Шилова Ю.

Его нежная дрянь

криминальный роман

«Женщине достаточно одного мужчины, чтобы понять всех мужчин, мужчина может знать всех женщин и не понимать ни одной».

Хелен Роуленд

ПРОЛОГ

Вот уже которую ночь я провожу без сна и наконец почувствовала: все, что накопилось во мне за долгие годы, я просто обязана изложить на бумаге. Мне нестерпимо тяжело носить это в себе. Чистый листок бумаги должен стать моим спасением, утешением, возможно, он освободит мое сердце от гнетущей тоски, от чувства вины и крайней безысходности. Бог мой, не знаю, как я стала такой. Когда превратилась в воплощение зла и поняла, что не могу справиться с собою. Если бы кто-то раньше сказал мне о том, что на свете существует сумасшедшая любовь, в которой могут сгореть двое обезумевших от страсти людей, я бы никогда не поверила. Но она есть. Черт побери, она есть! Я сама ее видела… Честное слово, я ее видела… Не советую вам любить. После того как все закончится, будет больно. Даже слишком больно. И не надейтесь, что со временем все забудется. Не надейтесь. Цена за любовь одна – одиночество. И не важно – есть кто-то рядом с вами или нет. Вы будете одиноки в толпе. И даже в другой любви…

Я беру листок бумаги и начинаю писать. Я уже давно привыкла к тому, что люди считают меня обворожительной, сексапильной, стервозной, заносчивой, циничной, бессердечной… Может быть, в чем-то они и правы. Я сама создала свой имидж яркой, экстравагантной, сексапильной красавицы и не собиралась его менять. В моей жизни было много головокружительных романов, наверно, даже слишком много для женщины моего возраста. После разрыва с очередным возлюбленным я впадала в жестокую депрессию, но затем брала себя в руки и продолжала искать мужчину, который никогда не говорил бы мне о том, что со мной невозможно жить, а прощал бы мне мои экстравагантные выходки, понимая, что и сумбурная женщина нуждается в тепле и заботе. Что тепло и забота могут превратить заносчивую и дерзкую тигрицу в ласковую домашнюю кошечку.

Неожиданно я прекращаю писать и начинаю рассматривать свои пальцы. Они длинные, изящные. Я всегда гордилась своими ухоженными руками и никогда не упускала случая их продемонстрировать. Мужчины любят ухоженные руки. Я любила демонстрировать не только свои руки. Я любила демонстрировать свое тело. Особенно в те моменты, когда был разожжен камин. Красивый силуэт на фоне огня… В этом что-то есть. Я вставала спиной к огню, потому что знала – именно так лучше всего просматриваются линии моего тела. Ни один мужской глаз не оставит без внимания ни мое прозрачное платье, ни то, что я под ним скрываю.

Я посмотрела на свое кольцо с несколькими сверкающими бриллиантами и грустно улыбнулась. Я не снимала его ни разу с тех пор, как тот, кого я любила, надел мне его. Оно очень похоже на обручальное. Он надел на мой палец кольцо и сделал мне предложение. Вернее, не так. Я не сразу поняла, что он делает мне предложение. Он говорил очень сумбурно. Путался, краснел, опускал глаза, как провинившийся школьник. Я тоже заметно нервничала. Тогда он встал на колени и быстро проговорил: «Выходи за меня замуж». Я почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Я хлебнула слишком много горя и когда-то дала себе зарок – чего бы мне это ни стоило, обязательно стать счастливой. Обязательно. Но… Не всем нашим желаниям суждено сбыться. Я с радостью приняла его предложение. Однако мы так и не смогли быть вместе. Я осталась одна. Вернее, нет, не одна. Со мной остались фотографии, на которых мы страстно целуемся, смеемся, просто дурачимся. У меня остались его записки. «С добрым утром, дорогая. Я побежал на работу. Люблю. Целую». Их целый ворох. Ими можно запросто растопить камин. На стуле остался висеть свитер. Он пахнет любимым мужским телом. Господи, как же долго вещи могут держать человеческий запах! Как же долго! Когда я смотрела на этот свитер, я слышала дыхание любимого. Когда надевала, чувствовала, как он сжимает меня в своих крепких объятиях. Я не могла отделаться от ощущения его присутствия. Везде. В моем доме, в моей машине, в соседнем магазине и даже на улице. В памяти все время возникала наша первая встреча, первый поцелуй, первые объятия и наша первая ночь…

Мы не смогли пожениться. Испепеляющая страсть не оставила на этот шаг ни моральных, ни физических сил. Мы были слишком истощены и слишком потеряны. Мы должны были освободиться друг от друга и заново построить свою жизнь, в которой не было бы нас двоих. Мы были одиноки вдвоем и стали еще более одиноки, расставшись. От общих знакомых я знала, что он по-прежнему один. Его одиночество скрашивают наши фотографии, которые он рассматривает часами, и наша видеосъемка. А еще говорят, он знакомится с совсем юными девушками прямо на улице и приглашает их к себе домой «на чашечку кофе». Этих девушек слишком много, они меняются с удивительной скоростью. Наверно, именно так он выходит из ступора. Он всегда говорил, что случайный, ни к чему не обязывающий секс не имеет к чувствам никакого отношения.

В первое время после нашего расставания он много пил, перестал бриться, руки его не могли удержать даже стакан бренди. Пьянство не приносило облегчения, потому что было растоптано его мужское самолюбие. Он жаловался на жизнь, называл меня редкостной стервой и все пытался понять, почему не смог удержать и понять ту, которая была любовью всей его жизни.

Я увидела, как на листок бумаги упала слезинка и вновь взяла ручку. Я стала описывать то время, когда я училась быть женщиной. Ведь женщинами не рождаются, ими становятся. Я училась очаровывать, удивлять, тревожить, озадачивать, меняться, короче говоря, я училась быть стопроцентной женщиной. Ведь ни один мужчина не устоит перед настоящей женственностью. Поверьте мне, ни один. Если вы и в самом деле хотите удержать мужчину, будьте по-настоящему женственны! У женщины много возможностей. Она может быть хорошей подругой, любовницей, матерью, хорошей женой. И всегда неожиданной. Я долго шла к тому, чтобы стать истинной женщиной, женщиной с большой буквы, которой неведомы соперничество и ненависть, которая не сражается, а умиротворяет, которая всегда в ладу сама с собой. Я научилась быть той женщиной, с которой настоящий мужчина чувствует себя мужчиной.

Я всегда боготворила необыкновенных женщин. Даже тех, которых уже давно нет на свете. Их нет, но остались воспоминания об их необыкновенной, скандальной и, несомненно, талантливой жизни. Я хотела быть похожей на них, такой же страстной, склонной к крайностям и жадной до жизни. Теперь я знаю, только сам человек может сделать свою жизнь такой, какой хочет ее видеть. Может сделать серые будни яркими, а лица близких людей счастливыми.

Я стала вспоминать своих мужчин. Чтобы сосчитать их, не хватит пальцев на руках. После крушения очередной связи я опускала руки и приходила к твердому решению быть одной. Любовные разочарования делали меня недоверчивой, неспособной к новым победам. И только теперь, после всего, что произошло со мной за последнее время, я поняла, что нужно не ждать, пока все закончится, а уметь уходить самой. Наверно, супружество – удел не каждого. Тем более в наше время. Оно давно утратило романтизм, присущий ему ранее. Я всегда искала мужчину, который даст мне чувство надежности и безопасности, который укрепит мою уверенность в том, что я самая лучшая и самая неповторимая. Но мужчины оставляли меня… Они уходили, а я оставалась с чувством одиночества и безнадежности. Знакомые не знали этого и считали, что я коллекционирую мужчин, как красивое белье. Единственный мой брак длился ровно два года. Затем был громкий роман с бизнесменом и с треском распался в самый неподходящий момент… Другой сбежал от меня после первой же ночи: я не стала скрывать свою необузданную страсть и воплотила в жизнь все свои сексуальные наклонности, а он оказался очень стыдливым и донельзя закомплексованным. Еще один долго тянул с разводом, а когда наконец развелся, я поняла, что он мне уже вовсе не нужен. Он кусал локти от злости и называл меня самими грубыми словами. Другой был влюблен в меня по уши и свою бурную любовь выражал тем, что пытался поколотить. Следующий…

Господи, мне нестерпимо тяжело говорить о следующем… Следующий был вовсе не следующим. Он был просто единственным. Познакомившись с ним, я поняла, что в моей жизни больше не будет ни предыдущих, ни последующих. Я слишком долго его искала и не думала, что могу его потерять. Мне до сих пор не верится, что все кончилось, что счастливые дни остались позади, что их не вернуть. Двое поняли, что не могут быть вместе, хотя не могут и друг без друга. Если вы расставались любя, то знаете, как это тяжело. Боль захватывает тебя целиком и, кажется навечно.

Вновь и вновь возвращаясь в прошлое, я ищу тот момент, когда разразилась беда, и мы поняли, что нам придется расстаться. Мы были удивлены, но не предприняли ничего для того, чтобы исправить положение. Мы не хотели друг друга ранить, но расставание просто не может не нанести ран. Мы расставались долго и болезненно. Чтобы хоть как-то утешиться, заводили ничего не значащие интрижки, надеясь, вероятно, найти в своих новых партнерах хоть какое-то подобие друг друга, но… Видимо, Бог создал нас в единственном числе и у нас вообще не было никаких подобий. Интрижки не давали ничего, кроме чувства вины. Наша жизнь превратилась в кошмар, мы учились жить каждый в своем собственном мире и старались делать все, чтобы эти миры не соприкасались. Мы были вместе просто по инерции и так же по инерции уходили друг от друга…

Настал день, когда мы окончательно поняли, что дальше так продолжаться не может. Мы всегда были честны друг с другом, даже прямолинейны, а теперь между нами встала и все росла и росла ложь. Это было противно нам обоим. Мы начали ненавидеть не только друг друга, но и каждый себя. Конец наших отношений стал концом всему, что мы накапливали в себе долгие и долгие годы. Когда наконец мы все же расстались, моя тоска и боль стали такими сильными, что временами я была на грани самоубийства. Острое, холодное чувство одиночества не оставляло меня ни на минуту, особенно тяжело было ночью. Первое время мы пытались друг другу звонить, но это приносило еще большие страдания. Мы перестали тревожить друг друга звонками, и только в этот момент я поняла, что потеряла его навсегда… Я уже не подходила к окну, чтобы, тупо глядя во двор, ждать – вдруг появится он… Я поняла, что он не выскочил в ближайший магазин, чтобы исполнить мою прихоть – купить ананасов с шампанским… Он не убежал на работу, жадно поцеловав мои еще не проснувшиеся губы… Он не уехал в командировку… Я поняла, он не вернется… Он никогда больше не вернется… Господи, если бы вы только знали, чего мне это стоило.

Мои близкие и друзья жалели меня и пытались как-то поддержать. Но я не выношу жалости. Никогда и никакой. Со временем я стала гнать воспоминания прочь и стала пытаться наладить жизнь, в которой ничего не нужно ждать, считать дни до новой встречи, искать кого-то, мучиться от одиночества.

Но все же каждая новая весть о том, как живет он в той жизни, где больше нет меня, больно отдавалась в моей душе. Он опустился, поседел, выглядит, как настоящий старик. Напиваясь, он будто впадал в беспамятство и без конца повторял, что у меня просто временное помутнение рассудка, что скоро я одумаюсь и обязательно к нему вернусь. А потом неожиданно начинал перечислять подарки, которые дарил мне. Называл меня расчетливой стервой, стараясь убедить себя в том, что я устроила наше расставание только для того, чтобы, помирившись, содрать с него как можно больше денег. А иногда он брал карандаш, листок бумаги и начинал рисовать мое лицо. Особенно хорошо ему удавались мои томные зеленые глаза, которыми я так умело стреляла по сторонам, одаривая мужчин чувственным, откровенным взглядом. За это он часто называл меня порядочной дрянью, а я громко смеялась и спрашивала, разве дрянь может быть порядочной?! Тогда он крепко прижимал меня к себе и шептал, что я конечно же дрянь, но редкостная – нежная и необычайно хорошая…

Я поняла, что пора остановить поток воспоминаний, иначе… Что ж, он действительно мог быть единственным моим мужчиной, ведь только он прощал мне мой на редкость дурной характер. Но не стоит цепляться за прошлое.

Да, мужчины всегда составляли смысл моей жизни, но я научилась их терять точно так же, как теряют привычные вещи. И только последняя потеря оказалась невосполнимой.

В памяти навсегда останутся его глаза. Мы многому научили друг друга. Мы вынесли слишком много тяжелых уроков, но мы не вынесли самого главного – испытания друг другом. Нам был дан шанс, редкий шанс в судьбе каждого, быть вместе с тем человеком, которого по-настоящему любишь. Но… В жизни бывает слишком много «но»… Мы не воспользовались этим редкостным шансом.

Говорят, в любви важнее быть любимой, чем любить самой. Сколько себя помню, я всегда была объектом чьей-то любви и убеждала себя в том, что я достойна этого, что я все это заслужила, выстрадала. Чаще всего я умело создавала иллюзию взаимности и пользовалась чьей-то любовью на полную катушку. Возможно, это эгоизм. Но все мы эгоисты. Кто-то в большей степени, а кто-то в меньшей. Позволяя себя любить, я считала, что это уже немало. Но тот, кто любит, в конце концов почувствует фальшь и если не перестанет любить, то будет потихоньку, медленно, но верно убивать свою любовь, стараясь со временем свергнуть объект своей любви с пьедестала.

На этот раз не было фальши. Мы любили оба. Любили взаимно, смело, откровенно и страстно… Мне не было легко с этим человеком, хотя говорят, что в любви должно быть легко. Мужчины всегда оказывали на меня давление, старались подчинить себе, заставить признать безоговорочную капитуляцию. А он… Он был совсем другим… Не таким, как все. Он воспринимал меня такой, какая я есть, и никогда не пытался меня переделать. Согласитесь, что таких мужчин единицы. Редко какой мужчина позволит любимой женщине полную свободу самовыражения, а он позволял.. Он слишком многое мне позволял, точно так же, как позволяла ему я.

Раньше больше всего на свете я боялась одиночества. Само это слово вызывало у меня шок. А теперь я понимаю, что одиночества боятся те, кому скучно наедине с самим собой. А если ему скучно самому с собой, это значит, что и другим с ним будет скучно. Говорят, одиночество нарушает психику, отравляет жизнь и толкает на самые отвратительные поступки. Говорят, что это чувство нельзя пускать на самотек, с ним обязательно нужно бороться, иначе последует затяжная депрессия. Я испытала одиночество, когда потеряла своего любимого. Настоящее тягостное одиночество… Это было похоже на удушье. Я задыхалась без любви, но точно так же задыхалась и в ней. Я напоминала неудачливого ныряльщика, который прыгает в омут под названием «любовь»… Он хочет побыть в этом омуте как можно дольше, но у него ничего не получается, он начинает задыхаться, а когда пытается выскочить, омут крепко держит его, лишает воли.

Я вспомнила, как ходила к психоаналитику, чтобы он помог мне примириться с действительностью, научиться жить без этого человека, надеялась, что врач подскажет, как это сделать, а он сказал, что мой бывший возлюбленный совершенно не мой человек, и выписал мне таблетки феназепама. После этих таблеток я почувствовала себя еще хуже. Меня перестали душить слезы, но я побледнела и осунулась и вообще перестала понимать, что делаю, как живу. Именно в таком состоянии я случайно увидела его. Он неплохо выглядел и мне показалось, что он научился жить без меня. В отличие от меня у него это получилось. Может быть, это было не так. Может быть, мне показалось. Но я увидела благодушие, которое преобладало над горечью и разочарованием.

Не знаю, как у меня появилось желание убить его. Просто появилось, и все. Это дикое желание переполнило все мое существо. Я внимательно посмотрела ему в глаза. В них не было боли. В них была жизнь. Та жизнь, которая больше не требовала моего присутствия, шла сама по себе, независимо от моего существования. И была вполне уютной, комфортной.

– Подсудимая, на выход!

Я вздрогнула и быстро поднялась со своего места. Не зря, наверно, в народе говорят, что от сумы да от тюрьмы зарекаться нельзя. Бог мой, я в тюрьме! Я иду на допрос… Все это время я говорила о нем как о живом, потому что мне до сих пор кажется, что он жив. Он и в самом деле жив в моей памяти, в моих мыслях, моих фантазиях и моих несбыточных мечтах. Я люблю его как прежде, а может быть, даже сильнее…

Я не могла привыкнуть к тому, что меня называют убийцей. Я не хотела представлять его перепуганное лицо, вспоминать его жалобный крик. Я представляла его счастливую улыбку и радостные, любящие глаза. Его руки, такие родные и такие сильные. Вспоминала его уверения, что мы всегда будем рядом, чего бы нам это ни стоило… Он говорил, что мои волосы пахнут свежей соломой… А я говорила, что, если он когда-нибудь сможет меня позабыть, я не выдержу и обязательно его убью… Он смеялся, прижимал меня к себе и говорил, что я женщина всей его жизни, что таких, как я, не забывают…

Заложив руки за спину, я вышла из камеры.

ГЛАВА 1

Я так и не завела себе мужа, потому что у меня есть кот, собака и попугай. Собака с утра ворчит, попугай весь вечер ругается, а кот возвращается домой за полночь.

Мария Корелли, английская писательница .

Бог мой, мне опять приснилась Венеция! Я вновь закрыла глаза, чтобы вернуться в свой сон. Я сижу на камнях мостовой, прислонившись спиной к парапету набережной. На моем лице карнавальная маска. Я не одна. Мою руку держит незнакомый мужчина с довольно приятным выразительным голосом. Он одет в карнавальный костюм ковбоя, на лице черная маска с наклеенными осколками битого цветного стекла. Мы чувствуем себя совершенно измотанными. Все-таки десять дней карнавального безумия… Десять долгих бессонных ночей с громко кричащей музыкой и мельканием праздничных огней в глазах. Я даже помню название моста, у которого мы сидим. Риальто. Этот мост называется Риальто. Странно. Я никогда раньше не была в Венеции, следовательно, не могла знать название моста. Я держала своего спутника за руку и благодарила за то, что он заказал нам маски Палассио-Грасси. Эти маски всегда отличались особой изысканностью и, конечно же, высокой ценой.

…Я потерла заспанные глаза и решила, что вот как только разгребусь с навалившимися на меня делами, обязательно поеду в Венецию, куплю себе дорогую маску и найду этот мост… И пусть со мною рядом не будет того, кто мне приснился, я обязательно сяду на камни мостовой, прислонюсь к парапету набережной и буду улыбаться проходящим мимо венецианцам и желать им доброго дня.

Пронзительный телефонный звонок заставил меня вернуться в реальность, и я лениво потянулась за трубкой:

– Слушаю.

– Здравствуй, Лера! Здравствуй, солнышко, – проворковал в трубке голос моего любовника.

– Привет, – нехотя произнесла я и откровенно зевнула.

– Как спалось?

– Как всегда.

– Я хотел спросить, как тебе спалось без меня? – попытался уточнить мой любовник.

– Без тебя мне всегда одиноко, – не моргнув глазом соврала я. – Стас, скажи, а ты когда-нибудь был в Венеции?

– Был пару раз.

– Ты как-то пресно ответил на мой вопрос.

– А как ты хотела, чтобы я на него ответил?

– Ну как-то более романтично. Ведь тебе там безумно понравилось.

– Ну насчет того, что мне там безумно понравилось, я тебе не говорил. Не город, а самое настоящее болото. Все время дожди и комары злющие…

– Совсем не романтично. Ну а на карнавале ты был?

– Был. Но, по крайней мере, этот карнавал не произвел на меня впечатления, которого я ожидал.

– А что на тебя вообще производит впечатление?! – не скрывая обиды, отчеканила я.

– Например, такая женщина, как ты. Я не пойму, Лерка, что ты взъелась-то?! В этой Венеции вообще ловить нечего. Помойка, а не город. Воняет какой-то тухлятиной и сыростью. У меня чуть астма не развилась, ей-богу. А на этом карнавале, кроме мигрени, я вообще ничего не чувствовал. Гремит музыка, орут пьяные, все почему-то хохочут…

– А с кем ты туда ездил?

– С женой.

– Наверно, именно поэтому тебе там и не понравилось.

– Ну, если тебе так хочется, мы как-нибудь съездим вдвоем.

– Не хочу.

– Почему?

– Не хочу ездить туда, где ты был со своей женой.

– Вот и правильно. Лучше мотанем в какое-нибудь более приличное место.

– Стас, скажи, а в Венеции есть мост Ри-альто?

– Есть, а откуда ты про него знаешь?

– Странно. Он мне просто приснился.

– Ну и сны у тебя…

– Нормальные сны. Очень странно, что мне снятся вещи, которых я раньше не видела и даже никогда не слышала о них.

– И что же тут странного?

– Но ведь я знаю название этих вещей! Никогда не думала, что такое может быть.

Мой любовник никогда не отличался особой фантазией и потому быстро сменил тему:

– Лер, ты не о том думаешь. Сегодня у тебя ответственный день, лучше о работе думай.

– У меня каждый день ответственный! Если о работе постоянно думать, в психиатрическую лечебницу загремишь.

– Ну зачем же постоянно… Просто пора настраиваться на нужный лад, а то мне кажется, что ты еще в кровати валяешься, – никак не мог успокоиться мой деловой любовничек.

– Валяюсь, и что из этого?!.

– Так ведь через пару часов к тебе ребята приедут. Ты должна быть в полной боевой готовности. Уж я-то знаю, что ты свое лицо по утрам часа два пудришь-красишь…

– Милый, ты меня с кем-то путаешь. Мне хватает тридцати, а иногда и двадцати минут.

– Ну хорошо. Давай вставай и начинай собираться. Когда ты идешь на работу, я всегда переживаю за тебя, моя девочка. Пускай тебя хранит моя большая любовь. Сегодня вечером завалимся в ресторан и оторвемся по полной программе. Береги себя, родная. Обязательно береги.

– Стас, давай обойдемся без трогательных реплик! Аж муторно, ей-богу. Когда я закончу, обязательно позвоню.

– Странная ты, Лера. Женщины только и ждут от мужчин ласковых слов, а тебе, я смотрю, они совсем не нужны. Иногда ты такая ласковая и пушистая, а иногда такая щетинистая и колючая. Скажи, а когда тебе снилась Венеция, ты была там одна?

– Нет.

– С мужчиной?

– С мужчиной…

– С каким мужчиной?!

Я почувствовала, что Стас не на шутку занервничал.

– Я что-то не пойму… Ты ревнуешь меня к моему сну?!

– Я не ревную. Я просто задал вопрос.

– Но ведь это всего-навсего сон…

– Думаю, этот сон не такой уж и безобидный, совсем не такой, каким ты хочешь его представить.

Закончив разговор, я положила телефонную трубку и с удовольствием потянулась. Где-то там осталась далекая Венеция с незнакомым мужчиной, одетым в костюм ковбоя, манящие карнавальные огни и ощущение приятной свободы. А впереди реальная жизнь с уже порядком поднадоевшим любовником, к ревности которого я научилась относиться довольно равнодушно.

Вскочив с кровати, я направилась в ванную и встала под ледяной душ. Холодный душ всегда приводит в порядок мою нервную систему, дает положительный настрой. Постояв пару минут под упругими струями воды, я закуталась в махровое полотенце и посмотрела на часы. До того как приедут мальчики, оставалось полтора часа, предостаточно, чтобы выпить чашечку ароматного кофе, нанести грим на лицо и вообще привести себя в тот вид, который необходим сегодня. Я должна стать довольно загорелой эффектной женщиной, значит, побольше темно-абрикосового тона. Тональная пудра тоже темная… Ярко-красная, кричащая помада придаст мне еще больше сексапильности, даже вульгарности. И конечно же васильковые линзы… О, эти незабываемые васильковые глаза, которые так любят мужчины! Я улыбнулась своему отражению в зеркале, затем нарастила на краешки глаз несколько довольно длинных, поднятых вверх ресничек. Перед такими глазами не устоит ни один, даже самый стойкий мужчина!

Достав из комода совершенно белый парик с пышными локонами до самых плеч, я натянула его на голову и слегка причесала. Кокетливо поправив непослушный локон, я сложила ярко-красные губы бантиком и захлопала пушистыми наращенными ресницами.

– Хороша, чертовка! Бог мой, как же хороша! – Я послала воздушный поцелуй своему отражению. – Если бы я была мужиком, то при виде столь обворожительного создания тут же бы лишилась рассудка или, на худой конец, потеряла дар речи. Но мужик нынче пошел не тот. Голыми руками не возьмешь. Просто так не сдается. Для того чтобы он потерял рассудок, приходится поработать некоторое время. Импотенция одним словом, она самая…

Нацепив легкую юбку, спущенную на бедрах, я надела такую же легкую кофточку и подошла к иконке, стоящей на подоконнике. Перекрестившись, произнесла вызубренную наизусть молитву и попросила у Бога прощения за все свои прошлые многочисленные грехи. Да и не только за прошлые. За предстоящие тоже.

Обведя блуждающим взглядом квартиру, я посмотрела на свою детскую фотографию, которая стояла в рамке на журнальном столике. Смеющаяся маленькая девчушка с огромными белыми бантами на голове и железным значком из серии «Ну погоди!» на праздничном платье. Внизу надпись: «Валерия. Пять лет».

– Я обязательно вернусь, – глухо сказала я своей детской фотографии и, сдерживая слезы, отвернулась.

Я говорю так всегда… Всегда, когда ухожу на свою работу. Потому что не знаю, вернусь обратно или нет. Не знаю, потому что я работаю в криминальной структуре, которая живет по своим понятиям. Моя работа связана с махинациями, и в народе меня именуют довольно просто – мошенницей. Мошенница. Некрасивое слово, даже какое-то неприятное. Как правило, жертвами мошенников становятся доверчивые люди, которых легко обвести вокруг пальца. Свои деньги я зарабатываю с риском для жизни. Я не просто мошенница. Я аферистка. И понимаю, что каждая моя игра может стать последней. Но при этом я никогда не обману больного, старого, немощного и бедного. Я просто умею обманывать… Обманывать тех, кто поддается обману… Ведь по своей сути, что такое обман? Обман – это сознательное введение в заблуждение кого-либо. Проще говоря, это ложь. А уж чего-чего, а лгать я умею. Этому научила меня моя жизнь.

Мой любовник, которому принадлежит эта криминальная структура, называет меня специалистом высочайшего класса и считает, что мое мастерство продолжает расти. Говорит, что такую женщину, как я, долго искал. И наконец нашел. Возможно, повезло ему, а возможно, повезло мне. Но мы встретились… Не знаю, благодарить мне судьбу за эту встречу или наоборот… Стас утверждает, что мы жутко похожи, обоих тянет к шальной жизни, когда нужно ходить по лезвию. Смертельный риск – постоянный спутник нашей жизни и от этого никуда не денешься.

Тихонько махнув рукой своей детской фотографии, я прошептала: «До встречи…»

Выскочила за дверь и помчалась вниз по лестнице. В это время в моей сумочке зазвонил мобильный.

– Але, Лер, ну ты что?! – раздался в трубке возбужденный голос Петра. – Где тебя черти носят?!

– Бегу!

– Карета подана.

– Скоро буду!

– А настроение как?

– Нормальное.

Сунув мобильный в сумку, я поправила парик и уверенным шагом направилась в сторону парка. У заднего входа в парк, которым уже практически никто не пользовался, стояла машина «скорой помощи», которая мне собственно и была нужна. Дверь «скорой» открылась, и я запорхнула внутрь. Рядом с носилками сидел заметно нервничавший Петр и стучал мобильным телефоном по своему гигантскому колену.

– Привет, – бросила я, взглянув на белоснежный медицинский халат, лежавший на носилках.

Петр посмотрел на часы:

– На пять минут опоздала, барышня.

– Пять минут не двадцать. Не паникуй, успеем.

Быстро расстегнув пуговицы на своей легкой кофточке, я сердито посмотрела на Петра и прошипела:

– Так и будешь пялиться?! Может, отвернешься?!

– Больно надо мне на тебя пялиться! —

Петр отвернулся и тяжело засопел. – Что я там не видел?! Вас, баб, не поймешь. На пляжах почти голяком носитесь, лифчик ни в жизнь не заставишь надеть, а то недотрог из себя корчите. Стасу, наверно, все позволяешь.

– Стасу позволяю! – отрезала я, облачаясь в медицинский халат. – На то он и Стас!

– Ты хочешь сказать, что я хуже Стаса?!

– Я этого не сказала, но если понадобится, скажу. Вот когда будешь Стасом, тогда и поговорим.

– Не забывай, что у Стаса есть законная жена, а я холостой.

– А я замуж не собираюсь.

– Так и будешь до старости в девках ходить?!

– Мне еще о старости рано думать.

Я специально не застегивала верхние пуговицы на облегающем халате, чтобы просматривалась моя соблазнительная грудь. Сложив свою одежду в пакет, я поторопила Петра.

– Что сидишь? Халат надень.

– Успею. Мне штанов снимать не нужно. Я его сверху накину, и все.

– Так накидывай.

– Приедем, тогда и накину.

– Тогда у нас вообще времени не будет.

Петр недовольно сморщился, но халат все же накинул.

– Поедешь в кабине с водителем, – скомандовала я.

– А мне, может, с тобой хочется.

– Хочется – перехочется. Садись к Славке в кабину и входи в образ медицинского работника.

– А что мне в него входить? Я из него и не выходил!

– Садись к Славке, – устало повторила я. – А то я Стасу пожалуюсь, что от тебя толку никакого, только всю работу портишь.

– «Стасу пожалуюсь…» – передразнил меня Петр. – Жалуйся, если тебе уж так хочется, жалуйся сколько влезет.

Петр привстал и в этот момент из кармана его брюк выпал пистолет. Он моментально его поднял и тут же сунул обратно.

– А это что такое?!

– Ничего.

– Как это ничего?!

– Так это, ничего.

– Но ведь у тебя же пистолет упал?!

– Но ведь я его поднял.

– Ты должен положить его так, чтобы он больше не падал. А если он у тебя сейчас на работе выпадет?! Все дело поломаешь.

– Лер, я смотрю, ты сегодня не с той ноги встала! А может, тебя Стас давно не трахал? Оно и понятно. Как-никак двух баб обслуживает. Самое главное, чтоб жена была довольна, а любовница как-нибудь перебьется.

– Не скажи. Обычно мужики на любовницах выкладываются, а на жен у них сил вообще не остается.

– Ага, давай, успокаивай себя, может, тебе и в самом деле легче станет.

ГЛАВА 2

Машина «скорой помощи» неслась по шумным московским улицам. Я положила на колени медицинский чемоданчик и равнодушно смотрела в окно.

– Лер, может, музыку включить? – послышался голос водителя.

– Какая, к черту, музыка?! Нас ГАИ в любой момент остановить может.