На другой день в институте у Кати было две первых пары лекций. Она встала рано, признавая за собой некоторую безалаберность - продолжать опаздывать становилось уже неприличным.
      На столе в гостиной стоял горячий самовар и на расписном блюде высилась гора аппетитных румяных плюшек.
      Она больше не протестовала против заботы Венусты Худионовны - тем более, что теперь они станут служить одному общему делу, с которого один из них, кстати, может и не вернуться, хотя историки упорно избегают говорить на эту тему.
      Рассуждая так, девушка встретила внимательный взгляд старой профессорши.
      – Эх, Катенька, щитом-то ты свои мысли закрыла - хвалю, неплохо это у тебя получилось! - а по лицу твоему все прочитать можно. Неужели ты думаешь, не примем меры безопасности, отправляя тебя с таким ответственным заданием?
      Не дают Звягинцевой почувствовать себя героиней! Можно подумать, она каждый день на подобное решается!
      На лекциях она никак не могла сосредоточиться и просто автоматически записывала все, что говорил лектор. Сидящая рядом приятельница попыталась было её разговорить: о чем Звягинцева так задумалась, но Катя отбивалась от неё однозначными фразами. Кажется, невпопад, потому что заметив обиженное выражение лица однокурсницы, решила попросту замолчать.
      Домой она опять торопилась. Подруги шутили: красивый сосед, что ли? Дома была одна Венуста Худионовна, которая заставила её поесть горячего супа и жаренную картошку, не обращая внимания на протесты девушки.
      – Тебе сейчас понадобятся силы, - сказала она.
      – А кто со мной будет заниматься? - поинтересовалась Катя, уплетая вкусный наваристый суп.
      – Я, кто же еще, - ответила старый историк. - Ты ешь, а я пойду, переоденусь...
      Всем бы быть такими старушками!
      Из своей комнаты Венуста Худионовна вышла в серой фланелевой рубахе и черных галифе, заправленных в мягкие кожаные сапоги.
      На вид сейчас ей было не больше шестидесяти лет. И перед Катей предстала уже не старушка, а подтянутая моложавая женщина в хорошей спортивной форме. Она протянула девушке прямоугольной формы сумку из светлой кожи, изукрашенную узорами тоже из кожи, но более темного оттенка.
      – Переоденься, - коротко бросила она и легко села в старинное с бархатной обивкой кресло, забросив нога за ногу. - Поспеши, Катюша, у меня мало времени.
      – Вы торопитесь?
      – Конечно, молодильное снадобье действует всего два часа.
      – Так мало? - разочаровалась Катя.
      – Если бы удалось добиться более продолжительного действия, мое снадобье называлось бы уже "лекарством от старости".
      – Значит, это все сказки, что в обмен на душу можно получить вечную молодость?
      Венуста Худионовна расхохоталась.
      – Очень мило! Ты ассоциируешь меня с нечистым?
      Она встала, чтобы помочь Кате застегнуть вполне современный комбинезон, ладно обтягивающий тело.
      – Иди за мной, - кивнула девушке историк и направилась к двустворчатому шкафу, стоящему рядом с сервантом; шкаф темнел отшлифованными временем боками и прежде ничем не привлекал Катиного внимания. Как она теперь поняла, напрасно.
      Профессорша распахнула шкаф, внутри оказавшийся пустым, толкнула противоположную стенку, легко отошедшую в сторону, и шагнула вперед.
      Катя поспешила следом. Казалось, промедли она хоть мгновение и этот внезапно открывшийся коридор опять станет заурядным шкафом.
      Она ступила на зеленую, мягко спружинившую под ногой траву и зажмурилась от яркого, явно весеннего солнца, потому что ноздрями уловила именно весенний, свежий, наполненный ароматами пробуждающейся природы воздух.
      – Но, если мне не изменяет память, на дворе сейчас осень, - растерянно заметила Катя.
      – А ты имеешь что-нибудь против весны? - с улыбкой поинтересовалась Венуста Худионовна. - Приступим к занятиям.
      Она сунула пальцы в рот и залихватски свистнула.
      Катя посмотрела из-под руки на огромный луг, огороженный редкой деревянной изгородью. Навстречу им мчался черный с белым пятном на лбу легконогий конь.
      Он остановился точно перед женщинами и шумно фыркнул. Историк-магиня опустила руку в карман галифе и вынула кусочек сахара. Конь осторожно взял сладость с её ладони и будто человек признательно кивнул. Венуста ласково похлопала его по морде.
      – Это наш ворон.
      – Ворон? - разочарованно переспросила Катя. - Я думала, у него прозвище позвучнее. Что-нибудь вроде Быстрый, или Агат, или...
      – Россинант, - насмешливо подсказала историк. - Зовут его вороном, потому что он ворон и есть.
      – Ворон? В смысле - птица? Но у ворон нет никаких белых пятен.
      – Ах, вон ты о чем... Это так, для куража. Уверяю, Ворон - самая настоящая птица. Он и не скачет, а будто летает. Трудно найти более умную лошадь... Чего ты медлишь?
      – Но я никогда.., - растерянно проговорила девушка, - никогда прежде не ездила верхом.
      – А в седло сесть сможешь? Обопрись на мое колено.
      – Обижаете! - вздернула подбородок Катя. - Какая же я самбистка, если в седло сесть не смогу?
      Правда, повод её учительница придержала, но когда Катя взобралась в седло и невольно сжала ногами бока лошади, Ворон тут же помчался по лугу. От неожиданности Катя завалилась вперед и судорожно ухватилась за гриву коня. От быстрой езды она начала медленно съезжать вбок. К счастью, до её сознания донесся спокойный голос Венусты Худионовны:
      – Ворон, прекрати немедленно!
      Откуда-то в её руке появился хлыст, которым она громко щелкнула перед собой. Конь остановился и медленно побрел к ней со своей неуклюжей ношей.
      – Это что за фокусы? - гневно спросила его Венуста. - Если она, глупая девчонка, ненароком тебя обидела... Подумать только, и этой птице исполнится скоро двести лет! Теперь стой смирно, пока я не научу Екатерину сидеть в седле.
      Катя в это время разжала сведенные испугом руки и чуть не упала, но профессор поддержала её.
      – Видишь, как внимательно нужно относиться к словам, которые произносишь.
      – Он обиделся? Но на что?
      – Тебе не понравилось его имя. А ещё ты удивилась белому пятну, которое Ворон сам попросил меня изобразить. И вороны любят покрасоваться.
      – А если я попрошу у него прощенья?
      – Думаю, он простит. Ворон не злопамятен.
      Часа через полтора, когда Екатерина смогла более-менее уверенно держаться в седле, Венуста Худионовна распорядилась:
      – На сегодня хватит. Мне пора.
      Она хлопнула Ворона по крупу и тот затрусил прочь. Но когда Катя отправилась было за нею, та усмехнулась:
      – А вы-то куда, мадемуазель? Вам ещё из лука стрелять.
      – Но я не умею, - пожаловалась девушка. - - Ничего, тебя научат. Вон учитель спешит-торопится. Мужчины - до смерти мальчишки. Не удержался, целый стакан выпил. Я же говорила, что ты ему понравилась.
      Из одиноко стоящего на краю луга шкафа, который в других условиях выглядел бы карикатурой, показалась фигура молодого, аристократического вида мужчина. Именно такими представляла себе Катя князей и графов прошлого. Подтянутый, с иголочки одетый, он прошествовал мимо Венусты Худионовны, поклонился ей и, хотя они были сравнительно далеко, Катя услышала, как её учительница фыркнула:
      – Павлин!
      Гордо посаженная голова мужчины не шелохнулась в ответ на её насмешку - он так же прямо и грациозно нес её, глядя прямо перед собой.
      – Здравствуйте, Катенька! - склонился он над рукой девушки. Пожалуй, встреть его на улице, Катя историка не узнала бы.
      Никодим Аристархович вынул из кармана небольшой, размером со спичечный коробок предмет и щелчком пальцев бросил его вперед перед собой.
      Предмет полетел по воздуху, увеличиваясь в размерах, и вскоре в нескольких метрах от них в землю воткнулась мишень с концентрическими кругами и жирно очерченным красным кружком в центре.
      За спиной у Вяземского оказался большой лук, а на боку - колчан со стрелами.
      – Начнем? - спросил он у ошеломленной Кати, приладил в лук стрелу и довольно улыбнулся: на такой эффект он и рассчитывал.
      После занятий девушка смогла увидеться лишь с Венустой Худионовной. Никодим Аристархович неважно себя чувствовал после чрезмерной дозы молодильного снадобья.
      – Силы уже не те, Катюша, - вздохнула старушка, - а наш мужчина все никак не может примириться со старостью...
      – Вы говорили, что мне ещё придется изучать языки? - спросила Катя; она представила, как будет сутками зубрить незнакомые, труднопроизносимые слова, но профессорша, похоже, не разделяла её опасений.
      – Как раз это - наиболее легкая часть обучения.
      – Легкая? - изумилась девушка. - Ну, старорусский - я ещё могу понять. А монгольский?
      – Неважно: монгольский, китайский, бразильский. Ты будешь знать даже диалекты. Теперь я испробую на тебе свое изобретение.
      – Изобретение?
      – Ты повторяешь за мной слова, как в древнегреческом хоре, рассмеялась историк. - Да, изобретение.
      – Значит, это не магия, а наука?
      – Почти. На тонком, аналогичкном человеческому, волоске я могу разместить двадцать-тридцать тысяч слов. И поместить под кожу твоей головы такой микроскопический клубочек, потянув за нить которого ты сможешь в считанные секунды обагатить свою память соответствующим набором слов.
      – Погодите, - взмолилась Катя, - такое не слишком просто укладывается в голове. Как же я потяну эту ниточку?
      – Я дам тебе ключ - одно магическое слово. Потянуть - сказано в переносном смысле. В тонкости пока особенно не вникай. Все равно методика тебе неизвестна и без меня ты её повторить не сможешь.
      – Да зачем мне ваша методика?
      – А ещё в актрисы готовится! Представь, дать человечеству ключ к неисчерпаемым знаниям, для которых не нужны ни компьютеры, ни интернет...
      "Интересно, маг, знакомый с передовыми достижениями техники!" подумала Катя, а вслух сказала:
      – Если языки изучать так легко, что же в моем обучении может представлять трудность?
      – Магия, - ответила профессор - историк.
 

 

 
      – А что самое трудное в магии? - продолжала допытываться Катя.
      – Научиться растягивать время, - объяснила Венуста Худионовна.
      – Растягивать. Но время - не резина. Оно нематериально.
      – Много ты понимаешь!.. Не только растягивать, но и замедлять, ускорять, сжимать... И вообще, к магии не применимы законы материального мира.
      – А сегодня, между прочим, первое декабря. Пока я всему научусь, ваша Черная Дыра побелеет!
      – Что я слышу! - шутливо изумилась Венуста Худионовна. - Девушка, которую нам пришлось так долго обхаживать, уговаривать, теперь сама нас торопит.
      Катя смутилась и заговорила уже о другом.
      – А почему у вас в доме нет ни радио, ни телевизора?
      – Подобные приборы создают слишком сильное магнитное поле, которое влияет не только на индивидуальность человека, его мыслительный процесс, но и на временной фактор, что мешает нам управлять пространством для собственных нужд.
      – Можно подумать, вы - не историк, а энциклопедический справочник по физике, - проворчала Катя, отправляясь в свою комнату. - Завтра у меня зачет по драматургии и мне придется элементарно зубрить. Без вашей прекрасной магии!
      Она села за стол и пожаловалась невидимому Антипу:
      – Так мы никогда не дождемся обещанного путешествия. Назло им буду учить институтские дисциплины по-старому!
      Недавно она занималась с Никодимом Аристарховичем, который обучал её скорочтению, умению запоминать страницу с текстом с первого взгляда. И обретенное умение оказалось сильнее её каприза. Сиоило Кате взглянуть на страницу, как она могла воспроизвести её с точностью до запятой. Не прошло и пяти минут, как она была готова к зачету. Захлопнула учебник и с досадой забросила его на кровать.
      – Катерина! - послышался голос хозяйки. - Заниматься!
      – Опять в лабораторию? - сварливо спросила та.
      – В лабораторию, голубушка, в лабораторию.
      – Нету на нас инквизиторов, - пробормотала Катя.
      Венуста Худионовна внимательно посмотрела на нее.
      – Что-то беспокоит тебя? Ты сегодня раздражена.
      – Когда я согласилась на ваше предложение, то не думала, что его осуществление так затянется. Меня все учат, учат...
      – Нетерпение ребенка, - покачала головой историк. - Значит, нужно обучить тебя ещё и терпению. Древние недаром говорили: торопись медленно. Магию терпеливо изучали величайшие люди Земли.