Поэма “Нити”

      И как бы мягче — позверей.
 
      И неприязнь сосед внушает:
      Чего он дверь свою строгает…
      Мы извести себя готовы,
      Чтоб недруг наш надел оковы.
 
      (Ах, Александр Сергеич Пушкин,
      Ведь Ваши рифмы, как игрушки.
      И, каюсь, взял, не удержался -
      Сравнить я нравы попытался.
 
      У Вас: «друзья… надеть оковы».
      У нас: «друзьям» слог ныне новый.
      Во время Ваше слово «честь»
      Шло чаще в ход. У нас — «поесть».
 
      Людские мы поправ понятья,
      Гранитный крест несем заклятья.
      Продавлен след… Мозги в тумане…
      Саднит душа… Греха гвоздь в ране.)
 
      И каждый бьется не на шутку,
      Как пес цепной, забравшись в будку.
      Остервенело огрызаясь,
      Быть обойденным опасаясь.
 
      Смутны настали времена.
      (Кто вденет ноги в стремена?…)
      Призыв «Спасайся в одиночку»,
      Пожалуй, будет точка в точку.
 
      И сразу все его поймут
      Спасать, чем животы живут.
      И не о нравственном познанье
      Речь поведут — недоеданье.
 
      Чем провинилась ваша мать,
      Чьи думы только как достать,
      Как накормить, во что одеть,
      Обуть, прикрыть — ну надо ведь!
 
      …А в общем, жизнь для философий
      Дает изрядно. И утопий
      Счас можно ворохи наместь,
      Да мимо все. Охота есть.
 
      Нет тормозов. Вот это страшно.
      Всяк по себе — уже опасно.
      А неумен, голодный, злой,
      Труслив, но жаден… Бог ты мой!…
 
      Не все, согласен. Индивиды
      Есть до сих пор, но инвалиды
      Души, мозгов необычайно
      Порасплодились. Что, случайно?
 
      Случайной жизни не бывает,
      Из моря рек не вытекает.
      Вы в дней сплошном круговороте
      Все время сеете и жнете.
 
      Веселый экскурс закруглив,
      Сравним, как яблока налив
      Вбирает соки все подряд…
      Но только здесь, увы, не сад.
 
      * * *
      Так чем питались корешки,
      Что за делишки в гумус шли,
      Под слой пролетных наших лет
      Заглянем — вдруг найдем ответ.
 
      * * *
      Труд на износ. Гроши платили.
      Бывало, кости даже ныли.
      И понимал я — обирают.
      За что — теперь младенцы знают.
 
      Но я ругался с мастерами,
      Хитрил, халтурил, слал их к маме
      Не потому, что был плохой,
      Раз вы мне так — и я такой.
 
      Вот случай. Как вагон ячменной
      Муки (глаза сорит отменно)
      Пришлось зимою выгружать
      Рублей за десять, не соврать.
 
      Да, кстати, россыпь, не в мешках.
      Лежал до крыши тяжкий прах.
      Само собою, напахался.
      И то — червонец! Постарался…
 
      А в бухгалтерии наряд
      На два рубля… Я не был рад:
      Дня три глаза с муки кровили,
      И два рубля — вы б тоже взвыли.
 
      Я так ругался первый раз.
      Не деньги жаль, но в этот час
      Я ощутил плевки нам в души,
      И тухлость слов, что лезли в уши.
 
      Я до сих пор ту помню …
      (Легко рифмуется с «Минерву»).
      Пацан, четырнадцать годков…
      Да совесть спит в таких без снов.
 
      И этих шавок бухгалтерий,
      Гор-рай-жилкомов, новых мэрий
      Не вырезать, не утопить:
      Хозяин есть, и шавке быть.
 
      Еще штришок и, в общем, хватит
      Обилья трудовых понятий
      О совести, рабочей чести…
      Сорняк с цветком взрастает вместе.
 
      Тащили все подряд с завода
      (Ох, незатейлива природа!).
      С овцы паршивой что возьмешь -
      Так, комбикорма наберешь.
 
      Но за забором что творилось,
      Вам в детских снах бы не приснилось.
      Вниманье! Там была продбаза
      (Еда мила любому глазу).
 
      И даже я там подкормился,
      Свои пьяны — и я годился.
      Легло бы на плечи мне прочно,
      Груз тянут ноги денно, нощно.
 
      Бродяг в котельной разговоры,
      Бичей неконченые споры
      О правде жизни на земле…
      А рядом пар сипит в котле.
 
      И про детей своих далеких,
      И бывших жен, таких жестоких,
      Непонимании людей,
      Несправедливости судей,
 
      О сроках, паспортах забытых,
      И о начальниках сердитых…
      Чего я только не узнал,
      Пока вагоны с ними ждал.
 
      * * *
      Но если честно, то до срока
      Досталась тех ночей морока.
      Подряд две смены многовато.
      Пульс двадцать восемь, ноги — вата…
 
      Без всяких шуток. Испугался,
      Когда до цифры досчитался.
      Запомнив озаренье нови:
      На каждый год — два тика крови.
 
      Мой друг, напарник по работе,
      С ним задыхались вместе в шроте,
      Постарше был, но все пацан,
      И тот же сердца злой канкан.
 
      Я вспомнил год назад у гроба:
      Морозно, ночь и два сугроба
      Дрожжей белковых под вагоном.
      Мешки-каменья рвем со стоном.
 
      Семь-восемь ходок и валюсь
      На грязный снег, не отдышусь.
      И сна провал, и Витя громко:
      «Очнись!» — в ночи скрип рельсов тонко.
 
      * * *
      Мне дальше жить — ему лежать.
      Мне крест нести — ему не встать.
      И будто голос до сих пор:
      «Эх, Витя-Витя… Сдал мотор».
 
      * * *
      Вопрос: чего я надрывался
      И за мешки, как клещ, цеплялся?
      Работать мог бы и в тепле
      Или полегче — при метле.
 
      Но это было б слишком просто
      В стране чудес, где штампик ГОСТа
      Лежит на душах и мозгах,
      Делах, поступках, вещих снах.
 
      В стране «Артека» и «Орленка»
      Как символ, берегли ребенка.
      И лишь с шестнадцати годков
      Не брать, нести мог в отчий кров.
 
      (Но если вас научат брать,
      И государство будет врать,
      Что все для вас и все открыто,
      Что вам отцов укор сердитый?)
 
      И ясно, там, где потеплей,
      Мне шиш казали из дверей.
      А где ручонок не хватало,
      Там нужен был, и лет не мало.
 
      Я расскажу (как вам понять…).
      Грузили дуст вагонов пять.
      Там, где потел и дуст попал,
      Он кожу,как когтями рвал.
 
      А где потел, вы догадайтесь.
      Жара за тридцать (улыбайтесь,
      Но я на йоту не соврал).
      К тому ж мешки еще таскал.
 
      * * *
      Все, утомила тема эта.
      Добавлю я, тех лет примета,
      Слова и жизнь — один чулок,
      Но наизнанку, в этом сок.
 
      * * *
      Нутро меняется неброско.
      Нас жизнь формует, как из воска.
      Не торопясь, но каждый день.
      Год прочь, и на — былого тень.
 
      Я понял это, с Витей встретив
      Друзей-спортсменов, их приметив
      По оживленному веселью…
      Зима сочилась с крыш капелью.
 
      Ну, шел в кирзе, неторопливо,
      Мыслишек куцых нить лениво
      Вилась в подсчетах тонн, вагонов
      И бухгалтерии препонов.
 
      Наш шаг размечен ожиданьем
      На смену — минимум — заданьем.
      Я знал, кувшин моих силенок
      К концу работы станет звонок.
 
      Друзья же веселы, довольны.
      Сравниться с ними — малахольный.
      Их жизнь — туман прошедших грез…
      «В команду мне… — Во чушь понес!»
 
      Но мал-помалу все же понял,
      Да случай был, до яви пронял.
      Пройдут года, и все вагоны,
      Пыль, грязь и быдлости кордоны?
 
      * * *
      Да, случай. Может, интересно…
      Мы шлялись улицей безвестной.
      Замерзла грязь, зелен закат,
      Проулки меж заборов, хат.
 
      Окраина. Стоят домишки.
      Друг другу сунулись подмышки.
      И тесно так — сарай, забор,
      Крыльцо, собака — все в упор.
 
      (Как будто кто-то издевался:
      На, дрянь, клочок, чтоб ты ломался
      От тесноты и жил убого,
      И почитал земного бога.)
 
      3а домом дом перебирали
      (Электрика мы так искали).
      А он домой ушел к обеду,
      Щиток сгорел — и мы по следу.
 
      «Зажегся свет в кривом окошке:
      «Там баба, Вить… Да брысь вы, кошки!
      Стучи в окно! Не слышит в двери…
      Идет, глухая… Ну, тетеря!»
 
      Я было начал речь о Коле
      И вмиг осекся. В старой школе
      Меня учила года два.
      И на тебе — признал едва.
 
      Она-то первая узнала,
      Хоть удивленья не скрывала.
      Ведь был отличник, а теперь!…
      Бог знает в чем… Колотит в дверь…
 
      О школе что -то рассказала.
      Как сон чужой — не взволновало.
      «А что вы ходите — ведь ночь…»
      «Ну, мы пойдем», — и ноги прочь.
 
      Щиток мы сами починили
      (3а Колей дольше проходили).
      Вцепились руки в мехлопаты,
      Как тонна вон — три «коп» зарплаты.
 
      * * *
      Я в душе на пол сел. Вода
      Журчит меж пальцев без следа.
      Ступни, как будто острова,
      В колени ткнулась голова.
 
      Блаженна тела пустота.
      Движений тяжких суета,
      Настынув ледяным комком,
      Покоем скрыта под замком.
 
      И в этой тела тишине
      Чутьем узрел, что нужно мне -
      Мозгов незримая работа,
      Как пряник, сладкая забота.
 
      Открылось мне — еще не вечер!
      Как улья гул, желаний вече
      Из ничего, из спящих почек
      Бессонных и усталых ночек.
 
      Я ощутил цену свободы:
      Трудами созидают своды.
      Труды, с собой перемножаясь,
      Поднимут нас, с судьбой сцепляясь.
 
      И за свободу полной мерой
      Платить придется — даже верой.
      Но труд окупится сполна,
      Где за волной идет волна.
 
      * * *
      Согласен — тезис проще репы.
      Тут каждый день таит зацепы.
      Мозги чтоб с толком приложить
      Не год, не два нам нужно жить.
 
      Бывают, впрочем, исключенья,
      И гений избежит сомненья,
      Почуяв мощный зов природы.
      У нас же с вами все на годы.
 
      * * *
      Пусть жизнь реке мы уподобим
      (Попробуем, подход удобен).
      А мы лежим на берегу,
      И для удобства — на стогу.
 
      И видим мы — полна река.
      Крутые моет берега,
      Свободна, властна, величава,
      То буйна вдруг, то словно пава.
 
      И в силе все ей удается,
      Неудержимо вдаль несется.
      Приятны нам теченья мощь
      И окаймленье светлых рощ.
 
      Вот мы пригрелись… Вот зевнули…
      И незаметно так уснули,
      Не слыша, что же там с рекой.
      (Нам очень дорог наш покой.)
 
      Поспали. Сели на стогу.
      Сонливо радуги дугу
      Приметили над дальним полем…
      Эх, хорошо, когда на воле!
 
      Но ближе взгляд — и где река?!
      И что так тишь нежна, легка?
      Где звук упругий вод теченья
      И безобидных волн томленья?
 
      Мы словно диво созерцаем,
      И ничего не понимаем.
      Убогий, жалкий ручеек,
      Как вместо рыбины — малек.
 
      Ну как, знакомая картина?
      Из нас под каждым эта мина.
      Пусть сил бадья, душа цветет…
      А все равно. Возьмет рванет…
 
      Но перемене ль ужасаться?
      Не знаю. Вряд ли. Опасаться,
      Быть может стоит, и понять,
      Творила так природа-мать.
 
      Отлив — прилив, бессилье — сила
      (Была — и нет. Вас не бесило?).
      И прозорлив, и туп как пень,
      И так, пожалуй, каждый день.
 
      Но как тогда, скажите, быть.
      Как оседлать удачи прыть?
      Стеречь в засаде, на живца,
      Бродить — и зверь найдет ловца?
 
      А может, взять и примириться,
      Теченьем времени сноситься.
      Не споря с матушкой-судьбой
      И обретя души покой?
 
      А как кому. Как мы желаем,
      Так нить — ответ судьбы свиваем.
      И что себе туда вплетем,
      То и аукнется потом.
 
      Других учить я не любитель
      (Топорщит командира китель).
      Но мне чрез тяготы труда
      В сухое ложе шла вода.
 
      И если я где спотыкался,
      То только сам и поднимался.
      Себя хоть чуть не перемог,
      Не тот эффект. Пропал урок.
 
      Еще одно соображенье,
      И прекращаем эти пренья.
      Дается жизнь единый раз.
      Я не о том: «Бди каждый час…»
 
      А вот о чем. Ведь интересно
      Потрогать жизнь — давно известно.
      А будь то высший интерес -
      В сколько б бутылок не полез!…
 
      * * *
      Пожалуй, хватит про завод,
      А то приснится ночью шрот,
      И заводская проходная…
      Сны лучше с рельсами трамвая.
 
      И все же, все же… В нашей песне
      Куплет стоит на видном месте.
      Не будь его, другой певец
      Пел песнь. И был другой конец.
 
      * * *
      Не знаю, будет ли уместно
      Воткнуть трактатик в это место
      О семенах и о задатках,
      И воспитанья нужных латках.
 
      Мы тему далее затронем,
      Но пару мыслей в грунт пристроим.
      Авось, взойдут… Не очень тесно.
      А может, вам неинтересно?
 
      Так если да, беды в том нет -
      3нать, без вопроса дан ответ.
      Смелее лист переверните
      И по душе вам мысль найдите.
 
      А кто остался, те внимайте,
      И что вошло, перетирайте.
      Как в книгах принято у нас:
      «Благодарю…», «Ваш отзыв…», «Вас…»
 
      * * *
      Встречали вы в лесу коренья,
      Или в поленице поленья:
      Чудной изгиб… Глядите, рот!
      Вот зуб торчит!… А вот живот!
 
      Повыше руки углядели,
      И нос-сучок засохшей ели.
      Ну, малость ковырнуть ножом,
      И — леший полным естеством.
 
      А может, добрый молодец,
      Или медуза-холодец…
      Неважно кто, а важно как -
      Им всем не нужен был верстак.
 
      С другого края. Вот осина.
      Чист ровный ствол, слегка иссиня.
      Бела, приятна древесина,
      Чуть-чуть дефектик — сердцевина.
 
      Мы из осины — топорище!
      Ан хрясь! — топор над ухом свищет.
      Мы из осины ладим клин.
      Кувалды мах — позор один.
 
      Но поразмыслить, и найдется
      Осине место. Разберется,
      Кто с головой и понимает -
      Для умных хлама не бывает.
 
      Вот все таинство воспитанья:
      Провидя с помощью познанья
      Игру затейливой природы
      Суметь принять умело роды.

5. И снова лето…

 

 
      Вагоны враз не отпустили,
      С мешками дале крыл я мили.
      Но оперившейся душой
      Проведал — здесь не мой постой.
 
      * * *
      Я говорил: Прилив, отлив?…
      Снят урожай вагонных нив.
      Чуть жизни клещи отпустили,
      И даже мотоцикл купили.
 
      Пусть из простых была модель,
      Но сердце было что свирель.
      Простор, мотор и нить дороги
      Совсем не то, чем были дроги.
 
      Цилиндры, картер, шестеренки,
      И лошадиные силенки.
      И немота любви железа
      Сродни влиянию шартреза.
 
      И горизонт под звук мотора
      Упруго мчит вперед от взора.
      И километры, даль даря,
      Влекут все так же, новь тая.
 
      Как будто ключик от пространства,
      Асфальта лент, проселков танца.
      И бисер ниточек-путей:
      Деревня… Речка… Лес за ней…
 
      Ночь, грязь и дождь, падений вехи
      (Сквозь лет туман — чем не утехи?).
      И в знойном мареве степей
      Дорога-вьюн промеж.полей.
 

6. Школа

 

 
      Не без умысла заголовок:
      Добавим к «школе» — школить ловок
      И благодарно вспомним тех,
      Чей пот пролит на наш успех.
 
      Поклон вам низкий за пример
      И неприятье крайних мер,
      И за молчание тогда,
      Когда черед вершить дела,
 
      Хоть встретил я таких немного,
      Кто был — Учителем от бога.
      Мне повезло. Я испытал
      С ним свой предел, он свой — я знал.
 
      Учить нас должен Человек.
      Само собой, из века в век.
      Неважно как: спокойно, страстно,
      Но во главе всего — он Мастер.
 
      * * *
      Когда мы все же вызреваем?…
      И как мы это понимаем?
      Сумел поесть добыть кусок -
      И возмужанья кончен срок?
 
      Да нет, конечно. Вам понятно -
      Проста трактовка, да невнятна.
      И так же жизни на конец
      Не стоит волочить венец.
 
      На ту пору довлеет знанье
      Ремесел, жизни, мирозданья.
      Но в бреши новые ломиться
      Напора нет — слаба десница.
 
      А молодым — наоборот,
      Им до ушей в веселье рот.
      Их плоть — она им голова,
      А остальное трын-трава.
 
      И в безголовую ту пору
      Мир подвергается укору
      В несовершенстве прагматизма
      Иль в недостатке романтизма.
 
      И так оно от века к веку:
      Хлопок — отцы бегут по треку.
      Еще хлопок, и сыновья
      3а ними вслед, свой путь торя.
 
      А их сыны вослед твердят:
      Ну, вы не так! Вы невпопад!
      Вот мы бойчее пробежим,
      И жизнь красивей сотворим.
 
      И хорошо. И в добрый путь.
      И (вспомним песню) ветер в грудь.
      Но если вы от дуба семя,
      Вам не родня каштанов племя.
 
      И дубоватый ваш дедок
      В вас заложил до внуков впрок.
      И кроме глаз дала прабабка
      То, что зовут «по Сеньке шапка».
 
      * * *
      Определились. Коль созрело,
      То проступило через дело.
      Все остальное — мыльный шар,
      Эфир, томленье, споров пар.
 
      Вы не согласны? Я ведь тоже.
      Себе польстить… Чего пригоже!
      Но купля мыльных пузырей
      Занятье даже не детей.
 
      А значит, нам за нас заплатят,
      Слегка привыкнув к блеску платья,
      Лишь цену рук, нутра, мозгов,
      Но не эфирных наших снов.
 
      * * *
      И я не вам, не в назиданье,
      А в запоздалом осознанье
      Пытаюсь мыслью осветить
      Года свои — как начал жить.
 
      Вот школьные лета пред взором
      (Вам кажется, гляжу с укором?
      Ни боже мой, не вправе я
      Судить его. Могу — себя.)
 
      Что было там — неисправимо,
      А значит, все укоры мимо.
      И сослагательный настрой
      Не подсобит нам в жизни той.
 
      Мы каждый миг чуть-чуть иные.
      И дерева так вековые,
      Да что деревья — вся Земля,
      Вселенский мир и мелка тля.
 
      Не только вас в тупик поставлю,
      Коли вопрос еще добавлю:
      Тот школьник — я или не я?
      А вдруг ответ — вся жизнь моя?
 
      Я с вами вместе размышляю,
      И вот ответ какой слагаю:
      Мы как растения, а соки
      Вбираем там, где нам истоки.
 
      Вы скажите: по древу мыслью…
      Но погодите, Хлесткий, кистью
      Удар наносится тогда,
      Коль в подготовке — пот труда.
 
      Но дале. В тяжкие минуты
      Того же быта, скажем, путы
      Скрутили нас в бараний рог,
      Или терпенью вышел срок,
 
      Иль мы раздеты и разуты,
      А жизнь кругом разврат и смуты.
      Куда нам хочется забиться,
      В каких лугах с травою слиться?
 
      Ведь если честно, многим детство,
      Как утолитель боли средство.
      Невинны тайны юных дней,
      Как майский цвет во тьме ночей.
 
      Святое время?… Да, быть может.
      И кое в чем оно поможет -
      По жизни с твердостью пройти,
      Побольше взять и все снести.
 
      Но при условии простецком,
      Чтоб в становленье нашем детском
      И в майском цвете юных дней
      Трудились мы, как сто чертей.
 
      Ну ладно. Детство за горами,
      Как. синь за горными хребтами.
      А здесь — пустыня, дует ветер,
      И ты, как зверь, один на свете.
 
      К каким припасть теперь истокам?
      Мозгам, не высохшим до срока,
      Душе, приявшей чистоту,
      И тела силе, как жгуту.
 
      Семья, детишки — где подмога,
      А где-то в ад стрелой дорога,
      И сбоку тень нежитых лет…
      Что там еще спасет от бед?
 
      А самый главный стерженек -
      Наш плот, баркас, мозгов штырек,
      Что наполняет жизнью день,
      И что седлает нашу лень.
 
      Да-да, вы правы, это просто.
      Отгадка — дело нам по росту,
      На каждый час, на пять минут,
      На жизнь, на десять — как дадут.
 
      * * *
      Вам надоело предисловье?
      Я сам в смятенье — пустословье,
      Как скрип зубной, претит и мне
      (А где чужое, так вдвойне).
 
      * * *
      Когда и что мы вспоминаем?
      Когда в минувший день играем,
      Когда волнуют прошлых лет
      Событья памятных нам мет.
 
      Воспоминанье — это чувство
      (Запоминанье то ж искусство).
      Томленье, грусть, душа болит…
      У вас — любовь, у нас — гастрит.
 
      Какой-то гранью вдалеке
      Блеснет как лучик в синь-реке,
      Намек на чувство… Что-то было…
      И подались слоенья ила.
 
      И зацепило, потянуло,
      Глядишь, сердечко колотнуло,
      Подраскраснелись щечки ваши…
      И краски дней былых все краше.
 
      * * *
      Карьера — плотника помощник,
      От комбикорма полуношник -
      Закончилась расчетом в кассе.
      Я ученик. В девятом классе.
 
      И сразу память предложила
      Двор школы, гул… А так ли было?
      Да вроде так, а чувства нет -
      Позвонче запах смазал след.
 
      Но попытаемся тенета
      Распутать. Вызволить из гнета
      Младых и зрелых наших лет
      Былых событий давний след.
 
      Темно, зима. Скрип жесткий снега,
      И позабыто слово «нега»,
      Когда за сорок с ветерком.
      Спешим… Автобус… Вновь пешком…
 
      Соседа валенки уютно
      Шерстят по лестнице попутно.
      А рядом, мягонько, мои.
      Я их любил. (А вы свои?)
 
      И завсегда перед уроком
      Стоим, минут пятнадцать сроком,
      В колоннах-классах и внимаем.
      Чему — забыл. Так… Ждем, зеваем…
 
      Влекут к себе мороз и тьма,
      Пух-изморозь весом едва.
      Но знаю я — там воли нету.
      Чуть подожду гулять по свету.
 
      Учился. В общем-то с напором.
      Как с мехлопатой надо споро,
      В ученье то ж — замешкал чуть,
      Урок пустой. А чем тянуть?
 
      (Эх, скудновато. В этом месте
      Изюма в общепита тесте
      И то поболе будет, чем,
      В моих воспоминаньях тем.)
 
      Да, что-то с школой не выходит.
      Зацепок нет, по льду как водит.
      Что толк долбить мне толщу дней -
      Там тот же лед. И сон теней.
 
      Но почему?! И в чем причина?!
      Ну, если честно, чувств картина
      Тех дней напорного труда
      Расплывчата — туман, вода…
 
      Почти что все ушло в работу,
      И цели понятой заботу.
      Мозги, хоть грубо, что мотор -
      Залил, завелся и попер.
 
      И ни травинки, ни былинки
      Не остаются на картинке.
      А датчик масла, зажиганье
      Займут вам полностью сознанье.
 
      И чувства все-на те мгновенья
      С дорогой дерзкого боренья,
      Когда подвеска, и мотор,
      И ты — их бог, и сам стартер.
 
      Но позади дорога наша.
      (Ведь сделают-с асфальтом каша!)
      Забыты кочки и жиклеры,
      И стынут жаркие моторы.
 
      В воспоминаньях остается:
      Околок белый вбок несется,
      Метнулся бык через дорогу…
      И завернулось время в тогу.
 
      Немного, да. А как иначе?
      Я так решал свои задачи:
      Долбил упорно, каждый день,
      И отдых был работы сень.
 
      Хотел и сделал. Радость? — Радость.
      Собою повеленья сладость.
      И нет награды той дороже,
      Когда уверуем, что можем.
 
      Мечты тогда, как инструктаж:
      Вот здесь пахать, тут абордаж,
      И вновь пахать — до исступленья.
      Стократ сильней, в ком нет сомненья.
 
      За это стоит претерпеть,
      И пострадать, и попотеть.
      Пусть жизнь свернет в бараний рог
      Не раз, не два — всему свой срок.
 
      Согнуло — надо разгибаться,
      Опять силенок набираться.
      И безмятежностью души
      И в пекле адовом дыши.
 
      * * *
      И вся-то суть за те два года -
      Развить что мне дала природа.
      Но это (чуял или знал)
      Не легче, чем лесоповал.
 
      А что мозгам от школы надо?
      Как мышцам в меру пот отрада,
      Так и плутания ума
      Даруют истине корма.
 
      Пожалуй, все. Что дальше — проза.
      Вот пряди листьев на березе,
      Небес над ней голубизна…
      Но жизнь корней нам не видна.
 

 
      И отблеск как, чуть-чуть в тумане,
      Картина-призрак жизни рани.
      Сентябрь, дождик. Облака
      Нависли серой мглой. Река.
 
      Вверх по теченью ветер гонит
      Барашки волн. Неслышно тонет
      Меж волн от пены седина,
      И мелких капель дробь слышна.
 
      Подмышкой румпель, Вова-боцман,
      Средь прочих умных главный лоцман,
      Орет про кливер-на ветру.
      Давая крен, я планшир тру.
 
      Впередсмотрящий, друг наш Джон,
      К мечтам-туману устремлен.
      Эй, Джон, на юности заре
      Внимай взахлеб своей поре!
 
      Ял, паруса, качели-волны
      Бездумной силой мерной полны.
      Форштевень в пене, брызг накат,
      Безвременье… Я тихо рад.
 
      * * *
      В простой и цельной жизни той
      Я к лыжам попривык зимой.
      В морозы в инее ресницы,
      В их окнах — лыжины-сестрицы.
 
      Прозрачно замер лес зимою,
      Снежинок скрип… Бегу лыжнею.
      День будний. Больше — никого.
      Искрился снег… И нет его.
 
      Из-под носка две струйки снега
      От лыж стремительного бега…
      Чем так чарует нас скольженье?…
      Победой призрачною тренья?
 
      * * *
      Десятый класс, зима. С друзьями
      В поход уральскими местами.
      Несложен план был общий наш:
      Из Златоуста -в Карабаш.
 
      Рюкзак тяжел — легка дорога,
      Безветрен день. Ель-недотрога.
      И солнце в холоде небес
      Сиянье льет в таежный лес.
 
      Чудным избигом снег на соснах,
      Изба в лесу, бушлат на досках.
      Тепло дороже тесноты,
      Поутру хмарь, следов кресты…
 
      Еще изба. Дружна ночевка.
      В лесу снег рыхл, и лыжам топко,
      Я тихо весел, вверх ползу…
      Ах, чудо дней младых в лесу!…
 
      Лег на снег лапник (ветки сосен).
      Костром нагреты… Дух стал росен.
      Сон на морозе — подремать,
      И хочется скорей вставать.
 
      До боли в мышцах «отдых» тела.
      Быстрее на ноги, за дело.
      Бахилы, лыжи, рюкзаки…
      Вниз! В ложе сонное реки.
 
      (Опять завидую напору,
      С каким легко бежал я в гору.
      Сейчас и силы боле стало,
      Да жизнь ее охомутала.)
 
      Открылся Карабаш внизу,
      Огрызки труб торчат в дыму.
      Средь гор, лесов, в закатном свете
      Сам по себе, за все в ответе.
 
      Забытый богом городок,
      Как жил тогда, закончен срок.
      Взалкала жизнь до перемен,
      И встреча наша — ныне тлен.
 
      Автовокзал, Кыштым. Сидим.
      Автобус ждем, чудим, бузим.
      В буфет зашли, там обсчитали.
      Валера в мат. Шум, крики в зале.
 
      Народ угрюмый. 3а душою
      Как камень, сложенный с пращею.
      Лежит давно, заплесневел.
      Лукавья смог в мозгах засел.
 
      И где обидчик — не узреть,
      Пространство все — тугая клеть.
      Поток словес казенных в уши,
      Как зной — язык, нутро всем сушит.
 
      Кыштым опаску в жизни дал -
      Средь дня мелькнул там тьмы провал.
      В ней жуть чудовища-машины
      И слепородый ход пружины.
 
      Наверное, из-за контраста -
      Искрился снег в изломах наста,
      И в сумрак сосен лес манил…
      Вдруг путь нас жизнью окатил.
 
      Тут теснота тебе и давка,
      Билет автобусный — затравка.
      И лучше дрема на снегу,
      Среди людей ночлег — врагу.
 
      * * *
      Дорога к дому утром сонным.
      (О, что за ужас быть бездомным!)
      Валере завтра на завод.
      И он молчит. Меня бы в шрот…
 
      * * *
      Мир праху твоему, как говорится,
      И (вымысел живых) пусть спится.
      Душа для нас капкан, марионетки.
      И долго нам еще, как в клетке.

7. Москва, физтех

 

 
      Трудов два года позади.
      Что нам за это впереди?…
      Ты скудноват насчет утех,
      Но плох ли, нет — я твой, Физтех.
 
      * * *
      Сел на кровати у сынишки,