Глава IX

События принимают иной оборот: от Гуадалканала до Бугенвиля

После 8 февраля 1943 г., когда Гуадалканал окончательно перешел в наши руки, развернулась подготовка к дальнейшему наступлению вдоль цепи Соломоновых островов. Мы не имели баз, расположенных ближе к Гуадалканалу, чем Эспириту-Санто, а наш новый форпост не имел удовлетворяющей всем требованиям гавани, где корабли могли бы становиться на якорь. Расположенные через пролив гавани Тулаги и Пэрвис-бей были малы, и хотя они были оборудованы как вспомогательные базы, их возможности для использования были ограничены. Окружающая эти базы гористая местность не подходила для аэродромов или других больших береговых объектов, а для нас самой настоятельной необходимостью было получить место для расширения воздушных сил сухопутного базирования.

Граница между южным и юго-западным тихоокеанскими театрами проходила чуть западнее Гуадалканала. Во время гуадалканадской кампании адмирал Нимиц просил, чтобы воздушные силы генерала Макартура, находившиеся западнее этой границы, вели отвлекающие действия против Рабаула, что время от времени и делалось. Однако масштабы и результаты рейдов не всегда были по вкусу военно-морским силам, действовавшим восточнее границы. Такие расхождения были обусловлены тем невыгодным положением, в какое мы попали в связи с образованием на Тихом океане отдельных командований.

Всего в 65 милях к западу от Гуадалканала, на театре, где командующим был Макартур, лежат острова Рассел с кокосовыми плантациями. Эти острова очень подходили для размещения аэродромов и имели хорошие, хотя и небольшие, гавани. Острова Рассел казались очень привлекательными как поддерживающая база для Гуадалканала и как трамплин для нашего следующего броска на запад. Истребители могли бы долететь с них до аэродромов противника в южной части о. Бугенвиль. Адмирал Холси, чтобы получить возможность использовать острова Рассел, добился в Комитете начальников штабов перенесения границы на запад и включения гарнизонов этих островов под его командование.

На рассвете 21 февраля 1943 г. на островах Рассел высадились десантные силы, возглавляемые полковником Карлсоном из корпуса морской пехоты. Они не встретили никакого сопротивления, так как японцы, когда они эвакуировали Гуадалканал, отвели войска и с островов Рассел. Сюда быстро доставлялись довольствие и люди, в том числе вездесущие морские строительные батальоны, предназначавшиеся в основном для строительства аэродрома. Грязь и постоянные тропические ливни затрудняли работу. Строительство аэродрома было закончено только в конце мая, и тогда он сыграл огромную роль при нашем наступлении на о. Нью-Джорджия.

Выбитый с Гуадалканала противник энергично готовился оказать нам сопротивление на следующем рубеже. В январе в Рабаул прибыли части японских армейских самолетов, предназначенные пополнить тяжелые потери, которые понесла морская авиация во время действий против аэродрома Гендерсон-Филд. В феврале в этот район, где наши все возраставшие воздушные силы непрерывно наносили противнику большие потери, были присланы также частично обученные авианосные авиагруппы. Операции по захвату островов Рассел должны были быть утверждены генералом Макартуром. Создавалась ненормальная обстановка, когда одно командование вело кампанию на территории другого командования, не находясь в подчинении последнего.

В порядке подготовки к дальнейшим действиям японцы начали строить аэродром на мысе Мунда, в северо-западной части Нью-Джорджия, примерно в 200 милях от Гуадалканала. Не снимая верхушек кокосовых пальм, они выравнивали землю под ними. Только тогда, когда работа была уже почти закончена, на наших аэрофотоснимках под купами пальм стали проступать очертания взлетно-посадочной площадки. Затем неожиданно маскировку сняли, и появился готовый к использованию аэродром.

Ночью 4 января 1943 г. крейсера “Nashville”, “St. Louis” и “Helena” и эскадренные миноносцы “Fletcher” и “O'Bannon” под командованием контр-адмирала Эйнсуорта обстреляли новый аэродром огнем своей артиллерии. Все дорожки были сплошь изрыты воронками, здания и имущество подожжены, но 18 часов спустя с него снова вылетели самолеты, атаковавшие наши корабли и оспаривавшие господство в воздухе. Неоднократные атаки бомбардировщиков с Гендерсон-Филд мало сказывались на эффективности функционирования нового японского аэродрома.

Японцы построили еще один аэродром в Вила-Станморе, на о. Коломбангара, расположенном рядом с о. Нью-Джорджия. Корабли, ночью 6 марта производившие обстрел этого аэродрома, встретили и потопили два японских эскадренных миноносца “Минегумо” и “Мурасаме”.

В течение этого периода обе стороны часто вели воздушные бои. Наша авиация сбила много самолетов противника, и истощение воздушных сил сыграло большую роль в ослаблении японцев. Однако ни бомбардировки, ни обстрелы с моря не имели решающего значения в деле выведения этих аэродромов из строя.

Следующим шагом, намеченным по плану для выполнения силами южно-тихоокеанского театра, был захват и оккупация о. Нью-Джорджия. Согласно плану, 21 июня 4-й рейдерский батальон морской пехоты высадился на мысе Сеги в юго-восточной части этого острова, где должен был строиться аэродром для истребителей в целях обеспечения воздушной поддержки при намеченном планом наступлении. А 30 июня на о. Рендова высадились при поддержке крупных сил кораблей и авиации армейские части, которые должны были установить там свои полевые орудия для поддержки штурма на о. Нью-Джорджия. Были также высажены десанты на северном побережье в районе Байроко – Эногаи, чтобы изолировать японский гарнизон от мыса Мунда.

Для оказания поддержки высадке главных сил на о. Нью-Джорджия контр-адмирал Моррил 30 июня пошел на север по проливу Слот с крейсерами “Montpelier”, “Denver”, “Columbia” и “Cleveland” и эскадренными миноносцами “Philip”, “Pringle” и “Saufleu” и в полночь произвел артиллерийский обстрел района Буин – Шортленд на о. Бугенвиль. Это был первый случай, когда наши корабли отважились зайти так далеко по проливу Слот. Одновременно с ними эскадренные миноносцы “Renshaw” и “Waller” обстреляли район плантации на о. Коломбангара. Затем на рассвете войска высадились в указанных им пунктах.

После полудня 24 японских торпедоносца с сильным прикрытием истребителей атаковали наши транспорты у о. Рендова. Несмотря на сильный зенитный огонь, многие из них вышли на позиции для сбрасывания торпед. Флагманский корабль адмирала Тэрнера “McCawley” (бывший пассажирский лайнер “Santa Barbara”) получил попадание торпеды в среднюю часть и был сильно поврежден.

С него был снят весь личный состав, и уже шла подготовка к его затоплению, как вдруг из темноты выскочили наши торпедные катера, которые приняли его за корабль противника. Для них это был чрезвычайно благоприятный случай. Торпедные катера быстро выстрелили три торпеды, и все они попали в цель. Через 30 секунд флагман транспортов затонул.

В первый день операции истребители американской армии, флота и корпуса морской пехоты сбили в воздушных боях 101 самолет противника из 130 самолетов, принимавших участие в налетах.

Высадки были произведены в соответствии с графиком. В районе Байроко – Эногаи войска высадились 5 июля на Рисовой якорной стоянке, где они встретили упорное сопротивление. Однако к 12 июля они ликвидировали гарнизон в Эногаи-Инлит и перерезали японские пути сообщения, связывавшие Мунда с гаванью Байроко. Части, которые высадились на восточном и южном побережьях, быстро закрепились на своих позициях и, ведя ожесточенные бои, начали медленно продвигаться к аэродрому Мунда, которым мы овладели 5 августа.

Активность авиации в этой кампании была значительно выше, чем в любой предыдущий период действий на Соломоновых островах. Наша авиация, непрерывно патрулируя над конвоями и пунктами высадки и обеспечивая непосредственную воздушную поддержку наступавшим наземным войскам, сбила огромное количество самолетов противника – 259 истребителей, 60 бомбардировщиков, 23 пикирующих бомбардировщика и 16 поплавковых самолетов. Бомбардировщики дальнего действия проводили нейтрализующие налеты на аэродромы Рабаула и атаковали вражеские корабли, в то время как поисковые отряды обеспечивали охранение против надводных кораблей противника. Наконец части японской армейской авиации, находившиеся в Рабауле и понесшие тяжелые потери, были отозваны, и ведение дальнейших воздушных действий было предоставлено японскому флоту.

Ночью 4 июля, накануне высадки на Рисовой якорной стоянке, соединение кораблей под командованием контр-адмирала Эйнсуорта в составе крейсеров “Honolulu”, “Helena”, “St. Louis” и эскадренных миноносцев “Nicholas”, “O'Bannon”, “Strong” и “Chevalier” обстреляло артиллерийским огнем позиции противника в Эногаи-Инлит и Вила-Станморе. “Strong” был торпедирован японской подводной лодкой, неожиданно встретившейся в этом районе.

Береговые батареи противника открыли по нему огонь осветительными снарядами, и на него налетели вражеские бомбардировщики. Несмотря на все это, большинство личного состава “Strong” было передано на “Chevalier” еще прежде, чем “Strong” затонул. Остальные члены экипажа были позднее подобраны из воды эскадренным миноносцем “Gwin”, охранявшим транспорты, но многие были убиты и ранены глубинными бомбами “Strong”, которые взорвались, когда корабль погрузился в воду.

Израсходовав почти весь боезапас и топливо, дивизия крейсеров после полудня 5 июля возвратилась на Эспириту-Санто, чтобы пополнить запасы. Однако Холси приказал Эйнсуорту вернуться обратно и перехватить “токийский экспресс”, который в ту ночь должен был идти с Бугенвиля на Нью-Джорджию с пополнением для гарнизона Мунды. Совершив обратный переход на большой скорости, крейсера вскоре после полуночи прибыли в залив Кула. Они могли пробыть там только до 2.00, потому что их цистерны были почти пусты. Когда до их ухода оставалось всего 20 минут, радиолокационная установка обнаружила на расстоянии 22 000 ярдов приближающиеся корабли.

На экране радиолокационной установки появились две группы кораблей противника: одна в составе пяти и другая в составе четырех эскадренных миноносцев. Наши корабли открыли сокрушительный огонь, и два японских корабля загорелись. Противник ответил залпами смертоносных торпед.

Три из них попали в крейсер “Helena”, которым командовал кэптен Сесиль, и под грохот артиллерии этот доблестный корабль затонул. Противник не ждал, пока выяснятся результаты его атаки, и отступил на север, не доставив в намеченный пункт пополнения.

Наше оперативное соединение отказалось от преследования, чтобы спасти уцелевший личный состав крейсера “Helena”. Предоставив двум эскадренным миноносцам выполнить это задание, остальные корабли вернулись в базу. Многие из находившихся в воде людей были подобраны, а часть из них добралась до находившихся в руках японцев о. Велья-Лавелья, где дружественно настроенные туземцы спрятали их от противника. Большинство из спасшихся в конечном счете добралось до своих.

В этом бою японцы потеряли два эскадренных миноносца “Нагацуки” и “Ниицуки”, американцы потеряли крейсер “Helena”.

Ночью 12 июля “токийский экспресс” снова пытался совершить рейс. Снова Эйнсуорт получил приказание перехватить его. Место крейсера “Helena” занял английский крейсер “Leander”, и число эскадренных миноносцев было увеличено, так что соединение теперь состояло из десяти кораблей этого класса и трех крейсеров.

Вскоре после полуночи один из наших самолетов, производивших ночной поиск, обнаружил на расстоянии всего 30 миль от наших кораблей приближавшиеся к ним крейсер и шесть эскадренных миноносцев противника. Теперь американцы чувствовали себя в этих водах как дома и были готовы к встрече с противником. Начав бой на встречных курсах и открыв артиллерийский и торпедный огонь, Эйнсуорт приказал своим кораблям одновременно повернуть на обратный курс, чтобы не проходить мимо кораблей противника. Этот приказ был передан по радиотелефону, но многие корабли не приняли его, и наша колонна пришла в полный беспорядок. “Leander” повернул с запозданием, вынудив “Honolulu” описать большую дугу. Как раз в этот момент в английский крейсер попала торпеда, и ему пришлось выйти из боя. Было замечено, что многие корабли противника горели и, очевидно, неподвижно стояли на месте. Затем торпеда попала в “St. Louis”, а через несколько минут две торпеды попали в правую скулу и кормовую часть флагманского корабля “Honolulu”. Попавшая в кормовую часть торпеда не взорвалась. В момент поворота был торпедирован и загорелся эскадренный миноносец “Gwin”. Кроме того, столкнулись два эскадренных миноносца, получив при этом незначительные повреждения.

Наша артиллерия сосредоточила свой огонь на легком крейсере “Дзинцу”. Теперь он ярко горел. Остальные корабли противника, выстрелив торпеды, снова отступили на север, а наши поврежденные корабли пошли в базу, кроме “Gwin”. Несмотря на воздушную атаку, “Gwin” был взят на буксир, но в 9.00 он начал быстро оседать, и его пришлось покинуть. Эскадренный миноносец “Ralph Talbot” потопил “Gwin” торпедами.

После войны выяснилось, что “Дзинцу” затонул и с ним погибли командир крейсера, адмирал, штаб адмирала и большая часть экипажа крейсера.

Хотя эти бои стоили нам дорого, противник понес в них такие потери, что ему пришлось отказаться от использования залива Кула и ограничиться отправкой малых кораблей и десантных барж в обход Велья-Лавелья и западнее Коломбангара.

Считая нецелесообразным затрачивать усилия на оборону гавани Байроко, находящейся на северо-западном побережье Нью-Джорджии, японцы решили эвакуировать оттуда свой гарнизон на о. Коломбангара. Гарнизон Вила-Станморе усиливался благодаря ночным рейсам “токийского экспресса”, которому от о. Шорт ленд до Вила приходилось проходить сравнительно небольшое расстояние. С этой целью использовались также эскадренные миноносцы и десантные баржи. Для действий против них у нас теперь были торпедные катера, и морские строительные батальоны приводили в порядок аэродром Мунда. Самолеты, действовавшие с этого аэродрома, непрерывно атаковали аэродром противника в Виле, а также его аэродромы в Балле и Кахили на о. Бугенвиль.

Около полуночи 6 августа оперативное соединение в составе шести эскадренных миноносцев под командованием коммандера Мусбраггера крейсировало в водах залива Велья в поисках японских эскадренных миноносцев, которые, как сообщалось, шли с пополнениями на о. Коломбангара. Ночь была темная. Скоро радиолокационная установка обнаружила четыре корабля, приближавшихся на большой скорости. Наша тактика теперь изменилась, мы решили атаковать противника торпедами. К 12-му дивизиону Мусбраггера присоединился 15-й дивизион коммандера Симпсона. Дивизион Мусбраггера пересек курс приближавшегося противника и выстрелил 24 торпеды, тогда как 15-й дивизион занял позицию на фланге. Прицеливание производилось по радиолокационной установке.

План был выполнен блестяще. Четыре эскадренных миноносца, составлявших японский отряд, имели на борту 950 человек и довольствие для Вила. Наши торпеды попали в эскадренные миноносцы “Хагикадзе”, “Араси” и “Кавакадзе” раньше, чем они узнали о нашем присутствии. Когда торпеды попали в цели, американские эскадренные миноносцы открыли артиллерийский огонь, и три корабля противника быстро исчезли под водой, а “Сигуре”, сильно поврежденный, отступил на север.

Наши корабли не имели ни одной царапины. Это был великолепный ночной бой. Этот бой заставил японцев принять решение об отводе с о. Коломбангара своего гарнизона, чтобы не дать ему погибнуть от истощения, тем более что он не представлял большой угрозы для нас при нашем дальнейшем наступлении. Поэтому наша следующая операция была направлена на срыв этой эвакуации.

На этот раз была предпринята первая из обходных операций, которые с этого времени стали достаточно частыми. Когда с о. Коломбангара было покончено, последовало решение перепрыгнуть прямо на о. Велья-Лавелья, лежащий дальше на западе. Группа наших офицеров скрытно высадилась там 21 июля и, будучи не обнаруженной, в течение нескольких дней производила разведку острова. Она сообщала, что остров слабо защищен и пригоден для развертывания аэродрома. А 15 августа, спустя неделю после боя в заливе Велья, в Баракома, на юго-восточной оконечности острова Велья-Лавелья, были высажены войска. Им было оказано слабое сопротивление, хотя высадка производилась всего в 90 милях от Кахили, крупнейшей японской авиабазы на Соломоновых островах. В течение дня истребители прикрытия, действовавшие с аэродрома на мысе Мунда, отбили четыре атаки японских бомбардировщиков. В 15.30 морской строительный батальон приступил к строительству нового аэродрома на захваченном острове.

Два дня спустя вскоре после полуночи четыре наших эскадренных миноносца под командованием кэптена Райана производили поиск севернее о. Велья-Лавелья и встретили там четыре эскадренных миноносца противника под командованием контр-адмирала Иджуина. Они эскортировали семнадцать десантных барж, два вспомогательных охотника за подводными лодками, четыре десантных судна и три вооруженных бота. На некоторых из них находился личный состав для усиления войск на о. Велья-Лавелья, другие шли порожняком и предназначались для эвакуации войск с о. Коломбангара.

В лунном свете спокойное море было светлое, почти как днем, и внезапность не играла никакой роли в бою. Уже можно было ясно видеть небольшие японские десантные суда, на некотором расстоянии от которых шли эскадренные миноносцы, когда появились японские самолеты и сбросили на наши эскадренные миноносцы осветительные бомбы и серию бомб, которые упали всего в 100 ярдах от “Nicholas”.

Кэптен Райан, не обращая внимания на баржи, пошел к японским эскадренным миноносцам. Обе стороны открыли огонь на дистанции 14 000 ярдов, и японские эскадренные миноносцы легли на обратный курс и полным ходом пошли на северо-запад. Целью этого маневра было подставить наши корабли под торпедный залп во время поворота. Райан принял вызов и начал преследовать противника. Ему повезло, так как ни одна торпеда не попала, хотя несколько торпед прошли в опасном расстоянии от наших миноносцев.

Японский эскадренный миноносец “Исокадзе” получил небольшие повреждения от артиллерийского огня, но кораблям противника все же удалось уйти, и наше оперативное соединение вернулось назад, чтобы уничтожить баржи. Эти малые суда теперь сильно рассредоточились, и их было трудно обнаружить. Пять из них были потоплены, но тем, которые предназначались для эвакуации, удалось уйти, не выполнив задачи. Остальным судам удалось высадить находившийся на них личный состав на о. Велья-Лавелья.

Наконец 25 августа 1943 г. наши войска на Нью-Джорджии захватили гавань Байроко, которую противник упорно оборонял в течение восьми недель. Остров Велья-Лавелья считался нашим с 3 сентября, хотя ликвидация остатков сил противника продолжалась до 7 октября, когда новозеландские войска, сменившие американцев, на рассвете атаковали и уничтожили остатки японского гарнизона. Новый аэродром в Баракома на о. Велья-Лавелья полностью вступил в строй 27 сентября. Коломбангара, зажатый между американскими аэродромами на мысе Мунда и в Баракома, теперь стал совершенно бесполезен для противника. Оставшийся там личный состав, по ориентировочным подсчетам 10 000 человек, был обречен на медленную голодную смерть под непрерывными атаками наших самолетов.

После падения гавани Байроко наши войска 27 августа переправились на о. Арундель, расположенный на северной стороне пролива, и на другие соседние островки. Эти высадки обеспечили нам полное господство в этом районе и сделали еще более тесной блокаду о. Коломбангара. Хотя японские войска еще просачивались оттуда для оказания сопротивления нашим войскам на о. Арундель, к 21 сентября они были полностью уничтожены.

Пытаясь эвакуировать базу на о. Коломбангара, противник рассчитывал главным образом на баржи, которые ночью медленно пробирались вдоль рифов, а днем скрывались в маленьких бухточках, маскируя себя растительностью. Наши торпедные катера, которые теперь в большом количестве базировались в районе Нью-Джорджии, блестяще действовали против этих барж. Торпедные катера провели много замечательных ночных боев, в которых их обстреливали береговые батареи и атаковала ночная авиация. Этими быстроходными силами было уничтожено много японских барж и личного состава.

Предполагалось, что безлунной ночью б октября противник попытается прорвать блокаду с помощью большого числа барж и эскадренных миноносцев, чтобы завершить отвод войск с о. Коломбангара. В течение нескольких недель японцы производили ложные атаки эскадренных миноносцев, действовавших из района Шортленд, для отвлечения наших эскадренных миноносцев от поиска японских барж. Их попытки увенчались некоторым успехом, так как наши эскадренные миноносцы искали более крупные цели и предоставляли малые суда торпедным катерам. Вечером б октября служба разведки сообщила, что, возможно, эскадренные миноносцы противника снова появятся в этом районе.

Оперативное соединение в составе эскадренных миноносцев “Selfridge”, “Chevalier” и “O'Bannon” под командованием кэптена Уокера производило поиск в водах севернее Велья-Лавелья. Для усиления этого соединения контр-адмирал (позднее вице-адмирал) Уилкинсон, который 15 июля сменил адмирала Тэрнера в должности командующего амфибийными силами южной части Тихого океана, приказал коммандеру Ларсену присоединиться к нему с эскадренными миноносцами “Ralph Talbot”, “Taylor” и “Lavallette”.

В конце дня командование одной из наших авиагрупп, атаковавших аэродром противника в Кахили, сообщило об обнаружении четырех эскадренных миноносцев или легких крейсеров, идущих на юг. Японские самолеты следили за дивизионом кэптена Уокера, хотя он прилагал все усилия к тому, чтобы отделаться от них, укрываясь в дождевых шквалах. В 22.30 дивизион Уокера установил радиолокационный контакт с двумя группами кораблей противника, находившимися на расстоянии 10 миль. Это были девять эскадренных миноносцев контр-адмирала Иджуина, который командовал ими и во время боя в ночь с 17 на 18 августа. Превосходя наши силы в соотношении 3:1, японцы решили вступить в бой, хотя три из их эскадренных миноносцев выполняли функции транспортов и вели суда для эвакуации. Уокер смело ринулся в атаку. Поскольку корабли японцев шли двумя группами, он направился к большей из них, надеясь, что отряд Ларсена подоспеет вовремя, чтобы атаковать другую. Наши эскадренные миноносцы повернули, чтобы выстрелить торпеды, а затем открыли огонь из своих орудий. В результате попадания торпеды большой эскадренный миноносец противника “Югумо” ярко вспыхнул и через 5 минут взлетел в воздух от ужасного взрыва.

Вскоре после открытия огня второй корабль в нашей колонне, эскадренный миноносец “Chevalier”, получил попадание торпеды, которая оторвала всю носовую часть корабля до самого мостика. Потерявший управление “Chevalier” был таранен “O'Bannon”, который на полном ходу наскочил на него с кормы. В результате столкновения на “Chevalier” затопило кормовое машинное отделение, и корабль остался без энергии. Головной эскадренный миноносец “Selfridge”, продолжавший вести по противнику сильный огонь из всех своих орудий, вскоре после этого получил попадание двух торпед, которые оторвали у него носовую часть до самого мостика и превратили его в развалину.

Это был конец боя. Израсходовав все торпеды, японцы стремились лишь к тому, чтобы уйти. Наша активность столько раз заставляла их получать тяжелые удары, что их наступательная тактика теперь изменилась и они стремились нанести удар и отойти, любой ценой избегая решительного боя с нашими силами. Когда стало ясно, что “Chevalier” не сможет удержаться на плаву, чтобы дойти на буксире до Тулаги, его пришлось потопить. “Selfridge” и “O'Bannon” дошли до порта, были отремонтированы и снова вступили в строй.