Виктор ШИРОКОВ
      ЕЩЕ ОДИН ШАНС
      1
      Августовский день, пронизанный припекающим солнцем и порой сбрызнутый редким дождиком, был особенно долог. Казалось, так и будет уходить назад по обе стороны дороги ещё не выцветшая среднерусская растительность, ещё будут наступать, и надвигаться редкие строения и вечно будет катить потрепанная "Газель", вместившая в себя пензяка-шофера, местную чиновницу и двух командированных, сподобившихся лицезреть местные достопримечательности, особливо лермонтовский мемориал.
      Остановки по случаю, и разминание затекших конечностей только усиливали тоскливую бессмысленность будничной жизни. Особенно сокрушался внутренне тот из столичных гостей, который был значительно старше своего спутника. Большелобый, с головой, похожей на школьный глобус из-за короткой стрижки и внушительных материковых пятен седины, был он одет в фатоватый светлый костюм, обут в желтый импортные туфли и вызывающе носил на левом плече массивный темно-зеленого цвета кофр. Модные голубые очки не выдавали наличие диоптрий, но тем не менее указывали на профессию, связанную с писчебумажной сноровкой.
      Его спутник, явно уступавший большеголовому по всем параметрам, был не только моложе, но и элегантней: его стильная серая рубашка и подобранные в тон брюки, отличная кожаная обувь и круглые дымчатые очки в тонкой золотой ( а отнюдь не позолоченной) оправе выдавали "нового русского", состоятельного предпринимателя из молодых да ранних, которых по всезнающему "Ти-Ви" любят сегодня именовать чужестранным термином "яппи".
      Если бы удалось досконально проследить путь "Газели" по пензенскому краю с самого утра, то получился бы форменный репортаж о некоей воскресной экспедиции, проведенной в завершение удачной поездки, эдаком "вик-енде" с музейным верхоглядством и непременным банкетированием (в отличие от ещё недавнего времени, увы, за свой счет), наконец, разрешившемся сменой средства передвижения.
      "Газель" подкатила к вокзальному зданию. Спутники переместились в купе фирменного поезда "Сура", трогательно простившись перед тем с шофером и чиновницей, пообещав незамедлительно вернуться в Пензу с ворохом новых проектов, а пока оба они сменили свое одеяние на затрапезу: большеголовый облачился в футболку и спортивные брюки, а "яппи" влез в потрепанные джинсовые шорты и аналогичную жилетку.
      Просадка на поезд только началась. Спутники просто всех опередили. Но уже через несколько минут в купе втиснулись с массой поклажи девушка-подросток и рыхлый господин лет сорока. На вопрос большеголового, мол, не они ли и есть их окончательные попутчики, воспоследовало дивное резюме, что едет только она и с совершенно другим джентльменом. Чувствовалось её определенное неудовольствие выпавшим по жребию верхним местом и необходимостью размещения поклажи не под собственным сиденьем, а в других менее удобных закутках. Впрочем, все это могло и почудиться большеголовому, вообще гораздому на скорые умозаключения.
      Девушка тут же улетучилась, а ещё через несколько минут в дверном проеме протанцевала провожающую кадриль комильфотная дама с выражением также явного неудовольствия на лице, пара-тройка женщин неопределенного возраста, роняющих сочувственные реплики, обращенные к исчезнувшей девушке.
      Вагон дернуло, качнуло; он медленно поплыл прочь от места приписки в сторону вожделенной столицы. За дверным проемом как в телевизорной раме обозначилось новое действующее лицо: парень-мужчина в светлых джинсах и белой рубашке, покровительственно обнимающий вернувшуюся девушку-подростка в темно-синих джинсах и красной трикотажной рубашке. Левой же рукой парень-мужчина махал в оконный просвет, прощаясь с невидимыми спутникам провожающими, оставшимися на перронном бетоне.
      Шум, гам, перестук стальных колес постепенно поглотились особого рода тишиной, заполнившей до отказа проносящийся по рельсам кусок случайно образовавшейся жизни. Эдакий микрокосм продолжительностью десять-двенадцать часов, необходимых для переезда. Из точки А в точку Б.
      2
      Пока длилась беседа в четыре голоса, диспозиция беседующих претерпела изменения. Девочка перебралась из изножья "яппи" назад, на свою верхнюю полку. Над головой большеголового.
      Гоша пересел от него на место дочери, "яппи" сжался в комочек возле своей подушки; благо, габариты его позволяли.
      Большеголовый сел на своей полке напротив Гоши. И поддавшись неясному желанию продлить словоборство, принялся пересказывать какую-то только ему понятную байку. Вещал он достаточно энергично, но порой "проваливал" изгибы сюжета, забывал некоторые связки и закончил чуть-чуть уныло, добавляя желанной страстности жестикуляцией.
      Парадоксально, но Гоша вдруг осмелел, энергично подвигался на полке, прижимаясь плотнее к плоскости, и неожиданно завитийствовал.
      Я ведь, вообще-то, везучий. Я всегда хорошо жил. Зажиточно. Мы, Четвертаковы, в Пензе уже шестое поколение, и до Октябрьского переворота у нас винно-водочный заводик имелся. Их всего-то в Пензе дюжина была. Вот, например, у отца Мейерхольда (вы, наверное, этого артиста всенепременно знаете), завод-то меньше нашего был, хоть и несколько центральнее располагался. Зато у нас филиалы в Кузнецке и в Моршанске имелись. Это сейчас у нас недвижимость вся - лишь двухкомнатная "хрущоба" в Пензе по ул. Володарского. Впрочем, я о другом хочу растолковать.
      Приехал я как-то два года назад из Ливерпуля еще, одинокий, остановился в Зеленограде, который под Москвой, и надумал развлечься. А тут ещё одна вальяжная дама подвернулась, причем я ей весьма обязан был; вот и надумал пригласить её на вечер юмора. Он должен был проходить на Таганке 5 января, как сейчас помню.
      Понятное дело, я ведь уже пообвык общаться на Западе, менталитет полностью поменял и решил, значит, билеты заказать по телефону. Знай наших! Что толпиться в очереди у кассы.
      Начал прямо с утра по телефону названивать. А справочная, представьте себе, никаких театральных телефонов не дает, говорит: только за отдельную плату.
      Я осведомился, почем же; ну там что-то около полутора долларов получилось, ништяк; я дважды по калькулятору посчитал и из рублей перевел.
      Что же, согласился справку оплатить. Взял нужный номер. Набираю его эдак гоголем. Подумаешь, всех делов-то. А там мне отвечают, что по данному телефону располагается совсем другой театр на Таганке и именно у них никакого юмора совсем не вечереет, а звонить нужно совсем в другой театр на Таганке - в какое-то Содружество.
      Пришлось опять справляться. Ну, я объяснил, что по тому номеру не тот театр отвечает, не мой театр, а мне, оказывается, совсем другой нужен. Справочная меня очень внимательно выслушала, но захотела снова те же деньги за новый номер. Вернее, снова да ладом ровно такую же сумму. Ну, меня на фу-фу не очень-то возьмешь, не тот коленкор, чтобы дважды за настоящий номер платить. Пришлось чуть ли не полчаса втолковывать, что я прав, а не она, телефонистка жуева. Моржиха оглоедова.
      Наконец соединили меня с главным администратором, вернее, администраторшей. А та, как начальник, оказалась человечнее или толковее и дала необходимый мне телефон Содружества. Все за те же первоначальные полтора "бакса".
      Итак, я дозвонился до настоящего театра на Таганке, который юмор показывает, и попросил два билета на вечер. А мне говорят, что все билеты только через кассу и при личном приходе; более того, все они давно раскуплены. Правда, имеются только два билета, но очень дорогие. Я осведомился: почем. Оказалось, по 250 рублей. Значит, на двоих по тогдашнему курсу долларов сорок. Ну, это я вполне мог потянуть и согласился.
      Радостный позвонил Ларисе Дмитриевне, даме этой, и сообщил про билеты и что сейчас за ней заеду. Снял машину на улице. Поехали. Из Зеленограда это обошлось мне в сто рублей, сущую ерунду. Еще 12 долларов.
      Приезжаем, выкупаем в кассе билеты за 500 рублей, времени ещё вагон и маленькая тележка.
      Идем в кафе. Сидим там часа два. Чуть не сто "баксов" истратили. Выпили. Поели. Чин чинарем. Вышли довольные, горячие. Теперь и посмеяться над знаменитыми артистами можно. Действительно, вряд ли они сейчас так, как мы, в кафе сходить могут. Доходы не те. Я-то иностранец давно и деньги у меня, заметьте, не деревянные.
      Подходим, значит, ко входу в театр; на улице очередь человек двести, все с билетами и никого не пускают. У двери стоят два "качка" каких-то и ни в какую. Тут с балкона второго этажа начинают в рупор объявлять, что вечер юмора переносится на три дня, а кто не хочет ждать, тот может сдать билеты в кассу немедленно.
      Понятное дело, мы с дамой три дня ждать не можем, смысла нет, все равно в Зеленоград спать надо ехать. Решил билеты сдать. Но очередь уже переметнулась и все двести человек впереди меня.
      Расталкивать коллег по несчастью мне неудобно, а стоять никаких сил не хватит. Тем более ум мой протестует.
      Все-таки я к двери театра пробился и говорю амбалам при входе, что меня директор театра пригласил по поводу замены компьютерного оборудования, вручил им "визитку" свою, не эту еще, другую, и английские документы предъявил. И все, чики-чики. Полный ажур.
      Зашел. Сдал билеты и уехал. Без проблем. Вот что такое столичная обходительность. Да, любопытно, что на этом вечере мэрия решила побывать, причем надумала ровно за день до начала, а то, что все билеты были уже распроданы, её не колыхнуло; москвичи ведь и в любой другой день могут юмором насладиться, хоть через неделю, а кто не желает ждать, миль пардон, билеты обратно в кассу примут. Только постоять придется. А мороз-то градусов под 30 стоял, почти сибирский. И ветерок отменный, рождественский.
      Ну, а другой облом у меня случился буквально на днях здесь, в Пензе родимой. К сожалению, тут столичные или иностранные штучки почему-то не проходят.
      Значит, с другой уже девушкой решил я в кино сходить. Подходим в наш пензенский "Современник", там и кино, и дискотека, как говорится, все в одном флаконе. И касса одна. Итак, стоит опять человек двести. Молча. И непонятно, кто в кино, а кто в дискотеку. Ведь касса-то внутри здания.
      Я открыто и жизнерадостно заявляю вслух, что хочу приобрести билеты в кино и если все на дискотеку, то уж, извините, придется всех опередить. Время без двух минут двадцать два часа вечера, вот-вот сеанс начнется.
      Ни звука в ответ. Все стоят и только зло на меня смотрят. Я аккуратно так всех обошел, молчание ведь знак согласия, добрался к входной двери; обстучался, пока открыли. Попытался сунуть "визитку", не берут; на документы мои загармоничные тоже не смотрят, хоть к внутренней очереди - в кассу - пропустили.
      Я опять с тем же вопросом к очереди. Молчат. Стоят и даже на меня не смотрят. Кое-как пробрался почти до кассы. Осталось человек пять до заветного окошка, но там такая теснота, не продвинуться. На вопросы мои и просьбы - ноль внимания. Ноль эмоций.
      Наконец один сжалился. Самый пятый. Ну, вот купили себе билеты трое-четверо. А на табло, где информация о билетах, мол, в кино пока есть, хотя времени уже 22.10, а кино-то ведь в 22 началось ровно, но журнал можно ведь и пропустить, вдруг все цифры замигали, задергались, а окошко прямо передо мной захлопнулось и ни на какой стук уже не открылось.
      Я - к охране, а те одно: ждите, откроется, все объяснят. Ждал ещё минут пятнадцать. Так ничего и не дождался и ушел несолоно хлебавши.
      Не знал даже, что девушке сказать, как объяснить.
      4
      "Яппи" и большеголовый молчали, явно взволнованные безыскусным рассказом. Все-таки правда жизни весьма фантастична и так и твердит она писателю: запомни и запиши. Как можно точнее.
      Что ж, живи, записывай, знай, голубчик, да огребай гонорары немереные.
      Прошла минута-другая. В полном молчании. Как говорится, в подобный момент милиционер родился. И возможно даже не один.
      Давно пора было засыпать. За окнами сгустилась темень. Поезд летел по рельсам сноровисто. Околодорожные деревья и кустарники подобрались поближе к шпалам, словно прислушиваясь и приглядываясь к летящему куску загадочной жизни.
      Гоша обратился к дочери.
      А что, если я расскажу сейчас всю свою историю полностью? Пигмалион и Галатея. Нет, действительно. Что-то серьезно настроился. А кусочком не отделаешься, память давит. Очень тяжелая память.
      На этих его словах девочка соскользнула с верхней полки и рванула купейную дверь, которая едва поддавалась её напору.
      Куда ты?
      В туалет.
      Ну, ладно. Не сердись. Хочу вот знатокам литературы ещё один сюжетец подбросить. Может, пригодится. Долго-то не ходи, я минут за десять управлюсь.
      5
      Итак, уважаемые господа! Сбросим маски, поговорим начистоту. Везучий-то я везучий, но все время почему-то везу на себе одни напасти и приключения. Ольга ведь меня на девятнадцать лет моложе, а так ни за что не скажешь. Я в свои 35 ее-то едва ли на пяток лет старше, особливо не по лицу. А по мироощущению.
      Не получается у меня с женщинами. Вот жил себе спокойно в Ливерпуле, дочку Дашу холил, а мать её дала мне отставку. Без всяких объяснений. Дескать, хватит, уезжай подобру-поздорову.
      Перебрался в Лондон. Устроился. Работаю с 9 до 18. И не на себя, а на дядю.
      Зовут его Самуэль Гордон. Платит он нормально, недавно. Как уже говорил, в должности повысил. Но скучно. Русских в городе много, а общения с ними не получается.
      Западные девушки меня вообще достали. Последние месяцы жил с одной англичанкой, режиссером-продюсером; все путем. Вдруг ни с того ни с сего говорит :"С тобой скучно, с тобой только любовью заниматься приятно. И то кажется, что ты со мной в хоккей сражаешься, норовишь очередную шайбу в ворота загнать. Как ни увертываюсь, ты своей клюшкой все печенки отбил".
      Сказала и съехала. Неизвестно куда. Чуть ли не в Австралию. Им, уроженцам тамошним, все без проблем. Это мы, пришлые, на привязи. Чтобы натурализоваться, например, нужно большие деньги на счет в банк внести.
      Значит, сказал себе: поеду-ка я на родину. Пенза завсегда невестами славилась. Подберу себе девушку попроще, неизбалованную; раскрою перед ней горизонты; придам ускорение и будет она для меня надежным другом.
      Вот взял с собой дочку, приехал. Остановились у матери. К тому же и она давно по внучке соскучилась. Ну, а мой (как это перевести с английского) муж сестры тоже вошел в мое положение, согласился со мной пройтись по городу, показать девичьи тусовки; кстати, дал ключ от своей "девятки", в общем, позаботился.
      Но мы до нужного места не дошли. Уже на полдороге подошли к нам две девушки, сигарет попросили. Я, естественно, дал прикурить, потом пригласил в ресторан. Сели, загуляли. Я же не жадный, водку-мартини заказал, хотя потом понял, что не надо было выпендриваться, можно было и попроще обойтись. Но я добрый, щедрый, за деньги не держусь.
      Что ж, сидим, пьем. Мне Наташа сразу очень понравилась, но она почему-то на меня внимания особо не обращала, хотя именно я за все платил. Все заказывал. Кокетничает себе напропалую с Вадимом, моим сродственником. И стало мне обидно. Я её спрашиваю, мол. Почему так. А она мне в ответ, что я же с её подругой говорю, ну, она, значит, и стала развлекать Вадима. Неудобно оставлять человека в одиночестве.
      А он тоже все понял, поднялся и домой пошел. Звал меня к другим женщинам без стеснения, а я ответил, что мне и здесь хорошо. Впрочем, он меня ведь не бросил и ушел только при условии, что Наташа обязательно меня домой доставит.
      Мы там всю ночь развлекались. В бильярд играли. Только около пяти утра ушли. И так Наташа ровно ко мне относилась, словно я ничем её удивить не смогу. Сели в машину, она меня из неё около моего дома вытолкнула. И уехала, даже телефона у меня не попросив.
      Мать, Вадим и сестра переволновались ужасно. Вроде в Пензе спокойно, но ведь у меня с собой денег было немерено, вполне могли бы замочить. Сейчас за пару сотен рублей на гоп стоп идут, а за мои бабки-бабулечки только так.
      Уснул я, но уже через три часа проснулся. Чувствую, никак не трезвею. Выпил пива, захмелел ещё больше. По Наташе соскучился, спасу нет. Глаза у неё такие огромные, голубые. А волосы малиновые.
      У Мальвины из сказки про Буратино волосы, если помните, были голубые. А у Наташи куда как круче - малиновые. Или красные. Я со сна вполне мог оттенки перепутать.
      Значит, сообразил, что адреса своего я ей не дал и тем более про её адрес не успел спросить. Ключ от машины Вадима у меня в кармане был, я встал, вышел, завел "девятку" и врубил полный газ.
      Поехал на Центральный рынок, вспомнил, что Наташа сказала, дескать, там помидорами торгует. Приехал, потолкался, нашел парней, которые Наташу припомнили по указанному цвету волос, подвели к её хозяину, но самой Наташи на рынке не оказалось. Проспала, видимо. Хозяин не знал, где она живет.
      Я опять к парням. Кто-то из них вспомнил, что живет она в полукруглом доме у поворота на Московское шоссе, на девятом этаже, с двумя бабушками. Квартира прямо напротив лестничной площадки.
      Сел, поехал. Сразу в поворот не вписался, пришлось разворачиваться. Пьяный, совсем развезло. Да я от волнения ещё две бутылки пива выпил. Но ГАИ ноль внимания. Наконец, нашел полукруглый дом. Поднялся на девятый этаж, открыла какая-то мымра и ни в какую, нет здесь и никогда не было Наташи с малиновыми волосами.
      Приехал на рынок снова, опять нашел тех парней, а они и говорят, что есть ещё другой такой же полукруглый дом. Недалеко от первого. План мне на бумажке начертили, а я им бутылку водки купил. Пить с ними не стал, лишь чуть-чуть пригубил. Грамм пятьдесят, не больше.
      Пятый раз мимо ГАИ пролетел, едва руль удержал. Ну, пронесло. Ребята в другую сторону смотрели. Нашел наконец нужный дом. Поднялся на девятый этаж. Действительно, живут там две древних старухи. Бабушки. А Наташи опять нет. Видимо, меня искать пошла.
      Опять вернулся на рынок. А Наташа там побывала и уже ушла. Домой. Где я и застал её со второй попытки. Или с пятой.
      Посадил её в машину. Привез к матери. Познакомил. Я ведь перед отъездом успел рассказать о Наташе, да и Вадим уже без меня успел добавить.
      Наташа матери моей почему-то совершенно не понравилась. Очень молодая. Я-то думал, что ей лет 25, она вообще-то в теле. Тут раздался голос Ольги: "Килограмм двадцать как минимум сбросить надо". Только на следующий день я узнал её настоящий возраст. Потом цвет волос тоже мать расстроил. Она прямо так и сказала ей в лицо, мол, такие волосы только у шлюх.
      А Наташа молодец, даже ухом не повела. Не обиделась. Словно не заметила.
      Я её, конечно, проводил. Мы с ней по дороге даже за встречу выпили. Бутылку дешевого портвейна. Прямо из "горла". Тут уж не до машины было. Посадил её на такси, дал денег (водителю, так как Наташа категорически брать деньги отказалась) и договорился завтра утром встретиться, снова на рынке.
      Как спал, не помню. Утром приехал на рынок, а Наташи снова нет. Я туда-сюда, расстроился. Ну, там одна подруга меня утешать не стала. Слушаю, а у неё голос знакомый и глаза Наташины. Дума, совсем с глузду съехал. Черт-те что мерещится. Настолько похожи.
      Пригляделся, а это она и есть. Уже малиновые волосы в черный цвет перекрасила. Потому что моя мама сказала, что ей только брюнетки нравятся. А ещё у неё раньше ресницы были в колючках туши, так она сейчас вообще без всякой косметики оказалась. Прямо школьница. Моложе моей Ольги.
      В общем, потом мы с ней в кино пошли, но про это я уже рассказывал.
      Чувствую, Наташа ко мне привязалась, и главное очень серьезно относится. Я ведь ещё в первый вечер в ресторане ей про всех своих жен рассказал, про то, что очень хочу именно серьезных отношений, а не просто время провести. Кстати, она ведь как меня раскрутить прямо сразу могла бы, а она меня наоборот сдерживала, шибко кутить не давала и портвейн из горлышка пила с не меньшим удовольствием, чем "мартини".
      Опять, значит, и во второй вечер у нас облом произошел. К ней никак нельзя, там две бабушки, не поймут. И у меня тоже полный дом: мать, дочь, сестра.
      Не поймут тем более.
      Решили мы начать с утра все по порядку. Перво-наперво надо было решить с её работой, ведь у Наташи и так много проблем, нельзя чтобы её ещё и уволили. Но продавать сейчас помидоры она тоже не могла, тем более что я через день должен был уехать, а мы ещё ничего и не успели.
      Поэтому с утра мы на машине приехали на рынок. Наташиного хозяина не было. Телефона его ни она, ни другие не знали. Я снова купил водки, дал уже знакомым парням и попросил, чтобы одну бутылку они передали хозяину и успокоили его, что Наташа не потерялась, не болеет и через день будет работать ещё старательнее и все свои прогулы отработает.
      И сразу же мы пошли в гостиницу "Пенза", но там, несмотря на мой загранпаспорт и на наличие её паспорта (кстати, Наташе оказалось 20 лет) номер пообещали только через два-три часа. Мы перешли наискосок и зашли в "Россию", там тоже был сущий бардак, номер сдавался только за 650 рублей, что мне, конечно, без разницы; я ведь говорил уже, что мужик я состоятельный, особенно по российским меркам, только вот переплачивать не люблю и к тому же мне одна горничная, подмигнув, успела сказать, что на её этаже пустуют два номера по 350 рублей.
      Я с администраторшей и так, и сяк, а она ни в какую. Мол, есть в наличии лишь один номер, дорогой. Что делать! Я потребовал его показать.
      Открыли, а там ещё три комнаты. Ну, куда мне три комнаты, если нам с Наташей за глаза одной.
      Долго ли, коротко ли, сдалась администраторша; поняла, что я уперся, и уступила номер за 350 рублей. Только потребовала, чтобы мы его освободили к приходу поезда "Сура". Что мы, конечно, не только пообещали, но и выполнили. Нам и ночи вполне хватило.
      А потом приехали к маме и всем остальным моим родственникам. Никто из них Наташу не узнал. Она ведь была не накрашена, волосы были черные, а все помнили ещё малиновые. Мама подумала, что я вообще другой девушкой увлекся.
      А я прямо так и сказал, что люблю Наташу, но что мы обязательно себя проверим. Я должен через день лететь в Лондон, меня работа ждет, а Наташа пока будет изучать самостоятельно английский язык. Она способная. Я ей уже подарил словарь на 48 тысяч слов. Столько по жизни и не надо.
      Телефона у неё нет, поэтому мы будем писать друг другу письма. Как в старое доброе время. И так мы лучше поймем друг друга.
      Должно же мне, наконец, повезти. Наташа такая хорошая. Кстати, у меня же есть её фотография.
      И Гоша достал из бумажника две цветные фотографии и одну черно-белую для паспорта. На одной блондинка в брючном полукисейном костюме была запечатлена в момент танца, прихотливо изогнувшейся в замысловатом па. На второй - две девушки сидели на диванчике, по буддистки поджав ноги. Длинные пряди черных волос обрамляли уже знакомое полноватое личико.
      С верхней полки снова раздался голос Ольги. (Заслушавшиеся попутчики даже не заметили её возвращения). В нем была немалая доля сарказма.
      И как вам наша красавица? Ей бы худеть и худеть.
      Надо будет, похудеет, - сказал, как отрезал, Гоша. И снова обратился к "яппи" и большеголовому. Впрочем, чувствовалось, что "яппи" был ему чем-то приятнее. - А скажите-ка мне, знатоки книг и человеческих душ, может мне, по-вашему, повезти с Наташей? Неужели у меня нет шансов? И потом ей также надо дать шанс. Она ведь не шалава. Да, она успела настрадаться. Ей лет с десяти воспитывали бабушки, а мать тогда в тюрьме за разбой сидела. Наташа, кстати, тоже лет в 15 могла пойти по той же дорожке. Она рассказывала мне, как ловко она раскручивала приезжих, как со своими подружками обирали мужчин до нитки. Но ведь со мной-то она совершенно другая.
      И потом очень трудолюбивая. Совершенно отошла от панельной жизни, от "раскруток"; честно помидорами торгует; никого, кстати, не обвешивает. Даже ещё "с походом" дает. Вот ещё английский учить собирается.
      6
      Большеголовый и "яппи" согласно закивали головами, стараясь друг на друга не смотреть. Выказали полную уверенность, что Наташа с подобной высокой задачей справится.
      На часах было уже около трех ночи. Но ещё минут 15-20 Гоша, переключившись на совершенно другую тему, рассказывал о своем хоккейном хобби, а играл он центрального нападающего. Команда в большинстве состояла из русских, за последние полгода вышла среди любителей на третье место по всей Англии.
      Хорошо бы, конечно, нормального спонсора, чтобы оплачивал "ледовое время" и проезд на игры в другие города. Тут уж не до зарплаты. Вот бы ещё хорошую форму, что-то ещё по мелочи.
      Попутчики заснули, не дослушав рассказ про хоккей. Большеголовый всю ночь похрапывал, выводя порой весьма высокие рулады. До этого подобного конфуза за ним не наблюдалось, "яппи" не замечал хотя бы за время путешествия из Москвы в Пензу.
      А утром было уже не до продолжения разговоров.
      Заспанный Гоша пил стакан воды за стаканом. Отсчитал потихонечку денег дочери. То ли 50. То ли 100 рублей. А большеголовому на прощание, отводя глаза, сказал:
      Если напишете рассказ, сообщите. Я не в обиде буду. А ещё лучше пришлите. Будет возможность - по факсу. А выпадет шанс снова побывать в Пензе, сходите на рынок. Город у нас, правда, ужасно скучный. С Москвой или с Лондоном не сравнить, какое может быть сравнение.
      5 августа 2001 года