Целитель с удовольствием рассказывал про одного такого пациента, который, в результате травмы головы напрочь забыл кто он такой и бомжевал на вокзалах, пока Дарофеев не обнаружил его в каком-то вонючем подвале и прямо там же восстановил память. Вместе с памятью вернулись и воспоминания я достаточно высоком социальном статусе. И пациент, заместитель одного из министров, стал немедленно распекать Игоря Сергеевича за то, что тот вломился к нему без доклада. Среди ломаных ящиков и гниющих тряпок это, по уверениям Пономаря, выглядело весьма комично.

Единственное, о чём не упоминал Игорь Сергеевич, так это о том, как конкретно ему удалось добиться такого результата. Он лишь обмолвился, что действовал методом контрстресса, но подробностей этого метода Изотов не знал.

Через час после освобождения Дарофеев уже находился на Сиреневом бульваре, где располагалась одна из резервных квартир ФСБ, которую решил использовать в личных целях Сергей Владимирович. Пока Пономарь расхаживал по комнатам, знакомясь с обстановкой, Изотов успел сделать один телефонный звонок.

4.

– Скоро продёт один гость. – Предупредил Дарофеева Сергей Владимирович. Целитель искоса взглянул на фээсбэшника:

– Мой знакомый?

– Да. И очень близкий… – Улыбнулся Изотов.

– А что толку? – Обречёно пожал плечами бывший экстрасенс. – Я всё равно его не вспомню.

– А может… – Хитро поднял брови майор.

– Пожалуйста. – Дарофеев развёл руками. – Я что, против?

– Вот и ладно. А теперь… – Сергей Владимирович замялся, не зная как лучше выразить своё пожелание. – Могу я тебя полечить?

– Да, сколько угодно! – Воскликнул Игорь Сергеевич. – Вреда от твоей лечёбы не будет?

– Не должно. – Заверил фээсбэшник.

Войдя в режим восприятия тонких вибраций, Изотов внимательно просмотрел внутренности Пономаря. Картина была уже совершенно иной, нежели при прошлом сеансе целительства. В теле Дарофеева практически не было никаких нарушений. И это показалось майору удивительным, пока он не вспомнил слова самого Дарофеева, что когда организм привыкает функционировать в более активном энергетическом режиме, его тонкие тела так крепко это запоминают, что уже не способны переключиться на режимы с пониженной энергетикой. То же самое касалось и функционирования тела. Механизмы самовосстановления, запущенные однажды, будут стремиться постоянно содержать все органы в здоровом состоянии.

Но, несмотря на радикальное улучшение, несколько областей для применения целительских способностей Сергея Владимировича всё же наличествовали. В первую очередь Изотов прошёлся по печени, давая клеткам этого органа задачу более активной регенерации. В почках пришлось почистить заизвестковавшиеся “клубочки”, активизировать кровообращение. Но когда майор перешёл к работе над мозгом, его ждало неприятное потрясение.

Внезапно энергоструктура пациента самопроизвольно возбудилась, сработали неизвестные фээсбэшнику структуры защиты и он получил ощутимый силовой удар. От него по телу майора пробежала волна дрожи, руки и ноги конвульсивно дёрнулись и он вывалился в состояние обычного восприятия.

Открыв глаза, Сергей Владимирович увидел склонившегося над собой Дарофеева.

– Что-то случилось? – Участливо спросил Пономарь. – Вы… Ты так дёрнулся… Может, я смогу чем-то помочь?..

– Увы, нет. – Через силу улыбнулся Изотов. Во всём своём теле он всё ещё ощущал неприятное покалывание.

– А что случилось?

– Видишь ли… Я нарвался на твою автоматическую защиту.

– Но ты же меня лечил…

– Вот именно. Она, очевидно, устроена у тебя так, что не допускает никаких энергетических вмешательств в твой мозг. Поэтому… Я не могу восстановить тебе память… Даже если бы умел это делать…

– Так ты ещё и не умеешь… – Язвительно отозвался Пономарь.

Готовый разразиться скандал прервал звонок в дверь.

– А вот и мой сюрприз. – Облегчённо выпалил Сергей Владимирович и понёсся открывать. Через несколько минут он появился вместе с гостем.

Игорь Сергеевич внимательно посмотрел на вошедшего. Мужчина, лет тридцати пяти, высокий, с мощными накачанными плечами. В его внешности Дарофееву почудилось нечто неуловимо знакомое.

– Привет, Игорь! – Радостно сказал незнакомец и пошёл к Дарофееву, раскинув руки для объятий. Хлопая экс-целителя по спине, мужчина продолжал:

– Где ж, ты, пропадал, бродяга?!

– А вы кто? – Осторожно спросил Пономарь.

5.

Изотов не предупредил Константина о том, что его брат потерял память, понадеявшись на то, что встреча столь близких родственников может послужить толчком для её восстановления. Но расчёт не оправдался.

Игорь Сергеевич не узнал собственного брата и в сцене, которая последовала после его вопроса, Сергей Владимирович имел весьма бледный вид. После того, как страсти немного улеглись, Дарофеев-младший принял к сведению амнезию Пономаря, но, как и фээсбэшник, не мог смириться со столь колоссальной потерей.

Слушая своеобразный доклад Изотова о недавних событиях, Дарофеев-старший ощущал себя лишним. Он не понимал большинства слов, которыми оперировал майор, но суть схватить ему удалось. И в этой сути не было ничего утешающего. Игорь Сергеевич словно стал другой личностью. Личностью, которая словно проснулась после сеанса сценического гипноза. И теперь друзья рассказывают ему, как он, повинуясь чужим приказам, подносил к губам пустую руку, якобы держащую стакан с водкой, делал глотательные движения и на глазах пьянел от воздуха.

Под конец, Пономарь устал от постоянных, хотя и косвенных, напоминаний о своей неполноценности. Он резко встал:

– Я пойду спать. – Сообщил Дарофеев Косте и Сергею Владимировичу, несмотря на то, что шел всего третий час дня. Чувствуя на себе озадаченные взгляды, Игорь Сергеевич вышел из комнаты и, пройдя в спальню, как был, в костюме, повалился на кровать.

Его охватило чувство жалости к самому себе. Чувство собственной никчёмности, и всё из-за какой-то дурацкой памяти, которую, по чьей-то чужой злобной воле, у него отняли наркотики. Но, как только он осознал свою жалость, как только это понятие появилось в его голове, само это чувство непостижимым образом пропало.

Через несколько минут, на мокрой от слёз подушке, но уже с сухими глазами, Пономарь спал.

А во сне, он был то великим экстрасенсом, побеждающим неизлечимые болезни, то счастливым сыном, братом, отцом и супругом, то воспитателем гениального, в своих парапсихологических талантах, мальчика.

ГЛАВА 6

1.

– Ну, и чего теперь делать? – После долгого молчания спросил Константин. Он стоял у окна, спиной к Изотову, и наблюдал за тем, как во дворе какой-то мальчишка уже раз десятый забирается на снежную горку и скатывается с неё.

– Что делать – и так понятно. – Ответил Сергей Владимирович. – Память восстанавливать.

Майор вздохнул и одновременно пожал плечами, забыв, что Дарофеев младший на увидит этого жеста:

– Вопрос в том, как…

– А вот это – тебе виднее. – Парировал спецназовец. – Теперь ты у нас единственный спец в биоэнергетике.

– Ну, положим, не единственный… Есть и Витя.

– Да… Витя… – Константин Сергеевич обернулся к фээсбэшнику. – А где он, кстати?

– Не знаю. – Честно ответил Изотов. – Я думал…

– Я тоже не знаю. – Сказал младший Дарофеев. – А ведь он с Игорем практически не расставался. Но ведь ты его отыщешь?

– Отыщу. – Кивнул Сергей Владимирович. – Но не нравится мне всё это… Кстати, ты слышал, опять законников убирать начали…

Спецназовец отрицательно покачал головой.

– Совсем, как в прошлом году… – Задумчиво проговорил Изотов.

– А, может, это как раз наш Витя куролесит? – Предположил Константин и фээсбэшник услышал в его голосе плохо скрываемое злорадство.

Дарофеев-младший с самого начала не одобрял патронаж, который его брат взял над хумским самородком. Спецназовец хорошо помнил как в прошлом году Витя, бывший тогда Главным Управляющим Людьми, заставил его, Константина, заявиться к Игорю Сергеевичу с намерением убить последнего. И лишь своевременное снятие ГУЛовской программы предотвратило древнейшее преступление.

С тех пор Константин Сергеевич не мог этого простить Вите Матюшину. Ему не верилось, что Пономарю удастся перевоспитать ГУЛа, внушить тому должное уважение к личности человека, и заставить понять, что любую жизнь нельзя прерывать ради какой-то прихоти.

И то, что Дарофеев-старший так просто простил хумчанина и взял его под своё крыло, было для Константина непостижимо. Он, конечно, во всём доверял брату, но с каждым годом поступки Игоря становились для младшего Дарофеева всё более и более странными.

– Да. – Твёрдо проговорил Сергей Владимирович. – На сколько мне известно, почерк почти тот же…. Но этого просто не может быть! Ведь Игорь…

– Ошибся… – Голос младшего Дарофеева был тих, но в нём сквозила такая уверенность, что Изотов невольно замолчал.

– Представь, этот Витя просто не может жить, чтобы кого-нибудь не замочить. У него потребность такая. Он занимался этим всю сознательную жизнь…

– Положим, не всю… – Попытался вставить майор, но Константин не обратил внимания на эту реплику.

– И вот, ему запрещают это делать. А понятия о справедливости у него искажено настолько, что видя, как кто-то творит зло, пацан просто не в силах сдержаться.

– Ну, положим, это не извращённое понятие… – Громко сказал Сергей Владимирович и младший Дарофеев запнулся, поняв, что сказал глупость, но не сдался:

– Пусть так. Согласен. Но посуди сам, парень взвалил на себя чуть ли не божественные функции. Карать и миловать. Он уже успел насладиться чувством власти. Почти абсолютной. От такого так просто не отказываются…

Майор уже давно понял, к чему клонит брат Пономаря, и ждал, будет ли это страшное подозрение облечено в слова.

– А Игорь ему мешал. Понимаешь? И Витя решил его нейтрализовать…

– Таким способом? – Чуть не выплюнул Сергей Владимирович. – Не верю. И не поверю никогда.

– А ты что, в его голове был? – В запале спросил Константин.

– Был, представь себе. – С внезапным для самого себя ледяным спокойствием ответил Изотов, и младший Дарофеев на секунду стушевался, запамятовав о том, что майор, в отличие от него самого, мог на равных разговаривать со слепоглухонемым отроком.

– И что там, в голове?

– Знаешь, ничего, что могло бы хоть как-то повредить Игорю.

– А ты уверен на все сто?

– На двести пятьдесят. – Скривился Сергей Владимирович. – Давай, кончим на этом…

– Нет, погоди. – И Константин с прищуром взглянул на фээсбэшника. – А где сейчас наш Витя?

– Не знаю. – Изотов пожал плечами и одновременно покачал головой. – Он не выходит на связь. Я за последние сутки несколько раз пытался…

– Ага… – Глумливо усмехнулся младший Дарофеев. – И что ты об этом думаешь? Моё мнение ты знаешь. Попробуй, убеди в обратном…

– А чего мне тебя убеждать? Я Вите верю. Рано или поздно поверишь и ты, а так… – Сергей Владимирович махнул рукой. – Лучше скажи, у тебя есть какие мысли по поводу Игоря? Как вернуть ему воспоминания?

Константин отвёл взгляд и, слегка приподняв плечи, показал майору пустые ладони в знак того, что идей у него нет, и не предвидится.

– Хорошо. – Изотов широко улыбнулся, но в этой улыбке Дарофеев-младший почувствовал какой-то подвох. – А мне ты доверяешь?

– В общем, да…

– А в частностях? – Настаивал майор.

– И в частностях… – Вынужден был согласиться брат Пономаря.

– Тогда так… – Сергей Владимирович на мгновение задумался, словно оценивая, достоин ли Костя узнать весь план целиком, или ему можно дать лишь сюжетную канву, без посвящения в разного рода тонкости. Остановившись на последнем варианте, майор-экстрасенс продолжил:

– Если в двух словах, то Игорю необходим мощнейший стресс, который мы с тобой должны подготовить. Причём не один, а несколько, идущих один за другим. И тогда, на пике, к нему должна вернуться память.

– А если не вернётся?

– Тогда попробуем чего-нибудь ещё. Но пока этот метод, на мой взгляд, единственное, что может реально помочь. – Фээсбэшник сделал упор на слове “реально” и вперился взглядом в Константина. Изотов мог, конечно, прибегнуть и к внушению, забить им недоверие брата Игоря, но сейчас Сергею Владимировичу нужно было именно добровольное согласие.

– Что делать? – Просто спросил Константин.

– Сбегать в магазин за продуктами. – Серьёзно ответил майор. И, видя недоумение младшего Дарофеева, добавил:

– Я и сам пока не знаю, что именно надо делать. Я над этим подумаю, а хавку закупить действительно надо…

2.

Посетив ближайший супермаркет и набив сумки макаронами, кашами, колбасой и сосисками, Сергей Владимирович и Дарофеев-младший шли обратно, на фээсбэшную квартиру. Весь поход они молчали, думая каждый о своём. Изотов пытался придумать в какие критические ситуации он должен поставить Пономаря, чтобы они, одновременно, и не подвергали его пошатнувшееся здоровье опасности, и давали возможность прикоснуться к “прошлой жизни”. Константин же размышлял о том, стоит ли помогать майору-экстрасенсу в его странном начинании. Наконец, решив, что будет лично присутствовать при всех “экспериментах” с братом и, в случае чего, немедленно вмешается, младший Дарофеев слегка успокоился.

Поглощённый раздумьями, он не заметил, как Изотов вдруг остановился и отстал уже на несколько шагов.

– Костя! – Позвал сзади Сергей Владимирович. – Погоди немного…

Спецназовец обернулся и увидел, что майор-экстрасенс остановился у газетного киоска и что-то с увлечением рассматривает на его витрине. Когда Дарофеев-младший подошёл к Изотову, тот уже разложил перед собой несколько журналов и, делая вид, что полностью поглощён содержанием, поглядывал в сторону аптеки, мимо которой они должны были пройти на пути к дому.

– Что листаешь? – Полюбопытствовал Константин.

Вместо слов, фээсбэшник показал первую страницу журнала. Там ядовито-розовыми буквами было написано слово “Птюч”.

– Не знал, что интересуешься богемными сплетнями… – Беззлобно сказал Дарофеев.

– Приходится… Работа такая… – Ответ больше походил на отговорку, но Костя не стал пытаться выяснить что-либо ещё, присоединившись к разглядыванию цветастых фотографий.

Пока они просматривали новости альтернативной культуры, у аптеки чинно притормозил белый “Мерседес”. Из него выскочил водитель и, подбежав к задней правой дверце, распахнул её. Из машины появились ноги, одетые в лаковые штиблеты, а за ними и сам владелец обуви. Это оказался немолодой мужчина в повадке держаться которого чувствовалась привычка к немедленному и безоговорочному подчинению всех окружающих.

Несмотря на мороз, он был в одном костюме. Смотря прямо перед собой, мужчина сделал несколько шагов по направлению к аптеке. Справа и слева от него, откуда ни возьмись, появились двое парней. Они настороженно зыркали по сторонам.

– А вот яблочки! Кому яблочки! – Внезапно подала голос тётка, стоявшая рядом с аптечными ступенями. У её ног стоял ящик, битком набитый помороженным товаром. Держа в одной руке худосочный жёлтый фрукт, а ладонь второй спрятав в рукав засаленной телогрейки, она сделала шаг по направлению к владельцу “Мерседеса”.

– Попробуй яблочка, мил человек!

После этих слов события стали разворачиваться с немыслимой скоростью.

Продавщица, пользуясь тем, что фигура мужчины на мгновение заслонила её от телохранителей, одним резким движением вогнала яблоко в его полуоткрытый рот. Скользнув вбок, женщина выпростала вторую руку, и в ней сверкнул безмен с остро наточенным крюком. Точный взмах, и острая сталь вырвала кусок горла мужчины. Тот еще стоял на ногах, кровь только начала показываться в страшной ране, а крюк уже вонзился в живот несчастного и, разорвав одежду и кожу, оставил после себя рану длиной сантиметров пять. Безмен остался торчать в вырванном лоскуте. В следующий момент в руке женщины появился перочинный ножик, которым обычно отрезают кусочки яблок на пробу. Он сразу полетел в телохранителя.

Мужчина упал на колени, захрипел. Кровь, вырываясь из перерезанных артерий, хлынула на заледеневшие ступеньки и, дымясь, потекла по направлению к телохранителям. Один из них стоял, схватившись обеими руками за торчащий в глазнице нож, и выл, второй достав из-под распахнутой дублёнки автомат, наводил ствол на удирающую продавщицу. Сделав шаг вперёд, он оскользнулся и грохнулся на спину, послав в небо длинную очередь.

Владелец “Мерседеса” в этот момент уже перестал издавать какие бы то ни было звуки и, прижав одну ладонь к животу, а вторую к располосованному горлу, упал лицом вниз, прямо в лужу вытекшей из него крови.

Какая-то старушка, выходившая из аптеки, увидев такую картину, закричала благим матом и, то ли упав в обморок, то ли просто не устояв на ногах, скатилась к убитому.

Убийцы же и след простыл. Стрелявший телохранитель, поводя дулом автомата, обнял за талию своего лишившегося глаза коллегу, запихал его в “Мерседес”. Случайные прохожие, увидав вооруженного человека, начинали пятиться или замирали на месте, тот же, не обращая на стоящих никакого внимания, вернулся к убитому шефу и, открыв багажник машины, закинул туда бездыханное тело.

Взревел мотор, из-под колёс “мерина” брызнула ледяная крошка и машина моментально скрылась из виду. На месте преступления осталась лишь лежащая в луже крови старушка, да, ставший бесхозным, ящик с яблоками.

Всё произошло настолько быстро, что Константин, обученный действовать именно в таких ситуациях, успел сделать лишь несколько шагов по направлению к преступнице. Впрочем, виноват в этом был Сергей Владимирович. Он, зная, что за сцена развернётся сейчас, сознательно затормозил реакции спецназовца и “отпустил” того лишь после того, как исчезли все участники действа.

Кроме того, Изотов был единственным из всех, кто понял, что именно здесь случилось. Он с первого взгляда увидел, что на спине тётки-яблочницы находится знакомая, по прошлогодним приключениям, энергоинформационная программа. Мало того, эта программа на глазах Сергея Владимировича внезапно активизировалась, что могло означать лишь одно: приближается некто с “маяком” на который программа настроена.

Работать по снятию как возбудившейся программы, так и “маяка”, значило ставить себя под немедленный энергетический удар, к этому Изотов был не готов и счёл за лучшее не вмешиваться самому и не дать дарофеевскому брату встрять в события.

Но то, чему майор-экстрасенс стал свидетелем, наводило на размышления. Появление программы на Бредне, так звали убитого преступного босса, говорило о том, что Витя принялся за старое. Кроме него и Пономаря никто не мог сделать такую изящную и смертоносную структуру, которую имел счастье лицезреть Сергей Владимирович.

Но если хумчанин вновь начал уничтожать главарей криминального мира, то что послужило причиной такого решения? Оставалось лишь ждать и надеяться, что Витя как-то даст о себе знать и объяснит свои поступки.

3.

Прибыв в химкинскую резиденцию, Корень первым делом посетил Призрака. Николай Андреевич хотел нагрянуть внезапно, но, как он с удивлением обнаружил, Кашеваров его уже ждал. Михаил Русланович встретил мафиози у двери в свой кабинет и прямо с порога вручил прозрачную папочку, в которой лежала стопка исписанных листков. Дневной отчёт.

Даже не взглянув на рукопись, Репнев, не скрывая недоумения, уставился на Призрака.

– О вашем прибытии, – Тихо сказал Кашеваров, – я узнал пол часа назад. От моего подопечного. Время подготовиться у меня было…

– Вот как… – Раздосадовано проговорил Николай Андреевич. Такая информация означала, что Витя следит за ним, Корнем, читает его мысли и, как видно, в курсе всех планов относительно Дарофеева.

– Кроме того, – Прошелестел телепат, – Он разговаривал со мной и предлагал помочь в побеге… Я отказался…

Теперь Репнев посмотрел на Михаила Руслановича с плохо скрываемым недоверием.

– Отказался? – Настороженно переспросил он.

– Да. – Призрак сказал это так тихо, что мафиози скорее догадался об ответе по движениям его губ, чем реально услышав голос.

– Ладно, что ещё?

Михаил Русланович изобразил губами какую-то длинную фразу, но до мафиози не долетело ни звука.

– Громче! – Приказал Корень, начиная раздражаться.

– Мне кажется, что мальчик научился скрывать от меня свои мысли… – Голос Кашеварова и после приказа звучал как шелестящие на ветру листья.

– Что?! – Взревел Николай Андреевич после секундной паузы. – Ты уверен?!

Телепат что-то пытался выдавить из горла, но Репневу уже было недосуг прислушиваться. Если дело обстояло так, как только что сказал Призрак, то все усилия мафиози пошли прахом. Он утратил контроль над хумчанином, и теперь от того можно было ждать любых неприятностей и подвохов. Но знал ли Витя Матюшин о том, что Пономарь уже на свободе, оставалось пока под вопросом.

Внезапно Корень понял, что выдал сам себя. Ведь если парень с лёгкостью читает его мысли на любом расстоянии, то, подумав о побеге Дарофеева, он сам, как на блюдечке, преподнёс бывшему ГУЛу эту информацию.

С этого момента ситуация радикально изменилась. Если раньше Пономарь являлся залогом безопасности Корня и подчинения Вити, то теперь сам хумчанин превратился в заложника и стал гарантом того, что Пономарь не будет делать опрометчивых шагов. Но в памяти Репнева всё ещё было свежо воспоминание об увиденной на экране компьютера сцене собственной смерти.

Мафиози опрометью кинулся из кабинета Призрака. Скатившись по широкой лестнице на первый этаж, Николай Андреевич залетел в каптёрку охранников.

– Вызывай подкрепление! – Крикнул он находившемуся в каморке боевику. – Человек десять. Из Хумска.

Парень вскочил, заметался по комнатке, в поисках телефона, который находился у него в нагрудном кармане. Пока охранник нажимал кнопки, Репнев успел слегка успокоиться и начал прикидывать, что именно надо сделать в изменившейся ситуации.

– Запоминай! – Приказал Корень боевику. – У комнаты пацана – круглосуточное дежурство. Двое, минимум. Территорию дома – патрулировать. На сигналку не надеяться. Всех подозрительных, кто будет пытаться проникнуть через забор – брать, по возможности, живыми.

Николай Андреевич умолчал о том, что если Витя решит призвать на штурм целую армию, то у него это вполне может получиться и как тогда будет обороняться горстка охранников, совершенно не ясно.

– Что с ментами делать – сам знаешь… Вроде всё… – Репнев с шумом выдохнул и, позабыв о том, что собирался навестить самого виновника этого переполоха, вышел во двор, где его поджидал синий “БМВ”.

ГЛАВА 7

1.

Теперь уже не было нужды скрывать свои способности и, как только Корень вышел от своего соглядатая-телепата, Витя разом заблокировал от него все свои мысли. Призрак, уже привыкший постоянно чувствовать присутствие хумчанина, растерялся. Словно полез в карман за кошельком, а его нет. Украли. А сумма-то была немалая…

Понаблюдав несколько секунд за паникой Кашеварова, Витя решил немедленно действовать.

Он и без Николая Андреевича знал, что Игорь уже на свободе, но постоянный контроль со стороны Михаила Руслановича заставлял мальчика не предпринимать пока никаких действий. Итак Витя вынужден был игнорировать несколько телепатических вызовов Изотова. Но теперь, когда Корень приказал усилить охрану – бежать следовало немедленно.

Вспомнив уроки Пономаря, хумчанин вошёл в состояние невидимости. За дверью, судя по испускаемым мыслям, сидели два охранника. И у них был ключ от двери в комнату Вити. Можно, конечно, было, использовав свои телекинетические возможности, поковыряться в замке и отпереть его, но открывающаяся дверь неминуемо привлечёт внимание боевиков и Матюшин решил действовать по другому.

Окна в его комнате были звуконепроницаемые, из поляризованной пластмассы. Разбить такой материал можно было лишь выпустив в него очередь из автомата, причём так, чтобы все пули легли в одно место. Но Витя загодя нашёл в пластиковом листе несколько напряжённых точек, и теперь пришла пора воспользоваться этим знанием.

Взяв стул, Витя со всего размаху ударил ножкой в одну из обнаруженных “точек слабости”. Прозрачный лист пошёл трещинами. Отступив на метр, хумчанин бросил стул в окно. Растрескавшийся пластик не выдержал, и боевой предмет мебели вывалился на улицу, увлекая за собой град осколков. В комнату ворвался ноябрьский холод.

Истошно закричав, Витя подбежал к двери. Та немедленно распахнулась, и в проём заглянул недоумевающий охранник. Увидев, что окно разбито, а в комнате никого нет, боевик заорал:

– Пацан сбежал!

И ринулся прочь. Дверь осталась открытой.

Невидимый Витя сразу вышел в коридор. Было уже пусто. Лишь около лестницы наверх мелькнула спина убегающего.

За время своего пребывания в особняке Корня Матюшин, глазами охранников, просмотрел все закоулки этого двухэтажного здания и теперь его путь лежал в подвал. Там находился неохраняемый чёрный вход, которым пользовались лишь для загрузки угля.

На пути в подвал Вите должны были встретиться две камеры внутреннего наблюдения. Однако, мальчик не боялся быть обнаруженным. Даже на экранах следящих мониторов он, будучи покрыт блоком невидимости, оставлял лишь лёгкое дрожание, как будто откуда-то повеяло потоком тёплого воздуха.

В параллельном коридоре чувствовалось многочисленное присутствие. Витя, на мгновение настроившись на одного из находящихся там, услышал встревоженные крики. Кто-то требовал обыскать всю территорию, прилегающую к дому.

– Брать только живым! – Прозвучало сзади охранника, но тот уже, натягивая на ходу полушубок, бежал к входной двери.

Отстроившись от боевика, Матюшин продолжил путь. Он спустился по ступенькам, открыл пронзительно заскрипевшую дверь в подвал и оказался в полнейшей темноте. Но, поскольку хумчанин глазами не пользовался, а для ясновидения было всё равно, тьма вокруг него, или свет, он, лавируя между нагромождениями каких-то ящиков, вскоре попал в нужное место.

Дверь чёрного хода открывалась внутрь. Из щелей дул холодный ветер. Дёрнув за ручку, Витя в следующий момент увидел, что выход заперт снаружи на большой висячий замок. Теперь можно было не опасаться того, что это чудо кто-то увидит, и Матюшин, настроившись на внутренности замка, заставил тот раскрыться. Вынуть примёрзшую дужку из петель оказалось гораздо сложнее, но Витя справился и с этим неожиданным препятствием. Ёжась от холода, мальчик вышел на свежий воздух. Осталось преодолеть несколько десятков метров, ворота – и он свободен!

Несмотря на многочисленные умения и колоссальный природный дар, Витя не мог пока левитировать, как Дарофеев. Для этого ему требовалось освоить несколько сложнейших режимов, при этом все они забирали такое колоссальное количество сил, что Игорь, рассказывая и показывая Матюшину эти состояния, настойчиво рекомендовал в ближайшем будущем их не применять. Но в данный момент, как рассудил Витя, иного выхода не было.

Вспомнив мозаику силовых и информационных линий и потоков, возникавшую в теле и вокруг него в те моменты, когда Пономарь поднимался в воздух, мальчик попытался воспроизвести их здесь и сейчас.

Он сразу почувствовал, как отрывается от снега, на котором стоял, как поднимается вверх. Но в тот же момент на Витю навалилась колоссальная усталость. Он даже не думал, что когда-либо сможет так устать.

Стараясь не обращать на это внимания, Матюшин заставил своё невидимое тело перемещаться в сторону ограды.

Вот до неё осталось пять метров. Вот всего два.

Но в этот момент силы мальчика кончились.

С трёхметровой высоты он рухнул в сугроб и потерял сознание.

2.

Корень не успел доехать до здания “Гидропроекта”, как в машине зазвонил телефон. Чертыхнувшись, Николай Андреевич достал трубку, отщёлкнул микрофон.

– Да! – Сурово выкрикнул мафиози и услышал на удивление громкий голос Призрака.

– Возвращайтесь! Мальчишка пытался сбежать, его поймали и теперь ваши люди с ним хотят позабавиться…

На этот раз Репнев крепко матернулся.

– Разворачивай! – Заорал он на водителя. – Обратно! Быстро!

И лишь после этого заметил, что держит в руке всё ещё включённую трубку. Не став разговаривать с телепатом и выяснять подробности, Николай Андреевич раздражённо закрыл аппарат, и уставился в окно машины, наблюдая за тем, как несутся навстречу дома и улицы, которые он проезжал несколько минут назад.

3.

Мальчишку нашли совершенно случайно. Один из боевиков, патрулировавший двор, заметил, что из снежного заноса, который скрыл ряд каких-то колючих кустов, наполовину высовывается розовый, почти незаметный на белой поверхности, тапок.

К этому месту не шли никакие следы и охранники, зная, что пройти по такой целине не оставив за собой изрядной борозды, невозможно, просто не осматривали этот участок двора корневского особняка.

Вслед за тапкой, из-под сугроба был извлечён и Витя Матюшин. Мальчик был весь в снегу, он закоченел и почти не подавал признаков жизни. Но боевики, раздосадованные тем, что из-за этого пацана их подняли на ноги и заставили бегать по морозу, решили, почти не сговариваясь, выместить на хумчанине всю свою злость. Кроме того, все они принимали участие в штурме НИИЭБа и помнили, что этот щуплый пацан сделал с их друзьями и коллегами.

Витю приволокли в одну из пустующих комнат, где из потолка торчал крюк для люстры. Привязав мальчика за руки, охранники подвесили его на этот крюк. Один из них наотмашь хлестнул Витю по щеке. Мальчик дёрнулся, но не издал ни звука.

В следующий момент у всех присутствующих в головах зазвучал голос:

– Отпустите!

Бандиты переглянулись. Им было известно, что их подопечный обладает некими особыми способностями, но чтобы он так просто мог говорить, не открывая рта, это им в голову прийти не могло.

– Отпустить? – Глумливо проговорил один из боевиков, справившись с первоначальным шоком, – Или опустить?

– Ты – Банан. – Стал проецировать Матюшин свой голос охранникам. – Тебе двадцать один год. В шестнадцать попал на малолетку за квартиру. Там же был опущен и полтора года обслуживал всех под именем Валька. При подъёме на взросляк скрыл это и стал жить как приблатнённый.

Все бандиты, кроме Банана, расхохотались.

– Валька! Вафлёр! Дай-ка мы тебе на клык навалим!

– А ты, – Продолжил Витя, – Упырь.