Это правда – он страдал гипертонией, и ему стало плохо ещё в первом отделении. Но он сам распорядился… э-э-э… по настоянию Минея, – сквозь зубы и скороговоркой промолвила Офелия, – чтобы во время Турнира сюда не пропускали амбулансы. Как бы то ни было – умер… Есть все основания полагать… – её голос зазвенел, и она уверенно проговорила: – То есть я уверена, что на него повлияли звуки агрессивного мультишофара, как бы фиолетовые мерзавцы его ни называли!.." – "Что же это творится в вашей Арцене!" – картинно ужаснулся Кулло, губы которого изогнулись в скорбную и ироническую кривую.
      "Фели, надо подготовить соответствующее сообщение, – важно кивая и сокрушённо покачивая головой, проговорил Тим, виновато потупившись и приобняв за плечи подругу. – Только преподнеси свою уверенность, которую мы все разделяем, так, чтобы её разделили и зрители. Не мне тебе говорить, как это может повлиять на их выбор…" – "Да ты-то хотя бы помолчал! – досадливо взвизгнула Офелия, стряхивая его руку с плеча. – В борьбе с главным врагом, с шофаром, твой хвалёный фелио провалился в яму, полную дерьма! Так что – молчи уж!.. Ну, да ладно, какие-то элементы фелио ты мне встроил в цакцакон… И на том спасибо, и спасибо за совет…
      А пока отвали! Глаза бы мои тебя, лузера, не видели!" Сзади маячил Мезимотес, он с ласковой улыбкой обратился к Офелии: "Не будем строго судить нашего Тимми! С кем не бывает! Мы с ним в общем-то не зря опасались, что такое может произойти, поэтому я поспешил запретить участие шофара в нашем Турнире – в нужный момент. Кто же мог думать, что жалкие пацаны нас так обставят! А тут ещё наш дорогой Ашлай… Такая трагедия! – Миней завёл глаза и скорбно покачал головой. – Мне его искренне жаль… Но сейчас – тс-с-с! – мы об этом народу сообщать не будем: это было бы крупной тактической, а может, и стратегической ошибкой. Надо срочно провести голосование. Здесь нам и карты в руки…" – "Точно, Миней, – немного воодушевился Пительман. – Мне только что Кошель сообщил: у фиолетовых дубоны отлично поработали (и дубинками тоже!).
      Задержали что-то более полусотни антистримеров, а разогнали и того более: добрая половина сектора сбежала!.. А ведь, не отгони мы их от войтероматов, они могли бы нам здорово исказить спрогнозированные кривые статистического колокола! Но самое главное – среди арестованных две очень крупные рыбы: Дорон-старший и Гидон Левин. На Дорона мы будем ловить его щенков!" Офелия тем временем задиктовывала в память цакцакона сообщение, которое собиралась передавать сразу же после объявления результатов голосования (или назавтра поутру; руководство ещё не приняло решения): "…как только зазвучал мультишофар, у адона Ашлая начался сильный приступ гипертонии, началась рвота.
      Вызвали амбуланс, но толпы беснующихся (подстрекаемых звуками агрессивного мультишофара!) фиолетовых фанатиков помешали врачам добраться до ложи ирии Эрании, где находился наш страдающий Ашлай… Установлено, что в смерти нашего уважаемого рош-ирия адона Ашлая Рошкатанкера виновны прорвавшиеся на сцену хулиганы. Не зря они дали своей злодейской группировке символически подстрекательское название "Типуль Нимрац"!.. Вы только вдумайтесь в это название!!! Это та же фиолетовая банда так называемых студийцев, группирующихся вокруг своих преступных главарей из "Хайханим", Гилада и Ронена! Вся "Цедефошрия" слышала этих бездарных штукарей, голоса которых больше всего напоминают завывания из глубокой, зловонной бочки из-под перепревшей капусты… Нам только остаётся выразить своё гневное возмущение действиями преступных фанатиков!
      Прогрессивная общественность Арцены давно предлагала нам пойти по пути цивилизованных стран и народов и запретить в Арцене шофар. Ныне очевидно, что это решение надо было принять ещё вчера, но не поздно и сейчас – и спасти то, что можно и нужно спасти. Руководство города осиротело, но осталось сильным и единым. Поэтому оно уже начало разрабатывать комплекс профилактических мер по борьбе с преступной звуковой агрессией и мракобесием! Об этом наш местный печатный орган "Silonocool-News" будет регулярно информировать общественность".
      "Ладно, Миней, сейчас некогда скорбеть. Пора подготовить публику к голосованию, – прогудел откуда-то сбоку Коба Арпадофель, свирепо кося глазом в сторону Офелии и неожиданно стрельнув глазом в Тима: – А ты… брысь в Центропульт, сейчас там твоё место!" Тим виновато глянул на Офелию, на Мезимотеса, с трепетом – на Кобу, потом на Кулло и Клима и тяжело потопал к кокону.
 

***

 
      Громкие звуки фанфар пронизали "Цедефошрию", и на секторальных экранах снова появился Миней Мезимотес. Сделав величественный и успокаивающий жест, он заговорил: "Мы всегда были гуманистами. Посему и на этот раз сделаем скидку на то, что проникшие обманным путём на нашу сцену… э-э-э… так называемые исполнители (а на самом деле злостные фанатики!), – подчеркнул Миней, – ещё не поняли, в какой эпохе они находятся и… в какой стране живут! Организаторы Турнира приносят глубочайшие извинения общественности за причинённые неудобства и вызванные беспорядками неприятные ощущения. Не нам был нужен скандал и беспорядки на Турнире, это была провокация фиолетового хулиганья, окопавшегося в любезно предоставленном им администрацией "Цедефошрии" уютном и отлично оборудованном секторе Юд-Гимель. Нам пришлось ввести туда отряды охраны правопорядка и законности, которые только что успешно закончили операцию по задержанию преступников. Будет проведено расследование, а затем, по его итогам – показательный суд, скорый, правый и неотвратимый!.." Миней немного помолчал, на его лицо набежало облачко смутной печали, затем продолжил свою речь, и голос его зазвенел металлом: "Турнир прояснил для всех нас то обстоятельство, что почти любой духовой инструмент – в недобрых руках, ПОДЧЁРКИВАЮ! – может стать источником звуковой агрессии. И уж конечно, при определённом его использовании, – ПОВТОРЯЮ!!! – как мы сейчас смогли убедиться, может оказаться в той или иной мере звуковым наркотиком. Этим-то объясняются несознательные выкрики, неуёмные восторги и аплодисменты в адрес хулиганской группировки "Типуль Нимрац", чьи действия были выданы за выступление на сцене.
      Люди, позволившие себе эти выкрики, делали это неосознанно, под наркотическим влиянием вредительского мультишофара, усугубленного флейтой, – Миней повернулся в сторону Клима Мазикина, слегка поклонился ему и пояснил: – Это было выявлено присутствующим на нашем Турнире известным музыковедом мистером Климом Мазикиным".
      Он помолчал, важно оглядел зрительное пространство, напоминающее соты неправильной конструкции, сокрушённо покачал головой и снова заговорил: "Нам теперь ничего не остаётся, как наложить строжайший запрет на исполнение музыки на флейтах и свирелях любых конструкций на арценских сценах, вплоть до всестроннего изучения этого явления – применительно к другим музыкальным духовым инструментам. В дальнейшем нам придётся также уничтожить имеющиеся в частных коллекциях записи этих, с позволения сказать, произведений. Больше, сами понимаете, играть на ваших – он повернулся в сторону фиолетового сектора, и голос его грозно зазвенел металлом: – так называемых флейтах и свирелях мы не позволим никому!!!" Миней снова помолчал, потом заговорил более спокойно: "Несомненно, наша общественность поймёт и одобрит решение, что так называемая "концертная программа" хулиганской группировки "Типуль Нимрац", в силу доказанности её вредного, почти наркотического, воздействия на слушателей, на нашем конкурсе рассматриваться не будет. Мы прекрасно понимаем, под какое одурманивающее воздействие попали те, кто аплодировал фиолетовым хулиганам… – и Миней Мезимотес изобразил на своём лице гримасу благородного презрения, смешанного и негодованием. – Смотрите, во что они превратили наше культурное мероприятие всемирного значения! Конечно, фиолетовую кнопку на всех войтероматах нам уже не успеть заблокировать физически; придётся перекрыть канал поступления от неё сигнала. Если же после моего предупреждения кту-то захочет её нажать, рекомендую учесть: наши приборы это зафиксируют, нажавший запретную кнопку будет моментально выявлен, и ему придётся очень пожалеть о последствиях такого (может быть, неосознанно подстрекательского!) поступка…" – на этой недвусмысленной угрозе закончил Мезитотес свою речь. Его глаза холодно сверкали, губы кривились в странной, неласковой, усмешке, он очень правдоподобно изобразил, каких усилий стоит ему сохранить невозмутимость.
      С разных сторон раздались крики: "О каком обмане он говорит?! Ведь даже их хвалёная техника не глушила и не искажала "Типуль Нимрац"!" Но эти единичные юношеские ломкие голоса потонули в фанфарическом пронзительном, на всю "Цедефошрию" взвизге Офелии, многократно усиленном цакцаконом: "Эта банда проникла на сцену незаконным путём! Председатель Жюри ясно выразился: банда обманщиков будет строго наказана! Бандитизм не пройдёт!!!.." Миней Мезимотес величественно, как ни в чём не бывало, продолжал свою речь, не обращая внимания на шум и возбуждение, охватившие "Цедефошрию": "Уважаемая публика! Поверьте: хулиганствующие провокаторы под личиной подростков вас гипнотизировали шофарами! – выдержав паузу, он драматически воскликнул: – Это наркотические звучания обманули вас! Большинство из вас, как оказалось, не обладает моральной твёрдостью, которую даёт только точное попадание в струю подобающей цветовой гаммы. А вы, хаверим, к нашему ужасу, вместо этого попали в ловушку, вырытую для вас фиолетовыми фанатиками. Только этим мы и можем объяснить ваши несознательные выкрики. Но не извольте беспокоиться: фанатики-шофаристы и их сообщники, одурманившие вас, будут наказаны самым строжайшим образом. К эмоциональному выражению Офелией нашего коллективного возмущения прошу отнестись с пониманием!" Упомянутая в речи Мезимотеса Офелия деловито записывала его речь, дабы потом вставить в репортаж.
      Мезимотес помолчал и, пожевав губами, сбил привычным движением воображаемую пылинку с рукава. В его глазах сверкнул лёд, в голосе, возвысившемся до решительных и гневных интонаций, снова появился металл: "Участникам подпольной группировки "Типуль Нимрац" предписывается немедленно явиться в Жюри и сдать нам свой прибор (которому в целях обмана Жюри и слушателей они присвоили название угав) для немедленного изъятия и всестороннего изучения! Добровольная явка смягчит вашу участь…" – последние слова Мезимотес произнёс тихим голосом, который ассоциировался с медленно струящимся расплавленным металлом и потому звучал особенно зловеще. При этом выражение его лица поразило даже хорошо знавших Минея эранийцев. Чтобы Мезимотес был хорошо виден, а главное – слышен в каждой точке "Цедефошрии", усиление ввели до предела (и не только усиление, но и повтор отдельных, наиболее существенных, фраз). Громовой голос основателя и отставного босса несуществующей ныне "Лулиании", повторяющий на все лады ключевые фразы его речи, перекатывался по всем секторам огромной площади.
 

***

 
      Возле кокона Кошель Шибушич докладывал Пительману о задержании фиолетовых.
      Правда, ни у кого из них не оказалось при себе музыкальных инструментов (разве что у самых юных – детские свистульки), никто не был похож на выступавших на сцене подростков. Самих злоумышленников "Хайханим" и "Типуль Нимрац" среди задержанных не оказалось. Увидев толпу испуганных детей в наручниках, Тимми, и без того почти на грани нервного срыва, рассвирепел: "Послушай, Кошель! Что это такое?! Ты позволил главарям банды антистримеров и шофаристам ускользнуть из наших рук? А кого ты мне тут привёл?! Я ведь приказал разыскать и задержать именно тех! Ихний э-э-э… мультишофар, звуковой наркотик… – где он тут у этой мелюзги?" Кошель угрюмо лепетал, что ни мультишофара, ни его владельцев им ещё не удалось обнаружить и арестовать: они вроде как испарились.
      "А где "америкашка"? Неужели непонятно, что он нам тоже очень нужен?" – Тим свирепо глянул на Кошеля. Тот недоуменно хлопал глазами: "Это который? Там их много было с акцентом… Был там один, громила с кулаками, так до него моим дубонам было не добраться: кулаки пудовые, а у них головы не казёные… – забормотал Кошель. – И ва-ще… Разве была команда о конкретных антистримерах, кроме этих?.." – и он указал через плечо.
      Проследив за указующим перстом Кошеля, Тимми увидел Бенци, руки которого были завёрнуты назад и крепко связаны, сам же он был едва виден в плотном кольце мощных дубонов. Из-за их плеч Бенци пристально смотрел на Пительмана, глаза его метали молнии. Тим ухмыльнулся Кошелю и с нескрываемым торжеством сказал: "А вот это крупная рыба! Это твои кадры неслабо сработали! За этого антистримера – спасибо! – и скосив глаза немного в сторону: – Ага-а!.. И этот тоже!.. тише, тише, этого не называй… Я-то знаю – его можно обвинить в… Да! – воровство идей фирмы и использование их на стороне в целях наживы… На антистримерской стороне, что усугубляет… – тихо произнёс он, старательно заслоняя от Бенци окружённого дубонами Гидона, руки которого были толстым проводом примотаны к туловищу, а на его голову два штиля натягивали мешок. – Тех, кто этого задержал – к награде! Его самого немедленно в… сам знаешь, куда – в музыкальную шкатулку. Об его аресте – молчок! Чтоб ни одна собака не пронюхала!" Пительман давал указания касательно Гидона тихим голосом, не сводя с Дорона взгляда и ожидая увидеть хоть крохотный след унизительного страха, но тщетно. Под конец он веско добавил: "Поработайте с ним! И с тем тоже… Но порознь, чтобы они друг о друге ничего не узнали… И вообще… никто…" – сквозь зубы бормотал Тим почти на ухо Кошелю. Потом глянул снова на Бенци, глаза которого сузились и метали молнии, и неожиданно громко отчеканил: "А мы с Офелией постараемся организовать явку с повинной его детей… ну, тех самых… банды "Типуль Нимрац"!.." – "А что с остальными?" – "Обычным порядком… Сам знаешь, не маленький… Посоветуйся с Кастахичем… До окончания голосования никуда не выпускать, даже в туалет!" Сзади раздались перебивающие друг друга ломкие фальцеты близнецов Блох: "А где его старший сын, совратитель нашей сестры? Кто брал эту преступную группу? Нас там не было…" – "Успокойтесь, лапуль… За нами не заржавеет! – обернулся Тим к братьям. – Идите, миленькие, лучше к семье: через несколько минут начнётся голосование!" Дубоны плотным кольцом окружили Бенци и остальных арестованных и увели их в неизвестном направлении. Гидона увели ещё раньше, и никто не знал, куда…
 

***

 
      По "Цедефошрии" грозным набатом перекатывался густой бас Клима Мазикина: "Фиолетовых хулиганов надо было сразу же, – со сцены, которую они осквернили… – не ожидая окончания Турнира! – отправить в длительную отсидку – за злостный обман, фальсификацию, хулиганское поведение, пренебрежение к демократическому волеизъявлению масс и попытку срыва Турнира! Что об этом говорят законы Арцены?
      А-а-а??!!" – "Не беспокойтесь, мистер Мазикин: мы с ними разберёмся! Как мне сообщили, уже разбираются: виновные будут примерно наказаны!.." – успокаивающе произнёс Мезимотес, с натянутой улыбкой повернувшись в сторону Жюри. Разумеется, из этой беседы членов Жюри между собой до сведения публики довели только возмущённые слова Клима Мазикина и часть ответа Мезимотеса.
 

***

 
      "Цедефошрию" залил мягкий свет. На сцену вышел Мезимотес, поднося к губам микрофон. "Прошу спокойствия и внимания! Концертная часть закончена, – загремел, заглушая все прочие звуки, его усиленный до громовых раскатов голос: – Сию же минуту начинается голосование!" В ложе Жюри появился Тим с виноватым и обескураженным лицом. Мезимотес поманил его к себе, Офелия вытолкнула его вперёд, незаметно ободряюще похлопав по плечу и что-то шепнув на ухо. Тим расцвёл и более уверенной походкой протопал к Минею.
      Тот громко и веско произнёс, склонившись к микрофону: "Создатель войтероматов адон Пительман напомнит, как пользоваться прибором. Прошу слушать внимательно и исполнить строго в согласии с его инструкциями", – и, величественно кивнув, передал микрофон Тиму, ласково подтолкнул его и отошёл в сторону. Тим, красный, как свёкла, взял микрофон в руки и заговорил: "Итак, хаверим, внимание!
      Синхронно с моим последним словом, прозвучит популярный фанфарический пассаж. С последним его звуком войтероматы подключатся автоматически".
      Мягкий, слегка виноватый тенорок Пительмана колыхался над "Цедефошрией". Галь, гордо оглаживая на себе отливающую мокрым асфальтом зелёную форму дубона и поглядывая по сторонам, произнёс: "Автор войтероматов Тим Пительман – наш друг!" Моти при этих словах сына спросил, ни к кому не обращаясь, но так, чтобы слышали его только Рути и дети: "Разве они уже не всё нам объяснили в процессе Турнира, как такового? Особенно во время последнего балагана…" – "Dad, помолчал бы ты лучше!" – отмахнулся Гай. "Не слишком ли много шутишь?.." – Галь оглянулся на отца и зловеще прищурился.
      Тим частил тусклым невыразительным голосом: "Как мы уже объяснили, каждый нажимает кнопку, соответствующую его вкусам и культурным пристрастиям – тем самым вы демонстрируете своё волеизъявление. На голосование, учитывая наличие за каждым семейным столом одного войтеромата и нескольких членов семьи, даётся полчаса, по истечении которых войтероматы автоматически отключаются – тоже по звуку фанфар! Прошу принять во внимание! Ну, а про выведенную за рамки закона фиолетовую кнопку – вы слышали слова председателя Жюри…" – покраснев ещё гуще и виновато моргнув, он отошёл в сторону и скрылся из глаз.
      Ещё не отзвучал последний звук мягкого виноватого тенорка Тимми, как над "Цедефошрией" взвыла восходящая хроматическая гамма. Это были фанфары, вызвавшие у многих людей тревожное и неприятное, до ломоты в зубах, чувство – слишком они напоминали полицейскую или пожарную сирену. Внезапно вой оборвался.
 

***

 
      Моти наклонился над войтероматом, выбирая между пестроцветьем кнопок, обозначающих любимые с молодости ансамбли. О, как они с Рути до рождения близнецов любили ходить на концерты этих ансамблей! – одновременно вспомнилось им обоим. Несмотря на то, что любимым коллективам на этом концерте не удалось (по причине непонятного сбоя) продемонстрировать своё умение (а может, именно поэтому!), Моти решил одному из них отдать свой голос. Он категорически не желал нажимать кнопку цвета зыбучих трясин, обозначающую силонокулл Ад-Малека и Куку Бакбукини. От одной этой мысли подкатывала тошнота; он, как и многие лулианичи, знал, кем на самом деле были эти две таинственные личности.
      Моти ни разу не видел упоминавшегося Тимом таинственного статистического колокола культурных предпочтений, плода творческих усилий фанфарматоров "OFEL-INFO".
      Обстановка на Турнире и речи его организаторов тонко намекали: шумно разрекламированный таинственный Колокол ненавязчиво подсказывает элитариям направление волеизъявления. Кнопку цвета неба, отражённого в таинственных трясинах, символ смелого и оригинального творчества Виви Гуффи, Колокол рекомендует юным элитариям. К счастью, этого, скорей всего, не требовалось от солидных отцов семейств. Из триумфальных выступлений "Шавшеветов" и "Петеков", было ясно, что они тоже вписываются в разрешённую область Колокола "OFEL-INFO".
      "Шавшевет" славит Офелию и всё то, что она и её покровители символизируют – яркое олицетворение абсолютной раскованности, она же свобода самовыражения!.. А "Петеки", которым удалось с помощью одной гигантской гребёнки весёлые детские песенки превратить в похоронные марши!.. Конечно, и они завоевали свой пик на горном хребте статистических предпочтений! Да, сложная задачка стояла перед бывшим главным специалистом бывшей же "Лулиании" Моти Блохом! Ни с чем подобным он на работе никогда не сталкивался.
      Пребывая в мучительных раздумьях относительно кнопки, которую ему следует нажать, Моти неожиданно задумался о некоторых особенностях войтеромата, символа компьютеризированной демократии!.. Если на Центропульт через угишотрию подаётся сигнал с каждого прибора, значит, счётная комиссия получает информацию о голосующих. Ничего себе "тайное голосование" по последнему слову компьютеризированной демократии!.. Эту стремительно мелькнувшую и столь же стремительно испарившуюся мысль Моти додумал, когда возвращался с Турнира, угрюмо ведя свою машину по ночным улицам Эрании. А сейчас, раздумывая над пестроцветьем кнопок войтеромата, он не заметил, что свет на всём пространстве "Цедефошрии" замигал, погас, и спустя несколько секунд вспыхнул снова. Откуда ему было знать, что таким образом угишотрия отреагировала на почти одновременное прикосновение к фиолетовым кнопкам войтероматов зрителей, оставшихся в секторе Юд-Гимель…
      Моти обернулся к жене: "Давай, Рут, ты первая…" Рути, немного поколебавшись и оглянувшись по сторонам, нажала на кнопку прославленного и давно любимого ею рок-мюзикла, одним из первых на этом Турнире испытавшего на себе таинственное действие фелиофона Пительмана. Кнопка с трудом поддалась. Не было никакого обещанного Тимом щелчка, никакого мигания – кнопка осталась безразлично тёмной. "И это называется – проверили все войтероматы? Ширли, давай теперь ты!" – "Ага, ага!
      Посмотрим, за кого наша сестрёнка, умница и красавица, проголосует!" – кривлялись близнецы; Галь зловеще нависал за её спиной. Ширли решительно села за стол перед войтероматом и нажала на фиолетовую кнопку, но… кнопка и вовсе не нажалась. Ни щелчка, ни тем более фиолетового сияния изнутри кнопки… Братья захохотали: "Нашей маленькой Бубале нравится музыка из бочки! Все слышали, что они играют на бочке и на самолётных моторах! Пусть даже и выглядит это мракобесными свиристелками! – Никуда не деться твоим любимым фанатикам: придётся идти в ногу со временем! – Она, наверно, не слышала, что их дурацкие свиристелки, прежде всего – шофары запретили! Она ещё не поняла, что у нас появились прогрессивные инструменты! – Шофарами они совсем задурили тебе голову и отравили психику!" Вдруг Гай торжествующе выкрикнул: "А ты знаешь, что папашу твоих дружков-антистримеров замели?" – "Как так?! – побелела Ширли, и её руки упали с войтеромата. – "А вот так! Его сынки хотели всех отравить и одурманить наркотическим мультишофаром. Не вышло – и не выйдет, а папочка на отсидку отправился! Этим антистримером сам Тимми займётся! – Галь подошёл вплотную к сестре: – А ты больше в свою мракобесную школу не вернёшься! Мы не позволим!
      Хватит! Новая эра: без фиолетовых, без шофаров, мультишофаров, дурацких дудок!
      Сейчас едешь домой под домашний арест!" – и он схватил её за руку. – "Наш Турнир обойдётся без твоего голоса. Я предвидел, что ты можешь нажать эту кнопку, поэтому мы её отключили заранее, так что никакого сигнала на Центропульт не поступит, и имидж нашей элитарной семьи не пострадает. Мы спасли честь нашей семьи! Сядь тут и сиди!" – и он силой усадил сестру на стул. Ширли была до того потрясена вестью об аресте Бенци, что не могла выговорить ни слова, только неподвижно сидела там, куда толкнул её Галь, не реагируя на происходящее вокруг неё. Перед глазами маячило и расплывалось лицо Бенци, которое вдруг оказалось лицом его дочери Ренаны. Она вспомнила, как Бенци уговорил её вернуться к родителям, зазвучал в ушах его голос: "Завтра вернёшься в ульпену…" – и почувствовала, что горло сжимает комок.
      Гай продолжал распинаться, торжествующе поглядывая на мать с отцом: "Наконец-то шофары запретили – и правильно сделали! Давно пора было запретить их! Теперь ещё и сажать за них будут! Почему только адон Мезимотес не сделал этого до Турнира!" Бокал с уже остывшим шоколадом стоял перед Ширли, и она, не понимая, что делает, принялась меланхолично размешивать ложечкой и прихлёбывать остывшее лакомство.
      Оба её брата торжествующе нажали – один желто-зелёную, другой кнопку цвета ярко-голубого неба, отражённого в трясине. Оба раза раздались громкие щелчки, обе кнопки, и та, и другая, осветились и ехидно, раздражающе замигали. Моти показалось, что его сверлит пронзительный глаз Арпадофеля. Близнецы торжествующе глядели на мать, сестру и отца: "Вот какие кнопки надо нажимать, чтоб сработало! Вот что – на центральном пике Колокола! Яс-с-сно?!" – и отошли от стола. Рути им вслед в сердцах воскликнула: "Опять устроили нам ОФЕЛЬ-ШОУ!" – и тут же с опаской оглянулась: не услышал бы кто за соседними столиками. Ширли проговорила тихим невыразительным голосом: "Соло на войтеромате…" Теперь-то и Моти, с выражением яростного бессилия глядя в спины удаляющимся близнецам, решился нажать ту кнопку, какую он, наконец-то, выбрал. Но и она не нажималась, как он ни старался. Забыв, что каждый человек должен один раз нажать одну избранную кнопку, он решил попробовать и нажать кнопку другого любимого ансамбля – и снова мимо! За соседними столиками уже начали обращать внимание, что Блохи слишком активно нажимают разные кнопки своего войтеромата, и удивлённо переглядывались.
 

***

 
      У столика Блохов появился Тим: "Ну, как, хаверим, проголосовали?" – "Пытались…
      Скажи-ка, Тим, почему не все кнопки нажимаются на нашем войтеромате? Ты же его создатель, не так ли?" – "Как это – не все? Ты какую нажимал?" – "Это имеет значение? – поднял Моти брови. – У нас ведь тайное голосование, или нет?! Но я не о том! Если войтеромат исправен, испытан и неоднократно проверен, то любая – ты сам сказал! – любая кнопка на всех без исключения приборах должна с лёгкостью нажиматься. После нажатия слышится щелчок, а нажатая кнопка освещается и мигает 3-4 раза! Как ты нам всем и растолковал дважды…" – с подозрением уставился на него Моти. – "Не скажи! Это очень важно – какую кнопку ты нажимал! В секторах элитариев мы, ради экономии, некоторые кнопки отключили. Об отключении фиолетовой кнопки я не говорю: об этом откровенно сообщил Миней… – сквозь зубы пробурчал Тим. – Вообще-то мы точно не знаем, как нажатие такой официально отключённой кнопки влияет на наш тонкий и сложный прибор. По идее, не должно сказываться, но… ты знаешь некоторую непредсказуемость программы… Сама себе разрастается, сама себе переключается, и что ещё сама себе… страшно сказать…" Моти удивлённо нахмурился: "Но зачем было отключать те или иные кнопки, если не знаешь, как сработает случайное нажатие на отключённую кнопку?" Тим как будто не расслышал вопроса и важно продолжал, поглядывая на соседей: "Мы изучили результаты опросов, проведённых фанфарматорами "OFEL-INFO", построили Колокол предпочтений – по каждому сектору. Мы решили: среди элитариев нет дураков, которые выберут отжившие, а тем более – вредные направления музыкальной культуры".
      Он важно помолчал, изображая особую причастность к важным решениям. Рути старалась не смотреть на него, как он ни старался привлечь её внимание, рисуясь и откровенно хвастая осведомлённостью о тайнах сильных мира сего.
      Ширли, прищурившись, смотрела прямо в ненавистное лицо. А Тим, как бы не замечая, слабо хихикнул: "Что до фиолетовых кнопок, то они на всех войтероматах были с самого начала декоративными – по особому распоряжению боссов. Они изначально так и были задуманы. Только теперь я оценил собственную предусмотрительность… – горделиво и самодовольно вещал громким голосом Тим, -…после хулиганской провокации фиолетовых вредителей с этим… как-там-его… мультишофаром вкупе с этой… э-э-э… флейтой. И это – несмотря на запрет! Думают, если назвали заковыристо, так никто и не понял, что это – мультишофар?! И вот результат: сколько оказалось несознательных, кричавших, что им понравилось. Они же могли нам всю статистику поломать! – драматически воскликнул Пительман, снова, как бы невзначай, окинув Рути наполовину виноватым, наполовину жарким взглядом. – Не исключено, конечно, что этих подростков самих подстрекали. Это же мальчишки, юнцы незрелые! Оч-ч-чень разумно мы сделали! Оч-ч-чень!" – "А зачем тогда вы вообще их поставили? Зачем ставить кнопки, которые не должны нажиматься?" – изобразив непонимание, спросил Моти, склонив голову набок и прищурившись. Рути обратила внимание, до чего в этот момент выражение лица и презрительный прищур горящих чёрных глаз отца и дочери были похожи…
      Тим подозрительно посмотрел на Моти, но не удержался, промолвил важным менторским тоном: "Ну, как ты не понимаешь, друг мой! Мы были обязаны – понимаешь? – обязаны поставить все кнопки, чтобы всему миру продемонстрировать весь спектр общественных интересов и запросов и нашу терпимость к любым, даже самым отсталым и фанатичным направлениям музыки. Есть ещё одна функция, но о ней я даже вам, мои дорогие друзья, не скажу! Словом, и у фиолетовых мы оставили задействованными только 5 кнопок, согласно Колоколу для элитариев – это цвета струи подобающей цветовой гаммы, цвета ярко-голубого неба, отражённого в той же струе, конечно, бордово-розовую… ну, и цвета цыпочки!" – "То есть во всей "Цедефошрии" все кнопки войтеромата, кроме пяти-шести, декоративные?" – пробормотал Моти, но Тим даже не прореагировал и продолжал: "И знаешь, на нескольких фиолетовых столах таки нажали нужные кнопочки. Ну, конечно, больше всего нажимали кнопочки бордово-розового цвета. А кто-то даже нажал кнопку нежно-болотного цвета – как глаза Офелии… Но это был только один такой продвинутый, и я догадываюсь, кто это! Остальные фиолетовые, которые ещё там остались… тупо и упрямо тыкали в свою любимую фиолетовую, или… чёрт-их-знает, куда ещё! На угишотрию, разумеется, поступили сигналы, и теперь мы знаем, кто нажимал фиолетовую, несмотря на строгий совет Минея, сколько там упёртых антистримеров. И как же! – почти одновременно. Это очень важно! – снова торжествующе, и в то же время нервно захихикал Пительман. – Теперь мы можем обвинить их в сговоре – чтобы повредить автоматическую систему войтероматов! Ясное дело, из ненависти к прогрессу! Значит, их надо за это преступление на Турнире изолировать от общества. Впрочем, это нам пришлось сделать заранее, до того, как преступление (я имею в виду порчу казённого имущества) было совершено. Правда, до сих пор не поймали хулиганов Гилада и Ронена. Их мы обвиним в развращении юношества, их фиолетовые одеяния – ярчайшее тому свидетельство! Чистейшей воды антистримерство!
      Ну, да это вопрос времени…" Моти спросил: "Вот ты говорил, что у фиолетовых только считанные единицы смогли нажать свои кнопки. А что говорит Колокол о данном секторе? Или для этого сектора не строили?" – "Ну, неужели ты не понимаешь! Колокол… э-э-э… Короче, мы ввели сложные математические переменные по закону твоего окривевшего кольца… Хоть ты и первый этот закон определил, но… сложно тебе будет объяснить его новые, открытые фанфаризаторами, составляющие…" – важно и высокомерно заявил Тим. – "Ладно, Туми… э-э-э…