Анатолий ШИШКО
      КОНЕЦ ЗДРАВОГО СМЫСЛА
      Фантастический роман-памфлет
      Когда-то "здравый смысл" английского буржуа пользовался незыблемым авторитетом. Этот патентованный здравый смысл служил не только предметом обывательского потребления, отечественного и международного, но соблазнял даже кое-кого из философов. Он был тем прикрытием, под которым строилась хищническая политика британского империализма, создавалось экономическое господство Англии - "на морях" и в колониях.
      Непочтительная история в последнее время откровенно и решительно развенчивает "здравый смысл" обросшего традициями, до сих пор такого уверенного в себе, спокойного и уравновешенного капиталистического класса Англии, вскрывая и показывая миру всю нездоровую бессмыслицу его нынешних исторических устремлений. Сатирический роман А. Шишко заостряет ощущение этого явственно всеми воспринимаемого конца здравого смысла буржуазной Англии, внося ряд забавных необычайностей и неожиданных положений в цитадель английских традиций и английской "высокой политики" - в придворные сферы. Автор умело пользуется приемом фантастики, чтобы в утопических узорах ближайшего будущего развернуть и показать читателю преломленными в сатирическом зеркале черты близкой и знакомой нам современности, и дает галерею лиц, которые без труда будут узнаны всякими, кто внимательно следит за текущими событиями.
      Автор как будто только скользит по поверхности, как будто только смеется. В действительности удар его бьет метче. Острие сатиры скользит по ткани, тронутой разложением.
      Вот почему, даже без большого нажима, оно проникает глубоко и вскрывает достаточно ясно смысл процесса, современниками которого мы являемся.
      Роман Анатолия Шишко "Конец здравого смысла" представляет значительный интерес. Это очень остроумное приключение, перенесенное в близкое будущее.
      А. Луначарский
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
      МАСТЕРСКАЯ БЕЗУМИЯ
      Глава первая
      Представьте себе улицу Парижа вечером 17 июля 19... года.
      Непрерывный гул воздушных дорог, шипение, треск, грохот.
      Ослепительные электрические шары заливают белым светом прозрачную паутину крыш над городом.
      Париж под стеклянным колпаком. Люди приспособились не зависеть от погоды, а луна и звезды не волнуют даже поэтов.
      Сквозь толщу сводов лучи солнца не доходят до первых этажей. Оно заменено газом, магнитными прожекторами, в виде огромных юпитеров, расставленных на перекрестках.
      Программа дня делового француза не может быть прервана совершенно нелепым, в сущности, дождем. Там, в провинции для посевов - это необходимо, но горожанин вспоминает о виноградниках не иначе, как беря бутылку в руки, а зелень полей, лесов - можно встретить на открытках или в искусственно орошаемых парках.
      Последние партии галош и зонтиков прямо с разорившихся фабрик были доставлены в музей Клюни, как оригинальный пережиток варварства. Осмотр с 10 до 4... Там же случайно сохранившаяся лошадь. На плас д'Опера громкоговоритель поет арию из Кармен. Волнующаяся масса человеческих голов напряженно следит за тореадором, распластывающим быка на радиоэкране.
      К одобрительному рокоту любопытных примешивается вопль женщины, повисшей на балконе десятиэтажного дома.
      Возможно, что она оступилась при посадке в аэробиль, или, нанятая кем-нибудь другим, воздушная машина улетела, не обратив внимания на сигналы.
      Улицы настолько загружены экипажами различных типов и конструкций, что деловые люди предпочитают пробегать эту площадь на колесах, привинченных к подошвам ботинок.
      Высчитано, что гражданин с вокзала Сен-Лазарь до центра должен проехать в автомобиле не менее двух суток, если он не желает воспользоваться воздушным такси.
      Но последнее рисковано, так как авиоэкипажей в одном Париже насчитывается около полумиллиона. При беспрестанном движении в ограниченном пространстве авиопуть грозит частыми катастрофами. Издалека, своеобразным тихим рокотом дают о себе знать аэропоезда дальнего летания. Приближаясь к станции, они ревут как стадо бизонов, пронзая друг друга световыми и звуковыми сигналами. Эти поезда имеют специальные площадки над сводами и в городскую жизнь не вмешиваются.
      Но любители природных красот горизонта напрасно рассчитывают насладиться ими с аэропоездов, потому что небо, отчужденное у господа бога, принадлежит фирмам, рекламирующим товары. Места строго разграничены. Так, например, пониже Венеры, но гораздо ярче горит плакат:
      ЖЕНЩИНЫ, ПОЛЬЗУЙТЕСЬ
      ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ПУДРОЙ
      "Аромат Звезды"!
      А рядом с Большой Медведицей помещается анонс о сигарах "Восторг". Конкурирующие фирмы распланировали все, стоящие внимания, созвездия, и столкновения бывают только в экстренных случаях, например в периоды лунных затмений.
      Каждому предпринимателю очень важно использовать какое бы ни было затмение в собственных выгодах.
      В прошлом году луну перекупил округ Сены, и на черном фоне затмения красовалось:
      Голосуйте за радикала
      ЖАНА ЛАРМУАНЬЕ!
      Правда, депутату удалось вместе с черной полоской вползти в парламент, но в следующий раз затмение, судя по газетам, куплено автомобильным королем Фордом.
      При конкуренции и платежеспособности американского финансового капитала тресты и синдикаты комбинируются, распадаются, возникают снова.
      Фирма мазей от чесотки совершенно спокойно предлагает средства для ращения ресниц.
      И на естественное негодование покупателя отвечает:
      - Очень жаль, но вы поздно пришли. С трех часов мы уже торгуем авиомотоциклетками.
      - Не сбивайте с толку покупателей, Пьер! - перебивает старший приказчик.- Двадцать минут тому назад мы с домом и штатом перешли в трест противогазных масок... Не угодно ли?
      Наивный провинциал попробует вступить в спор, пока его не вытолкают с криком:
      - Не мешайтесь. Сейчас здесь открывается магазин гуттаперчевых изделий.
      Несчастный человек, выброшенный в суету, сразу даже не поймет, за что он пострадал, и горе ему, если он растеряется. Любая машина сжует его, словно зернышко, и, не говоря уже о царстве небесном, вряд ли он попадет в хронику происшествий.
      * * *
      Такая неприятность только что произошла с молодым человеком в стоптанных, удивительно шлепающих ботинках.
      Он, как шарик рулетки, выскочил из магазина и закружился на движущемся тротуаре.
      По миловидной привычке нагибать голову, обнажая упористую, бычью шею, в молодом субъекте угадывался англичанин, человек знающий свое место в жизни, но погибший в лабиринте дверей.
      Уличные зеркала сразу в десяти видах отразили его искаженное лицо. Прожекторы высекли пламя из его рыжих волос. Пот градом катился с тупого, каменного подбородка, и весь он, угловатый и резкий, походил на бабочку, трепетавшую крыльями пиджака.
      Площадка, где очутился молодой человек,- это бывшая рю Риволи, улица торговли, взметнувшаяся в коммерческом азарте на десять пылающих этажей ввысь.
      Каждый этаж - коридоры раздвижных пассажей.
      Справа и слева, то вблизи, то где-то под алебастровым потолком зияли рекламы.
      В гранях зеркал неожиданно загорались плакаты.
      Англичанин вдруг увидел, что он находится в галантерейном отделе.
      Тысячи чулок, клубки лент кружились в непрерывном вихре. Едва он успел очнуться - виденье исчезло. Последние образцы, сверкнув ажурной пяткой чулка, растаяли в шелках, льющихся свежим, речным потоком с перил второго этажа магазина.
      Синие, розовые шелка шуршали, падая кусками, изгибаясь на прилавках. Сотни ножниц стальными молниями кромсали розовое тело шелка, и белые пакетики разбегались по рукам в толпе.
      Минута оцепенения,- и молодой человек наткнулся на группу манекенов, дрыгающих ногами в новых брюках.
      Сверху сыпались листовки:
      Мойтесь мылом Фламмера!
      Патентованные перья Гусса!
      - Укрепляйте кожу,- подхватывал громкоговоритель, и англичанин, схватившись за голову, метался от одной стены к другой, не имея сил оторваться от светящихся квадратиков на полу с надписями, рисунками, пока не попал в кабинет директора.
      Расплывшийся мистер в клетчатом костюме звонил по телефону, принимал радиодепешу и что-то выкрикивал в трубку рупора.
      В позе обелиска англичанин стоял минуту, две, три,- директор не обращал внимания.
      - Я желаю работать,- заявил молодой человек.
      - К черту! - бросил директор.
      - Я оттуда, сам дьявол послал меня к вам. Дайте работы.
      Толстяк, накричавшись всласть, бросил трубку и, закинув ноги на стол, взял сигару.
      - Алло, хорошо сказано! Что вы можете?
      - Все.
      - Дельно! Вы будете кувыркаться по улицам с плакатами. На вашем костюме будет написано: "Я один из многих паралитиков, излечившихся пилюлями Трафта".
      - Идет, но я хочу есть...- заикнулся англичанин.
      - Это меня не интересует. За кувыркание - пять франков в день. Вы не женаты?
      - Нет.
      - Тем лучше. Судя по вашему виду, вы долго не прокувыркаетесь, выплачивать же пенсию жене - нашей фирме не интересно. Подпишитесь.Англичанин взялся за перо.
      - Но сколько-нибудь вперед. Я не ел два дня,- голос молодого человека дрогнул.
      - Нам нет дела до ваших жизненных осложнений,- бросил толстяк, затягиваясь,- здесь так много бездельников-французов.
      - Я англичанин. Мое имя - Марч Суаттон.
      - Немного лучше, но денег вперед ни одного су!
      - К дьяволу! Я не подпишу. Слышишь, животное!
      Толстяк икнул, захлебнувшись в жирном хохоте:
      - Понял. Хочешь денег, а не работы.
      Нажал какую-то кнопку. Марч не разобрал, что, собственно, случилось. Словно бомба взорвалась под его ногами.
      Пружиной его швырнуло вверх к перилам, и уже внизу по иронической улыбке служителя он понял, что из кабинета его выбросил автовышибатель системы Форд (10 долларов за штуку, упаковка, доставка за счет фирмы).
      Теперь лицо молодого человека с раскаленными злобой глазами напоминало маску с ума сошедшего.
      Металлический голос прокричал в уши Марчу:
      ПОЛЬЗУЙТЕСЬ ТОЛЬКО ПАСТОЙ ХЛОРОДОНТ!
      Незаменимо для зубов!
      Англичанин выругался сквозь плотно посаженные зубы и головой вперед ринулся в хоровод вертящихся и поющих дверей.
      В одной руке он стиснул шляпу, а другая сжималась от нетерпения разрядиться в чью-нибудь неподатливую грудь фейерверком великолепного бокса...
      - Слушайте. Дайте мне...
      - Что вам угодно?
      - Бутерброд.
      - С чем? Поскорей, наша закусочная закрывается через десять минут,она куплена на бирже Морганом под шоколадное производство.
      Приказчик выхватил два ломтя, густо смазанные икрой. Автоматический заворачиватель обхватил бутерброды пергаментом и сбросил по желобку...
      - Внизу получите... три су.
      Марч уплатил, жадно проглотив слюну.
      - Но мне еще хотелось бы...
      - Нельзя, продано, закрыто! - приказчик скинул с себя пиджак и очутился в синей куртке с именем "Морган" на обшлагах.
      - Третий костюм за день. Извините,- улыбнулся продавец и на глазах покупателя стал опускаться вниз.
      Англичанин забылся в легком обмороке, а когда он открыл глаза,фаланга подъемных площадок выгружала горы сладостей.
      Упакованные тюки вливались в магазин хрустящим потоком, затопляя витрины, прилавки.
      Электрические собиратели, щелкая, смахивали сосиски, окорока, колбасы в пропасти желобков.
      Марч попятился от наступающего на него бидона с кофе и вдруг, вспомнив о своих бутербродах, заметался, ища выхода...
      - Вам какао? Кофе? Есть шоколад "Индустрия". Кило? Полкило? забарабанил человек в синем.
      - Мне два бутерброда мои, понимаете?
      Человек презрительно дернул плечом и закричал:
      - Вафли "Демократия". Тянучки "Лига Наций".
      Марч выскочил на улицу и побежал по тротуару.
      Внизу, в синей глубине десятиэтажного провала, на земле колыхалось море человеческих фигур.
      Из клокотавшей пропасти доносился грохот приведенного в движение металла.
      Сочные клубы автомобильной гари обволакивали этажи, и люди, спешащие по тротуарам на той стороне, казалось, бежали по воздуху. Дым маскировал движущийся асфальт, и черные силуэты напоминали пожарных.
      Да, это походило на пожар, где единственными сгораемыми предметами были люди. Все остальное - железо, бетон, сталь - казалось вечным в безумном хаосе нагромождения, лязга, пения проводов, скрежета и дикого воя сирен.
      Марч, втянув голову в плечи, бежал вместе с толпой. Его шевиотовый потертый пиджак развевался наподобие флага. Весь вид Марча кричал о терзаниях человеческого существа, не кормленного и раздраженного до предела.
      Какой-то субъект, бегущий впереди на колесах, нанял дрожащий в воздухе аэротакси и умчал, пустив в нос англичанину струю дыма.
      - Проклятье! Эй, вы!
      Что-то скользившее впереди рухнуло к ногам Марча.
      Англичанин остановился. Это была женщина.
      - Мсье,- простонала она,- дайте руку.
      - Что с вами? - раздраженно буркнул Марч.
      - О, мсье, ничего хорошего. Мне вчера сделали прививку от ревности в Институте Уничтожения Вредных Чувств... Я второй день бегу...
      - Куда?
      - Ах, мсье, это неизвестно даже Институту. Последнюю неделю я питалась пищевыми пилюлями. Мне некогда обедать. Я так ослабла. Вместе с ревностью я, кажется, потеряла аппетит. По дороге из Института я забыла свой адрес. Теперь придется в Отделение Освежения Памяти. Благодарю вас!
      Вырвав руку, она бросилась в такси.
      Молодой человек попробовал улыбнуться, но, вспомнив о еде, заскрежетал зубами.
      - Черт, хотя бы этих лепешек!..
      Глаза Марча сразу поймали нужное.
      Ярко-желтая вывеска и на ней:
      КАФЕ
      Молодой человек рассмеялся, открывая дверь. Волна испарений ударила терпким, но вкусным ароматом.
      Одиннадцать или больше - трудно определить, не только циферблат часов, но и самое кафе с эллипсоидом цинковой стойки - все колышется в синем табачном дыму.
      Оркестр оборвал игру. Сразу вспыхнули крики и звон бутылок.
      Вошедший в изнеможении рухнул на стул и осмотрелся.
      Оркестр вновь играет что-то гулкое, от чего бокалы плачут жалобно и звонко.
      В углу, за столиком, трое мужчин кончают ужин.
      Марч напрасно шарит в карманах пиджака.
      Взор его остановился на недоконченном блюде. Он вздрогнул как на электрическом стуле.
      - Мосье не будут так любезны уделить что-либо из их ужина? нерешительно спросил Марч по-французски с резким акцентом.
      Сидящие повернулись к нему.
      - Мы уже кончили.
      - Вы француз? - удивился другой.
      - Я англичанин. Вы разрешите?
      И прежде чем кто-либо успел разрешить, молодой человек жадно принялся за холодный картофель.
      - Может быть, вы хотите пить? - один из говоривших откинулся на спинку кресла, следя за соусом, исчезавшим во рту чрезвычайно подвижного англичанина.
      - Пить?.. Нет. Благодарю,- хладнокровно заметил Марч и встал.
      - Бокал красного,- продолжал настаивать сидящий.
      Человек, предлагавший пить, выглядел молодым... Пожалуй, самое изумительное в нем - глаза, серые, бегающие и рассматривающие в упор, одновременно холодные и смеющиеся. В уголках губ контролирующая улыбочка. Одет он во что-то штампованное, незапоминающееся.
      - Нет, благодарю,- попятился Марч.
      Собеседник поспешно встал, обнаружив подвижную фигуру в плотном английском пальто.
      - Вы не должны уходить. Меня зовут Лавузен. Анри Лавузен, художник.
      - А меня...- запнулся англичанин.
      - Вы забыли? - ласково спросил Лавузен.
      - Нет, конечно. Мое имя Марч Суаттон. Но я, право, не могу вспомнить свою профессию...
      - Она ужасна, что-нибудь вроде репортера, палача, доктора? - улыбнулся Лавузен.
      - Хуже. У меня ее нет вообще. До свидания! - и англичанин, повернувшись, выбежал из кафе.
      Лавузен поспешил за ним.
      - Слушайте, вы, человек без профессии! Одну секунду!
      - Ну,- отозвался хриплый голос Марча.
      - Вы мне нравитесь,- прокричал Лавузен,- и если я вам понадоблюсь, приходите ко мне. Мой адрес: рю Севинье, 4, ателье художника Лавузена... Обещаете?
      - Может быть,- донесся ответ.
      В отсвете фонаря Лавузен едва уловил тень торопливо убегавшей фигуры.
      Глава вторая
      К одиннадцати старинный квартал Марэ затихает.
      Еще в центре гудит волна моторов, устало мигают рекламы.
      Париж возится, сопит, вздрагивает.
      На рю Севинье - излюбленном убежище художников-антикваров,- в низеньких домиках со скрипучими жалюзи рано гаснет свет.
      Улица эта сравнительно тихая: два-три убийства, около десятка раздавленных за день,- вот и все, что может всколыхнуть ее сонное, провинциальное спокойствие. Как и в древние времена, она знает, когда кончается ночь и наступает день.
      Там, в центральных кварталах уже давно стерлись границы дня и ночи.
      Ослепительные громады этажей постоянно залиты электричеством.
      Ночь наступает для тех, кто в суете забыл принять антисонную лепешку, или неизбежная смерть заставляет людей уснуть в последний раз.
      Вторым от угла, рядом с ателье художника Лавузена, стоит четырехэтажный дом, на первый взгляд не представляющий интереса. Но если проследить внимательно, как это делает сосед художник, то можно убедиться, что окна дома никогда не открываются, а в среднем - круглые сутки горит огонь.
      Мсье Лавузен живет почти одиноко, если не считать нескольких непроданных портретов на стенках его ателье.
      Сегодня, в этот странный вечер, 17 июля, молодой художник, позабывший проститься с товарищами по кафе, вернулся как все - в двенадцать, отпер ателье, разделся и, задумчиво зевая, сел на подоконник.
      Одинокая луна, измученная фирмами, осторожно высунула свою голову на блюде бронзовых туч.
      Луну едва видно сквозь стекло уличных сводов, но водянистые каскады ее лучей пробиваются, серебрят и по-прежнему волнуют.
      Возможно, что Лавузен задумался о своей матери, живущей в Шампани, хотя он ее не помнит, просто не представляет себе трижды омоложенную старушку, бегающую в коротких платьях по каким-то невероятным полям.
      Но в то время, как мысли его далеко за пределами стеклянных крыш, озабоченный взор напряженно, не отрываясь, прикован к подъезду соседнего дома со светящейся дощечкой у двери:
      АЛЬБЕРИК КАННЕ - доктор философии
      Лавузен ждет. Губы его плотно сжаты, он прислушивается. Ага, часы бьют полночь!
      И сейчас же из-за угла выскакивает такси. Внимательно прощупав фонарями мостовую, такси останавливается у подъезда доктора. Какая-то женщина, не дав себя разглядеть, выскакивает из авто, звонит и скрывается в парадном.
      Лавузен торопливо надевает на уши кляпы радиоподслушивателей, тушит огонь и на небольшом экране начинается кинодействие... Все, что делается у доктора, отчетливо выступает на полотне, а их голоса хрипло вибрируют в трубке.
      Мужская фигура торопливо заперла дверь и, склонив голову, молча указала рукой.
      Женщина не двигалась, удивленная полумраком прихожей.
      - Я боюсь, мсье,- чуть слышно прошептала она.
      - Прошу! - голос мужчины звучал сухо и сдавленно.
      Он поднял электрический фонарь и стоял так, опустив голову. Лезвие пробора разрезало его прическу на два черных крыла.
      - Прошу вас, мадемуазель Жанна,- повторил он и сделал шаг вперед.
      Нерешительно оглядываясь, Жанна поднялась по лестнице.
      - Я передумала, мсье Альберик. Это ужасно.
      Он остановился, пожал плечами.
      - Как угодно. За последствия не ручаюсь. Не забывайте, что я рискую не меньше вас,- добавил он с раздражением, быстро отдернув портьеру.
      Резкий свет обжег глаза. Она зажмурилась и осторожно перешагнула порог под неподвижным взглядом спутника.
      Большой квадратный кабинет.
      Десятка два лампочек молнией вонзились в громадный стол, заваленный инструментами. Среди колб, реторт, минералов, шипели, как два тарантула, низенькие бензинки.
      Огромный экран, натянутый посреди комнаты на металлической раме, вспыхивал фиолетовым огнем.
      Пораженная лабораторной белизной обстановки, напряженным жужжаньем, не понимая, но угадывая смысл предметов, Жанна вскрикнула, указывая на стену.
      Вдоль комнаты черным бордюром тянулись фотографические карточки.
      - Это ваши пациенты, мсье Каннэ?
      - Да! И никто так не боялся, как вы, мадемуазель! Садитесь,- он придвинул кресло, похожее на зубоврачебное.
      Она несколько секунд колебалась.
      - Хорошо, но я хотела бы еще раз взглянуть на себя.
      - Прощаетесь? - улыбнулся он,- это чувство свойственно моим пациентам. Не волнуйтесь. С вас снята фотография.
      Жанна, держа в одной руке зеркало, в другой карточку, тревожно перебегала с одного изображения на другое.
      Бросив окурок, Альберик облачился в белый халат и подошел к креслу.
      - Начнем. Уже поздно, а это лучше производить с некоторым запасом сил. Вы устаете, я вижу по вашему лицу.
      - По моему лицу? - повторила она, машинально проводя по щеке.Начинайте.
      Альберик надел на себя маску.
      - Это больно?
      Женщина повернулась в кресле. И уже глухо из-под маски прозвучало:
      - Нет!
      Внезапно - мрак. Газ зашипел сильнее, наполнив комнату фиолетовым светом.
      Этот фиолетовый свет скользнул по экрану в комнате Лавузена и смазал действие в лаборатории соседа.
      Лавузен вглядывается, но на полотне только густые мазки красок.
      Они ползут в полном беспорядке.
      Киносеанс окончен.
      Лавузен напряженно вслушивается, но кроме шороха - никаких слов. Художник с проклятием бросил радиотрубку и, не зажигая света, в раздумье подошел к окну.
      В течение трех месяцев аккуратно, каждую ночь, Альберик Каннэ принимал странных посетителей, а Лавузен, не отрываясь от наблюдений, искал разгадку и не находил. Смутные предположения пресекались фиолетовым пятном, не дававшим возможности проследить опыт до конца.
      То, что делал Альберик, походило на операцию.
      Серебристая ночь, как бы срисованная с картины Коро, продолжала плыть и таять над кварталом Марэ.
      Окно в ателье было открыто, а сам художник, заложив руки за спину, длинными шагами мерил комнату. Изредка он выглядывал и каждый раз убеждался, что такси все еще у подъезда соседнего дома. Трубка сонно мигала, и в кольцах дыма растворялась беспокойная мысль.
      Душная, июньская ночь, луна, струйками текущая по асфальту, а может быть просто любопытство, но только скрипнула дверь и Лавузен вышел на улицу.
      Смутный гул заставил его прислушаться.
      Из-за поворота выкатились глаза автомобиля.
      Мотор затормозил у первого такси, четверо полисменов горохом высыпались на панель. Сержант скомандовал и взбежал по ступенькам дома доктора. Позвонить ему не удалось.
      Дверь раскрылась, пропустив женщину с закутанной головой.
      - Остановитесь! - сержант поднял руку.
      Лавузен заметил, что женщина вздрогнула.
      - В чем дело? Где мой шофер?
      - Это не важно, сударыня. Потрудитесь снять повязку с головы.
      Женщина еще плотнее прижала руки к закрытому лицу.
      Сержант резким жестом сорвал шаль с ее головы.
      - Жанна Реблер, именем закона вы арест...
      Лавузен улыбнулся.
      Глаза женщины метнули молнию в лицо чиновника, и сержант, уже тише, добавил, открывая дверцу ее автомобиля:
      - Прошу извинения, сударыня!
      Не глядя на окружающих, она вошла в мягко качнувшуюся каретку.
      Сонное пофыркивание спугнуло тишину рю Севинье, алый глазок мигнул на повороте, и всколыхнувшаяся тьма грузно распласталась на панели. Из тени выступил Лавузен.
      - Скажите, сержант, что случилось?
      Полицейский мрачно пробурчал:
      - Кто вы такой?
      Лавузен улыбнулся.
      - Я художник, моя мастерская рядом с этим домом, откуда вышла эта женщина.
      - А,- смягчился полисмен,- великолепно, кто здесь живет?
      - Доктор Альберик Каннэ.
      - Я должен был бы сделать у него обыск, но,- сержант пожал плечами,думаю, бесполезно. Неуловимая женщина, доложу вам, сударь.
      - О ком вы говорите, сержант?
      - Неужели не читали? Весь Париж возбужден убийством адвоката Рауля Мишлена. Убийца - артистка театра "Варьетэ", Жанна Реблер. Мы следим за ней, и вот, сами видели, я чуть было не арестовал невиновную.
      - А вы уверены, что уехавшая не преступница?
      - О, разумеется! Мадемуазель Реблер - брюнетка с вывороченными губами, широкоскулая, а эта - блондинка, с тонкими чертами лица. Сомнений не могло быть.
      - А вы понимаете, как называется ваша ошибка?
      - Что?..- сержант удивленно приподнял брови.
      Лавузен потонул в каскадах бурного смеха.
      - Здравый смысл - вот как она называется! Доброй ночи, сержант. Ха-ха-ха!
      Глава третья
      Конечно, это смешно. Может быть, даже обидно, но жизнь с ревом и грохотом катилась мимо и никому не было дела до Марча Суаттона, заблудившегося в этажах.
      Париж перемалывал миллионы человеческих жизней, и Марчу оставалось ждать своей очереди.
      Каждый рычаг, переход, ступенька - грозили смертью.
      - Направо, направо! - затрубил в рупор полицейский, и Марч едва успел отскочить, пропустив какое-то пыхтящее сооружение на колесах. Англичанин сжался от пронзительного визга:
      - Человек, кто бы ты ни был,- зайди и убедись! Секрет молодости! Только за четыре франка пилюля! Зайди и убедись!
      Марч выругался и побежал дальше. Огненные пасти кино отрыгивали проверченную массу любопытных. В стеклянных дверях троились профили, плечом к плечу тасовались люди.
      Молодой человек, плывя по течению, медленно крал у толпы шаг за шагом. Сталкиваясь с лихо заломленными котелками, Марч издавал рычание, напоминавшее извинение тигра.
      - Алло! Лондон. Принц Уэльсский путешествует. Алло! Уничтожайте блох рецептом доктора Гарвей! Алло! - прохрипел громкоговоритель и осекся, застрекотав, словно ему сунули в горло зонтик.
      Марч добежал до конца площадки и понял по громадной вспыхивающей цифре, что он на двенадцатом этаже.
      Внизу город переливался гулом.
      Это было чудовищное чрево Парижа, с трудом переваривающее тяжелую пищу экипажей, а сверху, под голубыми, как озера, сводами, стонали трубы, пожирая хрупкие нити вальсов.
      Счастливцы на двадцатой площадке ели и пили в прозрачных кафе. Марч в отчаянии затрубил в рожок, висевший у него на пуговице жилета, но тщетно.
      Было воскресенье, и переполненные уличные лифты тяжело ползли мимо двенадцатого, не останавливаясь.
      Марч ухватился за прохожего.
      - Скажите, как попасть на рю Севинье?
      Остановленный вырвался, грубо толкнул Марча в грудь, а второй, взмахнув руками, вытаращил глаза.
      Марч, зазевавшись, попал в водоворот винтовой лестницы и с дьявольской быстротой бежал вверх, ударяясь о пробковые перила.
      Достигнув тринадцатой площадки, англичанин прочел:
      УЛИЦА РАЗВЛЕЧЕНИЙ
      Мимо него, смеясь, неслись мужчины и женщины. Их смех замирал в лязге роликов. В кафе гуще, ароматичнее закипало человеческое варево.
      Воздух сверлили аэроэкипажи и порой, как падающие звезды, ныряли в пропасть или, цепляясь за крюки, раскачивались наподобие летучих мышей.
      Щелкали дверцы, и люди разбегались по желтым этажам, напоминавшим сыр, в котором черви проложили дороги.
      ВЕСЕЛО! ДЕШЕВО!! СМОТРИТЕ, СМОТРИТЕ!!!
      Кучка людей, разъезжаясь ногами на ослепительном асфальте, неслась к плакату:
      ВОКРУГ ПАРИЖА ВЕРХОМ НА НЕГРЕ
      Вдруг Марч столкнулся с таким простым явлением, что невольно вскрикнул.
      Перед ним - трехстворчатое зеркало.
      При помощи разноцветных прожекторов с человеком, попавшим между створок этого трюма, совершалось что-то безобразное: он распухал, худел, а его лицо...
      - Тысяча дьяволов! - вырвалось у Марча.
      Щеки молодого человека в этом зеркале провалилась, нос неестественно вытянулся, уши повисли лопухами.
      - Довольно! - закричал Марч и ринулся размолотить зеркало. Чьи-то руки вытолкнули его на площадку к перилам.
      - Ах, так! - вскипел Марч и в гневе занес одну ногу через перила.
      Вокруг Марча черными гробиками заколыхались цилиндры.
      - Стойте! Вы хотите размозжить себе голову, но вы уверены в том, что вам удастся ее собрать?
      Марч взглянул в сторону говорившего.
      - А, это вы, мсье Лавузен!
      - Рад слышать, что вы не забыли меня. Я уже час бегаю за вами,улыбнулся Лавузен, подходя.- Что вы здесь делаете?
      Марч вспыхнул, как от оскорбления.
      - Поймите. Вместо сна - лепешка, вместо обеда пилюля! Какая-то сплошная плоская лепешка, а не жизнь! И тут, не угодно ли, в гнусном зеркале меняют вашу рожу до неузнаваемости.
      - Ха-ха-ха! - разрядился Лавузен,- а мне как раз это нравится. Благодаря зеркалу, я нашел истину. Вместо одного лица другое. Гениально! Это что! - махнул он рукой,- жалкий балаган,- я знаю способ получше. Бодритесь, молодой человек. Почему вы не пришли ко мне?
      - Но, мсье Лавузен, вы меня совсем не знаете, я просто англичанин...
      - Вот именно, англичанин, это главное,- подхватил Лавузен,- видите ли, друг мой, вы мне кажетесь подходящим. Колесо города слишком вас вертит.
      - Проклятое колесо! Я сломаю его! Это буржуазная молотилка!
      - Вряд ли нам его сломать,- поморщился Лавузен,- но я не ошибся в вас. Будем, как винтики, выскочившие из этой молотилки.
      - Дальше,- нахмурился Марч.
      - А впоследствии мы можем стать палками для всего колеса. Прекрасно будущее, не правда ли?
      Вместо ответа Марч сжал руку Лавузена.
      - Вы изумительный человек! - воскликнул англичанин.
      - Возможно. А теперь поздравьте меня с возвращением в Лондон.
      - Вас? Но почему? Кто вы такой? - заинтересовался Марч.
      - Я? - Лавузен снял шляпу,- неужели не знаете, я - принц Уэльсский.
      Марч вздрогнул. Неужели перед ним сумасшедший?
      Англичанин ласково взял собеседника под руку.
      - Пойдемте, мсье. Я провожу вас, ведь вы живете на рю Севинье?
      - Да. Там мое ателье, то есть, вернее - мастерская художника Лавузена, так меня звали, пока я не решил сделаться принцем Уэльсским.
      - Очень приятно, мсье. Не волнуйтесь,- успокаивал Марч.
      В конце площадки Лавузен остановился.
      - Благодарю вас. Простите, я сегодня занят, лучше всего приходите ко мне дня через два, иначе мое лицо не поспеет,- с извиняющейся улыбкой поправился Лавузен.
      Марч пожал руку художника, с грустью смотря ему вслед.
      - Да,- обернулся Лавузен с порога лифта,- если вас не устраивает ваша земная оболочка, можно ее изменить. До свидания, сэр.
      Оба приподняли шляпы, и через секунду город разъединил их пространством и суетой.
      Марч Суаттон опять побрел по этажам, немного примиренный с окружающим, а бурный энтузиаст Лавузен мчался к себе домой, улыбаясь и потирая руки.
      Когда его такси спустился на рю Севинье, он подумал с минутку и решительно позвонил к Альберику Каннэ.
      Истина была найдена. Возмутившее Марча зеркало дало Лавузену ключ к разгадке операций соседа.
      Лавузен позвонил вторично.
      - Кто там? - спросил женский голос.
      - Мне нужно видеть мсье Каннэ.
      - Проходите,- нерешительно посторонилась горничная.
      Лавузен, поднимаясь в абсолютном мраке, столкнулся с мужчиной в черном.
      - Имею честь говорить с мсье Каннэ?
      - Да. Но я не принимаю. Что вам угодно?
      - Мне хотелось бы вместо своего иметь совершенно другое лицо,- твердо заметил Лавузен, продвигаясь за отпрянувшим Альбериком.
      - Ради дьявола!
      - Оставьте дьяволов в покое, мсье Каннэ. Мне хорошо известна ваша профессия.
      - Замолчите,- прошептал Альберик.
      В протянутой руке Лавузена он увидел карточку.
      - Вы узнаете мадемуазель Реблер - убийцу адвоката? - спросил Лавузен.
      - Довольно! Откуда вы знае...
      - По данным префектуры. Там же я переснял ее портрет. Ее ищут по всей Франции и, конечно, не найдут. Доктор Альберик Каннэ изменил ее лицо. Все это хорошо, но я...
      - Вы хотите знать секрет изобретения? - быстро спросил Альберик, вытирая лоб.
      - Нет!
      - Что я должен сделать?
      - Я уже сказал,- вздохнул Лавузен,- применить ко мне ваше чудодейственное открытие...
      Альберик стоял, опустив голову.
      - Теперь, когда формальности окончены...- Лавузен подошел ближе,смотрите,- он развернул газету.
      - Здесь написано: "принц Уэльсский путешествует",- пожал плечами Альберик,- ну, я не понимаю вас!
      - Тут нечего и понимать. Как вы находите при взгляде на этот портрет: есть сходство между мной и принцем Уэльсским?
      - Никакого,- прошептал Альберик.
      - Ну, так сделайте, чтоб было. И поскорей.
      Глава четвертая
      Три дня - это совсем немного. Вернее, три смены по двадцать четыре часа, из которых - две бессонных. Но для Марча это слишком.
      Его костюм уже не внушал доверия, и, когда в одиннадцатом по счету месте, ему отказали в работе, он провел рукой по волосам и задумался. Собственно, хотелось спать, а не думать, но в кармане болталось шесть франков, и роскошь антисонных лепешек была недоступна.
      Уснуть же естественным способом мешали шум и отсутствие жилища.
      Наверное, сейчас была ночь. Город задыхался в хриплых спазмах веселья.
      Пары ароматов, вырываясь из жирно хлопавших дверей ресторанов, осаждали Марча.
      Он припоминал, силясь себе уяснить, что с ним произошло. И не мог понять.
      В филантропических учреждениях ему отказывали, как иностранцу, а его паспорт, испещренный визами разных стран, внушал властям опасение.
      А ведь как логически жестоко сложились обстоятельства! Будучи замешан в столкновении с полицией на почве безработицы, он просидел с месяц и был выслан за пределы Англии.
      В надежде на заработок Марч перелетел Ла-Манш.
      И вот, попав в Париж, он завертелся.
      Выстаивая часы у пекарен, внюхиваясь в щемящий запах хлеба, Марч не понимал города, потому что город жил в нем, раздражал и требовал.
      Расширенные зрачки Марча натыкались на великолепие сыров, бутылок, лакированных авто.
      Постепенно Марч убедился, что ничего не существует в действительности. Он с ужасом чувствовал, как забывает вкус хлеба. Взор туманил разварной картофель, окутанный прозрачной дымкой пара.
      Англичанин выбегал из кафе, куда он заходил посидеть, и говорил себе: "завтра".
      О, шесть франков нужно беречь!
      Желанное "завтра" растворялось в обычном "сегодня" и уже наматывалось на катушку голодных дней. Марч сосал пустую трубку и удивлялся.
      В миллионном Париже, где каждый этаж утопал в полных съестных витринах, для него не было куска мяса.
      Он видел, как проклятые призраки ели фантастические булки, пили разноцветные жидкости и шелестели кредитками.
      И, наконец,- это пришлось на 20 июня,- Марч не выдержал. Когда он принял решение и встал со скамейки, то почувствовал, что от голода тело стало невесомым, а ноги разлетались, как перья.
      В первом же баре, за липким столиком, Марч убедился, что картофель существует не только в мозгу, а бифштекс взволновал его сочной реальностью.
      Когда подали кофе, Марч осторожно отхлебнул и прислушался, как жгучая змейка разлилась теплотой в груди.
      Второй глоток одурманил его.
      Грязные стены бара поползли в розовой кашице тумана, трубка задышала голубой струей, и Марч тихонько рассмеялся от блаженства.
      "Лавузен,- вспомнил он,- а почему бы нет? Это любопытно!"
      - Получите! - скомандовал Марч и, покачиваясь как пьяный, вышел из кафе.
      * * *
      В дверь постучали.
      - Войдите!
      Марч остановился. Лавузен спиною к гостю шнуровал ботинки.
      - Может быть, вы заняты, мсье Лавузен?
      - Нет,- Француз упорно не поворачивался к Марчу.
      - Простите, но вы могли меня забыть. В тот...
      - Помню, садитесь,- оборвал Лавузен, с пыхтеньем принимаясь за второй ботинок.
      Марч взялся за спинку стула.
      - У вас странная мебель, она рассыпается при легком прикосновении.
      - Возможно. Когда путешествуешь, мало обращаешь внимания на условия. У себя в Англии я приму вас в соответствующей моему королевскому званию обстановке.
      - А скажите, мсье Лавузен, когда это с вами началось, то есть виноват, я хочу спросить, не страдали ли ваши родители...
      - Прошу соблюдать этикет,- пробурчал Лавузен,- и по возможности меньше странных выражений, сэр!
      Молодой человек вынул портсигар.
      - Могу предложить вашему... высочеству?
      - Благодарю вас,- обернулся Лавузен.
      Марч, бросив портсигар, схватился за голову и замер, открыв рот.
      Гладко выбритое, слегка скептическое лицо смотрело на него: глаза незнакомца щурились. Левой рукой он спокойно приглаживал английский пробор.
      - Ваше смущение понятно, сэр,- пожимая плечами, медленно уронил неизвестный.
      - Виноват. Я хотел видеть художника Анри Лавузена и мне показалось, что я слышал его голос,- Марч проглотил слюну, не спуская глаз с лица незнакомца.
      - Да, я его спрятал, как вы изволили остроумно выразиться, в самом себе, сэр!
      Марч прислушался.
      Знакомый, слегка сиповатый голос Лавузена принадлежал молодому человеку с пробором.
      - Но, сэр, я прямо теряюсь...- Марч облизал сухие губы.- Черт вас возьми, не прикасайтесь ко мне, или я сорву с вас маску!
      - Попробуйте,- незнакомец взял руку англичанина и ногтем провел от своего лба до подбородка.
      - Настоящее тело,- прошептал Марч, не отрывая напряженного взгляда от знакомых серых глаз.
      - Патентованная человеческая кожа,- подхватил незнакомец.
      - Вижу, чувствую. Но, что это значит, сэр?
      Человек пожал плечами:
      - Мне надоело быть Лавузеном. Я перевоплотился. Вот и все.
      - Это бессмыслица! - уже неуверенно прошептал Марч.
      - С точки зрения здравого смысла,- загадочно улыбнулся человек с пробором,- да. А если смотреть так, что жизнь - это плакат и все краски вселенной к твоим услугам - выходит проще. Наука, Суаттон, наука!
      - Значит, вы Лавузен?
      Художник поклонился.
      - Но, сэр, этого не может быть! - взметнулся Марч.
      - Послушай, дорогой. Твое лицо напоминает мне сомневающегося идиота, каких так много в эпоху гениальных открытий человечества,- примирительно заметил Лавузен.- Я просто доказал, что ты не прав и должен будешь взять обратно свои слова о моем сумасшествии.
      - Конечно. Я извиняюсь, готов признать себя щенком, хотя бы для того, чтобы всю жизнь следовать за вами, мсье Лавузен, если вас так можно назвать.
      Художник строго посмотрел на него.
      - Разумеется, для тебя я Лавузен... Для других... Дай руку, Марч. Мне кажется, что мы будем друзьями.
      - Англо-французский союз,- с полуулыбкой ответил Марч.
      Лавузен поморщился.
      - Соблюдайте здравый смысл, прошу вас!
      - Мм... Это будет похоже на жульничество. Просто деловой союз.
      - Но как вам это удалось? Мсье Лавузен, сознайтесь теперь, что это шутка.
      - Ты непоправимо глуп, Марч. Рассказывать слишком долго. Препараты, химия, сплавы, кожа каких-то животных - целая мастерская. Я ничего не помню. Это был какой-то транс. Кроме того, я больше следил за этим человеком, чем за его работой.
      - Лавузен, вы говорите, что наука это мастерская безумия?
      - Может быть. Я пошел дальше. Мне хочется проверить одну упорную формулу англичанина - здравый смысл,- вот зачем понадобилось это перевоплощение.
      - И вы никогда не будете прежним Лавузеном?
      - Никогда. Но довольно болтовни! За дело, Марч, или....- художник указал на дверь,- вы свободны!
      Несколько минут Марч колебался.
      - За дело, мсье Лавузен, я не знаю, чего вы хотите, но я ваш. Сходят с ума один раз, и теперь мне уже все равно.
      - Возьмите газету, разверните правую страницу.
      - "Принц Уэльсский путешествует",- прочел Марч.
      - Что ты там видишь? - быстро спросил Лавузен.
      Марч взглянул на художника и провел рукой по лбу.
      - Вы, сэр!
      - Очень рад слышать это признание из твоих уст.
      Марч устало опустился на кровать.
      - Это выше моего рассудка! Но, Лавузен, кто из нас сошел с ума? Теперь я уже не знаю наверное.
      - Успокойся, это вселенная сошла с ума: мы с тобой - воплощение здравого смысла!
      Несколько секунд оба смотрели друг на друга, пока Марч не почувствовал, что ноги его подгибаются.
      Лавузен вдруг положил руку на плечо собеседника.
      - Друг мой,- сказал он,- мы погибли. Великолепная игра, масса красок и все-таки я ошибся!
      - В чем дело, Лавузен?
      Художник сел на стул и чуть слышно прошептал:
      - В мастерской доктора я случайно оставил...
      - Ну? - перебил Марч,- вы забыли свое прежнее ухо? Говорите, я ничему не удивлюсь. Мы плывем в мутном потоке веселого сумасшествия. Может быть в этот момент я превращаюсь в страуса, но мне весело. Что вы там забыли?
      - Серию карточек, последовательно фиксировавших изменения моего лица во время операции.
      - Вам жалко прошлого себя? - удивился Марч.
      - Не то. Это может иметь другие последствия. Мне возвращаться туда невозможно, я дорожу каждой секундой. Ступай, Марч, в дом рядом и добудь эти карточки. Если тебе это удастся, мы увидим бездну занимательного.
      - Я готов! - вскочил Марч.
      - Постой. Вот ключ от ателье!
      - А зачем ключ? Вы же останетесь здесь.
      Лавузен покачал головой.
      - Жизнь - плакат. Одна за другой краски ложатся на бумагу. Плакат наклеивается на плакат. Ступай, Марч, и скорее возвращайся!
      Глава пятая
      Послушно, как автомат, англичанин закрыл за собой дверь и очутился на улице.
      "Кто же на самом деле Лавузен?" - терзался Марч, с ужасом ощущая в своей разгоряченной голове присутствие шаловливых бесенят, снующих по извилинам мозга.
      Какой-то прохожий удивленно посмотрел на Марча и, пройдя, еще раз обернулся.
      Это напомнило англичанину о действительности. Мельком взглянув на парадное, он позвонил.
      Молчание.
      Марч дернул ручку,- дверь открылась. Заинтересованный он обернулся и шмыгнул в подъезд.
      Притаившееся молчание напомнило о чем-то нежилом, заброшенном. Отдернув черную портьеру, англичанин перешагнул порог пустой белой комнаты.
      Горела забытая лампочка.
      Марч выдвигал пустые ящики стола. Никаких карточек не было. Где-то в глубине сознания шевельнулось почти враждебное подозрение по адресу Лавузена.
      Марч выпрямился, чувствуя себя дурно, и... покачнулся.
      Все тело охватила смутная лень, истома.
      Сквозь монотонный шум он уловил обрывки знакомых фраз:
      - Принц Уэльсский путешествует...Жизнь - плакат... Я не хочу, не хочу,- шептал Марч, падая и опираясь на стену.
      Потом все стихло. Как завеса, раздвинулась тьма.
      * * *
      Пестрый шарф задевал лоб бахромой. Крошечные козлята запрыгали по шарфу. Неустрашимый багдадский вор рос, вытягивался в тонкий кусок мастики вдруг рассыпался блестками. Одна из них попала Марчу в рот. Ноющая боль пронизала небо и свернулась в горле комком, захватив дыхание.
      Комната наполнилась людьми.
      В куче лиц, рук, мелькала голова дирижирующего Лавузена.
      "Соблюдайте здравый смысл, не толкитесь в мозгу, прошу вас!"
      * * *
      Этот крик разбудил Марча. Лежа на полу, он осмотрелся.
      Та же комната. Серый едкий дым убегал к потолку. Марч приподнялся, чувствуя тесноту в груди и бросился по лестнице вниз.
      Уже на улице, когда сознание прояснилось, он твердо подошел к двери ателье и рванул ее, чтобы сказать этому проклятому Лавузену..
      Ругательства застряли в горле.
      В ателье - никого.
      Все еще не веря глазам, Марч разорвал лежащий на столе конверт.
      "Дорогой друг!
      Я не знаю, что вы найдете в доме моего доктора. Думаю - ничего. Меня неожиданно вызвали в Лондон дела государственной важности. Если хотите, приезжайте. Жду по следующему адресу: Пикадилли. Гостиница "Нормандия". Спросить под именем Арчибальда Гледдон.
      Ваш Анри Лавузен. (П.У.)."
      Чувствуя боль в груди и сумятицу в голове, Марч отвернул штепсель и на столе заметил деньги, прикрытые газетой.
      Триста франков кредитками.
      * * *
      Эйфелева башня обвилась алой змеей огненных букв: SITROEN.
      С возвышения первой посадочной площадки, куда Марч поднялся в переполненном лифта, как на чудовищной клумбе, дышащей трубами предместий,развернулся Париж.
      Толпа сдавила англичанина у кассы. Дожидаясь очереди, Марч равнодушно смотрел вниз сквозь перила.
      С легким гулом поднимались освещенные кабинки, выбрасывая пассажиров. И стальные прутья площадки дрожали, когда стеклянные крыши лифтов проваливались в черную бездну.
      Маленькие черные утюжки сталкивались горящими носами у основания башни. Это были автобусы, прыгающие четырехугольными мячиками.
      Вагоны метрополитена стальными иголками прошивали сукно площадей, неожиданно вырываясь на поверхность, закрепляя свой путь вспышками лампочек.
      Марч поднял воротник английского непромокаемого пальто и заглянул в окошечко.
      - До Лондона пожалуйста.
      Оставалось двадцать минут. Марч поднялся на вышку башни, откуда город напоминал стеклянный пирог.
      Длинный ящик, размером в три международных вагона, разрезал тьму зеленым глазом и пропал.
      - Римский экспресс. Остановка его на Марсовом поле,- заметил кто-то в толпе.
      Ровно в девять такой же ящик повис на стальных кручьях башни.
      - Занимайте места! - пробежал обер-кондуктор, махая светящимся флажком.
      Блестящий вагон красного дерева выглядел комфортабельно и даже уютно. В хрустальных колпачках горели лампочки, разливая по купе белый свет. На противоположном откинутом сиденье была постель.
      Марч высунулся в окно.
      Стальные тросы сократились, проглоченные тьмой, затараторили пропеллеры, поезд качнулся. Англичанин подпрыгнул на диване, а когда еще раз высунулся в окно, башня провалилась под ним, оставив внизу бордюр зеленых огоньков.
      Под вагоном из-за орбиты арки выкатился алый глаз сигнального шара. Аэропоезд нервно дрожал, стоя, казалось, на одном месте, а черная туша Парижа летела вниз.
      Воздух стал чище и свежее. Марч не спал. С часами в руках он следил за щелкающей на стенке купе дощечкой.
      Прошло сорок минут, а уже Бове, Абвиль были позади. Крылья ветра резали лицо Марча, пока он не закрыл окно.
      "Булонь",- выскочила надпись. Марч взялся за газету и, поддаваясь качке, склонил голову на подушку. "Кент",- дощечка вспыхнула и погасла.
      Марч подошел к окну. Пол колебался, клокотал, и в ногах было такое ощущение, как после катания на роликах.
      Дымные, в беспорядке разбросанные огни... толчок... резкий наклон вниз. Защелкали купе. Оглушительно надрывались сирены. Шум голосов и последняя надпись - "Лондон".
      Глава шестая
      Осаждаемый носильщиками, Марч предъявил визу и прошел в буфет. Сидя за столиком над бокалом гренадина, англичанин ждал полисмена с требованием пройти в кабинет воздушной полиции.
      Наконец Марч решился, встал и, подражая солидным жестам соседей, занял очередь к столику пропусков.
      - Мистер Суаттон,- бритая голова нагнулась над визой. Колючие зрачки прощупали английское пальто, остановились на щегольском несессере и почти не задели уверенных глаз Марча.- Можете идти.
      Молодой человек деловито спрятал документы и не торопясь вышел в синие двери. По автоматическим лестницам, черным ледником текли потоки шляп, кепи, цилиндров.
      Лондона не было. Город намечался тупыми громадами этажей. В узких провалах улиц копошились экипажи; снопы трамвайных искр, скошенные тьмой, осыпались голубыми колосьями.
      Восемь лифтов, как палочки в руках гигантского жонглера, взлетали и падали вниз.
      Англичанин захлопнул дверцу кабинки и провалился в гущу человеческого муравейника. Расталкивая пассажиров, оглушенный свистом, гамом, Марч немного помедлил, выискивая свободное такси.
      - Шофер, Пиккадилли-стрит!
      Плыли вывески, налитые багровым соком фонарей, витрины, дома - серые с полузакрытыми окнами, напоминающие джентльменов с трубками.
      * * *
      В гостинице "Нормандия" Марчу сообщили, что мистер Арчибальд Гледдон не числится. Подбежавший бой пропищал, что сэр передумал и направился в отель "Палас" на Виктория-стрит.
      Это поразило Марча. Глубокая пустота охватила молодого человека.
      Ни он сам, ни его приезд в Лондон, ни авто, ни люди - все не имело ни малейшего смысла при отсутствии Лавузена.
      В отеле выяснилось, что мистер Гледдон недавно прибыл и просил его не тревожить.
      Англичанин криво посмотрел на мэтрдотеля и проплыл ледяной глыбой, заморозив в корне всякие попытки вести дальнейшую беседу.
      У дверей с цифрой сто двенадцать Марч постучал и, не получив ответа, вошел в номер.
      Мсье Лавузен сидел спиной к двери, углубившись в газету.
      - Мистер Гледдон, я здесь,- Марч задохнулся от волнения и снял шляпу.
      - Да. Я вижу. Вы мешаете мне читать.
      - К черту шутки! - нахмурился Марч.- Я прямо из Парижа. Из вашего любезного письма...
      Лавузен остановил его, подняв руку.
      - К чему рассказывать то, что знакомо до зевоты. Что касается карточек, то они на столе. Полюбуйтесь.
      - Не желаю. Поиски их чуть не стоили мне жизни. Я был отравлен каким-то снадобьем.
      - Сонный газ,- кивнул Лавузен,- одно из изобретений талантливого доктора. В доме никого не было, но вы, очевидно, нажали ногой скрытый в полу выключатель и, так сказать, приняли ванну.
      - Совершенно верно, в квартире никого не было, но откуда вы знаете?
      Лавузен полузакрыл глаза.
      - Дело было так. Боясь ответственности за свою операцию, Альберик Каннэ, так зовут моего доктора, оставил прежнюю квартиру. Я вас направил к нему, уже имея карточки при себе.
      - А мои поиски! - вскочил Марч.- Это явная бессмыслица!
      - Наоборот. Я руководствовался здравым смыслом. Сознайтесь, Марч, вы недоверчиво отнеслись к моему перевоплощению. А следовательно, могли отказаться сопутствовать мне,- Лавузен встал и прошелся по комнате.Разъярившись моим внезапным исчезновением, вы погнались за мной. Ваше путешествие по ложному адресу отеля еще более распалило вас. Не правда ли?
      Марч улыбнулся.
      - В вас сидит дьявол с готовым ответом. Я побежден, но не увлекайтесь, мсье Каннэ сумеет вас предать лицам, заинтересованным в настоящем принце Уэльсском.
      - Пусть попробует. Я и доктор, мы крепко связаны друг с другом. Если он первый оборвет ниточку нашей тайны, его голова ляжет под гильотиной. Но предположим, если ему даже удастся пробраться ко двору, то стыдитесь, Марч, у вас нет ни капли здравого смысла, кому охота платить за второго принца Уэльсского? Умные люди сомневаются в необходимости одного. Бросим этот разговор! - Лавузен с негодованием зевнул и, закрыв глаза, глубже ушел в кресло.
      - Почему же вы не идете во дворец? - ядовито заметил Марч.
      - Пока принца Уэльсского нет в Лондоне, я не могу заместить его. На днях он возвратится из путешествия и возобновит свои посещения Ледгетского цирка. Инкогнито, конечно. Принц - без ума от лошадей.
      - Настоящий?
      - Ты забываешься, Марч! Настоящим будет тот, кто выиграет. За принцем Уэльсским - его наследство, вроде хронического столбняка английского общества, за мной - здравый смысл.
      Лавузен вынул из несессера черную бородку и, подойдя к зеркалу, тщательно наклеил ее на подбородок.
      Марч едва не расхохотался в лицо Лавузену.
      - Это зачем?
      - Что же делать? иногда полезно прибегнуть к трюку, особенно если не хочешь быть изувеченным полисменами за слишком раннее восшествие на престол. Дело в том, что мне надо прогуляться по Лондону.
      Когда они вышли,- ночь, простроченная огнями, висела над улицами.
      Глава седьмая
      Марч шагал в ногу с Лавузеном, поминутно закидывая голову. Там, вверху, куда убегал гонимый фонарями туман, не было крыш. Но в остальном Лондон был странно похож на Париж, как все стандартизованные столицы мира.
      Марч искоса наблюдал за спутником. Черная борода превратила Лавузена в неаполитанского бандита.
      Лавузен ласково взял за руку Марча.
      - Поддельная бородка это пустяки. В истории Англии был случай, когда фальшивое письмо дало власть целому кабинету. Не смущайся. Тут все фальшивое, почему бы нам с тобой не выглядеть поддельными? Направо!..
      - Куда мы идем? - спросил Марч.
      Лавузен посмотрел на него мутным взглядом.
      - В пространство. Видишь ли, для того, чтобы играть на лондонской сцене, надо освоиться с декорациями.
      - Я родился в Лондоне.
      - Прекрасно. Тогда ты должен знать, что такое английский здравый смысл.
      - Это,- поморщился Марч,- твердая уверенность правоты англичан во всех случаях жизни.
      - Да,- кивнул Лавузен,- кроме того, убежденность, что выше английской морали, литературы, фунта стерлингов ничего не существует, что основы коммерческого брака незыблемы, а король - существо неоспоримое. Горе тому, кто подумает плохо! [1]
      Повинуясь короткому жесту Лавузена, Марч, свернув за угол, не успел ответить.
      - Я не понимаю,- начал Марч.
      В оглушительном треске автомобилей слова исчезли, как бабочки.
      Город развернул перед ними пышный ковер улицы.
      По торцовым мостовым шелестели ландо, и - о, ужас! - Марч, обернувшись, уловил в толпе экипажей всадника на великолепной лошади.
      Это зрелище было настолько невероятно, что Марч остановился, вызвав ропот прохожих, и только когда Лавузен тронул его за плечо, он, тяжело вздохнув, вошел в подъезд редакции.
      Тяжелое здание содрогалось от грохота.
      Бесшумный лифт выбросил "неаполитанского бандита" и рассеянного Марча на шестой этаж, в обширную комнату, где люди суетились вокруг узкого рупора. Один из сотрудников, овладев отверстием соединенного с пишущей машинкой фонографа, кричал в фонотрубку слова передовицы.
      Продиктованное лентой выползало из пишущей машины и, наматываясь на валик под потолком, струилось в кабинет.
      Через открытые двери, кто-то толстый и достаточно лысый, чтобы быть редактором, правил ленту, продолжавшую течь по столу вниз, сквозь этажи в развернутые пасти ротационок.
      Сотрудник, кончив, уступил место хроникеру. Тот уже с блокнотом в руках прокричал в трубку о 60 жертвах движения и неудачно утопившемся поэте.
      Полумертвый поэт распластался под громадными окнами редактора, а уже у трубки солидный бас докладывал о демонстрации коммунистов на утренней сессии палаты общин.
      Лавузен, наблюдавший все это с здоровым скептицизмом человека, в чьих руках зажаты судьбы Британии, поймав на лету вдохновенного репортера, крикнул:
      - Я хочу сдать объявление!
      - 164-я комната внизу.
      В комнате они сразу наткнулись на седеющего джентльмена, согнувшегося ровно пополам над толстеннейшей книгой.
      Четыре машинистки яростно бились над ундервудами. На стенам вспыхивали надписи.
      КИТАЙ. КРУПНЫЙ БОЙ В РАЙОНЕ ПЕКИНА ЗА ОВЛАДЕНИЕ ДВОРЦАМИ.
      - Что вам угодно? - проснулся седеющий джентльмен.
      Лавузен придвинулся ближе.
      - Я хочу дать объявление об утере.
      - Пожалуйста. Что именно?
      - Предмет весом в 64 килограмма.
      - У вас его украли?
      - Нет,- вздохнул Лавузен,- я его потерял, вот этот джентльмен может подтвердить,- он указал на Марча.
      - Гм...- нахмурился старик,- где же вы его... так сказать.
      - В Лондоне. Кстати не забудьте упомянуть в объявлении, что в кармане этого предмета находился...
      - Документ?
      - Нет, так одна глупость,- пожал плечами Лавузен.
      - Постойте, я не понимаю, как в кармане, да что вы потеряли, сэр?
      - Самого себя и принадлежащий мне по праву здравый смысл. Написали?
      - Нет, и не напишу. Вы сумасшедший! Не трудитесь оправдываться.
      Лавузен дотронулся до шляпы.
      На пороге он обернулся и указал Марчу на вспыхнувшую телеграмму.
      ЛОНДОН. ИЗ БЕНАРЕСА ВЧЕРА НОЧЬЮ ПРИБЫЛ ПРИНЦ УЭЛЬССКИЙ...
      В гостинице Лавузен задержался перед зеркалом в раздевальной, где, вместо служащих, автоматы в виде железных людей сорвали с них платья и шляпы, выплюнув изо рта сумерки.
      Люстры рассыпались брызгами в серебристых зеркалах, а ковры ласкали лак ботинок.
      Марч занял первый свободный стол.
      Когда подали бутылки, Лавузен налил и спросил:
      - Ты прочел последнюю телеграмму в редакции?
      - Да. Принц Уэльсский вернулся.
      - Ну вот я и нашел себя, следовательно давать объявление было незачем, а теперь смотри,- он поставил откупоренную бутылку вверх дном.
      - Что вы делаете? - ужаснулся Марч,- вино льется на скатерть.
      - Пусть льется. Когда опрокидываешь предметы, события, людей вверх ногами, из них выливается вся чепуха, называемая здравым смыслом, и они становятся настоящими неподдельными фактами. Весь мир необходимо поставить вверх ногами, и только тогда труха условностей, традиций, предрассудков высыпется из него. Теперь иди, отдыхай, по твоим глазам я вижу, что ты согласен со мной. Завтра я намерен лечь спать уже принцем Уэльсским.
      - Завтра? Но как?
      - Всякий уважающий свою профессию король всходил на трон обычно в союзе с армией, парламентом, социалистами, я же не настолько популярен, чтобы подкупить архиепископа Кентерберийского, но так как в Англии существует традиция действовать при помощи какого-нибудь учреждения, мне остается сесть на трон через цирк. Серьезней и безобидней. Спокойной ночи!
      Глава восьмая
      Люди, случайно проходившие около семи вечера по Виктория-стрит, были поставлены в тупик несколько необычным явлением.
      Чернобородый джентльмен, одетый слишком элегантно, чтобы его можно было заподозрить в жажде оригинальности, поставив одну ногу на ступеньку автомобиля, рассказывал торжественным голосом:
      - К перечисленным уродствам современной Англии надо прибавить, что парламентаризм считается единственной формой правления, что в аббатстве должны заседать свиноводы в париках, только, боже упаси, не рядом с демократами во фраках.
      - Может быть пора? - робко заметил тот, к кому обращался джентльмен,шофер ждет.
      - Я еще не кончил, Марч. Леди и джентльмены,- обернулся Лавузен к стоявшим у автомобиля,- знаете ли вы, что такое здравый смысл? Ну так я вам скажу: это уверенность любого ротозея, что его любопытство к чужим разговорам останется безнаказанным. Нет возражений? Шофер, в Ледгетский цирк!
      Марч надел шляпу и в молчаливом почтении открыл дверцу авто.
      * * *
      - Постойте, куда вы?
      - Да пустите, нельзя стоять в дверях!
      Оглушительные аплодисменты. Цирк полон. В тягучей жаркой пелене плавятся лица, с балконов свисают гирлянды рук.
      - Выводят, выводят!
      - Какие они розовые! Как наш епископ!
      - Бетти, Джон, видите: поросята?
      Оркестр проглотил шум разговоров ослепительным грохотом труб.
      - Снимите ваш проклятый цилиндр!
      Марч метался в толпе. Лавузен неожиданно исчез. Отыскать его, ввиду однородности черных костюмов, было невозможно. Зажатые в проходах галерей люди потоком хлынули в партер.
      Марч даже не знал своих мест, билеты остались у Лавузена. Глыбы спин, как льдины, затерли англичанина.
      - Леди и джентльмены, прошу занять места!
      С арены доносилось яростное хрюканье, щелканье бича и равнодушные туры вальса.
      Пробираясь в партер, Марч столкнулся с мужчиной во фраке: двое военных мужественно прокладывали ему дорогу.
      Марч схватил за руку незнакомца.
      - Лавузен, что с вами? Куда вас ведут?
      Джентльмен отступил, хватаясь за грудь.
      - Я вас не знаю, сэр, пропустите!
      "Лицо... движения... костюм... не он?.. тогда кто же?.."
      Марч поспешил скрыться в толпе. Одно мгновенье ему почудилась белая перчатка констебля на плече. Молодой человек в последней попытке метнулся взором по галерее - Лавузена не было. Тогда Марч поспешил к выходу. Пробежав коридоры, заклеенные плакатами, он вдруг остановился, сжав голову руками. События казались ему так бессмысленно увлекательными, что, забыв одеться, он выбежал на улицу.
      Из ряда моторов, дрожащих брызгами фонарей, бросился в глаза один, поворачивающий колеса. Около дверцы в почтительных позах стояли директор и два шталмейстера.
      Марч вскрикнул... Сидящий рядом с шофером ливрейный лакей махнул рукой. Мотор загудел, и все-таки англичанин успел уловить королевский герб на дверцах, а за стеклами на одну секунду мелькнуло лицо.
      Нет, этого лица Марч не рассмотрел. Англичанин разразился диким хохотом, ударяя себя в грудь.
      - Здравый смысл, капелька здравого смысла! - кричал Марч.
      Белая перчатка полисмена во второй раз и уже прочно легла на его плечо, а суровый чревовещательный голос произнес сухо и непоправимо:
      - Прошу следовать за мной, сэр!
      - Здравый смысл! Слышите, констебль?
      - Дежурный, автомобиль! - скомандовал полисмен.
      * * *
      Автомобиль мчал.
      - Сперва в полицию, все-таки,- заметил сержант, наклоняясь к Марчу.
      Тот пожал плечами.
      - Как вам угодно, но я не понимаю, за что?
      - Вы попались у экипажа его высочества. Но не стоит распалять вашего любопытства. Уже приехали,- констебль пропустил арестованного вперед, заботливо придерживая его за пиджак.
      - Я не убегу,- вспыхнул Марч.
      - Никто не сомневается. Я вам помогаю, шесть ступенек, сэр.
      Узкий каменный коридор пахнул сыростью. Мрачно-спокойные синие "бобби" шагали из угла в угол. Запах плесени не могла убить дешевая сигара коронера, писавшего за грязным столов.
      - В чем дело, констебль?
      - Арестованный, честь имею доставить. Задержан мною у цирка, при попытке бросить бомбу в экипаж его высочества принца Уэльсского.
      - Что такое, повторите! - привскочил побледневший коронер,- удвоить наряд!
      - Это недоразумение! - заметил Марч.
      Коронер несколько минут изучал лицо арестованного, потом тяжело опустился на стул.
      - Хорошо! Пусть будет недоразумение. Обыскать!
      Два синих автомата отделились от стены и привычными жестами проехались по карманам.
      - Что-то круглое, сэр!
      - Вынуть!
      Марч сам опустил руку в карман и медленно вытащил маленькую взрывчатую капсулю.
      - Однако, сэр, это и есть ваше "недоразумение"?
      Марч с любопытством повертел в руках бомбу и, повинуясь молчаливому жесту начальника, положил ее на стол.
      - Вы большевик? Отвечайте же, черт возьми!
      - Я прямо не понимаю, как она могла попасть ко мне.
      Полисмены перемигнулись, подтолкнув друг друга локтем. Коронер взял лист бумаги.
      - Ваше имя?
      - Марч Суаттон, но я, право...
      - Потрудитесь отвечать на вопросы.
      Раздался пронзительный треск телефона.
      - Да? Не может быть?! Слушаю,- дежурный положил трубку и несколько минут смотрел на Марча.
      - Стул джентльмену! - неожиданно рявкнул коронер, залпом опрокидывая стакан воды.
      - Могу я узнать, в чем дело? - спросил Марч, присаживаясь.
      - Конечно, сэр. Прошу всех выйти!
      Когда шаги стихли и дверь прикрылась, коронер встал.
      - Произошла печальная ошибка, сэр. Вы свободны. Бомба? Что касается этой милой на вид безделушки, то вы можете взять ее с собой.
      - Но она не при-над-ле-жит мне!
      - Как угодно! В ваших руках она безвредна. По приказанию министра двора принца Уэльсского, вас немедленно просят доставить в Букингемский дворец для личного свидания с его высочеством,- голос коронера задрожал,нелепая ошибка...
      - Можно идти? - перебил Марч.
      - Конечно. Ехать, сэр! Мы вас доставим,- дежурный нажал кнопку звонка, и вбежавший констебль был ошарашен приказом начальника:
      - Машину джентльмену! Самую лучшую! Немедленно!
      Глава девятая
      Только что сменилась стража. Под барабанную дробь и стон волынок шотландцы удалились, уступив охрану черным кенсингтонцам.
      Марч прошел сквозь цепь караула Букингемского дворца. Он, как мяч футболиста, подбрасывался на этажи, осматривался в канцелярии, выдерживался в приемных. Через два часа Марч стал похож на беспрестанно поднимаемый лифт, причем любопытные джентльмены надавливали кнопки вопросов, от которых ерошились волосы, а язык прилипал к гортани.
      Люди в ливреях морщили лбы, вежливо склоняли парики, делали загадочные лица и шепотом обещали доложить.
      * * *
      Зала №1
      Встревоженный камер-лакей поспешно пробежал блестящую залу и ударился носом во что-то теплое. Нечто теплое, вылезши из-за бархатной портьеры, оказалось животом дежурного адъютанта майора Суффакса.
      - Осмелюсь доложить, сэр.
      Майор махнул рукой и с легкостью пыльцы одуванчика полетел к дверям.
      Камер-лакей нагнал пыльцу и, заставив ее сесть в кресло времен Якова I, зашептал.
      Майор Суффакс подпрыгнул в кресле.
      - Не может быть, вы отвечаете за ваши слова, Паркер?!
      Пронзительная трель звонка нарушила беседу.
      - Ах, идите, я заболтался с вами. Помните, никому ни слова, иначе вам не сносить головы.
      Паркер отступил на три шага, раздвинув по-лягушачьи ноги, согласно этикету, и задохнулся.
      А задохнувшись, открыл глаза. В зале никого не было.
      Зала №2
      В аванзале ордена подвязки, в малом дворике раздумий, висел густой шмелиный гул. Шелест юбок, прихрамывающий в реверансе, солидное поскрипывание лаковых сапог, звон тяжело ползающей сабли.
      Придворные, разбившись на группы, беседовали, обсуждая прибытие принца Уэльсского.
      Все стихло. Обе половинки входной двери с треском распахнулись, и два джентльмена во фраках раскланялись в ответ на мягкий гул приветствий.
      Вслед за вошедшими в зал просочилось что-то неуловимое, даже оскорбительное. Это был маленький, бесплотный слух, пущенный кем-то в вестибюле. Стоящий на часах гвардеец после входа джентльменов только на полсекунды согнул голову в сторону фрейлины в черном.
      Этого было достаточно.
      Щеки фрейлины вспыхнули, в следующий момент ее подруга, ужаленная известием, отступила к окну.
      Через две минуты новость всколыхнула ряды фраков.
      Гвардейцы взяли на караул, двери в покои короля медленно раскрылись.
      Вошедшие джентльмены обменялись взглядами.
      Человек в трехуголке трижды ударил булавой.
      - Лорд Ахдональд! Лорд Гумберлен!
      Баронет Кеннези, наблюдавший всю эту сцену по обязанности представителя приемов, иронически приподнял брови. Сейчас же любопытные обступили его.
      - Вы улыбнулись, в чем дело?
      - Я не хочу сказать ничего дурного, но взгляните, как взволнован наш епископ,- пожал плечами баронет,- по забывчивости он благословил меня уже в третий раз. Положение тревожно, раз его преосвященство, несмотря на преклонный возраст, прибыл во дворец, разумеется не только для благословений и поздравлений с благополучным приездом...
      - А?
      - Что такое?
      Кеннези наморщил лоб.
      - Слухи. Боюсь, что это несерьезно. Принц Уэльсский немного нездоров,показав на голову, баронет вышел из залы.
      В дверях он столкнулся с джентльменом, один вид которого вызвал взрыв негодования. Это был молодой человек, в дешевом изорванном костюме.
      - Как вы сюда попали?
      - Виноват. Мое имя Марч Суаттон. Я здесь по приглашению принца Уэльсского.
      Буря вздохов прокатилась по залу. Затем произошло нечто необъяснимое: баронет с низким поклоном взял под руку растрепанного молодого человека и вышел вместе с ним.
      Зала №3
      В кабинете короля царил консервативный полумрак. Грузная мебель черного дерева, классические по своей неясности картины в тяжелых рамах.
      Король стыл в мрачном раздумье. Вся его прочно вставленная в кресло фигура говорила о наличии усталости и скуки.
      Звонок телефона заставил его величество поднять знакомую по портретам голову.
      - Вождь рабочей партии лорд Ахдональд и лидер консерваторов лорд Гумберлен имеют счастие представиться вам для принесения поздравления с благополучным прибытием принца Уэльсского,- сухо отчеканил секретарь, нажимая кнопку у стола.
      На вспыхнувшем радиоэкране выступили фигуры лордов.
      Король вяло махнул рукой, опуская голову.
      - Вы слушаете? Его величество занято.
      - Шум в соседней комнате,- полушепотом заметил секретарь, наклоняясь к другому.
      - Узнайте, Джордж.
      Секретарь приоткрыл дверь и отступил, столкнувшись с камер-лакеем Паркером.
      - Что случилось? Почему вы врываетесь, как дикий кабан? - удивился король.
      - Ужасное несчастие... Принц Уэльсский подменен. Настоящий принц в тюрьме. Тот, кто находится во дворце - самозванец!
      Король облегченно вздохнул, опускаясь в кресло.
      - Уберите этого сумасшедшего!
      Зала №4
      - Пожалуйста! - баронет Кеннези приподнял портьеру, пропуская Марча.Вы найдете его высочество в этих апартаментах,- и он откланялся.
      Под спокойным величием бронзы, строгой, враждебной ему мебели, Марч постепенно овладевал собой. Темные пушистые ковры скрадывали шаги, и только когда чья-то рука опустилась на плечо Марча, он вскочил.
      Улыбка серых, спокойных глаз.
      - Ничего, ничего, Марч, сидите! Право, это небольшое отступление от этикета.
      - Мсье Лавузен!
      - Тсс... Ваше высочество, так будет лучше,- подмигнул Лавузен,- а теперь рассказывайте.
      Марч провел рукой по лбу.
      - Ничего... Понимаете... пустота... после вашего отъезда из цирка я очутился в объятиях полицейского.
      - Видел из окна.
      - Я так и знал. Не могу утверждать, что рассмотрел ваше лицо, скорее угадал. Браво, вы, как обещали, уехали из цирка принцем Уэльсским.
      - Настоящим,- добавил Лавузен.
      - А что случилось с поддельным? - быстро спросил Марч.
      - О, он вел себя спокойно. Вполне солидно. Сейчас же после меня принц в наемном экипаже прибыл во дворец, где был арестован как наглый самозванец и отправлен в тюрьму.
      Марч вскочил.
      - Поздравляю! Это волшебно!
      - Вполне реально. Но расскажите о себе, Марч!
      - Со мной было хуже. Я попал в полицию, при обыске у меня нашли бомбу. Кто ее подсунул, не знаю.
      - Я. Видите, Марч, согласно здравому смыслу, человека с бомбой всегда легко отыскать в полиции. Но это пустяки. Во дворце же произошло нечто не уступающее цирковым аттракционам. По приезде я немедленно успокоил мою мать королеву... и, кстати, познакомился с ней. Материнское сердце ее так скорбело о моих беспутствах, что второпях не нашло разницы между мной и ее кровным сыном. Немедленно был созван экстренный совет членов королевской семьи и при участии лорда-канцлера было решено тайно произвести расследование о заключенном самозванце. Я давал дельные советы.
      - Но король, что говорит король?
      - Свидание с отцом,- продолжал задумчиво Лавузен,- протекало в лирических тонах, с полчаса я плакался в ошибках молодости, хитрый старикашка вытянул из меня все подробности моих ночных шатаний. Со скорбью я обещал кончить со всеми пороками и дал клятву перед английским богом вести жизнь прилично, отдавая все время на благо родине, то есть обещался стоять в Вестминстерском аббатстве, играть в гольф и кататься верхом.
      - Кстати, Лавузен, вы не рассказали отцу о маленьком ателье на рю Севинье? - со смехом прервал Марч.
      - Нет, я великодушен. Это бы убило старика. Но, главное, Марч, я рассчитываю на тебя. Ты будешь всегда при мне. Помни: малейшая ошибка - и все наше здание рухнет. Во мне смешанная кровь: мать англичанка,- отсюда мое изумительное произношение и знание Англии, но по отцу я француз, сжигаемый пламенем веселия. Язычки этого пламени вырываются наружу. Ты другое дело, в твоих жилах течет мутная окись, заменяющая англичанину кровь.
      Марч сделал отрицательный жест.
      - Да,- кивнул Лавузен.- Еще в детстве я прочел Марка Твена "Принц и Нищий". Не обижайся, Марч, в этой книге было все: любопытство нищего, великодушие принца, забинтованная нога короля,- но ни слова о тебе. Я решил заполнить пробел. В наши дни принцы не так великодушны, но и нищие не такие дураки, как ты думаешь, Марч.
      - Я смотрю на вас и жалею, что почти не помню вашего первоначального лица. А писать книгу "Принц и Нищий" своею жизнью мне вовсе не улыбается. Откажитесь, Лавузен. Уедем обратно в Париж, еще не поздно!
      Лавузен встал и нажал кнопку звонка.
      - Генри, проводите мистера Суаттон в покои личного секретаря. Кроме того, джентльмен нуждается в холодном душе.
      Глава десятая
      Лакеи неслышно скользили вокруг Марча. Управляемые деловым камердинером, они проделали с секретарем все, что было приказано, и вышли из спальни.
      С лепного потолка прищурился глаз ночного фонарика, наблюдающего за спящим. Марч настойчиво закрывал глаза, но разгоряченный мозг не засыпал, веки автоматически открывались и комната выступала с обличительной безнадежностью.
      В гулкой пустоте упало двенадцать бронзовых ударов полночи. Острый луч фонаря разрезал лицо Марча. Он открыл глаза и привстал.
      - Тсс!..- склонился Лавузен и еле слышно добавил: - За мной.
      Борясь с остатками сна, Марч медленно сполз с кровати и на цыпочках пошел за Лавузеном. Шаги их замирали в бархате ковров, сонные статуи держали в руках тюльпаны огней.
      Марч перешагнул порог кабинета. У камина, в кресле, поддерживая голову руками, спал человек в форме майора британской армии.
      - Тише, Марч, не разбуди! Он приставлен ко мне и, как видишь, не мешает.
      Лавузен опустился на стул, принимаясь за бумаги, разбросанные по ковру. Марч усиленно тер глаза.
      - Я не понимаю. Вы будите меня среди ночи, игра продолжается?
      - Не кричи! Ты странный человек, Марч, тебе во что бы то ни стало надо понимать. Поверь, я понимаю не больше, чем ты.
      - Что это за бумаги? - Марч указал на связки.
      - Письма, любовные записки, почем я знаю! Эта комната - кабинет, и все, что здесь - принадлежит принцу. Я, как актер, тружусь над созданием его роли. Целых три часа изучаю почерк, знакомлюсь со счетами. Всю эту чепуху надо усвоить. Это адский труд.
      - Да, это и есть очевидно здравый смысл,- в раздумье протянул Марч, складывая счета в одну стопку,- но увольте меня, Лавузен, я прошу вас.
      - Ты идиот, Марч, и тебе мало холодного душа. Неужели не понятно, что выхода отсюда нет? О нашем фокусе, может быть, кое-кто догадывается и двери в любой момент могут пропустить людей, которым заплачено и в чьих руках нож имеет свою убедительность. Я вижу, ты огорчен. Пустяки, больше одного раза не повесят. В Англии умеют это делать, вешают за измену жены мужу, за украденную булку,- словом, по любому поводу, но за то же место, за шею.
      Марч поднялся, бледный, дрожащий.
      - Но вы говорили, что все может окончиться скандалом, нас вышлют?
      - Я не отказываюсь от своих слов, разве не скандал, если вас вешают, когда вы не хотите? А что такое высылка, как не один из видов здравого смысла? Королевское правительство - коммерческое, оно понимает, что каждый высланный приносит процент человеческого негодования. Поэтому оно высылает его на тот свет.
      Лавузен встал и прошелся по комнате.
      - Могила, Марч. Веселенькая, хорошо меблированная могилка с камином, вот где мы. Тсс... майор просыпается! Мистер Суффакс, ключ у вас? обернулся Лавузен.
      - Так точно, ваше высочество.
      - Великолепно! Марч, одевайтесь! Мне хочется погулять.
      - Но сейчас половина второго! - осмелился майор.
      - Не важно. Жизнь - плакат, а время только краски. Идите и отпирайте!
      * * *
      По винтовой лестнице, в провал тьмы - три фигуры. Майор Суффакс, придерживая саблю, шел впереди, а свет его фонарика просачивался в коридоры, увешанные портретами.
      Фигуры рыцарей улыбались пустотой под забралами тяжелых, сеченых шлемов, пока прохлада ночи не охватила путешественников.
      Колоннада спящих буков пропустила их в сад. Луна оттачивала лезвия лучей в стали озера. На висячих мостиках, небрежно брошенных вглубь ночи, в оскалах гротов, гулко отдавались шаги.
      Марч с тяжело бьющимся сердцем спотыкался в темноте, загипнотизированный твердой походкой Лавузена.
      У калитки с бронзовым конем майор сдержанно поклонился.
      * * *
      Сперва ехали в автобусе.
      Ленты серых улиц разматывались с утомительным однообразием. У Трафальгар-сквера они оставили машину и пересели в такси. Четыре гигантских льва лизали основание Нельсоновской колоннады.
      Автомобиль зарывался носом в провалы окраин. Сонный вой рожка пугал редких прохожих, жавшихся к стенам, на секунду ослепленных фонарями. Это был сон, ночной бред окраины. Странный и ничем не прерываемый.
      Такси остановился. Шофер не хотел ехать дальше. Ни увещевания, ни фунты не действуют - он боится. В два часа ночи на Реджин-стрит, ни за что! "Если джентльменам угодно, он подождет".
      Марч и Лавузен погрузились в грязь стрит Мидльсекс. Глаза авто закрылись, и путники остались одни, среди набухших домишек с плотно пригнанными ставнями. Они натыкались на камни, запахи гниения охватили их приторной волной тошноты.
      Марч держался за Лавузена. Оба шли молча, ощупью, придавленные сверху тяжелым, как листовое железо, туманом. Внезапно щель раскрытой двери привлекла их внимание.
      Из клокотанья подвала вырывались сгущенные пары, как из прачечной. Лавузен в раздумье стал спускаться по скользким ступеням. Лачуга, выложенная камнями, кишела людьми. На циновках тюками лежали матросы с расширенными зрачками. Другие, полузакрыв глаза, валялись с трубками опия в обугленных зубах. От сладостных видений они корчились как раздавленные черви.
      Тут же шесть пар ирландцев плясали что-то дикое, напоминавшее безумье в разноцветных лохмотьях.
      Справа игроки бросали карты.
      Так же неслышно Лавузен поднялся вверх, и когда Марч мельком заглянул ему в глаза, Лавузен отвернулся, надвинув ниже цилиндр.
      - Дальше, Марч, дальше!
      Мрак еще теснее обступил их. Они двигались, но уже не одни. В тумане угадывались чьи-то шаги, человеческое дыхание, плевки, глухая усталая ругань.
      Массив громадного, слабоосвещенного дома загородил им дорогу. Те, кто шли вместе с Лавузеном, выступили из мрака своими лохмотьями, загромыхали деревяшками костылей.
      Толпа кашляющих скелетов жадно толкалась в двери дома армии спасения. Нищие жались к стенам, с глухим ворчанием оглядывая джентльменов.
      - Войдем и мы,- прервал молчание Лавузен,- снимите шляпу, Марч, здесь мы видим подданных короля Великобритании, мало чем отличающихся от покойников. Правительство кормит их похлебкой - это называется спасением.
      Но их не пустили. Прилизанный чиновник заявил, что уже три часа, все спят,- приходите завтра, сэр,- и захлопнул дверь.
      Марч напомнил о дворце.
      - Да, ты прав. А жаль! Мы бы увидели громадные склепы с правильными линиями постелей, похожих на гробы, здесь люди рождаются, живут и умирают, не зная ничего, кроме начиненных туманом улиц, по которым они скользят, как тени, в поисках подаяния.
      - Это ужасно! - прошептал Марч.- Оказывается, я хуже знаю Лондон, чем вы.
      Когда они дошли до своего такси, Лавузен сказал:
      - Ужаснее всего то, что ни я, ни отдельные личности не изменят положение этих людей.
      - Я не понимаю,- перебил Марч,- почему бы вам не перевоплотиться в премьера и не облегчить их участи.
      - О, да! Об этом я думал. Но едва посидев на кончике министерского кресла, даже не снимая пальто, я должен был бы спешить к Альберику Каннэ за новым перевоплощением. Министры меняются чаще, чем люди привыкли думать. Англия бы вряд ли выдержала мое лицо!
      - В роли принца вы ничего не достигнете.
      - Мне ничего не нужно, кроме нескольких опытов с тупоумием окружающих меня лиц. Для того, чтобы сделаться министром, вовсе не стоило тревожить добрейшего мсье Каннэ, а просто надо иметь замок с традициями, капитал с процентами, лошадей с призами или газету с литераторами.
      - Ну,- улыбнулся Марч,- разве это легко приобрести?
      - Милый мой Марч, жулика не спрашивают: трудно вам было вытащить портмонэ? Его попросту сажают в тюрьму, а лорда в министерство. Того требует здравый смысл.
      Автомобиль остановился.
      Было три часа ночи.
      Блестящие очки шофера повернулись в карету.
      - Больше нет горючего, сэр.
      - Как же так! - привскочил Марч,- нам нужно в центр!
      - Очень просто,- Лавузен вышел из кареты,- мы переночуем в харчевне, вы нас можете не дожидаться, шофер.- Лавузен расплатился и, взяв Марча под руку, потащил его в темноту.
      - По-моему, этот шофер просто боится ехать с нами. Что вы скажете, Марч? - нахмурился Лавузен, приподнимая воротник пальто.
      - Нас убьют,- прошептал Марч.
      Лавузен ничего не ответил. Они шли, цепляясь за скользкие от тумана стены, пока не вспыхнул задыхавшийся фонарь, а узенькая найденная временем дверь не впустила их в просторную комнату.
      В кабачке горел камин, от стойки поднялся хозяин и, приложив ладонь трубочкой к уху, переспросил:
      - Два пайнты пива? Иес, сэр!
      Лавузен надвинул на нос цилиндр и, постукивая пальцами по краю стола, стал следить за другом. Марч взял его пальто и, как в диккенсовские времена, повесил на железную решетку. Когда он вернулся к столику, Лавузен, прихлебывая мутное пиво, тихонько резал сыр, похожий на слежавшийся кусок тумана. Хозяин спал сном честного англичанина, готовый налить столько пайнт, сколько захотят выпить эти два странных человека. Их личностями он не интересовался.
      - Это скверно,- сказал Марч едва слышно, как только можно говорить в пустой комнате, где вещи и хозяин грезили стариной,- скверно,- повторил он, наливая бокал.- Во дворце будет тревога. Что вы делаете, Лавузен?
      Марч поднял голову. За синими окнами дымился дождь, в камине дрожали угли, рассыпались оранжевыми квадратиками.
      Мсье Лавузен дремал.
      * * *
      Жалобно, по-звериному простонала сирена. Марч вскочил первый. Сейчас же поднялся Лавузен, и протирая глаза, крикнул:
      - Газеты! Я должен видеть газеты!
      - Но еще рано, и притом, мы в таком районе...
      - Давайте пальто! - скомандовал Лавузен.
      Кабатчик, занятый сложным делением телячьей ножки на микроскопические ломтики, нехотя принес пальто.
      - Получите! - на ходу бросил Лавузен, распахивая двери харчевни.
      Лавузен так торопится, что Марч еле поспевает. Утро тоже торопится. Трескается скорлупа туч, и солнце жидко брызжет апельсинным соком.
      В два взмаха солнечная кисть делает подмалевку. Лица оживают, но взоры пасмурны.
      - Толпа, Лавузен!
      Марч хватает друга за рукав. Из облаков тумана сыплются тяжелые удары башмаков. Бегут люди.
      - Правее, правее! - руководит Лавузен.
      Лавина черных передников и жилистых кулаков. Лавузен и Марч в самой гуще толпы.
      - Они стреляют! Держись, Боб!
      Тот, кого так зовут, в изумлении таращит глаза, показывая пальцами на джентльменов. Марч замер, раскрыв рот. Лавузен теребит его за руку. Марч продолжает не понимать, оглушенный, затертый людьми.
      - Скорее, Марч! Вы оглохли!
      Рабочие поднимают глаза и наталкиваются на нечто гнусное, невероятное, как акула на колесах. Марч ежится под их взглядами. Его ботинки, шляпа и сам он, без пальто, во фраке, производят жалкое и ненужное впечатление.
      В толпе начинают это понимать, быстрее ходят желваки под обтянутыми щеками, кто-то бережно поднимает камень и - пронзительный свист по-матросски.
      Лавузен сшибает с Марча цилиндр и, как хирург, знающий свое дело, перочинным ножом отсекает у себя и Марча хвосты фраков.
      Сочный хохот толпы и чьи-то добродушнейшие шлепки по плечу Лавузена. Камни брошены, и гурьба повеселевших ребят провожает оригинальных людей.
      Лавузен оживленно беседует с рыжебородым парнем, прикуривает и на прощание размашисто подает руку. Толпа редеет, и Лавузен поправляет свой случайно уцелевший цилиндр. Все это он делает спокойно, уверенно, как всегда, и Марч не удерживается:
      - Они хотели нас поколотить. Что же вы молчите, принц Уэльсский?! Это все ваши проклятые шуточки!
      - Они славные ребята,- строго щурится Лавузен.- А ты дурак!
      * * *
      Они на Доунинг-стрит.
      Лавузен в застегнутом пальто и обкромсанный Марч без шляпы. На них указывают. Автомобили замедляют ход, чтобы дать насладиться публике изысканным зрелищем: человеком без фалд фрака.
      - Бесхвостый джентльмен! Смотрите!
      - Нас принимают за сэндвичменов [2],- злится Марч.
      Лавузен рвет газету из рук мальчишки и, радостно откинув голову, заливается смехом. Марч заглядывает в газету.
      На первой странице лицо некоего толстого лорда заставляет его удивленно приподнять плечи.
      - Я его где-то видел,- говорит Марч.
      - Это герцог Эльсинор Готтентоттский, лорд-канцлер. Мой главный враг. Его портрет на страницах "Морнинг-Пост" является доказательством оказанной им Англии политической услуги. Какой,- обычно не пишут.
      Лавузен ласково гладит портрет и шепчет:
      - Мы еще поиграем.
      "Он сошел с ума",- решает Марч, прикрывая газетой то место, где по всем правилам здравого смысла у цивилизованного англичанина должен болтаться хвост фрака.
      Но Лавузен не торопится. Он, как будто нарочно, залез в гущу медленно поворачивающейся толпы.
      Лязг колес, гудки, вывески - все колышется плавным вальсом,- все шибче, быстрее, неистовее. Рев газетчиков:
      - Государственный переворот!
      - Да здравствует здравый смысл! - это крикнул Лавузен,- леди и джентльмены, я хочу сказать речь. Черти, дьяволы! Я хочу говорить.
      - Брав-о-о!
      - О-о-о!..- прокатывается где-то совсем близко и ударяет в голову Марча шарами кегельбана.- Гип...п!
      - Да здравствуют бесхвостые люди!
      Сотни рук теребят Марча. Важные люди привстают в ландо, воздушные кебы гудят ниже над головами, жирные мистеры гогочут, откинув котелки.
      Как ослепителен день! Как ярко плавятся на солнце толстые цепочки!
      На опрокинутом киоске Лавузен - о, ужас! - опять с неизвестно откуда появившейся бородой говорит речь. Ему не дают. Бобби рвутся сквозь рычащую толпу.
      - Лэди и джентльмены! Я хочу, чтобы вы порадовались вместе со мной...
      - Кто вы такой?
      - Я член ассоциации квалифицированных дураков Англии.
      - Га... га... га...
      - Лэди и джентльмены, я рад вам сообщить, что у каждого из нас издохла любимая собачка - здравый смысл. Итак, пейте и веселитесь, но знайте, что на Реджин-стрит сейчас только пытались расстрелять людей за то, что они хотят есть. Ласкайте ваших собак и читайте ваши газеты. Я кончил, джентльмены!
      - Задержите!
      Марч помнит лишь момент, когда горячая рука Лавузена просунулась между чьими-то двумя животами и потянула его.
      Оратору помогли скрыться. Какой-то матрос и двое грузчиков.
      * * *
      Лондон. Министерство внутренних дел.
      Министру Джойнсону Пиксу
      Лично
      Я, Альберик Каннэ,- французский подданный,- имею честь уведомить господина министра, что мною произведена операция над согражданином неким Анри Лавузеном, с целью изменения его наружности. Секрет моего изобретения дает возможность любому человеку приобрести себе совершенно новое лицо. Вышепоименованный Лавузен насильно вторгся в мою лабораторию и потребовал подделки его лица под ныне здравствующего принца Уэльсского. Во избежание недоразумений, мною послано частное письмо моему знакомому мистеру Джону Паркеру - камер-лакею Букингемского дворца, но, принимая во внимание серьезность сообщения и отсутствие ответа от мистера Паркера, осмеливаюсь поставить в известность об этом вас.
      Примите и проч.
      Доктор Альберик Каннэ
      Париж. 29/VI 19...
      P.S. По совершенно очевидным соображениям лишен удовольствия приложить адрес.
      Совершенно секретно
      Лорду канцлеру хранителю печати
      Герцогу Эльсинор Готтентотскому
      Препровождая при сем письмо французского "ученого" д-ра Каннэ, должен присовокупить, что с точки зрения здравого смысла нахожу его нелепым, а посему жду резолюций Вашей Светлости.
      Джойнсон Пикс
      Лондон 1/VII 19...
      Совершенно секретно
      Министру Д.Пиксу
      Сэр!
      Благодарю за сообщение. Принял к сведению. Дело о самозванце (как и он сам) в моих руках. Выслал агентов в Париж для установления места жительства д-ра Каннэ. Дальнейшую переписку считаю опасной.
      Герцог Эльсинор Готтентотский
      Лондон 2/VII 19...
      ЧАСТЬ ВТОРАЯ
      ВВЕРХ НОГАМИ
      Глава первая
      Едва кончался день, полный тревог и неожиданностей, как уже летела ночь, и Марч напрасно мечтал об отдыхе. Менялось освещение - события шли. Он пробовал записывать, но всегда действия неутомимого Лавузена обгоняли карандаш. Кадры реальности сливались с необузданной фантазией, пировавшей в черепной коробке Лавузэна, пожирали всякое понятие о здравом смысле, клубились лавиной, увлекая в бездну горы установившихся понятий.
      Мир, как определенное явление, перестал существовать. Предметы и живые индивидуумы громоздились в мозгу без порядка и смысла. Теперь паровоз мог свободно пить чай с бисквитом, стулья танцевать фокстрот на куполе собора св. Павла, а крупный фабрикант отдать свое имущество безработным. И если Марч не бросался на спину шофера, то исключительно благодаря Лавузену, в нужную минуту объяснявшему, что шофер еще не автомобиль. В таких случаях Лавузен руководился скрытой интуицией, не позволявшей ему смешивать епископа с бифштексом.
      Теперь Марчу определенно казалось, что они не возвращались во дворец после путешествия по ночному Лондону, но вместе с тем он был уверен, что его глаза пили дневной свет букингемских зал. Марч выгладил щеки бритвой и погрузился в газету.
      На первой странице "Дейли-Мейль":
      АНГЛИЯ НУЖДАЕТСЯ В ТВЕРДОЙ ВЛАСТИ
      Марч опустил лист. В дни, пока они с Лавузеном ткали нить изумительной сказки, черные, всегда спокойные джентльмены готовили жуткое дело. Теперь лицо герцога Эльсинорского смотрело с первой страницы.
      Только вчера его сгорбленная фигура посетила приемную короля, а сегодня...
      Удивительная газета! Она может рядом с описанием бала у лорда Пульвера сообщить, что воздушный флот его величества в боевой готовности.
      Она может...
      Но что это? Шум, поспешные шаги. Двери хлопали сильнее, чем разрешал этикет.
      - Странное возбуждение, лихорадочные румянцы и чересчур много оружия,такими словами Лавузен встретил Марча.
      - Да? В чем дело? Уж не...
      - Молчи! Смотри и слушай! - Лавузен держался бодро, но был одет как-то рассеянно.
      Их окружала толпа придворных и военных чинов. Сыпались фразы:
      - Страна напряжена.
      - Мы нуждаемся в ответственном министерстве.
      Лавузен кланялся, прижимая руки к груди.
      - Благодарю вас. Конституция, джентльмены, вы забываете! - Лавузен шаркнул ногой и, повернувшись, столкнулся со свеженадрезанным куском лососины. При рассмотрении лососина оказалась лицом человека, грузно ворочающего глазами.
      Лавузен поклонился.
      - Какая честь, ваша светлость!
      - Да-а,- прохрипела лососина, хватая воздух губами,- я явился напомнить вам, что здесь не по-ли-ти-че-ский салон. Я еду в парламент, чтобы свалить правительство. Да здравствует диктатура!
      Бурные крики.
      Лососина пошевелила носом и выплыла из расступившейся толпы. Это был герцог Эльсинор Готтентотский.
      День раздвинулся в бесконечный коридор, в глубине этого коридора суетились лакеи, военные, держа подмышками кивера. Ежеминутно рычал громкоговоритель, и гул шаркающих ног сливался с рокотом толпы, бурлившей вокруг дворца. Из окон было видно, как люди карабкались на деревья, перебегая газоны.
      Лондонское солнце, скосив огненный глаз, скупо цедило золото лучей. К главному подъезду подкатила карета, запряженная шестью лебедиными, завитыми конями.
      Пронзительные фанфары герольдов.
      Оттиснутый Марч едва успел различить в массе лиц седые усы короля, чуть приподнявшего цилиндр.
      Бич кучера вонзился в серебряную подставку - стальные вожжи натянулись. Два засахаренных лакея подхватили с подножки бархатную подушку, и шестерка лошадей плеснулась пеной в резные ворота. Вслед за ними покатили ландо свиты.
      За изгородью чей-то густой бас пел "Типперари". В грузном небе дрожали аэропланы. Издалека глухо бились трубы, сверля медью воздух; флаги трепались из окон дворца.
      Шум, гуденье, раскаты - все это звучало в голове Марча джазбандом Лавузеновского безумья.
      Марчу хотелось плакать, смеяться, боксировать. В его глазах продолжал мчаться вихрь экипажей, несущих в каком-то судорожном парадоксе Лавузена к победе над здравым смыслом.
      * * *
      АЛЛО! АЛЛО!
      Король, королева и младшие члены королевской семьи сегодня днем отбыли в Плимут, для дальнейшего следования в Италию. На вокзале их величеств провожали: принц Уэльсский со своей высокорожденной супругой принцессой Августой, аккредитированный посол Италии, члены кабинета, правые депутаты парламента, лорд-канцлер - хранитель печати, герцог Эльсинор Готтентотский, лидер рабочей партии лорд Ахдональд и духовник королевской семьи его преподобие сэр Гульби. Ровно в 12.30 по среднеевропейскому времени главный церемониймейстер, баронет Кеннези отдал знак отправления. Специальный поезд в составе двенадцати королевских вагонов плавно отошел от дебаркадера. Охрану несли шотландцы I, II, III лондонских полков. С трех часов дня движение будет открыто для всего южного расписания.
      АЛЛО! АЛЛО!
      Сегодня вечером ожидается прибытие в Лондон поезда обезьян типа горилл и орангутангов на адрес "Академии омоложения".
      АЛЛО! АЛЛО!
      Италия. Премьер Дучелинни, в память годовщины чудесного сохранения собственного носа от врагов диктатуры, сказал речь по поводу прибытия короля английского. Депутаты, пресса, духовенство и многочисленные гости, переполнявшие парламент в день национального торжества, склонны расценивать приезд высоких гостей как попытку сближения с Италией, в целях освежения основ государственности Англии по принципу фашизма.
      АЛЛО! АЛЛО!
      Смотрите в Сплендид-Палас новую фильму Чаплина "Поцелуй двух глупышек"!
      * * *
      Вошедших встретил школьный гул. С кресел сразу вскочило десятков пять девиц в голубых платьях.
      Глава вторая
      - Доктор калечит, инженер кутит, торговец надувает, но что делает принц Уэльсский? - возмущался Лавузен.
      - Принц Уэльсский путешествует,- вздохнул Марч.
      - Провались ты с путешествиями! - Лавузен взял трубку телефона.
      - Алло! Дайте дворцовое ведомство. Звонят из кабинета принца, перечислите аристократические клубы. Марч, записывай. Да, я слушаю. "Клуб подагриков". "Клуб безусых". "Общество взаимного недоверия". "Жокей-клуб". "Лига родовитых безумцев". "Клуб самоубийц". Благодарю!
      - Куда же? - спросил Марч.
      - Никуда. Я думаю, что мы с тобой такие же жокеи, как подагрики; безумцы мы уже давно; что же касается общества взаимного недоверия, то вполне достаточно жить в XX веке, чтобы быть членом вселенского клуба. Мне вовсе не интересно бывать там, куда шляется Франция, Германия, Италия, не говоря уже о Румынии. К самоубийцам, думаю, рано.
      - Я с ужасом убеждаюсь, что нам вообще некуда идти,- заметил Марч,просто коронованный тупик.
      - Погоди, я забыл о филантропических учреждениях! - Лавузен взял со стола книгу.- Вот! "Общество эстетического воспитания девиц от 15 до 17 лет". Председатель лорд Гуль. "Лига удачного замужества". Вот это любопытно: положительно жизнь и здравый смысл опередили мои трюки. Адрес, Марч!
      - Уайтхолл, 141.
      - Едем!
      С равнодушием людей, привыкших ко всему, друзья поместились в своем излюбленном моторе, и оба очнулись в тот момент, когда склоненная голова ливрейного напомнила о прибытии.
      Наверху белой лестницы их встретила женщина, видом своим мало отличавшаяся от окружавших ее предметов, приличных и достаточно скучных.
      - О, ваше высочество. Какая честь! Они как раз на уроке.
      - Кто? - спросил Лавузен, рассматривающий потолок с надписью: "Здесь рождаются гармоничные браки".
      - Леди, жаждущие счастья. Прошу убедиться,- и, распахнув двери, директрисса присела в реверансе.
      Вошедших встретил школьный гул. С кресел сразу вскочило десятков пять девиц в голубых платьях; даже лысый учитель спустил одну ногу с подножки кафедры, нежно прижимая евангелие к груди.
      Директрисса писала вензеля реверансов.
      - Продолжайте урок,- Лавузен сел в кресло и, вскинув монокль, застыл в позе героев Жокей-клуба. Марч скромно согнулся в секретарской позе.
      - Этюд № 1. Девочки, что нужно для того, чтобы выйти замуж? Мисс Августа, отвечайте.
      - Во-первых, надо иметь жениха.
      - Прекрасно! Идем дальше, что вы подразумеваете под понятием "жених"?
      - Субъекта своего класса, не ниже тысячи фунтов годового дохода, имеющего две основных и две запасных профессии.
      Лавузен сохранял строгое выражение. Директрисса наклонилась к нему и прошептала:
      - У нас преподает патер Уилькер, сочетающий религию с экономической моралью. Изумительные результаты!
      - Сколько времени длится курс? - спросил Лавузен.
      - Два года.
      - Только теоретически?
      - Зимой - да. Летом мы выезжаем на модные курорты, экзаменом у нас служит брак. С каждого освященного церковью союза школа получает пожизненный процент.
      - Часто проваливаются на экзаменах? - Марч вынул блокнот.
      - О, нет! Неуспевающих одна, много две из пятидесяти. В прошлом году вон та, крайняя, с пепельными волосами, вышла замуж за поэта, но это чисто болезненный случай, когда девушка настолько забывает о своей чести, что бросается на шею субъекту ниже ста фунтов.
      - Средний возраст учащихся? - поинтересовался Лавузен.
      - От двадцати до сорока восьми... Что вы скажете, ваше высочество? настаивала леди.
      Все трое спускались по лестнице. Служитель распахнул парадное. Шофер открыл дверцу автомобиля. Марч, сняв цилиндр, и леди, распластав юбки, ждали ответа.
      - По-моему, вполне культурное начинание,- заметил Лавузен,- деление на классы просто необходимо, чтобы какой-нибудь матрос не женился на дочери пэра.
      - Вы шутите, ваше высочество,- присела директрисса.
      - Ничуть. Мало ли что может случиться, а, во-вторых, я бы посоветовал ученицам за сорок расширить круг аристократических женихов до первого встречного, с постепенным понижением имущественного ценза, но не ниже пяти шиллингов, иначе это противоречило бы здравому смыслу. До приятного свидания, сударыня.
      Когда автомобиль тронулся, Марч тяжело вздохнул.
      - Эта пепельная девушка меня поразила; от нее веет средневековым героизмом. Кто был ее муж?
      - Поэт,- мрачно бросил Лавузен.
      - А разве они существуют?
      - Не видал. Говорят. А впрочем это можно проверить.
      Мимо скользили омнибусы с переполненными империалами. Пролетевшая витрина вскрикнула плакатом об осенней распродаже у Бааркера. Автомобиль с гербами привлекал внимание; щеголи снимали шляпы. От Трафальгар-сквера автомобиль мчался вниз к Виктория-стрит.
      Внезапно, как это часто бывает в Лондоне, сумрак стушевал контуры. Вот завертелось. Никто еще не видит. Огненные шарики фонарей догнали мотор, и город расхохотался миллионами лампочек.
      Наконец сияющий угол Виктория-стрит. Марч выскользнул первый.
      Громадный дом с вывеской:
      !! МАГАЗИН ТЕМ !!
      У подъезда толпа нищих осадила криками, шуточками. Между одним кривоглазым и женщиной в лохмотьях вспыхнула ожесточенная перебранка. Оба клялись, что "я первый открыл дверцу вашего автомобиля, сэр".
      Лавузен что-то поспешно сунул в две руки и, согнувшись, быстро прошел сквозь писк шарманки, дробь барабана, оглушенный ревом унылого концерта нужды.
      Стеклянная дверь уплыла вверх как занавес, и Лавузен очутился в обширной зале. К вошедшим с поклоном приблизился толстяк в смокинге.
      - Вам тему?
      - Да, пожалуй,- нехотя согласился Лавузен, опуская голову, чтобы его не узнали.
      - Любовную, бытовую? - обернулся смокинг.
      - Любовную, господин директор.
      Толстяк крикнул в рупор:
      - № 128 442 - ЛЮБОВЬ...
      Десяток клерков заплясали каблуками по винтовой лестнице вдоль стен.
      Марч спросил:
      - Лавузен, где мы?
      - А вот увидишь.
      Зал гудел. Под тропическими деревьями, на кушетках, в античных ложах томились, полулежа, мужчины, женщины и подростки. Иные из них кружились под свистящую музыку, другие яростно раскачивались в гамаках. Но все - лысые и длинноволосые, худые и жирные, включая костлявого старика, по грудь сидящего в бассейне,- держали в руках тетради с карандашами.
      Клерки, изнемогая, доползли до предельной высоты, где помещалась любовь, нажали пластинки, и белые листки по желобкам скатились в руки директору.
      - Вот рекомендую,- начал он, подходя к Лавузену,- великолепная тема: богатая девушка влюбляется в нищего. Родители против. Влюбленные бегут на дилижансе. Родители догоняют и благословляют. Финал: майское солнце золотит кусты боярышника.
      - Нет, благодарю,- поморщился Лавузэн,- дайте что-ни5удь диккенсовское.
      Директор взялся за рупор. Марч возмутился.
      - Ради дьявола, почему вон того дядю то бросают на трапеции, то вертят вокруг него колеса и над самым ухом стреляют из пугача? Где мы, в клинике умалишенных?
      Лавузен пожал плечами.
      - Пустяки. Здесь магазин тем. Все эти люди нормальные писатели, если только писатели могут быть нормальными в современном обществе, требующем от них романов с моралью и политически благонадежных. Что касается летающего на трапециях, то это автор приключенческих романов; тот вон, спящий в летаргическом сне,- бытовик. Во всяком случае, не беспокойся за сидящего в бассейне, он не простудится (вода подогрета), а в результате может написать роман из жизни подводного мира. Но мне уже надоело,- нет, мы передумали, господин директор, потому что заниматься искусством и жить на это в наши дни большое искусство.
      Положив пять шиллингов на стойку, Лавузен вышел, подтолкнув Марча...
      * * *
      - Стандартизированные папиросы, дома, теперь любовь и, как видишь, искусство. Европа догнала Америку. Нам нечего делать, Марч,- все сделано. Остается разрушить, но это вне нашей компетенции,- Лавузен занес было ногу на подножку автомобиля, как вдруг юркий мальчишка шмыгнул мимо.
      - Экстренный выпуск "Дейли-Телеграф"... Король, королева и младшие члены, кроме принца Уэльсского, оставшегося в Лондоне по болезни...
      - Это мне нравится: о собственной болезни приходится узнавать из газеты,- пробурчал Лавузен.
      Садясь в автомобиль, Марч ужаснулся.
      - Значит, вы единственный член королевской семьи?
      - Не совсем! Здесь еще моя жена, но и она уезжает в Рим.
      - Ваша... жена?
      - Разве ты не знал? О, это милая женщина. Когда я сделаюсь королем, я тебя обязательно познакомлю с ней.
      - А когда вы сделаетесь королем? - улыбнулся Марч.
      Лавузен вынул записную книжку.
      - Сегодня у нас пятница. В будущую среду!
      - Лавузен, что вы задумали? - вскрикнул Марч, бледнея.
      - Как это называется?.. Да, государственный переворот. Не бойся друг, я уверен, что рассмешу весь мир. А смех - наше оружие.
      Глава третья
      Вечер упал как-то сразу. Сперва в громадные окна просочилась кровь заката, небо сморщилось тучами, сумерки накинули серые капюшоны на головы шотландцев. Когда Лавузен вошел в приемную, к нему приблизился майор Суффакс.
      - Имею честь доложить, что ваше высочество трижды вызывали.
      - Кто?
      - Неизвестно. По радиотелефону.
      - Марч,- обернулся Лавузен,- ступай в кабинет переговоров, я сейчас буду.
      Проникнуть в кабинет было нелегко. Только подтвердив приказание принца, Марч получил шифр и, когда стража удалилась, нажал секретные кнопки.
      "Кабинет переговоров", как и знаменитое озеро на крыше Букингемского дворца, устроенное лет шестнадцать тому назад, еще во время мировой войны [3],- были единственными нововведениями двора, оберегавшимися от общественного мнения Англии. Когда королю для удобств приема понадобился радиотелефон, палата лордов возмутилась, причем консерватор Дыркинхэд воскликнул:
      - Радиотелефон во дворце! Пощечина науки величию короны. От радио не далеко до коммунизма. [4]
      Сейчас на пороге этого знаменитого кабинета стоял Марч. Небольшая черная комната без окон освещалась четырьмя люстрами. С юго-восточной стены дребезжал телефон, и на экране судорожно дергались зигзаги.
      - Ну что? - спросил Лавузен, входя и закрывая дверь.
      - Сейчас. Откуда? - Марч взял трубку.
      Слабый голос простонал издалека:
      ...РЯТ...З ..ПАРИ...ЖА... ОТКРОЙ...ТЕ... У...СИ...ЛИ...ТЕЛЬ...
      - Из Парижа,- повторил Марч.
      Лавузен нажал мембрану громкоусилителя. Резкий мужской голос зверем вылез из трубы:
      ...ДОКТОР АЛЬБЕРИК КАННЭ ИЗ ПАРИЖА ПРОСИТ ПРИНЦА УЭЛЬССКОГО...
      - Я слушаю,- Лавузен принял трубку.
      ...СЕЙЧАС ПОЯВЛЮСЬ НА ЭКРАНЕ... У МЕНЯ СЛАБАЯ УСТАНОВКА... ВОЗМОЖНЫ ...ПЕ...РЕ...БО...И...
      - Марч, потушите свет и дайте экран.
      Оба сели в кресла, а на полотне, исчерченном полосами, выступил Альберик Каннэ. Лезвие пробора разрезало его голову на два черных крыла. Доктор был в сером костюме и мягких туфлях.
      ...ВЫ МЕНЯ СЛУШАЕТЕ?..
      - Я вас слушаю,- зевнул Лавузен.
      ...МНЕ ПЛОХО ВИДНО... КТО ЭТО ПЛАВАЕТ РЯДОМ С ВАМИ?..
      - Это мой секретарь - Марч Суаттон. Говорите!
      ...ВЫ НЕДУРНО ЗДЕСЬ УСТРОИЛИСЬ, НО ПОМНИТЕ, ЛАВУЗЕН, И ВЫ, СЭР, ПО ВАС ОБОИМ ПЛАЧЕТ ВЕРЕВКА, НА ДНЯХ Я РАСКРЫВАЮ ТАЙНУ МОЕГО ИЗОБРЕТЕНИЯ... ВЫ СЛУШАЕТЕ?.. МНЕ УДАЛОСЬ СОЕДИНИТЬСЯ С ГЕРЦОГОМ ЭЛЬСИНОР...
      - Это все, что вы хотите мне сказать? - перебил Лавузен.
      ...ВЫ БУДЕТЕ ПОВЕШЕН... НЕ СОД...РР...СЛЛЛЛ...
      - Марч, вы плохо выключили, заткните глотку доктора. Так. А теперь,Лавузен взял трубку юго-запада.
      Марч обернулся: на экране - качающаяся внутренность каюты с круглыми стеклами.
      - АЛЛО... ЯХТА "БРИТАНИЯ", ДЕЖУРНЫЙ.
      - Говорит принц Уэльсский. Нельзя ли к телефону его величество?
      - НЕТ. МЫ ТОЛЬКО ЧТО ОТПЛЫЛИ ИЗ ПЛИМУТА, ОНИ ИЗВОЛИЛИ СЫТНО ПООБЕДАТЬ...
      - Выключите, Марч эту гадость!
      Вспыхнул свет.
      - Интересно знать,- задумчиво произнес Лавузен и быстро встал,подожди меня здесь, я сейчас.- Лавузен выбежал из кабинета.
      Пройдя сквозь строй белых париков одну, другую, третью комнату, Лавузен остановился. Впереди шел дворецкий, гордо сообщавший пустым залам имя принца Уэльсского. От каждой портьеры отделялось по два человека, примыкая к шествию под предводительством дворецкого. В пятой комнате одиннадцать лакеев выстроились в шеренгу, а старший, передав доклад фрейлине, остался в склоненной позе, пропустив Лавузена в шестой зал, откуда имя принца потекло уже через женские уста.
      В девятой комнате Лавузен сел в кресло, попросив знаком приблизиться фрейлину.
      - Скажите, леди, еще далеко?
      Фрейлина захлебнулась юбками в реверансе.
      - О нет, ваше высочество, принцесса уже приближается к вам.
      - Бедная,- покачал головой Лавузен,- а если я подожду ее здесь?
      - Это нарушит этикет, и к тому же принцесса должна задержаться в приемной золотого льва. Вас все равно разделят шесть зал.
      - Благодарю. Я не в состоянии идти дальше, по-моему здесь необходимо проложить узкоколейную железную дорогу.
      - Терпение, ваше высочество, прошу следовать.- Лавузен, стиснув зубы, огромными шагами пролетел пять зал, вихрем отразившись в зеркалах, и в изнеможении тупо уставился на портьеру, затканную золотыми львами.
      - Ух! - вздохнул он и перешагнул порог.
      * * *
      Из дневника Марча Суаттона
      9 августа 19...
      г. Лондон - Кент (графство Ноль)
      Что случилось, не знаю. Вчера в час ночи Лавузен ворвался ко мне, крича:
      - О, эта женщина! Она меня убила здравым смыслом. Скорее на аэродром! Мы летим в Кент!
      - Зачем в Кент? - спрашиваю.
      - Отдохнуть. И никогда, слышишь, Марч, не произноси слова "принцесса" в моем присутствии...
      Сам я никогда не видал ее, но Лавузен уверяет, что она представляет из себя "английскую болезнь на французских. каблуках". Не спорю. Но только Лавузен напрасно мечтал поразить ее. Ей оказалось решительно все равно, что случилось с ее мужем и какую роль будет играть Лавузен. Титул и приемы сохранятся,- остальное ее не волнует.
      В два вылетели. Всю дорогу Лавузен бушевал. Утрам осматривали замок времен Тюдоров, где мы остановились. Но даже геометрические парки, трехсотлетний мох и рассыпающиеся древности не развеселили Лавузена. Развернув газету, он пришел в бешенство. Оказывается, "Таймс" официально сообщил об отъезде принца Уэльсского на охоту. В знак опровержения Лавузен выщипывал хвосты у павлинов до обеда. После ленча - охотился на майора Суффакса. Вечером катались. К концу прогулки выяснилось, что лошадь его не гармонирует с цветом природы. Под руководством известного живописца перекрашивали лошадь в зеленый цвет.
      10 августа
      Удили рыбу. Специальные корреспонденты, прибывшие из Лондона, интервьюировали Лавузена. Ловил естественным способом: нанизывал принесенную в банках рыбу на крючок и закидывал в озеро. При торжественном рукоплескании присутствующих удочка вытаскивалась - и все любовались нежными оттенками рыбы, которой не было на крючке.
      11 августа
      В воздухе
      Среди ночи Лавузен заявил, что только минуту тому назад он беседовал с архангелом Михаилом, и тот требует, чтобы Лавузен немедленно летел в Лондон и купил перчатки палевого цвета. После торжественного обещания архангел отступился, и Лавузен потребовал аэроплан. Летим.
      13 августа
      Лондон
      После обеда в интимном кругу человек шестьдесят поехали покупать перчатки. Во время посещения магазина за нами следовала толпа кинооператоров и репортеров. Лавузен горячился, требуя перчатки как раз по руке архангела Михаила. Такого размера не нашлось.
      14 августа
      Сегодня во дворец проник лидер "Ученых Христиан"[5] и добился аудиенции у Лавузена. Кажется, он заманивал принца в секту. Насколько мне известно, идея ее такова: каждый вступивший может быть уверен, что достигнет всего, чего пожелает, а если он ничего не достигнет, то такова воля божия. Лавузен заявил, что он, как член королевской фамилии, принадлежит к англиканской церкви, но с удовольствием даст список друзей, желающих сделаться "Учеными Христианами". Лавузен уехал в Академию Наук, а мы с лидером долго разбирали список, состоящий из таких слов:
      "...тигр, слон, акула и сардинка. Все это мои друзья, пожалуйста, обратите их в "Ученых Христиан", тем более, что вам все удается, а если ничего не выйдет, такова воля божья,- я не виноват.
      Эдуард, принц Уэльсский.
      P.S. Советую заняться слоном, как наиболее толстокожим и податливым животным".
      15 августа
      Вечером Лавузен спросил:
      - Что нынче?
      - Вторник. Спокойной ночи!
      - Благодарю. Чуть не забыл - завтра день переворота. С утра поедем искать денег.
      Я пожал плечами и вышел. Спорить с Лавузеном бесполезно.
      Глава четвертая
      К полудню в Сити движение стиснутое; стальные гусеницы черных авто медленно вязнут среди пешеходов. Хлопают двери. Магазины, склады впускают, выпускают тысячи дельцов. Над грудой рычащих автомобильных морд едва видна палочка полисмена. Клерки вертятся как заводные, хриплые клерки сшибаются носами, извиняются и мчатся дальше. Сити - огромный город, и люди, мелькающие из двери в дверь, чувствуют себя дома. Им не страшны гудки, они не верят в смерть. Хлеб... нефть... акции. И всюду, куда вонзается острый глаз широкоплечих самоуверенных джентльменов, образуются провалы, убытки, разоренья. Продающие и покупающие жуют сигары, швыряя друг в друга гири слов: фунты, доллары, рис...
      У Английского банка часы показывают без четверти два. И вот тогда-то открытый "рольс-рольс" врезается в толщу покорно ждущих моторов. Это случилось у подъезда банкирской конторы "Ворр и сыновья". Двое молодых людей, один одетый во все черное и его сутуловатый коллега, задержались на секунду перед матовыми створками кабинки.
      Через три минуты - одиннадцатый этаж. Направо надпись:
      ДИРЕКТОР
      Стоило бросить два слова: "принц Уэльсский",- и клерк, вздрогнув, нырнул в кабинет, вытянулся, проглотив глазами входящих. Принц Уэльсский собственной персоной у директора,- это событие настолько красочное, что шестнадцать машинисток привстали, десять из них попудрили носы, шесть вздохнули, а старший бухгалтер сказал: э...- и уронил отчетный баланс.
      Замешательство длилось пять секунд (секундомер системы Твайфт. Лондон, Восточная, шесть). Не больше. В следующее мгновение клерки, перепрыгивая друг через друга, неслись по коридору. Все шестнадцать машинисток делали по 400 ударов в минуту (акции... нефть... баланс), а девять лифтов долбили этажи.
      Директор мистер Ворр встал и поправил манжет. Вместе с ним встали и сейчас же сели шесть секретарей.
      Мсье Лавузен опустился в кресло. Марч положил перчатки на стол. Шумел вентилятор, сердце директора, строчили секретари, радиотелефон жужжал о ценах хлопка.
      Десятиминутная беседа. Плавная речь Лавузена, подергивание Марча, сухое постукивание пальцев директора.
      - Это невозможно,- сухо заметил мистер Ворр.
      Секретари слегка приподняли носы и тотчас опустили.
      Лавузен: Три миллиона фунтов. Кратковременный заем, солидные гарантии.
      Мистер Ворр: Цели заема?
      Лавузен: Государственный переворот. Мне надоело ждать законного престолонаследия.
      Мистеру Ворру изменяет хладнокровие.
      - Как! Опять? Вчера герцог Эльсинор просил у меня под диктатуру полтора миллиона фунтов. Правда, он обещал мне Манчжурию, но это слишком: два переворота в неделю!
      - Три миллиона и никаких конкурентов! За вами место премьера и кусок Австралии!
      - Но я не популярен! Меня не знают,- директор слегка берется за голову.
      - Успокойтесь. Происхождение вашей фамилии очень древнее, если откинуть последнюю букву; когда же ежедневно во всех газетах будут печатать, что вы гений, то сперва ваша жена, затем все человечество, да и вы сами автоматически поверите в это.
      - Согласен,- вздыхает директор,- но я боюсь за несовременность вашего предприя... э... переворота, вы меня извините, конечно.
      - Три миллиона! - Лавузен встает.
      - Нет. Простите, но меня ждут дела. Здесь бьется пульс мировой империи, и я...
      - Дайте вашу руку,- перебивает Лавузен,- о-о, сто восемьдесят, сто девяносто в минуту. Скверный пульс у империи! В последний раз три миллиона. Нет? До свидания!
      Марч, как всегда, уходит последний.
      Мистер Ворр делает несколько дрожащих шагов к телефону:
      - 3-49-46! Герцога Эльсинор к телефону! Скорее кто-нибудь, дело в том, что принц Уэльсский затевает пере...- директор обернулся,- прошу оставить меня.
      Шесть секретарей разом встали, согнулись и вышли. Когда дверь закрылась, мистер Ворр отчаянно крикнул в трубку:
      - ...ворот! Да, переворот.
      * * *
      Сумерки чуть тронули газоны пепельным крылом. Через Мраморные ворота по аллеям Гайд-парка - вереница экипажей. Сидящие в них грезят о счастии не ниже тысячи фунтов. Сумерки коротки, как поцелуй воина. В такие вечера офицеры мечтают о мировом могуществе, генералы о покере, а поэты попросить в долг. Даже листва, пронизанная закатными лучами, шелестом своим напоминает фунты... Все дышит поэзией. Земля вертится вокруг солнца, лорды около банков, министры вокруг банкиров; точная строго вываренная система: уголь, насилие, сгущенное молоко, взятки, а по окончании приятные встречи в Гайд-парке. Мужчины приподнимают цилиндры, женщины делают улыбки - то и другое стоит денег.
      Ландо мягко шелестят, и складки жира на затылках великих людей дрожат в такт ленивым колесам. В такие вечера лорды не знают, что им делать с отрыжкой, и наугад притворяются величественными. Фокус удается. Окружающие шепчут: "Это сэр Гаррик. Смотрите - графиня Мерлей".
      Через час солнце плюнет на блестящие цилиндры и пойдет спать. Шерлок Холмс начнет тонко улыбаться, кого-то арестуют, словом, наступит типичная лондонская ночь, а пока милорды нежно укачивают свои животики и один экипаж сменяется другим. Внезапно знакомый автомобиль вкатывается на главную аллею. Откинувшись, Лавузен что-то рассказывает Марчу, положившему цилиндр на колени. Оба слегка покачиваются, подпрыгивая на поворотах.
      - Прекрасное зрелище, микробы на прогулке,- Лавузен указал на пролетевшую карету.
      - Это, кажется, герцогиня Готтентотская,- встрепенулся Марч.
      - Может быть. Пэры, лорды, банкиры... аппетит этих микробов чудовищен. Яд усиливается в любом государственном организме, если своевременно не сделать прививку революц...
      Автомобиль Лавузена скрылся с глаз.
      Неуловимые оттенки неба от голубого до грязно-бурого в момент заката.
      * * *
      - Интересно знать,- продолжал Лавузен, поднимаясь по лестнице особняка на Бромтон-стрит,- что за переворот придумал герцог?
      С поклоном их провели в гостиную, дворецкий поспешил доложить.
      Забегали слуги, вспыхнули люстры. С легким шелестом распахнулась портьера, и показалась голова герцога.
      Лавузен встал.
      - Дорогой герцог, надеюсь, мы не опоздали? Не беспокойтесь, это мой секретарь, он тоже посвящен в тайну.
      - Какую тайну?
      - Герцог, кто перед вами? - Лавузен ударил себя в грудь.
      - Наследник английской короны.
      - Дым и ад! - взревел Лавуззн,- я такой же наследник, как вы полярный слон.
      - Вашему высочеству угодно смеяться? - вставил герцог, сохраняя выдержку.
      - Угодно? О да! царапать вас, милейшее чудовище, спящее под жиром здравого смысла! Настоящий принц в тюрьме, понимаете, а я...
      - Спокойствие,- перебил герцог,- никакого принца Уэльсского нет. Сегодня ночью человек, выдававший себя за него, повешен.
      Два возгласа.
      Испуганный - Марча и удивленный - Лавузена.
      Герцог сделал паузу и, подняв голову до уровня горделивости, продолжал:
      - А потому прошу ваше высочество спокойно ехать во дворец.
      Герцог и Лавузен, сидя напротив, рассматривали друг друга с внезапным любопытством. Лавузен провел рукой по лицу.
      - Предположим, что сейчас ничего не было сказано?
      - Предположим,- подхватил старик.- Может быть, вы сообщите, что мсье Каннэ изменил ваше лицо, но мне это уже известно от самого доктора и очень давно.
      Мельком взглянув на Марча, Лавузен невольно улыбнулся.
      - Историческая минута,- не удержался Марч.
      - Милый друг,- заметил Лавузен,- история большое жульничество, но не всякое жульничество история. Кстати, Марч, ты что-то записываешь в блокнот для потомства, ну, так пусть эта сцена будет называться: "Ловкость английского дипломата",- читатели любят фантастические рассказы.
      * * *
      Вечер. Какие-то люди. Марч не понимал. Улицы, дома, Лондон - все это слилось. Мимо несущегося мотора вспыхивали костры пылающих ресторанов, мелькал алебастровый профиль полисмена, в глазах Марча качался фонарь герцогского особняка. Забившись в угол автомобиля, Марч знал, что ничего не существует, а если дотронуться до Лавузена, то этот человек рассыплется как сон.
      - Пройдемся немного,- Лавузен взял Марча под руку,- признаюсь, герцог ошеломил меня.
      Перед глазами Тауер-бридж.
      На минуту они задержались, вглядываясь в дымчатые блестки Темзы.
      Скрипели бесчисленные лодки. С парусников неслись песни запоздалых гуляк. Суда, баржи спали, свернув крылья парусов.
      У спуска, где обычно днем располагаются художники пастелью, дорогу им преградил человек в широкополой шляпе.
      - Будьте любезны, сэр, не укажете ли вы, как попасть на Чаринг-кросс?
      - Это нужно трамваем,- ответил Лавузен.
      Мужчина приподнял шляпу. Марч слегка вскрикнул. Лавузен с удивлением обернулся к нему.
      - Что с тобой?
      - Знаете ли, кто это был?
      - Лондонский нумерованный нищий!
      - Не то, совсем не то! Скорее, Лавузен, или мы погибли, за нами следят люди герцога.
      Туман проглотил сперва их спины, потом шаги и облизнулся белым языком. Луна задумчиво водила пальцами лучей по спинке Темзы, чуть вздрагивающей во сне, едва шевелящейся.
      Глава пятая
      Надутое небо грузным полотнищем повисло над Лондоном. Желтые фонари маслянистыми пятнами плавали в тумане. Массив тумана пластами, глыбами ложился под ноги. Робкие фигуры чиновников, скрюченные порывами ветра, напоминали людей, случайно уцелевших в городе, отравленном газами.
      - Это вы, мистер Рекс?
      - Да это я, сэр Альби. Доброе утро! Какой ужас, не правда ли?
      - Вы говорите о погоде?
      - Нет, я имею в виду принца Уэльсск...
      - Тсс... Вы не осторожны, нас могут слышать.
      Окутанный предрассветной дрожью Лондон был пуст и холоден. Седые башни парламента, склонив чуткие уши шпицев, дремали, захлебнувшись в сыворотке тумана.
      Из-за ограды центральной тюрьмы, где толпились чиновники, веяло камнем, холодом жести.
      - Доброе утро, сэр. Скоро?
      - Сейчас. Уже разбудили.
      - Он будет повешен.
      - Будьте добры, сколько времени:
      - Без четверти два.
      - Начинайте!
      - Он будет... О... смотрите, смотрите - ведут!
      Двое чиновников плотнее застегнули пальто. За ними, словно упав сверху, тяжело захлопнулись двери тюрьмы.
      - Вам направо, сэр?
      - Пойдемте вместе. Черт возьми проклятый туман. В Англии определенно портятся погода и нравы.
      Оба медленно плыли по скользкому тротуару, еще с ночи светящемуся буквами реклам. Шли, упирая четырехугольные подбородки в грань жестких воротников.
      - Почему отсрочили казнь?
      - По приказу герцога Эльсинор.
      - Странно! Не кажется ли вам, что за последнее время нить высшей политики Англии держит чья-то преступная рука; взять этот случай с приостановкой казни над лжепринцем Уэльсским.
      - Вы уверены, что он лжепринц?
      - Как? - остановился собеседник,- что вы этим хотите сказать?
      - Разве вы не слыхали,- говорящий оглянулся,- что тот, которого сейчас должны были казнить - настоящий принц, а на его месте, во дворце, какой-то шарлатан?
      Слушавший в ужасе выронил трубку.
      - Что такое? Вы с ума сошли! По-моему, одна мысль об этом оскорбительна. Доброе утро, сэр. Вам нужно лечиться!
      - Доброе утро! Проклятый туман!
      Глава шестая
      Закрытый лакированный "паккард", подбрасывающий на своих упругих подушках герцога Эльсинор, выскочил из ворот тюрьмы.
      Туман ниже, гуще. Автомобиль катился по желобкам бесконечных улиц; на крутых поворотах дома, казалось, должны были рухнуть на крышу бесшумного экипажа. "Паккард" с ревом ворвался на Флит-стрит. Улица встретила гулом редакционных машин, а вихрь клетчатых чертенят догнал криком:
      - ВОЛНЕНИЯ В ИНДИИ. УГРОЗА ВСЕОБЩЕЙ ЗАБАСТ...
      Герцог прищурился и потрогал себе подбородок. Автомобиль покачивался медленно, важно. На Виктория-стрит черное пятно толпы растеклось вокруг механического человека. Радиоманекен кричал:
      - ПАДЕНИЕ КАБИНЕТА ОЖИДАЕТСЯ В...
      "Паккард" пролетел мимо. Площади обгоняли улицы, улицы развертывали веера серых зданий. Машина разрезала толпу, проскочила шесть особняков, вздрогнула и остановилась.
      Подхваченный двумя ливрейными, герцог в полном смирении, как девица перед конфирмацией, прошел сквозь строй фоторепортеров.
      - Господа! - голос герцога строг,- будьте кратки.
      И прошел к себе.
      Секретари осадили бумагами. Герцог читает. Телефоны звонят. Депеши укладываются стопками. Голос дежурного:
      - Лорд Гумберлен!
      Названный элегантной походкой пантеры съеживается в поклоне.
      - Добрый день, ваша светлость. Вчера вы не были в палате общин?
      - Вчера - да. Сегодня буду. Я только что из тюрьмы.
      Пантера глазом выплевывает монокль.
      - Уже кончено?
      - Нет еще,- голос герцога опускается до шепота.
      - Это опасно. Газеты молчат, но... слухи! Сейчас не время сплетням.
      Пантера показывает золотые клыки.
      - До свидания, милорд,- холодно цедит герцог,- ваш доклад я прочту.
      - До свидания, ваша светлость, но вы упускаете из виду, что лицо, намеченное на диктаторский пост, должно быть незапятнанным. Его не может окружать легенда о принцах Уэльсских.
      - Это намек?
      - Предупреждение, ваша светлость. Честь имею кланяться.
      Герцог чувствует дрожь. Проклятый туман застилает глаза... только на секунду. Прием продолжается. Очнувшись, герцог замечает фигуру лорда Ахдональда.
      - Диктатурой не запугать! Мы будем бороться.
      Герцог зевает, заметив это, посетитель робко заканчивает:
      - Но все же считаю своим долгом поздравить вас.
      - Благодарю. Я надеюсь, вы, как всегда, поддержите нас в трудный момент и окажетесь верны традициям Англии. Благодарю.
      Репортеры вскрикивают. Туман упорно не рассеивается. Двери захлопываются. Двое толстяков молча рассматривают герцога.
      - Я вас слушаю.
      - Нам надоело ждать. Забастовки усиливаются. Мы вас назначаем диктатором, а вы медлите.
      - Я готов,- вздыхает герцог.
      - Это совершенно неважно, готовы ли вы, или черт его знает, кто еще не готов. Вашу ловкость в обращении с королем и парламентом мы ценим, но она ничего не стоит, пока вы возитесь с принцем Уэльсским.
      - Милорды,- кричит герцог,- сегодня же я подпишу приговор.
      - Он уже был подписан раз,- волнуется мистер Ворр.
      - Я колебался. Хотел посоветоваться, кого же оставлять принцем. Настоящий полезен, но глуп, поддельный эксцентричен. Мне все равно.
      - Нам тоже,- возражает мистер Ворр.- Одного повесить, другого отправить путешествовать. Есть масса городов и такое же количество психопатов, живущих в них.
      - Будет сделано. А когда?
      Мистер Ворр пожимает плечами.
      - Да хоть завтра. Нет, впрочем завтра день рождения моей дочери. Она не выносит суетни.
      - Это не так шумно,- оправдывается герцог,- я уже наметил конспект: ночью - разоружение гарнизона. В полдень - разгон парламента. К вечеру провозглашение диктатуры, пулеметный роспуск несочувствующих организаций. Речи, обед, фейерверк.
      - Очень длинно,- морщится мистер Ворр.
      - Нельзя. Здравый смысл, традиции.
      - Сколько все будет стоить? - мистер Ворр лезет в карман.
      - Миллиона полтора. Необходима воздушная гвардия на аэроистребителях.
      - Хорошо. Но смотрите, чтобы народ не успел опомниться. Тогда - в понедельник.
      Оба посетителя встают. На пороге мистер Ворр оборачивается:
      - С принцем кончайте скорее. Пожалуй, оставьте настоящего. Добрый день, старик, и помни: авансов никому, даже небесной гвардии.
      ЧУДЕСА НАУКИ
      "Л'Эко де Пари"
      20 августа
      Редакцией получено сообщение от Академии Наук, что доктор Альберик Каннэ изобрел хирургический способ изменять человеческую наружность. Первый опыт был произведен с фабрикантом Губером, второй над социалистом, господином Дюраном, пожелавшим переменить свое лицо на всем известный облик г. Пуанкаре. Последний опыт дал поразительные результаты: после операции господин Дюран не только принял абсолютно точные черты лица г. Пуанкаре, но даже убеждения последнего - вплоть до перехода из партии умеренных социалистов к радикалам. Такое явление ставит в тупик лучшие умы Франции.
      В ЛАБОРАТОРИИ ВЕЛИКОГО УЧЕНОГО
      "Л'Аксион Франсез"
      21 августа
      Д-р Альберик Каннэ в краткой беседе с журналистами сообщил, что он католик, холост, 30 лет от роду, по убеждениям радикал.
      ЧТО ОН ДУМАЕТ О МЕЖДУНАРОДНОМ ПОЛОЖЕНИИ?
      Больше всего его возмущают Испания и Англия, варварски угнетающие колониальные народы, тем самым умаляя значение Франции. Касаясь Лиги наций, великий ученый сказал: сейчас в малых странах Европы ведутся три войны, но даже угроза новой - между Японией и Америкой - не пошатнут авторитета гуманности Лиги наций. 16 мировых кинофирм приступили к съемке жизни и деятельности д-ра Каннэ.
      "Эко Насиональ"
      22 августа
      Сегодня президент республики принял д-ра Каннэ. После двухчасовой беседы г. президент имел счастье вручить доктору орден почетного легиона. Одновременно на экстренном заседании членов Академии постановлено избрать г.Каннэ в число бессмертных.
      ХРОНИКА
      "Матэн"
      22 августа
      Министром здравоохранения совместно с департаментом полиции выработаны правила для перевоплощающихся. Абсолютно воспрещено доходить до неузнаваемости лицам:
      1) склонным к многоженству,
      2) опороченным по суду,
      3) иностранцам под французов и всем, чьи доходы менее двадцати тысяч франков в год.
      Право на производство операций предоставляется изобретателю и его ученикам в помещении "Академии Перевоплощений" имени д-ра Каннэ с 22 августа 19... года. Научная обоснованность изобретения подтверждается экспертизой профессуры в составе: Легко (Франция), Гольд (Германия), Уорт (Англия), Фодезе (Испания), Дучеллини (Италия - премьер и почетный профессор перевоплощений).
      Следует 48 подписей.
      Глава седьмая
      Игра была захватывающая, напряженная.
      - С дворцом, кажется, покончено,- заявил Лавузен.
      И это была правда. Марч ликовал. Теперь они, скинув шикарные костюмы, облачились в кепи, а смеющиеся глаза Лавузена закрыли очки. В клетчатых пальто и крагах друзья имели вид шоферов. Кто станет искать принца под кожаным кепи?
      Угрозы герцога и подозрительные люди на Тауэрском мосту решили дело. Только теперь оба поняли, как далеко зашла игра, и, казалось, улицы сдвинулись, туман насел ниже, а в каждом прохожем чудился шпик. Тут пригодилась ловкость Лавузена, с быстротой молнии решавшего ходы игры.
      Круг стягивался. Друзья избегали встреч, сторонились общественных мест и даже голод предпочитали утолять в мелких харчевнях на берегу Темзы. В Лавузене закипало бродяжничество парижского гамена, шутки и остроты сыпались колючим фейерверком. Но осторожность, нюх гончей ни на секунду не покидали его.
      Марч поражался той легкости, с которой Лавузен разматывал клубок событий. В кабачке, на сходнях, помогал грузить тяжело хрустящие кули угля, за виски после трудного дня, в кругу матросов Лавузен был прост и весел.
      В последней гостинице они оставили все следы прошлого,- все свои вещи, и не показывались там. Лавузен располагал некоторой суммой денег в надежде покинуть Англию и носил их всегда при себе. Но отсутствие визы, слежка эти инквизиционные приемы современной культуры - изнуряли их.
      Философия Лавузена сократилась до минимума необходимых слов. Марча этого простого парня, неосторожно попавшего в кинематографический поток событий, бросало то в холод, то в жар.
      Лавузен возмущался:
      - Ну, бегемот, поворачивайся живее, какой-то тип слишком долго идет за нами.
      И Марч бежал, прыгал в омнибусы, таскал кули, делал все, чтобы не отстать, не упустить из виду друга, сосредоточенно доигрывающего последний акт так весело начатой пьесы.
      Город преступлений, болезней, туманов... В эти тревожные дни, следуя за Лавузеном, Марч пересек тысячу улиц, переулков, тупичков, которыми так богат Лондон. Пышный Уолл-стрит, Сити - гнезда хищных дельцов, и как контраст - Тотенгэм, Оксфорд-стрит - уголки мировой революции.
      Желтый омнибус томительно волочил их по северным предместьям. Ряды сгнивших лачуг чередовались с гремящими отелями, лавчонками старья у Тефнель-парка. Друзья познакомились с поричем [6], так вкусно приготовленным в баре у Кемден-Тауна, где хмурый слуга подал им кофе с вареньем. Как приятно сознавать, что к ленчу не нужно одевать динер-жакета [7], что вообще ничего больше не интересует, кроме свободы. Повинуясь хитроумным прыжкам и уловкам Лавузена, путающего следы, они бросались в такси и мчали на Пэлл-Мэлл, где белый клоун, дергая картонного льва за хвост, прохаживался на счет империи, озираясь на полисмена. Поплар, Степней - рабочие шумные районы с удвоенными пикетами констеблей. А на улице пароходных компаний Лавузен в первый раз тяжело вздохнул, глядя на витрины "Северо-Германского Ллойда", где крепко сколоченные янки дожидались билетов на морские экспрессы в Остенде, Гавр, Кале. Они видели много людей, выступавших из полумрака Флит-стрит. Их вели полисмены в суд и обратно. В раскрашенных вертепах Уайтчепеля под адский саксофон дергались негры, свирепо вращая белками, чтобы за ситцевыми кулисами вытирать слезы.
      Они видели многое, но запомнили одно: западная часть - богачи, восточная - бедняки. И, подражая глухому ворчанью машин, дома, улицы, скверы, кварталы враждовали, напирая друг на друга.
      Был холодный осенний день. Дождь и туман схлестнулись в яростной борьбе; с двух часов дня вспыхнули фонари.
      - Сегодня мы попробуем,- мрачно решил Лавузен, подсаживая друга в отходивший омнибус.
      Плыли улицы, налитые багровым соком фонари, витрины, как в первый день приезда Марча, но сегодня англичанину из полуприкрытых окон чудились враги, и Марч кусал губы, согнувшись на империале, готовый по знаку Лавузена прыгнуть на асфальт.
      - Чаринг-кросс,- прокричал кондуктор.
      Кожаное кепи Лавузена растаяло в очереди за билетами. Вокзал гнал поезда на юго-восток, к морю, меловым скалам, к Дувру, а там пароход... Увидит ли Марч все это?..
      Кругом толкались, и никому не было дела до двух фантазеров, суетящихся в поисках своего поезда.
      - Вот два билета до Дувра. Держи и следи за мной.
      Проходя через буфет, Лавузен локтем подтолкнул Марча, указывая на плакат:
      ИМЕНЕМ КОРОЛЯ!
      Повелеваем задержать и под страхом смерти за
      укрывательство сдать на руки властям нижеследующих лиц:
      француза АНРИ ЛАВУЗЕНА
      и
      английского подданного МАРЧА СУАТТОНА.
      Всем органам железнодорожным, морским и воздушным
      вменяется в обязанность строжайшая проверка отбывающих.
      - Джентльмены, занимайте ваши места! Скорый. Дувр!
      Лавузен оторвал Марча от плаката и вскочил в вагон; они пробежали площадку и выпрыгнули с другой стороны. Поезд плавно ускользнул, обнажив платформу, по которой трое людей догоняли вагон.
      Когда опоздавшие прицепились на ступеньки, Лавузен, солидно отдуваясь, вышел через главную дверь на улицу.
      - Лавузен, эти трое?
      - Агенты,- кивнул Лавузен.
      - Но куда мы денемся?
      - Пока в гостиницу. Улететь нельзя. Автомобилем до Дувра это подозрительно... Остается... нашел!
      Марч даже испугался.
      - Что?
      Но Лавузен, содрогаясь от хохота, только поправлял сползающие очки и качал головой.
      * * *
      На Дрюри-Лейн, в отеле "Глория", где хранились их вещи, Лавузен держался крайне демонстративно. Громогласно требовал меню, распекал за неуборку номера, раза два без всякой нужды прошелся по ресторану, заглянул в биллиардную и только тогда величественно вошел в свой номер.
      Тут Марч с ужасом заметил, что очки Лавузен снял и кепи держал в руках. Значит, прислуга, постояльцы, все могли... Марч не выдержал.
      - Лавузен!
      - Тсс... Ты наивен, Марч, а наивность это небрежность. Великолепно,пробурчал Лавузен, подходя к окну, и, обернувшись, скомандовал:
      - Марч, одеваться! Не хнычь...
      Совершенно не уясняя себе, что он делает, только подражая, Марч натянул фрачную пару, вставил в глаз ненавистное стеклышко монокля.
      - Прекрасно,- улыбнулся Лавузен.- Возьмите в руки цилиндр, иначе вы недостаточно глупо выглядите. Шаркните ножкой. Так. Действие начинается, а вот и занавес,- Лавузен повернулся к двери.
      Как из коробки с сюрпризами, выскочил лакей.
      - Автомобиль! - твердо приказал Лавузен.
      Сюрприз исчез с легким наклоном головы, пропустив пять человек.
      Вошедшие сняли шляпы, приятно обнажив лысины. Лавузен обернулся:
      - В чем дело, господа?
      Первый джентльмен развел руками.
      - Переутомление. Нервное переутомление.
      - Покажите язык! - торжественно провозгласил главный врач.
      - Всем или только вам? - спросил Лавузен.
      - Если вам угодно, показывайте зеркалу.
      Лавузен рассмеялся.
      - Я не понимаю, откуда вы явились. Я требовал автомобиль, а не консилиум. Мне кажется, эти два понятия трудно смешать.
      - Температура высокая. У вас, наверно, болит голова, и вы немедленно должны ехать во дворец,- говоривший выступил из тени.
      Это был майор Суффакс.
      - Довольно! - оборвал Лавузен.- Марч, стул майору. Садитесь,продолжал он, подходя вплотную к мистеру Суффаксу,- я вас сейчас буду резать, майор. Марч, ножик!
      - Это невозможно...- побледнел мистер Суффакс.
      - Но почему?
      - Потому что в номере нет ни холодного, ни огнестрельного оружия.
      - О, великолепно! Майор - вы живой здравый смысл: Я хотел вас уничтожить, но раз это невозможно, можете идти.
      - Я не уйду без вас и того джентльмена,- мистер Суффакс указал на Марча.
      Комната наполнилась людьми. Тут были полисмены, штатские; даже бледное лицо метрдотеля.
      - Марч, начинается массовое действие, брось револьвер и надевай шляпу. Я кончил, джентльмены! - Лавузен гордо вышел из номера.
      Отель гудел. Их провожали сотни глаз. В подъезде образовалась такая давка, что полисмены должны были пустить в ход резиновые палочки. Два репортера пытались уловить лицо арестованного.
      - Снимайте...- Лавузен остановился.
      - Как это называется? - спросил фотограф.
      - Принц Уэльсский путешествует. Ну-с,- обратился Лавузен к майору,- я готов.
      - Очень хорошо,- пробурчал тот.
      - Застегните пуговицу,- бросил Лавузен и, внезапно покачнувшись, упал. Марч вскрикнул и бросился к нему. Полисмены подхватили принца.
      - В гостиницу! - распорядился майор.
      Директор дал знак, и бешеный "рег-тайм" оборвался.
      - Скорее за доктором!..
      Лавузена внесли в номер и положили на кушетку. Констебли оттеснили любопытных, и около Лавузена остались Марч и майор.
      - Вам плохо, ваше величество? - нагнулся мистер Суффакс.
      - О, да! Ощущение такое, как будто вся Британская империя плавает вверх ногами. Оставьте меня с секретарем. Наверное, через полчаса я умру.
      - Хорошо, я вас оставлю, но это невозможно, я должен вас привезти живым,- майор вышел, предупредительно снаружи щелкнув ключом.
      Лавузен сейчас же вскочил.
      - Конец? - прошептал Марч, едва шевеля губами.
      - Начало,- ободрил Лавузен,- взгляни, как та дверь в соседний номер, поддается?
      Марч навалился плечом. Дверь треснула и распахнулась. Четверо в абсолютном мраке вскочили с воплями:
      - Это Наполеон?!
      - Дайте мне пощупать его. Кто ты, о, дух?
      - Мы нарвались на спиритический сеанс,- шепнул Марч.
      Лавузен вихрем промчал через номер.
      - Все, что вам угодно, леди и джентльмены, щупайте, давите, честное слово, я дух, но мне некогда. Я лечу на шабаш парижских ведьм!
      - О, проклятие!
      - Держите!
      Но Лавузен уже вырвался в коридор. Марч не отставал. Через кухню по черной лестнице на улицу.
      - Мы спасены! - задохнулся Марч.
      - Погибли! - бросил Лавузен.- Есть только один выход: прыгнуть в пасть льву и тем спастись. Все остальные способы ладить с хищниками лишены здравого смысла.
      Положительно, Лавузен сбивал догадки Марча как пыльцу с цветка.
      "Где же конец?.." - размышлял Марч, покачиваясь на империале омнибуса. Как всегда, рядом с ним скучающий Лавузен. За тонкими стеклами автомобиля кипели, сталкивались бури, туман, ночи; они вечно ехали, и хрупкая осыпь сумерек плыла за ними навстречу дню. Краски смешивались. Плакат наклеивался на плакат.
      Ленты улиц сливались в серое полотно.
      Остановка!
      Глава восьмая
      Из синевы дрожащего месяца выступала громада Центральной тюрьмы. В корпусах дрожали огни.
      - Что нам здесь нужно, Лавузен, ведь принц казнен?
      - Это вопрос...
      Прошли тревожными шагами мимо ограды и вступили в каменный коридор. На звонок вышел дежурный и, осведомившись о целях прихода джентльменов, указал на кресла. Минуту спустя явился сам начальник тюрьмы мистер Органт.
      - Можете идти, Пэрси, и никого не впускать. К вашим услугам, ваше высочество,- поклонился начальник.
      - В тюрьме находится некто, выдающий себя за принца Уэльсского,- начал Лавузен.
      - Да. Это государственный преступник. В тюрьме никто не знает о нем. Лорд-канцлер строжайше запретил всякие...
      - Простите, я вас перебью, мне необходимо видеть преступника. Пятиминутная беседа, сэр. От этого зависит дело государственной важности.
      Начальник колебался. Руки его, дрожа, никак не могли отвинтить футляр вечного пера.
      Лавузен не глядя спрятал пропуск и не прощаясь вышел. Снова шли коридорами. Винтовые лестницы, мрак, сырость, гулкие шаги часовых. У дверей камеры стражник молча принял пропуск и завозился с ключом.
      Марч прикрыл холодную сталь двери и невольно отступил. На мягком кресле у стола сидел человек. Сгорбленная фигура, профиль, ушедший в газету. Где Марч видел эту картину? Он помнит. Он не может забыть отеля "Палас" и Лавузена при первом свидании в Лондоне.
      Человек медленно повернул голову. Знакомое лицо. Ледгетский цирк, рядом двое военных, но тогда оно изумленно щурилось на Марча, а сейчас выглядело постаревшим.
      - Добрый вечер, сэр! - повторил Лавузен.
      Полумрак, каменный пол, решетки на высоком окне, фигура принца в жилете без сюртука, и все еще почтительно склонявшийся Лавузен в широком пальто. Принц в изнеможении опустился на стул; вены на лбу его вздулись.
      - Что вам угодно? - прохрипел он.
      Испуг? Ужас? Нет, именно то необыкновенное ощущение. Марч это испытал. Теперь настала очередь принца: того требовал неумолимый здравый смысл.
      - Меня привело сюда дело, не терпящее отлагательств,- спокойно, как бы вспоминая, начал Лавузен,- вы за стеною и не знаете новостей. Маленьких подробностей, могущих привести к большим последствиям. Что вы скажете?
      Принц вздрогнул... Поднял голову.
      - Я не поним...
      - Сейчас все поймете,- перебил Лавузен.
      - Убирайтесь вон! Шантажист!
      - Тише, тише, тише,- дирижировал Лавузен трубкой.
      - Нет! Никогда! Убирайтесь!! - принц волчком завертелся по комнате. В руках его взметнулся стул.
      Марч, боясь шевельнуться, не спускал глаз с Лавузена.
      - Как плохо не обладать здравым смыслом. Идемте, Марч, здесь нам нечего делать. До свидания. Вас скоро повесят, по вашей же вине: мне кажется, вы смогли бы вернуться во дворец.
      - Если бы? - вскочил принц.- Нет! Это новый обман.
      - Напрасно так думаете,- пожал плечами Лавузен,- маленький клочок бумаги, обещающий мне выезд из Англии, откроет вам двери тюрьмы.
      - И я не буду повешен?
      Лавузен чуть усмехнулся, подмигнув Марчу.
      - Нами, во всяком случае, нет. Что касается английского народа...
      - Довольно! - перебил принц.
      - Я отвечаю на вопрос,- сухо оборвал Лавузен,- решайте.
      - Вы настоящий кирпич [8]. Хорошо. Можете спокойно покинуть Англию. Дайте подписать.
      - Поздно, ваше высочество,- вздохнул Лавузен,- я пришел сюда не для того, чтобы выманивать у вас пропуска. Может быть, мне хотелось остаться здесь вместо вас и быть повешенным.
      Принц пристально взглянул на Лавузена.
      - Я не верю вам.
      - Дым и ад! - крикнул Лавузен,- мне надоело смеяться. Угодно вам выйти на свободу вместе с этим джентльменом?
      - Да, да, конечно. Я сделаю все, что вы хотите.
      Лицо принца дергалось от нетерпения. Но тут вступился Марч.
      - Лавузен, что вы делаете?
      - Снимаю брюки. Разве вы не видите? Принц наденет мой костюм и выйдет вместе с вами.
      - Нет! - закричал Марч так, что принц выронил галстук.
      - Мистер Суаттон, тише. Я не поэт и не люблю драм, я только фокусник в обреченной стране. Пора. До свидания, Марч. Прощайте, принц. На свободе масса приятных вещей: зеленые лошади, здравый смысл.
      - Прощайте...- сжав зубы до боли, принц буквально выбежал из камеры.
      Марч растерялся.
      - Следи, друг, за дверью, она сейчас закроется.
      - Лавузен, прощайте! Лавузен! - Марч вышел из камеры. Последний взгляд.
      Тюремщик отметил пропуск, и Марч бросился догонять принца. От его сутуловатой фигуры, уходящей вглубь коридора, веяло таким холодом, что Марч поспешно выскользнул в другую калитку.
      Принц не обернулся ни разу.
      Глава девятая
      Это случилось вечером, когда облака всей тяжестью рухнули на крышу дворца.
      Ночь густой смолой заливала окна, ночь дымилась, поблескивая зернышками звезд.
      Часы в пустой приемной медленно прозвенели десять.
      Майор Суффакс вздрогнул, переступая с ноги на ногу. В коридоре послышался лязг оружия: двери настежь - и группа гвардейцев пропустила вперед человека в штатском.
      - Нам нужно видеть принца Уэльсского,- штатский потряс бумагой.
      - Это невозможно, сэр,- вытянулся майор.
      - Мы имеем приказ об аресте лжепринца, скрывающегося в своих апартаментах. Живее!
      - Сэр,- майор сделал грудь колесом,- сэр, вы пройдете только через мой труп.
      Штатский окинул мистера Суффакса презрительным взглядом.
      - Гм-м...- промычал он,- а что стоит ваш труп?
      На пороге герцог Эльсинор.
      - В чем дело?
      - Нас не пускают,- оживился чиновник.
      - Ваша светлость,- перебил майор, доводя свою грудь до великолепия,- я сейчас умру, как солдат на часах, но перед смертью должен сказать, что принца Уэльсского нет во дворце: он и секретарь исчезли несколько дней тому назад. А сейчас только что звонили, что они на свидании с лжепринцем.
      - Тем лучше. Ближе к цели - я хочу сказать. Если вы, майор, не смогли поймать этого Лавузена, то сэр Джордж отправится в тюрьму и докончит возложенное на него поручение. Я жду вас здесь.
      Чиновник поклонился.
      * * *
      Наследник английской короны, истинный принц Уэльсский, вышел за ворота тюрьмы. Круг жизни принца замыкался безвыходностью катастрофы.
      Панорама города вспыхивала и потухала. Сквозь качающуюся пелену тумана принц нащупал спасительную каретку такси.
      - Шофер!
      - Виноват, одну минуту, сэр!
      Принц обернулся и, сейчас же подхваченный под руки, оступился с проклятием.
      - Годдам!! Кто вы такие?
      - Довольно шутить, сэр.
      - Я принц Уэльсский! Пустите, я...
      Чиновник, низко поклонившись, прошептал:
      - Благодарю вас. Этого мы не знали.
      Во дворе их встретил бледный начальник тюрьмы. Принц неожиданно забился в руках гвардейцев.
      - Я принц Уэльсский!
      Начальник тюрьмы подошел к нему, качая головой.
      - Какое сходство! Вы арестованы, мсье Анри Лавузен,- и сквозь зубы добавил: - в камеру № 108. К мистеру Паркеру. Двойной караул!
      * * *
      Со стоном открылась тяжелая дверь. Немного взволнованный, но бесконечно счастливый, кто-то вошел в камеру и снял шляпу.
      - Ваше высочество!
      - Что? - Лавузен привстал, застегивая на груди халат. Камера наводнилась солдатами.
      - Уже? - переспросил Лавузен.
      - Роковая оплошность: надеюсь, вам не было здесь скверно? Ваша камера будет исторической.
      Присутствующие вежливо потупились.
      Лавузен, вдруг найдя дверь, оглянулся и вышел. Солдаты расступились, молча, с готовностью. Шествие двигалось медленно. Механически, как только останавливался Лавузен, замедлялись шаги идущих за ним. Уже на дворе, заметив приготовленный автомобиль, Лавузен еще раз быстро оглянулся и сел в карету. Начальник тюрьмы сокрушенно покачал головой.
      Машина тронулась, разрезая шипящие лужи, и брызги взлетели веером. Из ворот автомобиль, пригнувшись, как гончая, помчал по рядам каменных громад, называемых в каком-то человеческом безумье улицами.
      * * *
      Вздрогнул и остановился.
      Кругом люди. Сколько их и есть ли у них лица, выходя Лавузен не рассмотрел. Его взор упрямо и сосредоточенно расшифровывал белизну ступенек. Длинная и упорная задача, такая же бесконечная, как ступеньки дворца. Коридоры и в конце коридора Марч, добродушный, чудаковатый Марч с перепуганной физиономией.
      - Лавузен? Не может быть?! Нет! - Марч схватился за голову.
      - Пусти с дороги, ты мешаешь мне ничего не делать. Если у тебя пригорают благородные чувства,- выпей воды и готовься в дорогу.
      Лавузен сказал и скрылся за дверью, оставив Марча, обожженного холодом встречи.
      Стража. Кабинет. Люстра. В камине пожар, а около облокотясь - герцог Эльсинор, погруженный в задумчивость.
      - Рад приветствовать ваше высочество.
      - Благодарю вас, герцог. Что такое с Марчем Суаттоном, он мечется как курица, снесшая голубиное яйцо?
      Герцог заревел, ноги его судорожно подогнулись, словно ища для опоры третью.
      - Вы? Опять вы?! Принц не мог знать Марча. Проклятый Лавузен! Ошибка! Майор!
      Дверь раскололась на две аккуратные половинки, и мистер Суффакс отдал честь.
      - Имею сообщить, что приговор над французом Анри Лавузеном, именующим себя принцем Уэльсским, приведен в исполнение. Преступник повешен.
      Герцог пошатнулся, вместе с ним от сотрясения рухнула ваза с камина. Лавузен невольно провел себе по шее.
      - Вы говорите: повешен, майор?
      - Согласно правосудию Англии.
      - Очень приятно слышать, сэр, мне в особенности, а вам, герцог? спросил Лавузен.
      Старик приподнялся, кряхтя.
      Минуту смотрели друг на друга.
      - Можете идти,- обернулся герцог к майору, а когда тот повиновался, старик схватил руку Лавузена.- Поздравляю вас с...
      - Не с чем! - перебил Лавузен,- здравый смысл кончился, начинается бессмыслица, в результате которой я законный принц Уэльсский, остерегайтесь подделок, но вас предупреждали раньше.
      Герцог молчал. Лавузен сел и, заложив нога на ногу, мечтательно произнес:
      - Знаете, герцог, настоящий принц Уэльсский не повешен, по-моему он умер от... удивления.
      * * *
      НЕБЫВАЛОЕ РАЗОБЛАЧЕНИЕ ДОКТОРА КАННЭ!
      ПОДДЕЛЬНЫЙ ПРИНЦ УЭЛЬССКИЙ!
      "Матэн"
      10 сентября
      На страницах "Котидьен" д-р Каннэ выступил с сенсационным разоблачением, доказывая, что в июле 19... года, в Париже, им была произведена операция перевоплощения небезызвестного художника Анри Лавузена в принца Уэльсского. Заграничная пресса перепечатала это сообщение без комментариев.
      * * *
      НОТА
      Господину Президенту Республики
      Министерство иностранных дел
      Основываясь на недопустимых с точки зрения здравого смысла измышлениях французской прессы, опубликовавшей статью д-ра Каннэ от 10 сего 19... года, правительство Великобритании предлагает Вам пресечь это позорное явление, под угрозой разрыва дипломатических отношений.
      Примите мои уверения.
      Министр чрезвычайных полномочий королевства Англии,
      лорд Эльсинор Готтентотский
      Лондон, 13/IX
      * * *
      "Эко Насиональ"
      14 сентября
      Совет министров, при участии епископа Парижского, доводит до сведения всех, что статья д-ра Каннэ, как и его открытие,- являются результатами невменяемости внезапно заболевшего ученого. В целях всеобщего спокойствия Совет постановил:
      1) лишить г.Каннэ ордена и ученой степени,
      2) выключить из числа членов Академии бессмертных и направить для наблюдения в I городскую клинику.
      Открытие г. Каннэ надо считать противным духу христианства. Сравнительно удачные опыты над фабрикантом Губером и умеренным социалистом г. Дюран можно рассматривать как игру природы, тем более что господин Дюран, не сойдясь с радикалами, перешел в партию прогрессистов.
      Глава десятая
      В полосе рассвета колебалась точка: точка увеличивалась, росла и вскоре приняла очертания сигары. На эмали неба чайки осыпались лепестками бумаги. Сигара продолжала мчаться, пронизывая облака. Теперь она издавала глухое ворчание и, сделав спираль, плавно пошла на спуск, но у самой воды гигантская сигара-аэропоезд вновь выровнялась.
      И вот, точно распахивается знакомая книга, скрытый лунной изморозью выступает Париж.
      Обычный прилет аэропоезда сегодня был встречен с энтузиазмом. Жерла громкоговорителей вопили о государственном перевороте в Англии.
      Прибывший аэропоезд был последним по расписанию.
      - Скажите, сэр, как там?..
      - Говорят...
      Любопытные облепили приезжих. Их было немного: методистский пастор, шесть скучающих янки и еще двое в кепи и крагах. Последние, особенно джентльмен в круглых дымчатых очках, яростно месили плечами толпу.
      - Ничего особенного. У вас же есть газеты,- кричал один.
      - Мы коммивояжеры. Ой, вы мне на ногу!
      Толпа расступилась. Двое коммивояжеров заняли воздушное такси и взмылись над жужжащим роем.
      Плавилось электрическое море: это был обычный парижский ночной день. Маленький отель, поймавший такси на крышу, рассыпался блестками злобного уан-степа; одичалые люди сосали абсенты и помогали барабану.
      Спустившись с крыши, коммивояжер приказал:
      - Номер, две рюмки "мара" и газеты.
      Девушка с волосами цвета меда открыла номер и вернулась с подносом.
      - Мы очень заняты. Никого не пускать. Поняли?
      Когда горничная вышла, старший коммивояжер расхохотался и снял очки.
      - Это прекрасно,- подхватил другой, бросая шляпу в угол. Под жужжащими лампочками обнаженная голова вспыхнула рыжим пламенем.
      - Лавузен, поздравляю, это волшебно!
      - Сядь. Вполне реально. Полет стоил мне волнений.
      - Это был последний аэропоезд. Лавузен, берегитесь, я вас поцелую!
      Рыжий человек фокстротнул по номеру:
      - Вы гений!
      - Нет, я просто случайно не взорвавшаяся мина.
      - Молчите, Лавузен. Но что это было, хоть убейте, не пойму! - кричал Марч.
      - С нами случился фантастический скандал. Здравый смысл издох. Англия как зверь, проглотивший последний кусок угля, рвет и мечет. От этого куска Британский лев ощущает в желудке язвы восстаний. Король вяло догнивает; возможно, что его как-нибудь забудут накормить - и он умрет с голода.
      - Нехорошо, Лавузен, говорить так об отце,- вставил Марч.
      - А в общем, забавная поездочка,- Лавузен потянулся, сочно хрустнув членами.
      - Жаль, что вас не повесили, и вообще мы поторопились.
      - Не мог же я оставаться в Англии вечно. Представь, кто-нибудь спросил бы: "Куда девался Лавузен?" - "Он в Лондоне".- "Что он там делает, рисует?" - "Нет, он, видите ли, заменяет наследника престола". Просто неприлично с точки зрения здравого смысла.
      - Газеты,- рука портье сунула пачку.
      Лавузен поспешно развернул лист и расхохотался.
      - Дайте сюда. Что еще? - потянулся Марч.
      - Постой,- Лавузен сделал строгое лицо,- как по-твоему, я жив или мертв?
      - Лавузен, не издевайтесь. Довольно этих штук! Опять бежать, прыгать, лететь? К дьяволу, я не хочу - пусть вешают, я...
      - Успокойся. Во-первых, с мертвыми так не разговаривают. Во-вторых, довольно английского лая, говори по-французски. Никуда не надо спешить, тем более, что я не только умер, но и похоронен. Читай.
      Марч буквально вырвал газету, а прочтя - лег и вытянулся на кушетке.
      - Я представляю себе положение герцога,- мирно начал Лавузен,- он сделал все, что мог: вытолкнул короля в Италию, устроил переворотик, в антракте познакомился со мной, повесил принца, и когда мы бежали... Ты, очевидно, не прочел? Вот слушай, как здесь трогательно описано: "автомобиль принца около 10 вечера разбился на повороте Степней-стрит. Вспыхнувший бак довершил ужасную катастрофу. Обугленное тело принца Уэльсского перенесено в...", ну и так далее: одним словом,- все плакали. Успокойся, Марч, меня вешали, сжигали, хоронили, и если ты веришь в здравый смысл, то легко согласишься, что для современного человека это пустяки. А теперь я хочу спать. Завтра мы навестим Альберика Каннэ. Его положение вызывает глубокое сочувствие. Он официально сумасшедший.
      1927
      ________________________
      [1] Английская пословица.
      [2] Рекламеры.
      [3] Бассейн на крыше маскировал дворец от германских бомб.
      [4] Собр. речей лорда Дыркинхэда. Том 63, стр. 168.
      [5] одна из распространенных сект в Англии.
      [6] Порич - английское блюдо.
      [7] динер-жакет - обеденный костюм.
      [8] по английским понятиям это высшая похвала.