Особенную сложность и запутанность в события вносили японцы своим двусмысленным поведением и коварной дипломатией. Они заверяли нас в том, что командование экспедиционным корпусом не станет вмешиваться в события, если эти события не перейдут границы мирных демонстраций, и в то же время на наши требования дать гарантию этим своим заявлениям путем немедленного разоружения бунтовщиков генералы пожимали плечами, ссылаясь на свою неосведомленность об этих фактах, и указывали, что гарантией справедливости и правдивости их слов служит уже одно то, что они, генералы императорской армии, принадлежат к сословию самураев и носят мундир японской армии, каковое обстоятельство само по себе должно внушить нам абсолютное доверие.
      Наконец мы добились у них согласия на то, чтобы мы очистили от белых часть города, где расположено мятежное правительство Меркулова, и восстановили порядок. На основании этого мы предприняли наступление на те кварталы, где засели белые. Через час-полтора нами были отбиты народный дом, морской штаб и весь центр города. Белые стали отступать на Эгершельд в тупик. Обстановка стала резко меняться, и переворот обещал провалиться.
      Видя такой поворот событий, японцы вынуждены были оставить "дипломатничанье" и пойти в открытую. Они расположили свои пехотные цепи, бронеавтомобили, артиллерию между нашими и белогвардейскими цепями и предложили обеим сторонам сдать оружие, угрожая в случае отказа открыть огонь по городу. Мы вынуждены были согласиться на выполнение ультиматума, так как вокруг наших цепей были сосредоточены военные силы японцев. Половина дивизионцев, находившихся на виду, сдала оружие, а другая половина вместе с рабочими дружинниками сумела ускользнуть от японцев с оружием.
      Тут на наших глазах проявилось неслыханное по наглости издевательство. Отнятое у нас оружие японцы на виду у всех, ни от кого не скрываясь, передавали каппелевцам. 5 минут тому назад японцы требовали разоружения обеих сторон; теперь отбирали винтовки только у наших товарищей и на наших же глазах наше оружие передается нашему врагу.
      Актом этой постыдной комедии с разоружением закончился переворот в пользу белых. Закончились и дни существования нашей власти в городах Владивостоке и Никольске..."
      В результате переворота к власти пришло так называемое Приамурское временное правительство братьев С.Д. и Н.Д. Меркуловых ("меркуловщина"). Первый из них стал премьер-министром, а второй - министром иностранных и военно-морских дел.
      Белогвардейские отряды, поддержавшие силой оружия братьев Меркуловых, занимают многие центры Приморья. Крупные силы каппелевцев сосредоточиваются в городе Никольск-Уссурийском. Спасск занимается белоказачьий отряд есаула Бочкарева (В. Озерова). Во всех своих действиях белые получали полную поддержку со стороны войск японского экспедиционного корпуса.
      Меркуловское правительство попыталось распространить свою власть и на Камчатку. В середине 1921 года туда снаряжается морская военная экспедиция с карательными целями под командованием Бочкарева. Бочкаревцами захватывается пароход "Киренск" с советской научной экспедицией. В Петропавловске-Камчатском, Охотске, Келькане каратели учиняют массовые расстрелы сторонников советской власти.
      Каппелевские и семеновские войска реорганизуются в так называемую Белоповстанческую армию под командованием генерал-майора В.М. Молчанова. Командование японского экспедиционного корпуса передает ей немало оружия, боеприпасов и военного снаряжения.
      В ноябре 1921 года белоповстанцы предприняли наступление против партизанских центров в Приморье - Сучана, Анучино, Яковлевки. Партизанским отрядам под натиском превосходящих сил белых пришлось оставить эти свои хорошо обжитые базы и небольшими группами укрыться в Уссурийской тайге. Таким образом безопасность тыла армии генерала Молчанова перед ее походом против Дальневосточной Республики была обеспечена.
      Белоповстанческая армия беспрепятственно со стороны разгромленных приморских партизан сосредоточивается в "нейтральной зоне" в районе железнодорожной станции Шмаковка и Шмаковского мужского монастыря. Сосредоточение белых сил происходило при полной поддержке со стороны японского командования. Перейдя границу "нейтральной зоны" между станциями Уссури и Иман, Белоповстанческая армия 30 ноября начала наступательную операцию против Дальневосточной Республики.
      Немногочисленные гарнизоны Народно-революционной армии начали отход на север. 22 декабря белогвардейцы захватили город Хабаровск, переправились на левобережье Амура и взяли железнодорожную станцию Волочаевка. Возле Казакевичево конная группа под командованием генерала Сахарова, перейдя Амур по льду, почти полностью уничтожает преградивший ей путь Отряд особого назначения. Но этот бой помог отступавшим частям НРА отойти к железнодорожной станции Ин и закрепиться здесь. Наступление Белоповстанческой армии было остановлено.
      В ходе контрнаступления Народно-революционной армии под командованием В.К. Блюхера, военного министра Дальневосточной Республики, и партизанских отрядов Приамурья под общим командованием Д.И. Бойко-Павлова армия генерала Молчанова была разгромлена. Решающие бои прошли у станции Волочаевка при 35-градусном морозе. Белоповстанцы соорудили на сопке Июнь-Корань окопы с ледяными валами, защищенные 5-6 рядами проволочных заграждений, с пулеметными гнездами.
      Перед Волочаевской операцией НРА насчитывала около 6300 штыков и сабель, имела 300 пулеметов, 30 орудий, 3 броневика и 2 танка. Белоповстанческая армия под Волочаевкой имела около 4550 штыков и сабель, 63 пулемета, 12 орудий и 3 бронепоезда. Перед боями за эту железнодорожную стацию генерал В.М. Молчанов обратился к своим солдатам и офицерам с приказом, в котором говорилось:
      "Вопрос самого нашего бытия требует полного напряжения всех сил для достижения победы. С победой мы живем - неудача может лишить нас самого бытия как антибольшевистской организации..."
      Волочаевская операция решила судьбу Хабаровска. 14 февраля 1922 года он был освобожден войсками Народно-революционной армии. Белогвардейские войска, отступая, обошли город стороной. Белоповстанцы попытались остановить продвижение противника близ железнодорожной станции Бикин, но их бронепоезда оказались без снарядов и им пришлось отступить в "нейтральную зону".
      Когда части НРА пошли в преследование отступавших белых, то на границе "нейтральной зоны" столкнулись с японскими войсками и по приказу военного министра Дальневосточной Республики В.К. Блюхера отошли назад, заняв позиции на правом берегу реки Иман. После этого боевые действия прекратились.
      Неудачный поход Белоповстанческой армии вызвал разлад в стане белых. Каппелевцы выступали за "Народное собрание", организовавшее "Кабинет министров" во главе с генералом Старковским. Семеновцы поддерживали правительство братьев Меркуловых. Японское командование примирить их так и не смогло.
      Конфликтная ситуация закончилась тем, что братья Меркуловы в июне 1922 года (с согласия японского командования) передали правительственную власть в Приморье колчаковскому генерал-лейтенанту М.К. Дитерихсу. Он был избран приморским земским собором Единоличным правителем и воеводой земской рати. "Земский воевода" Дитерихс переименовал Белоповстанческую армию в Земскую рать, а основной административной единицей Южного Приморья сделал церковный приход. В его правительстве Н.Д. Мер-кулов сохранил за собой пост министра внешних дел.
      Командование японского экспедиционного корпуса передало Дитерихсу Спасский укрепленный район. К сентябрю 1922 года численность Земской рати доводится до 8 тысяч человек, и она начала новое наступление на Дальневосточную Республику. Оно проходило в условиях, когда японцы начали повсеместный отвод интервенционистских войск к портовому Владивостоку. Оставляемые позиции со всем военным имуществом японцы передавали белогвардейцам.
      В Токио произошла смена правительства и к власти пришел Кабинет министров во главе с адмиралом Хирохару Като, одним из инициаторов военной интервенции Антанты на Дальнем Востоке и в Восточной Сибири. 24 июня новое правительство Японии принимает решение эвакуировать свои экспедиционные войска из Южного Приморья (но только из него) к 1 ноября 1922 года. Об оставлении Северного Сахалина (Карафуто) в японской столице даже и слышать не хотели.
      Северный Сахалин стал камнем преткновения на Чанчуньской мирной конференции, проходившей в сентябре 1922 года в китайском городе Чаньчунь. Японская делегация пыталась добиться от делегаций РСФСР и Дальневосточной Республики признания захвата Северного Сахалина как "компенсации" за "николаевский инцидент", в ходе которого приамурскими партизанами был наголову разгромлен японский гарнизон в городе Николаевске-на-Амуре. В знак протеста против такого требования Токио делегации РСФСР и ДВР покинули Чанчунь, и конференция на том и закончилась.
      В том же сентябре белая Земская рать начала наступление на Дальневосточную Республику, но смогла захватить только станцию Шмаковку. После боев с главными силами Народно-революционной армии белогвардейцам пришлось отступить в Спасский укрепленный район, который был создан японцами в 1921 году в самом центре Приморского края. Он состоял из семи сомкнутых полевых редутов с блиндажами, прикрытых окопами и проволочными заграждениями. Эти недавние японские укрепления прикрывали город Спасск со всех сторон.
      В октябре 1922 года в ходе Спасской наступательной операции Народно-революционной армии под командованием И.П. Уборевича Земская рать была разгромлена и ее деморализованные остатки отступили в Маньчжурию и к Владивостоку. Последние бои произошли у селений Вознесенское и Монастырище.
      Когда наступавшие советские войска НРА 19 октября заняли железнодорожную станцию Океанская и вплотную подошли к окраинам Владивостока, то здесь они были встречены японскими войсками, изготовившимися для боя. Их командующий генерал Тачибана потребовал, чтобы советское командование приказало своим частям отойти. Во избежание боевого столкновения войска Народно-революционной армии отошли назад к станции Угольная.
      Сюда для переговоров прибыли японский, американский и британский консулы во Владивостоке. Главной темой состоявшихся переговоров была личная безопасность и сохранность имущества иностранных граждан, оказавшихся по разным причинам в столице Приморья. Консулам в ответ было заявлено, что революционные войска смогут обеспечить в городе строгий порядок.
      Пока шли переговоры, японцы успели взорвать часть фортов и других укреплений Владивостокской морской крепости времен русско-японской войны 1904-1905 годов. Были разграблены военные склады и портовые пакгаузы - их содержимое грузилось на корабли интервентов и захваченные ими русские суда Добровольческого флота. В знак протеста против всего этого во Владивостоке началась всеобщая забастовка трудящихся города. Тысячи портовых грузчиков отказались грузить уходившие навсегда из России корабли.
      Переговоры на станции Угольной завершились только 23 октября, когда командование японского экспедиционного корпуса согласилось на встречу с командованием Народно-революционной армии. На следующий день стороны подписали договор о передаче города Владивостока под полный контроль НРА.
      В два часа дня 25 октября 1922 года стоявшая в бухте Золотой Рог многочисленная японская эскадра с последними экспедиционными войсками на борту и суда с отправлявшимися в эмиграцию белогвардейцами подняли якоря и стали выходить в открытое море. Японцы задержались ненадолго на острове Русском, но через несколько дней оставили и его крепостные укрепления.
      В четыре часа дня того же 25 октября войска Народно-революционной армии торжественно, без единого выстрела, вступили в город Владивосток, население которого приветствовало своих освободителей от интервентов. Гражданская война на Дальнем Востоке завершилась. 14 ноября 1922 года "буферная" Дальневосточная Республика прекратила свое существование. На следующий день в Москве ВЦИК принял декрет, по которому вся территория ДВР (за исключения оккупированного японцами Северного Сахалина) вошла как составная часть в Советскую Россию, в РСФСР.
      Японские войска оставались на Северном Сахалине до 1925 года, но в мае месяце им пришлось эвакуироваться и оттуда. Судьба Южного Сахалина, который старая Россия потеряла в ходе русско-японской войны, была решена в 1945 году, когда на Тихом океане закончилась Вторая мировая война.
      Япония, прежде всего милитаристская часть ее военного командования, не оставили в "покое" советский Дальний Восток. В Маньчжурии укрылись остатки семеновских и каппелевских войск, которые осели в приграничных районах Маньчжурии и в зоне КВЖД. Японцы продолжали оказывать здесь немалую помощь атаману Г.М. Семенову, генералу И.Ф. Шильникову и другим белым предводителям, не желавшим складывать оружия в борьбе против Советской власти.
      На Охотском побережье и на Камчатке еще продолжали удерживаться сильные отряды белогвардейцев под командованием Бочкарева, Бирича, Пепеляева, которым покровительствовала японская сторона. Они были разгромлены морскими экспедиционными войсками Красной Армии в 1922-1923 годах.
      Из Маньчжурии на территорию Дальнего Востока и Забайкалья в 20-е годы многократно прорывались большие и малые белогвардейские отряды, которые в своем большинстве (прежде всего семеновцы) находились на содержании у японского командования в Маньчжурии. Дальневосточная советская граница - в Забайкалье, Приамурье и Приморье долгие годы оставалась "горячей". Сравнить маньчжурскую границу можно было только с государственной границей Советского Союза в Средней Азии, через которую до середины 30-х годов прорывались басмаческие банды.
      Только на участке одного Гродековского пограничного отряда за десять лет (с 1925 по 1935 год) советскими пограничниками было задержано: нарушителей - 31 092, шпионов (японских) - 384, диверсантов - 37, бандитов - 216 и контрабандистов - 9679 человек. У лиц, стремившихся с разными целями перейти здесь советско-маньчжурскую границу, только за два года было изъято: винтовок - 3 847, револьверов-1077, пулеметов - 2, гранат - 92, патронов - 18 140 штук.
      Страна Восходящего Солнца, ее правящие милитаристско настроенные круги и высшее военное командование не расстались с желанием утвердиться на материковой части Азиатского континента, в том числе и на советском Дальнем Востоке. Япония начинает собираться с силами, чтобы заявить о своих территориальных притязаниях к соседним государствам в начале Второй мировой войны. Свою "континентальную поступь" страна Восходящего Солнца начинает с Маньчжурии.
      25 февраля 1926 года города на Японских островах оделись в траурный наряд. Умер божественный микадо - император Японии Есихито. Ушла в прошлое эра Тайсе - эра царствования покойного императора. На престол вступил молодой император Хирохито. Началась новая эра - эра Сева.
      Весной 1927 года к власти в стране Восходящего Солнца пришло правительство премьер-министра и по совместительству министра иностранных дел Гиити Танаки - барона, отставного генерала, участника русско-японской войны, принадлежавшего к древнему самурайскому роду и хранившего приверженность к прошлому.
      Становление Танаки у руля государственной власти предопределяло внешнеполитический курс Японии. Мировоззрение отставного генерала полностью соответствовало самурайским традициям, принципам "Кодо" - политике захвата чужих земель, как далеких, так и близких, и "Хакко Итио" - восемь углов под одной крышей, то есть политика мирового господства расы Ямато, которую проповедовал еще легендарный японский император Дзимму. Был Гиити Танака фанатически верен и "Бусидо" - кодексу самурайской чести.
      Новый премьер-министр вскоре после вступления в должность, в июне 1927 года, провел за закрытыми дверями под покровом непроницаемой государственной тайны конференцию по делам Востока. После этой конференции Танака создал свой печально знаменитый меморандум от 7 июля 1927 года. Созданный им документ был персонально адресован микадо - "сыну неба". Форма обращения к нему в меморандуме была самой почтительной:
      "Премьер-министр Танака Гиити от имени Ваших многочисленных подданных нижайше вручает Вашему Величеству меморандум об основах позитивной политики в Маньчжурии и Монголии".
      Планы премьер-министра Танаки были грандиозны - создание огромной континентальной империи и в последующем завоевание мирового господства:
      "...Для того, чтобы завоевать Китай, мы должны сначала завоевать Маньчжурию и Монголию. Для того, чтобы завоевать мир, мы должны сначала завоевать Китай".
      Война с Советским Союзом в меморандуме Танаки рисовалась неизбежной:
      "Продвижение нашей страны в ближайшем будущем в район Северной Маньчжурии приведет к неминуемому конфликту с красной Россией. В этом случае нам вновь придется сыграть ту же роль, какую мы играли в русско-японской войне... В программу нашего национального развития входит, по-видимому, необходимость вновь скрестить мечи с Россией на полях Южной Маньчжурии для овладения богатствами Северной Маньчжурии..."
      Меморандум Гиити Танаки определит всю дальнейшую внешнеполитическую устремленность империи на Японских островах. Она будет искать в Европе союзников-единомышленников, крепить свой военно-экономический потенциал, всемерно поднимать мощь своей армии и флота. И, естественно, вновь пробовать себя на завоевательном поприще - на Азиатском континенте и островах Тихого океана.
      Отношения между Советским Союзом и Японией в самом начале 30-х годов стали осложняться именно из-за Маньчжурии, как это было на заре XX столетия. В Токио с большой озабоченностью следили за любым проявлением "советского влияния" в северо-восточных провинциях Китая и не делали для Москвы секрета из этого. Так, 28 октября 1931 года японский посол Хирахита посетил заместителя народного комиссара по иностранным делам СССР Л.М. Карахана и по поручению своего правительства сделал нижеследующее заявление:
      "Со времени возникновения японо-китайского инцидента (речь идет об агрессии Японии против Китая. - А.Ш.) между нами не было никаких событий, которые бы отразились на наших отношениях, что можно считать большим счастьем.
      Только за последнее время в Маньчжурии идут разные слухи, которые касаются взаимоотношений различных генералов или генеральских групп. Японское Правительство, считая это полезным для наших отношений, предписало послу сообщить информацию, которую оно по этому поводу имеет
      Ген(ерал) Ма (Ма Чжаншань) (цицикарский) перед выездом из Сахаляна около 12-13 октября совещался с офицером Красной Армии, который приехал из Благовещенска.
      В армии ген(ерала) Ма имеются советские инструкторы.
      Ген(ерал) Ма говорил, что имеется соглашение, по которому он получает из Советского Союза военные аэропланы, зенитные орудия и летчиков.
      На западной линии КВЖД, около Цицикара, сосредоточиваются товарные вагоны, из коих 300 вагонов - в районе станции Маньчжурии (пограничной с СССР. - А.Ш.)
      Китайские войска Хэйлунцзянской провинции, которые находятся на северном берегу р. Нонхо (Нуньцзян), получают орудия из Советского Союза.
      С поездом, который шел из Цицикара к конечному пункту Таонань Цицикарской железной дороги, отправлено 12 зенитных орудий, 4 полевые пушки и другие орудия, снаряды и военные материалы, которые хэйлунцзянские войска получают из СССР.
      По заявлению ген(ерала) Ма, в Советском Союзе около станции Даурия концентрируются советские войска в количестве 20-30 тыс. чел.; кроме того, там имеется 600-700 товарных вагонов. Имеется намерение послать эти войска в Маньчжурию..."
      Заместитель наркома по иностранным делам Л.М. Карахан в ответном заявлении сказал: "Правительство СССР не может не выразить своего изумления по поводу сделанного 28 октября с.г. японским послом г. Хирохита от имени Японского Правительства заявления, ссылающегося на лишенные всякой почвы измышления и слухи, исходящие от безответственных лиц из японских или китайских кругов..."
      Заявление японского посла в Москве не имело каких-либо серьезных последствий. Но оно убедительно свидетельствовало о том, насколько бдительно относилась японская сторона к любым контактам своего северного соседа в Маньчжурии. В основу заявления посла легла собранная шпионская информация, достоверность которой Карахан решительно отверг.
      Приведенное заявление позволяет сделать вывод, что в Токио считали сферой жизненных интересов империи на Японских островах не только Южную, но и всю Северную Маньчжурию. Там уже была "запраграммирована" неизбежность военного конфликта Японии с Советским Союзом. Вопрос был только во времени.
      Однако перед нападением на американскую военно-морскую базу Перл-Харбор на Гавайских островах Япония проведет разведку боем сил и реальных боевых возможностей советской Рабоче-Крестьянской Красной Армии у озера Хасан и на реке Халхин-Гол. Если Хасанские события относятся к пограничному военному конфликту, то боевые действия на монгольской границы у реки Халхин-Гол сравнимы только с локальной, но необъявленной войной.
      Глава вторая
      ХАСАН
      Скоротечные события у ранее безвестного в истории приморского озера Хасан стали своеобразным послесловием оккупации Японией соседней Маньчжурии, которая завершилась к марту 1932 года. Захват северо-восточных провинций Китая был проведен японской армией после ряда "серии" инсценировок. Французская журналистка Андре Виолис в своей книге "Япония и ее империя" так рассказывает о начале экспансии императорской армии в Маньчжурии:
      "...Они (офицеры японской армии. - А.Ш.) ждут только предлога, чтобы вмешаться в дело, а найти предлог или спровоцировать его всегда легко."
      Действительно, 18 сентября 1931 года две роты солдат регулярной армии маршала Чжан Сюэ-ляна (так по крайней мере уверяют японские офицеры) "забавлялись" в окрестностях Патаина близ Мукдена тем, что стали взрывать части железнодорожной линии. Японская железнодорожная охрана (на самом деле это были две роты солдат) пыталась помешать этой игре, из-за которой ночью железнодорожный состав сошел с рельс. Завязывается перестрелка. Сотня китайских солдат из состава мукденского гарнизона спешит на помощь своим.
      "Японская железнодорожная охрана" рассеивает их, преследует до казарм и, не задерживаясь там, захватывает арсенал, занимает весь Мукден и располагается там. Одновременно в 9 часов утра 19 сентября на мукденские казармы и местный военный аэродром обрушивается огонь японской артиллерии. Китайские войска гарнизона и охранная полиция численностью до 10 тысяч человек разбегаются. Летчики оставляют аэродром со сгоревшими самолетами и ангарами. Затем японцы (солдат было всего около 500 человек) объясняют, что они не тронутся с места.
      Эти действия, означавшие дебют японского выступления в Маньчжурии, внешне явились неприятной неожиданностью для токийского правительства. "Виновником" виделся генерал-губернатор Кореи Угака и ротные пехотные офицеры, командование императорскими войсками в Маньчжурии.
      На другой день Кабинет министров собирается на экстренное заседание. Барон Сидехара с одобрения своих товарищей по кабинету заявляет, что инцидент должен быть локализован и военные действия приостановлены.
      Генеральный консул в Мукдене г. Хаяси получает поручение передать эти правительственные решения генералу Хондзе, главнокомандующему японских войск в Маньчжурии. Но генерал Хондзе уже получил от генерального штаба из Токио непосредственный и противоположный приказ, он отказывается принять генерального консула.
      Таким образом разрыв между армией и правительством вступает в новый фазис. Начинается открытая борьба.
      Кабинет министров решает, что армия, расположенная в Маньчжурии, не получит больше никаких подкреплений, но через несколько дней подкрепления посылаются, и военный министр заявляет, что только местные японские военные власти в Маньчжурии могут судить о том, нужны ли подкрепления или нет.
      - Никаких наступлений, никаких сражений! - декретирует токийское правительство.
      А спустя две недели японские войска уже сражаются на берегах реки Нонни, и японские части наступают на Цицикар и занимают этот важный пункт. Перед этим, уже к 20 сентября, ими были за-хвачены все крупные города к северу от Мукдена до реки Сунгари...
      Не заботясь больше о токийском правительстве и даже устранив его представителя - генерального консула Хаяси, генерал Хондзе и его штаб, образованный из молодых, интеллигентных, энергичных и честолюбивых офицеров, начинает организовывать свою власть в занятых областях..."
      На захваченной территории, чтобы как-то успокоить общественное мнение - прежде всего в собственной стране, было создано "свободное" марионеточное государство Маньчжоу-Го (Манджуго). На его престол японцы возвели Пу И - последнего отпрыска династии китайских (маньчжурских) императоров, которые лишились пекинского престола в 1911 году. Монарх Маньчжоу-Го был окружен чужеземными советниками и реальной властью не обладал. Он был не больше, чем "автомат и послушная игрушка в руках японцев".
      Генерал Садао Араки, вступивший в должность военного министра, заявил, что первая линия обороны Японии должна быть вынесена в юго-восточный район Байкальского озера. Говоря об аннексии Маньчжурии (по этому случаю Лига Наций создала специальную следственную комиссию), генерал Араки неоднократно повторял, что японская армия никогда не оставит Маньчжурии и что она не допустит никакого вмешательства в свои действия.
      Предшественник генерала Садао Араки на влиятельнейшем посту военного министра императорского правительства генерал Минами во всем отстаивал экспансионистские действия японской армии в Маньчжурии. Так, 5 августа 1931 года, выступая на собрании командиров дивизий сухопутной армии, Минами решительно атаковал предложения правительства, членом которого он является.
      - Лица, стоящие вне армейских кругов, - сказал он, не отдают себе достаточного отчета в жертвах, которые армия приносит. Они так же мало понимают сущность внутреннего положения Японии, как и ее международную ситуацию. В своем непонимании они увлекаются разоружительными тенденциями и отдают свои силы на служение пропаганде, которая вредна и опасна для интересов и армии, и страны в целом. На вас, командиров армейских дивизий, выпадает долг бороться против этого духа и пропагандировать подлинную правду среди офицерства и солдат, состоящих под вашей командой.
      Тот же генерал Минами, будучи на посту военного министра, сформулировал роль императорской армии в "континентальной" политике страны Восходящего Солнца. Речь, естественно, начиналась с Маньчжурии, как составной, исторической части Китайской Республики. Генерал Минами так выразил свои экспансионистские идеи:
      "Престиж Японии в Маньчжурии и Монголии близок к тому, чтобы исчезнуть одновременно с угасанием доблести дерзновенной энергии японского народа. Пусть каждый японский солдат отдаст себе отчет в значении маньчжурской проблемы для японского народа и пусть каждый исполнит свой военный долг".
      Предыстория захвата Японией северо-восточных провинций Китая (Маньчжурии) относится к 1927 году. Тогда в столице страны Восходящего Солнца состоялось представительное совещание, которое выработало стратегическую линию геополитических устремлений империи на ближайшее и перспективное будущее. Итоговый документ токийского совещания получил название "Меморандума Танаки". В нем говорилось:
      "Овладев всеми ресурсами Китая (под Китаем подразумевались еще и Маньчжурия с Внешней Монголией. - А.Ш.) мы перейдем к завоеванию Индии, стран южных морей, а затем к завоеванию Малой Азии, Центральной Азии и, наконец, Европы".
      Еще до полной оккупации Северо-Восточного Китая (Маньчжурии) японским Генеральным штабом в конце сентября 1931 года был разработан документ, получивший название "Основные положения оперативного плана войны против России". Среди прочего, этот документ предусматривал "выдвижение японских войск к востоку от Большого Хингана и быстрый разгром главных сил Красной Армии". После этого предусматривался захват Северной Маньчжурии и советского Приморья.
      В мае 1933 года военный министр Садао Араки, выступая перед губернаторами страны, заявил: "Япония должна неизбежно столкнуться с Советским Союзом. Поэтому для Японии необходимо обеспечить себя путем военного захвата территории Приморья, Забайкалья и Сибири".
      Японцы "обустраивали" Маньчжурию в военном отношении, как принято говорить, капитально. За два года было построено свыше 1000 км железных дорог и проложено 2000 км шоссейных дорог. Большинство из них имели направление к дальневосточным границам СССР или шли вдоль нее. Далеко не все эти пути-дороги имели хозяйственное значение. Особенно это относилось к железнодорожной ветке от корейского порта Унгий (Юки) до приграничного с Маньчжоу-Го города Онсен (Нанье). На маньчжурской территории она соединилась с железнодорожным путем Дуньхуа - Тумынь. Это была хорошая коммуникационная линия в направлении на Владивосток.
      Маньчжурия становится тем плацдармом на континенте, откуда Япония готовилась совершить "экспроприацию" территорий своих соседей. Таковых здесь было три - Республика Китай, Монгольская Народная Республика и Советский Союз. В Токио, разумеется, желали сперва достичь военного успеха над слабейшим из соседей. В Маньчжоу-Го размещается треть императорской армии - пока еще 130-тысячная Квантунская армия. В качестве союзника можно было привлечь и армию императора Пу И. Численность его малобоеспособных и плохо вооруженных войск равнялась 110-115 тысячам человек.
      Фактическим хозяином в Маньчжурии становится не сколько токийское правительство, сколько высшее командование японской императорской армии. Оно управляло "свободным" государством Маньчжоу-Го, императором Пу И и его Кабинетом министров. Военный министр генерал Садао Араки по этому поводу говорил:
      "Государство Манджуго - это не что иное, как детище японской армии, а господин Пу И - это ее манекен. Армия наложила свою руку на Маньчжурию, она, а не кто-либо другой управляет делами этого государства, она управляет его войсками, его финансами, его полицией, она проникла всюду, она каждый день вводит своих чиновников в государственный аппарат Манджуго, для того чтобы лучше распространить свою власть в стране. Манджуго - это ленное владение японской армии. Она стремилась к тому, чтобы обратить ее в свое владение с первого дня вступления японских солдат в эту страну. Никогда японская армия не выпустит его из своих рук, даже если правительство это потребует, но правительство никогда этого не потребует, потому что армия и здесь, в Японии, является хозяином положения".