В квартире управляющего имением графа Витковского готовились к большому семейному торжеству. Вечером должны были собраться гости, чтобы разделить с хозяевами дома радость по поводу дня рождения их дочери, красавицы Аделаиды. В этот торжественный день, четырнадцатого июня ей исполнялось восемнадцать лет. Девушка становилась весьма завидной невестой. Ее стройная фигура, матовый овал лица с дивными выразительной голубизны глазами, её длинная толстая русая коса и редкий ангельский характер... все необыкновенные достоинства девушки привлекали в уединенное имение лучших молодых мужчин округа.
      Ада была по определению дворян и самого Карла Ивановича, её приемного отца, настоящим двойником жившей здесь ранее безвременно погибшей Татьяны Паниной. Как выражался управляющий, это была вторая Таня. Все догадки, строившиеся на счет её неясного происхождения, не приводили людей к тем или иным точным выводам и, в конечном счете упирались в вероятную "игру природы", что очень смешило веселую и жизнерадостную девушку.
      Поскольку предполагалось большое стечение гостей, в особенности молодежи, главных любителей шумных игр и танцев, предусмотрительный Карл Иванович решил провести торжественный вечер в господском доме. С этой целью в нежилом многие годы доме с раннего утра шла невероятная суета и суматоха: чистили, мыли, обтирали, украшали, а на барской кухне, не покладая рук, трудились повара, приготовляя всевозможные закуски, угощения и разносолы. Ада как виновница торжества, тоже не сидела сложа руки, она давно уже забрала в доме без памяти любящих дочь родителей власть в свои небольшие, но крепкие руки и теперь уверенно распоряжалась в графском особняке на правах законной хозяйки дома. Она прекрасно умела играть на рояле и арфе, и сегодня готовилась "угостить" своих гостей небольшим концертом, а на бис она уже решила сыграть любимую в этом доме симфонию Шуберта "Розамунда".
      Карл Иванович ни от кого не скрывал, что Ада не родная ему дочь, а подкидыш, и сегодня он не хотел отступать от правил, а наоборот даже подчеркнуть этот факт перед гостями. В одной из комнат было устроено интересное алегри. Комната была красиво декорирована цветами и зеленью. Посреди стояли ясли, великолепно украшенные цветами, среди которых утопала кукла, изображавшая прелестного ребеночка. В одной руке этот ребенок держал записку "примите, добрые люди, будете счастливы", а в другой бриллиантовые серьги покойной графини Анны Аркадьевны, подаренные ею Аде в далекий день её крестин. В головах ребенка-куклы стояли две хрустальные вазы с билетиками "счастья". Рядом на столе находились выигрыши: сумочки, портсигары, коробки сигар, бутылки с вином и прочее. Великолепие это было роскошно убрано цветами и подсвечено разноцветными фонариками. К вечеру в усадьбу стали съезжаться гости. К парадному крыльцу подъезжали коляски, пролетки, линейки, наполненные веселой беззаботной молодежью, а также папашами и мамашами. Хозяева любезно встречали гостей, среди которой был и я со своей женой и дочерью-подростком Златой. За пролетевшее, как единый миг, время, за все девятнадцать лет, я впервые переступил порог дома Евгения. Проводя следствие, я предпочитал оставаться на улице, осмотрев только два жутких места: около липы и возле скамьи-убийцы.
      Представляясь Аделаиде Карловне, я был чрезвычайно поражен её сходством с Таней, словно воскресла похороненная в Берлине девушка, все было похоже до мелочей, я ведь навсегда запомнил облик красавицы, задевшей и струны моего закованного в следовательский сюртук сердца, та же прическа и розовое кисейное платье с легким декольте и даже бутоньерка с розой на груди, а глаза... О, эти небесные огромные глаза! Как много они говорили о той красавице Татьяне...
      Столь долго спавший дом радостно ожил. На веранде грянул духовой оркестр, и пары закружились в вихре веселого вальса. Шутки, возбужденный говор, смех, улыбки, музыка - все смешалось в жизнерадостном хаосе временно счастливых детей. Веселящиеся люди в разноцветных платьях, лентах, кружевах, фраках и сюртуках походили на огромный живой букет красоты и изящества, на цветущий букет звучной радости. На дворе тем временем загорелись разноцветные огни китайских фонариков, вспыхнули дополнительным светом плошки с салом, освещая фонтаны, сверкавшие бриллиантовыми искрами. Высоко в небо полетели ракеты, оставляя за собой огненные хвосты. Зажглись бенгальские огни. Ради торжественного вечера Карл Иванович не пожалел средств, он был безмерно счастлив, что его любимая Адочка сегодня празднует свое совершеннолетие и что он, Карл Иванович Розенберг, сумел воспитать такую редкостную красавицу и умницу.
      Да, теперь она невеста и пусть сама себе выбирает достойного человека в мужья. Ада порхала по залу в вальсе, её разгоревшееся лицо пылало нескрываемым счастьем. Она поистине была царицей бала и своей обворожительной красотой пленяла сердца наблюдавших за нею. Народу было чрезвычайно много, но гости все прибывали и прибывали. Счастливые пары кружились в жизнерадостных танцах, гремела веселая музыка, горели искрометные огни. На больших столах в столовой было много вин, закусок и самых различных сладостей. Каждый, кому хотелось, мог угощаться сколько угодно, на здоровье. Часов в одиннадцать ночи танцы затихли, музыка смолкла. Гости не спеша прогуливались по обширным покоям графского дома. Внезапно в зале загремел серебряный колокольчик, приглашавший желающих послушать концертное выступление Аделаиды. Спустя короткое время зал был уже полон сидящими и стоящими слушателями. Все собравшиеся ожидали услышать великолепную по отзывам игру героини вечера.
      Ада подошла к роялю, открыла крышку, зажгла свечи и, положив ноты, села за инструмент. В зале воцарилась ожидающая тишина.
      - "Розамунда" Шуберта, - громко объявила девушка и, пробежав легким касанием по клавишам, заиграла хорошо всем известную симфонию знаменитого немецкого композитора. И опять, как девятнадцать лет тому назад, я услышал "Розамунду" в знакомом исполнении, на том же рояле, бесконечно знакомые мучительные звуки... И все-таки я позволил себе подумать, что явно не хватало моей скрипки и виолончели Евгения. Публика тем не менее слушала симфонию с вниманием и было заметно, что незаурядное мастерство исполнения на многих производило чрезвычайно глубокое впечатление.
      Симфония уже подходила к окончанию, ещё несколько печальных нот... и она должна была завершиться сильным обрывистым аккордом. В этот момент с веранды в зал вошел стройный пожилой мужчина. На нем был французский дорожный костюм, в руках он держал трость и шляпу. Его красивое лицо несло следы утомления и застарелой грусти. Его густые волосы, зачесанные на затылок, уже были тронуты сединой, тогда как маленькая бородка и закрученные в колечки усы оставались природного русого цвета.
      Вошедший окинул любопытствующим взглядом публику и перевел его на исполнительницу любимой симфонии. Вдруг он вздрогнул и попятился, его глаза широко раскрылись, правая рука, выронив шляпу, схватилась за грудь из которой как стон, вырвалось взволнованно:
      - Таня!
      В этот момент Ада ударила по клавишам, завершая симфонию сильным аккордом, и, встав со стула, встретилась глазами с незнакомцем. Удивленная публика забыла про приличия и вместо одобрительных аплодисментов во все глаза смотрела на вошедшего мужчину. Первым узнал его Карл Иванович.
      - Граф, дорогой Евгений Михайлович! - испуганно произнес он, срываясь с места и быстро подходя к Евгению.
      Да, это был действительно Евгений Витковский, и я тоже узнал старого друга и внимательно рассматривал его внешность. Он, конечно, не помолодел, но почти не изменился.
      - Прошу... милости прошу, дорогой гость... и хозяин. А это моя дочка Ада, Вы уж извините меня, Ваше сиятельство, что я осмелился устроить в Вашем доме день торжества, день её рождения, - растерянно говорил управляющий, кланяясь графу.
      Евгений крепко пожал ему руку, но совершенно не слышал лепет Карла Ивановича. Он с изумлением глядел на смущенную девушку, видя в ней ожившую Таню Панину.
      - Адочка, поздоровайся с графом, - обратился приемный отец к дочери.
      Тут, наконец, Евгений вышел из оцепенения. Он подошел к Аделаиде и низко поклонился ей. Ада смущенно подала руку и, сделав реверанс, мило улыбнулась. Граф взял руку и нежно её поцеловал.
      - Простите меня... я совершенно изумлен Вашим сходством с одной девушкой, которую я когда-то безумно любил и облик которой до сего времени ношу в своем сердце.
      С этими словами Евгений снял с груди своей медальон и, раскрыв его, показал Аде портретик Тани.
      - Ах, Боже мой! Да ведь это я! - девушка с удивлением смотрела на портрет Тани Паниной. Ей казалось невероятным такое поразительное сходство с незнакомой особой. Она даже была готова заподозрить графа в розыгрыше, в хитрой подделке, но вспомним давние слова отца об её сходстве с какой-то Таней, избавилась от промелькнувшего подозрения. Возвращая графу медальон, она шутливо произнесла:
      - Приятно видеть свое подобие на груди такого замечательного человека, как Вы, Ваше сиятельство.
      - Я теперь же перенесу его в самое сердце, - заявил Евгений, нисколько не шутя и показывая, как он укладывает его в свое сердце. Заметив вспыхнувшее лицо девушки, он взял её руку и, ещё раз целуя, просительно добавил:
      - Умоляю Вас, ну разрешите мне эту маленькую вольность.
      Понимая, что вокруг него незнакомые люди, что здесь прерванное торжество, он обратился к окружающим:
      - Извините, господа, что своим появлением я помешал вашему веселью, и пожалуйста не стесняйтесь. Так приятно и так радует меня, что мой приезд невольно совпал с вашим торжеством. Будьте, как дома. Чувствуйте себя непринужденно. Еще раз прошу прощенья.
      В зале послышался шепот и одобрительный сдержанный разговор. Я подошел к Евгению и протянул руку:
      - Позвольте Вас приветствовать, дорогой граф Евгений Михайлович, с благополучным прибытием, - произнес я полуофициальным тоном.
      - Боже мой! Иван Дементьевич... Да ты ли это, мой милый друг? Вот не ожидал. - Евгений с чувством тряс мою руку, пытливо заглядывая в мои глаза. - Нет, так старые друзья не здороваются. Разреши мне тебя обнять и расцеловать.
      Мы крепко обнялись и расцеловались, как действительно старые друзья. К графу стали подходить знакомые люди, старые соседи, и каждый хотел сказать ему что-нибудь приятное.
      - Какая приятная встреча! Какая встреча! Мог ли старый скиталец ожидать что-либо подобное? - говорил Евгений, любезно здороваясь с окружающими.
      Наконец, поздоровавшись со всеми и сказав каждому ласковое словечко, он громко произнес:
      - Господа, поддержите меня, я хочу просить нашу уважаемую виновницу торжества повторить "Розамунду". Кстати, быть может и я сумею проаккомпанировать ей на виолончели.
      - Просим, просим! Милости просим! - раздалось со всех сторон.
      - Тогда, быть может, и я сумею помочь Вам на скрипке? - спросил я Евгения.
      - Давай, давай! Вспомним старину, - обрадовано проговорил Витковский, обнимая меня за плечи.
      В зал принесли скрипку и виолончель графа. Ада снова села за рояль, мы настроили свои инструменты и после небольшого вступления заиграли "Розамунду". Нужно ли пояснять, что мы испытывали с Евгением: я играл и мучительно вслушивался в чарующие звуки давно знакомой мелодии. Нет не нежно. Почему? Да потому, что снова наличествовало то же, что и девятнадцать лет тому назад, когда за роялем сидела Таня, а сейчас выводила трогательную мелодию вылитая её копия, её двойник.
      Евгений всегда с особенным удовольствием играл на виолончели, но сегодня он превзошел себя и играл с большим воодушевлением. Я, подстраиваясь под него, солировал на скрипке. Дивные звуки наших инструментов переплетались между собой, создавая рыдающую мелодию, говорящую ясно о чем-то необыкновенно красивом, безвозвратно прошедшем и родном. Хотелось самому рыдать, протестовать против неумолимого времени, отнимающего у людей золотые часы жизни, их молодости.
      Евгений действительно играл с особым увлечением. Он забыл про время и не видел вокруг никого, кроме Тани. Он думал о давно минувших днях, когда перед ним была настоящая Таня, которую он любил, любит сейчас и будет любить до тех пор, пока угодно будет судьбе лишить его жизни на этой грешной земле.
      Раздался заключительный аккорд и в зале снова воцарилась тишина. Только спустя некоторое время взрыв аплодисментов потряс воздух. Гости кричали: "Браво, браво!" Ада была довольна концертом, он безусловно удался, как бы они ни предполагала.
      Отвернувшись к стене, Евгений молча плакал.
      - Господа! - прокричал взволнованный Карл Иванович. - В данный момент исполнилась большая годовщина! Восемнадцать лет тому назад для нас с Матильдой Николаевной родилась девочка, имя которой Ада. Прошу почтить нашу воспитанницу, дочь Аделаиду Карловну, с её днем счастливого рождения, с совершеннолетием!
      - Браво, браво! Поздравляем с днем рождения!
      В зал внесли громадные подносы с бокалами, наполненными игристым вином. На веранде снова грянул оркестр. Начались многочисленные поздравления девушке, веселье восстановилось. Евгений пошел к себе, в свою старую комнату и переоделся. Немного погодя он вновь появился в зале в красивом фраке, на котором поблескивал орден французской республики. Он был кавалером Почетного легиона.
      После поздравлений Ада увлекла гостей в комнату алегри, и все по очереди стали вынимать билетики из ваз. Матильда Николаевна раздавала счастливые подарки. Было весело и оживленно.
      Евгений тоже вошел в эту комнату и, остановившись перед яслями с куклой, задумался. Как доктор медицины, он давно знал многое о строении человеческого тела и наследственной передаче внешнего сходства. Но откуда могло быть сходство Ады и Тани? Вот что было для него абсолютно непонятно. Перебрав в уме самые странные предположения, которые тотчас же опровергались прямо противоположными точными фактами, он пришел в конце концов к тому же заключению, к которому давно пришли соседи-дворяне и сам Карл Иванович, что здесь необъяснимая случайная игра природы и больше ничего.
      - Евгений Михайлович, соблаговолите почтить новорожденную, - пригласил Карл Иванович, подойдя к графу и показывая ему на вазы с билетиками. Тащите свое счастье.
      - Плохое у меня счастье, Карл Иванович, не везет мне с ним.
      - Знаем, знаем, слышали кое-что. Да что поделаешь. Авось, ещё не все потеряно.
      - Вряд ли...
      - А я думаю, что отчаиваться ещё рано. Нам вот с Матильдой Николаевной только на старости лет и повезло. А Вы куда моложе меня. Однако... прошу.
      Евгений подошел к вазе и, вынув билетик, подал его аде.
      - Поцелуй! - крикнула девушка, прочитав бумажку. Щеки её покрылись ярким румянцем. Подойдя к Евгению, она крепко поцеловала его в губы. Гости зааплодировали. Для Евгения это был первый женский поцелуй после гибели любимой Тани.
      - Господа! - заявил Евгений. - Это самый лучший выигрыш изо всех, какие когда-либо мне приходилось выигрывать.
      После лотереи-аллегри гости опять перешли в зал, где под звуки нестареющего чарующего вальса закружились в вихре молодого веселья. Затем был подан богатый ужин с винами и другими более крепкими напитками. Граф не отходил от Ады, так как в силу её сходства с Таней Паниной в его сердце воскресли былые надежды на личное счастье.
      Только с восходом солнца в усадьбе Витковских наступила тишина. Гости, оставшиеся ночевать, и прислуга спали, не спалось лишь одному Евгению. Переодевшись в легкий полотняный костюм, он спустился с веранды и пошел бродить по старому парку, в котором памятная липа сгнила и теперь валялась, как труп, у подножья мраморного монумента на могиле Анны Аркадьевны Витковской.
      ГЛАВА XII,
      ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ, ИЗ КОТОРОЙ КАЖДЫЙ ЧИТАТЕЛЬ МОЖЕТ ВЫНЕСТИ ТО НРАВОУЧЕНИЕ, КАКОЕ ЕМУ ЗАБЛАГОРАССУДИТСЯ
      Начиная с первого же дня своего возвращения Евгений стал успешно ухаживать за Адой, так как сразу почувствовал к ней непреодолимое влечение. Он не жалел средств на подарки и осыпал девушку не только золотом, но и бриллиантами. Он передарил ей весь гардероб своей матери со всеми фамильными драгоценностями. Он неудержимо тянулся к девушке, так как почувствовал не просто влечение, но и любовь, готовую на любые жертвы ради достижения взаимности. Он совершенно не мог обходиться без Ады в минуты её отсутствия, в его сердце они вызывали отчаянные страдания.
      Ада была тоже чрезвычайно внимательна к графу и всячески стремилась ему угодить. В силу какого-то властного повеления свыше она чувствовала к нему особое притяжение, которое не походило ни на увлечение, ни на любовь женщины к мужчине. В этом милом человеке она видела свое предначертание, свою судьбу.
      Карл Иванович со своей супругой с пониманием относились к ухаживанию знатного дворянина за их дочерью и по мере возможностей содействовали сближению "влюбленных", которое и без того шло ускоренными темпами. Первого июля (в тот самый день, когда Анна Аркадьевна упала в обморок, окончившийся смертью) Евгений в присутствии родителей девушки сделал Аде официальное предложение.
      - Аделаида Карловна, - проговорил он взволнованно. - Я полюбил Вас, полюбил не как юноша, а как пожилой мужчина, за плечами которого есть немалый жизненный опыт и горечь различных переживаний. Ни одна женщина мира не сумеет мне заменить ту, которая была так похожа на Вас, можно сказать, была Вашим двойником и... случайно погибла восемнадцать лет назад, оставив в моем сердце незаживаемую рану. Только Вы одна можете вернуть эту потерю, только Вы одна можете заменить Вашего двойника, только в Вашем присутствии я чувствую исцеление сердца. Будьте же моим исцелителем до гробовой доски и не откажитесь принять мою руку и истерзанное житейскими бурями сердце.
      Евгений склонил голову, прижимая руку к груди и ждал решения девушки, как ждут в суде приговора. Ада мельком глянула на родителей и, увидев напряженное выражение лиц, потупила глаза и проговорила:
      - Евгений Михайлович, мое сердце было свободно до Вас и теперь оно стало заполнено Вашим именем, всей Вашей трудной жизнью... я... я... полюбила Вас не менее, чем Вы меня. Я с радостью принимаю Ваше предложение и готова дать клятву, что если гробовая доска захочет Вас скрыть от меня, я лягу под эту доску вместе с Вами. Ведите меня по своему жизненному пути, я согласна.
      Ада со слезами на глазах протянула Евгению руки, он схватил их и с жаром стал покрывать поцелуями.
      В тот же день в доме Витковских состоялось обручение, на котором присутствовало духовенство и несколько гостей. На маленьком торжестве был назначен день свадьбы, который опять же случайно совпал с днем смерти Тани в Берлине.
      Начались хлопоты, приготовления к торжеству. Появились портнихи, повара, лакеи и прочая обслуга. Граф блаженствовал, он нашел неожиданно как бы воскресшую Таню и память о погибшей любимой стал мало-помалу исчезать из его памяти.
      - Довольно, - думал он. - Я и так уже непростительно много лет жизни потерял из-за этого.
      В день смерти матери у могилы графини Витковской была отслужена панихида. Евгений и Ада, одетые в траур, стояли на коленях и молились. Вдруг Евгений вздрогнул, ему показалось, что неведомая сила оттолкнула его от Ады. Он посмотрел вокруг и, не увидев ничего подозрительного, вытер платком холодный пот со лба и успокоился.
      Пушная свадьба обрученных состоялась в соборе с полным освящением и певчими, которые по такому случаю подготовили прямо-таки торжественный концерт. На свадьбе присутствовала, можно сказать, вся П-ская губерния. Народу было так много, что в храме всем не хватило места и многие стояли на улице, желая взглянуть на красивую и счастливую чету.
      При брачном поцелуе граф вспомнил, что именно в этот день он целовал холодный лоб несчастной девушки в далеком Берлине. После венчания он подошел к священнику и, сунув ему в руку золотой червонец, шепнул на ухо: "Батюшка, когда мы уедем отсюда, отслужи панихиду по рабе Божьей Татьяне".
      В усадьбе графа Витковского шло шумное веселье. Поднимались бокалы с искристым вином в честь счастливой новобрачной четы. Кричали: "Ура!", играла духовая музыка... а в это время в пустом соборе пахло ладаном, звучал погребальный напев: "Вечная память, вечная память, вечная память!" Здесь можно было бы поставить долгожданную точку, но злой рок ещё не сказал последнее страшное слово.
      Евгению готовился сокрушительный удар судьбы за его безумную, казалось бы давно позабытую страсть.
      После свадьбы супруги Витковские совершили небольшую прогулку в Финляндию, где у водопада Аматра они испытали свое первое блаженство. Вернувшись из свадебного путешествия, они зажили обычной счастливой жизнью, которая вроде вошла в нормальное русло знатной богатой семьи: визиты, балы, маскарады, званые обеды чередовались бесконечно.
      Незаметно прошла дождливая осень и холодная весна, вновь на землю вернулась весна-раскрасавица. Теплые лучи солнца, обнимая землю ярким светом, стали пробуждать к жизни затаившиеся зернышки. Появилась изумрудная зелень, легкий ветерок зашелестел кудрявой листвой. Зацвели деревья, издавая медовый аромат. В кустах запели соловьи, и разноцветные бабочки оживили природу своим порханием. Весна! Весна! Чье сердце не возрадуется твоему появлению? Кому не захочется жить в это прекрасное время года и... любить?
      Евгений со своей благоверной супругой Адочкой гуляли по берегу пруда, любуясь на барахтавшихся в воде деревенских детей, ловивших скользких валанов, несмотря на прохладу. Их звонкие голоса оживляли тишину дремавшего пруда и казалось, что без детворы мир был бы невообразимо скучен и холоден.
      - Адочка, а как мы назовем нашу ожидаемую деточку? - нежно спросил Евгений, целуя Аду в голову.
      - Я думаю так: если родится мальчик, то назовем его Самсон, а если девочка, то Далила.
      - Но ведь это не православные имена.
      - Ха-ха-ха! Ну тогда мальчика назовем Львом, а девочку - Еленой. Согласен? - снова шутливо проговорила будущая мать.
      - Ну, это уже не что-то похоже нормальное. А то... Далила... - и граф от души расхохотался.
      Ада готовилась стать матерью и к встрече первенца в их доме все уже было готово.
      В назначенное время в усадьбе Витковских опять началось необычное оживление. В субботу с разных сторон съезжались разодетые гости: дамы в бальных платьях с букетами цветов, мужчины во фраках, дети в голубеньких, розовеньких и беленьких платьицах. Оживленные радостные визитеры бесцеремонно подъезжали к парадному крыльцу господского дома. Выходя из экипажей, люди с шутками и разговорами шли по расстеленным коврам прямо в покои счастливой четы, оставляя за собой стойкий аромат дорогих духов. Навощенные паркеты парадных комнат графского дома отражали гостей, как в зеркале. Комнаты были убраны с подчеркнутой роскошью. Гирлянды цветов и зелени, переплетенные шелковыми лентами, украшали потолки и стены парадных помещений. В переднем углу огромного зала стояла серебряная купель с теплой водой, горели свечи, и священнослужители, облаченные в пасхальные ризы, уже ожидали появления крестного отца и крестной матери с ребенком, чтобы приступить к таинству православного крещения. После образов, крещения и благодарственного молебна, маленькая новоиспеченная графиня Елена Евгеньевна Витковская была принесена в свою детскую комнату, а гости направились в столовую, где на больших столах, украшенных цветами, дорогой посудой, было расставлено невероятное обилие вин, закусок, десертов...
      Гости шумно расселись по местам и началось угощение и поздравление с новорожденной графиней. Было весело и оживленно. На веранде грянул оркестр, зазвенели бокалы с шампанским... Кто-то крикнул:
      - Виновницу, виновницу торжества давайте сюда!
      - Ви-но-в-ни-цу! - поддержали дружно голоса всех гостей без исключения. Няня принесла ребенка. Евгений вынул её из пеленок и обнаженную высоко поднял над праздничным столом.
      - Ура, ура! - раздались возгласы с аплодисментами всех присутствующих гостей.
      В этот момент (О, Боже!) произошло неожиданное. И зачем только это должно было случиться? В столовую вошла сгорбленная дряхлая старуха. Ее заплатанная ветхая выцветшая от солнца одежонка, сума за плечами и длинный посох с подвешенным кувшином свидетельствовали, что вошедшая была нищей странницей, которых в ту пору было много везде.
      Евгений недовольно взглянул на старуху и внезапно её узнал:
      - Няня, Филиппьевна! Дорогая моя старушка, няня! Иди скорее сюда и порадуйся вместе с нами семейному счастью. Это вот моя благоверная супруга Ада, а это наша драгоценная Елена, - проговорил Евгений, ласково кивая подошедшей няне.
      - Уж и не чаяла я увидеться с тобой, светик мой ясный, - прошамкала старуха, кланяясь в пояс своему любимцу. - Дай вам Бог здоровья на многие лета, дай вам Бог, дай вам Бог...
      Старушка поцеловала бережно ручки ребенка и, достав из-за пазухи завернутую в тряпицу коробочку, подошла к графу и подала её.
      - Тут коробочка завернута, Женечка, возьми её себе. Это графиня-матушка, как умирала, царство ей небесное, то клятву с меня взяла, чтоб я коробочку эту в твои собственные руки передала. Да вот захворала я тогда, ну и не смогла повидаться с тобой. Так и таскала её с тех пор по богоугодным местам.
      Евгений принял коробочку, осмотрел её снаружи, сделал серьезное лицо и шепнул Аде:
      - Я уйду ненадолго в кабинет, а ты займи гостей, - и выйдя из-за стола, отправился к себе.
      - Что такое в этой коробочке передает моя матушка? - думал он дорогой. - Легкая, как будто ничего и нет, однако интересно взглянуть.
      С этой мыслью граф вошел в кабинет и, сев за письменный стол, распечатал таинственную коробочку, из которой выпала записка с платком и кусочки высохшей розы. Евгений узнал эти предметы. Сердце его точно оборвалось, на лбу выступил холодный пот. Он сразу вспомнил, в бытность Тани, он совершил у старой липы нечто непростительное и гадкое, нечто ужасно безумное. Этим платком с завернутой в него розой он сначала зажал ей рот, чтобы она не кричала, а потом у старой липы он повел себя как похотливый зверь, сжимая свою упавшую в обморок жертву в когтях разбушевавшейся страсти. При виде этих предметов в его сердце сразу возникло острое предчувствие неминуемой беды, а по телу пробежала холодная дрожь.
      - Но что хотела сказать матушка этим посланием? - думал он, развертывая записку.
      "Евгений, - писала ему графиня на смертном одре, - мои минуты сочтены. Меня уже душит смерть, которой я сама иду навстречу. Больше мне жить нельзя. Я убедилась, что помешать твоему сближению с Таней я бессильна, а значит и сохранять свою ужасную тайну нет смысла. Я подумала, что Таня тебе не сможет объяснить всего того, что произошло тогда у старой липы. Объяснение ты найдешь в письме, когда тебя вызовут на мои похороны. Для того, чтобы вместо материнского благословения не получить мое проклятие из гроба, я требую от тебя выполнения нескольких моих условий: во-первых, ты несмотря ни на что должен жить, а во-вторых, уничтожь после прочтения эту записку и молись о себе, обо сне, стараясь забыть ужасное прошлое; и в-третьих, обеспечь свою дочь Аделаиду Розенберг имением и не возвращайся сюда никогда - моих сбережений тебе должно хватить на всю жизнь.
      Вспомни снова темную ночь у старой липы, свой платок и розу... конечно, не Таню ты сжимал в своих безумных объятиях, а меня, свою родную мать.
      Желая спасти Таню от твоих грязных преследований, я, одетая в её розовое платье, пошла усовестить тебя в то время, когда бы ты начал обнимать свою сестру, но не рассчитала я своих возможностей... и... стала сама жертвой твоего безумия. Остальное ты поймешь без моих слов. Я знаю, тебе было бы трудно пережить это объяснение при моей жизни, но когда ты будешь читать это письмо, меня уже не будет и совесть твоя должна успокоиться. Помни, что именно ради твоей жизни, ради твоего благополучия я отдала собственную жизнь. не печалься, молись и живи! Твоя мать А.А.В."
      Евгений смотрел на записку невидящими глазами, страшные её слова так и прыгали перед ним. Сквозь этот клочок бумаги он неожиданно снова увидел всю свою жизнь, жизнь избалованного аристократа, без помех развратничавшего в дни своей молодости. Он увидел смерть матери, пожертвовавшей жизнью из-за его глупой, даже безумной страсти. Он увидел несчастную Таню, невинно погибшую в тенетах его страшной сластолюбивой паутины.
      Значит, фактически палачом этих двух невинных жертв был он, Евгений, а вовсе не слепая случайность! И наконец, что же ещё он наделал! Он, граф Евгений Витковский, женился на... своей родной дочери, мало того, что дочери, но и сестре - от одной и той же матери. Так вот откуда явилось удивительное сходство двух девушек, напряженная мысль об объекте страсти через кровь передалась потомству. Несчастный отец, и что ты скажешь после этого? Имеешь ли ты право жить? Нет... Нет!
      Евгений глубоко задумался, подводя последний итог своей неудачной жизни со всем её нездоровым влечением к женщинам, безумной страсти в прошлом и безумной страсти в настоящем. Перед его затуманенным взором внезапно промелькнули ещё отвратительные картины из этого прошлого: цыганский табор со старухой и её дочерью Зарой, снова разнузданное безумство у старой липы... и целый ряд гнусных сцен школьной жизни, за которые он сейчас же должен был заплатить ценой собственной жизни.
      Не меняя позы и устремленного на записку безумного взгляда, Евгений выдвинул ящик письменного стола и достал револьвер.
      В это время Ада обеспокоилась долгим отсутствием мужа. Она насколько раз взглянула вдоль коридора, но Евгений никак не показывался. Извинившись перед гостями, она вышла из столовой и дойдя до кабинета мужа, приоткрыла дверь. Евгений сидел к ней спиной и не шевелился. Аде показалось, что он держит перед собой какой-то листок бумаги. Ревнивое чувство любящей женщины подтолкнула её любопытство. Что же такое читал муж?
      Она подошла к Евгению, не слышащему её шаги по ковровой дорожке и, затаив дыхание, взглянула из-за его плеча. Перед её взором оказалась записка с твердым разборчивым почерком. Напрягая зрение, Ада быстро прочла её и холодный ужас сковал её члены мгновенно. Она поняла, что перед ней сидел её родной отец... и муж.
      - Довольно! Пора! - сдавленным голосом произнес сам себе Евгений, приставляя к виску револьвер.
      - Нет! Не пора! - отчаянно крикнула женщина, хватаясь из последних сил за страшное оружие.