Нацистская реакция на такой резкий отказ от такой маленькой и теперь такой беспомощной страны оказалась весьма характерной для немцев. Сначала они не сумели захватить короля и членов правительства, затем не сумели убедить их капитулировать. Теперь они попытались их убить. Поздно вечером 11 апреля были посланы бомбардировщики люфтваффе, чтобы хорошенько проучить деревню Нибергсунн. Нацистские летчики с помощью фугасных и зажигательных бомб полностью уничтожили деревню, а затем расстреляли из пулеметов тех, кто пытался бежать подальше от пылавших руин. Вначале немцы, вероятно, полагали, что им удалось уничтожить заодно короля и членов его правительства. В дневнике одного немецкого пилота, позднее захваченного в плен в Северной Норвегии, имелась следующая запись, датируемая 11 апреля: "Нибергсунн. Правительство Осло полностью уничтожено".
      Деревня действительно была стерта с лица земли, но король и его правительство не пострадали. С приближением нацистских бомбардировщиков они укрылись в соседнем лесу. Стоя по колено в снегу, они наблюдали, как нацистская авиация уничтожала скромные домики этой деревушки. Они оказались перед выбором: либо идти к шведской границе и просить политического убежища в нейтральной Швеции, либо продвигаться дальше на север и укрыться в собственных горах, все еще покрытых глубоким снегом. Решили идти вверх по сильно пересеченной долине Гудбраннс, которая пролегала от Хамара и Лиллехаммера до Ондалснеса, расположенного примерно в 100 милях юго-западнее Тронхейма. Продвигаясь по этому маршруту, они надеялись организовать ошеломленные и рассеянные норвежские войска на дальнейшее сопротивление оккупантам. К тому же оставалась некоторая надежда, что на помощь норвежцам придут английские войска.
      Сражение за Норвегию
      На далеком севере, у Нарвика, английский военно-морской флот быстро отреагировал на внезапную немецкую оккупацию. По признанию Черчилля, возглавлявшего в то время британское адмиралтейство, немцы "полностью перехитрили" англичан. Теперь, находясь за пределами радиуса действия немецких бомбардировщиков, базирующихся на суше, английский флот перешел в наступление. Утром 10 апреля, через 24 часа после того, как десять немецких эсминцев захватили Нарвик и высадили войска Дитля, группа английских кораблей в составе пяти эсминцев вошла в гавань Нарвика, потопила два из пяти находившихся там немецких эсминцев, три эсминца повредила и потопила все немецкие транспортные суда, за исключением одного. В ходе этого побоища был убит контр-адмирал Бонте, командовавший немецкими морскими силами в Нарвике. Но, покидая гавань, английские корабли натолкнулись на пять немецких эсминцев, которые шли сюда из других фьордов. На немецких кораблях оказалось более мощное вооружение, и они сумели потопить один английский эсминец, другой, на котором был смертельно ранен командир группы кораблей капитан 1 ранга Варбертон-Ли, вынудили выброситься на мель, а третий повредили. Трем из пяти английских эсминцев удалось проскочить в открытое море, где они потопили крупное немецкое грузовое судно с боеприпасами, направлявшееся к порту Нарвик.
      В полдень 13 апреля английская флотилия эсминцев во главе с линкором "Уорспайт", уцелевшим участником Ютландского сражения времен первой мировой войны, вернулась в Нарвик и уничтожила остальные немецкие корабли. Вице-адмирал Уитворт, командовавший флотилией, радируя в адмиралтейство о результатах своих действий, настаивал, что Нарвик необходимо занять немедленно "сильной десантной группой", поскольку немецкие войска на берегу ошеломлены и дезорганизованы, - Дитль со своими солдатами бежал в горы. К несчастью для союзников, английский командир такой группы генерал-майор П. Мэкеси, человек чрезмерно осторожный, прибыв на следующий день с передовым отрядом в составе трех пехотных батальонов, предпочел не рисковать и выгрузил свои войска у Харстада, на 35 миль севернее населенного пункта, где дислоцировались норвежцы. Дорого обошлась эта ошибка союзникам.
      Англичане заранее подготовили небольшой экспедиционный корпус для использования в Норвегии, но в критический момент проявляли непостижимую медлительность вместо того, чтобы поскорее использовать войска по своему назначению. Днем 8 апреля, когда были получены известия о продвижении групп немецких кораблей к северу вдоль норвежского побережья, английский флот срочно выгрузил войска, находившиеся на судах и предназначавшиеся для оккупации Ставангера, Бергена, Тронхейма и Нарвика, мотивируя это тем, что теперь для боевых действий на море будет необходим каждый корабль. К тому времени, когда английские сухопутные войска были вновь погружены на суда, все вышеперечисленные портовые города находились в руках немцев. А к тому времени, когда они достигли центральной части норвежского побережья, они оказались обречены, как и английские корабли, прикрывавшие их, поскольку в небе уже господствовала немецкая авиация.
      К 20 апреля одна английская бригада, усиленная тремя батальонами французов, высадилась в Намсусе, небольшом порту, расположенном примерно в 80 милях северо-восточнее Тронхейма, а другая - высадилась на берег возле Ондалснеса, в 100 милях к юго-западу от Тронхейма, который, таким образом, надо было атаковать с севера и юга. Однако отсутствие полевой артиллерии, зенитных орудий и авиационной поддержки, а также продолжавшиеся днем и ночью налеты немецкой авиации на позиции этих бригад, господство немцев в воздухе - все это не позволило англичанам наладить доставку подкреплений и боевой техники и поставило эти бригады в такое положение, что они не смогли серьезно угрожать занятому немцами Тронхейму. Бригада, высадившаяся у Ондалснеса, после встречи с норвежским подразделением возле Думбоса, железнодорожного узла, расположенного в 60 милях к востоку, отказалась от предполагавшегося наступления на север в сторону Тронхейма и двинулась на юго-восток, чтобы помочь норвежским войскам, которые под руководством энергичного полковника Руге сдерживали главное немецкое наступление вверх по долине от Осло.
      21 апреля у Лиллехаммера, к северу от Хамара, произошло первое сражение между английскими и немецкими войсками, которые находились явно не в равных условиях. Корабль, загруженный артиллерией английской бригады, был потоплен, поэтому англичане имели только винтовки и пулеметы, чтобы противостоять натиску немцев, оснащенных артиллерией и легкими танками. Хуже того, английская пехота, не получая поддержки с воздуха, подвергалась непрерывным ударам немецкой авиации, действовавшей с ближайших норвежских аэродромов. Лиллехаммер пал после 24-часового боя, и английские и норвежские войска начали 140-мильный отход вверх по долине вдоль железной дороги на Ондалснес, останавливаясь то здесь, то там, чтобы вести арьергардные бои, которые замедляли, но никогда не останавливали продвижение немцев. В ночь на 1 мая английские войска были эвакуированы из Ондалснеса, а 2 мая был эвакуирован англо-французский контингент из Намсуса. Саму эвакуацию можно приравнять к героическим подвигам, ибо обе гавани, подвергаясь непрерывной бомбардировке немецкой авиацией, превратились в море огня. В ночь на 29 апреля король Норвегии и члены его правительства были взяты на борт английского крейсера "Глазго" возле Молде и доставлены в Тромсе, находившийся далеко за Полярным кругом, севернее Нарвика, где 1 мая была провозглашена временная столица.
      К тому времени Южная Норвегия, где находились все основные города и порты, оказалась безвозвратно потерянной. Однако Северная Норвегия, казалось, оставалась в безопасности. 28 мая союзные силы в составе 25 тысяч человек, в том числе две бригады норвежцев, одна бригада поляков и два батальона французского иностранного легиона, изгнали намного уступавшие им в численности силы немцев из Нарвика. Казалось, нет оснований сомневаться, что теперь Гитлер будет лишен железной руды и не сможет оккупировать всю Норвегию и заставить норвежское правительство капитулировать. Однако в это время вермахт нанес ошеломляющий удар на Западном фронте, и теперь там был нужен каждый союзный солдат, чтобы затыкать образовавшиеся бреши. Союзные войска оставили Нарвик, поспешно погрузились на суда и отбыли, а генерал Дитль, отсиживавшийся в суровых горах возле шведской границы, 8 июня вновь занял город и порт Нарвик, а спустя четыре дня принял капитуляцию доблестного полковника Руге и ошеломленных норвежских войск, считавших, что англичане бросили их в беде. Король Хокон и его правительство 7 июня были взяты на борт крейсера "Девоншир" в Тромсе и вывезены в Лондон, где провели пять горьких лет изгнания {Первая попытка Квислинга управлять Норвегией длилась недолго. 15 апреля, спустя шесть дней после того, как он провозгласил себя премьер-министром, немцы изгнали его и назначили Административный совет в составе шести видных норвежских граждан, включая епископа Эйвинна Бергграва, главу лютеранской церкви в Норвегии, и Пола Берга, президента Верховного суда. Это было делом рук Берга, блестящего, но непоследовательного в своих убеждениях юриста, который позднее стал тайным руководителем норвежского движения Сопротивления. 24 апреля Гитлер назначил Тербовена, известного своей беспощадностью молодого нацистского гаулейтера, рейхскомиссаром Норвегии. По существу, он и управлял страной, все время ужесточая оккупационный режим. Брейер, с самого начала выступавший против Квислинга, 17 апреля был отозван, уволен с дипломатической службы и направлен солдатом на Западный фронт. Немцы вновь поставили Квислинга на пост премьер-министра в 1942 году, но, будучи исключительно непопулярной личностью среди народа, он не обладал практической властью, несмотря на отчаянные усилия истово служить своим немецким хозяевам. В конце войны его судили как предателя и 24 октября 1945 года казнили.
      Рейхскомиссар Норвегии Тербовен предпочел покончить с собой, чем сдаться. Кнут Гамсун, известный норвежский писатель, который открыто сотрудничал с немцами и восхвалял их деяния, был признан виновным в измене, но обвинения были сняты ввиду его преклонного возраста. Тем не менее его судили "за использование нацистского режима в целях наживы" и присудили к штрафу в 65 тысяч долларов. Умер он 19 февраля 1952 года в возрасте 93 лет. Генерал фон Фалькенхорст был предан суду как военный преступник. Смешанный англо-норвежский военный суд приговорил его к смертной казни за передачу военнопленных из числа союзных коммандос в руки СС в целях уничтожения. 2 августа 1946 года смертная казнь была заменена ему пожизненным тюремным заключением. - Прим. авт.}. А Дитля произвели в Берлине в генерал-майоры, наградили Рыцарским крестом, и сам Гитлер провозгласил его "победителем Нарвика".
      Несмотря на потрясающие успехи, у фюрера были тяжелые минуты во время норвежской кампании. Дневник генерала Йодля испещрен немногословными записями о нервных вспышках фюрера. "Ужасное возбуждение" Йодль фиксирует 14 апреля после получения известия об уничтожении немецких военно-морских сил в Нарвике. 17 апреля у Гитлера произошел приступ истерии из-за потери Нарвика: он требовал эвакуировать войска Дитля по воздуху, что было совершенно невозможно. "Каждое скверное известие, - отмечал в тот день в своем дневнике Йодль, - порождает самые худшие опасения". Еще спустя два дня: "Снова кризис. Политическая акция не удалась. Посол Брейер отозван. По мнению фюрера, необходимо применить силу..." {13 апреля генерал Фалькенхорст, несомненно по наущению Гитлера, который неистовствовал из-за сопротивления норвежцев, подписал приказ, предусматривающий взятие в заложники двадцати наиболее выдающихся граждан Осло, в том числе епископа Бергграва и Пола Берга, которых, по словам Брейера, намеревались расстрелять в случае продолжения сопротивления или актов саботажа. - Прим. авт.} Совещание в имперской канцелярии в Берлине 19 апреля, когда руководители трех видов вооруженных сил стали обвинять друг друга за задержку и промедление, приобрели столь ожесточенный характер, что "лакей" Кейтель даже потихоньку вышел из комнаты. "Опять в руководстве назревает угроза хаоса", - замечает Йодль. А 22 апреля добавляет: "Фюрер все сильнее беспокоится по поводу английских десантов".
      23 апреля медленное продвижение немецких войск из Осло в направлении Тронхейма и Ондалснеса вызвало у фюрера, по записям Йодля, "нарастающее возбуждение", но на следующий день поступили неплохие известия. С этого дня они стали все более утешительными. К 26 апреля настроение нацистского правителя настолько улучшилось, что в 3.30 утра, после ночи, проведенной с военными советниками, он заявил, что намерен начать операцию "Гельб" между 1 и 7 мая. Хотя 29 апреля Гитлер опять проявлял "обеспокоенность относительно Тронхейма", на следующий день он "сиял от радости", получив известие, что боевая группа из Осло достигла Тронхейма. Наконец он снова мог сосредоточить свое внимание на Западе. 1 мая он приказал завершить приготовления к крупному наступлению 5 мая.
      Руководители вермахта - Геринг, Браухич, Гальдер, Кейтель, Йодль, Редер и другие впервые в ходе норвежской кампании наблюдали, как их демонический лидер теряет самообладание даже при незначительных военных неудачах. Эта слабость впоследствии проявлялась все сильнее, когда после целой серии поразительных успехов военное счастье изменило ему, что в немалой степени способствовало краху третьего рейха.
      И все же, с какой стороны ни посмотри, быстрый захват Дании и Норвегии явился важной победой Гитлера и обескураживающим поражением англичан. Эта победа обеспечила безопасность доставки руды зимой в Германию, дала дополнительное прикрытие подступов к Балтике, позволила немецкому военно-морскому флоту решительно прорваться в Северную Атлантику и обеспечила немцев прекрасными портовыми сооружениями для базирования подводных лодок и надводных кораблей, чтобы вести войну на море против Англии. Она позволила Гитлеру приблизить свои авиационные базы на сотни миль к главному противнику. И, пожалуй, самое важное - это огромный рост военного престижа третьего рейха и, соответственно, упадок престижа западных союзников. Нацистская Германия казалась непобедимой. Австрия, Чехословакия, Польша, а теперь Дания и Норвегия легко развалились под ударами Гитлера или под угрозой применения силы, и даже помощь двух крупных западных союзников в последнем случае не оказала никакого влияния на ход событий. Казалось, будущее, как писала одна известная американка, принадлежит Гитлеру и нацизму.
      Для остальных нейтральных стран захват Гитлером Дании и Норвегии являлся вместе с тем ужасающим уроком. Очевидно, нейтралитет уже не давал гарантии маленьким демократическим государствам, пытающимся выжить в мире, где господствовали тоталитарные режимы. Только что это поняла Финляндия, а теперь Дания и Норвегия. Им, отказавшимся принять в свое время - до фактической агрессии - помощь дружественных держав, приходилось теперь винить себя за свою слепоту.
      "Я верю, - говорил Черчилль в палате общин 11 апреля, - этот факт станет предметом размышлений для других стран, которые могут завтра, через неделю или через месяц сами стать жертвами столь же тщательно разработанного штабами плана их уничтожения и порабощения".
      Говоря это, он, очевидно, думал о Голландии и Бельгии, но даже в этом случае, когда они получили месячную отсрочку, размышлений подобного рода не было {Шведы, оказавшиеся между Россией и Финляндией, балтийскими странами и Германией, захватившей граничащие со Швецией Норвегию и Данию, после долгих размышлений пришли к выводу, что у них нет иного выбора, как цепляться за свой драгоценный нейтралитет или погибнуть в бою, если они подвергнутся нападению. Они умиротворили Советский Союз, отказав западным союзникам в транзите их войск в Финляндию, а теперь, уступая сильному давлению Германии, умиротворили ее. Хотя Швеция и послала внушительную партию оружия в Финляндию, теперь, когда Норвегия подверглась нападению, она отказала ей в продаже оружия и топлива. В течение всего апреля немцы требовали, чтобы шведы разрешили транзит своих войск в Нарвик на выручку Дитля, но шведы так и не дали разрешения до конца боевых действий, хотя поезд с медицинским персоналом и продовольствием пропустили. 19 июня, опасаясь прямого нападения со стороны Германии, шведы уступили давлению Гитлера и согласились пропускать через свою территорию железнодорожные составы с нацистскими войсками и военными материалами в Норвегию при условии, что число войск гарнизонов в Норвегии не нарушит существующего баланса. Это была огромная помощь Германии. Перевозка свежих гитлеровских войск и военных грузов по шведской территории избавляла их от риска быть уничтоженными англичанами при транспортировке по морю. За первые шесть месяцев в Норвегии было заменено 140 тысяч немецких солдат и немецкий контингент значительно увеличился. Позднее, перед самым нападением немцев на Россию, Швеция дала разрешение нацистскому верховному командованию на пропуск через свою территорию целой дивизии с боевой техникой и оружием из Норвегии в Финляндию для использования против Советского Союза. То, в чем она отказала западным союзникам годом раньше, теперь было разрешено нацистской Германии. Более подробно о немецком давлении на Швецию, включая обмен письмами между королем Густавом V и Гитлером, см. "Документы по внешней политике Германии" (IX). Автор подробно изложил этот вопрос в своей работе "Вызов Скандинавии". Прим. авт.}.
      Нужно было извлечь определенные выводы из молниеносного захвата Гитлером скандинавских стран. Наиболее серьезный вывод - значение авиации, ее превосходства над военно-морскими силами, когда наземные авиабазы находятся поблизости. Не менее важен был старый вывод, что победы часто достигает тот, кто действует решительно и изобретательно. И то и другое было присуще нацистской авиации и флоту, а Дитль в Нарвике проявил изобретательность, какая отсутствовала у союзников.
      И еще один существенный военный итог скандинавской кампании, который не был оценен сразу, поскольку не представлялось возможным заглянуть слишком далеко вперед. Потери в живой силе с обеих сторон оказались сравнительно невелики. Немцы потеряли 1317 человек убитыми, 2375 пропавшими без вести и 1604 ранеными, всего - 5296 человек; потери норвежцев, французов и англичан составили чуть менее 5 тысяч. Англичане потеряли один авианосец, один крейсер и семь эсминцев, поляки и французы - по одному эсминцу. Немецкие потери оказались более существенными: десять из двадцати эсминцев, три из восьми крейсеров, линейные крейсера "Шарнхорст" и "Гнейзенау", а также карманный линкор "Лютцов" получили столь серьезные повреждения, что в течение нескольких месяцев находились в ремонте. Для предстоящей летней кампании у Гитлера не было настоящего флота. Когда подошло время осуществлять вторжение на Британские острова - а время это подошло очень скоро, - отсутствие достаточных военно-морских сил оказалось непреодолимым для операции "Морской лев".
      Однако тяжелые потери немецкого флота не вызывали теперь особой тревоги у фюрера, и, включив в начале мая Данию и Норвегию в длинный список своих завоеваний, он работал рука об руку со своими старательными генералами, ибо они уже отбросили сомнения, обуревавшие их прошлой осенью, над последними приготовлениями к операции, которая - они были в этом уверены - должна была привести их к величайшей победе.
      - 21
      ПОБЕДА НА ЗАПАДЕ
      Прекрасным весенним утром 10 мая 1940 года посол Бельгии и посланник Нидерландов в Берлине были вызваны на Вильгельмштрассе, где Риббентроп сообщил им, что немецкие войска вступают на территорию их стран в целях обеспечения их нейтралитета перед лицом нависшей угрозы нападения англо-французских армий - аналогичный бесчестный предлог был использован всего месяц назад для оправдания оккупации Дании и Норвегии. Официальный немецкий ультиматум призывал оба правительства принять необходимые меры, чтобы воспрепятствовать оказанию сопротивления. В случае такового оно будет решительно подавлено всеми имеющимися средствами и ответственность за кровопролитие "всецело ляжет на королевское бельгийское и королевское нидерландское правительства".
      В Брюсселе и Гааге, как недавно в Копенгагене и Осло, немецкие послы направились в министерства иностранных дел с аналогичными посланиями. По иронии судьбы в Гааге ультиматум должен был вручить граф Юлиус фон Зех-Буркерсроде, немецкий посланник, являвшийся зятем Бетман-Холвега, бывшего канцлера кайзера, который в 1914 году публично назвал немецкие гарантии нейтралитета Бельгии, только что нарушенные империей Гогенцоллернов, клочком бумаги.
      В министерстве иностранных дел в Брюсселе, в то время как немецкие бомбардировщики с ревом проносились над бельгийской столицей и от разрывов сбрасываемых ими на ближайшие аэродромы бомб дребезжали стекла, Бюлов-Шванте, немецкий посол, начал было извлекать из своего кармана официальную бумагу, но Поль Анри Спаак остановил его:
      "Прошу прощения, господин посол. Первым буду говорить я. Германская армия только что напала на нашу страну, - сказал Спаак, не пытаясь скрыть своего возмущения. - Уже во второй раз за двадцать пять лет Германия совершает преступную агрессию против нейтральной и лояльной Бельгии. То, что случилось, является даже более одиозным, чем агрессия 1914 года. Ни ультиматума, ни ноты, ни протеста какого бы то ни было характера не было предъявлено бельгийскому правительству. Только после нападения Бельгия узнала, что Германия нарушила взятые на себя обязательства... Германский рейх будет нести за это ответственность перед историей. Бельгия полна решимости защищать себя".
      Незадачливый немецкий дипломат начал было читать немецкий ультиматум, но Спаак прервал его: "Дайте мне документ. Я хочу избавить вас от исполнения неприятной обязанности".
      Третий рейх не первый раз давал этим двум маленьким государствам гарантии нейтралитета. Независимость и нейтралитет Бельгии были гарантированы "бессрочно" пятью великими европейскими державами в 1839 году пактом, который соблюдался в течение 75 лет, пока Германия в 1914 году не нарушила его. Веймарская республика обещала никогда не поднимать оружие против Бельгии, и Гитлер, придя к власти, неоднократно заверял, что соблюдение нейтралитета Бельгии незыблемо, и дал такие же гарантии Нидерландам. 30 января 1937 года, отказавшись считаться с условиями Локарнского договора, нацистский канцлер публично заявил:
      "Германское правительство дало дальнейшие заверения Бельгии и Голландии, что оно готово признать и гарантировать нейтралитет этих территорий и нерушимость их границ".
      Напуганная ремилитаризацией третьего рейха и оккупацией им Рейнской области весной 1936 года Бельгия, разумно отказавшаяся после 1918 года от политики нейтралитета, теперь вновь искала спасения в провозглашении нейтралитета. 24 апреля 1937 года Англия и Франция освободили ее от обязательств по Локарнскому договору, а 13 октября этого же года Германия официально и торжественно подтвердила свою решимость ни при каких обстоятельствах не причинять ущерба неприкосновенности и целостности Бельгии и во все времена уважать неприкосновенность бельгийской территории и оказывать Бельгии помощь, если она окажется объектом нападения...
      Начиная с этого дня в частных указаниях Гитлера генералам появляется пункт, совершенно противоположный тем публичным заверениям, которые он источал в адрес Бельгии и Нидерландов. 24 августа 1938 года, касаясь одного из докладов, подготовленных для него в связи с разработкой плана "Грюн" (нападение на Чехословакию), он говорил о том огромном преимуществе, которое дала бы Германии оккупация Бельгии и Голландии, и спросил у армии мнение, "при каких условиях можно было бы осуществить оккупацию этого района и сколько времени для этого потребовалось бы". 28 апреля 1939 года в своем ответе Рузвельту Гитлер вновь подчеркивал "обязывающие заверения", которые он сделал Нидерландам и Бельгии в числе других. Не прошло и месяца, как 23 мая фюрер заявил своим генералам, что "голландские и бельгийские аэродромы должны быть отняты силой... с молниеносной быстротой", что "следует игнорировать декларации о нейтралитете". Он еще не начал войну, но планы у него уже созрели. 22 августа, за неделю до нападения на Польшу, он совещался со своими генералами относительно возможности нарушить нейтралитет Голландии и Бельгии. "Англия и Франция, - сказал он, - не станут нарушать нейтралитет этих стран". Четырьмя днями позднее, 26 августа, он приказал своим послам в Брюсселе и Гааге проинформировать соответствующие правительства, что в случае возникновения войны "Германия ни при каких обстоятельствах не нарушит неприкосновенность границ Бельгии и Голландии" - заверение, которое он публично повторил 6 октября по завершении польской кампании. На следующий день, 7 октября, генерал Браухич по указанию Гитлера предложил своим командующим группами армий осуществить все приготовления для немедленного вторжения на территорию Голландии и Бельгии, если этого потребует политическая обстановка.
      А еще двумя днями позднее, 9 октября, в Директиве э 6 Гитлер приказывал:
      "...Подготовить наступательные операции через люксембургско-бельгийско-голландскую территорию. Это наступление должно быть проведено как можно более крупными силами и как можно скорее... Целью этих наступательных операций является разгром по возможности большей части французской действующей армии и сражающихся на ее стороне союзников и одновременно захват возможно большей голландской, бельгийской и северофранцузской территории..."
      Бельгийцы и голландцы, разумеется, были не в курсе секретных приказов Гитлера, тем не менее они получили предостережение относительно того, что их ожидало. О некоторых предостережениях уже говорилось ранее: полковник Остер, один из антинацистских заговорщиков, предупредил 5 ноября голландского и бельгийского военных атташе в Берлине, что немецкое нападение запланировано на 12 ноября. В конце октября Герделер, другой участник антинацистского заговора, выехал по настоянию Вайц-зекера в Брюссель, чтобы предупредить бельгийцев о предстоящем нападении. А вскоре после Нового года, точнее, 10 января 1940 года гитлеровские планы наступления на Западе попали в руки бельгийцев, когда офицер, который вез эти документы, совершил вынужденную посадку в Бельгии.
      К тому времени генеральные штабы Бельгии и Голландии знали от своих приграничных разведывательных служб, что Германия сосредоточивает у границы около 50 дивизий. Воспользовались они и необычным источником информации в самой немецкой столице. Таким источником оказался полковник Г. Дж. Сас, нидерландский военный атташе в Берлине. Сас был близким другом полковника Остера и часто обедал в его уединенном доме, расположенном в пригороде Берлина Целендорф, - этой практике способствовало введенное с начала войны затемнение, под прикрытием которого ряд лиц, как иностранцев, так и немцев, осуществляли в Берлине свои рискованные миссии, не опасаясь попасть в поле зрения немецкой контрразведки. Именно Сасу полковник Остер сообщил в начале ноября о немецком нападении, назначенном на 12 ноября. Он же сообщил в январе военному атташе о новом сроке нападения. Ни в первом, ни во втором случае нападения не произошло, и в Брюсселе, и в Гааге вера в правдивость информации Саса оказалась несколько поколеблена - там, разумеется, не знали, что Гитлер действительно дважды устанавливал даты нападения, а затем отменял их. Однако предупреждение, переданное Сасом в Гаагу за десять дней до нападения на Норвегию и Данию, позднее подтвердившееся, очевидно, до некоторой степени восстановило его престиж.
      3 мая Остер совершенно четко сообщил Сасу, что немецкое наступление на Западе через территорию Нидерландов и Бельгии начнется 10 мая, и военный атташе немедленно сообщил об этом своему правительству. На следующий день в столице Нидерландов получили подтверждение этой информации от голландского посла в Ватикане. Гаага немедленно известила об этом Брюссель. 5 мая было воскресенье, а уже в начале следующей недели всем нам в Берлине стало очевидно, что удар на Западе последует в ближайшие дни. Напряжение в столице усиливалось. К вечеру 8 мая я отправил в свой офис в Нью-Йорке телеграмму с просьбой задержать одного из наших корреспондентов в Амстердаме, вместо того чтобы отправлять его в Норвегию, где война, вероятно, уже закончилась. В тот вечер военные цензоры позволили мне намекнуть в радиопередаче, что вскоре развернутся события на Западе, включая Голландию и Бельгию.
      Вечером 9 мая Остер и Сас обедали вдвоем, и этот совместный обед оказался для них последним. Немецкий офицер подтвердил, что отдан приказ начать наступление на Западе завтра на рассвете. Чтобы еще раз удостовериться в том, что никаких изменений в последнюю минуту не произойдет, Остер после обеда (скорее, после ужина) наведался в штаб ОКБ на Бендлерштрассе. Никаких изменений. "Свинья отбыла на Западный фронт", передал Остер Сасу. Под "свиньей", естественно, подразумевался Гитлер. Сообщив эту новость бельгийскому военному атташе, Сас направился в свое посольство и позвонил в Гаагу. Для передачи такого сообщения существовал специальный код, и Сас произнес несколько безобидных на первый взгляд слов, которые означали: "Завтра на рассвете. Держитесь!"
      Как ни странно, но две великие западные державы - Англия и Франция оказались застигнуты врасплох. Их генеральные штабы игнорировали тревожные донесения из Брюсселя и Гааги. Лондон был охвачен правительственным кризисом, который продлился три дня и разрешился только вечером 10 мая, когда Чемберлена на посту премьер-министра сменил Черчилль. Французский и английский штабы впервые услышали о немецком нападении, когда тишину предрассветного утра разорвал грохот немецких самолетов и визг пикирующих бомбардировщиков. С наступлением утра голландское и бельгийское правительства, до того державшие союзников на почтительном расстоянии в течение восьми месяцев, вместо того чтобы согласованно действовать в интересах укрепления общей обороны, обратились к ним с отчаянной мольбой о помощи.
      Тем не менее планы союзников ответить на немецкое наступление в Бельгии начали осуществляться почти без задержек в первые два дня. Огромная англо-французская армия устремилась на северо-восток с франко-бельгийской границы, чтобы занять главную оборонительную линию вдоль рек Диль и Маас восточнее Брюсселя. Именно этого и добивалось высшее немецкое командование, ибо массированный обходный маневр союзников был ему крайне выгоден. Англо-французские войска, не осознавая этого, шли прямо в западню, что вскоре и привело союзные армии к полной катастрофе.