ГЛАВА 5
      Главный маг восседал на золотом троне в небесно-синих одеждах, увенчанный тиарой (Головной убор древних царей.), сверкающей россыпью цветных алмазов. Края тиары были отлиты в виде солнечных лучей. На груди, вышитый золотыми нитями, тоже блестел и переливался солнечный диск.
      У всех посвященных в слуги Арала была подобная одежда, но в отличие от ступени, которой достиг главный маг, седьмой ступени Хемунах - возведение, разум, предусмотрительность, - одежда слуг низших ступеней не расшивалась золотом и драгоценными камнями. Посвященный первой ступени, каким был тот, что стоял сейчас перед главным магом, имел лишь вышитую обычными желтыми нитками эмблему солнца ниже левого плеча - как раз напротив сердца размером с медную монету.
      Никто, кроме главного мага и его старшего помощника, слуги шестой ступени посвящения Саббала - бремя или терпение - не знал, что вышитый знак младшего не что иное как мишень, в которую в случае опасности должна была воткнуться тонкая игла с ядом, выпущенная из духовой трубки, висящей обычно на поясе Саббала. С виду трубка казалась обычным поясным украшением.
      Негласно считалось, что слуги первой ступени посвящения, Изеда-ках праведность, - принимавшие благодать в день весеннего равноденствия, когда солнце расточает милости всем поровну, проходили попутно и проверку на крепость веры: ведь в этот день солнцепоклонники обязательно приносили жертву своему божеству. Жертва была не каким-то там тельцом или черным петухом - отдать жизнь Аралу должен был человек! Поначалу для этого ритуала отбирали самых крепких и молодых мужчин, но позже, когда все труднее становилось находить выносливых работников для разработки алмазов, в жертву стали приносить самых слабых и больных: не все ли равно, раз они уже отдали свою энергию на благо и во имя служения Аралу? Сам же обряд за столетия не претерпел сколь-нибудь значительных изменений. Жизнь у жертвы полагалось отнимать медленно. Чем медленнее удавалось делать это слугам, тем большее удовольствие должен был получать Бог...
      Посвященный в слуги Арала окончательно порывал с прежней мирской жизнью, если таковая у него была. В слуги предпочитали брать детей, родившихся в Тереме: они не знали другой жизни и меньше таили в своих нравах подвоха, чем пришедшие извне... Участие в ежегодных жертвоприношениях делало слуг Арала изгоями и даже преступниками в глазах обычных законопослушных граждан. Впрочем, о других гражданах речи быть и не могло, потому что за двести лет жизни на сибирской земле - первые солнцепоклонники прибыли из Индии и до сих пор не прерывали связи с родиной - не было случая, чтобы слуга Арала мог оставить своих собратьев и поселиться среди простых смертных.
      Жизнь солнцепоклонников была окружена тайной, досужими вымыслами и вообще неизвестно, каким образом сами слухи о них могли просочиться в среду праведных христиан?! Может, прежде, чем отойти в мир иной, случайным свидетелям успевали поведать об этом редкие беглецы из страшных подземелий? Но если о таковых узнавали слуги Арала, то вонзали свои отравленные золотые иглы и в их несчастные тела!
      Солнцепоклонников называли ещё и духоборами. То ли с какой другой сектой путали, то ли ошибочно считали их кем-то сродни православным монахам, что умерщвляли свою плоть постами и испытаниями. Или считали похожими на секту скопцов, которые избавлялись от своего мужского естества, чтобы ничто не отвлекало и не мешало служить до конца своему неистовому Богу...
      Слуги Арала могли ещё согласиться с названием "солнцепоклонники", но подозревать их в бесполости? Лишать своей рукой себя дара, которым Арал отметил человека, с помощью которого повелел продолжать род людской?!
      Служить Аралу должны были сильные, здоровые мужчины. Другое дело, что от великой цели их ничто не должно было отвлекать. Потому удовлетворение плоти считалось необходимым, но на уровне потребности организма.
      Именно для таких целей в Аралхамаде - так слуги Арала называли свое поселение - существовал Терем. Один из выходов на поверхность как раз и вел туда. Именно здесь один раз в неделю солнцепоклонники отдыхали душой и телом. Именно здесь для их утех были собраны красивейшие девушки со всех уголков России и Индии. Многие слуги Арала были прямыми потомками первых переселенцев Аралхамада и потому предпочитали отдыхать в обществе индийских красавиц. Впрочем, не отказывались и от русских...
      Если во всех других местах Аралхамада поклонялись Аралу, то здесь, в Тереме - Эросу. Причем обучение новеньких девушек проходило по программе, которой позавидовали бы в гаремах Востока и публичных домах Запада. Ибо девушки ни в коем случае не должны были походить на шлюх или рабынь, а быть именно служительницами культа любви. Для этого они и сами должны были испытывать удовольствие от своей службы, потому из храмов любви Индии были вывезены манускрипты, и по ним, по первоисточникам, девушки Терема постигали искусство Кама-сутры.
      Главный маг полагал, что все возможности человека должны использоваться полностью. Бог создал людей таким образом, чтобы они могли продолжать свой род - так же, как и другие животные. Но на теле человека он обозначил и уйму точек, прикосновение к которым многократно увеличивает желание близости. Зачем? Значит, надо, чтобы к ним прикасались...
      Терем внешне никакой терем, дом или дворец не напоминал. Это было творение безымянного аралхамадского архитектурного гения, казавшееся со стороны просто куском скалы. Целый ряд искусно выдолбленных окон издалека выглядел случайными углублениями в камне, над которыми немало потрудился ветер.
      Для прогулки девушек на свежем воздухе в скале была выдолблена широкая терраса, которую можно было разглядеть разве что с аэроплана. Но аэропланы в этих местах не летали, а если бы летали, то умельцы Аралхамада придумали бы, как упрятать её от глаз любопытных авиаторов...
      Девушки жили в Тереме до двадцати пяти лет. После этого они переходили вниз, в мастерские, где шили одежду, ухаживали за коровами и свиньями. Они могли даже выйти замуж за особо отличившихся работников из тех, что добывали камни или обслуживали посвященных.
      Впрочем, магистру первой ступени, стоявшему сейчас перед главным магом, эти подробности были неизвестны. Он получал обычное задание: отправиться в Уфу и отвезти по знакомому адресу тяжелый кованый ларец, взамен получить деньги и закупить продукты по списку. Словом, поездка как поездка. Сопровождать магистра должны были два посвященных, прошедших военную науку. Богатство предстояло везти немалое. Магистр был обучен достаточно, чтобы при случае защитить себя от любого нападения, но главный маг предпочитал не рисковать: на Бога надейся, а сам не плошай! Не то чтобы он не доверял младшему собрату. Скорее, наоборот, тот был его любимцем и, что бы ни случилось, в Аралхамад вернулся бы непременно...
      Посланцы ушли готовиться в дорогу, а главный маг задумался: вот и он стал позволять себе некоторые слабости. Разве прежде были у него любимцы? Стареет, видно! Видимо, потому что с Алимгафаром - такое имя юноша получил при посвящении - пришлось ему повозиться. Попал мальчик в Аралхамад в возрасте тринадцати лет. Фигура его обещала быть крепкой, мускулистой, но неправильное питание и недозированные физические нагрузки грозили ему в будущем невысоким ростом, а потому и невозможностью принадлежать к избранным.
      И главный маг - он в то время был магистром шестой ступени - занялся исправлением недостатков. По системе йогов он растянул уже начинавшие затвердевать косточки мальчишки, без устали занимался с ним упражнениями и теперь мог гордиться: фигура Алимгафара была идеально правильная - рост шесть футов, широкие плечи, тонкая талия, длинные выносливые ноги... О, этот мальчик далеко пойдет!
      Посланцы вышли из Аралхамада подземным ходом несколько в стороне от основной тропы и тщательно проверили, нет ли поблизости постороннего следа? Телегу они брали в соседней деревне, верстах в трех к югу, у одного и того же немого хозяина. Так продолжалось уже много лет. Плата - один золотой за день пользования телегой - была неизмеримо высокой, нигде в другом месте таких денег хозяин не смог бы заработать. Немой, но не глухой, он зубами готов был драться за своих благодетелей и, имей язык, предпочел бы скорей снова его лишиться, чем потерять расположение своих нанимателей, сделавших его первым богачом в округе.
      Он удачно выдал замуж двух старших дочерей, теперь готовился к свадьбе младшей, поэтому очередной золотой был ожидаемым и повозка в его дворе как всегда стояла наготове.
      Выглядели посланцы простыми деревенскими парнями, ехавшими на телеге в город, и только очень наметанный глаз отметил бы их особую выправку и совсем не крестьянскую собранность. Спутников Алимгафара звали Танатар и Юлдыбай. Они явно были метисами: русские с примесью башкирской крови. Поговаривали в свое время о красивой башкирке в Тереме по имени Бибикей...
      Телегу, как обычно, они оставили на окраине Уфы - за мелкую серебряную монету юная дочь хозяина разрешала заводить её во двор. Она всегда тайком поглядывала на Алимгафара и совсем по-детски сердилась, что он не обращает на неё внимания, в то время как другие мужчины смотрят на неё с вожделением...
      К знакомому дому первыми пошли Танатар и Юлдыбай. Так тоже было заведено издавна. Слишком больших денег стоил груз в руках Алимгафара! В дом посланники должны были зайти вдвоем, а потом один из них шел за Алимгафаром, который оставался ждать вдалеке, так, чтобы его из дома не было видно, а он сам имел путь к отступлению.
      Сегодня на душе магистра первой ступени было неспокойно. Чувство тревоги не покидало его с тех пор, как они вышли из Аралхамада. Теперь к тому же задерживался Юлдыбай, который должен был прийти за ним. В той стороне, где располагался дом Переправщика, послышались выстрелы. Алимгафар, сидевший до того с безразличным видом на первой попавшейся лавочке у двора, медленно поднялся и не торопясь отправился в противоположную сторону.
      Несмотря на скучающий вид, в глубине души он был ошеломлен и даже растерян. Если бы не жесткая инструкция на такой вот случай, он, пожалуй, кинулся бы на выручку к товарищам.
      Хотя, если трезво рассудить, чем он мог им помочь? Слуги Арала оружием не пользовались. Оружием безбожников, разумеется. Их оружие было бесшумным, безотказным, но поражало только на очень близком расстоянии. К слову сказать, у Алимгафара не было и такого. Его безопасность должны были обеспечивать сопровождающие...
      Главный маг правильно оценивал обстановку, отправляя именно молодого магистра по подобным делам. Даже не будучи повязанным с остальными слугами кровью, он бы не стал бежать, а ведь лучше представившегося случая ничего и быть не могло. Алимгафар подождал на назначенном месте ещё час - никто не пришел. Это значило только одно: посланников либо убили, либо арестовали.
      Что же случилось на квартире у Переправщика? Попался он на чем-нибудь или каким-то образом выследили его? Но тогда он должен был бы почувствовать за собой слежку. Алимгафар попетлял по узким улочкам Уфы - слежки не было. Теперь нужно было дождаться лишь темноты, чтобы незаметно ускользнуть из города.
      Он бродил по улицам один, у всех на виду с золотом, на которое можно было купить пол-Уфы, и мучился своей незащищенностью - чего ждать: окрика, пули, ножа в спину? И хотя никто не обращал на него внимания, юный магистр с тоской вспоминал подземные коридоры и крепкие стены Аралхамада, его невидимую защиту, ставить которую и он когда-нибудь научится - никому ещё не удалось её преодолеть!
      Алимгафар нехотя скользил глазами по вывескам и афишам, как вдруг одна из них как будто пригвоздила его к месту. "Московский цирк! Впервые на манеже аттракцион "Амазонки революции"! Воздушные акробаты показывают чудеса ловкости, меткости и дрессировки! Впервые под куполом цирка медведь Гоша и обезьяна Эмма!"
      Что-то теплое шевельнулось в груди юного магистра. "Нельзя!" - твердил ему голос пятилетнего безусловного подчинения. "Я только один глазком посмотрю!" - просил тринадцатилетний мальчишка, рожденный в цирке и им воспитанный.
      И также по давней цирковой привычке он не пошел к парадному входу, а, потолкавшись среди повозок и наспех сколоченных домиков, нырнул в небольшую дверь за брезентовым пологом, и сразу в нос ему ударили запахи. Если не считать того, что откуда-то тянуло резким запахом паленой парусины, пахло как обычно в цирке: зверями, потом, мокрыми опилками - это с детства было так близко и знакомо ему, что на глаза навернулись слезы. Он прошел по брезентовому коридору и, никем не замеченный, остановился у форганга отсюда ему был виден весь манеж.
      Как раз в это время на нем шел объявленный аттракцион. Воздушные акробаты и вправду выделывали чудеса: мужчины в костюмах а-ля белая гвардия гонялись по воздуху за девушками в коротких алых плащах и таких же трико лонжей в призрачном свете циркового освещения не было видно и казалось, что акробаты действительно просто летают. Между красными и белыми металась девушка в голубом, которая в руках держала картонных голубей - в них стреляла из самых немыслимых положений девушка в черном с золотом трико, попутно успевавшая крутить сальто с обезьяной, одетой в маленькую черную папаху и смешные галифе. Один из "белых" таскал за собой небольшого медведя, скорей, медвежонка, который в конце концов стал держать в зубах небольшую трапецию, на которой крутилась обезьяна.
      Зрелище было ярким и захватывающим, ловкость артистов справедливо награждалась аплодисментами, а когда один из "белых", подстреленный "красной", стал стремительно падать, зал замер от ужаса и облегченно вздохнул, когда артист в последнем прыжке ухватился за перекладину.
      Артистка в черном первой соскользнула по канату на манеж и шпрехшталмейстер громко провозгласил:
      - Наталья Романова!
      Господи, неужели... Но та, другая Наталья, была Соловьева! "Ты забыл, - сказал он самому себе, - что девушки порой выходят замуж? Или берут сценические псевдонимы? Но тогда зачем псевдоним девушке, которая и так живет под чужой фамилией?! Мне нужно с ней поговорить!" - "О чем?" спрашивал суровый голос. "Я должен знать: она это или не она? Впрочем, это неправда. Я и так знаю, что это - ОНА! Девушка, в которую был влюблен глупый мальчишка! Разве есть ещё на свете девушка с такими же зелеными глазами и с такой же доброй улыбкой? Вон как прижалась к ней обезьяна даже звери понимают, какой удивительный она человек!" Он отошел в тень, чтобы его не заметила бегущая мимо счастливая Наташа.
      "Нужно уходить! О чем могу говорить с нею я, давший обет служения Аралу?" - думал он, уходя прочь.
      Пять лет назад умный, знающий тайны хатха-йоги и Тибета магистр шестой ступени Саттар-ака приблизил к себе, стал обучать всему тому, что знал сам, тринадцатилетнего пленного мальчика. Судя по рассказам, тот был сиротой, и магистра тронула его бескорыстная привязанность к другому пленнику, которого оставили в живых, чтобы выяснить, каким образом искателям солнцепоклонников удалось подойти так близко к Аралхамаду. Эти люди вызывали уважение уже тем, что рискнули отправиться в горы столь малочисленным отрядом - их было всего четверо!..
      Один был убит на месте. Пожилого и мальчишку взяли в плен без особых хлопот, а вот четвертый успел отправить к Аралу двух посвященных! Такую шутку с солнцепоклонниками сыграть прежде никому не удавалось. Убить двух слуг Арала одновременно, метнув кинжалы сразу с обеих рук! Такой человек заслуживал смерти на каторге...
      Тогдашний великий маг с горечью посетовал, что грядет конец света. Раньше солнцепоклонники чувствовали себя не в пример свободнее. Люди тогда не шатались по Сибири целыми армиями, они боялись неизвестного, таинственного. Одно упоминание о том, что место проклятое, отваживало не многих охотников сунуть сюда нос. Недаром же слуги Арала обнесли свои границы невидимой стеной, вступив в полосу которой простые смертные начинали испытывать всяческие неудобства: от чувства всепоглощающего беспричинного страха до видений наяву всяческих чудищ, которых и во сне-то страшно было увидеть! Все кончалось, стоило просто отойти от проклятого места...
      Магистр, ставший впоследствии всемогущим магом, думал, что приближает к себе несмышленого ребенка, которого приручить - пара пустяков! Он не знал, что перед ним в облике тринадцатилетнего мальчика вполне сложившийся самостоятельный человек, который уже имеет обо всем свое устоявшееся мнение. Саттар-ака считал, что приобрел на веки вечные преданного, не рассуждающего слугу, но если бы он мог заглянуть в мысли юного циркача, то немедленно отправил бы его в штольню к прочим непосвященным.
      В последнее время начал прихварывать никогда прежде не болевший Батя, и Алимгафар, в просторечии Алька, стал всерьез опасаться, что слуги Арала постановят на своих встречах, что Арал призывает раба к себе, и на очередном весеннем жертвоприношении выберут для заклания бедного контрабандиста... Отправляя Алимгафара со всевозможными поручениями, великий маг был уверен, что он обязательно вернется назад, но никак не думал, что старый, уработавшийся раб был этому причиной...
      Алимгафар отошел уже на приличное расстояние и оглянулся, чтобы бросить последний взгляд на шапито, как вдруг замер от ужаса: брезентовый купол цирка полыхал, как огромный костер. Он не помнил, как перекинул за спину изрядно оттянувший руку сундучок, увязанный для конспирации в холщовую торбу, как в считанные секунды оказался перед дверью в брезентовой стене - из нее, крича, выбегали люди.
      Алимгафар кинулся в проем - куда бежать? Что-то толкнуло его: к клеткам! Оттуда слышался дикий рев, но подойти уже было нельзя: огонь стоял сплошной стеной.
      Вдруг он заметил клетку, стоявшую поодаль; в ней, скрючившись лежала недвижная обезьяна, а поодаль - о Боже! - он увидел лежащую девушку в черном трико.
      Она не подавала признаков жизни и когда юноша подбежал ближе, то увидел, что правая рука у неё неестественно вывернута, а вокруг головы расплывается кровавое пятно. Тут же в крови валялась упавшая сверху балка...
      Огонь подбирался к девушке все ближе; ещё несколько секунд, и она вспыхнет факелом, как и все вокруг!
      Алимгафар схватил её на руки и побежал к выходу. Вокруг все рушилось, пылало, ревело, но он упорно бежал через огонь, решив, что если ему суждено погибнуть, то вместе с нею.
      У самого выхода его подхватили несколько рук и почти выдернули наружу из тотчас рухнувшей за его спиной пылающей стены.
      - Скорее, не задерживайся, - торопил его кто-то, продолжая тащить прочь и плеща ледяной водой на тлеющую тужурку - он почти ничего не воспринимал, сжимая в руках дорогую ношу и с тоской глядя в её безжизненно запрокинутое лицо.
      Он бездумно пошел в ту же сторону, откуда недавно спешил к цирку, не в силах устоять перед его зовом...
      - Стой! Ты куда её понес?! - закричал захлебывающийся кашлем мужской голос.
      Алимгафар оглянулся: мужчина в обгоревшем белом с золотом трико, тот, что ещё несколько минут назад, здоровый и сильный, летал под куполом цирка, бессильно лежал теперь на куче какого-то тряпья. Возле него на коленях стояла одна из "амазонок" и бинтовала ему грудь. Она тоже посмотрела на юношу и недвижную Наташу на его руках и сказала:
      - Она умерла, Стае, что же с этим поделаешь?
      - Нет! - закричал, приподнимаясь, артист и с глухим рыданием опять упал на спину.
      Алька продолжал идти, но теперь уже целенаправленно, как будто окрик циркача привел его в себя и указал путь: домой, в Аралхамад! Только там смогут вылечить Ольгу! В том, что она жива, он нисколько не сомневался... Хотя спроси кто-нибудь, откуда в нем эта уверенность, Алимгафар, пожалуй, не смог бы ответить.
      Руки юноши почти не чувствовали тяжести её тела: каждодневные тренировки вначале под присмотром великого мага, а потом и самостоятельные сделали его мышцы стальными, а тело выносливым и приспособляемым к любым самым суровым условиям жизни. Однако сейчас он не думал о себе, о собственной безопасности, о возможности слежки и ареста - ему надо было успеть доставить драгоценную ношу в Аралхамад живой. Удача сопутствовала Алимгафару: никто не остановил его, не спросил, а встречавшиеся на пути прохожие просто ошарашенно смотрели ему вслед. И в самом деле, зрелище он являл собою странное: в обгоревшей тужурке со следами копоти на лице молодой человек с суровым непроницаемым лицом шел по улицам, прижимая к себе неподвижное девичье тело.
      Юная хозяйка подворья при виде Алимгафара вмиг забыла о своих обидах, не бросилась в панику, не заголосила, а деловито стала помогать укладывать Наташу на принесенный из сарая овчинный тулуп. Юноша хотел что-то сказать, но она только рукой махнула:
      - Потом привезешь!
      И, внимательно посмотрев на Наталью, осторожно спросила:
      - Она жива?
      - Жива, - строго сказал он и хлестнул вожжами лошадь. - Но-о!
      Ему ещё предстояло три версты нести Наташу на руках...
      В покои главного мага он ввалился, против обыкновения не постучав. Тот читал какую-то старинную книгу и только поднял на вошедшего глаза, не высказав ни возмущения, ни удивления.
      Алимгафар положил неподвижную Наташу у его ног и, встав на колени, уткнулся лбом в пол.
      - Прошу, тебя, великий, сделай так, чтобы она жила! Вечным рабом твоим буду!
      Великий маг усмехнулся про себя: если бы каждый человек исполнял обеты, что дает всемогущему в тяжелую минуту испытаний, на земле настало бы всеобщее благоденствие. Увы, слаб смертный: пройдет опасность, и забывает он свои обещания. Он подошел к лежащей девушке, прикоснулся двумя пальцами к её шее и скомандовал Алимгафару:
      - Ко мне на стол, быстро!
      Юноша знал, где это. В соседней комнате стоял стол, покрытый пластиной блестящего, похожего на слюду, минерала. На нем маг проводил свои высоконаучные опыты, зачастую втайне от глаз других слуг Арала. Сюда он и положил Наташу.
      - Она жива? - спросил Алимгафар замирающим голосом, вдруг под испытывающим взглядом великого усомнившись в этом.
      - Стал бы я заниматься мертвой! - сердито буркнул Саттар-ака. - Зажги свет! Будешь мне помогать!
      Алимгафар зажег несколько керосиновых ламп, подвешенных к потолку на металлических цепях. Маг повернул голову Наташи и осторожно ощупал.
      - Слава Аралу, только трещина, осколков нет... Ножницы мне!
      Юноша подал ножницы и вздрогнул от того, как ловко, но безжалостно стал выстригать маг её прекрасные русые волосы, освобождая кровоточащую рану.
      - Мазь давай! - приказал он.
      Юный магистр подал верховному лекарю баночку, выточенную умельцами из куска опала и украшенную золотой вязью. При виде её любой коллекционер или ювелир задрожал бы от зависти, но слуги Арала воспринимали свое богатство как само собой разумеющееся, потому маг спокойно извлек из антикварной вещицы какую-то черную вязкую мазь, наложил на рану и уверенно стал бинтовать. Затем взял тонкий острый кинжал, распорол рукав костюма, обнажив руку девушки с торчащей наружу сломанной костью.
      - Да-а, здесь будет посложнее, - пробормотал он себе под нос и спросил. - Она - артистка балета? Если судить по костюму...
      - Нет, воздушная акробатка.
      - Я не знал, что у тебя есть знакомые в цирке, - спокойно заметил маг, не глядя на ученика, но чувствуя его волнение.
      - Никогда прежде я не заходил в цирк, но сегодня случилось непредвиденное - мне надо было убить время до темноты, я и зашел... А некоторое время спустя в шапито начался пожар...
      - Ты спас жизнь незнакомому человеку. Это хорошо.
      Маг подчеркнул слово "незнакомому", ожидая отклика юноши: неужели он так ошибся в своем ученике? Но тому уже стало неудобно морочить голову учителю.
      - Я знал её раньше, великий. Пять лет назад мы работали в одной труппе...
      - Подержи её руку, - маг вынул из шкафчика в стене две аккуратные дощечки, сложил вместе сломанные кости, достал из другой баночки мазь янтарного цвета и, смазав место перелома, крепко забинтовал.
      - Отправить её в Терем? - внешне безучастно поинтересовался Алимгафар.
      - Нет, пусть остается здесь, - задумчиво ответил великий маг. Распорядись, чтобы из мастерской прислали Рогнеду - она позаботится.
      Подметив обеспокоенный взгляд юноши - пострадавшая не подавала признаков жизни, - маг терпеливо повторил:
      - Рогнеда все сделает!.. А мы, если не возражаешь, поговорим о событиях минувшего дня!
      ГЛАВА 6
      Почувствовав, что церемония знакомства несколько затянулась, Николай Николаевич смутился, отвел взгляд и, прошептав: "Простите!" - поспешно отошел.
      За столом никто ничего не понял.
      - Что это с ним случилось? - обвел товарищей удивленным взглядом Верещагин.
      - Наши советские красавицы вызывают у буржуев шок! - смеясь, предположил Петруша.
      - Астахов, вернись! - Фирсов кинулся было за другом, но передумал и, пожав плечами, вернулся за столик. - Какой-то он сегодня странный...
      "Действительно, странный, - подумала Катерина. - Первый раз увидел, а так разволновался... Постой-постой, да ведь он и не на меня-то смотрел... на крестик!.. Его фамилия - Астахов! Как же это я сразу не сообразила?! Ведь он... дядя Ольги! А я - с их фамильным крестиком! Еще бы ему не разволноваться! Что он обо мне подумал?! И как я ему все объясню?"
      Ее бездумный, как выяснилось теперь, поступок - нацепила чужую драгоценность! - поставил Катерину в неловкое положение. Конечно, никто не заставит её объяснять, откуда взялся крестик - могла же она у кого-нибудь его купить! - но разве она сама сможет об этом умолчать?
      "Катя! - как бы услышала она голос отца Остапа. - Ты же всегда была честной девочкой!"
      - Катюша! - услышала она наяву голос Петруши; тот пытался привлечь её внимание, но она так глубоко задумалась. - А не пойти ли нам потанцевать, пока другие жуют?
      - Посмотрите на этого шустрика! Не выйдет! - загомонили остальные врачи. - Уважая задумчивость прекрасной дамы, предполагая, что она устала с дороги, мы сидим и деликатно не беспокоим, а он - тут как тут!.. Выбирайте, Катерина Остаповна, с кем бы вы хотели потанцевать?
      - С господином Фирсовым! - выпалила Катерина.
      - Со мной? - искренне удивился хирург, которого прежде женщины не баловали вниманием.
      - Поторопись! - шутливо толкнул его в плечо Верещагин. - Потом будешь от счастья млеть.
      Катерина мысленно пожалела Фирсова - ведь она просто собиралась использовать его в своих целях - и подала свою руку в ответ на неловко поданную его.
      - Участники симпозиума остановились в одном отеле, Роман Александрович? - спросила Катерина своего партнера по танцам, стараясь, чтобы её вопрос прозвучал равнодушно, как если бы она старалась занять хоть чем-то возникшую в общении между ними паузу: Фирсов был сейчас занят лишь тем, как бы не наступить Катерине на ногу - сил на разговоры у него уже не осталось...
      Он поднял на неё сосредоточенные глаза: неужели в танце ещё и разговаривать надо?!
      - Да не напрягайтесь вы так! - посоветовала ему Катерина. - Не думайте о том, куда ставить ногу, это получится само собой! Представьте себе, что... вы качаетесь на качелях или, например, гребете на лодке... левое весло, правое весло, левое весло, правое весло...
      - Какая вы умница! - восхищенно произнес вконец измучившийся хирург, который попытался последовать её совету и, к своему удивлению, будто освободился от тяжелой ноши. - А для меня танцы всегда были прямо-таки испытанием! Теперь, оказывается, я могу не бояться опускать вниз ногу после очередного шага... Вы о чем-то меня спрашивали, Катюша?
      - Я хотела немного расшевелить вас и спросила, где остановились другие участники симпозиума?
      - Не знаю как насчет остальных, а мой товарищ Астахов остановился в "Регине", совсем недалеко от нас!.. Боже, неужели я танцую?
      - И не так уж плохо!
      Катерина потанцевала по одному разу со всеми своими кавалерами, но никак не могла отрешиться от мыслей об Астахове, отвечала порой невпопад на вопросы мужчин, и когда, сославшись на усталость, она попросила проводить её в отель, врачи дружно согласились.
      - Пожалуй, и мне пора, - поддержал её профессор Подорожанский. Хотелось бы перед завтрашним днем тезисы докладов просмотреть.
      - Один ты у нас, Алеша, занятой человек! - насмешливо проговорил профессор Шульц. - Велико обаяние Катерины Остаповны, а думаю, до номеров своих доберемся - каждый к бумагам кинется: записать, просмотреть...
      Они рассчитались с официантом и, уходя, поглядывали на соседний столик, где пировал Есенин. Какой-то молодой человек рядом с ним с завыванием читал стихи...
      Проводили Катерину до номера на втором этаже все семеро, приложились к её ручке и пожелали спокойной ночи... Как велико было бы их удивление, знай они, что красавица-переводчица спустя пять минут полностью одетая выйдет из отеля!
      - Такси для фрау? - спросил её по-немецки швейцар у подъезда.
      Катерина согласно кивнула. Авто подкатило почти тотчас же.
      - Отель "Регина"! - бросила она водителю, усаживаясь на заднее сиденье.
      Таксист удивленно оглянулся на нее, но ничего не сказал, развернулся на площади и несколько секунд спустя остановился у ярко освещенного здания отеля. Она смутилась: оказывается, достаточно было перейти через площадь.
      - Этого хватит? - она протянула таксисту банкноту достоинством в пять марок.
      - Сейчас я дам сдачу! - засуетился тот.
      - Не надо! - Катерина отвела протянутую руку и улыбнулась радости шофера.
      Швейцар у подъезда отеля поклонился ей и взял под козырек, но когда Катерина проходила мимо него, сердце, по выражению Дмитрия, билось у неё как телячий хвост.
      - Могу я узнать, - на чистейшем немецком спросила она у портье, - где остановился господин Астахов Николай Николаевич?
      И положила на стойку пять марок, справедливо рассудив, что если за такую цену её довезли до отеля, то уж сказать несколько слов и вовсе не откажутся. Портье, в чьи обязанности и входило давать подобные ответы, деньгам удивился, но тем не менее неуловимым движением смахнул их со стойки и, не глядя в записи, выпалил:
      - Номер четыреста третий!.. Макс, проводи фрау! - скомандовал невысокому худощавому юноше, который, угодливо согнувшись, проводил Катерину до лифта, а потом и до самого номера. Она осторожно постучала в нужную дверь.