Первое время Рути с радостью вместе с Ширли зажигала субботние свечи, Моти делал кидуш на вино, когда в пятницу вечером они втроём сидели в салоне за столом за праздничной трапезой, которую Рути и Ширли готовили вместе. В те шабаты, когда Ширли была дома, Рути немного оттаивала, ей казалось, что она вернулась в дни юности, и она за это была почти благодарна дочери. У неё возникло ощущение, что снова к ним с дочкой вернулось взаимопонимание и тёплая дружба, как встарь. А узнав, какие блюда научилась её маленькая Ширли готовить у Доронов и у её сестры с невесткой, она и вовсе расцвела.
Сыновья взяли за правило исчезать из дома перед самым началом шабата, появляясь только под утро в воскресенье. Поэтому раз в месяц на весь шабат Рути забывала тягостный страх, который у неё стали с некоторых пор вызывать любимые сыновья, её кровинушки. Но больше всего её радовало, что и на Моти шабаты сказывались благотворно: он расправлял поникшие плечи, куда-то уходили признаки вялой депрессии, всё сильнее охватывающей его после возвращения из Австралии, на лице сияла радостная, нежная улыбка, адресованная дочери и жене. Он весело шутил и пел за нарядно накрытым субботним столом. Он как будто снова видел Рути молодой, симпатичной, восторженной девушкой с блестящими серыми глазами. К ним обоим словно возвращались дни молодости…
***
Наступила зима, и с её приходом Галь и Гай решили положить конец редким, не чаще раза в месяц, субботним трапезам у них в доме. Они перестали исчезать на весь день, а потом и взяли за правило каждый раз с наступлением шабата включать у себя в комнате на полную громкость какой-нибудь новый силонокулл-диск, не прекращая свои сеансы свободы самовыражения до поздней ночи. Всё это они вытворяли независимо от того, была ли сестра дома, или родители справляли шабат вдвоём.
Настал день – и маленький кусочек радости, поселившийся у них в доме, был насильно, как здоровый зуб ржавыми клещами, вырван из их жизни. Так был фактически сорван последний шабат, который Ширли с мамой тщательно и любовно приготовили. Родители и Ширли втроём сели за нарядно накрытый стол, спели песни, Моти произнёс кидуш, потом, после омовения рук – благословение над халами…
В этот самый момент братья с шумом и грохотом скатились по лестнице и, растянувшись возле самого стола, резво вскочили и хором объявили: "Сворачивайте свои игры и освобождайте для нас стол! Через несколько минут к нам придёт Тимми Пительман, с ним будет ещё кто-то из высокопоставленных элитариев!" Галь добавил с ехидной ухмылкой: "А вот всё это – нам тоже подойдёт! Надо же наших гостей принять, как полагается!" – и широким жестом указал на блюдо с пышными халами и бутылки с напитками. Гай подошёл к плате, чтобы снять с неё блюдо с курицей, которую Ширли приготовила по рецепту от Нехамы и Шилат: "Ну, бульончик мы вам оставим, нам эти диетические глупости ни к чему. А вот птичку – отдайте!" Ширли воскликнула: "Это мы готовили на нашу субботнюю трапезу. Если хотите, присоединяйтесь! За столом места всем хватит". – "Вот ещё чего! Выдумала, дура!" – захохотал Галь. – "Тогда… Уберите лапы!" Моти выпрямился и, сверкая глазами, пристально посмотрел на близнецов. Галь оценил ситуацию и нервно проговорил: "Dad, спокойно! – и веско проговорил: – Сейчас Тимми появится, а ты… в таком виде!.. Ты посмотри на себя, daddy, на то, чем ты свою лысину прикрываешь! Словно фанатик!" О лысине, конечно, он ляпнул из вредности: у Моти по-прежнему голова была покрыта, может, менее густой, чем в молодости, но всё же достаточно пышной шевелюрой, правда, смоляную черноту прошивали уже не седые нити, а пряди, и за последние месяцы их становилось всё больше и больше.
Рути закрыла рот обеими руками, и глаза её стали наполняться слезами: "Мальчики!
Ну, зачем вам это? Холодильник полон, микрогаль работает! Оставьте нас в покое!
У вас же отличная и просторная своя комната! Зачем вы нам мешаете?" – едва сдерживаясь, растерянно бормотала она. Моти напрягся, услышав второй раз, что мальчишки ждут Тимми. Этого ему только не хватало! Он пристально посмотрел на Галя: тот презрительно усмехался, Гай по привычке похохатывал, подобострастно глядя на брата.
Галь перевёл сверлящий взор с отца на мать, а потом на сестру, и этот взгляд испугал Моти. Он зачем-то потянулся рукой, чтобы снять кипу. Но Ширли посмотрела на него, и её лицо выражало такое потрясение, что Моти опомнился, взмахнул рукой, указывая в сторону лестницы, ведущей наверх, к спальням, и крикнул сыновьям: "Вон отсюда! То же я и вашим дружкам скажу!" – "Неужели и Тимми скажешь? И не побоишься? Он же тебя уволит! Как ты будешь свою фиолетовую доченьку кормить?" – ехидно спросил Галь. Но тут Гай махнул рукой: "Ладно, пошутили мы! Никто сегодня к нам не приходит. Мы пригласили их на следующий week-end…" Галь тут же вмешался: "На будущее – если хотите играть в любимые игры антистримеров, то не в салоне, который для всех!!! Впредь вы не должны допускать, чтобы эта фиолетовая… так сказать – наша сестрица… мешала нашему пребыванию в салоне, когда ей взбредает в голову свои шабаты справлять! Тоже ещё, пигалица! А вы ещё и поддерживаете посягательство на наши права! У вашей доченьки есть отличная маленькая комнатка, а больше ей и не требуется. И вообще она тут больше не живёт, так что ей и той комнаты слишком много! Но уж ладно, для ваших трапез мы её вам оставим… на первое время. А лучше бы вы вовсе прекратили это позорное антистримерство! Сестрица пусть возвращается к своим дружкам… стыд сказать! – в Неве-Меирию… или пока ещё в Меирию? Где они там сейчас обитают? – вот туда пусть и убирается! Но в нашем элитарном доме в Эрании-Далет – такое безобразие?!" С этими словами, близнецы поднялись к себе. Они раскрыли дверь своей комнаты и включили на полную громкость музыку.
После этого Ширли перестала приезжать на шабаты домой, проводя их, если не в ульпене, то у Доронов или у Магидовичей. Она заскакивала к родителям в середине недели и почти не оставалась ночевать. И всё-таки Моти врезал в двери комнаты дочери новый замок, и девочка стала запирать дверь на ключ. Никто не знал, что будет, когда у Ширли начнутся большие каникулы. Моти привычно надеялся, что к этому времени всё как-то само собой образуется.
Так из семьи, теперь уже окончательно, утекли последние капли ненадолго вернувшейся радости, тепла и понимания хотя бы родителями и дочерью. Моти не мог не помочь дочери, хотя бы в благодарность за подаренные считанные дни и часы радости. Кроме того, он давно уже мучился угрызениями совести, что тайком воспользовался её милыми, весёлыми рисунками.
Моти и Рути всё ещё не знали, какой мощный магнит притянул и удерживает их дочь в Меирии. Зато знали, какой репутацией пользуется это место у элитариев. Ах, что скажут соседи и коллеги Моти, если узнают, что их дочь живёт и учится в Меирии у этих фанатиков и… антистримеров!.. А там и до Неве-Меирии недалеко: на будущий год их класс переходит в неве-меирийский филиал.
2. Agitato в стиле диско
Новейшая струя в "Шоко-Мамтоко"
Закончился обычный шабат в ульпене.
После авдалы Ренана и Ширли, справившись с посудой и со своей частью уборки в общей столовой, устроились на отдых на лоджии своей крохотной квартирки.
Неожиданно зазвонил та-фон Ренаны. Судя по мелодии сигнала, это был Ирми. Ширли увидела расплывшееся в улыбке и зардевшееся лицо подруги, с интересом наблюдала за разговором, пытаясь уловить, о чём речь. Ренана закрыла аппарат и, не переставая возбуждённо и смущённо улыбаться, быстро сказала: "Давай, собирайся!
Я тебя чуть-чуть подкрашу, причешись… Одежда… О-кей!.. Пошли! Нас с тобой в проходной ждут…" – "А кто?" – "Увидишь! Сюрприз!" Девочки побежали между караванами к проходной общежития. Ширли ахнула: в крохотной комнатушке улыбались им Ирми и Ноам. Они поднялись навстречу подругам, Ноам смущённо подтолкнул Ирми:
"Давай, ты скажи!" Ирми засмеялся и прошептал: "Ты скажешь сестрёнке, а я – её подруге, хорошо?" – "Ты начинай…" – "Отлично! – радостно воскликнул Ирми, встретившись глазами с Ренаной. – Мы с Ноамом подумали и решили пригласить вас, девушки, в кафе "Шоко-мамтоко". Ноам приглашает Ширли…" – и легонько толкнул Ноама в бок, думая, что никто этого не заметил. Ноам густо покраснел, улыбнулся и, кивнув Ширли, пробормотал, обращаясь к сестре: "Да… А Ирми приглашает тебя, Ренана… Вы согласны?" – "Не устали? Между прочим, Максим и Хели уже там – мы их послали занять столик. Народу в этот вечер обычно много собирается!" – вскользь обронил Ирми. Первой опомнилась Ренана: "Ой, спасибо, мальчики. Конечно, согласны! Конечно, не устали! Это же просто замечательно! Правда, Ширли?" Ширли, покраснев, молчала.
***
Хозяина меирийской кондитерской "Шоко-Мамтоко" напугал слишком агрессивный тон нападок в прессе на любимую посетителями его кафе музыку, которую обычно целыми вечерами гонял его музыкальный автомат. Некоторое время назад он заметил периодически наведывающихся в кафе странных посетителей, которые резко выделялись на фоне жителей посёлка. Они обычно занимали отдельный столик с широким обзором помещения. Каждый из них заказывал чашку кофе и сдобную булочку, и так они сидели до закрытия кафе, о чём-то тихо переговариваясь. То и дело по очереди они прошивали зал странными сверлящими взглядами. Кто это были – то ли новые жители посёлка, незнакомые с его традициями, то ли гости – он поначалу не разобрал.
Чаше всех с этой компанией приходила эффектная, броская, крупная особа с шикарной пышной гривой цвета топлёного молока и круглыми глазами цвета стального клинка. Она говорила с сильным русским акцентом. Однажды она представилась репортёром телестудии агенства "OFEL-INFO". Назвалась она экзотическим именем – Далила. Именно она неизменно приставала к хозяину кафе со странными вопросами: "Почему у него такое скучное и однообразное меню? Почему он позволяет включать музыку, вредно действующую на организм и главное – на нервную систему человека, особенно юного, неокрепшего и не до конца сформировавшегося? А где в его заведении можно спокойно почитать последние номера "Silonocool-News"?" Пришлось ему, во избежание в дальнейшем столь же настойчивых, сколь и неудобных вопросов, которые каскадом обрушивала на него настырная особа, на всякий случай изменить музыкальный фон, слегка отойдя от традиций кафе и давая нечто нейтральное. Первым делом он убрал с глаз долой почти все диски групп "Хайханим" и "Тацлилим". Роскошная и дотошная Далила с пугающей чёткостью разъяснила ему, что игрища подростков группы "Тацлилим" гораздо сильнее наркотизируют слушателей, нежели "Хайханим". Ведь подростки – по природе своей необузданны и несдержанны, склонны к ярко выраженному темпераментному экстремизму, а стало быть, и прослушивание их продукции гораздо более опасно.
На маленьком столике при входе, поверх привычных детских журналов, рекламы и информационных листков посёлка, валялся последний номер "Silonocool-News", как бы случайно раскрытый на последней статье Офелии Тишкер. Ирми с Максимом знали, что во всех своих опусах последних месяцев Офелия в проникновенных и эмоциональных выражениях обрушивалась с резкими нападками "на хулиганов и фанатиков от хасидской музыки и на их инструмент звуковой агрессии – шофар".
Кое-кто из посетителей "Шоко-Мамтоко", любопытствуя, брал в руки газету, быстренько просматривал статью Офелии и недоуменно пожимал плечами: "Опять старушка-Офелия со своими вывертами! Поновей бы чего придумала!.. Или кишка тонка?" На предложение неизменного спутника этой особы (этой же особой и озвученное, поскольку он явно не владел в достаточной мере ни ивритом, ни английским), хипповато-бомжевато прикинутого типчика непонятного возраста, не допускать в кафе подозрительных на антистримерство личностей хозяин меирийского филиала любимого молодёжью кафе ответил категорическим отказом. Однако, он уже не был уверен, что если ему предложат это более влиятельные и известные личности и в более категоричной форме, он сможет устоять.
Вот и сейчас: в кафе пришли два парня и две девушки. Двое из четырёх пришедших – старшие дети известной и уважаемой в Меирии семьи Дорон. Все знают, что их братья-близнецы – солисты группы "Тацлилим". Разве он может не пустить их в своё кафе? С какой стати? Этот хиппи явно зарвался!
***
Войдя в кафе-кондитерскую, все четверо были неприятно удивлены, когда вместо любимых "Хайханим" услышали пресное попурри старых песен в исполнении забытых и неизвестных молодёжи старых ансамблей и артистов. Ширли прошептала Ренане: "Под эту музыку, но в современной аранжировке, я когда-то любила танцевать на Лужайке "Рикудей-Ам" в Парке". – "А почему нет наших дисков?" – удивился Ирми. – "А ты спроси!" – предложил Ноам. – "И спрошу! Но сначала надо Макса с Хели отыскать. А то, похоже, все столики заняты, а ведь нам нужно 4 места!.." В этот час в "Шоко-мамтоко" уже собралось много народу, так что пришлось долго высматривать, где обосновались и заняли места на всю компанию Максим и Хели.
Ирми первый заметил, как от столика у окна ему машет Максим, и обрадованно воскликнул: "О! Наш любимый столик! Макс с Хели молодцы! Пошли, ребята!" Усаживаясь рядышком с Ширли и напротив Ирми, Ренана сморщила нос: "А что там унылое воет из аппарата? Кого пытают?" – "А-а!.. Это хозяин приобрёл новые диски популярной группы "Петек Лаван"… Неужели не слышала?" – небрежно отозвался Ирми и, переглянувшись с Максимом, ухмыльнулся. Ренана удивлённо вскинула брови:
"Кого-кого? Это как понимать? – диски этих баранов вместо "Хайханим"? Жаль, близнецов с нами нет! Они бы отлично поработали за музыкальный автомат – всем бы понравилось!" – "Точно!" – усмехнулся Ноам. "Если бы им ещё позволили…" – пробормотал Максим.
"Мы-то давно сюда не заходили, с тех пор тут много чего поменялось. Раньше – вот и девочки подтвердят! – было лучше", – объяснил Ирми своей сестре, переглянувшись с Максимом и Ноамом. Хели застенчиво улыбалась. Она никак не могла вникнуть в странные зигзаги происходящего в Арцене вообще и в меирийском кафе, в частности. Она ощущала возбуждённое напряжение и понимала: что-то не то творится в кафе. Трудно было не почувствовать, что раздражающе-пресный музыкальный фон не нравится большинству посетителей, вызывая в лучшем случае горько-ироническую усмешку. Ей было странно, что все молча морщились, но терпели раздражающие композиции "Петеков" – и ни слова протеста!.. Нет сомнения, посетители любого, самого захудалого кафе в Лос-Анджелесе взбунтовались бы, посмей хозяин крутить диски, которые не по душе клиентам. Он бы навсегда потерял свою лучшую клиентуру и разорился бы! Впрочем, может, так оно, в конечном итоге, и будет? – на бессловесных баранов, фаталистов-пофигистов эта молодёжь уж никак не похожа.
Молодые парни тихо возмущались по этому поводу: "Какому нормальному человеку может такое нравиться!.. Освоили, видишь ли, одну гребёнку…" – "А правда: как они на ней играют все вместе?" – спросила Ширли, с любопытством прислушиваясь к несущимся из динамика странно-заунывным звукам. – "Ну, – попытался объяснить ей Ирми, – знаешь, сначала у них были гребёнки раза в четыре-пять больше нормальных расчёсок, обёрнутые в тонкую бумагу, или нечто подобное – они через этот слой в унисон что-то мычали, какую-нибудь типа мелодию…" – "Мы в детстве такими баловались, но, конечно, нормальных размеров. Взрослых это иногда ужасно раздражало, – заметил Максим. – Но это явно что-то другое, по звуку на губные гармошки похоже…" – "Конечно, можно и на таком инструменте играть и своеобразно, и интересно, – откликнулся Ирми. – Если не аранжировать весёлые детские песенки… в стиле колыбельных. Но они же вычудили: смонтировали на всю свою шайку одну гигантскую гребёнку. Это бы полбеды! Но они ещё детские песенки аранжируют под похоронные марши!.." – "Ненормальные!.." – "Ты бы видела, Ренана, сколько зевак крутится целыми днями возле Забора, чтобы их послушать…" – "Ну, если они такое учудили, то конечно… Их же ещё и показывают! Надо же! – одна гребёнка!" – "И одинаковые бараньи морды у всех четырёх!" – "Ты это серьёзно, Ирми? Но зачем им такие приколы?" – удивлённо переспросил Ноам. – "На полном серьёзе! Конечно, там, у Забора, дают не только "Петеков"… Наверно, тоже ещё услышим…" – воскликнул Ирми, но тут же прижал ладонь ко рту, потому что на него уже удивлённо оглядывался весь зал.
После очередного выверта "Петеков", более всего напоминающего уныло-назойливое жужжание нескольких мух, застрявших меж двух стёкол, Ноам, воспользовавшись короткой паузой, обратился к хозяину кафе: "А послушать "Хайханим", как у вас бывало, нельзя? Мы хотели послушать новый диск – дуэт флейты и шофара, свирели и шофара. Знаете?" Хозяин кафушки, испуганно кося глазом в разные стороны и заикаясь, пояснил: "Я не хотел бы включать музыку, которую не рекомендуют слушать наши… э-э-э… которая… Понимаете, юноша, это как бы вышло из моды. Говорят: не в струе… как бы…" – "Как бы не в струе?! А что у нас нынче за струя, можно узнать?" – невинным тоном осведомился Ирми, склонив голову и глядя хозяину кафушки прямо в глаза. – "Вот почитайте, что об этом пишет геверет Офелия! И о шофаре – тоже! Я же не зря тут последний номер "Silonocool-News" положил! – хозяин скосил глаза на газету, потом посмотрел поверх голов Ноама и Ирми и резко каркнул в сторону кухни: – Меню!.. – и понизив голос, кося глазом в сторону: – или… вы сами знаете, что хотите заказать?" – "Пожалуйста, лучше меню… – согласился примирительным тоном Ноам и тихо пояснил друзьям: – А то вдруг и в меню внесли что-то новенькое". – "Теперь уж я опасаюсь, с них станет", – пробурчал Ирми. – "Да нет… – тем же тихим голосом отвечал ему Максим. – Мы с Хели проверили: беседер".
***
Вдруг Ширли услышала певучий сигнал та-фона, вытащила его из сумочки, раскрыла и начала тихий разговор с отцом. Она не обратила внимания, какими глазами уставились на аппарат Ирми с Максимом. Окончив разговор, она уже собиралась закрыть аппарат и запихнуть его в сумочку. По всему видно было, что она чем-то озадачена и смущена. Ирми, не сводя глаз с прибора в руках Ширли, спросил: "Что случилось, Шир?" – "Ничего, ничего… просто… скучают они без меня… или, может, братья чего-то снова учудили…" – и она замолкла. Ноам с сочувствием уставился на неё – и тут же смущённо отвёл глаза. Ирми решительно протянул руку и попросил: "Шир, покажи нам новый та-фон, пожалуйста. Мы быстро, только взгляд кинуть. Это же больше не производственная тайна изготовителей, раз уж вышло на рынок!" – "Пожалуйста! Я из этого секрета не делаю. Весь Далет нынче с такими разгуливает! Братьям бабушка с дедушкой в Австралии подарили почти такие же красивые и оригинальные, но не такие навороченные. О какой тайне может идти речь!" – и она, усмехнувшись, показала все кнопки и рассказала о новых функциях. Ирми склонился над аппаратом, Максим тоже вытянул шею. Ноам сидел неподвижно, закусив губу. Ирми бормотал, внимательно рассматривая, так и сяк поворачивая аппарат: "Я слышал об аппаратах новой конструкции, но первый раз в руках держу…" – "А чего ты себе такой не купил?" – наконец, спросил его Ноам, упорно не глядя на Ширли.
– "А зачем? Мой отлично работает! Не в том возрасте, чтобы такими игрушками увлекаться. Но сейчас, увидев, понял, что не совсем прав был", – и он передал аппарат Ноаму, а тот кивнул Максиму. Оба они склонились над та-фоном Ширли.
Максим сфотографировал аппарат, целиком уместившийся на ладони Ноама. Ирми повертел аппарат и вернул его девочке, сказав: "Ну, спасибо. Идея мне понравилась! Не дураки над нею поработали, ох, не дураки!" – "У братьев ещё круче: там у них зачем-то цветомодуляции во время разговора включаются…" – тихо обронила Ширли.
Друзья лакомились, перебрасываясь быстрыми репликами, как мячиками пинг-понга, стараясь не обращать внимания на звуковой фон, создаваемый уныло-бодряческими композициями группы "Петек Лаван".
***
Через пару столиков сидела шумная группа молодёжи, несколько парней и девушек.
Наряды девушек были смелее, чем это обычно принято в Меирии. Обращали на себя внимание преобладающие в их одеяниях оттенки – яркая и чересчур пёстрая, однако, не лишённая экстравагантного изыска, смесь всех оттенков болотного с младенчески-розовым, с переливами в бордо. На головах двух парней каким-то чудом держались крохотные кипы, цвет которых сливался с цветом волос – надо было сильно приглядеться, чтобы их увидеть. Остальные парни были и вовсе без кипы.
Вдруг высокая, тощая, костлявая девица с тусклыми прямыми, похожими на сероватую солому, волосами, резко выпрямилась и демонстративно уставилась на Ренану с Ширли. Следом за нею их принялись буравить несколько пар любопытных глаз её спутников. Девицы с выражением нарочитого изумления уставились на Ширли, многозначительно переводя глаза на Ноама. Время от времени компания окидывала взором Ренану и тут же переводила взоры на Ирми.
Ренана и Ширли отлично знали эту девицу – это была их соученица Мерав Ликуктус, известная в ульпене сплетница. В глаза бросалась слишком мощная для девочки челюсть и резкие, угловатые движения, но более всего – мимика широкого костлявого лица выдавала поразительную смесь угодливости с ехидством. На лице выделялись маленькие юркие глазки непонятного цвета. При всём, при том, в плоской фигуре, во всём облике девицы был какой-то непостижимый шарм, что притягивало к ней взоры парней. Рядом с Мерав сидела похожая на неё девушка постарше и отличающаяся от Мерав отсутствием угловатой худобы, более правильными чертами лица, да и взгляд маленьких круглых глаз был осмысленней и выразительней, чем у Мерав. Она прижималась к эффектному светловолосому парню без кипы, склонив голову ему на плечо. Это была старшая сестра Мерав, Керен. Она училась вместе с близнецами Блох в гимназии Галили (до их поездки в Австралию) и кое-что слышала от них о младшей сестре. И вот теперь она с нескрываемым интересом разглядывала эту упёртую антистримершу. Подумать только, в какой компании крутится эта сестрица близнецов Блох! – среди отпрысков известного фанатика Дорона (как раздражённо называл его отец)! Она первая просекла, какими взглядами и улыбками обмениваются между собой Ширли и Ноам, о чём тут же поведала своим спутникам. О, теперь-то будет о чём порассказать братишкам Блох при встрече, будет, чем их удивить!
По Меирии давно уже ходили слухи, что отец сестёр, Зяма Ликуктус, ныне чуть ли не правая рука одного из боссов "Лулиании", Тима Пительмана. Это явно воодушевило обеих сестёр, возомнивших себя чуть ли не принцессами-элитарочками.
Впрочем, Керен могла с полным правом отнести себя к элитариям – обучение в гимназии Галили давало ей для этого некоторые основания.
***
Ренана старалась не обращать внимания на компашку сестриц Ликуктус, устроившуюся неподалёку, но направленные на неё любопытные взоры раздражали. Она вспомнила рассказы близнецов и их друзей-студийцев о том, что в Меирии вокруг девиц Ликуктус и их парней начала группироваться молодёжь определённого толка. Среди них сёстры Ликуктус и внедряли открытость и интерес к новым культурным веяниям, прежде всего – к струе подобающей цветовой гаммы. Сначала они ограничивались своим узким кругом, но потом стали действовать шумней и активней, чтобы распространить своё влияние на всю меирийскую молодёжь. В сфере насаждаемых ими музыкально-эстетических предпочтений были группы "Петек лаван", "Шук Пишпишим",
"Шавшевет", и даже таинственная (но слишком быстро куда-то испарившаяся) группа "Шампаньи". Взрослое население Меирии с этим ничего поделать не могло (а кое-кто, может, и не хотел) – в головы людям слишком прочно вбили непреходящую ценность демократии и свободы самовыражения, особенно когда дело касалось молодёжи. Позже у этой компании появились и другие, и не только музыкальные, пристрастия, но об этом они предпочитали до поры, до времени не распространяться. Эту группу молодёжи острословы из "Тацлилим" сначала назвали зямики – по имени отца сестёр Ликуктус, почти сразу переименовав их в зомбиков. Ренана почти не сомневалась, что эволюция клички была идеей её братьев-близнецов.
Зомбиков было в Меирии немного, но это не мешало им задавать тон в любимых местах отдыха молодёжи, живущей в этом пригороде Эрании, о предполагаемом слиянии которого с Эранией давно шли разговоры, в последнее время отнюдь не безуспешные. Ясное дело, зомбики были самыми горячими сторонниками "слияния города и деревни". Теперь Ренане пришлось убедиться, что зомбики не только стали постоянными посетителями любимой молодёжной кафушки "Шоко-Мамтоко" на центральной площади Меирии, но и начали незаметно вытеснять оттуда тех, кто не желал принимать их эстетическое кредо.
***
Неожиданно Мерав встала и приблизилась к столику, за которым сидели шестеро друзей. Она остановилась напротив Ренаны, слегка облокотившись на спинку стула Ирми. "Ой, девочки, какая неожиданная встреча! Мы и не знали, что вас можно тут встретить – ещё и не одних! А разве родители и раввин разрешают вам посещать по вечерам кафе, да ещё и с мальчиками?" – "Hi, Мерав, – прохладно откликнулась Ренана. – Никаких проблем! Мы с Ширли пришли сюда с моим братом и его друзьями.
Видишь? – нас тут целая компания. Ты же знаешь, что наше общежитие в десяти минутах ходьбы отсюда…" – "Нас с сестрой сюда пригласили наши мальчики – мы тут тоже большой компашкой! – похвасталась Мерав. – Сестрёнку… кстати, познакомьтесь: Керен, моя сестра! – и Мерав указала широким жестом на сестру и её парня, который, сдвинув брови, окидывал Ренану оценивающим взглядом, перевёл на мгновенье взгляд на Ширли и снова вперился в Ренану, – её хавер потом отвезёт домой! Вот он, рядом с нею, зовут его Антон! – и она небрежно кивнула в его сторону и пояснила с гордостью: – Он недавно окончил курс в "Самоваре" – и вот…" – "А какой курс?" – вдруг заинтересовался Максим, припомнив лицо этого парня, и эти воспоминания были не самыми приятными. – "Вы, меиричи, можете и не знать!.. – с ноткой пренебрежения бросила Мерав, на что Максим, скрыв лёгкую усмешку, пожал плечами, но ничего не сказал. – Эрания – город большой! Там есть клуб "У самовара", где организованы и уже больше года успешно действуют экспериментальные курсы… короче, неважно!.. Сам Ашлай им покровительствует.
Вот Антон их и окончил. Но об этом – тс-с-с!- и она игриво приложила палец к губам, расширив глаза, – не следует распространяться…" Ирми густо покраснел и отвернулся: он вдруг понял, чем вызван пристальный интерес Антона к Ренане, и ему это не понравилось.
Ренана спросила: "А что, разве вы тоже посещаете это кафе?" – "Ну… как сказать…
Антону захотелось посмотреть, как живёт и отдыхает молодёжь в Меирии: он и его друзья много слышали и читали о Меирии в "Silonocool-News", а вот тут никогда не бывали. Ну, и как-никак "Шоко-Мамтоко": тут всегда собирается на weekend молодёжь. Я им тоже сейчас рассказала, как тут забавно… в смысле – раньше было!..
Шабат мы провели дома в Эрании… – она помолчала и сделала вид, будто что-то вспомнила: – А, ну, да! Ты же не знаешь: наша семья уже покинула эту убогую Меирию. Гнилое место! Тут неприлично жить людям папиного круга. И в синагоге на него косо смотрят… не стараниями ли вашего папочки?" – недобро прищурилась девица. Ренана сочла за лучшее пропустить выпад Меривы мимо ушей и промолчала.
Ноам напрягся, но ничего не сказал.
"Вот папа и купил квартиру в Эрании-Алеф – так нам его шеф адон Тимми посоветовал, и даже помог со ссудой, – похвастала Мерав. – Ну, это, конечно, не Алеф-Цафон, даже не совсем Эрания-Алеф… немного на границе с Эранией-Бет… – смутилась Мерав, помолчала, потом продолжила: – А с другой стороны, я всё ещё тут в Меирии учусь: всё-таки не просто поступить в студию Дова Бар-Зеэвува…
Особенно из этой… хм… ульпены! С такой-то подготовкой, какую она даёт!..
Ничего не дают… э-э-э… из современного искусства… э-э-э… мирового уровня!.." – и Мерав полупрезрительно скривила тонкие губы. Услышав такие откровения, Ширли удивлённо подняла брови, но ничего не сказала, отвернувшись и прикусив губу. Она только подумала: "Мне приплати – я туда и близко не подойду!" У неё чесался язык спросить: "А чего ты вообще в ульпену пошла? Шла бы сразу в престижно-элитарную Галили, как сестрица, а по вечерам – к Бар-Зеэвуву…" – но она благоразумно промолчала. Она вообще за время учёбы в одном классе с Мерав двух слов не сказала и не выражала никакого желания с нею общаться. Та между тем продолжала откровенничать с важным видом: "Во-вторых, Антон хотел бы присмотреть этот посёлок: может, ему бы удалось тут зацепиться. Тут намечается для него кое-какое поле деятельности… Кое-кто из первого выпуска их курса тут уже пристроился…
Между прочим, есть очень интересные личности… Шеф в своё время им посоветовал, сказал, что тут для них найдётся очень интересное дело! А сейчас папа и Антону подсказал". Но тут сестра шикнула на неё: "Мерав, что-то ты разболталась!" – и Мерав вернулась на место, сильно смущённая.
Она случайно кинула взгляд в сторону входной двери и громко и радостно воскликнула: "О, легки на помине: идут сюда! Это Далила!.. Неужели не знаете? – перегнувшись через стол, снова обратилась она к Ренане с Ширли, которые не изъявляли ни малейшего желания продолжать с нею беседу и даже не обернулись на её слишком возбуждённый возглас. Но Мерав, не обратив на это внимания, продолжала, всё больше возбуждаясь и повышая тон: – Да, её на самом деле зовут Далила, и она с Офелией работает. Начала сравнительно недавно – и уже преуспевает! Это на 16 канале ТВ от "OFEL-INFO", знаете? "Русский" канал… – как бы мимоходом бросила она. – А раз Далила тут, значит, и Вулий с нею! Жутко забавный тип: хиппи – не хиппи, но что-то типа того!.. – она, словно бы забыв про Ренану с Ширли, обернулась к сестре: – Керри, давай пригласим их к нашему столу! Мальчики, – громко и деловито скомандовала она, – а ну-ка, организуйте место!" Было видно, что ей не терпится показать одноклассницам, каким влиянием она пользуется в компашке зомбиков.
Тут Ренана заметила, что Ирми, услышав возглас Мерав, напрягся, густо покраснел и чуть слышно пробормотал, наклонившись к Максиму: "Надо же! – такой прокол!.. И именно сегодня, когда мы пригласили девочек… Сначала эта дурацкая музыка, и вот теперь…" Он уселся поглубже, спрятавшись за спину сестры и через плечо сестры, мрачно процедил, обратившись к Максиму: "Смотри: сюда пожаловала сама Дарьюш, она же Далила, и, кажется, её Вулий-Вован. 