1. Безоружные летчики

Осенью «1914 года я ехал со своим самолетом на фронт. Только что началась первая мировая империалистическая война. В ней должен был принять участие и я.

До этой войны самолеты никогда и нигде еще не применялись для боя в воздухе. Поэтому, сидя в вагоне поезда, я даже не представлял себе, как буду драться с неприятелем. А драться — я был уверен в этом — обязательно придется.

Самолет, который я вез с собой на войну, не был приспособлен для воздушного боя. Каким жалким и смешным выглядел бы он рядом с современным военным самолетом! Он так же похож был на истребитель, как курица на хищного ястреба.

Мой самолет был неуклюж и громоздок. Он напоминал скорее этажерку, чем летательную машину. Да и мотор стоял на нем маломощный. Скорость самолета была небольшая — всего лишь семьдесят километров в час. Сидел я далеко впереди крыльев на двух жердочках, точно на шее у диковинной птицы. Сиденье было открыто со всех сторон, и я ничем не был защищен от непогоды. Встречный ветер пронизывал меня насквозь, хлестал по лицу. Приходилось крепко держаться рукой за стойку, иначе ветер сдул бы меня с сиденья.

Подо мной была бездна, готовая поглотить в любую минуту, стоило только запоздать с каким-нибудь движением при управлении самолетом. В полете я почти не видел своей машины: надо было посмотреть назад, чтобы увидеть кончики ее крыльев. Мои друзья ехидно спрашивали меня:

— Часто оглядываешься ты назад, чтобы убедиться, что машина действительно летит за тобой?

Никакого вооружения на самолете, конечно, не было, а кулаками в воздухе, сами понимаете, драться невозможно.

В царской авиации имелись и другие самолеты, но они недалеко ушли от моей неуклюжей птицы. Их скорость была сто километров в час. И вот на таких машинах приходилось нам летать в самом начале мировой войны.

Что же мы делали на фронтах? Мы залетали в глубь неприятельской страны и выслеживали там войска противника. Иногда сбрасывали маленькие бомбы на вражьи головы. И только!

О бое в воздухе с неприятельскими самолетами мы даже не помышляли.

И в начале войны мы отправлялись в полет совершенно безоружными. Зачастую не брали с собой даже револьвера.

Поэтому на войне в первые дни можно было наблюдать любопытную картину. В то время как на земле происходили кровопролитные бои, летчики совершали свои боевые полеты, словно в мирной обстановке. Встречаясь в воздухе, противники часто весело приветствовали друг друга, даже помахивали платочками. Обменявшись взаимным приветствием, они мирно расходились в воздухе, не мешая друг другу спокойно продолжать путь и работу.

2. Из револьвера по летчику

Ясно, что так продолжаться долго не могло. Сначала стали обстреливать с земли пролетавшие мимо вражеские самолеты, а затем вооружили летчиков и заставили их вести настоящую войну с воздушным врагом.

Теперь противники, встречаясь в воздухе, уже не приветствовали друг друга, как это было в начале войны. Летчики вылетали, вооружившись револьверами и карабинами. Другого оружия на русских самолетах пока еще не было.

Однако трудно было в полете попасть из револьвера не только в неприятельского летчика, но и в его самолет — пули не долетали. И чаще всего враги обстреливали друг друга впустую.

В первые же дни войны с одним моим приятелем произошел забавный случай.

Как-то ранним утром, вылетев на разведку, он встретил неприятельский самолет. Недолго думая, он нагнал вражескую машину и, очутившись прямо над нею, пошел сопровождать ее. Австрийские летчики заняты были серьезным делом: они фотографировали наши позиции и никакого внимания на русский самолет не обращали. Расстояние между машинами не превышало 50—70 метров. Можно было разглядеть лица обоих летчиков.

Так они летели несколько минут. Но вскоре безмятежный и спокойный вид австрийцев, поглощенных своим делом, начал раздражать наших летчиков. Особенно злился летнаб — летчик-наблюдатель, сидевший на пассажирском месте в самолете моего приятеля.

— Негодяи! — кричал он во все горло товарищу, указывая на вражеских летчиков. — Сидят, как в театре, даже не посмотрят в нашу сторону! Я им напомню сейчас, что они находятся на войне.

С этими словами он выхватил из кобуры револьвер и, аккуратно нацелившись в летчика, начал стрелять. Австрийцы заметили это. Один из них — тот, что сидел на летнабовском месте, — начал отвечать из револьвера нашему наблюдателю. Второй же продолжал свою работу. Он только изредка доставал из-за пазухи револьвер и производил два-три выстрела вверх, по самолету моего приятеля.

Такое хладнокровное и невозмутимое поведение неприятельского летчика окончательно вывело нашего летнаба из себя. Он бестолку расстрелял все патроны. Австрийцы заметили, что у русских патронов нет, и, чтобы поиздеваться над ними, показали им язык и «нос».

Этой издевки летнаб стерпеть не мог. Он пришел в такую ярость, что перегнулся через борт самолета и с силой швырнул в австрийцев свой пустой револьвер.

Никелированный браунинг пролетел в стороне от неприятельского самолета и вызвал только злорадный смех австрийских летчиков.

3. Самолетом по самолету

Без хорошего оружия трудно было вести борьбу с неприятелем в воздухе. Между тем очень важно было не допускать полетов вражеских самолетов над нашей территорией. Если же неприятельскому летчику все же удавалось залететь к нам, надо было помешать ему возвратиться домой с секретными сведениями о наших войсках. И часто летчикам приходилось итти на любую жертву, только бы не выпустить врага из рук. Знаменитый русский летчик Петр Нестеров даже пожертвовал собой.

Это было примерно через месяц после начала войны.

Невдалеке от города Львова появился неприятельский самолет. Он направлялся к нам в тыл, где в это время перемещались наши полки. Эти передвижения производились в секрете, и противник о них не должен был знать. Надо было принять все меры, чтобы вражеский летчик не проник в этот район. Это хорошо знал Нестеров. И поэтому, когда послышался шум летящего вражеского самолета, он немедленно вылетел на своей машине навстречу неприятелю.

Все летчики и мотористы, находившиеся в это время на аэродроме, насторожились. Нестерова знали как человека храброго и решительного. Знали также, что летчик намерен во что бы то ни стало остановить врага.

Через несколько минут Нестеров был уже недалеко от вражеского самолета, на котором находилось три человека. Австрийские летчики заметили преследование. Испугавшись нашего пилота, решительно наступавшего на них, они повернули самолет в сторону своего расположения и начали поспешно уходить домой.

Однако уйти к себе им не удалось.

Нестеров поднялся выше неприятельского самолета и стал наседать на него сверху, намереваясь таким способом заставить противника опуститься на землю. Неприятель не выдержал и пошел вниз. Но Нестеров, увлекшись преследованием, так сблизился с неприятельским самолетом, что вдруг ударил его в крылья колесами своей машины.

Раздался треск. Машины сцепились на мгновенье и полетели вниз. Австрийский самолет с обломанным крылом был внизу и падал как-то странно, боком, все больше и больше наклоняясь носом вниз. Вот он вдруг повернулся вокруг своей оси, еще и еще раз. А потом, бешено вращаясь, устремился к земле. Машина же Нестерова выпрямилась и с неработающим мотором медленными, плавными кругами пошла на снижение. Но у самой земли она перевернулась. Летчик выпал из нее.

Петра Нестерова нашли недалеко от его разбитого самолета с переломленным позвоночником. Он был мертв. В нескольких километрах от него расшиблись насмерть и неприятельские летчики.

Так безоружный русский летчик Нестеров помешал врагу произвести очень важную разведку. Зга первая в истории воздушная победа стоила ему жизни. Зато своим войскам он оказал большую услугу.

4. Под градом пуль

Вскоре после этого на неприятельских самолетах появились пулеметы. Австрийские и немецкие летчики сделались для нас очень опасными противниками. Но в царской авиации самолеты попрежнему летали почти без вооружения. В лучшем случае выдадут тебе револьвер и скорострельный карабин. Поэтому чаще всего при встрече с врагом мы оказывались в беспомощном положении.

Однажды при полете над неприятельской землей на меня напали два австрийских самолета. Встреча с врагом не была для меня неожиданной — ни один полет на фронте без этого не обходился. Но я совершенно не был подготовлен к бою. В кармане кожаной куртки лежал у меня обыкновенный револьвер, у летнаба была только скорострельная винтовка. Вот и все наше оружие. А у противников моих на каждой машине было по два пулемета и огромное количество патронов. Ничего хорошего не сулила эта встреча.

Неприятельские летчики знали, что на русских самолетах редко бывают пулеметы. Поэтому, заметив мой самолет, австрийцы смело приблизились и сразу осыпали меня целым градом пуль. Положение было безвыходное. О бегстве не приходилось и думать: неприятельские машины были много быстрее моего старенького «морана». Волей-неволей пришлось принять бой.

— Не подкачай, Ванюша! — подбодрил я своего летнаба, сидевшего в самолете за моей спиной.

От меня к нему шли две гибкие трубки — переговорные трубки. С их помощью мы могли разговаривать, даже несмотря на рев мотора и хлопки выстрелов. Та трубка, в которую говорил я, одним концом подходила к моим губам, другим концом была прикреплена к шлему летнаба у самого уха. Вторая трубка одним концом подходила к моему уху, другим — к губам летнаба.

Мой друг сжимал в руках винтовку и был готов открыть огонь в любую минуту. Я стрелять не мог, так как мое место находилось под самым крылом и легко было повредить пулями свой же самолет. Отстреливаться пришлось только летнабу. Я только управлял самолетом и старался занимать в воздухе такое положение, при котором врагам трудно было бы обстреливать нас.

Та-та-та-та-та… — трещали со злобой пулеметы противников.

Та-та, та-та… — деловито, медленно отвечал им наблюдатель из винтовки.

Я не слышал визга неприятельских пуль, но видел, как то здесь, то там в крыльях и корпусе моего самолета появляются небольшие круглые пробоины. Одна пуля попала в рукав моей куртки, другая застряла в стойке у самой ноги.

Мне было не по себе. Очень уж неприятно сидеть в самолете, видеть, как расстреливают тебя из пулеметов почти в упор, и ждать терпеливо, когда пуля поразит тебя в сердце или в голову. В эти минуты я завидовал своему товарищу, который имел возможность отстреливаться от врагов.

Между тем австрийские самолеты налетали на нас, как драчливые петушки, — то сзади, то сбоку, посылая десятки и сотни пуль. Наблюдатель стойко сопротивлялся, пользуясь всяким случаем, чтобы всадить в неприятельские самолеты хоть одну пулю. Но трудно было ему одному бороться с двумя самолетами, которые подходили к нам с разных сторон. В то время как он обстреливал из винтовки одного неприятеля, другой безнаказанно расстреливал нас с противоположной стороны.

Вдруг летнаб наклонился ко мне и, хлопнув по плечу, показал на винтовку и патронную сумку. Я понял, что он расстрелял все патроны, и передал ему свой заряженный револьвер. Но что можно было сделать с семью револьверными патронами!

А тут еще неприятность — вражеская пуля задела один из стальных канатов — тросов, — крепящих крыло к фюзеляжу — корпусу машины. Обрыв троса грозил поломкой крыла, которое и так было сильно повреждено пулями. Казалось, катастрофа неминуема. И чем бы кончилось все это — неизвестно, если бы в это время на горизонте не показался самолет.

Это был товарищ из соседнего отряда. Заметив бой, он вылетел к нам на выручку. У него был пулемет, из которого мог стрелять его наблюдатель.

Мы сразу почувствовали облегчение. Весело затрещал пулемет товарища. Неприятельские летчики развернулись в сторону наступавшего русского самолета и открыли по нему огонь. Начался второй воздушный бой…

Я посмотрел на своего летнаба. Он стоял в кабине, вцепившись руками в борт самолета. По его лицу я видел, что он сильно обеспокоен судьбой нашего товарища. Его беспокойство разделял и я. Наши глаза на мгновение встретились, и мы сразу поняли друг друга: нам надо было немедленно, итти на помощь. Мы были теперь совершенно безоружны. Никакого вреда врагу мы уже не могли принести, но, приблизившись к австрийским самолетам, отвлекли бы на себя внимание одного из летчиков и этим облегчили бы положение товарища. Мы так и поступили.

— Идем! — крикнул я в рупор переговорной трубки и начал разворачиваться в сторону неприятеля.

Но я позабыл в этот миг о том, что самолет мой сильно поврежден. Поворот я сделал очень резко. Поврежденный пулей трос не выдержал и порвался. Под давлением воздуха крыло немного выгнулось и начало колебаться. Ввязываться в бой было бы безумием. Пришлось искать спасения на земле…

Скрепя сердце я остановил работу мотора и начал осторожно снижаться. Мы находились над неприятельской землей, и до нашей территории оставалось лететь километра четыре. Аэродром наш был километрах в тридцати, и о возвращении домой не приходилось думать. Надо было садиться на первом же попавшемся ровном месте за нашими окопами.

Вдруг я услышал за своей спиной радостный крик летнаба. Он неистово хлопал в ладоши и чуть не прыгал в кабине самолета.

— Ура, ура! — кричал он, показывая рукой назад.

Один из неприятельских самолетов, подбитый огнем нашего товарища, стремительно падал вниз. Но и с нашим летчиком творилось что-то неладное. Его самолет круто опускался к земле, а за ним гнался второй неприятельский летчик.

Как выяснилось позже, наш товарищ сбил вражеский самолет, но в неравном бою была сильно повреждена и его машина, а наблюдатель был тяжело ранен несколькими пулями. Преследуемый вторым вражеским летчиком, наш товарищ все же сумел дотянуть до русских окопов. Он сделал посадку недалеко от полевого лазарета, куда и доставил раненого летнаба.

Я тоже благополучно приземлился в расположении наших войск. Посадка обошлась без поломки самолета, но он был так изрешечен пулями, что к дальнейшим полетам стал непригоден.

5. Пулемет против пулемета

Прошло несколько месяцев. За это время сперва у неприятеля, а затем и у нас появились особые самолеты, предназначенные для боя в воздухе. Назвали их истребителями. Они летали много быстрее других самолетов, были вооружены пулеметами, и все боялись встречи с ними в воздухе.

Из летчика-разведчика я превратился в летчика-истребителя. Вместо безоружного «морана» у меня было два самолета-истребителя: один одноместный, другой двухместный. На втором летал я изредка. На этом самолете имелось два пулемета: один был закреплен на носу, и стрелял из него я; другой находился за моей спиной, и стрелял из него наблюдатель-пулеметчик.

Летая на этом самолете, я одержал в воздухе свою первую победу.

В 40 километрах от нашего аэродрома расположен был другой. Там стоял авиационный отряд, летчики которого обслуживали артиллерию. Они вели с воздуха наблюдение за разрывами снарядов и своими указаниями помогали наводчикам брать правильный прицел. Но истребители противника всячески мешали их работе.

Только запустят наши летчики моторы, а немцы уже тут как тут. Один из немецких летчиков появлялся ежедневно как раз в те часы, когда наши самолеты готовились к вылету, и дожидался их в воздухе. Вот и веди наблюдение под пулеметным огнем!

Летчикам стало невмоготу, и они попросили у начальства, чтобы им дали истребителей для охраны. Меня и еще двух товарищей срочно направили в этот отряд. Мы прилетели туда поздно вечером, а на следующий день рано утром уже были назначены полеты.

Утро выдалось ветреное и облачное, но летать было вполне возможно. На работу отправились два самолета этого отряда, и охранял их в полете я. Летел я на своем двухместном истребителе, а в качестве стрелка полетел молодой, очень энергичный и смелый летнаб.

Вначале все шло хорошо: мы спокойно перелетели через неприятельские позиции и прибыли в район нашей работы. Летели невысоко: охраняемые самолеты шли на высоте 800 метров , а я — немного выше. Летчики делали свою работу, а я кружил над ними, подлетая близко то к одному, то к другому.

Прошло более часа, а никто из неприятельских летчиков нас не побеспокоил. Это удивило меня. Наши самолеты выполняли очень ответственное задание, и было подозрительно, что противник даже не пытается помешать нам.

— Хитрят, подлецы! — сказал я своему летнабу. — Не может быть, чтобы немцы не интересовались нами. Должно быть, сидят в засаде и ждут удобного случая, чтобы «кокнуть». Нам надо быть начеку.

Над нашим самолетом висело огромное облако. Может быть, именно за ним прячутся от нас немецкие летчики?

Я высказал это предположение летнабу. Он согласился.

Такое положение было для нас невыгодно: из-за облака противник мог напасть на нас неожиданно. Поэтому надо было выманить его из засады и атаковать.

Мы решили отойти в сторону от охраняемых самолетов и сделать вид, что уходим домой.

Маневр удался. Только успел я отойти от наших самолетов метров на пятьсот, как из-за большого облака ястребом вылетел неприятельский летчик и атаковал ближайший к нему самолет. Я быстро развернул свою машину и через несколько секунд был уже недалеко от врага. Тот вынужден был бросить свою жертву и направился ко мне. Когда мы сблизились, я мигом поставил свой самолет к нему боком, и мой летнаб в упор всыпал в противника несколько десятков пуль.

Мой наблюдатель был метким стрелком, и его пули даром не пропали. Мотор германского самолета был поврежден. Такой встречи неприятель, повидимому, не ожидал и поспешно стал удирать от нас, круто направив свою машину к земле. Но мне нельзя было выпускать противника. Хотелось заставить его сесть на нашей территории и взять в плен. Поэтому я погнался за ним и попытался направить его к нашим позициям. И это мне удалось — немец повернул свою машину.

С бешеной скоростью неслись мы за неприятельским самолетом, совершенно забыв о том, что все еще находимся в чужом тылу. Вот уже 500, 400, 300 метров отделяют нас от земли. Все ближе и ближе подходим мы к нашим окопам. Еще немного, и мы…

Но не тут-то было! Вражеский летчик в последнюю минуту отказался от своего намерения и круто повернул к себе. Чтобы не выпустить его из рук, пришлось почти в упор расстрелять его из пулемета. Летчик ввалился внутрь кабины, и самолет, перейдя на нос, завертелся в штопоре волчком. В следующее мгновение машина врезалась в землю, подняв огромный столб пыли…

Повидимому, это и был тот самый летчик, который так беспокоил наших корректировщиков артиллерийской стрельбы. Больше неприятель не появлялся над их аэродромом.

6. Через двадцать лет

Окончилась первая мировая империалистическая война. Прошло более двадцати лет. Сильно изменились военные самолеты. Они стали много быстроходнее, лучше вооружены, стали летать дальше и выше, поднимать больше груза. Лучшие одноместные истребители нашего времени пролетают за один час 600—650 и более километров. С несколько меньшей скоростью летают самолеты других назначений. И если боевой самолет времен прошлой войны имел всего два пулемета, то теперь в мировой авиации на лучших истребителях имеется уже по четыре, по шесть, по восемь пулеметов; на некоторых установлены также и пушки.

Пулеметы и пушки на одноместном истребителе устанавливаются неподвижно. Из них можно стрелять только вперед. При стрельбе летчик всем самолетом нацеливается на противника и нажимает на специальные рычажки, имеющиеся на ручке управления. Тогда пулеметы начинают стрелять.

На многих самолетах пулеметы установлены как раз позади воздушного винта. Почему же пули не пробивают его лопастей? Это хитрая штука. Пулеметы соединены с ротором самолета посредством особого механизма. Этот механизм увязывает стрельбу пулеметов и вращение воздушного винта. И пуля вылетает тотчас же после того, как лопасть винта пройдет перед стволом пулемета.

Если на самолете имеется только одна пушка, то она устанавливается на моторе между рядами цилиндров. И стреляет она сквозь полую, трубчатую ось воздушного винта. Когда на истребителе установлены две пушки, они находятся внутри крыльев, по обеим сторонам воздушного винта. Существуют истребители, на которых две пушки установлены под кабиной летчика и стреляют вперед. Такая установка применена, например, на некоторых германских истребителях.

И теперь, так же как и в годы первой империалистической войны, истребитель является грозой для неприятельских самолетов и верным защитником своих летчиков и войск. Вот как действует этот вооруженный «до зубов» самолет в современной войне.

7. «Курноска» и «фиаты»

1937 год. С республиканского аэродрома в Испании поднялась эскадрилья из двенадцати «курносою» — так ласково называли испанцы свои кургузые, действительно коротконосые, увертливые, ловкие истребители. И вдруг им навстречу — двадцать семь неприятельских «фиатов»! Это итальянские истребители, которыми пользовались войска генерала Франко.

Республиканцы не струсили и развернулись, чтобы ударить на врага. В четком боевом строю «курноски» ринулись вперед и атаковали «фиаты» прямо в лоб. Вражеские самолеты, по своему обыкновению, бросились врассыпную. Их командир, удирая, перекувырнулся даже через крыло на спину, и в ту же минуту один из республиканских летчиков поджег его зажигательной пулей.

Но за боем стольких машин сразу не уследишь; поэтому мы последим за тем, как дрался в этом бою один из храбрейших летчиков-республиканцев. В пылу драки он неожиданно оказался один среди четырех «фиатов». Боец он был отличный, и его нисколько не смутило, что он попал в такую «милую» компанию. В мгновение ока ринулся он на своих противников и атаковал ближайшего.

Тот не выдержал натиска и попробовал вывернуться в сторону. Но не успел сделать этого: десятки пуль пронизали его мотор и воздушный винт. Подбитый «фиат» клюнул носом и стремительно пошел к земле.

Второй вражеский истребитель оказался мастером своего дела и причинил республиканцу много хлопот. Он отлично владел своим самолетом и был изворотлив, как чорт. И сколько ни старался республиканец поймать его на прицел и всыпать десятка два пуль, ни одна из них не задела его. Хитрый летчик ни за что не хотел подойти близко к «курноске» и все выжидал, когда удастся ему захватить республиканца врасплох.

И этот случай представился. Республиканец занят был атакой третьего самолета; тогда, улучив момент, летчик второго самолета неожиданно набросился на республиканца и с большого расстояния обстрелял его из пулеметов. К счастью, пули попали только в мотор, повредив, но не разбив его совершенно. Из пробитых цилиндров с сопеньем и свистом начали вырываться бензиновые пары. Мотор заметно сдал.

Положение для республиканца создалось тяжелое. До своей территории было далеко, и к тому же предстояло перелететь через высокие горы. Республиканец прекрасно сознавал это, но выходить из боя, не уничтожив своих противников, не желал. К тому же неожиданно представился ему случай еще раз показать свое искусство в стрельбе.

В тот момент, когда раненный неприятельскими пулями мотор жалобно засвистел и зачихал, поблизости от республиканца оказался четвертый вражеский самолет, Недолго думая, летчик ринулся на него и, нажав на рычажки всех пулеметов, излил на него всю свою злобу.

«На, получай, продажная бестия!» подумал он, с удовольствием наблюдая за тем, как пули пронизывали неприятельский самолет. Он стрелял «трассирующими пулями», которые светятся или дымят, оставляя за собой хорошо заметный след.

Неприятельский истребитель камнем рухнул вниз. Через несколько секунд из самолета выбросился летчик. Но ему не повезло: парашют запутался в стропах и не раскрылся.

Теперь республиканец остался один против двух. Но тут на помощь ему пришел тот самый истребитель, который так ловко сжег первую неприятельскую машину. Враги пустились наутек — бой с двумя республиканскими самолетами не обещал им ничего хорошего.

Республиканцы послали им вдогонку по нескольку пуль и примкнули к остальным самолетам эскадрильи. Мотор нашего летчика, словно задыхаясь от кашля, работал все хуже и хуже. Самолет постепенно замедлял полет и отставал от спешившей домой эскадрильи. Не желая подводить своих товарищей (бензин у всех был на исходе), летчик знаками показал ближайшему истребителю, что доберется домой самостоятельно, и отстал от эскадрильи.

Под самолетом на многие километры растянулись горы, лететь над которыми было не слишком приятно. Мотор жалобно чихал, кашлял, свистел и сопел. Ежеминутно можно было ожидать, что он остановится вовсе, — тогда… Впрочем, не стоило думать об этом. День вышел на редкость удачным: летчик «угробил» двух заклятых врагов своего народа. Ему ли волноваться за свою судьбу? И, весело напевая какую-то песенку, он повел свой самолет по кратчайшей дороге.

Но судьба готовила ему новое испытание. Едва скрылись из виду самолеты его эскадрильи, его внезапно сзади атаковал вражеский самолет. Это был тот самый истребитель, которого во время драки никак не мог поймать наш республиканец. Он, очевидно, еще в бою заметил, что мотор у «курноски» поврежден, и решил добить своего противника, когда тот останется один.

Противник подкрался к республиканскому истребителю так незаметно, что летчик узнал об атаке только тогда, когда пули защелкали по его самолету. Одной из них он был ранен в руку. Несмотря на острую боль, раненый летчик мгновенно вывел свой самолет из-под обстрела и сам перешел в наступление. Двух-трех секунд оказалось достаточно, чтобы подойти к врагу на близкое расстояние.

Одно короткое мгновение он находился так близко от хвоста «фиата», что казалось — вот-вот врежется мотором в его рули. И, конечно, этого времени было вполне достаточно, чтобы изрешетить самолет. Но пулемет, как назло, дал всего один выстрел и замолк: все патроны были расстреляны в последнем бою и теперь нечем было «угостить» врага.

Такого исхода атаки никак не мог ожидать республиканец: вместо-того чтобы праздновать свою третью победу, ему оставалось искать спасения в бегстве.

Враг понял, что положение республиканского летчика безвыходно, и смело пошел в атаку на раненого, безоружного противника.

Но он не учел одного обстоятельства: ведь он имел дело не просто с храбрым летчиком, а с бойцом республиканской армии, с бойцом, который не пощадит своей жизни для счастья своего народа, — и просчитался. В тот момент, когда он почти вплотную подошел к «курноске» и собрался в упор расстрелять ее, республиканец решился на отчаянный шаг.

«Все равно не выпустит меня из своих цепких лап этот коварный дьявол, — подумал республиканский летчик. — Так или иначе он постарается убить меня. Так если уж суждено умирать, лучше умереть обоим».

Он повернул машину, слегка задрал ее и метко угодил колесами по верхнему крылу «фиата».

Раздался страшный треск, хруст. Республиканец почувствовал сильный удар, но понял, что он еще жив. Только перед глазами вперемежку мелькали то земля, то голубое небо: подбитая «курноска» беспорядочно кувыркалась в воздухе, стремительно приближаясь к земле. Сломанные стойки и колеса шасси беспомощно болтались, как перебитые ножки подстреленной птицы.

В стороне от нее падал неприятельский «фиат», у которого на месте оторвавшейся части крыла колыхалось разорванное полотно.

Когда республиканец опомнился после сильного удара, он попробовал овладеть управлением. Самолет послушался: рули были в исправности. Кое-как летчик выпрямил свою машину. Напрягая последние усилия, со стоном и фырканьем раненая машина потащила его домой. Но до аэродрома дойти не удалось. Перелетев через вражеские окопы, летчик дотянул до первой попавшейся ровной площадки и осторожно подвел самолет к земле.

Машина грузно ткнулась в грязную почву и разбилась вдребезги.

Летчик был ранен, но остался жив.

8. Пять и пятнадцать

Было это под Мадридом, в октябре 1937 года. Пять республиканских истребителей встретились в воздухе с пятнадцатью неприятельскими самолетами.

Это была знаменитая «пятерка», слава о которой гремела по всей Испании. В воздушных боях с лучшими летчиками генерала Франко «пятерка» одержала множество побед, не имея при этом ни одного поражения. Она всегда действовала в тесном строю, решительно шла на любого врага, и ее атаки были стремительными и яростными.

Неприятельским пилотам было отлично известно, что «пятерка» никогда не сворачивает при встрече с воздушным врагом и всегда готова на «таран» — столкновение. Поэтому даже наиболее отчаянные летчики генерала Франко при встрече с «пятеркой» предпочитали уйти восвояси. И это вовсе не из трусости: у Франко было немало отважных пилотов, с прекрасными самолетами и отличным вооружением. Надо было обладать стальными нервами, чтобы выдержать стремительную атаку «в лоб» знаменитой «пятерки» республиканцев.

Вот и теперь, завидев неприятельскую эскадрилью, «пятерка» быстро сомкнулась и стремглав ринулась на врага в лобовую атаку.

Все, как один, на огромной скорости шли летчики на противника. Еще мгновенье — и самолеты со страшной силой врежутся во вражеские машины. Тогда с голубой выси полетят на землю бесформенные обломки обагренных кровью самолетов… Но неприятельские летчики не выдержали стремительной атаки, рассыпались в стороны, как воробьи, и обратились в бегство. И больше ничего и не оставалось делать, ибо не свернешь — столкнешься.

Республиканские пилоты только этого и ждали. Точно соколы, набросились они на удиравших, расстреливая их в упор. Через несколько минут от пятнадцати неприятельских самолетов осталось одиннадцать, и те удирали от республиканцев во все лопатки. Одни только высоко задранные хвосты самолетов сверкали на солнце…

Четыре вражеские машины упали на республиканской территории.

А вот еще один пример.

9. «Карусель» в воздухе

Высоко-высоко в небе кружили десятки японо-маньчжурских истребителей. Они скрывались за грядами белоснежных облаков, ослепительно сверкавших под лучами знойного восточного солнца. Это была военная хитрость неприятельских летчиков. Дежуря над облаками, они выжидали удобного случая, чтобы напасть на советско-монгольские самолеты, неожиданно вывалившись на них из своего укрытия.

Но вражеский план не удался. Наши летчики обнаружили коварного врага, сами стремительно атаковали его и навязали ему бой. Завязалось большое воздушное сражение, в котором приняло участие до сотни наших и вражеских истребителей.

Стаи вооруженных быстрых птиц вихрем закружились в воздухе, обдавая друг друга ливнем раскаленных пуль, почти в упор расстреливая из пулеметов. Казалось, в воздухе повисла гигантская многоэтажная «карусель» из дерущихся разновидных машин. С бешеной скоростью мчались самолеты на разных высотах, в разных положениях, в разных направлениях, одни — преследуя, другие — удирая от нападающих. То здесь, то там вспыхивали зажженные пулями машины. Окутанные клубами дыма, устремлялись они камнем к земле…

За сорок пять минут «карусели» противник потерял более десятка машин. Но он не унимался. Все новые и новые подкрепления приходили из тыла, и в бой вводились свежие силы. Теперь противник вел расчет на то, что ему удастся отомстить нашим летчикам, когда те вылетают бензин и расстреляют все патроны. И он еще раз просчитался.

В критический момент боя, когда у наших летчиков горючее было уже на исходе, на горизонте с монгольской стороны появились многочисленные сверкающие точки. Точки превратились в воробьев, воробьи — в самолеты, и вот стройные клинышки подразделений советско-монгольской авиации на полном газу примчались на выручку товарищам. Юркие красавцы-истребители сразу же врезались в самую гущу «карусели».

Японо-маньчжурские летчики были ошеломлены новой мощной атакой, которая произвела на них впечатление всесокрушающей лавины. Точно по команде, повернули они к себе и бросились наутек. Но тут произошло нечто такое, чего они ожидать никак не могли. Наши летчики, у которых почти не оставалось бензина, вместо того чтобы воспользоваться прибытием смены и уйти домой, не вышли из боя. Наоборот, они бросились наперерез удиравшим вражеским самолетам. Те оказались зажатыми в тиски.

Началась новая «карусель». Врагу она обошлась очень дорого — японо-маньчжуры потеряли еще шестнадцать машин. Наши не потеряли ни одного самолета…

10. Взаимная выручка

В современной войне уже мало кто действует в одиночку. Сейчас и летчики идут в боевой полет чаще всего звеньями из двух-трех машин, а то и большими группами. В бою взаимная помощь и поддержка имеют решающее значение. И летчики действуют особенно смело и решительно, когда они уверены в том, что их всегда выручит любой товарищ и никогда не оставит в беде.

Много примеров взаимной помощи и товарищеской выручки дали последние боевые столкновения Красной армии с врагами СССР. Вот один из них.

В облачном небе над маньчжурской территорией приходил к концу большой бой между советско-монгольскими и японо-маньчжурскими самолетами. Вражеские машины, скрываясь от преследования, стали уходить в облака; чтобы отыскать их там, нашим летчикам приходилось то и дело нырять в молочно-белую гущу тумана. Это очень опасно, так как легко попасть во вражескую засаду, а то и просто столкнуться со своими или неприятельскими самолетами.

Среди летчиков, охотившихся за неприятельскими машинами в этот день, были майоры Грицевец и Забалуев. Этих людей связывала давнишняя дружба, и они всюду старались быть вместе. И в этом бою они сражались бок о бок вдвоем, но к концу вражеские машины и облака разметали их далеко. Друзья потеряли друг друга из виду и теперь преследовали врага раздельно. Забалуев бился в облаках с несколькими японо-маньчжурскими самолетами, а Грицевец с двумя другими спутниками завязал бой с целой тучей врагов.

Разделавшись с неприятельскими самолетами и обратив их в бегство, Грицевец с двумя другими советскими летчиками решил опуститься под облака и оглядеться. Когда они выскочили из облака, оказалось, что летчики находятся далеко в неприятельском тылу, а до земли остается всего лишь тысяча метров.

Но зоркий глаз Грицевца заметил и другое: далеко под ним спускался парашютист, а около него кружили и обстреливали его из пулеметов два японских самолета. Ясно, что прыгнул из подбитой машины кто-то из наших истребителей, но кто? Впрочем, это и не важно — все равно надо итти на выручку.

Грицевец подал сигнал своим случайным спутникам. В следующее мгновенье они втроем ринулись на японские машины. Одну из них они тут же зажгли, а другая сумела удрать. Грицевец подлетел к парашютисту и так и ахнул: на стропах парашюта беспомощно метался Забалуев. Грицевец ясно видел лицо своего друга.

Но как быть? Как спасти Забалуева, которому угрожает неминуемый плен? До своих войск далеко, бензин на исходе, в небольшом фюзеляже всего лишь одно место. А спасать товарища надо — не оставлять же его на вражеской земле! И Грицевец, не колеблясь, принял решение опуститься и вывезти друга сейчас же.

Забалуев, угадав намерение Грицевца, жестом дал понять ему, чтобы тот не задерживался и скорее летел к себе. Но не в правилах Грицевца было бросать товарища на произвол судьбы. Он смело повел машину на посадку.

Грицевец дважды подходил к земле, прежде чем ему удалось приземлиться недалеко от Забалуева. Тот, опустившись на землю, быстро освободился от парашюта и, поспешно сбросив с себя летную одежду, побежал что есть силы к месту посадки самолета.

Дальше все шло как по расписанию. Летчики действовали молча, без слов, точно все уже было обдумано заранее. Вскоре скрючившийся Забалуев сидел в тесном истребителе за худощавой спиной Грицевца. Теперь оставалось подняться. Только бы не разбить машину на взлете, хватило бы бензина, не навалились бы сверху враги!

Но все прошло как нельзя лучше. Огласив пространство зычным голосом мощного мотора, юркий советский истребитель рванулся вперед, оторвался от земли и пошел напрямик домой почти бреющим полетом. За ним помчался другой советский истребитель, который еще с самого начала следил за всеми действиями Грицевца и Забалуева и охранял летчиков, кружа над местом их посадки.

11. Сила товарищества

В воздушном бою с белофиннами вражеской пулей был поврежден советский истребитель. Самолет стал безудержно снижаться. Летчик Ромашко из последних сил пытался вытянуть свою подбитую машину, но она упорно тянула вниз.

Товарищи заметили, что с машиной Ромашко творится что-то неладное. Два ближайших самолета сразу пристроились к нему и, охраняя раненый истребитель, пошли сопровождать его.

«Лететь пришлось недолго. Все это происходило в глубоком тылу противника, и подбитый истребитель дотянуть до советской земли не мог. Он только старался подвести машину возможно ближе к своим войскам.

Наконец наступило время садиться — до земли оставалась сотня-другая метров. Ромашко выбрал место поукромней (чтобы враг не сразу нашел) и сел на белофинской территории.

В невеселом положении оказался летчик: один-одинёшенек, в глухой местности, рядом неисправный самолет. До своих далеко — пешком не добраться. Противник может нагрянуть в любой момент, а от него пощады не жди.

Теперь одна надежда на товарищей. Недаром кружат они над ним. Должно быть, попытаются вывезти его отсюда. Но беда: площадка совершенно непригодна для посадки истребителя.

Вот один из двух сопровождавших его летчиков — Добров — повел машину на снижение с явным намерением опуститься возле Ромашко.

С большой осторожностью подвел к земле Добров свой истребитель. Еще несколько секунд — и он коснулся снега. Но тут произошло непредвиденное: самолет потерпел аварию, и Добров получил тяжелые ранения…

Положение создалось еще более серьезное. Враг, конечно, проследил советские самолеты, и его можно ждать с минуты на минуту.

Надо скорее уходить с этого проклятого места и постараться продержаться некоторое время, пока подоспеет помощь. А что помощь придет обязательно — в этом летчики были уверены.

Но как продержаться, как уйти? Доброву становилось все хуже и хуже. Он уже не был в состоянии двигаться. Боль во всем теле затемняла сознание.

— Иди, спасайся сам, — предложил Добров товарищу.

Но разве мог Ромашко в такую минуту бросить друга! Если уж суждено погибнуть, то вместе. Надо только сделать все, что в его силах. Он подхватил раненого Доброва и понес его…

Между тем второй летчик, сопровождавший самолет Ромашко, а затем наблюдавший за действиями Доброва, отправился домой для доклада начальству о случившемся. Узнав о несчастье, красное командование сейчас же выслало к месту аварии девятку истребителей. Они должны были найти летчиков и оказать им помощь.

День клонился к вечеру. Крутила пурга. Истребители безуспешно кружили над неприятельской землей: ни потерпевших аварию летчиков, ни их самолетов найти на земле не могли. Из-за пурги истребители даже не были уверены в том, что достигли именно того места, где произошла авария.

На рассвете вылетели снова. К этому времени пурга утихла. Одному звену истребителей удалось разыскать разбитые самолеты, но возле них толпились неприятельские солдаты. Доброва и Ромашко ни здесь, ни поблизости не оказалось.

Три звена истребителей продолжали поиски. Они внимательно осмотрели всю местность на много километров вокруг, но товарищей не обнаружили.

Тем временем измученный, обессиленный Ромашко около восемнадцати километров нес на себе Доброва. Ночью, в пургу они выбрались на лед Финского залива. Это спасло их от плена. Но вскоре лед развело, они едва не утонули. С трудом удалось им удержаться на уходящей в море небольшой льдине. Здесь и обнаружило их звено летчика Бобрика.

Но что делать, как спасти товарищей? Размер льдины не превышал двухсот пятидесяти метров в длину и всего лишь ста метров в ширину. Садиться истребителю на такой «пятачок» было безумием. И все-таки командир звена Бобрик пошел на посадку.

Сильно волновались за товарища и в воздухе и на льдине. К счастью, все обошлось благополучно. Бобрик ловко коснулся лыжами самолета одного края льдины у самой воды и сумел остановить машину всего лишь в шести метрах от противоположного края.

Примеру Бобрика последовал другой летчик звена — Шаров. .Он мастерски посадил свою машину рядом с самолетом командира. А в это время третий летчик звена, Кузнецов, кружил над льдиной и охранял товарищей от возможного нападения на них вражеских самолетов.

Без долгих раздумий летчики собрались в обратный путь. Надо было торопиться. Шаров буквально втиснул в фюзеляж своей машины совершенно иззябшего Ромашко. Сложнее оказалось дело с Добровым. Он был неподвижен, окончательно потерял сознание. Бобрик взвалил его себе на плечи, кое-как уселся со своим необычным грузом в машину. Самолеты оторвались от льдины и легли на курс.

Всю дорогу вел Бобрик свой самолет, управляя одной рукой, а другой удерживая раненого Доброва.

Такова сила товарищества в среде советских летчиков.

12. Разные задания — разные машины

Современные боевые самолеты отлично вооружены и. оборудованы всем необходимым для выполнения на войне самых разнообразных заданий.

Это с них в неприятельском тылу ведут воздушную разведку, фотографируют, помогают своей артиллерии и танкам. С них сбрасывают аэробомбы и разрушают у неприятеля заводы, железные дороги и военные сооружения. Пользуясь этими самолетами, летчики нападают с воздуха на вражеские войска и уничтожают их аэробомбами и пулеметным огнем. Они охраняют наши самолеты, работающие на фронте, и ведут борьбу с неприятельскими эскадрильями.

Если в начале мировой войны все боевые задания выполнялись на одном и том же самолете, то теперь для каждого вида работы есть особые машины. Для разведки, например, существуют самолеты-разведчик и, для воздушной бомбардировки — бомбовозы (бомбардировщики). Для нападения на войска имеются самолеты-штурмовики, а для боя в воздухе — истребители.

Но это, конечно, еще не значит, что все эти самолет ты применяются на войне только лишь по своему основному назначению. Когда этого требует боевая обстановка, истребитель, например, привлекается для выполнения задач по разведке или участвует в нападении на неприятельские войска, разведчик сбрасывает бомбы, и т. д. Бой в воздухе, кроме истребителей, ведут и все остальные самолеты, когда на них нападают неприятельские летчики.

В нашей стране также имеются самолеты самых разнообразных типов и назначений. И мне, старому пилоту, приходится только завидовать нашей славной молодежи, потому что она имеет счастье летать на этих замечательных машинах. Ведь нет такого боевого задания, которого нельзя было бы выполнить на них!

1. Самолеты-разведчики

На войне на летчиков возлагается много задач. Одна из них — разведка. Совершая полет над вражеской землей и заглядывая во все подозрительные места, летчики выслеживают неприятельские войска. Они узнают, какие имеются у противника войсковые части, где они расположены, сколько их, много ли у врага пушек, танков, броневиков, самолетов. Если войска у противника находятся в движении, разведка выясняет, куда они движутся, где собираются, какие строят укрепления.

Разведка производится и днем и ночью, и в хорошую и в дурную погоду. Группами и в одиночку, по очереди залетают летчики в глубь неприятельской страны и выясняют там все, что нужно знать командованию наших войск. Если летчики замечают у неприятеля что-либо очень важное, они фотографируют это с самолета специальным фотоаппаратом. И на фотографических снимках отчетливо получаются группы людей и танки, дома и дороги, леса и реки, обозы и мосты.

Во время первой мировой империалистической войны я выполнил свою первую разведку.

2. Моя первая разведка

Спустя два дня после моего прибытия на фронт вечером командир отряда вызвал меня и одного из летнабов к себе в кабинет. Здесь он сообщил нам, что завтра с рассветом необходимо произвести разведку неприятельского тыла. Задача важная, и нам надлежит тщательно подготовиться к ее выполнению.

Летнаб развернул карту. На ней красным и синим карандашом были проведены две ломаные линии. Они изображали линии фронта — линии наших и неприятельских окопов.

Командир обвел карандашом на карте район, который надо было обследовать с высоты полета. Затем он познакомил нас с заданием и наметил маршрут полета. Во время разведки предстояло долететь до города Н. и выяснить, не -прибывают ли туда по железной дороге свежие неприятельские войска.

Получив задание, мы — я и летнаб — детально изучили по карте весь район предстоящей разведки. Договорились о времени вылета и высоте полета. Проверили оружие — револьвер и винтовку — и, предупредив моториста о полете, улеглись спать.

Утром рано, едва рассвело, мы уже были в воздухе. Мой «моран», набирая высоту, плавно покачивался на мягких волнах утреннего ветерка. Мотор напевал свою привычную песню. Небо было ясное, безоблачное, и прозрачный, как стекло, воздух обещал нам полную удачу в разведке.

Вначале я чувствовал себя в полете неважно. Струи свежего воздуха вползали за воротник кожаной куртки; от утренней прохлады слегка знобило. Но когда я повернул самолет в сторону позиций, все как рукой сняло. Настроение сразу улучшилось, и я начал громко напевать любимую песенку. Летнаб спокойно жевал яблоки, которыми всегда были набиты карманы его куртки. Изредка он вторил моей песенке тонким, немного визгливым голоском.

Так мы пролетели километров двадцать. Впереди нас на земле заблестела небольшая речка. На ближайшем к нам берегу виднелись многорядные окопы, занятые нашими войсками. На противоположной стороне в полукилометре от воды извивались окопы неприятеля.

Впереди окопов с нашей и с той стороны тянулись проволочные заграждения. Это колючая проволока, натянутая в разных направлениях между несколькими рядами вбитых в землю кольев.

Позади окопов, в нескольких километрах от них, маячили в воздухе наши и неприятельские аэростаты — «колбасы», — так называли мы в шутку воздушные шары на привязи, действительно напоминающие толстую колбасу. К ним снизу подвешены корзины, в которых находятся наблюдатели-воздухоплаватели. Они тоже наблюдают за неприятельскими войсками, но неглубоко — насколько хватит глаз.

— Точь-в-точь как в колбасной лавке, — сострил летнаб, кивнув в сторону аэростатов: — аппетит, черти, вызывают. На, поешь! — сказал он мне, с трудом протянув в кабину розовое яблоко.

Вскоре мы пересекли речку, и под нашим самолетом раскинулась вражеская земля. Справа от нас темнел лесок. На его опушке предательски притаились противосамолетные орудия. Слева между нашими и неприятельскими окопами раскинулась деревушка, давно покинутая жителями. Полуразрушенные аэробомбами и пушками хаты мрачно глядели вверх темными отверстиями сгоревших крыш.

Впереди нас на десятки километров виднелась неприятельская территория. По ней серыми и белыми лентами бежали в разные стороны железные, шоссейные и проселочные дороги. На горизонте сверкала зеркальная поверхность реки, по обоим берегам которой раскинулся город Н. Это и есть конечный пункт нашей разведки. От этого города мы должны повернуть назад.

Но повернем ли? На всем пути к городу Н. во всех деревнях и селах расположены противосамолетные артиллерийские батареи. Их пушки стволами направлены вверх и готовы в любой момент послать в наш самолет смертоносную шрапнель. У. неприятеля — десятки отличных летчиков и самолетов. Наконец, мотор наш ненадежен и легко может подвести.

Не успели мы пересечь линию неприятельских окопов, как справа от самолета что-то тяжело крякнуло. Затем еще и еще раз. От неожиданности кусок яблока застрял у меня в горле.

— Это тебя приветствуют австрияки! — крикнул мне летнаб в переговорную трубку. — С первой разведкой поздравляют, — и показал рукой вверх.

Действительно, спереди и сбоку самолета, немного выше нас, я увидел в воздухе красно-белые клубы дыма. С громким кашлем и кряканьем вспыхивали огоньки разрывов. Они осыпали нас раскаленными осколками шрапнели. К счастью, ни один из них не попал в наш самолет.

Я впервые видел в воздухе так близко от себя эти разрывы. Вначале они даже забавляли меня. Но когда снаряды начали рваться у самого самолета, заглушая шум мотора, мне сделалось уже не по себе. Так и казалось, что следующий обязательно попадет в самолет.

Чтобы затруднить неприятелю прицел, я непрерывно менял направление полета. Летнаб нервничал и все время подсказывал мне в трубку: «Чуть вправо», «Чуть влево», «Вниз», «Вверх». Ему, бедняжке, приходилось волноваться больше, чем мне. Ведь я сидел в самолете под самым крылом и мне не были видны разрывы над самолетом, а он помещался позади крыльев и отлично видел все, что творится вверху.

Между тем мы уже углубились в неприятельский тыл. Надо было заняться разведкой. К тому же мы вышли из обстреливаемого района, и шрапнель разрывалась все дальше и дальше от нас. Теперь все мое внимание было сосредоточено на работе мотора. Летнаб внимательно рассматривал землю то с правого, то с левого борта самолета. Временами смотрел в бинокль. Отмечал на карте расположение неприятельских пушек, делал записи в блокноте. Иногда привлекал к разведке и меня. Тогда мы вместе обследовали дороги, леса и деревни, всюду выискивая неприятельские войска.

На опушке леса и на окраинах четырех деревень мы обнаружили неприятельскую артиллерию. Она сама выдала себя блестками выстрелов, когда обстреляла нас. На проселочных дорогах, ведущих к окопам, мы обнаружили несколько обозов, повидимому с продовольствием и фуражом. По шоссе, обсаженному деревьями, мчались грузовые и легковые автомобили, поднимая за собой тучи пыли. В одном месте, по обочине шоссе, держась в тени деревьев, шел небольшой отряд пехоты.

Наконец мы приблизились к городу Н. Артиллерия, охранявшая город, заметила нас, и десятки снарядов полетели навстречу, усеяв наш путь клубящимися дымками разрывов. Мы облетели город справа и направились к городскому вокзалу. Здесь, по имевшимся сведениям, должна была производиться высадка прибывавших по железной дороге войск.

Действительно, когда мы, окруженные разрывами шрапнели, приблизились к вокзалу, вся привокзальная площадь была полна народу. Чернели народом и примыкавшие к площади улицы. Судя по тому, что в некоторых местах люди стояли правильными рядами, это были войска.

Несмотря на сильный обстрел, мы снизились здесь и покружили над вокзалом. Летнаб внимательно обследовал весь этот район и железнодорожные пути. На них, дымя паровозами, стояло несколько поездов, и множество отдельных вагонов было разбросано на путях. В нескольких километрах отсюда виднелся еще один поезд, который быстро приближался к городу.

Теперь нам оставалось обследовать ближайшее к городу село. Село это встретило нас так же торжественно, как город. Только приблизились мы к нему — внизу заговорили пушки. Около нас все небо пылало огнем разрывов. Но вдруг стрельба прекратилась.

— Перестали пушки лаять — значит, ищи «немца» в небе. Он где-нибудь здесь, близехонько, — пояснил летнаб.

Под «немцем» у нас всегда подразумевали неприятельский самолет, будь то австрийский или немецкий.

И в самом деле: немного ниже нас, метрах в пятистах, мы заметили два вражеских самолета. На концах крыльев и на хвостах резко выделялись черные кресты на белом квадрате. Это были опознавательные знаки всех неприятельских машин.

Один самолет, набирая высоту, направился в нашу сторону. Другой пошел дальше, намереваясь отрезать нам путь.

Я быстро развернул машину в сторону первого «немца». Через несколько секунд он пулей пронесся мимо нас и тотчас же круто пошел на снижение. Из самолета никто не стрелял: наблюдатель возился с оружием — верно, оно отказало в работе в самый критический момент. Когда же мой летнаб обстрелял противника из винтовки, тот встал в кабине во весь рост и погрозил нам кулаком. Я ответил ему тем же.

Заметив крутое снижение первого самолета, второй самолет последовал за ним. Должно быть, он решил, что мы здорово всыпали его товарищу, и предпочел уйти восвояси. Такой оборот дела нас очень обрадовал. Я дал мотору полную мощность и поспешно направился в сторону наших позиций. Остальной путь до самого аэродрома мы проделали без приключений, если не считать, что над позициями нас вновь обстреляли неприятельские пушки.

Через полчаса мы были уже дома. Первое задание было выполнено удачно.

3. Елки разбежались…

Успешная работа разведчиков приносит большой вред неприятельским войскам. Поэтому противник всеми мерами старается помешать разведчикам. Все, что только возможно, он укрывает от зоркого глаза летчиков. Свои войска он перебрасывает с одного места на другое главным образом в ночные часы, чтобы летчикам трудно было заметить их с высоты полета. Пушки, танки, броневики он укрывает в таких местах, чтобы разведчик пролетел мимо, не обратив на них внимания.

Но летчики хорошо знают все эти уловки. Они и сами всегда готовы пуститься на хитрость.

Вспоминается мне такой случай.

Как-то в годы мировой войны производил я разведку в австрийском тылу. В одном месте мое внимание привлекла группа деревьев — девяносто-сто елок. Я отлично знал весь этот район, так как ежедневно летал над ним. Но этих деревьев я никогда не замечал. Помню, здесь была прекрасная ровная зеленая лужайка, через которую проходила проселочная дорога. Никаких елей там не было. Я сказал это своему летнабу.

— Ну что ж, — ответил он, — бывает! Наверно, это и не елки вовсе, а неприятельский обоз на отдыхе. Замаскировались и думают, что мы пройдем мимо.

Летнаб оказался прав. Спустившись немного пониже и внимательно обследовав это место, мы явственно заметили коновязи. Никаких сомнений быть уже не могло — здесь скрывался обоз. Мой летнаб обстрелял деревья — никакого впечатления. Тогда мы решили другим путем заставить неприятеля выдать себя. Летнаб достал из своей кабины две небольшие бомбы, нацелился в деревья, сбросил.

Летнаб промахнулся: бомбы разорвались на земле метрах в пятидесяти от деревьев. Но и этого оказалось достаточно, чтобы расшевелить обозных. Вдруг два крайних деревца сорвались с места и в мгновение ока умчались в сторону. Мы с летнабом так и прыснули со смеху. Наше предположение оказалось верным. Повидимому, лошади двух крайних повозок еще не были выпряжены. Испуганные взрывом бомб, они сорвались с места и помчались, увлекая за собой привязанные к повозкам ели.

Обнаружив обоз, мы полетели дальше выполнять свое задание. На обратном пути мы вновь прошли над этим же местом. Деревьев уже не было на лужайке. Зато километрах в пяти от этого места растянулась длинная колонна повозок. Это и был, повидимому, тот самый обоз, который мы недавно выгнали из его ненадежного укрытия…

4. Помощник разведчика

Не всегда так легко удается обнаружить неприятеля. Во время полета под самолетом проходят огромные пространства, в сотни и тысячи квадратных километров. Поля и реки, леса и болота, озера и горы, города и села с бешеной скоростью проносятся под крыльями машины. Ведь хороший современный разведчик мчится в воздухе со скоростью 300—400 и более километров в час и за пять-шесть часов полета может отмахать до двух тысяч километров!

При такой скорости да на таком огромном расстоянии внимательно обследовать с высоты полета каждый клочок земли, конечно, невозможно. Между тем войска противника могут находиться везде, даже там, где не ожидаешь увидеть их. Особенно трудно, а подчас и вовсе невозможно обнаружить противника, когда он маскируется, иными словами — когда он пытается укрыться от воздушного наблюдения и ввести летчика в заблуждение.

Здесь на помощь приходит фотографический аппарат, который всегда имеется на самолете-разведчике. Это самый верный и надежный помощник летнаба. Таким фотоаппаратом можно произвести большое количество снимков подряд. И на фотоснимках запечатлевается все то, что в момент фотографирования проходит под самолетом.

При внимательном изучении фотоснимков на них легко обнаружить войска, укрепления, окопы, проволочные заграждения и прочее. Можно обнаружить и много таких вещей, которые не заметишь даже в бинокль.

Вот, например, такой случай.

Во время глубокой дневной разведки летнаб заметил в стороне, на дороге, целые тучи пыли. Такую пыль могла поднять либо колонна автомобилей или повозок, либо большое количество людей. Заподозрив, что по дороге движутся войска, летнаб попросил пилота направиться туда.

Каково же было удивление летчиков, когда, подлетев к этому месту, они не обнаружили на дороге ни пыли, ни людей! Внизу расстилалось свежевыкошенное поле, на котором резко выделялись неубранные снопы.

Летнаб был сильно сконфужен этим. Как же так? Он явственно видел движение на дороге. Он был совершенно уверен, что это неприятельская пехота. Но куда она делась столь внезапно? Не провалилась же сквозь землю!

— Не иначе, как прячутся, черти полосатые! — высказал предположение летчик. — Сфотографируй, дружок, это место сейчас и на обратном пути, а дома разберемся, — посоветовал он летнабу.

Так и поступили: сфотографировали всю эту местность два раза, причем вторично фотографировали на обратном пути, через два часа.

Дома, в отряде, внимательно изучили фотографические снимки. Оказалось, что на снимках, произведенных во второй раз, недоставало целых ста снопов. При этом недоставало именно тех снопов, которые находились вблизи дороги.

Таким образом, фотоаппарат доказал правоту летнаба. Теперь стало ясно: завидев самолет, неприятельские бойцы немедленно сошли с дороги, рассыпались по полю и, чтобы ввести летчиков в заблуждение, нарочно разместились тесными кучками по три-четыре человека. Эти кучки на свежевыкошенном поле казались сверху самыми обыкновенными снопами.

После того как самолет улетел, бойцы вновь вышли на дорогу и за два часа (пока самолет производил разведку) успели уйти далеко от этого места.

Эта военная хитрость называется противовоздушной маскировкой. Ею часто пользуются войска на войне. Иногда при появлении самолета бойцы ложатся в линию один за другим. В таком положении они выглядят сверху, как тропинки. И много еще других хитростей придумывают войска для того, чтобы обмануть летчиков. Но почти всегда фотоаппарат помогает летчикам обнаружить и распознать противника. Поэтому фотоаппарат является неизменным спутником летнаба.

Непрерывно наблюдая за противником, летчики тщательно фотографируют с воздуха его укрепления. Особенно много и часто фотографируют они в тот период, когда противник либо готовится к наступлению, либо готовит оборону. В эти дни ранним утром появляются самолеты над вражеской землей и, летая вдоль передовых линий взад и вперед, фотографируют окопы.

На них нападают неприятельские истребители. Их обстреливает артиллерия. В них посылают из пулеметов тысячи пуль. Но летчики продолжают свою работу. Они знают, что на фотоснимках получатся все подробности неприятельских укреплений. Сравнивая сегодняшние снимки со вчерашними, а завтрашние с сегодняшними, опытный глаз заметит, где готовит противник ловушку для войск. А это поможет лучше подготовиться к встрече с врагом, а то и самим нанести сильный удар по его слабому месту.

5. Лучший друг пехоты

Большое значение имеет воздушная разведка во время боев на земле.

С самого начала и до конца боя самолеты, сменяя друг друга, непрерывно следят за неприятелем. Они отыскивают войска, идущие на подмогу противнику, места скопления танков, броневиков, артиллерии. Своевременно предупреждают свои войска о грозящей им опасности. Иногда и сами ввязываются в бой, обстреливая из пулеметов неприятеля.

Все, что будет замечено с самолета, летнаб отмечает на карте, записывает в блокнот. Временами сбрасывает он эти карты и записки в особом пакете в заранее указанное место. Такой пакет называется вымпелом. К нему привязана длинная цветная лента, которая при падении пакета развевается в воздухе. Это для того, чтобы ее заметили и легко отыскали на земле пакет с донесением.

Особо срочные сообщения летнаб передает своим войскам немедленно по радио. Радиоприемник и передатчик, так же как фотоаппарат, — необходимое оборудование каждого самолета-разведчика.

Одновременно самолеты наблюдают и за своими войсками, участвующими в боях. Они следят за их передвижением и сообщают об этом своему командованию. Пехота помогает в этом самолетам: она обозначает достигнутые ею рубежи специальными белыми полотнищами — простынями, которые хорошо видны с воздуха.

Этими же полотнищами, составляя из них разные фигуры, войска передают летчикам свои просьбы и требования: «Пришлите патроны», «Требуется подкрепление», «Продолжайте разведку поля боя» и т. п. Для этой цели при войсках имеются специально обученные люди с опознавательными полотнищами. Они организуют «посты воздушной связи».

При «переговорах» между летчиками и войсками и тем и другим приходится соблюдать большую осторожность. Так, например, войска обозначают свою передовую линию только лишь после того, как убедятся, что над ними нет неприятельских разведчиков и что в воздухе находятся свои самолеты.

Летчики дают знать о себе своим войскам каким-либо условным сигналом, например выпускают белую ракету. Расшифровав выложенный на земле полотняный знак, летчики вновь подают условный сигнал: выпускают цветную ракету, покачивают крыльями самолета и т. д. После этого войска немедленно убирают полотнища.

Полеты над полем боя очень опасны для летчиков. Для того чтобы наблюдать за своими и неприятельскими войсками, разведчикам приходится летать очень низко. В некоторых случаях, когда противник хорошо замаскировался или если необходимо рассмотреть мелкие цели, приходится вести самолет на высоте всего лишь 150—200 метров.

А низко летящие самолеты можно сбить с земли даже ружейным огнем.

Вот боевой случай, который, между прочим, показывает, какую помощь войскам может оказать самолет-разведчик во время боев на земле.

Стрелковому полку было дано задание выбить противника из занимаемого им района. Когда пехота двинулась в атаку, ее встретили сильным артиллерийским и пулеметным огнем. Люди залегли. Противник не только не прекращал обстрела, но даже усилил его. Особенно большие потери наносила вражеская артиллерия, которая занимала укрытые позиции и была хорошо замаскирована. Положение наступавшего полка ухудшалось с каждой минутой. Тут пришла помощь от своей авиации.

Над полем боя появился самолет-разведчик. Командир полка через свой пост воздушной связи приказал летчикам произвести разведку района обороны противника. Меньше чем через четверть часа с самолета был сброшен вымпел. В нем находилось донесение со схемой, в которой точно было обозначено расположение противника и его артиллерийских позиций.

Обстановка для командира полка стала более ясной. Он приказал летчикам продолжать разведку, а своей артиллерии отдал распоряжение немедленно подавить огнем неприятельские орудия. Артиллеристы открыли убийственный огонь по противнику. Полк возобновил наступление с новой силой. Противник отстреливался, но его сопротивление значительно ослабело. Вскоре пехота ворвалась во вражеские окопы.

Тем временем летчики заметили в тылу у неприятеля подозрительное движение в кустарнике, неподалеку от оборонявшейся вражеской пехоты. Заподозрив недоброе, летчики решили опуститься пониже и внимательно обследовать весь этот район. Так и поступили. Снизились до высоты 300 метров . Подозрения оказались правильными: в кустарнике находились неприятельские танки, которые противник решил использовать для отражения удара наступавшей пехоты. Целый взвод стальных «каракатиц» начал выдвигаться из кустов…

Создалась большая угроза для наступавшего полка. Надо было срочно предупредить командира о намерениях противника. Летчик повернул машину к своим, но в этот момент пулей с земли он был ранен в кисть правой руки и в плечо. Жгучая боль едва не лишила его сознания. Величайшим усилием воли он взял себя в руки и поспешно направил самолет к посту воздушной связи. Да иначе и быть не могло: ведь внизу под ним сотни людей в этот момент находились в смертельной опасности и от его своевременного предупреждения зависела судьба целого полка!

Через несколько минут с самолета полетело вниз новое донесение. Командир полка приказал артиллерии перенести огонь по неприятельским танкам. Мощный огненный вал надвинулся на танковый взвод. Контратака была сорвана. Противник вынужден был оставить район обороны и отступил на запасные позиции…

Воздушный разведчик — лучший друг пехоты.

6. Глаза артиллерии и танков

Воздушный разведчик — друг всех родов войск. Конница, артиллерия, бронетанковые войска — все пользуются услугами воздушного наблюдателя. Кроме разведки войск противника, летчиками ведется также разведка и своего расположения. Это очень важное дело.

Войска всегда тщательно маскируются от неприятельской воздушной разведки. Поэтому необходимо, чтобы натренированный опытный глаз летчика-наблюдателя проверил, насколько хорошо укрылись от воздушного противника своя пехота, артиллерия, танки. И ясно, что если в спокойной обстановке воздушный разведчик не обнаружил свои замаскировавшиеся войска, то противнику заметить их будет еще труднее. О всех замеченных недостатках маскировки летчики сразу же сообщают командирам частей.

Но не одной только разведкой обслуживает самолет войска. Воздушный разведчик является еще и метким глазом артиллерии и танков. И вот каким образом.

Сразу попасть в цель из артиллерийского орудия почти невозможно, особенно когда мишень находится на далеком расстоянии. Поэтому, чтобы поразить мишень, приходится предварительно сделать несколько выстрелов и пристреляться. С какого-либо высокого места артиллеристы наблюдают за разрывами снарядов и после каждого выстрела исправляют наводку орудия до тех пор, пока снаряд не попадет в мишень.

Но очень часто цель вовсе не видна с земли. Тогда на помощь артиллеристам приходит самолет.

Мне хорошо запомнился такой случай.

Неприятельская артиллерия в течение нескольких дней упорно обстреливала одну из наших батарей. Снаряды, правда, не попадали в цель, но разрывались уже довольно близко от батареи и мешали нормальной работе наших артиллеристов. Мне было дано задание обнаружить стреляющую неприятельскую батарею, а затем помочь нашим артиллеристам разгромить ее.

В тот же день под вечер я вылетел на разведку, надеясь в сумерках по блесткам выстрелов найти неприятельскую батарею. Обычно в эти часы она начинала обстреливать наши орудия. К великому нашему удовольствию, мы с летнабом быстро обнаружили ее. Она удачно замаскировалась у ограды кладбища и днем совершенно не была заметна.

Мы точно указали нашим артиллеристам место расположения неприятельской батареи и, договорившись с ними, приступили к разгрому.

Признаться, я мало верил в успех этого предприятия. У меня с летнабом не было достаточного опыта в корректировке артиллерийской стрельбы, да и с материальной частью у нас что-то не ладилось.

Самолет, на котором я летал в то время, только недавно вышел из ремонта. В полете из-за ветхого мотора и покоробленного воздушного винта он дрожал так сильно, что, казалось, бился в приступе тропической лихорадки. Летнабы шутливо признавались, что у них от безумной тряски в зубах не удерживаются пломбы…

Но это бы полбеды, если бы только не радиопередатчик, который постоянно причинял нам немало хлопот и огорчений. Его конструкция не отличалась большой прочностью, и от тряски то и дело перегорали лампочки, развинчивались детали, расходились контакты. И по этой причине мне редко удавалось довести корректировку до конца.

Однако в этот раз все мои опасения оказались неосновательными. Мы тщательно приготовились к полету. Воздушный винт заменили новым, только что полученным с базы. Хорошо закрепили расшатавшиеся детали радиопередатчика и настроили его на требуемую волну. Словом, сделали все, что было в наших средствах.

Корректировка прошла наславу. Этим мы были обязаны в значительной степени тому случайному обстоятельству, что в районе нашего полета не оказалось неприятельских истребителей. Мы работали без всякой помехи.

Первые снаряды, выпущенные артиллерией по нашему требованию, перелетели через кладбище и разорвались в полукилометре от батареи. Мой летнаб сейчас же сообщил артиллеристам по радио: «Перелет пятьсот метров».

Те моментально изменили наводку, и следующий залп взрыл землю значительно ближе, но уже левее цели.

«Влево двести метров», сообщил летнаб.

Четвертый или пятый залп попал прямо в кладбище. Высоко взметнулась черная земля. После этого залпа мы заметили на неприятельской батарее смятение: забегали люди, задвигались повозки.

Неприятельская батарея открыла стрельбу по нашей. Но следующие три-четыре залпа нашей артиллерии решили судьбу противника. Снаряды разорвались у самой ограды кладбища и, по всей вероятности, повредили некоторые орудия. Об этом красноречиво говорил тот факт, что неприятель перестал стрелять.

Через минуту три неприятельских орудия снялись с места и умчались в поле, поднимая за собой тучи пыли. За ними следом устремились повозки, зарядные ящики и прочий обоз батареи…

Помощь разведчиков нужна также и танкам. Прежде всего летчики фотографируют для них район, где им придется вести бой с неприятелем. Это очень важно для танкистов: они заранее должны знать, по какой местности придется вести машины.

Но самая ответственная работа разведчиков с танками начинается во время самых боев. Самолеты внимательно обследуют район боев и по радио предупреждают танкистов об угрожающей им опасности, о местонахождении неприятеля и тому подобном. Кроме того, они охраняют танки от воздушного врага.

7. На линии Маннергейма

Огромную роль сыграла воздушная разведка во время боев Красной армии с финской белогвардейщиной зимою 1939/40 года. Особенно большую услугу оказала она своим войскам при прорыве знаменитой линии Маннергейма. И трудновато пришлось здесь советским воздушным следопытам. Ведь эта линия строилась лучшими иностранными специалистами в течение многих лет, и все укрепления были заранее тщательно замаскированы хитрым врагом.

Все подземные сооружения и знаменитые ДОТы — долговременные огневые точки — были обсажены деревьями, перекрыты особыми маскировочными сетями. В эти сети финны вплетали белое полотно, которое сливалось с снегом и не было заметно с высоты полета. Все окопы и ходы сообщений были хорошо замаскированы. Под невидимым сверху перекрытием коварно притаились белофинские войска, их пулеметы и пушки…

Во время боев белофинские войска обычно не выходили из укрытий в светлое время суток. Чтобы не выдать своего места дымом, землянки отапливали только ночью. Ночью же подвозили боевые припасы, снаряжение и продовольствие. К утру все следы тщательно заметались. И вот попробуйте в этих условиях обнаружить противника с самолета, летящего с большой скоростью и на значительной высоте. А обнаружить надо было именно с самолетов, так как разведывательные отряды наземных войск не могли проникнуть за сплошной фронт маннергеймовских укреплений.

И все же, невзирая на тщательную маскировку врага, советские летчики с честью выполнили возложенную на них задачу. Воздушную разведку производили не только разведчики, но и бомбардировщики и истребители. Каждый полет над вражеской землей использовался одновременно для получения новых данных о противнике.

В самом начале войны наша авиация сфотографировала район укреплений противника. Полученные снимки были тщательно изучены и помогли нашему командованию обнаружить многие замаскированные сооружения. Фотографические снимки вновь возводимых противником укреплений и особенно минных и других заграждений принесли огромную пользу при прорыве ряда вражеских позиций.

Большую помощь оказали воздушные разведчики и своим артиллеристам. Они помогали им обнаружить и разгромить неприятельские батареи. Авиация и артиллеристы работали в таком тесном взаимодействии, что одно только появление наших самолетов в воздухе заставляло финских артиллеристов замолкать. Они боялись блестками выстрелов выдать себя. И летчикам нередко приходилось прибегать к хитрости, чтобы заставить финских артиллеристов открыть стрельбу.

Был такой интересный случай.

Экипажу разведывательной машины дали задание отыскать часть неприятельских укреплений и обнаружить там огневые точки. Задача была разведывательная, но запасливый летчик обычно во всякий полет прихватывал с собой несколько небольших «гостинцев» — бомб. Он взял несколько бомб и в этот раз.

— Лететь в тыл противника и не сбросить «подарка» — это просто неприлично, — хитро улыбаясь, отвечал лейтенант Здесенко на возражения товарищей, советовавших ему не возиться с бомбами.

Постепенно набирая высоту, самолет Здесенко пересек линию фронта и направился в назначенный район. Внизу поплыла незнакомая угрюмая панорама. Летнаб Иванов и летчик внимательно всматривались в землю, но никаких признаков укреплений пока еще не было. Враг очень хорошо замаскировался, и отыскать его стоило больших трудов.

— Ты посмотри внимательней, они вот где-то здесь, — ворчал лейтенант, впившись глазами в одну «подозрительную» точку. — Должны же мы их найти наконец!

И действительно, летнаб заметил на снегу проторенные тропы. Пересекая друг друга, они шли в определенном порядке, были прямы, и Иванов сразу определил, что под ним система сообщений между отдельными огневыми точками.

— Вижу внизу цель! — сообщил он летчику радостную весть.

Здесенко тоже видел ее, но еще не вполне был уверен в том, что это и есть разыскиваемые укрепления.

— А ну-ка, давай проверим, — предложил он летнабу и повел самолет на снижение.

Машина постепенно стала терять высоту, но на земле попрежнему было безлюдно и мертву. Противник притаился и упорно молчал, не желая выдавать себя.

«Ну, ежели ты решил молчать, — подумал про себя летнаб, — то придется заставить тебя заговорить». И он приступил к «проверке». Как только лейтенант повел самолет точно вдоль ходов сообщения, Иванов прицелился и сбросил залпом весь имевшийся на самолете запас бомб.

И тотчас к небу взлетели куски дерева, десятки кубометров земли. А затем сноп пулеметного огня прорезал воздух около правого борта самолета. «Немой» враг «заговорил»…

— Ну вот, я же говорил, что тут, — произнес Здесенко, довольный тем, что первый обратил внимание на подозрительное место внизу.

Но Иванов уже не слушал его. Он внимательно рассматривал обнаруженные укрепления врага и точно обозначал на карте расположение огневых точек и ходов сообщений между ними.

Через час самолет возвратился на аэродром. Экипаж доставил в штаб ценные и нужные сведения о противнике.

1. «Апельсины» с неба

Самолеты применяются на войне не только для разведки, корректирования артиллерийской стрельбы и связи с войсками. С них сбрасывают бомбы и разрушают различные военные сооружения в тылу неприятеля. Они нападают на войска противника и уничтожают их бомбами и пулеметным огнем.

Для бомбардировки самолеты впервые были применены в 1911 году, во время войны Италии с Турцией.

Специальных самолетов для бомбометания в то время еще не было. Не было также ни прицелов, ни приспособлений для сбрасывания аэробомб, ни самих аэробомб. Летчики прихватывали с собой несколько простых бомбочек, которые сбрасывали в тылу неприятеля наглаз, вручную.

Сами бомбочки были размером с апельсин, вроде ручной гранаты, так что свободно умещались в карманах кожаной куртки. Так «апельсинами» и называли их летчики. Людей они ранили и убивали осколками, но домам и различным другим сооружениям вреда принести не могли.

Однако и такие бомбы сильно пугали людей. Когда с самолетов впервые посыпались на головы турок и арабов бомбы, их охватила страшная паника. С жалобными криками бежали они в разные стороны, не зная, где укрыться от смерти, несущейся с неба.

— Это кара аллаха! Небо против нас! — твердили они в диком страхе.

Только в годы мировой войны появились настоящие аэробомбы, которые уже никак не напоминали апельсины. Самые маленькие из них весили два килограмма, а самые большие — пятьсот килограммов.

2. Вместо обоза — в мост, вместо моста — в обоз

Первое время аэробомбы возили главным образом на тех же самолетах, на которых производилась и воздушная разведка.

Большие бомбы подвешивались под самолетом в особых зажимах — бомбодержателях. Летнаб у себя в кабине передвигал специальный рычажок, бомбодержатели отпускали бомбу, и она стремительно падала вниз.

Малые бомбы укладывали в мешки-карманы, имевшиеся в самолете, а то и просто складывали у ног летнаба. Нередко летнаб держал их на своих коленях. Эти бомбы выбрасывали прямо рукой.

Я помню случай, когда одна из бомб, сложенных у ног летнаба, откатилась при взлете и застряла в фюзеляже недалеко от сиденья. Летнаб не заметил этого. Возвращаясь на свой аэродром после бомбометания, он был уверен, что все бомбы сброшены в неприятельском расположении.

Но вот самолет подошел к аэродрому. Едва он коснулся земли колесами, раздался оглушительный взрыв, и самолет мгновенно превратился в пылающий факел. Летчики спаслись от огня, но были тяжело ранены, и этот полет оказался для них последним.

Однако вернусь к рассказу.

Никаких прицелов в то время на самолетах не имелось. Поэтому бомбы сбрасывали за борт в тот момент, когда мишень, в которую надо было попасть, оказывалась под самолетом.

Ясно, что при таком способе нацеливания бомбы чаще всего попадали не туда, куда требовалось.

Однажды в начале мировой войны один из моих товарищей обнаружил большое скопление обозов возле моста через реку С.

— Экая досада! — воскликнул летчик. — Как на грех, ни одной бомбы! А случай такой упустить жаль.

Он решил тотчас слетать за бомбами в отряд, чтобы разбомбить обоз, пока тот не перебрался на другой берег.

Когда летчик вернулся с бомбами, обоз все еще находился на пустыре перед мостом. Тесно сгрудившиеся повозки представляли прекрасную мишень для аэробомб. Но на самолете находился молодой, неопытный летнаб, который чуть ли не впервые летел на бомбометание. Это обстоятельство несколько смущало пилота, и он решил лично руководить действиями летнаба.

— Готово. Сбрасывай! — скомандовал летчик.

— Есть! — ответил летнаб и выпустил из рук первый гостинец, приготовленный для противника.

Затем он перегнулся через борт и впился глазами в землю, стараясь заметить, где упадет бомба. Наконец в стороне от обоза взметнулся к небу высокий столб земли и дыма. Летнаб промахнулся.

Летчик с укоризной посмотрел на товарища и выругался про себя. Следующая аэробомба упала еще дальше от обоза. Третья разорвалась за рекой, в болоте. Летчик даже расстроился. Да и было от чего: в запасе у них осталось только две бомбы.

Между тем после первого же взрыва в обозе поднялся переполох. Обозные бросились к лошадям. Крайние повозки снялись с места и понеслись куда-то врассыпную. Ближайшие к реке повозки рванулись к мосту, где моментально образовался затор…

«Вот бы сейчас в эту кашу бомбочек пяток! — подумал летчик. — Да разве сделаешь что-нибудь путное с таким летнабом!»

Однако сокрушаться поздно. Надо скорей сбросить остальные бомбы — и айда домой, пока неприятель не опомнился.

Летчик повел самолет на снижение и вновь направился к обозу. Летнаб приготовил обе бомбы, чтобы сбросить их одну за другой.

Особенно тщательно нацеливался летнаб на этот раз в обоз. Время тянулось как никогда. Земля медленно плыла под самолетом, и площадь с обозом только-только подошла под нос самолета. Прошло несколько секунд.

«Выпустить разве бомбу?» подумал он, но удержался от соблазна поскорее освободиться от опасного гостинца.

«Ну, теперь пора!» Обоз уже почти под ним. По его расчету, пришло время бросать. Он выпустил одну из бомб, держа другую наготове.

На этот раз бомба угодила прямо в мост. Повозки на мосту смешались в кучу. Некоторые свалились в воду.

Такой удачи никто ожидать не мог. Меньше всего ожидал ее, конечно, сам летнаб. Летчик не верил своим глазам. Ведь попасть с самолета в узенький мост очень трудно даже с точными прицельными приборами и специальными бомбодержателями.

— Ай да летнаб! — воскликнул он. — Молодец парень! Впрочем, летнаб был тут ни при чем — он вовсе не собирался разрушать мост. Он целился в обоз, да промахнулся.

— Ну, раз попали в мост, попробуем еще раз. Авось повезет, — предложил летчик.

Он сделал круг и вновь направился к мосту по тому же пути, что и в предыдущий раз. Летнаб нацелился в мост и выбросил бомбу за борт самолета в тот самый момент, когда цель оказалась под ним в том же месте, что и в первом случае.

В этот день летнабу «дьявольски не везло»: он вновь промахнулся, — бомба попала не в мост, а… в самую середину обоза.

Внизу началась паника. В том месте, где разорвалась бомба, в мгновение ока образовалась пустота. Обезумевшие от страха лошади рванулись в разные стороны, опрокидывая людей и наезжая одна на другую. Через несколько минут на пустыре осталось только несколько групп сцепившихся между собой опрокинутых повозок да разбегавшиеся в разные стороны люди и лошади.

3. Групповой налет

Вот что может натворить одна удачно попавшая бомба! А с каждым днем все больше бомб поднимали боевые машины, все чаще отправлялись они громить противника не в одиночку, а группами. Нетрудно представить себе, что могут сделать десятка два самолетов, сбросив сотню-другую тяжелых бомб.

Лично мне пришлось принять участие в нескольких групповых налетах. Об одном из них я хочу рассказать.

Это было в мае 1916 года. В Буковине русские войска готовились к большому наступлению. В нем должна была принять участие и авиация.

Австрийцы в районе предполагаемого наступления укрепились в земле так сильно, что выбить их из окопов было чрезвычайно трудно. Поэтому было решено с помощью артиллерии и аэробомб разрушить позиции неприятеля в районе деревни Я. Через эту брешь наши войска должны были прорваться на неприятельскую территорию.

В назначенный день с рассвета сотни пушек начали громить позиции противника тяжелыми снарядами. Грохот снарядов слился в единый мощный гул, сотрясавший воздух на много километров вокруг. Земля вздрагивала, словно ее разрывали на части.

Когда войска были готовы к наступлению, пришел черед авиации.

Тяжело нагруженные бомбами самолеты, которых насчитывалось до тридцати, направились к назначенному месту. Впереди с неистовым ревом шли два самых крупных в то время четырехмоторных самолета «Илья Муромец». Мы их в шутку называли «ильюшками».

На некотором расстоянии от них, напыжившись, словно силясь нагнать своих старших собратьев, плелись тихоходные «вуазены» и «фарманы». Километрах в двух от них шли более легкие и быстроходные самолеты, которые были выпущены в воздух последними. На одном из них находился я.

Над нами кружили вертлявые истребители — «ньюпоры», поднявшиеся нам навстречу с передового аэродрома. Они то нагоняли «ильюшек», то кувыркались, как голуби, над «вуазенами» и «фарманами», то возвращались к нам, чтоб подбодрить и нас.

На самолете я был один. Вместо наблюдателя я вез двадцать бомб, которые в специальных ящичках — бомбодержателях — находились снаружи самолета, слева и справа от меня. Стоило мне потянуть за небольшой рычажок — и все эти бомбы, по одной или вместе, кувыркаясь, полетели бы вниз.

Когда первые самолеты подошли к позициям, все небо заклубилось разрывами снарядов. Противник знал, что мало хорошего сулят ему наши самолеты, и поэтому старался не допустить их на свою территорию.

Наконец с «ильюшек» вниз полетели первые бомбы. В деревне, которая давно была оставлена жителями и через которую проходили неприятельские окопы, сразу возникло несколько пожаров. «Ильюшки» пошли дальше — громить неприятельскую артиллерию. Она все еще держалась на своих местах и упорно стреляла по нашим батареям.

Место «ильюшек» заняли мы, и десятки бомб почти одновременно полетели с самолетов. В это время внизу творился настоящий ад. Там, где раньше были неприятельские окопы, дымилась изрытая, как оспой, земля. Широкая лавина артиллерийских разрывов медленно надвигалась на деревню, которая уже была покрыта густым облаком дыма.

Несколько минут кружили мы над этим районом, сбрасывая бомбы на неприятельские батареи. Теперь нас уже никто не обстреливал с земли, и мы были здесь хозяевами положения. Когда все бомбы были израсходованы, мы повернули домой. В это время наши пехотные части уже шли в атаку.

4. Как мы громили дивизию белых

А вот как бомбили в гражданскую войну. Было это на южном фронте. На территории, занятой белыми войсками, в двух крупных хуторах расположилась кавалерийская дивизия. Противник держал ее в резерве, чтобы при первой необходимости бросить на нас. Мы, конечно, решили не дожидаться нападения белых.

И вот в один прекрасный день, перед сумерками, четырнадцать груженных бомбами самолетов один за другим поднялись с аэродрома. Затем повернули на юг и, гудя моторами, направились в неприятельский тыл.

Солнце медленно садилось за горизонт. Под самолетами проплывали разноцветные прямоугольники полей. Их перерезали белые полосы дорог, по которым в тучах густой пыли ползли груженные хлебом арбы. Наконец самолеты пересекли Днепр.

Вот уже видна цель налета — два больших утопающих в зелени хутора. Они разделены широкой пыльной дорогой. Летчики направили свои машины к хуторам. Летнабы приготовились к работе.

При появлении самолетов в хуторах началось сильное движение. Блеснули два ярких и сильных разрыва. Затем еще несколько. Это были первые красные гостинцы белым. С западной стороны одного из хуторов вспыхнуло пламя. Разрастаясь и ширясь, оно захватывает все бульшую и бульшую площадь. Хутор зажжен.

Огни разрывов наших бомб сверкают уже без перерыва. Во дворах, на улицах, на окраинах то и дело вспыхивают яркие блестки. Они разворачивают землю, расшвыривают домашнюю утварь и поражают осколками людей и животных. Дым медленно ползет, заволакивая хутора и дорогу.

После первых же бомб расположенная здесь конница длинными змейками расползлась по всем улицам, выбираясь из хуторов. Но огонь нарастает, и белые рассыпаются во все стороны, мечутся среди разрывающихся снарядов. Кто успел выскочить из хутора, сломя голову носится по степи, пытаясь укрыться от наших летчиков.

Когда все бомбы уже вышли, летчики открыли по кавалеристам убийственный пулеметный огонь с высоты нескольких сот метров.

В результате этого налета дивизия белых была сильно потрепана, потеряв убитыми и ранеными большое количество людей. Теперь она не страшна была нашим частям.

5. Прогнали эскадру

В октябре 1920 года воздушная разведка красных обнаружила в Азовском море эскадру белых. Больше десятка врангелевских морских судов гуськом направлялись на северо-восток с явным намерением напасть на город Таганрог. Наши суда находились в то время в Таганроге, но оказать должное сопротивление врагу не были в состоянии. Пришлось обратиться к помощи авиации.

Срочно сформировали авиационную группу из десяти стареньких самолетов. Привлекли к этому делу опытных летчиков и летнабов. Нагрузили бомбами самолеты и отправили их громить неприятельские суда, где бы они ни находились в это время. Через час красные самолеты, гудя своими ветхими моторами, уже «повисли» над Азовским морем.

Был ясный солнечный день. Голубое небо отражалось в воде, как в гигантском зеркале. Посредине моря спокойно плыли четырнадцать судов, оставляя за собой на воде хорошо видимый след. Это и была та самая врангелевская эскадра, которая направлялась к Таганрогу. Не чуяли белые, какой неожиданный подарок готовили для них красные летчики.

От берега эскадра находилась километрах в двадцати, двадцати пяти, и лететь туда на сухопутных самолетах было весьма рискованно. В случае остановки мотора каждому из них грозила верная гибель. Тем не менее красные летчики смело пошли на врага. Тот, не обращая внимания на красные самолеты, продолжал упорно продвигаться к нашим берегам.

Наконец самолеты оказались над врангелевской эскадрой. Первые аэробомбы полетели на неприятельские суда. В следующее мгновенье несколько водяных столбов взметнулось к небесам. Это наши аэробомбы взорвались в воде недалеко от судов, обдав их каскадами соленых брызг. За первыми бомбами полетели другие, рождая то там, то здесь грандиозные белые фонтаны.

Один за другим подходили самолеты к тому месту, откуда удобнее всего было сбрасывать бомбы. И море огромными водяными столбами отмечало места падения бомб. Несколько воздушных гостинцев упали в непосредственной близости от судов. Родившиеся при их взрыве водяные столбы, словно гигантские косматые лапы, подхватывали неприятельские суда и швыряли в стороны. Обрушившиеся на них мириады водяных брызг почти совершенно закрывали их от торжествовавших в небе красных летчиков.

Всего было сброшено более полусотни бомб. Не все они разорвались недалеко от судов. Уж очень трудно было попасть в судно с высоты полутора-двух километров. А спускаться ниже на ветхих ненадежных сухопутных самолетах было бы безумием. Летчикам нужен был некоторый запас высоты, чтобы в случае остановки мотора дотянуть возможно ближе к советскому берегу.

И все же гордо плывшая врангелевская эскадра расстроилась. Суда заметались, повернули назад. Имевшаяся у неприятеля артиллерия открыла по нашим самолетам беспорядочную стрельбу. Но красные птицы были уже далеко.

На следующий день налет был повторен. Только из-за очень сильного ветра полетели наиболее надежные самолеты. Их было всего семь. Неприятель успел уйти довольно далеко от того места, где его бомбили накануне наши летчики. Одно судно — миноносец, — которое еще вчера двигалось самостоятельно, оказалось на буксире у другого. Вчерашняя бомбежка не прошла для него даром.

При появлении красных птиц белые открыли огонь из судовых пушек. Все небо было покрыто белыми облачками шрапнельных разрывов. Но летчики с честью выполнили свое дело. Пятьдесят бомб было сброшено в этот раз на суда. Две бомбы попали точно в цель. Густое пятно черного дыма появилось на неприятельском миноносце и еще на одном судне.

Насмерть перепуганные врангелевские моряки поспешно удирали домой. Таганрогу больше не угрожала опасность…

6. Наказание «Медведя»

Так бомбили корабли с сухопутных самолетов в годы гражданской войны. Сейчас, через двадцать лет, положение сильно изменилось. В руках красных летчиков имеются великолепные морские самолеты, отличные прицельные приборы и бомбодержатели. Да и бомбы уже не те. И если уж выпустил их из самолета советский штурман, они наверняка упадут точно в цель…

Над Финским заливом шла эскадрилья бомбардировщиков. Под самолетами ползли густые облака. Они сильно мешали наблюдению; далеко внизу «охало» неспокойное море.

Вдруг командир насторожился: где-то здесь должны быть корабли белофиннов; на них — зенитные пушки. И действительно, через несколько минут под бомбардировщиками показались неприятельские суда. Когда до них оставалось не более пятисот метров, командир подал знак штурману:

— Видишь?

— Вижу, — ответил штурман и приник к прицелу. Снизу заговорили зенитные орудия врага, посылая в самолеты десятки снарядов.

Командир точно навел свой самолет на цель. Остальные в четком строю следовали за ним. В точно рассчитанный штурманом момент с самолетов сорвались бомбы. Через несколько мгновений они ударили прямо в палубу неприятельского корабля.

Ура! — прямое попадание. Корабль загорелся. Зенитки замолчали…

В другой раз, в районе острова Сомерса, белофинский ледокол «Медведь» обстрелял один из наших ледоколов, занятых проводкой кораблей. Советская эскадрилья получила задание проучить неприятельских моряков и немедленно уничтожить белофинский ледокол.

«Медведь» уже успел спрятаться, и нашим летчикам пришлось долгое время разыскивать его. Наконец на льду заметили темную полосу воды — след ледокола. Этот след привел эскадрилью к «Медведю», который, хитро замаскировавшись, притаился в нескольких сотнях метров от берега.

Эскадрилья взяла курс на него. Заметив наши самолеты, ледокол выпустил густую дымовую завесу, совершенно закрывшую корабль. Вражеские зенитки открыли огонь. Вокруг самолетов стали рваться снаряды. Но что могло помешать летчикам в выполнении порученного важного задания!

По знаку командира, эскадрилья по звеньям обрушилась на вражеский корабль. Полетели бомбы, застрочили десятки пулеметов. В один миг судно загорелось, окуталось черными клубами собственного дыма.

Ледокол понес заслуженное наказание…

7. Современные бомбовозы

Бомбовозы были построены еще в начале прошлой империалистической войны. Первым из них был знаменитый русский многомоторный самолет «Илья Муромец» — «ильюшка», о котором я уже говорил в начале этой главы. Но их было тогда немного. Летали они медленно и могли везти на себе сравнительно небольшое количество бомб.

Современные бомбовозы — это настоящие воздушные корабли. Самые мощные из них называются тяжелыми бомбардировщиками.

У тяжелых бомбардировщиков обычно два-четыре мотора. Лучшие из них могут перевозить на себе до четырех и даже более тонн со скоростью 400—450 километров в час, а некоторые — и того быстрее. Они способны залетать в глубь неприятельской страны на тысячу и более километров и, сбросив там бомбы страшной разрушительной силы, вернуться домой.

Существуют еще легкие и средние бомбардировщики. Они отличаются от тяжелых тем, что быстроходнее их, но берут гораздо меньше бомб и не так глубоко заходят в неприятельский тыл. Легкие бомбардировщики, например, могут залетать к противнику на 500—600 с лишним километров и сбросить там около полутонны бомб. За один час полета они покрывают расстояние до 500 километров и даже более. Это одномоторные двухместные самолеты почти такого же устройства, что и разведчики.

Средние бомбардировщики имеют обычно два мотора. Летают они почти с такой же скоростью, что и легкие бомбардировщики. Везут с собой около тонны бомб и могут залетать в глубь страны противника на 700—800 километров. Я говорю, конечно, о лучших машинах.

Все современные бомбовозы снабжены мощными моторами особой конструкции, и это позволяет им летать на очень больших высотах. В то время как «Илья Муромец» едва мог «вскарабкаться» на высоту 2 1/2—3 километра, многие современные бомбовозы свободно поднимаются на 8—9 километров и даже выше.

Наравне с этими бомбардировщиками в настоящее время получил большое распространение особый тип — пикирующий бомбардировщик. О нем я расскажу несколько позже.

Все самолеты-бомбовозы хорошо вооружены. У них имеются пулеметы, а тяжелые бомбардировщики снабжены даже пушкой. Это на тот случай, если нападут на них неприятельские истребители. Бомбардировщики оборудованы бомбодержателями и бомбосбрасывателями и везут разнообразные бомбы весом от одного-двух килограммов до полутора-двух тонн. На них имеются точнейшие приборы для нацеливания, а также радиоприемники и радиопередатчики для связи с землей и между собой.

Сейчас бомбардировщики уже не действуют в одиночку. Они залетают на неприятельскую территорию большими группами — от десяти до тридцати и более самолетов. Только в ночное время, когда опасности от нападения на них неприятельских самолетов меньше, они действуют небольшими группами и звеньями.

К противнику бомбардировщики направляются обычна несколькими группами. При этом они идут туда по-возможности под охраной большого количества истребителей. Но у истребителей запасы бензина невелики, и долго сопровождать бомбовозы они не могут. Поэтому, когда приходится лететь очень далеко, истребители охраняют бомбовозы только до тех пор, пока те не пройдут самые опасные места. Дальше бомбардировщики идут самостоятельно. На обратном пути их вновь встречают свои истребители, которые расчищают им путь от неприятельских машин.

8. Бомбовое хозяйство

Современная бомбардировочная авиация — это огромная разрушительная сила. Она может не только уничтожить отдельные постройки, но и стереть с лица земли: целые кварталы домов, железнодорожные узлы, заводы и фабрики. Для этого у нее имеются такие испытанные средства, как фугасные, бронебойные, зажигательные и всякие другие бомбы.

Мы это видим на опыте последних войн. В Абиссинии, Китае, Испании и в других странах воздушными бомбардировками превращены в пыль многочисленные деревни и мелкие поселения. В апреле 1937 года в течение нескольких часов авиация интервентов почти совершенно уничтожила в Испании цветущий город Гернику — старейшую столицу страны басков. Мадрид и Барселона, Шанхай и Нанкин и еще многие испанские и китайские города до сих пор не могут залечить тяжелых, ран, нанесенных им бомбардировочной авиацией.

Вот и теперь, когда я пишу эту книгу, днем и ночью нападают бомбардировщики на огромные столичные и промышленные города и порты Англии, Германии и Франции. Десятки и сотни бомбардировщиков ежедневно сбрасывают на головы трепещущего населения Лондона, Бирмингама, Саутгемптона, Ковентри, Берлина и других городов сотни и тысячи тонн бомб огромной разрушительной силы. Гигантские заводы и многочисленные городские кварталы превращаются в груды дымящихся развалин.

Фугасными и бронебойными бомбами летчики разрушают различные строения и сооружения на земле, топят корабли на море. Эти бомбы взрываются со страшной силой, превращая в груду развалин огромные дома, разворачивая окопы, блиндажи и подземные укрытия. Достаточно прямого попадания всего лишь одной фугасной бомбы весом в полтонны или даже в четверть тонны, чтобы десятиэтажное здание рассыпалось, как карточный домик.

Для создания пожаров в неприятельском тылу применяются зажигательные бомбы. Они бывают разной конструкции и разного веса. Для этой же цели сейчас употребляются. так называемые «бомбы-листочки». Это небольшие пластины с горючим веществом в середине. Их на ладони можно уместить несколько штук, а самолет берет их по многу тысяч. Они падают на землю, как снежные хлопья, и, воспламеняясь, вызывают сотни пожаров. Английские и германские бомбардировщики широко пользуются зажигательными бомбами при налетах на города и доки, на заводские и другие сооружения. Эти бомбы имеют огромную сжигающую силу, и вызываемые ими пожары с большим трудом поддаются тушению.

В результате мощных бомбардировок зажигательными бомбами образуются многочисленные очаги пожаров, которые, разрастаясь и сливаясь, образуют гигантские пожары, видимые ночью на 100—150 километров. Ночные пожары служат прекрасным ориентиром для летчиков. После нападения первой группы бомбардировщиков все последующие группы уже ведут свои самолеты на цель не по приборам, а прямо на огни пожаров.

Авиационные бомбы устроены так, что по желанию они могут взрываться либо тотчас же при ударе о землю, либо спустя некоторое время. Бомба замедленного действия — это очень коварная штука. После падения на землю она может пролежать, не взрываясь, несколько секунд, минут, часов и даже суток. И никто не может знать, когда она взорвется. Никто, кроме летчика, сбросившего ее, и людей, установивших особый механизм бомбы таким образом, чтобы взрыв произошел через строго определенное время после удара о землю.

Часто авиационные бомбы делают «вующими». С этой целью в хвосте бомбы укрепляются обычные сирены, которые при полете бомбы издают неприятный пронзительный визг. Падающие с неба «воющие» бомбы пугают людей, расстраивают нервы и сильно влияют на их душевное состояние…

Поистине грозная сила — бомбардировочная авиация!

9. В боях за сопки

Было это в 1938 году. В конце июля японские войска неожиданно вторглись на советскую территорию, желая спровоцировать Советский Союз на войну с Японией.

Героические части Дальневосточного Краснознаменного фронта вынуждены были принять навязанный им бой.

Японцы сильно укрепили занятые ими сопки Заозерную и Безымянную и оказались в очень выгодных условиях. Перед их позициями лежало озеро Хасан, которое не позволяло нам атаковать эти высоты с фронта. Для того чтобы выгнать врага с советской земли, надо было обходить края озера вдоль самой границы, попадая под жестокий огонь японских войск. Они находились не только на высотах Заозерной и Безымянной, но и на других возвышенностях, тянущихся вправо и влево вдоль границы.

Для того чтобы облегчить нашим героям-бойцам продвижение вперед, красное командование решило ввести в дело мощную бомбардировочную и истребительную авиацию. И вот 6 августа загудело небо. Многие десятки великолепных советских многомоторных самолетов направились к занятым японцами высотам. Полетели первые авиационные бомбы.

В мгновенье ока взметнулись вверх столбы земли на безлесных гребнях сопок, взлетели обломки японских орудий, щепки разбитых японских укреплений. А самолеты в четком строю все подходят и подходят к границе, и десятки свежих красных гостинцев сыплются с неба на врага. Железобетонные траншеи и огневые рубежи, сопки, на которых сидели окопавшиеся японцы, буквально были превращены в пыль. Взрывы бомб были слышны на 25 километров вокруг.

В рядах японцев началась паника. Уцелевшие от бомбежки японцы обратились в бегство. Но авиация еще не кончила своей работы. Истребители, которые все это время гордо реяли вверху, охраняя строй бомбардировщиков, бросились в бой, как только ушли на свои аэродромы тяжелые машины. Они ринулись вниз, строча своими пулеметами по пехоте и артиллерии противника и завершая дело, начатое бомбардировщиками.

Тем временем в небе появились новые группы тяжелых кораблей. Они еще раз осыпали бомбами позиции противника. Снова вспыхнули огневые массивы. Черный дым смешался с землей, взлетевшей в воздух; выросли столбы высотой в четверть километра… Сопки окутались дымом, точно осенние темные сумерки опустились на них.

Авиация выполнила свое задание на «отлично». Теперь наступила очередь ее земных собратьев. В сопровождении танков бросились вперед пехотные части, соревнуясь между собой в том, чтобы первыми взойти на советские сопки.

На рассвете на Заозерной развевались красные знамена. Противник был отброшен за границы нашей родины…

10. Пикирующие бомбардировщики

Бомбометание с самолета — дело сложное и трудное.

Обычно бомбы сбрасываются так. Перед бомбометанием штурман в полете точно рассчитывает время сброса бомбы. Для этого ему приходится учесть высоту и скорость полета самолета, силу и направление ветра и еще многое другое. После этого летчик направляет самолет точно на мишень и ведет его так, чтобы скорость полета не изменялась. А штурман тем временем выжидает и в точно рассчитанный момент выпускает бомбу из бомбодержателя.

Но это еще не значит, что бомба точно попадет в мишень. Еще много имеется причин, которые могут заставить бомбу отлететь в сторону. Поэтому, несмотря даже на отличные бомбодержатели и точные приборы для нацеливания, меткость бомбометания все еще недостаточна. Из сброшенных бомб только небольшое количество попадает точно в цель.

Есть другой способ сбрасывания бомб, при котором значительно увеличивается меткость попаданий. Это бомбометание с пикирования, когда бомбы сбрасываются с самолета, спускающегося почти отвесно. Для такого бомбометания существуют особые типы боевых машин — пикирующие бомбардировщики.

Основное преимущество бомбометания с пикирования в том, что оно не требует особых вычислений и сложных действий над прицельными приспособлениями. Летчик нацеливается в мишень всем своим самолетом и, подойдя к ней на расстояние нескольких сот метров, поражает ее бомбами почти в упор. Таким образом, пикирующий бомбардировщик не сбрасывает бомбы, как это делают другие бомбардировщики, а как бы «стреляет» ими, подобно истребителю.

Но бомбометание с пикирования имеет также и недостатки. В тот момент, когда, выпустив бомбы, летчик начинает выводить машину из пикирования, возникает огромная сила (центробежная сила), благодаря которой вес тела летчика и всех частей самолета увеличивается в несколько раз. И чем больший разгон имеет самолет во время выхода из пикирования, тем тяжелее становится летчик и самолет и тем большую нагрузку испытывают органы человеческого тела и части машины. Самолеты в пикировании разгоняются до скорости в 800 и более километров в час. Такую чудовищную скорость и представить себе невозможно.

Вот как описывает один известный летчик свои ощущения при выводе самолета из продолжительного пикирующего полета:

«…Я взял ручку на себя. Машина пошла вверх, и меня прижало к сиденью. Центробежная сила — огромное невидимое чудовище — вдавила мою голову в плечи и так прижимала меня к сиденью, что мой позвоночник изгибался и я стонал от тяжести. Она заставляла кровь отливать от головы. В глазах у меня темнело… У меня страшно кружилась голова».

Нужно обладать крепкой физической закалкой, быть отлично тренированным, чтобы летать на пикирующем бомбардировщике. И самолет должен быть особенно прочным, иначе при выходе из пикирующего спуска он сложит крылья и, как подстреленный коршун, рухнет на землю.

Возможность бомбометания с пикирования была известна еще в годы прошлой империалистической войны. Даже делались попытки бомбометания таким способом. Я помню, еще в 1916 году некоторые мои товарищи и я лично бросали небольшие бомбы с пикирования, и довольно удачно. О подобных опытах я слышал и от других летчиков.

Мысль о возможности бомбометания при крутом спуске самолета возникла в нашем отряде при любопытных обстоятельствах. Как-то раз нам понадобилось срочно отправить письмо в одну санитарную часть. Почта действовала плохо, и поэтому решено было сбросить пакет с самолета.

Отрядили летчика. К письму «для весу» привязали пучок цветов. При появлении самолета над санчастью сотрудники со всех сторон высыпали во двор. Заметив это, летчик решил сперва «попугать» их. Он направил самолет носом к земле, нацелившись в самую середину двора. Люди шарахнулись в разные стороны.

Когда от земли летчика отделяло всего лишь 150 — 200 метров и настало время выводить самолет из пикирования, у летчика неожиданно мелькнула мысль — а не выбросить ли письмо? Он так и поступил. Сверх ожидания, письмо упало чуть ли не к самым ногам адресата…

Бомбометание с пикирования, однако, не привилось в те годы ни у нас, ни за рубежом, главным образом из-за слабости конструкции самолетов и их малой грузоподъемности. Только в годы гражданской войны красные летчики изредка применяли этот способ бомбометания да иностранцы кое-где производили опыты с пикирующими бомбардировщиками.

В более поздние годы бомбометание с пикирования стали применять японцы в войне с Китаем, республиканцы — в Испании, немцы — в Польше, мы — в войне с белофиннами. Но самое широкое распространение получило оно на Западе в происходящей сейчас мировой империалистической войне.

11. Борьба с войсками противника

Когда необходимо уничтожить танки и броневики, разгромить неприятельскую артиллерию, конницу и пехоту, это дело поручается штурмовикам, а иногда и истребителям.

Вспоминается случай, как три красных истребителя расстроили белую конницу, которая готовилась атаковать наши войска. Это было в конце 1919 года.

Еще издали внимание красных летчиков привлекла стройная масса белой конницы, выстроившейся в несколько линий по лощине. Белые готовились начать атаку на наши пехотные части, находившиеся в окопах. Нельзя было терять ни одной минуты.

Самолеты появились над противником как раз в тот момент, когда конная масса, с пиками наперевес, карьером помчалась вперед. С молниеносной быстротой летчики ринулись на нее, и первые бомбы посыпались на головы кавалеристов. Застрекотали пулеметы на земле и в воздухе.

Огнем и раскаленной сталью обдала белых красная артиллерия. Пулеметы и бомбы сверху, пулеметы и винтовки из окопов, неистовый артиллерийский огонь и бомбы с самолетов — все это ураганом обрушилось на врага. Стройные линии белой конницы начали ломаться. Белые остановились. Затем в полном замешательстве бросились назад, спеша укрыться в оврагах и лощинах.

Из окопов выскочили красноармейцы и бросились преследовать противника, удиравшего во все лопатки.

— Ура-а, ура-а!.. — неслось вдогонку насмерть перепуганной белой кавалерии.

Между тем летчики перенесли свой огонь на свежие конные массы, которые противник держал наготове позади наступавшей бригады.

Белая конница только собралась двинуться на подмогу отступавшей бригаде, когда красные самолеты начали поливать ее из пулеметов.

Передовые сотни, ощетинившись оружием, понеслись в нашу сторону.

Но в этот момент отбитая огнем, расстроенная и удирающая по лощинам бригада натолкнулась на них. Несколько мгновений… и, смешавшись, в беспорядке белые бросились назад.

Пулеметный огонь и сброшенные летчиками аэробомбы оказали свое действие. Стоявшие в порядке части дивизии снялись с места и бросились врассыпную, преследуемые храброй тройкой красных летчиков.

Атака белых была сорвана.

12. На бреющем полете

Большое искусство нужно, чтобы работать летчиком на самолете-штурмовике. Чаще всего в сражении летчик должен вести свою машину в «бреющем полете» — низко-низко над землей. Бывали случаи, когда, вернувшись из такого полета, штурмовик приносил на колесах пучки высоких трав и колосья хлеба.

Ясно, что при таком низком полете летчики применяются к местности, обходя или перескакивая через различные препятствия, встречающиеся на пути. Обычно же летчики выбирают такие пути, по которым можно итти без риска на самой малой высоте, например долины рек и ручьев, овраги и балки, прогалины и просеки.

При таком полете штурмовиков их не только не видно при наблюдении со стороны, но даже не слышно. Гул мотора отражается от близких холмов, высоких берегов рек, строений, поглощается лесом и не доходит до противника. Вот почему бреющий полет позволяет подойти к противнику незамеченным и внезапно атаковать его. Но сама атака производится не с бреющего полета. Найдя противника, штурмовики сразу устремляются вверх и начинают атаку уже с высоты 200—300 метров. Это тоже очень небольшая высота, и поэтому штурмующие самолеты всегда бьют врага без промаха.

Для нападения на неприятельские войска штурмовики имеют солидное вооружение — пулеметы, пушки и мелкие авиационные бомбы. Основное вооружение: у пилота — одна-две пушки и два-четыре пулемета; во второй кабине, у стрелка, имеются еще один-два пулемета; до сорока бомб подвешено под фюзеляжем и крыльями.

Для поражения войск применяются осколочные бомбы. Они при разрыве разбрасывают вокруг тысячи раскаленных кусочков металла с зазубренными, острыми краями. Против танков и артиллерии употребляются мелкие фугасные и бронебойные бомбы. Они пробивают толстую броню танков, разворачивают механизмы, убивают бойцов. Против них же штурмовики применяют свои пушки.

В нынешней войне на Западе немцы пользовались очень хитрой и коварной штукой — авиационной миной. Это особая маленькая бомбочка, которая, упав на землю, спокойно лежит до тех пор, пока кто-нибудь не наедет на нее, не заденет ногой. Для взрыва достаточно даже незначительного толчка. Но если ее и не потревожит никто, мина все равно взорвется сама через определенный промежуток времени. Иногда даже через неделю. Когда именно она взорвется — никто не может сказать. В этом и заключается ее коварство.

Представьте себе дороги и поля, усеянные этими минами на пути отступающих войск неприятеля. Преследуемые штурмовиками бегущие в паническом страхе бойцы, мчащиеся самокатчики, мотоциклисты, кавалеристы наскакивают, наезжают на мины. То здесь, то там раздаются оглушительные взрывы, взлетают на воздух люди, разрываемые минами в клочки, опрокидываются повозки и машины. На дорогах создаются пробки и заторы, затрудняющие планомерное отступление войск…

В иностранных армиях штурмовики используются также для разбрызгивания отравляющих веществ с помощью особых приборов — распылителей. Падая на землю в виде дождя, жидкие отравляющие вещества поражают людей и скот, надолго отравляют всю местность.

Много примеров блестящей работы на бреющем полете показали республиканские летчики в Испании. Интервенты никогда не забудут, как разгромили их республиканские истребители и штурмовики в боях под Гвадалахарой.

Весной 1937 года длинной лентой двигались по нескольким горным дорогам Гвадалахары иноземные войска. Они рассчитывали нанести тяжелый удар народной армии, которая стойко удерживала свои позиции.

Республиканская авиация своевременно обнаружила наступавшие неприятельские колонны. И вдруг на войска интервентов ударили юркие республиканские истребители.

Снизившись до самой земли, храбрые летчики открыли по врагу жестокий пулеметный огонь. Почти в упор расстреливали они непрошенных гостей.

За истребителями следовали на бреющем полете штурмовики.

Они обстреливали войска из пулеметов и забрасывали их осколочными бомбами. А истребители в это время кружили над ними и охраняли штурмовые самолеты от неприятельских летчиков.

После того как правительственные истребители и штурмовики в несколько заходов основательно потрепали противника, наступил черед бомбардировщиков. Они подвергали неприятельские войска продолжительной бомбардировке и не давали врагу опомниться после атак истребителей и штурмовиков.

Неприятельская пехота не могла организовать отпор нападавшим на нее республиканским самолетам. Расстроенная их атаками, она быстро поддалась панике. Тогда перешли в наступление правительственные войска: поддерживаемые артиллерией и танками, они обратили в бегство неприятеля. Истребители и штурмовики все время поливали из пулеметов бегущих. Долго после этого разгрома почесывали свои спины враги испанского народа…

13. Красные штурмовики

Немало примеров дала наша авиация в недавних боях: Красной армии с врагами СССР.

Однажды во время боев на реке Халхин-Гол разведка сообщила о неожиданном появлении неприятельской конницы. Она начала собираться близ конного брода, с тем чтобы, переправившись на другой берег, сразу же пойти на помощь японо-маньчжурам. Исход боя в значительной мере зависел от того, успеет ли конница ввязаться в бой..

Когда об этом стало известно командованию советско-монгольских войск, было приказано авиации немедленно атаковать конницу и не дать ей перейти реку.

Через несколько минут эскадрилья, которой было поручено выполнение этой боевой задачи, уже находилась в воздухе. Под самолетами плыла однообразная бескрайная степь. Вскоре показалось и поле сражения. Ползли танки. Дымилась земля. Это артиллерия противника вела огонь по нашим войскам.

Летчикам уже не терпелось. Скорее, скорее к конному броду, пока враг еще не успел пойти в атаку!

Но вот и конный брод. Между двумя озерами — большая колонна неприятельской конницы. Она на галопе спешит к реке, подняв за собой густые тучи пыли. Летчики насторожились. По знаку ведущего, пошли на снижение.

С шестисот метров начали атаку. Заработали десятки пулеметов, тысячи пуль полетели с самолетов в неприятеля. Конница смешалась, попадали кони и люди…

Семь раз набирали летчики высоту, семь раз бреющим полетом шли на врага, поливая его свинцовым ливнем…

Штурмовики сделали свое дело: вражеская конница не перешла реку.

Или вот еще два примера. Они относятся уже к тому времени, когда Красная армия боролась за освобождение Западной Украины и Западной Белоруссии от панского ига.

Сентябрь 1939 года. Советские войска подходили к городу Кобрин. Польская военщина решила помешать нашему продвижению и отстоять город. Противник направил из Пинска в Кобрин крупные подкрепления. Вскоре наша воздушная разведка обнаружила девять неприятельских эшелонов, поспешно направлявшихся в район Кобрина.

Как только об этом стало известно красному командованию, нашей авиации сразу же было дано задание: атаковать вражеские воинские эшелоны и не допустить их к Кобрину.

Одно за другим поднялись в воздух звенья грозных советских самолетов и направились в сторону панской Польши. Недолго пришлось искать вражеские эшелоны. Первый оказался на станции Городец. Красные соколы перешли в пикирующий полет и прострочили из всех пулеметов стоявший у станции воинский состав. Звено за звеном прошлись пулеметами по эшелону самолеты эскадрильи, не оставив без «внимания» ни одного вражьего вагона.

В это время вдали показался второй эшелон. Решили громить его во время движения. Самолеты понеслись навстречу врагу и с высоты 400 метров прямо повалились на него. Противник не дремал; с крыш и окон вагонов он открыл по самолетам ружейно-пулеметный огонь. Но, несмотря на отчаянный обстрел снизу, летчики зашли от паровоза и бреющим полетом пронеслись над эшелоном, поливая его свинцовым дождем. От прямых попаданий паровоз взорвался…

Однако работа еще не кончилась. На станции Дрогин оказалось шесть воинских эшелонов. На перроне суетились люди. Опять пикирующий полет, снова застрекотали советские пулеметы. Им усиленно отвечали снизу. Через несколько минут работу можно было уже считать законченной: в тучах черного дыма горели эшелоны, как муравьи разбегались офицеры и солдаты польской армии. Никто уже не стремился на помощь Кобрину.

В другой раз воздушная разведка обнаружила в районе города Парчев большое скопление польской конницы, пехоты и обозов. Это было в дни окончательного разгрома остатков польской армии.

Красная авиация получила боевой приказ — немедленно разбомбить противника. С огромным воодушевлением встретили этот приказ красные летчики. Они еще накануне видели, как горят белорусские села, подожженные и разграбленные панскими наймитами, и мечтали скорее отомстить белобандитам. Через несколько минут эскадрилья уже была в воздухе в четком строю.

Когда самолеты приблизились к месту, где были обнаружены польские части, войска уже шли по большаку походным строем, растянувшись почти на три километра. Самолеты мигом рассредоточились, приняли нужный строй и, развернувшись, одновременно в разных местах пересекли большак. Заработали разом десятки пулеметов, на панские головы посыпались гостинцы. Почти все бомбы попали точно в цель.

Невообразимая паника поднялась в колоннах противника. Даже те поляки, которые встретили наших летчиков пулеметным огнем, перестали стрелять по самолетам. Уцелевшие бросились врассыпную в густой лес. Весь большак был усеян трупами и разбитыми повозками.

После первого удара самолеты вернулись на свой аэродром за свежими гостинцами. При вторичном налете остатки противника успели разъединиться и растеклись по двум соседним дорогам. Снова заговорили вражеские зенитки и пулеметы. Но новые бомбовые залпы и пулеметный огонь с самолетов окончательно расстроили ряды противника и обратили его в бегство.

Как стало потом известно, противник в панике наткнулся на наши танки и был совершенно разгромлен. На следующий день советские летчики не могли даже обнаружить остатков разбитого врага.

1. «Война с помощью пера и чернил»

Огромная сила в бою — самолеты. Но не только разведкой и не только бомбами и пулеметным огнем помогают они своим войскам. У авиации имеется немало и других возможностей обслужить армию в военное время и оказать ей помощь в борьбе с врагом.

Возьмем к примеру агитационную деятельность в тылу у неприятеля. В этом деле самолеты поистине незаменимы.

Печатная агитация — одно из сильнейших оружий на войне. И этим оружием пользуются уже с давних времен. Но самолеты к этому делу приспособили всего лишь тридцать лет назад. Это было в дни итало-турецкой войны, о которой уже говорилось в предыдущей главе.

После первых бомб, сброшенных итальянскими летчиками на неприятеля, в лагери арабов с самолетов полетели сотни листовок-воззваний. В них арабы призывались к сдаче оружия и покорности. Эта итальянская агитация не прошла бесследно, и арабы называли ее «войной с помощью пера и чернил».

В первой мировой империалистической войне также практиковалось разбрасывание с самолетов агитационной литературы. Но особенно широкое развитие получило оно в годы гражданской войны. Миллионы экземпляров воззваний, десятки тысяч газет и брошюр было сброшено красными летчиками в неприятельский тыл. И эта агитационная литература сделала не меньше, чем тысячи бомб, сброшенных на голову врага.

Однажды в виде опыта с советских самолетов сбросили в тыл белополяков большое количество листовок, на которых был напечатан специальный пропуск в Советскую Россию. На каждом пропуске имелись подписи ответственных работников армии и даже печать. В листовке говорилось, что всякий военнослужащий польской армии с этим пропуском может свободно пройти в расположение красных войск.

И что же? Немало польских солдат перешло к нам в эти дни.

Печатной агитацией широко пользовались и во всех последующих войнах. Республиканцы в Испании в годы борьбы с интервентами и войсками генерала Франко и китайский народ в своей многолетней войне с японскими генералами неоднократно прибегали к этому испытанному средству бескровной войны.

Вот один пример из опыта китайской авиации.

В мае 1938 года шести отважным китайским летчикам дали задание слетать на японский остров Кю-Сю. Этот остров находится на расстоянии тысячи километров от китайского берега. Летчикам предстояло пролететь несколько сот километров до побережья, тысячу километров до острова, столько же обратно до китайского берега и снова несколько сот километров до своего аэродрома.

У китайцев были очень хорошие самолеты, но они были приспособлены только для полетов над сушей. В этот же раз предстояло пролететь над океаном в оба конца около двух тысяч километров. Ясно, что вынужденная посадка в океане грозила неминуемой гибелью. Но какие могут быть разговоры об опасности полета, когда нужно выполнить очень важное, ответственное задание!

20 мая самолеты были готовы к полету. Вместо бомб под самолетами укрепили специальные ящички с листовками, на которых было напечатано обращение к японскому народу. В нем рассказывалась правда о войне, которую навязали китайцам японские самураи.

Только забрезжил рассвет — все шесть самолетов поднялись вместе в воздух. Земля была покрыта бледной пеленой предутреннего тумана. Набрав достаточную высоту, самолеты легли на курс. Моторы работали безотказно. Добравшись до океана, летчики смело направили свои машины к японскому острову.

После утомительного полета над однообразной водной равниной Тихого океана летчики достигли острова Кю-Сю. Здесь им предстояло побывать «ад целым рядом городов. Как стаи белых голубей, падали на землю сброшенные с самолетов листовки-воззвания. И только когда весь запас их был исчерпан, летчики направились в обратный путь.

Налет китайских самолетов на такой отдаленный остров был совершенно неожиданным для японцев. Они даже не пытались помешать героям-летчикам. Только при обратном полете, около китайского берега, самолеты были обстреляны зенитками с японских военных кораблей.

Все самолеты вернулись на свой аэродром. Рейд продолжался шесть часов.

В другой раз китайские летчики разбрасывали листовки над передовыми частями японских войск. Вместе с листовками были сброшены тысячи карточек-паспортов. Каждому японскому бойцу, добровольно перешедшему к китайцам с этим паспортом, даровалась жизнь и гарантировалось возвращение на родину после окончания войны.

На следующий день в том районе, где были сброшены с самолетов листовки, к китайцам перебежало несколько десятков человек. Они предъявили паспорта, и всех их отправили в глубокий тыл.

Перебежчики сообщили, что после этих листовок целый батальон маньчжурских солдат отказался выступать против китайцев.

2. Подвиг летчика Сатунина

Очень часто самолет на войне — единственное средство связи. А что значит связь на войне — это знает всякий.

Во время боев под Казанью в 1918 году белые атаковали наши войска и заставили их отойти назад. При отступлении некоторые наши отряды ушли далеко в сторону, и всякая связь с ними была утеряна. Между тем мы готовились к новому наступлению, и надо было, чтобы все отряды действовали заодно. Но как это сделать? Как договориться с отошедшими в сторону отрядами о совместной борьбе против белых?

Единственная была возможность — послать туда ответственного работника штаба с секретными поручениями. Решили воспользоваться для этого самолетом.

Предприятие было рискованное — ведь никто не знал точно, где находятся отрезанные от нас отряды. Летчики вместо своих легко могли попасть к белогвардейцам. Это грозило им расстрелом, а нашим войскам — большими неприятностями. Поэтому из осторожности решили поступить так. Летчик должен был подлететь возможно ближе к тому месту, где, по нашим расчетам, находились отрезанные отряды. Там, на опушке глухого леса, он должен был высадить своего пассажира и немедленно вернуться домой. А работник штаба должен был тайком пробраться к своим и передать им секретное письмо.

Был у нас очень смелый и находчивый летчик Сатунин. Ему и поручили выполнение этого ответственного задания. Сатунин хорошо изучил по карте местность, куда он должен был свезти своего пассажира, и приблизительно наметил, где произвести посадку. Затем еще раз проверил свой револьвер, усадил пассажира в кабину самолета и улетел.

Лететь пришлось минут сорок. Под самолетом прошли знакомые места, деревни и села; в стороне поблескивала на солнце Волга. Вдали показался лес — тот самый, наг опушке которого летчик собирался произвести посадку. Сатунин обернулся к пассажиру и указал на лес рукой. Пассажир сразу оживился. Затем, наметив возле леса годную для посадки лужайку, летчик начал медленно спускаться.

«А вдруг здесь белые? — подумал Сатунин, подходя к земле с медленно работающим мотором. — Тогда все пропало: не сдобровать!»

Твердой рукой Сатунин повел самолет на посадку. Через минуту он уже коснулся колесами земли. Не выключая мотора, летчик подкатил самолет возможно ближе к деревьям и остановил машину, чтобы высадить сотрудника штаба.

Товарищи крепко пожали друг другу руки.

Сотрудник штаба выскочил из самолета и что есть духу бросился бежать по направлению к лесу. Когда он скрылся среди деревьев, Сатунин дал полный газ и повел самолет на взлет. Надо было скорее уйти из этого района, чтобы не навести противника на след.

Через полчаса Сатунин был уже на своем аэродроме.

3. Через голову врага

А вот другой пример.

В конце 1918 года Советский Туркестан был окружен то всех сторон тесным кольцом врагов. Несколько сот километров занятой белогвардейцами территории отделяли его от Советской России. Чтобы разбить общих врагов, нашей и туркестанской армиям надо было наступать согласованно и одновременно.

По радио договориться о совместных действиях было рискованно, так как противник мог перехватить телеграммы, подслушать разговоры. А других средств связи не имелось. Оставалось воспользоваться для этой цели самолетом. Но не так-то легко было сделать это.

Нам не было известно точное местонахождение туркестанской армии. Ничего не знали о нашей Красной армии также и туркестанцы. Можно было предполагать, что между нами простиралось не менее 300 километров территории, занятой белыми войсками. А на территории самого Туркестана во многих районах орудовали многочисленные банды, и трудно было установить места, безопасные .для взлета и посадки самолета.

Вполне надежного самолета ни у нас, ни тем более у туркестанцев не было. Тем не менее и мы и они деятельно готовились к перелету. После нескольких безрезультатных попыток туркестанцам первым удалось восстановить утраченную связь с Красной армией. Удалось это сделать покойному летчику Горбунову.

— Я полечу к красным, — заявил однажды Горбунов. Это был очень решительный, энергичный и боевой летчик, но его заявление вызвало улыбку и у его начальника и у товарищей.

— На чем же ты собираешься лететь? Не на палочке ли верхом? — спросили шутя Горбунова.

— А вот увидите сами, — таинственно ответил он.

И Горбунов отправился на аэродром, тщательно осмотрел остатки трех поломанных самолетов типа «Фарман-ХХХ» и тут же решил собрать из исправных частей этих самолетов один.

Решено — сделано. Горбунов с одним летнабом и близким другом, механиком, взялись за трудную работу. Дневали и ночевали в холодном ангаре. От лютого мороза пальцы отказывались слушаться. И все же собрали самолет, да еще какой! Получилась настоящая «зебра»: крылья и хвост были обтянуты разноцветными полотнищами — другой ткани не нашлось. Но эта «зебра» оказалась способной летать.

После томительно долгих и бесплодных ожиданий благоприятной погоды, главное — попутного ветра, Горбунов рискнул лететь, несмотря ни на что. Забрав с собой любимого летнаба, он поднялся со станции Мартук под Актюбинском и взял курс на северо-запад. Лететь пришлось на небольшой высоте вдоль линии туркестанской железной дороги.

Погода была отвратительная. Тяжелые тучи нависали над самым самолетом. Бушевавшая вьюга временами совершенно закрывала землю, а с ней и единственный указатель пути — железнодорожное полотно. От сильного мороза коченели руки и ноги.

У летчиков, на несчастье, не было карты этого района. Только в записной книжке у летнаба имелся карандашный набросок схемы железной дороги да наименования некоторых крупных станций. Поэтому даже небольшая ошибка в счете станций легко могла погубить все предприятие. Вместо Советской России летчики могли вдруг, оказаться в плену у белых.

Когда летчики уже пролетели половину пути и, казалось, рукой можно было подать до линии восточного фронта, их едва не постигла неудача. Зная о расположении белых авиационных отрядов в районе Оренбурга и желая избежать встречи с неприятельскими летчиками, Горбунов решил обойти Оренбург и вновь выйти к железной дороге севернее его. Но когда он пересекал железнодорожную ветку, идущую на Орск, Горбунов заблудился. Он принял эту ветку за оренбургскую дорогу и продолжал свой путь над ней.

К счастью, летчики вскоре обнаружили свою ошибку и повернули на Оренбург. Но здесь они попали в такую низкую облачность, что лететь пришлось над самым полотном железной дороги. Впрочем, это обстоятельство в некоторой степени помогло им ориентироваться в пути. Пролетая на незначительной высоте мимо железнодорожных станций, они читали названия на вывесках и таким способом ориентировались.

Наконец после четырех с лишним часов полета, полного сильных переживаний, летчики добрались до советской земли. Посадка была произведена около станции Сергеевка. Причем, несмотря на то что Горбунов идеально подвел самолет к земле, ветхий «летающий гроб» не выдержал приземления и совершенно рассыпался… Летчики, к счастью, остались невредимы.

4. На помощь войскам в окружении

Были случаи, когда самолеты оказывали большую помощь своим боевым частям, отрезанным и окруженным войсками противника. Самолеты держали связь с этими частями, перевозили ответственных работников и командиров через голову противника, доставляли оружие, боеприпасы и продовольствие.

Помню, как весной 1919 года белая свора окружила город Уральск. Наши части, стоявшие в этом городе, имели возможность прорваться к своим. Но во что бы то ни стало нужно было удержать Уральск в наших руках. Гарнизону было обещано, что при первой же возможности ему будет прислана помощь. Два с половиной месяца пришлось нашим бойцам отсиживаться в кольце врагов.

В первые дни осажденные не имели никаких средств связи с Красной армией. Радиостанция не была еще установлена, а единственный имевшийся в городе самолет был разбит. Это сильно беспокоило бойцов и понижало их настроение. Тут пришли на помощь уральские рабочие. Они быстро помогли установить радиостанцию. Вскоре отремонтировали и самолет.

На этом самолете командиры красного гарнизона несколько раз летали из Уральска в расположение наших войск. Они подробно докладывали своему высшему начальству о положении дел в Уральске. Тут же узнавали о мерах, предпринимаемых для выручки гарнизона. Но эти полеты были очень рискованными, так как хорошего горючего в городе не было, а мотор самолета был стар и то и дело отказывал в работе.

Вскоре самолет уральцев испортился. Замолчала и радиостанция — испортилась какая-то важная деталь аппарата. На беду, в это же время войска, посланные Уральску на выручку, потерпели неудачу. И в самом Уральске дела шли плохо: продовольствия нехватало, не было чаю, сахару, табаку, нехватало лекарств. Положение создалось очень серьезное. Надо было принять какие-то срочные меры, иначе гарнизон потерял бы боеспособность и Уральск мог перейти в руки неприятеля.

Тут пришли на помощь красные летчики, находившиеся вне Уральска. Летая через территорию, занятую белыми, они привозили на своих ветхих, чуть живых самолетах в подарок бойцам чай, сахар, табак и папиросы. Снабдили они гарнизон также и лекарствами. Привезли для радиостанции недостающую деталь.

Прилет летчиков издалека с подарками от родной Красной армии всякий раз воодушевлял бойцов гарнизона и показывал им, что о них не забыли.

Вскоре Красная армия отогнала белых от Уральска, и гарнизон был спасен.

Легко представить себе, какую огромную услугу может оказать авиация войскам, располагая такими замечательными машинами, как современные мощные транспортные самолеты. Ведь если старые «летающие телеги» — «фарманы» — могли доставлять уральцам всего лишь сто-полтораста килограммов сахару, чаю и махорки, то самолет нашего времени способен поднять уже три-четыре тонны продовольствия, медикаментов и боеприпасов.

За последние несколько лет известно много случаев использования самолетов для помощи оторвавшимся или окруженным войскам. Такие примеры дала война в Испании и в Китае. Не раз и красная авиация оказывала подобную помощь своим войскам в недавних вооруженных столкновениях с поджигателями войны. Много примеров дает также вторая империалистическая война, пламя которой и сейчас полыхает в нескольких частях света.

Теперь транспортные машины по возможности производят посадку в заранее обусловленном месте в районе расположения окруженных войск. Когда же это из-за болот или других причин сделать невозможно, продовольствие или боеприпасы сбрасываются войскам на парашютах.

5. Тайные высадки

В годы первой мировой империалистической войны противники часто высаживали в тылу друг у друга агентов для организации тайной разведки или каких-либо вредительских актов. Нередко агентов переправляли на самолетах. Такие полеты выполнялись в секретном порядке и поручались особо надежным и опытным пилотам.

Обычно делалось это так. Летчик забирал своего таинственного пассажира и отправлялся с ним в глубь неприятельской страны к заранее выбранному пункту. Там он незаметно производил посадку в каком-нибудь укрытом месте и, высадив пассажира, возвращался домой. В некоторых случаях через определенное время летчик прилетал в заранее обусловленное место и забирал своего пассажира, уже выполнившего секретное поручение.

Но эти рискованные предприятия не всегда оканчивались удачно. Нередко летчик с пассажиром попадали в ловушку — и тогда не миновать было им расстрела. Иногда неосторожный агент попадал в руки противника после того, как летчик отправлялся домой.

Несколько раз немцы высаживали агентов также и в тылу русских войск. Так, например, осенью 1916 года им удалось высадить в районе города Ровно диверсанта, который взорвал железнодорожное полотно и мост. На другой день его вывез обратно специально прилетевший за ним немецкий летчик.

Мне вспоминается один полукомичный случай.

Было это в том же 1916 году недалеко от города Тарнополя. Некий храбрый немецкий летчик задался целью среди бела дня опуститься в расположении русских войск и взорвать железнодорожный мост. Предприятие было весьма рискованным, так как всего лишь в одном километре от моста находился аэродром нескольких русских авиационных отрядов.

Но немец схитрил. В те годы редко летали в плохую погоду, и если небо сплошь покрывалось низкими облаками, ни о какой разведке уже речи не могло быть. Вот в такую нелетную погоду и прилетел немецкий летчик в расчете на то, что никого в воздухе в это время не будет. Так и получилось. В то время как русские летчики предавались безмятежному отдыху, немец спокойно опустился возле самого моста. Убедившись, что никого вокруг нет, летчик вылез из машины и смело направился с тяжелым свертком к мосту. Мотор самолета он оставил работать на малых оборотах, с тем чтобы потом сразу подняться в воздух.

Немец влез на полотно железной дороги, осмотрелся — кругом ни души. Удивляясь в душе беспечности русских, которые, повидимому, не охраняли мост, он стал на колени и начал спешно готовить заряд для подрыва моста.

Но тут произошло нечто совершенно неожиданное. Из мостовой фермы высунулась винтовка со штыком, и грозный голос громко скомандовал:

— Руки вверх, каналья!

Летчик, хорошо знавший русский язык, был так ошеломлен этим, что даже не вскочил на ноги. Так, стоя на коленях, и поднял он кверху руки.

Тем временем из мостовой фермы вылез бородатый мужичонка в солдатской шинели и, не опуская винтовки, велел немцу встать. Затем приставил штык к груди пленника и заставил его медленно пятиться по направлению к самолету.

Когда с аэродрома прибежали люди, они застали такую картину. Возле самолета, припертый к фюзеляжу, с поднятыми руками, стоял рослый немецкий летчик. Он с ужасом уставился в невзрачного солдатика, который, упершись штыком в его широкую грудь, деловито нацеливался в самое сердце. А воздушный винт шуршал под мерный стук мотора, и, как живой, ритмично вздрагивал самолет…

Позднее все объяснилось. В момент посадки самолета часовой (из старых запасных) стоял по другую сторону железнодорожной насыпи, и поэтому летчик не мог его увидеть. Вначале он принял самолет за свой и даже решил поглазеть на него, но когда заметил на самолете черные немецкие кресты, струсил и спрятался в переплете мостовой фермы.

6. Войско с неба

В годы первой мировой империалистической войны на территорию врага перебрасывали по воздуху только отдельных смельчаков. Высадить на вражеской земле одновременно несколько человек в то время еще не могли.

Первый в истории случай высадки в тылу у врага целой группы бойцов имел место у нас в 1928 году в Туркестане. Здесь части Красной армии вели решительную борьбус бандами басмачей, действовавших в пустынных песках Хорезма.

Как-то наши летчики во время воздушной разведки обнаружили крупную банду басмачей, скрывавшуюся в далеких песках, и дважды атаковали ее пулеметами с воздуха. Банда рассеялась и скрылась в зарослях саксаула. Летчики потеряли ее из виду и проследить дальнейшее продвижение не смогли.

Тогда решили поручить поиски этой банды наземному вооруженному отряду. Но тут встретилось затруднение: банда была далеко от наших воинских частей, а действовать надо было немедленно, чтобы итти по горячим следам. Пришлось обратиться к помощи авиации, которая могла быстро доставить хотя бы небольшую группу бойцов поближе к банде.

Снарядили три пассажирских самолета. На каждом из них было по три человека помимо летчика и бортмеханика. Все — добровольцы. Группа была снабжена тремя пулеметами и карабинами по числу бойцов. Самолеты имели полный запас горючего. Продовольствия и питьевой воды взяли на несколько дней.

Перед вылетом произвели воздушную разведку и выбрали место посадки в шести-семи километрах от того места, где в последний раз банда басмачей была обстреляна летчиками. С рассветом самолеты поднялись и отправились к месту назначения.

После посадки на выбранной в песках площадке отряд сразу же приступил к работе. Десять человек двумя группами отправились на поиски банды, а пятеро остались при самолетах, которые были готовы к полету в любое время. Недалеко от самолетов на бугре занял огневую позицию пулеметчик, который в случае нужды мог прикрыть разведывательные группы при отходе.

Пока земная разведка искала басмачей, через определенные промежутки времени в этот район прилетали наши разведывательные самолеты. Они кружили над местом работы обеих групп и имели задачей предупредить их в случае грозящей им опасности.

Обе группы отряда ходили в песках около четырех часов, нашли следы басмачей и сумели по некоторым признакам определить ее состояние и направление движения.

Больше делать им здесь было нечего. Самолеты снялись с песков, и отряд благополучно вернулся на свою базу…

С тех пор и до начала нынешней европейской войны не было ни одного примера высадки бойцов в тылу неприятельских войск. Только в некоторых государствах мира пробовали перевозить по воздуху крупные воинские части, даже пушки и танки.

В 1931 году англичане перебросили на самолетах роту солдат из Египта на остров Крит в Средиземном море. В другой раз они перевезли из Каира шестьсот солдат для подавления восставших туземных племен в Ираке. Наконец, не так давно из Африки в Испанию в помощь войскам генерала Франко были доставлены на самолетах четырнадцать тысяч марроканцев — по восемьсот-девятьсот человек в сутки.

Лет шесть назад на маневрах в Московском, Киевском и других военных округах попробовали спустить с самолетов на парашютах большие отряды бойцов с вооружением и боеприпасами. Получилось неплохо. Попытались повторить это в более широких размерах — вышло очень хорошо. Удавалось спускать с самолетов на парашютах по нескольку тысяч человек сразу.

Это и были первые опыты высадки «войска с неба», или, как говорят военные, — воздушных десантов. Но тогда не всем еще было ясно, как будут действовать и что могут натворить воздушные десанты во время войны. Особенно в том случае, если высадить их в тылу у врага.

Только в войне, которая происходит сейчас в Западной Европе, воздушные десанты получили широкое применение. И опыт показал, что «войско с неба» — могучее средство войны.

7. Современные воздушные десанты

Сейчас применяются воздушные десанты двоякого рода — парашютные и посадочные. Первые выбрасываются с самолетов в любом месте на территории врага, а вторые требуют обязательной посадки самолетов с бойцами и вооружением на подготовленных аэродромах.

Оба вида десанта — предприятия опасные, так как бойцы легко могут попасть в ловушку и будут, конечно, уничтожены.

Парашютные десанты требуют хорошо подготовленных бойцов-парашютистов — ловких, смелых, находчивых и предприимчивых. При спуске во вражеском тылу они легко могут очутиться на крыше строения, на деревьях или в воде. И здесь им придется самостоятельно выходить из затруднительного положения, чтобы немедленно выполнить боевое задание. Они должны быть хорошими пловцами, уметь ездить на велосипеде и мотоцикле, управлять автомобилем, быть великолепно развитыми физически.

Парашютисты составляют самую отборную часть воздушного войска. Они проходят специальное обучение, их обмундирование и снаряжение тщательно продумано. Парашютисты, действующие в городах, имеют инструменты, облегчающие им борьбу на крышах. Особые кровельные ножницы и небольшой лом помогут им проникнуть в чердачные помещения; шелковый канат с «кошкой» на конце облегчит им спуск на улицу или переход на соседнее здание. Острый нож и небольшое скорострельное ружье — обязательное вооружение каждого парашютиста. У. парашютиста имеется с собой даже особый порошок, с помощью которого он при спуске создает дымовую завесу.

Сама выброска парашютистов производится большей частью перед рассветом или в сумерки. Люди сбрасываются с самолетов небольшими группами с таким расчетом, чтобы бойцы каждой группы опускались на землю кучно, возможно ближе друг от друга. Благодаря этому каждая группка представляет собой готовое к бою подразделение. Вооружение сбрасывается с парашютом отдельно в особых ящиках.

Посадочные десанты проще парашютных. Бойцы такого десанта не требуют специальной подготовки. Они выходят из самолета вместе со всем вооружением и даже с пушками и могут действовать открыто более крупными группами. Однако высадка такого десанта много сложнее, нежели парашютного.

В военное время каждый аэродром имеет довольно сильную противовоздушную оборону. Она состоит главным образом из специальных пулеметов, приспособленных для стрельбы по пролетающим самолетам, а то и из зенитных пушек. И для того чтобы произвести посадку на вражеском аэродроме, надо предварительно уничтожить все средства обороны или разогнать обслуживающую команду.

Но это еще не все. На летном поле аэродрома устраиваются различного рода заграждения и препятствия, мешающие посадке самолетов. Ясно, что перед приземлением посадочного десанта необходимо предварительно убрать все препятствия и подготовить поле для приема машин.

Поэтому перед высадкой посадочного десанта всегда приходится производить некоторую подготовительную работу. Обычно в районе аэродрома выбрасывается парашютный десант, состоящий из нескольких десятков бойцов. Он должен вывести из строя охрану аэродрома и средства противовоздушной обороны и занять аэродром. Если имеются на летном поле препятствия, — они устраняются. И только после этого парашютисты по радио извещают своих о готовности аэродрома принять транспортные самолеты.

Посадочные десанты направляются к пункту высадки под охраной истребителей, которые в момент приземления самолетов кружатся над аэродромом и пулеметным огнем задерживают спешащие к аэродрому неприятельские войска. В некоторых случаях и высадка парашютистов производится под прикрытием истребителей, которые своими атаками с воздуха помогают приземлившимся на аэродроме бойцам.

Ну, а что же делают воздушные десанты в неприятельском расположении? Какие боевые задания они выполняют там? Это мы увидим на примере работы немецких десантов во второй империалистической войне.

Первые небольшие парашютные десанты были высажены немцами во время боевых операций в Польше. Основная задача этих групп состояла в том, чтобы вызвать панику в тылу польской армии. Одновременно парашютисты должны были сообщать своему командованию о численности войск противника.

В другой раз воздушные десанты, в том числе и посадочные, были выброшены германской армией сначала во время военных действий в Дании и Норвегии, а затем в Голландии, Бельгии и Франции. Эти десанты были уже более крупными, и перед ними стояли еще более важные задачи.

Все десанты совершенно неожиданно для противника высаживались крупными группами одновременно во многих пунктах. В Норвегии, например, воздушные десанты высадились тотчас же после разрыва дипломатических отношений между этой страной и Германией. На одном только аэродроме Осло за два часа высадилось полторы тысячи немцев с автоматическими винтовками, пулеметами и легкими пушками.

На территории Голландии в первый же день войны немцы выбросили двенадцать тысяч парашютистов. Тысячи вооруженных бойцов были высажены на территории Бельгии и Франции. Так в тылу этих государств внезапно оказывались крупные войсковые части, способные выполнять серьезные боевые задачи.

Высадившиеся воздушно-десантные войска сразу же приступали к выполнению порученных им заданий. Они занимали аэродромы, разрушали дороги, расстраивали транспорт, сеяли панику среди населения, занимали железнодорожные мосты и станции. Своими действиями они отвлекали в тыл значительное количество неприятельских войск и этим облегчали работу своим основным войскам. Захватив важнейшие пункты внутри страны, десантные войска удерживали их до подхода наступавших германских армий.

В некоторых случаях десантным группам поручались также и задачи по выведению из строя военных заводов, по разрушению некоторых сооружений, имеющих большое военное значение. Были случаи, когда десанты помогали своим войскам в захвате важных военных пунктов. Например, при штурме одного форта в Бельгии бойцы были высажены при помощи многоместных планеров непосредственно у форта. Действуя ручными гранатами и огнеметами, они содействовали войскам в захвате форта. В Голландии воздушные десанты энергичными мерами предупредили затопление, подготовленное голландской армией.

Несмотря на то что некоторые отряды германских парашютистов были уничтожены противником, большинство десантов свою задачу выполнило, и это ускорило поражение союзной армии. Воздушные десанты — большая сила в современной войне.

8. Авиадесанты — вестники свободы

Следующие десантные операции были выполнены нашей авиацией летом 1940 года. Это было в те дни, когда Красная армия освобождала Бессарабию и Северную Буковину от власти румынских бояр. Советские воздушно-десантные части самостоятельно заняли города Болград и Измаил в южной Бессарабии. Сотни и тысячи советских крылатых бойцов спустились в точно назначенном месте и предохранили народное достояние от порчи и расхищения уходящими румынскими войсками. Они же явились первыми вестниками свободы.

Вот как рассказывает летчик Свистунов о занятии десантом города Болград:

«Мне было приказано выбрать площадку для посадки авиадесанта. Утром 29 июня я вылетел выполнять задание… Достигнув города, я сделал несколько кругов, внимательно разглядывая местность. Выбор остановился на пустынном, ровном поле.

Только я приземлился, как откуда-то сбоку вынырнули три румынских самолета. Они начали лихорадочно метаться над местом нашей посадки. Экипаж спокойно наблюдал за подозрительными манипуляциями незваных гостей. Однако румынские летчики быстро убрались восвояси.

А в это время со всех сторон к нам бежали люди. Они взволнованно и радостно кричали что-то на ходу, приветственно размахивая руками. Женщины срывали полевые цветы и, приближаясь, бросали их нам…

Тем временем мы осмотрели площадку и сообщили нашим частям, указав ориентиры: «Площадка для авиадесанта готова».

…Вскоре появились наши самолеты. Грозный гул многих машин заглушал все вокруг. Самолеты шли ровными рядами. Их крылья сверкали на солнце.

…Вот уже первые отряды достигли места посадки. Несколько кругов, гул моторов оборвался, и замершая в восхищении толпа изумленно ахнула. Множество чудесных цветов возникло в небе. Плавно покачиваясь под куполами парашютов, наши бойцы спускались на землю. Один отряд, второй, третий… Машины все шли, шли…

Наступила минута, когда множество бойцов и командиров в полном вооружении, в полной боевой готовности заполнили поле. Посадка авиадесанта прошла образцово. Приземлившись далеко впереди остальных наших частей, авиадесантные части немедленно приступили к выполнению задания командования.

Советские войска вступили в город Болград…»

1. На аэродром врага!

Различными способами борются с воздушным врагом. Можно нагрянуть на аэродром противника и разгромить его машины неожиданно, прежде чем враг успеет подняться в воздух.

Этим способом не раз пользовались республиканские летчики в Испании.

В октябре 1937 года группа в шестьдесят республиканских истребителей произвела нападение на вражеский аэродром в Сарагоссе. Там в это время находилось более семидесяти самолетов. Многие из них готовы были к полету и стояли на старте, нагруженные аэробомбами.

Республиканцы действовали с большой осторожностью. Часть истребителей атаковала неприятельские самолеты на аэродроме, забросав их зажигательными бомбами и обстреляв из пулеметов. Другая часть кружила над аэродромом и охраняла свои самолеты от внезапного нападения истребителей противника.

После первых же бомб, удачно сброшенных республиканцами, на аэродроме начался пожар. Загорелись ангары, вспыхнули самолеты, на которых начали взрываться подвешенные к ним аэробомбы. Неприятельские летчики и механики в панике забегали по аэродрому. Они так растерялись, что даже не пытались сопротивляться республиканским самолетам.

Более половины находившихся на аэродроме самолетов погибло в огне.

Разгромив врага, республиканские летчики спокойно построились в воздухе и направились домой. Все они вернулись на свои аэродромы целыми и невредимыми.

Этим же способом разгромили врага китайские летчики в феврале 1938 года.

У японцев есть остров, который называется Формоза. На этом острове имеются аэродромы. Один из них — в Тайхоку — считается главным, и на нем всегда бывает много самолетов. Китайцы и решили напасть именно на этот аэродром, чтобы нанести врагам китайского народа жестокий удар.

Такого глубокого рейда в тыл противника китайская авиация до этого еще не совершала. От аэродрома до Тайхоку — сотни километров. Часть пути пролегает над водами Тихого океана. Но это летчиков нисколько не смущало.

В назначенный день и час десятка три китайских самолетов двумя группами поднялись в воздух и сразу легли на курс. За линией фронта погода заметно ухудшилась и испортилась совершенно, когда летчики приблизились к океану. Всюду, куда хватал глаз, тянулись облака. Порой они совершенно закрывали воду. Это очень усложняло полет.

Японцы не ожидали нападения. Они были уверены в том, что китайцам никогда не долететь до них. И вдруг над японским аэродромом появились самолеты китайцев. Пять, десять, пятнадцать… Сколько их? Сразу не сосчитаешь. С самолетов, как из ящиков — груши, посыпались фугасные, осколочные, зажигательные бомбы…

В момент бомбардировки в Тайхоку находилось много десятков японских самолетов. Некоторые из них стояли на старте. Первые бомбы упали около них. Обломки машин взлетели на воздух. Вспыхнул ангар. Начали взрываться склады с боеприпасами и горючим.

Через некоторое время прилетела вторая группа китайских самолетов. Посыпалась новая солидная порция бомб. Недалеко от жилых построек стояли ящики с нераспакованными еще самолетами. Бомбы полетели и туда. Клубы черного густого дыма поднялись над полем и вскоре застлали весь аэродром.

Трудно было с высоты пяти тысяч метров определить потери противника. Только из иностранных газет стало известно, что китайскими бомбами было уничтожено свыше сорока самолетов, два авиационных склада, трехлетний запас бензина. Было убито и ранено тридцать пять японских летчиков. Приведен в негодность аэродром.

После бомбардировки китайские летчики сделали над аэродромом несколько кругов. Затем поднялись на большую высоту и направились домой.

Только теперь японские зенитки из себя выходили от злости, посылая вслед китайским самолетам сотни снарядов. Но машины, все до единой, благополучно вернулись домой.

Отлично усвоили этот способ борьбы с неприятельской авиацией и наши красные летчики. Немало японских, финских и польских самолетов взлетело на воздух и обратилось в пепел от советских аэробомб.

2. Двадцать восемь из тридцати

Эскадрилья советских бомбардировщиков получила задание срочно уничтожить аэродром противника, на котором находилось большое количество самолетов. Быстро приготовили машины, заправили их горючим, нагрузили бомбами. Вскоре стая быстрокрылых бомбовозов перелетела линию фронта и под прикрытием истребителей направилась к большому неприятельскому военному аэродрому.

С огромной скоростью мчались советские машины, и летчики заранее предвкушали удовольствие разгрома одного из гнезд неприятельской авиации. Только бы вражьи птицы не успели перепорхнуть на новое место!

Но вот скоро покажется и аэродром противника. Штурман сделал последние вычисления, и эскадрилья по команде «приготовиться к бомбежке» разом пошла на снижение. Летчики впились глазами в землю, нервы напряжены до предела. Бомбардиры не дождутся того момента, когда можно будет нажать рычаги бомбосбрасывателей…

Расчеты штурмана были, как всегда, точны. Через несколько секунд бомбардировщики были уже над вражеским аэродромом. На огромном поле отчетливо было видно до трех десятков новеньких самолетов. С высоты полета они казались величиной с стрекозу.

С самолетов одна за другой посыпались разнокалиберные бомбы. Не один десяток угодил прямо в цель.

Начали вспыхивать на земле самолеты, взлетели на воздух части исковерканных неприятельских птиц.

Когда весь запас бомб был полностью исчерпан, эскадрилья развернулась и четким строем легла на обратный курс. Операция удалась блестяще — над аэродромом противника полыхало огромное пламя.

Когда эскадрилья в полном порядке опустилась на своем аэродроме, командир ее товарищ Чистяков попросил разрешения слетать одному туда, где только недавно рвались наши ббмбы. Он был уверен в том, что от вражеских самолетов не осталось почти ничего, но хотел еще раз убедиться в чистоте работы своей эскадрильи.

Разрешение было получено. И Чистяков снова поднялся в воздух. Предстояло одному пробраться через линию фронта, поэтому летчик повел свою машину на большой высоте и с предельной скоростью.

Когда показался аэродром, Чистяков снизился до тысячи метров и приступил к детальному осмотру. На разгромленном аэродроме бегали перепуганные насмерть люди и стаскивали в кучу остатки сожженных машин. Лишь два истребителя, не успевшие сгореть, сиротливо стояли в стороне…

Двадцать восемь машин были разрушены и сожжены дотла.

Много смелости нужно для такого группового налета, но сколько нужно геройства, чтобы прилететь на вражеский аэродром в одиночку!

На обратном пути на Чистякова неожиданно напали сперва три, а затем еще шесть неприятельских истребителей.

Чистяков принял бой и не только умело отражал все атаки, но и сам нападал. Машина Чистякова вихрем взлетала ввысь и переходила в пике, поливая свинцом неприятельские машины. Но силы оказались слишком неравными — девять против одного! Продолжать бой было бессмысленно, и летчик решил уйти от разъяренных хищников.

К этому принуждало и другое обстоятельство: у машины Чистякова был пробит пулями бензиновый бак, а сам летчик был ранен в ногу. Ловко выйдя из-под обстрела, Чистяков перевел самолет в пике и затем бреющим полетом достиг своего аэродрома. В самолете оказалось семьдесят семь пулевых пробоин…

3. Военная хитрость испанского летчика

Над территорией республиканцев в 1937 году происходил воздушный бой между несколькими десятками самолетов республиканцев и интервентов. В самый разгар боя один из вражеских летчиков не выдержал смелой атаки республиканца и сдался. Он приземлился в поле у дороги. Республиканский летчик опустился рядом с ним. Через несколько минут здесь же сел другой республиканец. Экипаж самолета был взят в плен.

Новенький трехмоторный самолет врага был в полной исправности. В нем находились даже бомбы, которые летчики не успели выбросить в республиканском тылу.

А что, если воспользоваться этим самолетом и эти же бомбы сбросить на аэродром противника? Недолго думая, республиканцы влезли в самолет, запустили моторы — и айда!

На крыльях и хвосте самолета были намалеваны неприятельские знаки, и отважных летчиков могли обстрелять, приняв за врагов, свои же республиканцы. Поэтому летчики летели низко, из ложбинки в ложбинку, подальше от республиканских пушек. Перелетев линию укреплений, они дали волю самолету и сразу же пошли круто вверх.

Для атаки выбрали ближайший неприятельский аэродром и смело пошли к нему. Когда они подлетели к широкому ровному полю с огромными брезентовыми палатками для самолетов, на старте стояло шесть неприятельских истребителей. Еще несколько минут — и от них останутся «рожки да ножки».

Летчики снизились над аэродромом и сделали один круг, затем другой. Внизу забегали фигурки и выложили на середине поля большое белое полотнище в виде буквы «Т». Это так называемый «посадочный знак», которым с земли показывают летчикам направление ветра.

Летчики сделали еще один круг и только сейчас заметили, что по бокам аэродрома под брезентами стоят большие самолеты-бомбардировщики. Около истребителей суетятся люди, — очевидно, истребители готовятся к вылету. Нельзя больше терять ни одной минуты. Надо в первую очередь уничтожить готовые к полету самолеты, а затем уже разгромить бомбардировщики.

Решено — сделано! Трехмоторный гигант пересек поле в том месте, где стояли готовые к полету истребители. Несколько бомб отделилось от него в тот момент, когда он проходил над машинами. Две из них легли впереди самолетов, разворотив землю и сделав для них взлет невозможным. Остальные попали в два крайних самолета и разбили их вдребезги.

На земле поднялась невообразимая паника. Там не ожидали бомбежки «своим» самолетом и были поражены случившимся, точно громом. Между тем республиканские летчики продолжали свое дело. Они совершенно уничтожили неприятельские истребители и теперь направились к бомбардировщикам, чтобы проделать с ними то же самое.

Самолет победоносно летал над аэродромом, так низко, что его можно было сбить и пулеметным огнем. Но в смятении никто даже не пытался стрелять по нему. А бомбы, сбрасываемые республиканцами, рвались в самой гуще самолетов, высоко подбрасывая исковерканные части машин, куски полотна, щепы и землю. Одной из бомб была подожжена палатка, которая скоро превратилась в пылающий костер.

Когда все бомбы были израсходованы, наступил черед пулеметов. Самолет опустился еще ниже, и летнабы стали осыпать градом пуль бегущих в панике летчиков, механиков и охрану аэродрома. И только тогда, когда в пулеметах оставалось всего лишь несколько десятков пуль, а в баках — очень мало бензина, летчики повернули домой. Теперь они могли со спокойным сердцем удалиться с неприятельской территории. Они крепко отомстили врагу за убийство детей, женщин и стариков республиканской Испании.

4. Самолеты ушли под землю

Так борются с врагом, когда он находится на земле. И, как видите, борются довольно успешно. Вот почему военные специалисты додумались загнать самолеты… под землю. Там уж они будут в полной безопасности от воздушного врага. Подземный ангар трудно найти с самолета; аэробомбы не могут причинить ему большого вреда.

Во многих государствах имеются уже десятки аэродромов, на которых самолеты хранятся глубоко под землей. Такие аэродромы обходятся очень дорого: спуск самолетов под землю и подъем их наверх производятся с помощью особых механизмов. Только в некоторых случаях подземные ангары устраиваются неглубоко, и тогда самолеты могут самостоятельно выезжать, а то и просто вылетать из-под земли.

5. Борьба в воздухе

Опыт показал, что в борьбе с самолетом самое действительное и верное средство — сам самолет, когда он достаточно хорошо вооружен. Поэтому все современные военные машины, как правило, вооружены пулеметами; на многих из них установлены даже пушки. Они в состоянии вести бой с воздушным противником.

Однако нападать на неприятельские самолеты могут и должны только самолеты-истребители. Все другие военные машины имеют вооружение на тот случай, если на них нападут неприятельские самолеты и придется отбиваться от них.

Как же ведут борьбу истребители?

Группами и в одиночку дежурят они в воздухе, выжидая врага, охраняют свои войска и самолеты от воздушного нападения. При встрече с противником — у себя ли дома или над неприятельской территорией — они обязаны атаковать врага и уничтожить его. Если не удалось им это, они должны заставить неприятеля сдаться в плен, а в крайнем случае — прогнать его.

Нападающий летчик незаметно приближается к вражескому самолету и с короткого расстояния обстреливает его. При этом он целится в то место самолета, где находятся летчики и наиболее ответственные части машины — мотор, баки с горючим. Если прицел взят верно, враг будет сбит. Это очень трудное дело, и редко кому удается застигнуть врага врасплох.

Обычно противник успевает приготовиться к бою. Тогда начинается состязание обоих противников в ловкости и бесстрашии. Подобно ястребам, налетают враги один на другого и в дикой пляске носятся в воздухе, то кружась, то переворачиваясь через голову, то скользя на крыле.

Самые головоломные фигуры высшего пилотажа чередуются с быстротою молнии, перемежаясь со стрельбой из пулеметов и пушек, до тех пор, пока один из противников не будет подстрелен врагом или более слабый не удерет домой.

6. Знаменитые «ассы»

В первую мировую империалистическую войну прославилось немало храбрых и ловких летчиков-истребителей. Многие из них за годы войны сумели сбить в воздушных боях по нескольку десятков самолетов. Один ухитрился сбить восемьдесят одну неприятельскую машину. Этих летчиков прозвали «ассами» — тузами, то есть мастерами своего дела.

Вот как описывает один знаменитый «асс» свой бой:

«Мы медленно приближались к неприятельскому отряду. Он состоял из семи машин. Нас было только пять. Неприятель летел на больших двухместных бомбовозах, мы — на истребителях. Через несколько томительных секунд должен был начаться „танец“. Наш командир очень близко подошел к первой вражеской машине, но еще не стрелял. Я последовал за ним.

Ближайший ко мне неприятельский летчик шел на большой окрашенной в черный цвет машине. Недолго думая, я прицелился и выстрелил в него. Он в ту же минуту открыл по мне огонь. Борьба началась. Главной моей задачей было очутиться сзади врага, так как я мог стрелять только вперед. Его же пулемет мог поворачиваться в разные стороны, и летнаб мог спокойно стрелять почти во всех направлениях.

После короткого боя мне стало ясно, что противник не был новичком. Он искусно защищался, прекрасно сознавая, что если я окажусь позади него, ему конец. И он вертелся, выворачивался, летал зигзагами. Я настолько увлекся боем, что совершенно позабыл о существовании поблизости других неприятельских самолетов, которые могли притти на помощь моей жертве. Я был занят одной мыслью: «Противник должен пойти во что бы то ни стало вниз».

Наконец наступил счастливый момент. Неприятельский летчик, очевидно, потерял меня из виду и, вместо того чтобы повернуться ко мне, полетел прямо вперед. В долю секунды я был сзади него. Дал из пулемета короткую очередь выстрелов. При этом я шел так близко от него, что боялся разбиться о его самолет.

Вдруг я почти завыл от радости: воздушный винт на вражеской машине перестал вращаться. Ура! Я разбил мотор. Противник должен опуститься на землю. Его машина начала странно качаться. Вероятно, что-нибудь случилось с пилотом. Летнаба же больше не было видно на сиденье. Он был убит и свалился на пол кабины».

7. Юный витязь русской авиации

Среди русских «ассов» времен первой империалистической войны особенно выделялся молодой командир истребительной группы Евграф Николаевич Крутень. Не так уж много воздушных побед имел Крутень за свою короткую летную жизнь: он сбил не больше десятка вражеских самолетов. Но Крутень был бесподобным воздушным бойцом. Прекрасный летчик и замечательный стрелок, Крутень сбивал машины необычайно красиво и легко.

Заметив врага и определив тип его самолета, Крутень сразу вырабатывал план атаки и немедленно переходил в нападение. Во время атаки он все время находился с той стороны противника, откуда ему не угрожали пули. Он чаще всего нападал со стороны хвоста и сам никогда не подпускал к себе противника сзади.

У Крутеня, как и у всех других «ассов», был свой излюбленный прием. Ринувшись с высоты, он заходил под брюхо неприятельской машины и снизу почти в упор выпускал из пулемета короткую очередь. Всего лишь шесть-семь пуль. Затем штопором или каким-нибудь другим приемом он «отваливал» от врага и следил за падающим неприятельским самолетом, сопровождая его до места падения.

Отправляясь на «охоту», он почти всегда брал с собой одного-двух летчиков из своей истребительной группы. И мне несколько раз довелось летать с ним в одном звене. Однажды я был свидетелем его молниеносного боя, закончившегося гибелью противника.

Крутень любил летать до «последней капли бензина». И он обычно прекращал полет над линией фронта, когда в баках оставалось горючего всего лишь на несколько минут. В этот раз он также возвращался на аэродром с остановленным мотором. С высоты трех с лишним тысяч метров наши самолеты медленно шли на снижение.

День был пасмурный. Почти все небо было сплошь затянуто белыми облаками, которые высоко над землей шли «в три этажа». Встречи с «немцем» в этот час мы не ожидали, поэтому возвращались домой спокойно, держась далеко друг от друга, чтобы случайно не столкнуться в облаках.

Крутень шел правее меня. Наши самолеты временами исчезали в белоснежном облаке, и тогда я терял его из виду. Мы уже были над своей территорией, в нескольких километрах от линии фронта, когда, «потеряв» на несколько мгновений Крутеня, я вдруг увидел его самолет в пикирующем полете. Меня это сильно обеспокоило. Я тотчас же направился к своему командиру и лишь тогда заметил причину столь неожиданного пике.

Двумястами метров ниже в беспорядочном штопоре падал подбитый германский самолет, а за ним гордо следовал серебристый «ньюпор», на борту которого красовался рисунок головы русского витязя в древнем шлеме. Это был самолет Крутеня…

Оказалось, что Крутень в просвете облаков неожиданно «напоролся» на немецкий самолет, возвращавшийся с разведки из нашего тыла. Недолго думая, он излюбленным способом атаковал «немца». Крутеня ничуть не смутило то обстоятельство, что мотор его самолета уже не работал, а в пулемете оставалось несколько патронов. Он знал, что «немцу» не уйти от него, и, выпустив в него всего лишь шесть патронов, сбил.

Весной 1917 года Крутень в один день одержал две победы.

Встретив во время дежурства в воздухе неприятельскую машину, Крутень атаковал ее и быстро сбил. По обыкновению, он опустился рядом со своей жертвой и лично взял летчика в плен. Он отвел пленника-лейтенанта в ближайшую халупу и уже собрался было возвращаться на свой аэродром, как в воздухе послышался знакомый рокот германского самолета.

«Немец!» мелькнуло в голове у Крутеня, и он немедленно выскочил из халупы.

Действительно, над деревней кружил неприятельский биплан, словно вызывая победителя на смертельный поединок. Горячий Крутень влез в свой «ньюпор» и через несколько секунд устремился вверх. Произошла горячая схватка, во время которой Крутень, улучив удобный момент, взмыл свечой под «брюхо» германского самолета. Дальше — короткая очередь из пулемета, и… через несколько минут второй германский самолет лежал на земле…

Летчик-майор оказался командиром первого пленника. Разыскивая не вернувшегося летчика, он обнаружил знакомый самолет на земле, а рядом — «ньюпор» победителя. Он решил отомстить за лейтенанта и… сам оказался побежденным.

8. Советский «асс» Сапожников

Знаменитые «ассы», сражаясь с воздушным врагом, показывали чудеса ловкости и бесстрашия. Были и у нас в гражданскую войну мастера воздушного боя.

В мае 1920 года красный истребитель Сапожников, долгое время жаждавший встречи с польскими летчиками, решил пуститься на военную хитрость, чтобы заманить к нам противника да тут его и разделать «под орех». Как-то вечером он направился в тыл к белополякам и сбросил на один из вражеских аэродромов бомбу. Она разорвалась недалеко от ангаров польского авиационного отряда.

Проследив за взрывом бомбы, Сапожников принялся «джигитовать» в воздухе. Долго кувыркался он над головами ошеломленных польских летунов и, убедившись в том, что достаточно посмеялся над трусостью врага, направился домой.

Польские летчики, повидимому, поняли вызов Сапож«икова и поставили себе целью „проучить“ красных. Они решили уничтожить наши самолеты и разгромить аэродром в Салтановке, где стояла часть, в которой служил Сапожников. Польские летчики даже держали пари, что сумеют разогнать всех с красного аэродрома и сожгут наши самолеты и палатки.

Действительно, на следующий день рано утром три неприятельских самолета направились с бомбами в наше расположение. Они рассчитывали застать врасплох обитателей нашего аэродрома. Однако противник был своевременно замечен дежурными красными истребителями. Три наши машины, на одной из которых находился Сапожников, быстро поднялись в воздух и встретили врага в полукилометре от аэродрома. Завязался воздушный бой.

После первого же нападения наших летчиков неприятель поспешно выбросил в лес все свои бомбы и приготовился к бегству. Следующие атаки производил один только Сапожников, в то время как его товарищи помогали ему, преграждая путь отступающим неприятельским летчикам.

Первый неприятельский самолет, атакованный Сапожниковым, не выдержал боя. Он сразу же повернул и стал поспешно уходить домой. После первых же выстрелов пустился наутек и второй. Остался один только враг; на него и устремился Сапожников, с твердым решением ни в коем случае не выпускать его из рук.

По пути от аэродрома до позиций Сапожников по нескольку раз нападал на своего противника, но все безрезультатно.

Наконец недалеко от окопов ему удалось настичь третьего беляка. Внезапно подлетев к нему со стороны хвоста, Сапожников обстрелял его с небольшого расстояния из пулемета.

Сильно поврежденный неприятельский самолет не мог продолжать полета. Он опустился в нашем расположении и был взят в плен. Остальным польским летчикам удалось кое-как добраться до своих позиций.

9. Один против семи

А вот еще один бой времен гражданской войны.

Стояло лето 1920 года. На юге России шла война с белыми войсками барона Врангеля. Возле города Бериславля через многоводный Днепр был перекинут временный (понтонный) мост. По этой переправе должны были перейти на другой берег наши славные войска. Они собирались нанести Врангелю сокрушительный удар.

Белые узнали о нашем намерении и решили срочно уничтожить мост. Это дело они поручили своим летчикам. И вот в один ясный день над Днепром вдруг зарокотали своими моторами семь белогвардейских самолетов. Построившись в воздухе по-журавлиному, клином, груженные бомбами машины направились к нашей переправе.

В нескольких километрах от этой переправы был аэродром красных. На аэродроме не имелось ни одной машины. Все исправные самолеты в это время находились на разведке в неприятельском тылу. Оставалось только, стиснув зубы, наблюдать, как белые будут бомбить мост.

Но вдруг совершенно неожиданно над самолетами белых появился наш старенький «ньюпор», прозванный «летающим гробом». Это возвращался с разведки красный летчик Васильченко. Заметив белых, он быстро подлетел к ним и открыл огонь из пулемета по головному, командирскому самолету.

Нападение одного красного летчика на целую стаю хорошо вооруженных неприятельских самолетов было почти безумием. Ведь против него было семь двухместных машин с четырнадцатью бойцами и четырнадцатью пулеметами! На белых летчиков, летевших до этого чинно и в образцовом порядке, эта смелая и неожиданная атака произвела сильное впечатление. Ошарашенные неожиданным нападением, они кинулись в разные стороны. Атакованный самолет удирал от красного орла вниз; остальные рассыпались кто вправо, кто влево.

С затаенным дыханием смотрели люди с земли на неравную воздушную схватку. Подобно коршуну, налетал наш летчик на неприятельские самолеты, перемежая свои атаки сложнейшими приемами высшего пилотажа. То он переворачивался через крыло и голову, то волчком вертелся в крутом штопоре, то свечой взвивался вверх, то, будто падая, несся к земле. И стрелял из пулемета, посылая в неприятельские самолеты десятки пуль.

Бой завязался сначала с головным самолетом, который вел за собою все остальные машины. Однако, осмотревшись и увидев, что с нашей стороны только один самолет, белые осмелели и пошли на помощь своему командиру, нападая на нашего летчика по-двое и по-трое. Почти полчаса продолжалась эта смертельная игра.

Но вот один из вражеских летчиков стал резко снижаться: значит, подстрелен. Он поспешно спланировал в свою сторону и сел где-то около позиций. За ним последовал другой — видно, решил убраться, пока не поздно. Четыре других самолета поспешно побросали бомбы в Днепр и ушли восвояси. Остался один, с которым наш летчик продолжал вести упорный бой.

Восторгу и ликованию на земле не было конца. Люди прыгали, хлопали в ладоши, кричали «ура» красному орлу. А тот не выпускал неприятеля из своих цепких когтей. Наконец и последний самолет, повидимому, получил повреждения. Он повернул и стал уходить к себе с крутым снижением. Наш летчик следовал за ним по пятам, обстреливая из пулемета и не давая опомниться.

Проводив врага почти до земли, красный герой невредимым вернулся домой. Когда он перелетал Днепр, по мосту уже двигались наши подкрепления и артиллерия. Переправа была спасена.

10. Советские ястребки

Боевой приказ о вылете был получен в эскадрилье, едва только на востоке загорелась красная полоска рассвета. Над нашими войсками появились неприятельские машины. Нужно было немедленно уничтожить воздушного врага.

Через несколько минут стая советских ястребков с мощным гулом устремилась в холодное облачное небо. Впереди — командир Куцевалов, за ним в четком строю красивые клинышки звеньев. Казалось, не было силы, способной остановить стремительный полет куцеваловской эскадрильи.

Зорко всматриваясь в далекий горизонт, изучая причудливые очертания каждого облачка, Куцевалов весь был поглощен поисками неприятельских самолетов. Он знал, что враг хитер и коварен; притаившись где-нибудь за высоким облаком, он выжидает удобного момента, чтобы клюнуть первого же беззаботного ястребка. Надо все время быть готовым ко всяким неожиданностям.

А вот и противник! Он не заставил долго ждать себя. Из облака, висевшего над самой эскадрильей, дерзко вывалился японский самолет, пытаясь итти в атаку на куцеваловцев. Но командир знает все повадки врага: этот одинокий летчик выслан вперед специально для того, чтобы расстроить куцеваловскую стаю. Не проходит и десятка секунд, как пронизанный пулями замыкающих самолетов эскадрильи противник, дымя, валится вниз.

Теперь жди главного удара противника.

Проходит менее одной минуты — и на куцеваловских ястребков вываливаются две большие группы японских истребителей. Но одна из них упустила момент и вынырнула из облаков позади эскадрильи; вторая оказалась лоб в лоб с куцеваловцами.

Командир качнул крыльями своей машины и повел эскадрилью прямо на врага. Разлетелись японцы в разные стороны, на них навалились куцеваловские ястребки, и началась веселая «кадриль» в воздухе.

В небе стоял неистовый рев моторов, раздавались короткие пулеметные очереди. В горячей схватке перемешались наши и вражеские самолеты. Где свой, где чужой — трудно разобраться. Только опытный глаз мог заметить, что ястребки наступали, враги — защищались.

Уже после нескольких минут боя начали сыпаться вниз сбитые вражеские машины. То здесь, то там вспыхивали зажженные советскими пулями японские истребители, рождались в небе парашюты выбросившихся из машин неприятельских пилотов…

После тридцатиминутного боя японцы удрали с поля сражения. Более полутора десятков неприятельских истребителей сбили куцеваловские ястребки.

Спасшиеся на парашютах летчики противника сознавались потом, что в этом бою погибли их лучшие, опытнейшие пилоты…

11. Сбил «немца» за три рубля

Так ведут борьбу с самолетами в воздухе. Одновременно борются с воздушным врагом и с земли.

С первых же дней первой мировой империалистической войны злейшим врагом авиации сделалась артиллерия. Стоило только какому-нибудь — нашему ли, неприятельскому ли — самолету появиться в небе, его со всех сторон начинали обстреливать из пушек, пулеметов и винтовок. Находились чудаки, которые стреляли по самолетам из… револьверов.

Трудно было, конечно, попасть в небольшую мушку, какою казался с земли высоко летящий самолет. И все же очень много машин было сбито именно с земли из орудий. Немало погибло их и от ружейно-пулеметного огня. Здорово наловчились в стрельбе по воздушным врагам некоторые артиллеристы.

Я помню такой случай.

Как-то летом 1916 года рано утром сидел я со своим летнабом в самолете, готовясь к полету в неприятельский тыл. В воздухе над нами было очень тихо. Так тихо, что слышалась артиллерийская стрельба, которая велась на фронте в пятнадцати-двадцати километрах от нас.

Только приготовились мы запустить свой мотор, как я уловил отдаленный знакомый рокот неприятельского самолета. Мы насторожились, стали прислушиваться.

— Немец! — почти одновременно вырвалось у нас.

Шум летящего самолета явственно доносился из нашего тыла. Повидимому, неприятельский летчик уже успел произвести у нас разведку и направлялся к себе домой.

Действительно, высоко в небе, распластав тонкие крылья, с задорным рокотом несся на запад темный неприятельский биплан.

Сидеть в самолете и наблюдать с земли, как неприятельский летчик безнаказанно летает над нашей территорией, мы, конечно, не могли. Поэтому решили немедленно подняться в воздух, нагнать и атаковать вражескую машину. Недолго думая, запустили мотор, и я приготовился к взлету.

Вдруг с неба донесся хлопок разорвавшейся шрапнели. Затем второй и третий. Один за другим, нагоняя неприятельскую машину, появлялись белые дымки разрывов. Наконец четвертая шрапнель разорвалась совсем близко от самолета. Так близко, что казалось — снаряд угодил в самые крылья его.

На одно мгновенье прервался ровный рокот вражеской машины. Самолет словно шарахнулся в сторону, резко изменив направление полета. Затем вновь послышалась работа мотора, но уже неровная, с перебоями и фырканьем. От хвоста самолета назад потянулся волнистый дымный след. Мотор был явно поврежден.

Вначале нам показалось, что неприятельский самолет собирается опуститься на нашем аэродроме. Он шел со снижением прямо на нас. Но затем раздумал и повернул к себе, несмотря на то что мотор работал все хуже и хуже.

Я немедленно поднялся в воздух и направился в сторону передовых позиций, с тем чтобы, набрав высоту, отрезать дорогу неприятельскому летчику. Мой летнаб приготовил оружие. Однако нам не пришлось пустить его в ход. Вражеский самолет вдруг закачался в воздухе и, клюнув носом, камнем пошел вниз. При ударе о землю вспыхнул разлившийся бензин, и машина сгорела дотла вместе с летчиком и летнабом.

Как выяснилось впоследствии, «немец» был сбит солдатом-артиллеристом при любопытных обстоятельствах.

Километрах в восьми от нас был аэродром нашего авиационного дивизиона. Для охраны самолетов от воздушного нападения неподалеку расположилась артиллерийская батарея — всего четыре пушки. Когда на горизонте появился неприятельский самолет, к одной из пушек, еле перебирая ногами, подошел какой-то пьяный офицер.

— Ты умеешь стрелять по пти-птицам? — спросил он стоявшего у пушки солдата.

— Так точно, умею! — молодцевато вытянувшись, ответил тот.

— Сним-ми мне вон того гус-ся, что р-разо-р-рался в воздухе, — сказал офицер, указывая пальцем на неприятельскую машину. — На н-нервы, под-длец, действует! Сним-ми — треш-шку заработаешь.

— Слушаюсь! — коротко ответил солдат и направился к пушке. Зарядил, нацелился и сделал четыре выстрела.

Когда подбитый самолет закачался в воздухе, офицер пришел в дикий восторг. Если бы ноги слушались его, он бы пустился в пляс. Во всяком случае, он сдержал слово и сунул солдату в руку трехрублевую бумажку.

12. В огне разрывов

Но таких снайперов было немного, и очень редко удавалось сбить самолет тремя-четырьмя выстрелами из орудий. Чаще всего по самолету стреляло одновременно несколько батарей, выпуская по нему десятки, а то и сотни снарядов.

Однажды и меня самого сбила неприятельская артиллерия. Я ведь тоже в свое время являлся воздушным врагом для немцев и австрийцев, и за моим самолетом охотились неприятельские артиллеристы.

Как-то летом 1916 года наш отряд получил срочное задание. Надо было произвести разведку и фотографирование очень важных военных укреплений на австрийской территории. Лететь туда на наших тихоходных, плохо вооруженных самолетах было крайне рискованно.

Однако этой разведке придавалось большое значение, и надо было произвести ее, несмотря ни на какие жертвы. Поэтому решили посылать по одному самолету до тех пор, пока какому-нибудь из них не удастся выполнить задание. Такое же задание было дано и летчикам соседнего отряда.

Первым вылетел я со своим летнабом. В случае нашей гибели должен был лететь второй самолет, потом третий, четвертый… И вот, провожаемые грустными взглядами остающихся, ранним утром ушли мы в безоблачное голубое небо.

Проверили в воздухе свои пулеметы, описали над аэродромом большой круг и, набрав высоту, направились к фронту.

Как только пересекли мы линии окопов, десятки неприятельских пушек послали в нас свои смертоносные снаряды. Впереди нас вспыхнули сразу десятки шрапнелей. Целые группы дымков выросли перед нами, как бы загораживая дорогу нашему самолету. А затем начался обычный беспорядочный обстрел с разных сторон. То здесь, то там появлялись в небе черно-желтые и розовато-белые облачка дыма. Медленно рассеиваясь, проплывали они мимо нас, точно гигантские куски разноцветной ваты. И чем ближе к цели, тем сильнее становился обстрел.

Впереди нас, окруженный венцом многих десятков разрывов, шел самолет из соседнего отряда. У нас была одна цель, одно задание. Как чайка в бурю, бросался он из стороны в сторону, лавируя среди шрапнельных разрывов. Их было так много, что все небо покрылось кудрявыми барашками.

Мы находились всего лишь километрах в восьми от наших окопов, когда мой летнаб крикнул мне что-то в телефон и показал рукой вдаль. В том месте, где мы только что видели самолет, внезапно возник яркий клубок пламени, который стремительно понесся вниз. Неприятельский снаряд, должно быть, угодил прямо в самолет нашего товарища, разбил его и зажег, как факел…

Теперь всю мощь своего артиллерийского огня противник направил в нашу сторону. Уходя от разрывов, я беспрерывно менял направление полета: делал зигзаги, устремлялся вверх и вниз, шарахался то влево, то вправо.

Многих разрывов не видел я со своего места под крыльями. Но в летнабовской кабине сидел старый «воздушный волк». Он зорко следил за обстрелом и все время подсказывал, что делать мне в следующее мгновенье. — Вправо! Влево! Вверх! Вниз! — слышал я в переговорной трубке его голос.

И, подчиняясь его команде, я направлял самолет в нужную сторону.

Вокруг нас сомкнулось кольцо разрывов. Вверху, внизу и на уровне нашего полета одновременно рвались десятки шрапнелей. Все ближе и ближе подбирались они к нашему самолету, осыпая его дождем мелких осколков. Казалось, все небо превратилось в сплошное черно-желтое облако дыма. Даже сквозь рев нашего мотора было слышно тяжелое кряканье разрывавшихся снарядов.

Мой летнаб отстегнулся от сиденья и, встав в кабине во весь рост, следил за вспыхивающими то здесь, то там разрывами. Кричать он уже не мог. Теперь он толкал меня в плечо — в левое или в правое, в зависимости от того, куда надо было мне повернуть самолет. Шлепком по шлему он указывал мне направление вниз. Когда же снаряды подобрались к самому самолету, он уже не шлепал, а дубасил меня по голове…

Вдруг сильной волной воздуха самолет отбросило в сторону и накренило.

Мотор зачихал, закашлял, захлопал. Воздушный винт замедлил вращение. Я попытался отрегулировать работу мотора, но ничего не вышло. Он начал катастрофически сбавлять обороты и наконец совершенно остановился. Круто повернув самолет, я направил его в сторону наших позиций.

Остановка ли моего мотора или стремительный поворот самолета в сторону и крутое снижение было причиной этого — не знаю, но неприятельская артиллерия прекратила обстрел, и в воздухе воцарилась тишина, которая нарушалась только свистом тросов моего самолета.

Вдруг я почувствовал холод в ногах. Несмотря на теплое утро, ноги у меня начали мерзнуть, как в сильный мороз. Я недоумевал — отчего бы это? Заглянул в кабину — и так и ахнул. Трубка, питающая мотор бензином, была перебита, очевидно, осколком снаряда, и из нее лился бензин прямо в кабину и мне на ноги.

Заметив поломку бензинопровода, я попытался соединить концы трубки. Мне удалось, зажав их в руке, направить часть бензина в мотор. Он мгновенно заработал, сначала слабо, затем все сильней и сильней. Полной мощности он не мог дать, но мне удалось повести самолет с небольшим снижением.

Так я летел около двух минут, сопровождаемый артиллерийским обстрелом, который возобновился тотчас же после того, как мотор заработал. Все это время бензин продолжал литься мне на ноги. Когда же бензин иссяк, мотор окончательно стал. Дальнейший путь мы проделали без мотора и благополучно спустились в двух километрах от окопов, в тылу наших войск.

13. Враг на земле

Так обстреливали нас с земли четверть века назад. Современная противосамолетная артиллерия далеко ушла от зенитных пушек времен первой империалистической войны. Сейчас она — страшный враг неприятельской авиации.

Противовоздушная артиллерия в наши дни стреляет почти вертикально вверх и забрасывает свои снаряды на девять-десять километров и выше. Теперь зенитки уже довольно скорострельны — за одну минуту они выпускают по самолету от пятнадцати до двадцати снарядов. Существуют еще скорострельные автоматические и полуавтоматические пушки, которые могут сделать сто — сто двадцать выстрелов в минуту. Но они забрасывают свои снаряды на высоту всего лишь двух-трех километров. Да и снаряды у них небольшие — с огурец.

Современные зенитки поворотливы, как пулеметы. Они могут обстрелять самолет в любом направлении сразу же после его обнаружения. При них имеются прицельные приборы, облегчающие зенитчикам точную и быструю наводку по цели.

Зенитки, как правило, сводятся в батареи по два-четыре орудия в каждой. Они могут стрелять одновременно по одной и той же цели. Вдвоем, вчетвером легче поразить врага.

И все же, несмотря на это, стрельба по самолетам — дело не легкое. При современных скоростях полета уже слишком мало времени имеется у зенитчиков для поражения цели. Всего лишь две-три минуты.

За этот короткий срок надо найти самолет, точно определить направление, скорость и высоту полета, узнать расстояние до него, затем навести орудие и выпустить как можно больше снарядов. Надо иметь по крайней мере четыре головы и шестнадцать рук!

Однако здесь на помощь артиллерии пришла современная техника. Она дала в руки зенитчиков редкостно «умные» приборы, которые в значительной мере разгрузили их от трудной работы. Есть даже такой прибор, который самостоятельно производит различные сложные вычисления, освобождая зенитчиков от очень кропотливой работы.

Теперь уже нет нужды, впившись глазами в горизонт и навострив слух, искать самолеты в небе. Для этого имеется особый прибор — звукоулавливатель, который по звуку мотора быстро находит летящего противника. Мощные прожекторы нащупывают в ночном небе воздушного врага и облегчают зенитчикам стрельбу по нему.

Опасен стал теперь враг на земле. Опыт последних войн показал, что современная зенитная артиллерия имеет очень большую точность огня. Она поражает самолеты, даже летящие на высоте семи-восьми тысяч метров. Теперь на каждый сбитый самолет расходуется в среднем не больше полутораста снарядов. А ведь еще в конце прошлой мировой войны тратилось не меньше двух тысяч снарядов, а в первые годы войны — даже одиннадцать тысяч!

Есть еще враг на земле — зенитные пулеметы. Но этот враг страшен лишь для низко летящих самолетов.

14. С воды по самолетам

По самолетам стреляют не только с земли. Все суда морского флота вооружены также зенитными пушками и пулеметами. И теперь не так уж просто стало подойти к ним сверху. Корабли немедленно ощетинятся стволами пулеметов и жерлами орудий, тысячи пуль и десятки снарядов полетят навстречу воздушному врагу. А стреляют моряки неплохо: много самолетов погибло от их огня.

Противосамолетные орудия имеются даже на подводных лодках. Правда, в подводном плавании они совершенно бесполезны, но когда лодка всплывает на поверхность и враг начинает угрожать ей уже с неба, — вот тогда зенитки могут сослужить лодке большую службу.

В дни войны с белофиннами подводной лодке лейтенанта Трипольского было дано задание войти в неприятельские воды и произвести там детальную разведку. Советская подводная лодка всплыла на поверхность и в таком положении пошла вдоль белофинского берега.

Лодка была в полной боевой готовности: расчеты стояли у пушек, наблюдатели зорко следили за воздухом. Вдруг штурман, не отрываясь от бинокля, спокойно и четко доложил командиру:

— Прямо за кормой два самолета. Идут на нас… Оба вражеские.

Действительно, с кормы надвигались две вражеские машины. Низкое солнце ярко блестело на их крыльях. Самолеты, повидимому, заметили лодку и шли для нападения на нее.

В иных условиях лодка должна была бы немедленно погрузиться в воду, уйти от нападения, но сейчас сделать это было почти невозможно. Времени оставалось очень мало, да и быстрое погружение обледенелой лодки представляло большой риск.

Командир лодки принял решение: встретить самолеты артиллерийским огнем. Едва самолеты приблизились к лодке, он подал команду:

— Огонь!

Первым ударило носовое орудие. Снаряд разорвался совсем близко от одного вражеского самолета. Враг вильнул в сторону, но командир орудийного расчета Сивогрибов вновь поймал его на нить прицела. Грянул другой выстрел, потом третий. Больше не понадобилось.

Самолет противника закинулся вбок, колыхнулся и повалился на крыло. Затем он попытался выпрямиться и вдруг камнем рухнул вниз. Он упал недалеко от лодки. В воздух взвились сверкающие обломки льда, части разбитой машины. Проломив ледяной покров, самолет ушел под воду.

Второй неприятельский летчик не пожелал разделить судьбу своего товарища и после неудачной атаки бежал.

15. Самолет-невидимка

Трудно стало летать на войне самолетам — за ними охотятся с земли и в воздухе. Пройти незамеченным в неприятельский тыл, приблизиться к неприятельскому самолету днем, особенно в хорошую погоду, — дело безнадежное. Поэтому, чтобы хоть немного облегчить работу летчиков, начали маскировать самолеты.

Маскировка заключается в том, что самолеты сверху окрашивают в разные цвета под фон земли, делают пестрыми. Неприятельский летчик пролетит над таким самолетом и, возможно, не заметит его. А для того чтобы самолет меньше бросался в глаза наблюдателям, которые смотрят с земли, нижнюю поверхность крыльев, хвоста и корпуса машины окрашивают в небесный цвет или покрывают серебристой краской — тогда самолет иногда сливается с небом. Теперь, откуда ни гляди — с земли или с воздуха, часто не легко обнаружить такой самолет-невидимку!

16. «Если завтра война…»

Как мы будем бороться с воздушным врагом, «если завтра война»?

Первый маршал Советского Союза товарищ Ворошилов сказал:

«Мы не только не пустим врага в пределы нашей родины, но будем бить его на той территории, откуда он пришел».

Это значит: мы будем уничтожать воздушного врага на земле — на его же аэродромах, а в воздухе — над его же территорией.

Что нам для этого нужно?

Нам нужно иметь отличные военные самолеты. Они, есть у нас: могучие бомбардировщики, разведчики, истребители — воздушные крепости, вооруженные пушками и пулеметами.

Нам нужно иметь отличных летчиков, штурманов, бортмехаников. Они есть у нас: ни в одном государстве нет таких замечательных мастеров летного дела, как в нашей стране. Гордыми соколами нашей страны назвал их великий Сталин. Даже малые ребята знают имена этих героев — лучших летчиков нашей страны.

По первому приказу партии и правительства сотни эскадрилий подымутся в воздух и полетят громить врага. Они полетят далеко — ведь недаром наши гордые соколы держат мировые рекорды дальних полетов. Они повезут много бомб — ведь недаром наши летчики держат мировые рекорды полетов с грузом. Они победят: потому что самые храбрые и бесстрашные летчики — это летчики трудового народа.