Речь идет о необходимости метанаучной (гностической) концепции абсолюта, являющейся реальным содержанием, системой оснований нового научного знания, основой его технологической продуктивности, нового научного креационистского фундаментализма.

Речь идет о том, что на языке ООН называется Меганаукой, наукой об устойчивом развитии. Абсолют - основа устойчивого развития, упорядоченности мира.

Речь идет о необходимости фундаментального научно-технологического поворота, способного вывести цивилизацию на пусть устойчивого развития. Этот поворот может быть осуществлен также и в акте модернизации живого религиозного института в соответствии с объективно-исторической логикой его развития как создающего основания, креатив науки. Модель такого поворота заложили арабские ученые-математики. «Арабские цифры» как идея выражения числа, момента абсолюта, цифрой является главным революционным преобразованием известного нам наднационального научного знания, той точкой, когда наука получила саму возможность перехода из абстрактной сферы в практическую, каковой возможностью она, наднациональная наука, и воспользовалась, осуществив технологически прорыв Нового Времени. Практическая реализация абсолютного в реальности в соответствии с волей абсолюта как особого рода непрерывностью времени, вот идея, принцип и смысл коранической философии. Мир сегодня разговаривает на английском языке, но творит новый мир на языке арабских цифр. Число становится главной движущей силой цивилизации: компьютерные информационные технологии, всякие цифровые технологии вообще, пронизывающие все сферы человеческой жизнедеятельности и организующие их. Грядущее философское учение ислама (не исламская теология) это учение о Времени. Время тайна Ислама. Главный символ ислама в Мекке священный черный камень - есть непосредственное послание Времени, есть живое тело Времени. Но эта тайна также открылась и в России: художественный «Черный квадрат» К. Малевича и социально-политический отблеск «черного квадрата» российской политической истории. Стратегия временного развития станет реальной научной основой стратегии устойчивого развития основой технологического прорыва Нового бытия. Уже сегодня есть ряд работ, которые открывают новое понимание времени (ученый коранический мир называет это понимание времени «временем Пророка», - это, своего рода, концептуальное время со своим формальным физико-математическим аппаратом, наряду с «физическим временем», «линейно-математическим временем», «биологическим временем») например, работа С. Хоукинга «Краткая история Времени», работа С. Шилова «Хроника. Дефиниции Меганауки».

Речь идет о новой фундаментальной наднациональной науке и о новой технике, формируемых, в том числе, и в качестве основного содержания Ученого и технологического мира ислама.

Речь идет об институциализации наднациональных науки и технологии как об общемировой тенденции развития, способной упорядочить естественную пассионарность исламского мира в форме наднационального Коранического университета на основе Меганауки, черпающей один из своих смыслообразующих потенциалов в наднациональном философском кораническом учении.

Не нужно вкладывать деньги исключительно только в реактивную и ситуативную «борьбу с терроризмом», нужно вкладывать их в создание, точнее, в проращивание, в раскрытие такого универсального наднационального продукта, который является событием, направлением, тенденцией в развитии цивилизации уже сам по себе, «автоматически», является средством профилактики экстремизма и терроризма, предоставляемым самой природой человеческого рода. Наднациональный «анти-ислам ислама», самораскручивающийся в виде вирусоидной спирали международного терроризма, - это глобальный вызов для проявления наднационального «ислама ислама», «собственно ислама», Ученого и технологического мира ислама, универсальных структур Коранического университета. Мусульманские страны, являющиеся крупнейшими разработчиками и поставщиками минерального сырья, должны стать одним из важнейших мест планеты по творческому производству новых высоких энергоинформационных технологией (в отличие от глупейших идей использования солнечной энергии и прочих ветряных мельниц), основанных на научной разработке сложной и системной проблематики Времени.

Необходимо создание авторитетной группы международных неправительственных организаций, располагающих необходимым интеллектуальным потенциалом для разработки такой составляющей концепции устойчивого развития, которая показывает путь раскрытия коранического потенциала во всемирном масштабе в виде Ученого и технологического мира ислама.

Понятие террора, как я уже писал, не исчерпывается преступной деятельностью транснациональных криминальных групп и сетей. Характеристики террористической деятельности не исчерпываются характеристиками преступной деятельности, взятыми в макромасштабе и в сетевом разрезе. Институциальная разработка концепта международного терроризма является предпосылкой понимания его сущности. Основное направление институциальной разработки - однопорядковость террора таким институциальным явлениям, как революция, тоталитарное государство. Террор должен быть раскрыт как деструктивный, но объективно-исторический институт, явление. Институт революции и институт государства изучены на историческом опыте и в анализе. Опыт этого изучения должен быть распространен и на террор. Но, когда террор войны не ведет, он существует, не прекращает существовать во всех институциальных смыслах, реализует собственные цели посредством самоструктуризации.

Цель и идеал международного терроризма: мировое анархо-олигархическое, последовательно делегитимированное (рационально-внеправовое) сетевое сообщество, сообщество вне Закона в самом фундаментальном смысле - по ту сторону Закона, самой сущности права и правоотношений.

Сегодня мы имеем террор исламских фундаменталистов, завтра - мы можем получить террор афроамериканских фундаменталистов, подобно тому, как человечество сначала имело дело с французскими революциями, а потом и с российской революцией, и со многими другими революциями.

Ответом на вызов институциального явления революции стала социально-либеральная модель капиталистического общества - идея свободной рыночной экономики (свободной конкуренции).

Ответом на вызов историко-правового явления тоталитарного государства стала модель западного демокапиталистического сообщества - идея прав человека.

Ответ на вызов институциального явления международного терроризма - новая модель международного гуманитарного права с руководящей идеей прав народа.

Сегодня международное гуманитарное право (МГП) представляет собой крайне абстрактную (в худшем смысле) отрасль права, построенную вокруг деятельности неправительственных общественных организаций, развитие которых признается одним из приоритетов международной деятельности. Если бы в свое время был создан и заработал правоприменительный механизм международного права, то сегодня мы были бы более подготовлены к угрозам международного терроризма, профилактика и социальная блокада которых осуществлялась бы на уровне неправительственных организаций, образующих сетевые механизмы использования международных ресурсов безопасности. Однако, надо заметить, что до угрозы революционных изменений национальные буржуазные государства тоже не особенно заботились об экономическом развитии, довольствуясь легитимацией извлечения прибыли и освящением института частной собственности. Постановка вопроса о разработке эффективной глобальной модели мирового гуманитарного права, о разработке механизма реализации прав и свобод человека и гражданина переходит сегодня в область практических и неотложных задач. Масштаб этой задачи - исторический, он намного шире разработки правового обеспечения деятельности спецслужб и формирований, специализирующихся на борьбе с международным терроризмом.

Инновационное международное гуманитарное право - это третья по сложности задача, стоящая перед человечеством в новой и новейшей истории после (1)формирования рыночной экономики и (2) возникновения правового демократического государства. Президент Дж. Буш в силу институциального положения США в современном мире должен намного дальше других политических лидеров мира продвинуться в решении этой задачи.

Сейчас необходимо представление мировому сообществу глобальной позиции Президента США по вопросу новой концепции международного гуманитарного права как эффективной и фундаментальной стратегии устойчивого развития.

Международное гуманитарное право должно разрабатываться на основе идеи прав народа как глобальная правовая сила, направленная на преодоление условий возникновения международного терроризма и подавление очагов международного терроризма. Международный терроризм должен быть, прежде всего, квалифицирован как сила, противостоящая международному гуманитарному праву, преступно нарушающая международное гуманитарное право, всецело и повсеместно преследуемая международным гуманитарным правом. Для этого международное гуманитарное право должно подняться на новый идейный и интеллектуальный уровень, должно стать объективным выражением гуманитарной сущности цивилизации. Идея прав народа и образует исторический ресурс системного прорыва в международном гуманитарном праве. Именно на основе обновленного международного права и должен быть создан правовой инструментарий правоприменения международного гуманитарного права. Механизм гуманитарной интервенции должен быть разработан в соответствии с принципом верховного суверенитета народа в каждом государстве, располагающем конституцией. Идея прав народа в системе международного гуманитарного права должна "запустить", отработать в мировом масштабе механизм актуализации конституционного измерения государственности ("пробуждения" демократического конституционного правосознания, конституционного мировоззрения), основанный на верховном суверенитете народа как универсальном принципе устойчивого социального развития. Принцип права наций на самоопределение, Старый политический язык, входит в противоречие с принципом территориальной целостности государства при отсутствии механизма контроля за соблюдением государствами собственных конституций (что уж в этом случае говорить о международных обязательствах государств). Общечеловеческий популярный смысл риторики прав народа - заставить государства исполнять собственные конституции, что образует устойчивый миропорядок гармонического развития.

В международном гуманитарном праве должна быть качественно переопределена и роль неправительственных общественных организаций. Фактически, речь должна идти о новой мировой институциализации единой гуманитарной цивилизации. Эффективная борьба с международным терроризмом, организованным в виде полицентрических, идеологизированных, десегментированных сетей, возможна со стороны подобных системно интегрированных сетей, только более высокоорганизованных, чему более всего соответствуют неправительственные общественные организации при соответствующем развитии "третьего сектора". Неправительственные общественные организации, в отличие от спецслужб и систем оперативной безопасности, могут работать там, где возникают априорные условия формирования, выработки стратегии и самой деятельности террористических организаций и агентов международного терроризма, что осуществляется, прежде всего, в гуманитарной, в гуманитарно-политической среде.

Таким образом, необходима разработка по инициативе США Инновационной программы развития международного гуманитарного права.

Ряд фундаментальных положений программы могут стать основой международных инициатив стратегического значения Президента США Дж. Буша:

- идея прав народа;

- положения о новых стандартах международного гуманитарного права, о правоприменительных механизмах международного гуманитарного права (гуманитарная интервенция, гуманитарная оборона, гуманитарное развитие, инстанции и учреждения международного гуманитарного права);

- новый взгляд на роль неправительственных организаций в обеспечении мировой стабильности;

- и, наконец, гуманитарно-правовая концепция устойчивого развития, раскрывающая его модель через формирование системы гуманитарно-политических условий (нового мирового порядка), обеспечивающих соблюдение государствами собственных конституций, то есть, формирование международного механизма реализации универсального принципа прав народа.

Идеология прав народа является мощнейшим оружием против сепаратистов и экстремистов всех мастей, цинично играющих на реальных противоречиях социально-правовой системы, замешивающих в узлах противоречий Старого политического языка свои взрывчатые, деструктивные идеологии. Идея прав народа выбивает у них почву из-под ног, показывает их как главных ненавистников народа, нарушителей священных прав собственного народа, стремящихся увести его в сторону от исторических и подлинно-религиозных целей, смыслов и задач, стремящихся лишить собственный народ его идеалов и ценностей, культуры, будущего, его родовой сущности и силы. Идея прав народа естественным образом рождается в диспенционалистской истории как "прорыв" к высшим ценностям, целям и смыслу человеческого существования.

Идея прав народа - идея универсального пакета прав, приемлемого в целом для человечества на основе "перекрестного консенсуса прав". Проблема общности прав для мирового сообщества и проблема необходимости достижения консенсуса прав человека общепризнанны в современной мировой политике и нуждаются в новом практическом воплощении, в качестве которого выступает Идея прав народа.

Идея прав народа раскрывает универсальную сущность западной политической и экономической культуры как принцип Гуманитарного развития. Концепция Гуманитарного развития образует новую модель международного гуманитарного права как модель практической реализации права прав человека. Важнейшей составляющей нового международного гуманитарного права должен стать правовой запрет на войны, отсутствующий сегодня в сфере МГП. Предметом МГП должно стать фундаментальное отношение между народами, всеобщее право прав народа, предпосылкой которого является взаимное уважение их достоинства, как общего - в виде демократической правовой социальной формы государственности самоопределившегося народа, так и частного - в виде человеческого достоинства личности, каждого представителя народа. Государственность (демократическая, правовая, социальная) образует составляющую устойчивости (устойчивого развития) в структуре Гуманитарного развития. Позитивная государственность есть общечеловеческая структура, обеспечивающая реальное существование прав человека посредством реализации фундаментальных прав народа, высшего суверенитета народа в государстве, посредством создания реального человеческого измерения, конституирующего государство, общество, экономику.

Гуманитарное развитие задействует принципиально новую энергию общественного развития, дремавшую «в толще» народной жизни народов мира, гуманитарный капитал, как всемирную основу всеобщего либерального развития. Неслучайно, современная трактовка принципа самоопределения народа содержит большой «зазор» для субъективных гуманитарно-политических и исторических интерпретаций и не имеет уже первоначальной жесткой привязки к делу освобождения колониальных народов и обретения ими внешних атрибутов государственности: самоопределение народа возможно лишь как грандиозный масштабный процесс свободной гуманитарной, качественно-своеобразной самореализации всех (большинства и меньшинств) его представителей, процесс образования сквозного гуманитарно-политического поля человеческой реализации народа поля реального Гуманитарного развития. «Права человека, рассматриваемые с точки зрения универсального подхода, сталкивают нас лицом к лицу с вечным и самым серьезным диалектическим конфликтом между "личностью" и "другими", между "я" и "другими". Они учат нас прямо и категорично, что мы в одно и то же время одинаковые и разные» (Б.Б. Гали).

«Права человека, которые мы провозглашаем и стремимся защитить, только тогда могут существовать, когда мы поднимаемся над собой, когда мы сделаем сознательное усилие, пытаясь установить нашу общую сущность независимо от нашей явной разделенности, наших временных различий, наших идеологических и культурных барьеров... Мы должны подняться до такого понимания прав человека, которое сделало бы эти права универсальными» (Б.Б. Гали).

Идея прав народа и есть «такое понимание прав человека, которое делает их универсальными». Народ является главным объектом (бенефициарием) и главным субъектом («вечным двигателем», реализатором) права на развитие. В этом суть Гуманитарного развития. Этот ответ на глобальный вызов выбора стратегии развития должна дать Всеобщая Декларация прав народа. Права народа образуют универсальный мировой язык прав человека Новый язык мирового развития.

Русский Хайдеггер и теория либеральной империи

Переходный период от истории Нового времени к истории Нового бытия будет рассматриваться в истории мышления как период «после Гегеля». Рассмотрим данный период таким образом. Общеизвестно, что «после Гегеля» был Маркс со всемирно-исторической судьбой и общественно-политической реализацией марксизма, в том числе, в такой его очищенной и рафинированной форме, как экономический детерминизм, определивший лицо системы европейских гуманитарных наук. Однако, «бытие Маркса» «после Гегеля», с точки зрения истории мышления, виднеется как некоторое фундаментальное «небытие», впадение мышления во впадину небытия, изменение мышления своей собственной сущности, измена себе как «вещи в себе», попытка становления мышления чем-то другим, нежели оно было всегда, в соответствии с тем, что «философы прежде объясняли, созерцали мир, а дело же состоит в том, чтобы его изменить», полагалось и изменение сущности мышления-философии, и приведение его к способности «изменять мир». Претензия Гегеля на «новый аристотелизм», при всех успехах Науки Логики в деле продвижения истории мышления, сослужила и дурную службу философии, стала основанием обвинения-навета философии как спекулятивного мышления. Однако, корень древа мышления устоял и распустилась новая ветка немецкая постклассическая, метаклассическая философия, восстановившая сущность европейского мышления из небытия, создавшая всемирно-исторический прецедент истинного мышления как не изменяющего, но устанавливающего, утверждающего, осмысливающего мир. Европейская культура как своего рода теория, существо иммунитета европейского мышления стала фундаментальным истоком немецкой постклассической, метаклассической философии. Метаклассической мы именем эту философию в том смысле, в котором мысль имеет возможность двигаться после «Физики», как и образовалась «метафизика» Аристотеля. Метаклассической эта философия является в том смысле, в каком она стала истинным движением мышления «после Гегеля», после немецкой классической философии как «физики» европейского мышления, физики языкового бытия европейского мышления. Немецкая метаклассическая философия стала онтологической площадкой тех инноваций европейского мышления (от Сартра и структурализма до Дерриды), которые, цепляясь за эту площадку и неоднократно срываясь с нее, в том числе, и в силу необработанных в достаточной степени рефлексии ее краев, восстанавливали из марксистского небытия языковую сущность реального европейского мышления, пронизанного действительной европейской культурой. В самой крайней известной точке марксистского падения вражда небытия к бытию, которое проявляет свою полноту и силу в форме языкового бытия, была зафиксирована предельно отчетливо: речь идет о последней работе «князя марксистского небытия» И. Джугашвили, «посвященной» марксистскому пониманию языка, ибо именно в Языке разглядел один из самых проницательных тиранов в истории мышления фундаментальную угрозу тирании, ведь даже тирания вынуждена выражать себя в языке, что и разрушает ее по преимуществу саморазрушения в несущем разрушение, как потенциала, многократно усиливаемого в языке, этом универсальном усилителе и раскрывателе всех и всяческих потенциалов.

Ветка немецкой метаклассической философии изображается как «феноменология-и-Хайдеггер». Оппонирование Хайдеггера феноменологии имеет ныне сугубо историко-философское академическое значение. Ныне феноменология раскрывается лишь в горизонте фундаментальной онтологии Хайдеггера, а фундаментальная онтология Хайдеггера обретает свою действительную, не спекулятивную фундаментальность лишь на фундаменте феноменологии. Само отношение Хайдеггера к феноменологии, феноменологии Гуссерля, формирует, категоризует это отношение как отношение «Бытие и Время», выраженное одноименной фундаментальной книгой Хайдеггера. Марксистская критика чистого разума оставляет философию наедине с собственным содержанием, лишает ее действительности академических подпорок и университетской институциализации ставит вопрос о выживании философии, о наличии у философии неспекулятивного содержания, ставя при этом философию в такие условия выживания, в которых выжить она может, только опираясь на собственное неспекулятивное содержание, если таковое существует в действительности, и если она (философия) сама в него верит и готова использовать в качестве единственной опоры. Впоследствии Хайдеггер назовет это единственное неспекулятивное содержание философии «вопросом о бытии», как главным и единственным вопросом и делом философии, Мышления.

Потому-то Гуссерль, ясно осознавая марксистский вызов европейского нигилизма, и направляется «назад к вещам», обращается к раннегегелевской идее феноменологии, обращается, по существу к «Феноменологии духа» Гегеля, предшествующей «Науке Логике», раскрывшей Гегелю, «всего лишь» Великому энциклопедисту, путь к ложной славе «Нового Аристотеля». Возникает проект «феноменологии как строгой науки». Таков ответ марксизму, выработанный в первой половине XX века. Гуссерль ставит вопрос о незавершенности немецкой классической философии в Гегеле, о возможности экспликации того содержания, которое запечатывается лишь абсолютистской философией Гегеля и в живом виде содержится в структуре идеи феноменологии. Позднее Хайдеггер поставит вопрос и том, что Гегелем не завершается и философия Нового Времени в целом, берущая начало с «cogito» Декарта. Таким образом, на суде истории Мышления решительно отклоняется нигилистический в отношении философии тезис Маркса на основании заключающегося в нем принципиального соображения о философии Гегеля как завершении некоторой «ветхой» истории философии.

Феноменология «как строгая наука» выявляет такое неспекулятивное содержание философии как сознание. Феноменология становится метаклассической теорией сознания, рассматривающей классику как действительное развертывание проблемного содержания сознания, начиная с идентификации сознания в философии Декарта как «метода прояснения необходимого основания», и работающей с формами таким образом рассматриваемого сознания. Системы классического сознания с их претензией на абсолютную завершенность рассматриваются феноменологией как фундаментальные признаки и формы сознания, определяющие его творческий, но «скверный» характер с его вечной неотчуждаемой солиптической составляющей господством принципа Я. Хайдеггер же, являясь сам гениальным солиптистом, способным к созданию систем чистого разума, все же восстанавливает классическое создание систем мышления в правах, полемизируя в этом вопросе с Гуссерлем.

Экспликация феноменологического сознания из раннегегелевской философии выявила фундаментальную тему феноменологической интерпретации тему времени как онтосхемы феноменологии сознания. Именно в тайне времени скрыта очевидность того, как феноменология духа становится феноменологией истории, как формы сознания прорабатываются как формы истории. Хайдеггер фактически закрепляет рефлексивное значение вопроса о бытии («постав») как дела мышления по раскрытию тайны времени («несокрытость сокрытого»), по схватыванию сущности времени («поворот»), по употреблению знания о времени («сущность техники»). Именно такое дело мышления, таким образом схватываемое в продуктивном воображении, и есть сознание, истинное представление о сознании. Вопрос о бытии, продвигающий познание-употребление времени, есть переход от бытия ко времени, есть событие, сквозное для истории как совокупности событий.

Переход от бытия ко времени был выяснен Хайдеггером как важнейшее существо дела мышления, имеющее глубочайший смысл смысл истории. Сегодня мы говорим о том, что сама история Нового времени возникла после истории Бытия как истории христианской цивилизации, в свою очередь, возникшей из Времени античности. Хайдеггер же видел этот переход как экзистенцию, как нечто, событие, совершающееся в повседневности, как нечто более всеохватное, нежели научный рационализм, экономический детерминизм, как нечто, взаимодействующее с нигилизмом на уровне самого бытия. Хайдеггер видел действительное сознание, смысл феноменологии, как, прежде всего, со-бытие. Книга «Бытие и Время», осмысливающая историцизм как онтологическое существо завершения Истории Нового времени была, по существу, проектом философской системы, проектом «нового аристотелизма», неудачу которого (проекта) Хайдеггер впоследствии раскрывал как ненахождение, несхватывание существа обратного перехода перехода от времени к бытию. Не схвачен, не найден был путь от истории Нового времени к истории Нового бытия, что было действительной задачей истории, в отличие от мнимой задачи мирового революционно-экзистенциального апокалипсиса, предложенной Марксом. Но отсутствие присутствия Нового бытия было выдвинуто Хайдеггером как та экзистенция, то переживание, которое, собственно говоря, уже и есть начало мысли, правильный подход к решению задачи истории. То самое «существую», из которого и следует, возникает «мыслю». Легко заметить безусловность данного поворота от декартовского пути «мыслю, следовательно, существую» до неосуществленного, но намеченного немецким Хайдеггером пути поиска того, как от какого-то конкретно «существую» получается (ис-следует, происходит) истинное «мыслю».

А теперь о самом интересном. Существует и ветвь русской метаклассической философии! Ветвь, которая считалась засохшей. Ее расцвет происходит, как и рост немецкой метаклассической философии, на живительной основе философской поэтики, удерживающей значение и рациональный тонус мышления «после Гегеля» от впадения в марксистское небытие, от впадения в забвение мышления. В Европе «после Гегеля» философская поэтика формируется Киркегором, Ницше, Шопенгауэром, Бергсоном, продуктивно атакуется Фрейдом, марксисты же попросту не обращают на нее внимание, занятые «реальными» проблемами общественного переустройства, хотя с течением времени растет интеллектуальное влияние марксистов, обращающих внимание на постгегелевскую природу марксизма (Лукач и др.).

Ветвь русской метаклассической философии, развитие которой сокрыто по сю пору именно в таком качестве, также обязана своим произрастанием подобной же почве. Речь идет о русской философской поэтике Соловьева, Флоренского, Шпета, Бердяеева, Лосева, Бахтина и таких ее репрезентантов, хранителей традиций в недавнее время, как Мамардашвили, Аверинцев. Некоторое значение имело и творчество русских марксистов, скажем так, объективно-идеалистического склада (Ильенков и другие).

Первой русской метаклассической философией «после Гегеля» стала МЕТОДОЛОГИЯ. По понятным причинам, методология, развивающаяся в советских условиях, не могла даже внутренне манифестировать себя определенным образом преодолевшей марксизм чистой философией, работающей с проблематикой философии завершения Нового времени после Гегеля (спустя более чем столетие), ведь по советскому идеологическому канону философия Нового времени, как и всякая, впрочем, философия, резюмируемая философией Нового времени, была завершена, отменена за ненадобностью Марксом.

Ныне Петром Щедровицкого, иными методологами, методологическими структурами и организациями (Школа культурной политики и др.) многое делается для того, чтобы задним числом восстановить, отрефлектировать настоящее историко-философское значение методологии, развитие которой пришлось на ограничивающее теоретико-философскую рефлексию советское время. Щедровицкий-старший даже заявлял: «В методологии нет никакого бытия». Данный урезанный формат методологии как «строгой науки», чаще всего даже отказывающейся от родительского имени «философской науки», осложняет и по сей день институциализацию русского мышления. Так что искренне пожелаем успеха российским методологам в их работе по восстановлению и созданию историко-философских оснований и значений методологии.

Феноменология и методология это две возможных и необходимых экспликации из гегелевской философии дальнейших путей развития, дел мышления после Гегеля. «Феноменология духа» Гегеля в его философском развитии была возведена в степень «Науки логики», которая, по праву несокрытости, должна быть раскрыта как «Методология духа».

Таков же и смысл русской метаклассической философии: в ней возникает отношение «методология-«русский Хайдеггер»», родственное, соприродное, гегелевски-степенно-превосходящее фундаментальное отношение немецкой метаклассической философии «феноменология-Хайдеггер». В этом ощутимо представлено величайшее понимание России как европейской страны, отличной от Германии (и других философских, мыслящих стран Европы) особостью своих возможностей, потенциалов и приоритетов в сфере мышления и образующей с ней (с ними) единое тело европейского мышления, живого, способного к развитию, в котором одно сопричастно и живо-приоритетно, сущностно важно другому. С точки зрения феноменологии, методология есть ноуменология, то есть искомая феноменологией определенность, предметность, продуктивность, движение объективных истинных форм, наполненных феноменологической культурой. В этом смысле, методология должна получить, открыть свой онтологический горизонт.

Таково философское творчество Науки Риторики. Сегодня оно полностью образует онтологический горизонт, основание методологии как новой, послегегелевской «методологии духа». Именно в отношении «методология-риторика» зафиксирована надежно, зримо интеллектуальная структура, Структура Новой России, как таковая, сама по себе. Отношение «методология-риторика» стабилизирует и фиксирует существо такого явления, как русская метаклассическая философия, философия Нового бытия. Отношение «феноменология-Хайдеггер» является способом экзистенции немецкой европейской метаклассической философии как философии, предваряющей философию Нового бытия, философией, завершающей философию Нового времени.