Эскадренные миноносцы Ларсена, которые прибыли, когда бой был уже окончен, произвели поиск барж противника, но ни одной из них не обнаружили. Во время боя большая часть солдат противника, остававшихся на о. Велья-Лавелья, бежала на о. Бугенвиль. Какой части японского гарнизона на о. Коломбангара удалось спастись – так и останется неизвестным.

После войны мы обнаружили, что большая часть японских документов уничтожена и точные сведения получить невозможно. Мы знаем, что во время эвакуации было потоплено большое число груженых барж, причем погибло много народу. Когда в начале октября там высадились наши разведывательные группы, они нашли много брошенного имущества и несколько полумертвых от голода японцев, которые, однако, скрылись в джунглях.

С эвакуацией японцев с о. Велья-Лавелья и о. Коломбангара кампания на центральных Соломоновых островах закончилась. Следующим объектом был о. Бугенвиль, длина которого составляла 130 миль и ширина в среднем 30 миль. Недалеко от его северо-западной оконечности лежит о. Бука, отделенный от Бугенвиля узким проливом. По ориентировочным подсчетам, в различных местах этого большого острова и на соседних островках находилось около 35 000 японцев, у которых было вполне достаточно времени, чтобы подготовиться к обороне.

Острова Шортленд образовали у юго-восточной оконечности Бугенвиля защищенное водное пространство, в котором имеется превосходная стоянка. Большинство этих островов было сильно укреплено. На о. Балале, в Кахили и Кара, в юго-восточной части Бугенвиля, в Киета на его северо-восточном побережье, в Бонне на северо-западе и на о. Бука были построены аэродромы. В центральной части острова проходит горный массив, высота которого достигает нескольких тысяч футов, остальная часть его покрыта непроходимыми джунглями с немногочисленными тропами, а вдоль береговой линии находятся болота. Такой орешек было трудно раскусить.

С самого начала кампании на Соломоновых островах нашим конечным объектом был Рабаул. Здесь находился японский штаб всего южного района. Рабаул имел превосходную гавань. Захват Рабаула казался совершенно необходимым. Разговоры в офицерских клубах, построенных на наших новоприобретенных базах, всегда начинались фразой: “Когда мы возьмем Рабаул...” Но для взятия Рабаула нужно было иметь аэродромы на Бугенвиле, чтобы производить против Рабаула круглосуточные воздушные атаки, обеспечивая бомбардировщики истребителями прикрытия.

Задача захватить на Бугенвиле плацдармы, достаточные для развертывания аэродромов, была возложена на 1-й амфибийный корпус морской пехоты под командованием генерала Вандергрифта. В состав этого корпуса входили следующие соединения: 3-я дивизия морской пехоты, 37-я пехотная дивизия, рейдерский полк морской пехоты, 2-й парашютный батальон морской пехоты, 3-й оборонительный батальон морской пехоты, 8-я новозеландская бригадная группа. Генерала Вандергрифта через девять дней после высадки должен был сменить генерал-майор Гейджер, а Вандергрифт должен был вернуться в США и принять командование корпусом морской пехоты.

Для отвлечения внимания противника от высадки главных сил 27 октября 1943 г. на островах Трежери, расположенных в 30 милях к югу от островов Портленд, была высажена новозеландская бригада, усиленная подразделениями американских войск. Эти острова должны были защищать наши коммуникации. В качестве отвлекающего наступления на северо-востоке от о. Шуазель был высажен с моря парашютный батальон морской пехоты. Оба эти десанта встретили сопротивление противника, и острова Трежери полностью перешли в наши руки только 12 ноября. Высаженные на о. Шуазель войска, выполнив свою задачу, искусно отошли, чтобы присоединиться к главным десантным силам, которые должны были высаживаться на о. Бугенвиль в ночь с 3 на 4 ноября.

Местом высадки был выбран залив императрицы Августы, находящийся в средней части западного побережья о. Бугенвиль, рядом с мысом Торокина. Он был достаточно удален от пунктов сосредоточения сил противника, чтобы исключить возможность проведения сильных контратак до тех пор, когда мы прочно закрепимся на исходном плацдарме, а местность в этом районе, хотя и болотистая, казалась подходящей для строительства аэродрома.

Высадка на о. Бугенвиль была назначена на 1 ноября. В течение трех недель на аэродром острова и крепость Рабаул производились сильные предварительные воздушные налеты. С аэродромов Мунда, Велья-Лавелья и из восточной части Новой Гвинеи в течение круглых суток производились воздушные атаки. Общее количество самолето-вылетов в октябре достигло 3259, результатом чего стало уничтожение 290 японских самолетов, не считая сильных повреждений наземных объектов.

В ночь с 31 октября на 1 ноября оперативное соединение адмирала Меррила в составе крейсеров “Columbia”, “Montpelier”, “Cleveland” и “Denver” и эскадренных миноносцев “Charles Ausburne”, “Dyson”, “Claxton”, “Spense”, “Thatcher”, “Converse”, “Foote” и “Stanly” обстреляло аэродромы на о. Бука и в Бонисе. Затем Меррил полным ходом пошел к островам Шортленд, чтобы обстрелять этот район. Во время обстрела аэродромов корабли Меррила охранялись истребителями, выделенными для прикрытия высадки.

В то время я командовал авианосным оперативным соединением, состоявшим из авианосцев “Saratoga” и “Princeton”, крейсеров ПВО “San Diego” и “San Juan” и эскадренных миноносцев “Lardner”, “Farenholt”, “Wood-worth”, “Buchanan”, “Landsdowne”, “Grayson”, “Sterett”, “Stack”, “Wilson” и “Edwards”. При штурме Бугенвиля нам было дано задание во время высадок 1 и 2 ноября нанести удары по аэродромам на о. Бука и в Бонисе. Это был первый случай, когда авианосцы должны были действовать в пределах досягаемости противника из Рабаула и Кавьенга.

Мы на авианосцах уже начинали думать, что нам так и не удастся принять участие в бою. Все предшествующие задания выполнялись авиацией берегового базирования. Адмирал Холси говорил мне, что он вынужден был беречь нас для использования против японского флота в том случае, если бы он пришел с островов Трук, чтобы помешать нашим действиям на Гуадалканале и Нью-Джорджии. Теперь нам предстояло воспользоваться благоприятным случаем.

Молодые летчики, улыбаясь, поднимались с палуб авианосцев и отправлялись выполнять свою разрушительную работу. В течение двух дней они уничтожили или повредили 33 вражеских самолета, 9 транспортов, 8 барж и 3 малых корабля и настолько повредили аэродромы, что лишили японцев возможности пользоваться ими в период высадки в заливе императрицы Августы. Мы потеряли только 7 летчиков. Токийское радио передало обычное напыщенное сообщение, в котором говорилось о потоплении одного большого и одного малого авианосцев, что указывало, однако, на то, что они точно знали состав моего оперативного соединения.

Когда 1 ноября части американской морской пехоты высадились на остров, они столкнулись с решительным сопротивлением 300 японцев, прочно окопавшихся у самого уреза воды. Число японцев было невелико, но такое количество людей могло сильно затруднить любому соединению высадку на берег. Это было не единственное препятствие. На одном участке берег оказался очень крутым, а прибой исключительно сильным, в результате чего около 70 шлюпок перевернулось и находившиеся в них солдаты и грузы вывалились в море. На другом участке морская пехота попала в такие густые джунгли и такие глубокие болота, что продвижение вперед казалось почти невозможным. Те джунгли, в которых уже бывала морская пехота, казались расчищенными по сравнению с этими. Тем не менее пехота высадилась на берег, но на третий день границы занятой ею позиции отодвинулись в глубь острова всего на 1600 ярдов.

После обстрела островов Шортленд 1 ноября оперативное соединение Меррила занимало позицию северо-западнее района высадки, охраняя его от возможной атаки кораблей противника. Перед полуднем разведывательные самолеты сообщили, что из Рабаула идет соединение крейсеров противника. Для защиты транспортов и десантных судов можно было рассчитывать только на четыре крейсера Меррила, так как другие крейсера, ранее назначенные в южную часть Тихого океана, теперь были отведены для использования в центральной части океана. Японское соединение под командованием контр-адмирала Омори состояло из тяжелых крейсеров “Миоко” и “Хагуро”, легких крейсеров “Сендай” и “Агано” и шести эскадренных миноносцев. Они имели приказ произвести ночную атаку против наших сил вторжения. Их боеспособность несколько превышала боеспособность кораблей Меррила, поскольку тяжелые крейсера были вооружены 8” орудиями, а вооружение наших крейсеров было 6” калибра.

В 2.27 2 ноября Меррил установил радиолокационный контакт с подходившими кораблями противника. Ночь была темная, небо было затянуто облаками, и время от времени налетали дождевые шквалы. Два соединения сближались друг с другом, не имея никаких визуальных данных о присутствии стороны противника. Меррил понимал, что его задача заключается в том, чтобы заставить японцев повернуть обратно, не дав им нанести слишком тяжелые повреждения его кораблям, поскольку эти корабли являлись единственными морскими силами прикрытия в южной части Тихого океана.

Японские корабли были разделены на 3 группы, и первый контакт был установлен с северной группой, состоявшей из легкого крейсера “Сендай” и трех эскадренных миноносцев. Тяжелые крейсера “Миоко” и “Хагуро” шли в центре, а “Агано” с тремя остальными эскадренными миноносцами на правом фланге. Американские корабли шли в кильватерном строю на юг позади противника. Такая обстановка постепенно развертывалась на экране радиолокатора в оперативной рубке адмирала Меррила на его флагманском корабле.

Дивизион эскадренных миноносцев кэптена Бэрка увеличил скорость и, произведя прицеливание по радиолокационной установке, выпустил по северной группе противника мощный торпедный залп. Меррил намеревался ждать, пока эти торпеды достигнут своих целей, и только тогда открыть огонь, но его радиолокационная установка показала, что корабли противника во время движения торпед изменили курс и что торпеды должны пройти мимо. Тогда в 2.49 был дан приказ открыть огонь, и противник быстро ответил на него.

Артиллерийский бой продолжался в течение часа. Сначала объектом атаки была северная группа, а позднее в бой были втянуты также центральная и южная группы противника. Вскоре после открытия артиллерийского огня дивизион эскадренных миноносцев командера Остина начал стрельбу торпедами.

В последовавшей схватке наши крейсера несколько раз меняли курс на обратный, крейсируя с севера на юг. Японцы также выпустили торпеды, но бой в основном был артиллерийский, и наши крейсера держались за пределами дальности действия торпед от японских эскадренных миноносцев. Мы уже узнали смертоносное действие этого оружия.

Артиллерийский огонь противника был очень точен, и вражеские снаряды неоднократно брали в вилку “Denver”, “Columbia” и “Cleveland”. В 3.20 “Denver” получил три попадания 8” снарядов. Крейсер принял воду и на несколько минут вышел из строя. Чтобы укрыться от огня противника, адмирал приказал крейсерам поставить дымовую завесу, за которой они могли маневрировать. Японский командующий сообщил впоследствии, что им было трудно обнаружить наши корабли, хотя они неоднократно применяли осветительные снаряды и бомбы. Наша превосходная радиолокационная установка позволяла нашим кораблям вести точный огонь через дымовую завесу.

В начале боя головной корабль северной группы “Сендай”, получив сильнейшие повреждения от нашего артиллерийского огня, потерял ход. Вскоре после этого он взорвался, и пламя ярко осветило окружающую темноту. Эскадренные миноносцы “Самидаре” и “Сирацуи”, охранявшие “Сендай”, столкнулись, пытаясь уклониться от торпед и снарядов, и оба вышли из боя, последний из них был серьезно поврежден. Японская торпеда полностью вывела из строя наш эскадренный миноносец “Foote”, a “Spence”, как и “Denver”, получил попадания снарядами.

На этом этапе Омори решил выйти из боя и уходить в Рабаул. Причиной этого он считал плохое освещение, неизвестный состав наших сил, повреждение кораблей в результате столкновения, а также боязнь оказаться на рассвете в пределах дальности действия американских пикирующих бомбардировщиков. По прибытии в Рабаул он сразу же был освобожден от командования оперативным соединением за то, что не уничтожил силы вторжения противника.

В этом бою японцы потеряли легкий крейсер “Сендай” и эскадренный миноносец “Хацукадзе”, а тяжелые крейсера “Миоко” и “Хагуро” и эскадренный миноносец “Сирацуи” получили серьезные повреждения. Наш крейсер “Denver” и эскадренный миноносец “Spence” были повреждены снарядами, “Foote” – торпедой. Последний был взят буксиром “Claxton” и отведен в порт для ремонта.

После наступления рассвета соединение Меррила, шедшее на восток за топливом и надеявшееся получить некоторый отдых, было атаковано 60-70 бомбардировщиками и пикирующими бомбардировщиками противника, которые действовали под защитой истребителей. Крейсерам Меррила, воздушное прикрытие которых состояло всего из четырех армейских, истребителей “Warhawk”, приходилось рассчитывать главным образом на свои зенитные орудия и маневрирование. Бой продолжался всего 7 минут, однако кругом рвалась шрапнель и горели самолеты. В грохоте артиллерийских залпов и маневрирующих кораблей не было никакой возможности определить, сколько самолетов сбито, но по самой скромной оценке это число равнялось 25. Наши корабли не получили повреждений, только на “Montpelier” была разбита катапульта.

К наступлению темноты 2 ноября наши войска прочно закрепились на захваченном при высадке плацдарме в заливе императрицы Августы. Немедленно началось строительство посадочных площадок и передовой военно-морской базы. Несмотря на болотистую местность, скоро в строй вступили две посадочные площадки для истребителей и одна для бомбардировщиков. Был создан оборонительный рубеж, обнесенный колючей проволокой, но для немедленного продвижения в глубь острова не было принято никаких мер, поскольку нам нужно было только захватить места для аэродромов. Позднее, когда японцы наконец сосредоточили силы для атак против наших позиций, нам пришлось вести ожесточенные бои. Последняя из таких крупных стычек произошла 12-18 декабря на горном кряже Холлзапоппин, где американская морская пехота уничтожила сильно укрепленную позицию противника, которая угрожала нашей обороне.

Мое авианосное оперативное соединение после рейдов на о. Бука и Бонне пошло за топливом, и в это время мы получили сведения, что в Рабаул прибыло новое соединение японских крейсеров и эскадренных миноносцев. Их прибытие создавало несомненную угрозу для действий наших амфибийных сил в заливе императрицы Августы.

Адмирал Холси 4 ноября передал приказ нанести 5 ноября удар всеми силами по кораблям противника, выбрав основными объектами атаки крейсера и эскадренные миноносцы. Нам было приказано предпринять атаку с позиции севернее Соломоновых островов. Мы получили радиограмму в тот момент, когда только что закончили приемку топлива северо-западнее о. Реннел, лежащего южнее Соломоновых островов. Для того чтобы своевременно достичь указанной позиции, нам пришлось всю ночь идти на максимальной скорости соединения – 27 узлов. Прибыв перед самым рассветом на позицию старта самолетов, мы убедились, что на западе стоит идеальная погода для действий авиации с проходящими неподалеку частыми дождевыми шквалами, которые могли обеспечить нам некоторую маскировку.

По плану намечалось атаковать противника силами всех наших самолетов, включая и все истребители. Для охранения нас от воздушных атак противника при отсутствии наших самолетов должны были прийти истребители с аэродрома Мунда. Эти морские самолеты берегового базирования, летчики которых умели делать посадку на палубу авианосцев, должны были заправляться горючим на наших авианосцах, обеспечивая таким образом постоянное прикрытие истребителями.

Авиагруппы “Saratoga” и “Princeton” поднялись в воздух и направились на выполнение задания. Объединенные группы повел коммандер Колдуэлл, а истребители прикрытия – коммандер Клифтон. Наша ударная группа состояла приблизительно из 50 бомбардировщиков и торпедоносцев и 55 истребителей.

Они добились значительных результатов. Подойдя к Рабаулу, они встретили 100 поджидавших их в воздухе истребителей противника. Пока наши пикирующие бомбардировщики и торпедоносцы делали круг над островом, чтобы произвести пикирование в сторону открытого моря и тем самым облегчить себе отход, наши истребители образовали вокруг них плотную защитную завесу. Японцы тщетно искали возможности пробиться сквозь нее. Выйдя на позицию, наши ударные самолеты с замечательной точностью произвели координированную атаку. Истребители пошли вниз вместе с ними, охраняя их на всем пути.

Круглая бухта, окруженная остроконечными горами с дымящимся около входа в нее вулканом, представляла очень красивое зрелище. Город Рабаул располагался у подножия гор в северо-восточной части бухты, которая была забита кораблями. Кроме 7 тяжелых и 3 легких крейсеров, 2 лидеров эскадренных миноносцев и 12 эскадренных миноносцев, там было много торговых и вспомогательных судов.

Когда самолеты ринулись вниз с безоблачного неба, в бухте началось нечто ужасное. Все находившиеся там корабли открыли огонь из всех своих орудий. Кроме того, казалось, что на берегу установлены тысячи орудий. В этот момент предприняли атаку японские истребители. Наши пикирующие бомбардировщики и торпедоносцы не могли отвлекаться от атаки. Наши истребители отделились от них, чтобы отбить истребители противника, и в воздухе началась ожесточенная схватка. Это были умелые действия хорошо сколоченного коллектива.

Сбросив бомбы и торпеды, атаковавшие самолеты отошли после боя к пункту сбора у мыса Сент-Джордж, чтобы совершить оттуда обратный переход к своим авианосцам. На пункт сбора не явилось всего семь самолетов. Целью этого боя было нанесение потерь силам противника в целом, чтобы лишить их возможности предпринимать атаки против наших транспортов около Бугенвиля, единственным прикрытием которых были четыре легких крейсера адмирала Меррила.

Сведения, полученные от японцев после войны, показали, что во время проведенной атаки были сильно повреждены тяжелые крейсера “Майя”, “Атаго”, “Могами” и “Такао”, легкие крейсера “Агано” и “Носиро” и эскадренные миноносцы “Фудзинами” и “Вакацуки”. Кроме того, по ориентировочной оценке наших летчиков, ценой потери 7 наших самолетов ими безусловно было сбито 25 японских самолетов и предположительно еще 25 самолетов. От генерала Арнолда, командующего армейскими военно-воздушными силами, была получена следующая радиограмма.

“Армейские военно-воздушные силы поздравляют военно-морской флот с замечательными дневными атаками, произведенными 5 ноября авианосными самолетами против японских кораблей в гавани Рабаул. Ущерб, наносимый противнику каждой вашей бомбой или торпедой, так велик, что его трудно будет достичь всем остальным летчикам. Прошу передать мои поздравления всем лицам, принимавшим участие в этой операции”.

После атаки гавани Рабаул адмирал Холси в Эспириту-Санто прибыл на флагманский корабль – авианосец “Saratoga”, чтобы “от всего сердца поблагодарить весь личный состав за последние действия нашего оперативного соединения, особенно за 5 ноября”. Он заявил, что их успехом “объясняется в основном благополучное разрешение критической обстановки в кампании на Соломоновых островах”. Была также получена радиограмма от генерала Макартура, в которой он поздравлял оперативное соединение с его достижениями и говорил, что “каждый из участвовавших в действиях солдат и офицеров заслуживает похвалы”.

После этой атаки все японские крейсера вернулись в Трук, откуда некоторым из них пришлось возвратиться в Японию для прохождения ремонта. План атаковать наши силы в заливе императрицы Августы был отставлен, и крупные силы противника больше уже не появлялись в районе Соломоновых островов.

После нанесения 5 ноября удара по Рабаулу мы вернулись на Эспириту-Санто, чтобы принять топливо, бомбы и торпеды. Там к нам присоединилось вновь сформированное авианосное соединение, в состав которого входили недавно построенные авианосцы “Essex” и “Bunker Hill” и новый легкий авианосец “Independence” с кораблями охранения. Соединением командовал контр-адмирал Монтгомери. Адмирал Холси приказал произвести 11 ноября новую координированную воздушную атаку против находившихся в гавани Рабаула кораблей. Кроме двух авианосных соединений, в этой атаке должны были принимать участие тяжелые бомбардировщики командования авиации берегового базирования на Соломоновых островах. Мое оперативное соединение опять должно было выпускать самолеты с позиции севернее Соломоновых островов, а соединение Монтгомери – с позиции западнее Соломоновых островов. Мы атаковали в 8.30, Монтгомери в 9.30, а бомбардировщики берегового базирования после самолетов Монтгомери – с тем, чтобы авиагруппы не создавали помех друг другу у цели. Как и прошлый раз, воздушное прикрытие во время отсутствия наших самолетов нам обеспечивали истребители с баз на Соломоновых островах.

На этот раз погода была неблагоприятная. Низкая облачность над гаванью исключала возможность удовлетворительного проведения бомбометания с пикирования. Мои самолеты сообщили, что они повредили легкий крейсер и три эскадренных миноносца, замеченных через разрыв в облаках. Полученные после войны данные показали, что у входа в гавань был потоплен эскадренный миноносец “Сузунами” и незначительные повреждения получили легкие крейсера “Агано” и “Юбари” и эскадренные миноносцы “Уракадзе”, “Наганами” и “Умикадзе”.

Противник ответил на этот удар сильным воздушным налетом на находившееся южнее Соломоновых островов соединение Монтгомери. Возможно, что японцы обнаружили это соединение, следуя за его самолетами, шедшими обратно из Рабаула. Японских самолетов было около 120 – все из окрестностей Рабаула. По ориентировочной оценке, было сбито более половины самолетов противника, принимавших участие в атаке. Ни один из кораблей Монтгомери не получил повреждений.

Моя группа не была атакована и ушла без всяких происшествий.

После этих боев усилия японцев оказывать сопротивление нашему наступлению ограничились воздушными налетами на наши транспорты. К этому времени японцы получили крупные авиационные пополнения и в течение ноября произвели 869 самолето-вылетов, хотя многие из них производились истребителями в обороне Рабаула. Им удалось потопить один быстроходный транспорт у мыса Торокина и повредить несколько других судов. К концу ноября наша авиация берегового базирования как с Соломоновых островов, так и с Новой Гвинеи настолько повредила японские аэродромы на Новой Британии и сбила так много японских самолетов, что японские военно-воздушные силы были совершенно обессилены и больше уже никогда не представляли серьезной опасности для Соломоновых островов. Они ограничили свои действия случайными малоэффективными воздушными налетами.

Еще один морской бой произошел в районе Соломоновых островов.

Наши эскадренные миноносцы патрулировали теперь в водах между Бугенвилем и Рабаулом, чтобы помешать противнику доставлять довольствие и пополнения своим изолированным на Бугенвиле войскам. В ночь с 24 на 25 ноября пять наших эскадренных миноносцев под командованием кэптена Бэрка, крейсировавших в проливе Сент-Джордж между островами Бука и Новая Ирландия, встретили пять японских эскадренных миноносцев, шедших из Бука в Рабаул с 700 солдатами на борту. Наши корабли энергично атаковали и преследовали противника, – они шли за ним к Рабаулу на расстоянии 60 миль. Три японских эскадренных миноносца были потоплены и один поврежден. Наши корабли не получили никаких повреждений. После этого боя корабли противника уже не предпринимали никаких действий в районе Соломоновых островов.

После ночных боев в ходе оккупации Бугенвиля я командовал новой авианосной оперативной группой, которая произвела ряд воздушных рейдов на Кавиенг, расположенный на северной оконечности о. Новая Ирландия, между Рабаулом и островами Трук. Целью этих рейдов было оказание поддержки высадке американской морской пехоты на мысе Глостер, в западной части о. Новая Британия. Они продемонстрировали наше полное господство на море в этом районе, хотя мы в то время недооценивали, насколько полной была в действительности наша сила.

После нашего второго удара по Рабаулу мое оперативное соединение направилось в центральную часть Тихого океана, где мы принимали участие в захвате о. Тарава в группе островов Гильберта, обеспечивая воздушное прикрытие десантным силам (кампания на островах Гильберта будет рассмотрена в главе XI). По пути на север мы атаковали небольшой о. Науру, откуда японцы получали фосфаты и сахар и где у них был аэродром, с которого действовали разведывательные самолеты. Мы сбросили на аэродром 90 т бомб, в результате чего взлетно-посадочные дорожки покрылись воронками и загорелись ангары. Были сбиты 2 истребителя противника и 3 или 4 средних бомбардировщика подожжены на земле.

По окончании действий на о. Тарава авианосные оперативные соединения Тихоокеанского флота были реорганизованы. При этой реорганизации меня перевели с “Saratoga” на новый авианосец “Bunker Hill”. Кроме него, в состав моего соединения были включены новый легкий авианосец “Monterey” и эскадренные миноносцы “Bradford”, “Brown”, “Cowell”, “Bell”, “Charrette” и “Connor”. После захвата о. Тарава я с этими кораблями вернулся в южную часть Тихого океана, где должен был временно находиться под командованием адмирала Холси.

Вскоре после прибытия на хорошо знакомую якорную стоянку на о. Эспириту-Санто мы получили приказание произвести на рассвете 25 декабря воздушную атаку на район Кавиенга. Нашими объектами в порядке очередности были боевые корабли, суда торгового флота и аэродромные установки. Мы плохо представляли себе, что нам сулит эта операция, но понимали, что это должен быть еще один бросок в воды, где до сих пор господствовал противник, и что мы окажемся в пределах досягаемости от аэродромов противника, с которых могли действовать сотни самолетов. На этот раз мы были лишены того охранения, которое обеспечивали нам наши крейсера ПВО “San Diego” и “San Juan”. Наше охранение состояло всего лишь из шести эскадренных миноносцев.

Приняв 23 декабря топливо, оперативная группа полным ходом пошла к пункту, находящемуся в 150 милях к северо-востоку от Кавиенга. Погода в пункте выпуска самолетов была ясная, с редкими перистыми облаками и неограниченными потолком и видимостью. Преобладал северо-западный ветер.

Авиагруппы, поднявшиеся в воздух на рассвете 25 декабря, не встретили воздушного сопротивления над Кавиенгом, где не было также больших боевых кораблей. Несмотря на сильный зенитный огонь с берега и кораблей, наши самолеты потопили торговое судно среднего размера и три баржи и повредили еще несколько барж. Хотя они не нашли никаких заслуживающих внимания целей, им удалось сделать ценные снимки японских объектов.

Местонахождение нашего оперативного соединения недолго оставалось неизвестным противнику. В 7.20 боевой воздушный патруль перехватил и сбил в 30 милях от нас четырехмоторный патрульный самолет противника. После полудня с нами установили контакт два японских торпедоносца-бомбардировщика, оба они были сбиты. В сумерки мы подверглись повторным атакам, в которых принимали участие от 18 до 30 вооруженных торпедами бомбардировщиков-торпедоносцев противника. Эти самолеты, сбрасывавшие светящие бомбы и подходившие по 2-3 одновременно, продолжали атаки до 20.30, когда нам удалось оторваться от них, поставив дымовую завесу и резко изменив курс способом “все вдруг”.

В течение вечера наша зенитная артиллерия сбила три самолета противника, и мы отошли, не получив никаких повреждений.

На обратном переходе к Эспириту-Санто мы неожиданно получили от Холси приказание принять топливо в море от танкеров и утром 1 января 1944 г. произвести еще один налет на Кавиенг, действуя в первую очередь против крейсеров. Во время перехода нашего соединения на позицию выпуска самолетов “Sharrette” потерпел аварию, в результате чего число эскадренных миноносцев охранения уменьшилось до пяти. Прибыв на позиции, мы приступили к проведению поиска и атаки. Ударная авиагруппа обнаружила в 5 милях к западу от гавани два крейсера и два эскадренных миноносца. Тридцать истребителей оказали сопротивление нашим самолетам, зенитные орудия вели сильный огонь, а корабли усиленно маневрировали, пытаясь уклониться от наших бомб и торпед. Вражеские истребители сбрасывали эффектные фосфорные бомбы и атаковали сверху, когда наши бомбардировщики входили в пике. Наши истребители сбили 14 самолетов противника и, вероятно, еще 12. Мы потеряли 2 истребителя и 1 пикирующий бомбардировщик, еще 15 самолетов получили незначительные повреждения. На основании полученных в Японии после войны документов установлено, что были повреждены легкий крейсер “Носиро” и два эскадренных миноносца.

При отходе наше оперативное соединение было перехвачено двумя истребителями противника, очевидно, производившими разведку. Один из них был сбит нашим боевым воздушным патрулем, а другой скрылся за облаками. Час спустя нас обнаружил еще один разведывательный самолет. На этом основании мы ожидали в сумерки атаки торпедоносцев и не ошиблись в своих предположениях. С 19.41 до 21.30 с экрана нашей радиолокационной установки не исчезали изображения многочисленных неопознанных самолетов. Авиация противника производила поиски, пытаясь найти нас. Резко меняя курс, мы уклонялись от них, но самолеты приближались к нам на расстояние до 25 миль.