Корнуолл, Англия
       Август 1658 года
      Над всем корнуоллским побережьем небо зловеще потемнело. На горизонте пока не было видно ни единой тучки, однако далеко на западе, над гладью океана, появилось странное свечение, словно мягкая дымка только что растаяла вдали. В этот душный летний день в воздухе чувствовалась странная напряженность. Даже птицы ощущали ее. Вот и сейчас стая бакланов, ярко-белых на фоне темного неба, с громким криком промчалась мимо, спеша спрятаться в своих гнездах, прилепившихся к прибрежным скалам.
      На самом краю утеса стоял высокий дом незамысловатой архитектуры. Неожиданно одно из его створчатых окон распахнулось, и оттуда выглянула молодая девушка. Облокотившись о подоконник, она обвела беспокойным взглядом черные скалы и белый песок. Звали ее Араминта Даннинг. С самого утра ее, как и бакланов, томили духота и жара. Тряхнув головой, так что один из прекрасных золотистых локонов выбился из прически, Араминта нетерпеливо передернула изящными плечиками, спрятанными под легким голубым платьем.
      «Ему давно пора быть здесь, – подумала девушка, вглядываясь в даль. – Мы ведь условились, что он будет ждать меня на берегу. Но пока не видно никакого сигнала… – Араминта стиснула руки. – Должно быть, он получил плохие известия – о, как часто в последние дни люди их получают! – и потому не смог сдержать слово…»
      В самом деле, во всей Англии сейчас было неспокойно. Три недели назад умерла дочь лорда-протектора, и старый воин так и не смог оправиться от этого удара. Сегодня утром по Корнуоллу разнеслась весть, будто Оливер Кромвель при смерти, и отец Араминты, сознавая, что всем обязан лорду-протектору, оседлал самую проворную из своих лошадей и поспешил в Лондон, надеясь разузнать последние новости.
      О возможности скорой кончины Кромвеля узнали и в деревне. Когда незадолго до полудня карета, в которой сидела Араминта с матерью, приблизилась к селению, ее забросали камнями разгневанные жители, большинство которых были убежденными роялистами.
      Стоило первому камню удариться о бок кареты, как мать Араминты высунулась, чтобы узнать, что происходит. В нее тут же угодил второй камень. Несчастная женщина вскрикнула и, дрожа от страха, поспешила опустить кожаную шторку. При этом у нее с головы слетела модная шляпка с высокой тульей. Араминта, сохранившая присутствие духа, громко крикнула кучеру:
      – Поворачивай домой, да поживее!
      Тот мгновенно развернул карету, отчего девушку отбросило в сторону, прямо на пышные материнские юбки. Лошади взяли в галоп, и вскоре впереди показался утес, а на нем дом. Мать Араминты, вся дрожа, вышла из экипажа. Гневно тряся помятой шляпкой и указывая в сторону деревни, миссис Даннинг высказала надежду, что очень скоро «они» за это поплатятся!
      Араминта помогла матери подняться в дом, и оскорбленная женщина тут же удалилась в спальню. Даже сейчас – время близилось к вечеру – она все еще лежала на роскошной кровати под балдахином, а горничная то и дело смачивала ей виски розовой водой. Время от времени до Араминты, не покидавшей наблюдательный пост у окна, доносился жалобный голос матери. Миссис Даннинг удивленно повторяла, что просто «отказывается это понимать».
      Что касается самой Араминты, она-то как раз понимала все. Благодаря своему возлюбленному – тому самому, которого она сейчас так страстно ждала, – она имела представление о том, какие настроения царят в народе. Люди безоговорочно приняли сторону парламента против крайне непопулярного короля Карла, и предводителем их стал Оливер Кромвель. Однако эти победы были одержаны очень давно – в сражении при Нейзби и в других местах. Араминте не было и семи лет, когда хмурым январским днем топор палача отсек Карлу голову. «Плаху соорудили прямо перед его дворцом Уайтхолл», – сокрушенно качая головой, произнес тогда ее отец. Хотя семейство Даннингов само пострадало от рук роялистов – и отец не раз упоминал об этом, – он никогда не желал королю смерти.
      После кончины беспутного монарха беспечности Англии пришел конец. Она была ввергнута в пучину пуританства, суровые рамки которого порой вызывали раздражение. В Лондоне закрывались театры и танцевальные залы. Однажды – Араминте было тогда десять лет – они с отцом прогуливались неподалеку от соседней деревни Уайлок и вдруг увидели скрюченную фигуру несчастного, пригвожденного за уши к позорному столбу. Проходивший мимо селянин, явно испытывая удовольствие от этого зрелища, пробормотал что-то вроде того, что «порядочный человек не может смеяться в такое время». Отец нахмурился и поспешил увести свою златокудрую дочь из этого жуткого места.
      С тех пор Араминта стала с гораздо большим интересом прислушиваться к разговорам взрослых за столом. Обычно речь шла о заговоре роялистов, благодаря которому, как выражался ее отец, «это правительство будет сметено, попомните мои слова!». Постепенно, несмотря на свой юный возраст, она осознала, что по всей стране зреет недовольство. Оно докатилось даже до их отдаленной деревни.
      Три года назад это недовольство вылилось в открытое восстание, когда роялисты во главе с Джоном Пенраддоком из Комптон-Чемберлена напали на Солсбери. Оливер Кромвель, ставший к тому времени лордом-протектором, а фактически некоронованным королем Англии, жестоко подавил это восстание. Понимая, что повсюду в стране неспокойно, Кромвель отказался от гражданского правления и разделил Англию на десять военных округов, каждым из которых управлял генерал-майор с широкими полномочиями. Суровые законы военного времени – их называли «правительством меча» Кромвеля – делали жизнь невыносимой, и вскоре даже самые покорные граждане начали роптать. В довершение бедствий доходы роялистов были обложены унизительным десятипроцентным налогом, чтобы возместить хотя бы материальные потери, понесенные войсками во время подавления восстания Пенраддока. Человек, которого сейчас с таким нетерпением ждала Араминта, был одним из тех, кто ворвался в Солсбери бок о бок с Пенраддоком, чтобы расправиться с ненавистными судьями – проводниками политики Кромвеля. Он оказался счастливее многих – ему удалось бежать и таким образом избегнуть виселицы.
      Для Араминты, как для любой женщины, политика казалась чем-то нереальным. Лишь ее возлюбленный был настоящим, но сама любовь к нему была запретной.
      Как бы то ни было, рассуждала девушка, то, что сейчас происходит в Лондоне, может обернуться для него удачей. В конце концов он же роялист, в то время как родители Араминты всегда были сторонниками лорда-протектора.
      Больше ждать она не в силах! Осторожно прокравшись мимо комнаты матери, Араминта спустилась вниз и выбежала из дома. Она пересекла небольшой садик, где, защищенные от ветра каменной стеной, еще цвели розы, и ступила на извилистую тропинку, которая, обогнув иссеченные непогодой скалы, в конце концов привела ее на берег.
      Араминта бежала так быстро, что даже не заметила, как по пути потеряла половину своих шпилек, отчего ее прическа пришла в полнейший беспорядок. Коса, уложенная полукругом на затылке, рассыпалась, и на спину хлынул каскад роскошных золотистых волос.
      Как только она очутилась на берегу, в лицо ей ударил сильный морской ветер. Вокруг никого не было, лишь высокие скалы вздымались к небу. И все же она продолжала бежать, надеясь увидеть того, кого ждала. Наступив на корягу, Араминта споткнулась и наверняка растянулась бы во весь рост, если бы из-за скалы внезапно не появился высокий мужчина и не подхватил ее.
      – Почему ты не подал мне знак? – строго спросила Араминта. – Я все время смотрела в окно, но тебя не видела.
      Он ответил с деланной небрежностью:
      – Я опоздал. Приехал только что и как раз собирался подать тебе сигнал.
      Это была неправда. На самом деле он уже полчаса находился на берегу, ведя жестокую борьбу с самим собой. Лучшая половина его натуры подсказывала, что он должен оставить эту красотку кромвелистку, ибо такая любовь погубит их обоих. Еще минуту назад он был полон решимости уехать и расстаться с ней навсегда.
      Но он слишком замешкался. Стоило Араминте упасть в его объятия, как недавно принятое решение было мгновенно забыто – уж слишком юной, прелестной и соблазнительной она была. Он изо всех сил прижал ее к груди, и время для них остановилось…
      Араминта подняла к возлюбленному счастливое лицо и чуть приоткрыла губы. Казалось, вся ее душа светится в этом взгляде. Он услышал, как гулко бьется сердце, и не знал чье – ее или его собственное.
      Это был волшебный миг.
      Он открыл было рот, собираясь попрощаться, но понял, что не может произнести эти жестокие слова.
      – Араминта, – охрипшим от волнения голосом произнес он и тут же повторил, словно наслаждаясь звуком ее имени: – Араминта…
      Его губы нежно коснулись золотистого локона, выбившегося из ее прически.
      Их разделяло все, и они оба знали это. Объединяло же только одно – нежные узы запретной любви. Первой для нее и, возможно, последней для него.
      Он знал, что должен отпустить ее, и все же медлил. Кровь заиграла в его жилах, когда он почувствовал, что не имеет ни малейшего желания ее отпускать. И тут же его объятие стало настойчивым.
      Словно отвечая на сладкий призыв их напряженных тел, свет, посылаемый красным кругом угасающего солнца, вдруг разом изменился. Небо озарилось волшебным сиянием, как ни странно, зеленым. Это было неповторимое по красоте, волнующее зрелище.
      Араминта в испуге оглянулась.
      – Должно быть, это знаменитая Зеленая Вспышка, – сказал он с улыбкой, чтобы ее успокоить. – Я не раз слышал об этом явлении, но еще ни разу его не видел.
      Она чуть раздвинула губы, словно впивая в себя этот чудный зеленый мир. Ее голубые глаза неожиданно стали изумрудными – такой оттенок придало им медно-зеленое сияние, окутавшее и небо, и море. Даже угрюмые скалы с белыми вершинами приобрели сейчас этот нереальный магический цвет.
      – Не бойся, Араминта, – пробормотал он, ласково обнимая ее за плечи и проводя по изящным обнаженным рукам. – Зеленая Вспышка обычно длится недолго. Скоро это кончится.
      «Кончится, но оставит свой след навсегда», – мысленно возразила она. Араминта снова в испуге подняла глаза к небу, в отличие от возлюбленного понимая, что означает Зеленая Вспышка. Говорят, что она помогает заглянуть в будущее, и человек, на лицо которого ты смотришь в тот момент, когда закатное солнце вот так внезапно становится изумрудным, останется в твоем сердце на всю жизнь. Ей вспомнилось, как еще ребенком она слышала от бабушки семейное предание – будто бы женщины в их семье, увидев Зеленую Вспышку, верили, что встретились с самой Судьбой. Словно великий небесный кулак с силой ударил о белую скалу и весь мир, вторя этой силе, произнес: «Отныне ты принадлежишь ему…»
      – Ты всегда была такой робкой со мной, – прошептал он, чувствуя, как его охватывает жар от прикосновения к ее нежной коже.
      Однако легкое дыхание на его щеке было таким невинным, что он постарался остудить свой пыл.
      И вдруг, словно на что-то решившись, Араминта крепко прижалась к нему.
      – Да, я была робкой, – смущенно призналась она. – Но больше не буду! – добавила она торопливо.
      По его телу пробежала дрожь – он понял, что она имела в виду. Значит, она больше не будет сопротивляться! Девическая стыдливость отброшена…
      И все же он счел своим долгом выяснить еще кое-что.
      – Араминта, если Шерлок умрет…
      Речь шла о дуэли, на которой он недавно дрался из-за нее. Неделю назад Араминта решила прогуляться до деревни в надежде встретить его. Как раз в это время он верхом на лошади неспешно направлялся в сторону прибрежных скал – в надежде на встречу с ней. Увидев друг друга, оба сделали вид, что удивились, и она сразу объявила, что шла в рощу, чтобы нарвать цветов. Его предложение сопровождать ее было тут же с благодарностью принято, и они провели восхитительные полчаса в укромной лесной чаще. Объятия перемежались с поцелуями, и в конце концов, набрав для видимости чахлый букетик лютиков, они решили, что пора домой. В тот момент, когда они, взявшись за руки, появились из-за деревьев, перед ними на дороге вырос Роберт Шерлок, отъявленный роялист, верхом на лошади.
      От неожиданности он круто натянул поводья и смерил их презрительным взглядом. Настроение у Шерлока было не самое лучшее – он только что проигрался в пух. Араминта сразу узнала этого человека – ее отец не раз давал против него показания в суде.
      – Ты что, уже не с нами? – с издевкой осведомился Шерлок, обращаясь к спутнику Араминты. – Иначе чем объяснить, что ты разгуливаешь здесь с этой кромвелевской шлюхой?
      Тот, кому предназначались эти слова, прорычал проклятие и, прыгнув вперед, выхватил уздечку из рук обидчика.
      – Немедленно извинись перед леди! – приказал он сквозь зубы.
      Шерлок окинул его надменным взглядом и попытался высвободить уздечку. Но тщетно – противник вцепился в нее мертвой хваткой.
      – Ты сказал «леди»? – насмешливо переспросил Шерлок. – Как бы не так! Уж если она тебе приглянулась, можешь переспать с ней на лугу, где пасутся коровы. Только избавь своих друзей от лицезрения ее прелестей!
      В ту же секунду он почувствовал, как его вытащили из седла и бросили на землю. Не помня себя от ярости, Шерлок вскочил. Он был бледен, а в руке держал обнаженную шпагу.
      Но другая шпага сейчас же предстала его взору – такая же острая и длинная, как и его собственная, только направляемая более умелой рукой.
      Схватка кончилась так же быстро и внезапно, как началась. Оба то наносили, то парировали удары, и вдруг возлюбленный Араминты поскользнулся и упал на колено. Не в силах удержать равновесие, он неловко взмахнул рукой, и его шпага вонзилась в тело Шерлока.
      Никогда ей не забыть того облегчения, которое она испытала при мысли, что он остался цел. И только в следующую минуту поняла, насколько серьезно ранен его противник.
      С этого дня они были вынуждены встречаться только тайком, а злосчастный Роберт Шерлок до сих пор так и не пришел в сознание. Согласно законам того времени, если дуэль проходила без свидетелей и один из соперников получал смертельную рану, она приравнивалась к убийству. Впрочем, возлюбленный Араминты и не скрывал, что это его рук дело. Он въехал в деревню, ведя в поводу коня, через седло которого был переброшен беспомощный хозяин, отыскал местного брадобрея, по совместительству хирурга, и лаконично приказал:
      – Посмотрите, что с ним. Этот человек оскорбил меня, и мне кажется, я его слегка задел.
      «Задел» было мягко сказано. По деревне тут же разнесся слух, что Роберт Шерлок не выживет.
      Но Араминта упорно отказывалась этому верить. Вот и сейчас, стоило возлюбленному упомянуть об этой проклятой дуэли, как она прижала пальчик к его губам.
      – Он не умрет! – убежденно возразила она. – Рана, которую ты ему нанес, не могла быть смертельной. Он поправится!
      – Но если все же…
      – Это ничего не изменит!
      Он печально улыбнулся, и она поняла, что он ей не верит. Однако он не стал возражать – вероятно, потому, что в этот момент старательно расстегивал крючки у нее на спине. Тугой корсаж из китового уса начал медленно падать вперед, открывая упругую юную грудь, стесненную лишь легкой сорочкой. Араминта словно не замечала действий возлюбленного, поглощенная одной мыслью – как его убедить?
      – Мужчины постоянно дерутся на дуэлях, получают раны и выздоравливают, – упрямо повторила она. – Почему Шерлок должен умереть?
      К сожалению, он хорошо помнил свой удар – глубокий, гораздо глубже, чем он рассчитывал. Он хотел только проучить негодяя, а вовсе не протыкать его насквозь. Но когда он поскользнулся, рука вышла из повиновения, и удар, вероятно, оказался смертельным. Шерлок – человек высокородный, и у него полно друзей, занимающих важные посты. Уж они-то постараются, чтобы дуэлянт дорого заплатил за свою ошибку!
      – О, мой дорогой, не думай о нем! – страстно взмолилась Араминта.
      Тем временем он подобрался к последнему крючку. И хотя платье уже почти лежало на песке, она ни разу не упрекнула его, не потребовала, чтобы он прекратил свои вольности.
      Однако, будучи человеком чести, он пока удерживался от дальнейших шагов. Вначале надо выяснить все до конца.
      – Если Шерлок умрет, мне придется бежать, – предупредил он.
      – Мы убежим вместе!
      – Ничего не выйдет. У меня нет денег.
      В эту минуту платье, повинуясь его нетерпеливым рукам, упало на землю. Араминта прижалась к возлюбленному и обвила руками его шею. Глаза девушки светились любовью и решимостью.
      – Зато у меня есть – правда, немного. Еще я могу продать свой жемчуг и то ожерелье, что мне подарили на день рождения. Как-нибудь продержимся!
      – Этого недостаточно.
      Такая малость не спасет их от мести богатых родственников и друзей Шерлока. Он был в этом уверен – и все же потянул за тесемку. Легкая батистовая сорочка опустилась к ногам Араминты вслед за платьем.
      Казалось, только сейчас девушка осознала, что стоит обнаженная перед мужчиной. У нее вырвался испуганный возглас, а он, не обращая внимания на ее смущение, нежно взял любимую за плечи и слегка отодвинул от себя, чтобы полюбоваться ее юной девственной красотой.
      Араминта твердо выдержала его взгляд.
      – Тогда ты должен бежать один, а потом вернуться за мной!
      Вряд ли он расслышал ее слова, поглощенный созерцанием женственной прелести, представшей его взору. До сих пор Араминта неизменно удерживала возлюбленного на расстоянии. Так было и в роще, где они встречались тайком, и в гостях у соседей, где они встречались открыто. И вот сейчас, в этом уединенном месте, где, казалось, нет ничего, кроме чистого соленого запаха моря и музыки волн, разбивающихся о скалы, она была готова ему отдаться.
      – Араминта, – произнес он хрипло, пытаясь придать своему голосу твердость. Видит Бог, как ему тяжело – ведь он борется не только с ее чарами, но и с самим собой! – Ты уверена, что не пожалеешь о своем решении? Тебе достаточно поднять это платье… – носком сапога он шевельнул голубую материю, лежавшую на песке, – надеть его и уйти. Рано или поздно ты меня забудешь.
      Вместо ответа Араминта бросилась в его объятия, словно ища защиты. Остатки здравого смысла улетучились, как только он почувствовал, что ее мягкая обнаженная грудь коснулась его груди.
      – Араминта, – срывающимся от волнения голосом проговорил он, тронутый ее доверчивостью. – Араминта…
      – Я последую зову своего сердца, – прошептала она еле слышно, изо всех сил стараясь не выдать овладевшего ею страха. – Я люблю тебя. И обещаю, что никогда не покину!
      На мгновение он крепко прижал ее к себе, потом одним движением бросил на землю плащ, осторожно уложил ее сверху и начал срывать с себя одежду. Она молча следила за ним, и только в синих глазах, таких огромных на побледневшем лице, затаился страх.
      – Рано или поздно нас разлучат, – печально произнес он.
      Впервые в жизни ему было тяжело от этой мысли, ибо он всегда легко сходился с женщинами и так же легко их оставлял.
      – Нет. Ты навсегда останешься в моем сердце, клянусь!
      Больше она ничего не успела сказать, потому что его губы припали к ее рту, а жадные руки стали ласкать тело. Араминте казалось, что все ее чувства разом обострились. А он гладил ее волосы, плечи, грудь, пульсировавшую от его прикосновений. Потом его пальцы скользнули ниже, наслаждаясь прохладной нежной кожей живота и юных стройных бедер, и на секунду застыли на треугольнике курчавых золотистых волос. Он ласкал ее умело и неспешно, и вскоре Араминте, которая вначале со смехом его отталкивала, стало казаться, что она тает в каком-то волшебном сне. Своими прикосновениями он упрямо вел ее вперед, и вот уже новые ощущения овладели ее юным, неискушенным телом. Захваченная ими, Араминта тесно прижалась к возлюбленному и вдруг почувствовала, как его тугая плоть вплотную приблизилась к самому сокровенному месту ее женственности. Он сжал ее так сильно, что у нее перехватило дыхание. А потом короткая острая боль пронизала ее всю, но она по-прежнему не разжимала объятий, полностью доверяя ему и стараясь не закричать. Еще одно усилие – и вот она, потрясенная, поникла в его руках.
      – Ну вот, – стараясь ее успокоить, ласково сказал он. – Самое страшное позади. Теперь будет только приятно.
      Так и вышло. Как только боль утихла, Араминта почувствовала, что захвачена новым неистовым ритмом движения, непохожим на все то, что она испытывала до сих пор. Ей казалось, что она то взмывает в небеса, то резко опускается на землю. Каждый нерв, каждая клеточка ее тела подчинялись этому бешеному ритму. Темп движений нарастал, и вскоре слияние стало таким полным, что Араминте вдруг почудилось, будто она растворяется в возлюбленном. Сердце билось так гулко, что она не слышала ничего, даже шума прибоя. Море, небо, яркие звезды и два обнаженных тела, брошенные в объятия друг друга порывом страсти, – все слилось в сияющую, неповторимую красоту.
      Постепенно Араминта возвращалась к реальности. Ей казалось, будто она только что выиграла великую битву. Она повернулась и посмотрела на возлюбленного. Интересно, что он сейчас чувствует?
      Он лежал рядом с ней на спине и смотрел на звезды. «Как чудесно, что я впервые познала любовь в таком прекрасном месте!» – подумала Араминта. Она была уверена, что никогда не пожалеет о том брачном ложе, которое еще недавно рисовалось ей в наивных девических мечтах. Еще бы – ведь ей выпало счастье стать женщиной на чистом белом песке, под неумолчный гул прибоя вместо свадебных колоколов, а храмом, освятившим это таинство, был великолепный голубой небосвод.
      – Я сегодня же начну укладывать вещи, – сказала она, и его рука, ласково поглаживавшая ее живот, замерла. – Ты уже решил, куда мы поедем?
      – Не торопись, – угрюмо произнес он. – Если Шерлок останется в живых, я найду для нас место и здесь.
      Араминта пожала плечами, отчего ее грудь снова соблазнительно колыхнулась, но сейчас он уже не обратил на это внимания.
      – И правда, к чему эти разговоры о бегстве? – стараясь придать своему голосу беззаботность, проговорила она. – Кто знает, может быть, скоро и моим родителям придется бежать! Говорят, что лорд-протектор при смерти. Если он умрет, вполне возможно, что у нас снова будет король.
      – Если так – слава Богу! – страстно воскликнул он.
      Араминта с удивлением обернулась – в отличие от него она так не считала.
      – Сегодня нашу карету забросали камнями, когда мы ехали по деревне, – сообщила она. – А еще на прошлой неделе никто бы на это не осмелился!
      – Забросали камнями? – не веря своим ушам, переспросил он. – Я об этом не знал.
      – Моя мать до смерти перепугалась. Ей испортили новую шляпку, когда она пыталась опустить шторки.
      – Неудивительно – они же целились в нее.
      – Вряд ли они намеревались причинить нам вред, – задумчиво возразила Араминта. – Мне кажется, просто хотели выразить свои чувства.
      – Жаль, что меня с вами не было! – сердито проворчал он, вскакивая. – Уж я-то сумел бы выразить свои чувства…
      Араминта дотронулась до его руки и мягко, но настойчиво заставила опять лечь.
      – Не можешь же ты ради меня драться с целым светом! – с улыбкой произнесла она, шаловливо проводя пальчиком по его упрямо сжатым губам.
      – Не могу. Но хотел бы, – признался он, привлекая ее к себе.
      Араминта поняла, что он говорит правду. С самого начала она знала, что он предназначен ей судьбой и рано или поздно произойдет то, что недавно произошло. Она была уверена, что он не отступится, и как бы она ни сопротивлялась, ей придется сдаться.
      Не говоря ни слова, Араминта прижалась к возлюбленному, и он снова овладел ее телом. Это была безумная, не знающая удержу любовь. Опять, как и в первый раз, Араминта взмывала ввысь, к сияющим звездам, оставляя землю где-то далеко внизу, и снова возвращалась обратно, на белый песок корнуоллского побережья, к человеку, которого любила.
      – Обещай, что вернешься, – проговорила она, внезапно почувствовав беспокойство. – Что бы ни случилось… Скажи: «Я вернусь к тебе, Араминта…»
      – …даже если сам дьявол встанет на моем пути! – с шутливой театральностью закончил он и, вздохнув, добавил: – Ты ведь знаешь – моя семья ни за что не примет тебя, а твоя – меня. Боже мой, Араминта, на какое будущее я тебя обрекаю?
      Она стремительно обвила руками его шею, пытаясь отогнать неприятные мысли.
      – А мне и не надо другого будущего! – Голос ее слегка дрожал. – Мы убежим вместе! Туда, где нас никто не знает и где людям безразлично, что наши семьи враждуют!
      Она приподнялась на локте, пораженная неожиданной мыслью.
      – Мы можем уехать в Америку!
      – Уже поздно! – резко прервал он ее излияния. – Тебе пора домой. – Он начал одеваться. – Если ты задержишься, тебя могут хватиться.
      Он подал Араминте платье и помог одеться. Ее пальцы соскальзывали с крючков и тесемок. Ей вдруг стало неловко от того, что она стоит обнаженная перед мужчиной.
      – До завтра, – прошептала она, обнимая его за шею.
      – До завтра, – эхом отозвался он, слегка отталкивая ее от себя.
      Нехотя, постоянно оборачиваясь, чтобы помахать ему на прощание, Араминта побрела домой. Проходя через сад, она на минуту задержалась у куста цветущих роз. Название «девичий румянец» заставило ее покраснеть. Она-то теперь не девушка. Наверное, она вела себя слишком смело. Хотя, похоже, ее возлюбленному это даже понравилось. Понравились жар и страсть ее юного тела…
      Войдя в дом, Араминта на цыпочках поднялась в спальню. Когда она проходила мимо комнаты матери, из-за двери донесся легкий храп.
      Все в порядке. Ее никто не хватился.
      А что будет завтра? Араминта мечтательно улыбнулась. Завтра она снова встретится с любимым в условленном месте, и они решат, что делать дальше.
 
      Однако этим планам не суждено было сбыться, ибо наступило 30 августа 1658 года – день, который вошел в историю Англии как день Великой Бури. Она пронеслась по всей стране, оставляя на своем пути страшные разрушения. Порывами ветра ломало трубы, срывало ставни, разбивало оконные переплеты. Крыши крестьянских домов превращались в горстку соломы и летели в небо, как жалкие былинки. Погибло много скота и почти весь собранный урожай. Церковные колокольни ломались, как тростинки, и с грохотом падали на дубовые скамьи прихожан. Кое-где были с корнем вырваны деревья, а порой и целые рощи. С дома Даннингов снесло половину крыши: холодные струи дождя обрушились на дорогую старинную мебель, вымочили пуховые перины и сровняли с землей сад. От милых сердцу Араминты роз «девичий румянец» остались жалкие прутики.
      Когда утром девушка попыталась выглянуть в окно, мать велела ей отойти, опасаясь, что рамы могут сорваться, а стекла – разбиться и покалечить дочь. Впрочем, берега все равно не было видно. Его место заняли чудовищные волны, с грохотом разбивавшиеся о скалы. Ядовито-зеленые, они были увенчаны белыми бурунами, и при каждом ударе о камни вверх летели брызги.
      Когда буря наконец улеглась, оказалось, что дома и хозяйственные постройки селян лежат в руинах. Теперь им уже было не до политики.
      В тот день Араминта так и не получила вестей от возлюбленного.
      На следующий день все домочадцы занялись уборкой. Слуги озабоченно сновали взад и вперед, вытаскивая во двор промокшие постели и убирая обломки мебели. Воспользовавшись суматохой, Араминта надела башмаки на толстой деревянной подошве, подоткнула повыше юбки и отправилась в деревню. Небо все еще было хмурым. Осторожно ступая по грязной дороге, девушка не уставала удивляться тем разрушениям, которые принесла буря.
      Изменился даже сам вид селения. Переломленная пополам колокольня косо воткнулась в землю, повредив множество могил. Два дома были пробиты упавшими деревьями, а со многих снесены крыши. Однако повсюду уже кипела работа. Казалось, все население высыпало на единственную в деревне улицу. Мужчины прибивали оторванные ветром ставни и заново стелили крыши, женщины вывешивали для просушки одеяла и постели. В обычное время появление Араминты наверняка было бы встречено косыми взглядами, сегодня же никто не обратил на нее внимания, и она медленно пробиралась через горы мусора и поверженные стволы.
      Дойдя до конца улицы, Араминта с облегчением убедилась, что местная таверна уцелела. Хотя ярко раскрашенную вывеску с названием «Олень и кабан» унесло ураганом, а от крыши остались одни воспоминания, жизнерадостный толстяк – владелец таверны, – казалось, не был ничуть озабочен этими обстоятельствами и, как всегда, улыбался во весь рот, стоя в дверях.