Японцы, по их данным, захватили в Порт-Артуре годных только 357 орудий и 133 799 снарядов. Остальные орудия были приведены в полную негодность русскими артиллеристами. Снаряды же или выбрасывали в воду внутренней гавани, или закапывали в землю и бросали в расщелины гор, или подрывали.
      Еще не были исчерпаны запасы продовольствия. По данным ведомости состояния гарнизона и снабжения крепость, Порт-Артур к дню сдачи имела в наличии: муки на 27 дней (на крепостных складах ее хранилось около 50 тысяч пудов), крупы - на 23, чая - на 196, сахара - на 40, сухарей - на 21, сухих овощей - на 88, соли - на 175, овса, ячменя и бобов - на 34 дня. Сюда следует добавить почти 3 тысячи лошадей для убоя на мясные порции. По запасам продовольствия морская крепость России на Квантуне могла держаться еще 4-6 недель.
      Гарнизон к дню сдачи крепости сохранял за собой большую часть порт-артурских укреплений. Из 59 укрепленных узлов (фортов, укреплений, батарей, редутов и других) защитники Порт-Артура за время осады потеряли не более 20. Защитники остальных сохраняли полную готовность и способность защищаться.
      Японцам не удалось победить защитников Порт-Артура в открытом бою, и поэтому овладение русской морской крепостью, которая была сдана неприятелю двумя полновластными военачальниками в лице Стесселя и Фока, не принесло заслуженной славы японскому оружию. Крепость не была взята с бою. Об этом откровенно заявляет и сам командующий осадной 3-й японской армией генерал-полковник Маресукэ Ноги в письме генералу Тераучи, написанном после сдачи Порт-Артура:
      "...Единственное чувство, - писал он, - которое я в настоящее время испытываю, - это стыд и страдание, что мне пришлось потратить так много человеческих жизней, боевых припасов и времени на недоконченное предприятие".
      После окончания русско-японской войны, по требованию российской общественности, генералы Стессель, Фок, Смирнов и полковник Рейс были преданы военному суду по делу о капитуляции крепости Порт-Артур. Суд имел конечной целью отвести позор военного поражения Российской империи на Дальнем Востоке от царского правительства и лично императора Николая II Романова. На суде А. М. Стессель в свое оправдание сказал, что ему приходилось "воевать" не только с японцами, но и с комендантом крепости, командиром порта, командующим флотом Тихого океана и даже с местной газетой "Новый край".
      В деле о сдаче противнику Порт-Артурской крепости военный суд единственным виновником признал Стесселя. Прокурор потребовал для него смертной казни. Суд согласился с требованием обвинения, но вместе с тем постановил ходотайствовать перед императором Николаем II о замене осужденному расстрела десятью годами тюремного заключения. Бывший генерал русской армии был помилован царем, который высочайше даровал ему жизнь, и посажен в Петропавловскую крепость столицы. Там Стессель находился всего полгода, после чего был выпущен на свободу по "высочайшему повелению".
      Весть о капитуляции крепости Порт-Артур, защита которого являла собой пример мужества и героизма на войне, облетела весь мир. Никто не мог, особенно в России, поверить, что столь блистательная оборона русской морской крепости закончилась столь бесславно. Даже такой идейный противник всяких войн, но истинный патриот Российского отечества, как великий русский писатель Лев Николаевич Толстой, участник героической обороны Севастополя в годы Восточной (Крымской) войны публично заявил по такому поводу:
      "Падение Порт-Артура мне было больно... Я сам был военным. В наше время этого не было бы. Умереть всем, но не сдавать... В наше время это считалось бы позором и казалось бы невозможным сдать крепость, имея запасы и 40-тысячную армию".
      Известие о позорной капитуляции Порт-Артура привело к резкому всплеску антиправительственных выступлений в России. Участились волнения среди призываемых на войну в Маньчжурии запасников, чего ранее в государстве не отмечалось. Так, на станции Нелидово Псковской губернии волновались и митинговали до тысячи человек военнообязанных. Бунтовали запасные на станции Венден Балтийской железной дороги и даже военные моряки в Либаве на эскадре Небогатова.
      Значение обороны морской крепости Порт-Артур в ходе русско-японской войны 1904-1905 годов велико прежде всего в стратегическом значении. Крепость продолжительное время приковывала к себе значительные сухопутные силы Японии и практически весь императорский Соединенный флот, при осаде было растрачено огромное количество боевых припасов. Японцы потеряли при осаде Порт-Артура в общей сложности более 110 тысяч человек (из них до 10 тысяч офицеров) и 15 боевых кораблей. Еще 16 кораблей получили серьезные боевые повреждения.
      На последний день осады Порт-Артурской крепости осадная 3-я японская армия состояла примерно из 97 тысяч солдат и офицеров. Таким образом можно считать, что русские войска в Порт-Артуре сражались последовательно не менее чем с 200-тысячной неприятельской армией. Именно столько человек со стороны Японии участвовало в борьбе за русскую морскую крепость на Квантуне.
      Потери японцев в войне на море за время порт-артурской эпопеи равны приблизительно 5 тысячам матросов и офицеров, из них до двух тысяч убитых и утонувших: "Иосино" - 319 человек, "Хацусе" - 492 человека, "Такасаго" 274 человека и так далее. Большие потери японцы понесли при проведении закупорочных операций против входа во внутреннюю гавань Порт-Артура, во время морских боев и сражения в Желтом море от минных постановок русских.
      Значительными оказались потери японцев при осаде Порт-Артура с моря и в корабельном составе. Флотоводец страны Восходящего Солнца, один из ее прославленных кумиров, адмирал Хейхатиро Того в донесении в главную императорскую штаб-квартиру 4 января 1905 года сообщал о боевых потерях находившегося под его командованием Соединенного флота:
      "...В течение длинной блокады была постоянная опасность от неприятельских мин заграждения и плавучих мин... Сначала мы потеряли "Мияко", "Иосино", "Хацусе", "Яшима", "Осимо", "Акацуки", "Каймон", а позже "Хаядори", "Хайен", "Атого", "Сайен" и "Такасаго".
      Хейхатиро Того не назвал в своем донесении многих погибших миноносцев и совсем умолчал об эскадренных броненосцах и броненосных крейсерах, других боевых кораблях, которые за время осады получили серьезные повреждения и надолго вышли из строя Соединенного флота. В числе их - "Сиракумо", "Чидори", "Чиода", "Микаса", "Цусима", "Асахи", "Акаси" и другие. Командующий императорским флотом не упомянул и о двух десятках военных транспортов, погибших близ Порт-Артура во время нескольких закупорочных операций, и о тех судах, которые пустили на дно в Тихом океане во время набеговых операций владивостокские крейсера.
      За время длительной осады большой урон понес и гарнизон крепости Порт-Артур. В начале мая 1904 года он состоял из 41 938 человек (не считая моряков Тихоокеанской эскадры). За время осады с мая по декабрь были убиты и умерли от ран и болезней 9578 солдат и офицеров. Такие цифры были приведены в обвинительном акте Стесселю в ходе "порт-артурского" судебного процесса.
      По сведениям главного хирурга 3-го армейского Сибирского корпуса Б. Гюббенета, общее число погибших порт-артурцев достигает 12 657 человек, из них убитых 5393, умерших от ран 2433 и умерших от болезней 1508, пропавших без вести 1087, умерших в госпиталях Порт-Артура в течение месяца после капитуляции 1567, умерших при следовании в плен 40 и умерших в плену 350 человек.
      Особенно большие потери оказались среди русских военных моряков. Из 11 028 человек, составлявших команды кораблей Тихоокеанской эскадры и флотских береговых частей, за время осады Порт-Артура выбыло из строя 7744 человека, или примерно 70 процентов личного состава. Погибли 2939 военных моряка (сюда входят потери в крепости Владивосток и владивостокского отряда крейсеров). Только в ходе ноябрьских боев за гору Высокую моряки-десантники потеряли убитыми 9 офицеров и 362 матроса и ранеными 13 офицеров и 1020 матросов. На море порт-артурцы потеряли убитыми и утонувшими 1121 человек, прежде всего за счет гибели эскадренного броненосца "Петропавловск" и крейсера "Рюрик".
      Английский военный корреспондент Эллис Бартлетт, всю осаду проведший при штабе командующего осадной 3-й японской армией и наблюдавший осаду русской крепости от ее начала до конца, в своей книге "Осада и капитуляция Порт-Артура" констатирует: "История осады Порт-Артура - это, от начала до конца, трагедия японского оружия".
      Судьба русской крепости и ее гарнизона тоже трагична. Но в военной истории Российского государства защитники Порт-Артура стали подлинным примером стойкости, мужества и героизма. Сложив оружие перед неприятелем, порт-артурский гарнизон уже больше не мог влиять на ход русско-японской войны.
      Глава пятая
      Война в Маньчжурии
      Бои в Маньчжурии начались почти одновременно с боевыми действиями на море. Однако в первые месяцы стороны вели их весьма ограниченными по численности войсками: русское командование собиралось с силами, японское решало многосложную "порт-артурскую задачу". Крепость на Квантунском полуострове, как сильный магнит, притягивала к себе воюющие стороны - от судьбы Порт-Артура во многом зависел ход русско-японской войны.
      Пока военный министр генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин, получивший одновременно с должностью командующего Маньчжурской армией право самостоятельно сноситься с императором Николаем II и российским правительством, находился в пути, его должность временно исполнял генерал Н.П. Линевич.
      На 13-й день войны он получил от главнокомандующего на Дальнем Востоке царского наместника адмирала Евгения Ивановича Алексеевича следующий приказ:
      "...Притянуть на себя японскую армию, дабы не дать ей возможности всеми силами обрушиться на Порт-Артур, и задержать ее наступление через р. Ялу и далее к линии Китайской Восточной железной дороги с целью выиграть время для сосредоточения наших резервов, подходящих из Западной Сибири и Европейской России. Сверх того, надлежит принять меры к воспрепятствованию противнику производить высадки в устье рек Ляохэ и Ялу и на ближайших побережьях. В случае, если бы противник высадился в больших силах на Ляодуне для операции против Артура... выставив заслон в стороне от Кореи, смотря по обстоятельствам, действовать... на тылы и сообщения противника, оперирующего против Артура".
      Такова была программа действий русской Маньчжурской армии на начальный период войны. Реализация ее позволяла воспрепятствовать появлению японских войск в Южной Маньчжурии, оказать помощь Порт-Артурской армии и, собравшись с силами, начать активные действия против Японии на континенте.
      Однако все на войне стало складываться не так, как планировалось в штабе царского наместника и далеком от Дальнего Востока столичном Санкт-Петербурге. Пограничное сражение на реке Ялу было проиграно, и русские войска отступили с этого рубежа. На юге Маньчжурии по сути дела беспрепятственно высадились три японские действующие армии, одна из которых предназначалась для осады Порт-Артура, а четвертая вошла на китайскую землю из Кореи.
      Когда осадная армия генерал-полковника Маресукэ Ноги подступила к Порт-Артуру, озабоченное российское правительство через нового военного министра генерал-адъютанта В.В. Сахарова потребовало от командования на Дальнем Востоке подать помощь взятой в блокадное кольцо морской крепости на Квантуне.
      Главнокомандующий адмирал Е.И. Алексеев приказал командующему Маньчжурской армией А.Н. Куропаткину (у которого на сей счет были иные, собственные планы) выделить на помощь Порт-Артуру 1-й Сибирский армейский корпус: 4 стрелковые дивизии (48 батальонов). Куропаткину пришлось подчиниться царскому наместнику.
      Командиру корпуса генерал-лейтенанту Г. К. Штакельбергу при этом были поставлены неопределенные задачи. Более того, в приказе говорилось: "С превосходящими же силами (японцев.
      А.Ш.) не доводить дела до решительного столкновения и отнюдь не допускать израсходования всего нашего резерва в бою".
      Однако на выручку Порт-Артура Штакельберг двинулся не с 48 батальонами, а только с 32 батальонами сибирских стрелков при 98 полевых орудиях. По пути к нему присоединились передовые конные отряды и была образована сводная казачья дивизия (сибиряки и забайкальцы, Приморский драгунский полк) под командованием генерала Н.А. Симонова. Корпусной авангард в ходе отбросил передовые части 2-й японской армии генерала Ясукаты Оку и занял железнодорожную станцию Вафандян.
      Японское командование ожидало, что противник подаст помощь блокированной с моря и суши Порт-Артурской крепости. Поэтому на пути одного-единственного русского корпуса с казачьей дивизией встала целая армия: 48 пехотных батальонов, 3 полка дивизионной и 3 полка армейской артиллерии (216 орудий). 25 мая генерала Оку получил приказ от маршала Ивао Оямы наступать на север навстречу подходившим войскам генерал-лейтенанта Г.К. Шта-кельберга. Японцы вновь овладели станцией Вафандян.
      С получением известия о переходе противника большими силами в наступление, командир 1-го Сибирского армейского корпуса решил дать близ Вафангоу оборонительный бой. Оборона была разбита на три участка, корпусной резерв составили 10 стрелковых батальонов. Открытые фланги обеспечивались вправо кавалерийским отрядом, влево двумя ротами стрелков и конными заставами.
      Фронт русской обороны тянулся на 12 километров по гребню высот. Артиллерийские батареи были установлены на открытых позициях, что позволило японцам без труда обнаружить их. Генерал-лейтенант Штакельберг лично приказывал устанавливать батареи на вершинах сопок и запрещал пользоваться закрытыми от глаз врага позициями, демонстрируя свое, весьма смутное представление о современном артиллерийском деле.
      Командующий 2-й японской армией генерал Ясуката Оку решил атаковать русский фронт силами только одной пехотной дивизии, а сильный удар по правому флангу нанести другой дивизией. Третьей дивизии ставилась задача совершить глубокий на 25 километров обход правого фланга русских и отрезать им путь к отсту-плению.
      Свое наступление генерал Оку начал с сильного артиллерийского огня по пехоте противника, которая на сопках не имела ни окопов, ни укрытий и сразу же стала нести большие потери. Значительные потери оказались и в батареях, стоявших открыто на вершинах сопок. После этого японская пехота начала наступление, а кавалерийская бригада генерала Окаямы устремилась в тылы русских. Атака японцев в первый день сражения при Вафангоу была отбита во многом благодаря контрудару 2-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, который после 4-часового боя отбросил на исходные позиции противостоящий ему пехотный полк противника. С наступлением темноты перестрелка прекратилась.
      На второй день сражения - 2-е июня стороны имели наступательные планы. Командующий Маньчжурской армией генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин одобрил такой план и прислал на помощь Штакельбергу 8-й Тобольский пехотный полк, но с условием, чтобы после атаки на следующий день тот был "возвращен в Ташицзяо". Куропаткин опасался, как бы полковой командир тобольцев не вздумал преследовать разбитого противника.
      Из-за плохой организации разведки командир 1-го Сибирского армейского корпуса не знал, что его позицию у Вафангоу обходит целая японская пехотная дивизия. Генерал-лейтенант Штакельберг считал, что против него действуют всего две дивизии противника, и это придавало ему уверенность в успехе наступательных действий. Однако в корпусном штабе возникли разногласия и начальник штаба генерал Н.И. Иванов отказался подписать приказ о наступлении.
      Долгожданный приказ о наступлении в полки так и не поступил. К утру 2 июня все в корпусе знали о предстоящем наступлении, но кто, где и когда будет атаковать, никто не знал. В результате командиры дивизий корпуса были вынуждены действовать по взаимной согласованности друг с другом, не имея на руках от старшего начальника плана единых действий.
      Тем временем японцы провели разведку боем и выяснили обстановку. Их артиллерия утром начала обстрел позиций русской пехоты, которая вновь оказалась без полевых укрытий. После этого начались взаимные атаки сторон. Рано утром в корпусной штаб русских пришло донесение от казачьей заставы, что с юго-запада "японцы дебушируют из леса" в значительных силах.
      Полковник российского Генерального штаба П.Д. Комаров так описал реакцию штаба Штакельберга на тревожное известие о появлении вдали за флангом корпусной позиции больших сил наступавших японцев:
      "Понадобилось, чтобы прошли целых 4 с половиной часа между донесением конницы о появлении значительных сил противника и высылкой резерва к угрожаемому пункту".
      Такое распоряжение оказалось явно запоздалым. Вскоре на фланге позиции корпуса показалась обходная японская 4-я дивизия, которая вынудила два полка стрелков отступить к станции Вафангоу. Только когда эта неприятельская дивизия начала наступление на огневые позиции русских батарей и месторасположение корпусного резерва, в штабе Штакельберга поняли, что в их тылу оказалась новая дивизия врага. Однако предпринять что-либо действенное против ее натиска было уже поздно: времени на перегруппировку полков и батарей уже просто не было.
      Войска корпуса отступили к Сеньючену под артиллерийским и ружейным огнем неприятеля и под прикрытием только что прибывшего железной дорогой 8-го пехотного Тобольского полка. Преследовать отступивших по бездорожью русских японцы не стали. Все удобные гужевые дороги на север находились у них в руках.
      Тот же полковник П.Д. Комаров, преподаватель Николаевской академии Генерального штаба, следующим образом оценил действия командира 1-го Сибирского армейского корпуса генерал-лейтенанта Г.К. Штакельберга:
      "Атаку генерал Штакельберг повел без всякой подготовки артиллерийским огнем, а казалось-бы, пора понять, что при современных условиях, когда противник вооружен отличным огнестрельным оружием, каждая атака нуждается в тщательной подготовке, что одними голыми штыками ничего не сделаешь и что подобные действия могут быть названы лишь неуместной бравадой".
      В 2-дневных боях под Вафангоу русский корпус потерял около 3,5 тысяч человек (не имевшая окопов и укрытий пехота сильно пострадала от артиллерийского огня японцев), 13 полевых и 4 горных орудия, стоявших на открытых позициях. Потери армии генерала Ясукаты Оку составили 1163 человека, в том числе 47 офицеров.
      Итоги боевого столкновения у Вафангоу объясняются прежде всего тем, что против 2-й императорской армии Японии был послан только один русский корпус. Естественно, разгромить целую армию противника он не мог, равно как и прорваться сквозь ее ряды к Порт-Артуру и деблокировать крепостной гарнизон.
      Под Вафангоу, как и под Тюренченом, командование Маньчжурской армии еще раз продемонстрировало свою несостоятельность. Прежде всего бросались в глаза нерешительность и несогласованность их действий в столкновениях с противником и неумение использовать резервы. Участник тех событий в Маньчжурии, русский военный дипломат генерал-лейтенант А.А. Игнатьев в своих мемуарах "Пятьдесят лет в строю" писал о русско-японской войне:
      "Сражение под Вафангоу вскрыло один из главных пороков в воспитании высшего командного состава: отсутствие чувства взаимной поддержки и узкое понимание старшинства в чинах".
      Попытка командования русской Маньчжурской армии оказать с суши помощь блокированному Порт-Артуру сильно встревожила японского главнокомандующего маршала Ивао Ояму. Предназначавшаяся первоначально для захвата Порт-Артурской крепости 2-я армия генерала Ясукаты Оку, в силу своей полной укомплектованности и отмобилизованности, направляется на север. Для захвата русской крепости на Квантуне спешно усиливается 3-я армия генерал-полковника Маресукэ Ноги: к ее двум дивизиям - 9-й и 11-й добавляется 1-я пехотная дивизия, первой оказавшейся на Ляодунском полуострове.
      Русско-японская война только начиналась, и все ее тяготы были еще впереди. Правительству династии Романовых для стабилизации внутриполитической ситуации в империи нужна была только победа, и, как предполагалось в Санкт-Петербурге, она будет одержана под Ляояном, где произойдет генеральное сражение воюющих сторон. Эти правительственные иллюзии подогревал и сам командующий Маньчжурской армии генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин, не-однократно заявлявший, что он "умрет, но не отступит от Ляояна".
      В русской действующей армии поверили в возможность близкой победы в войне с Японией. Для этого, казалось, имелись все условия: Ляоянские полевые позиции, построенные с началом военных действий, были оснащены многочисленной артиллерией, здесь находились армейские склады с достаточным запасом вооружения, боеприпасов, обмундирования и продовольствия, в тылу проходила железная дорога. Под Ляояном сосредоточивались значительные силы русских войск со штатной полевой артиллерией. Из России на юг Маньчжурии ежедневно прибывали новые воинские эшелоны.
      Русская Маньчжурская армия к началу Ляоянской операции, усилившись только что прибывшим 10-м армейским корпусом, располагала боевой силой в 155 пехотных батальонов с 483 орудиями против 106 неприятельских батальонов с 414 орудиями. Таким образом, русские войска в Южной Маньчжурии уже имели превосходство над противником, превосходство в силах и средствах, а особенно в коннице.
      Казалось бы, что для разгрома японских войск, которые находились в двух-трех переходах от укрепленных Ляоянских позиций, есть все основания, что генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин усомнился в возможности успеха и вновь заколебался. В силу недостатка достоверных сведений о войсках маршала Ивао Оямы, Куропаткин преувеличивал силы японцев в два раза и поэтому считал неизбежным дальнейший отход своей армии в северном направлении. По его распоряжению штабисты начали разрабатывать план отступления, а в Ляоян прекратили подвоз продовольствия и боеприпасов.
      К началу боевых действий под Ляояном командующий Маньчжурской армией разделил ее на две группы: Южную и Восточную. Первая состояла из 1-го и 4-го Восточно-Сибирских корпусов общей численностью 42 тысячи человек (43 батальона) и 106 орудий. Во главе Южной группы стоял командир 4-го корпуса генерал Н.П. Зарубаев. Его войска располагались на правом фланге Ляоянской позиции южнее Дашичао и стояли на пути наступления от Гайчжоу (там располагался штаб главнокомандующего маршала Ивао Оямы) 2-й японской армии генерала Ясукаты Оку (50 тысяч человек; 258 орудий). Левый фланг группы прикрывался конным отрядом генерала П.И. Мищенко, закрепившимся у Чинаплинского перевала. На правом фланге 2-й японской армии выдвигалась 4-я императорская армия генерала Митицуры Нодзу.
      2-й Сибирский корпус численностью 24 тысячи человек (31 батальон) с 72 орудиями под командованием генерала М.И. Засулича располагался у Хайчена, где находился 16-тысячный резерв Южной группы со 126 орудиями. Один из флангов корпуса Засулича примыкал к реке Ляохэ, на противоположном берегу которой находился для прикрытия небольшой отряд русских войск. Против 2-го Сибирского корпуса находилась Дагушаньская группировка японцев под командованием генерала Кавамуры силой в 16 тысяч человек при 36 орудиях.
      Восточный отряд под командованием генерала Ф.Э. Келлера имел в своем составе 26 тысяч человек (32 батальона) и 100 орудий. Он стоял на пути наступления 1-й японской армии генерала Тамесады Куроки (40 тысяч человек; 120 орудий), которая продвигалась к Ляояну на широком фронте. Впереди Восточного отряда находились немногочисленные войска прикрытия. К северу от него располагался 54-тысячный отряд генерала Ф.К. Гершельмана.
      В районе города Ляоян сосредотачивался недавно прибывший 10-й армейский корпус. Сюда же начали прибывать по железной дороге передовые полки 17-го армейского корпуса. Главнокомандующий Куропаткин был очень озабочен его прибытием и, чтобы выиграть время на разгрузку воинских эшелонов корпуса, был готов даже отвести Южную группу с занимаемых позиций к Хайчену для прикрытия в случае наступательных действий на Ляоян 2-й японской армии.
      Сражение за Ляоянские позиции решало многое в начавшихся операциях на полях Южной Маньчжурии. Начальник штаба 1-й японской армии генерал Фуджиа о ляоянских фортификационных укреплениях противника отзывался следующим образом:
      "Если Гайчжоу после битвы окажется в наших руках, то следующей вероятной остановкой у русских будет город Ляоян. Подступы к нему с юга уже сильно укреплены, и мы узнали от китайских шпионов, что русские произвели огромные работы при сооружении углубленного пути в виде полукруга в тылу редутов для безопасного продольного сообщения. Мы надеемся, что сильные дожди наполнят все это водою к тому времени, когда мы готовы будем атаковать".
      Но события под Ляояном заметно повлияли на разногласия между командующим Маньчжурской армией и царским наместником адмиралом Е.И. Алексеевым. Тот потребовал от Куропаткина наступательных действий Южной группы на Порт-Артур, перед этим Восточной, с целью отбросить 1-ю японскую армию по направлению корейской границы, чтобы тем самым устранить угрозу выхода войск генерала Тамесады Куроки в глубокие тылы Маньчжурской армии. С этой целью в Восточную группу началась переброска части сил Южной.
      Ляоян не мог быть оставлен без боя, что противоречило бы всем приказам Куропаткину свыше. Но накануне большого сражения он несколько раз менял свои планы на предстоящую битву. За день до перехода всех трех армий маршала Ивао Оямы в наступление командующий Маньчжурской армией решил принять упорный бой на подступах к Ляояну и, обескровив врага, перейти в контрнаступление.
      Окончательное решение генерала от инфантерии А.Н. Куропаткина состояло в том, чтобы сосредоточить все свои войска на второй из подготовленных оборонительных позиций и, воспользовавшись благоприятным случаем и опираясь на город Ляоян как на большое предмостное укрепление, обрушиться на японцев превосходящими силами. Однако при этом не брались в расчет возможные действия противника, прежде всего по охвату русской позиции с флангов крупными силами.
      Безусловно, это было самое худшее решение из-за неподготовленности в инженерном отношении новых передовых позиций для того, чтобы, изматывая атакующего врага, упорно и успешно обороняться. Отрицательно сказалось и то, что командиры корпусов для выполнения приказа командующего просто не успели принять соответствующих мер. Многие командиры к началу сражения даже не успели провести хотя бы беглую рекогносцировку отведенных им боевых участков. К тому же в планы генерала от инфантерии А.Н. Куропаткина, пользуясь своим исключительным на Дальнем Востоке положением, вмешался царский наместник Алексеев.
      Маршал Ивао Ояма был давно готов к наступлению на Ляоян, но выжидал результатов генерального штурма крепости Порт-Артур. В случае удачи штурма главнокомандующий сухопутными силами Японии рассчитывал заметно усилиться за счет осадной 3-й армии генерал-полковника Маресукэ Ноги, которую можно было быстро перебросить с Ляодуна по железной дороге. Несколько сотен железнодорожных вагонов и достаточное число паровозов, захваченных японцами в порту Дальнем, позволяли форсировать такую быструю переброску целой армии с ее многочисленной артиллерией. К тому же осадные войска уже основательно поднабрались боевого опыта и хорошо знали противника.
      Когда же стало известно, что в ходе первого штурма Порт-Артурской крепости японская осадная армия понесла небывалые с начала войны потери и не овладела при этом ни одним фортом, ни одним крепостным укреплением русских, маршал Ивао Ояма заторопился с наступлением на Ляоян. К решению незамедлительно наступать его подталкивало и то обстоятельство, что русская Маньчжурская армия с каждым днем подкреплялась из России. Подкрепления же с Японских островов направлялись в своем большинстве под Порт-Артур.
      Начавшееся 10 июля наступление армий маршала Ивао Оямы застало противника в дни, когда из Южного отряда в Восточный шла переброска 12 пехотных батальонов и 96 орудий. Таким образом, японское командование в решительных, инициативных действиях опередило русское.
      Армия генерала Ясукаты Оку наступала на фронте общей протяженностью в 25 километров четырьмя дивизионными колоннами. Болотистая местность сильно затрудняла здесь охват русских флангов. Оку был уверен в успехе, поскольку имел неправильные сведения о силах Южной группы, считая, что перед ним у Дашичао обороняются всего две пехотные дивизии русских. Здесь японская разведка сработала на удивление плохо: она "просмотрела" больше половины сил противника.
      В действительности же наступавшей 2-й японской армии противостояло два армейских Сибирских корпуса с сильными конными отрядами генералов В.А. Косагавского и П.И. Мищенко на флангах. Хотя у Дашичао силы русских несколько уступали неприятелю, они могли получить подкрепление резервами из Хайчена, перебрасываемыми по железной дороге. Но на это требовалось своевременное решение командующего Маньчжурской армией.
      Генерал Оку имел сведения о состоянии русской оборонительной позиции у Дашичао. Поэтому он решил поддержать атаку пехоты всей мощью армейской артиллерии, которая по числу орудий ощутимо превосходила батареи противника: 258 против всего лишь 100. На участке намечавшегося прорыва японское командование против 76 орудий 1-го Сибирского корпуса выставило 186 своих.
      Однако артиллерийскую дуэль выиграли не японцы, а русские. Последние учли неудачный опыт боев под Тюренченом и Вафангоу и отказались от открытых позиций. Поэтому на сей раз вражеские артиллеристы и корректировщики огня батарей не увидели перед собой хорошо просматривавшиеся мишени. Командир 2-й батареи 9-й артиллерийской бригады подполковник А.Г. Пащенко по такому поводу писал в своих воспоминаниях:
      "Это обстоятельство не могло пройти бесследно. Стало ясно, что тут что-то неладно, что причиной является какая-то постоянная ошибка, с которой надо бороться, и бороться энергично, немедленно".
      Следует отдать должное артиллерийским начальникам Мань-чжурской армии, сумевшим отстоять собственные взгляды - отказаться от открытых позиций, предложенных генералом от инфантерии А.Н. Куропаткиным. Командующему пришлось согласиться с их доводами. Были проведены учебные занятия по стрельбе с закрытых батарейных позиций с использованием артиллерийских приборов - угломера и уровня, по управлению огнем орудий с помощью различных сигналов. Оружейный мастер Матвеев сконструировал для защиты орудийной прислуги от осколков и пуль специальный орудийный щит.