Но такое общение было, с одной стороны, слишком кратким и случайным, а с другой - не распространялось на очень значительный круг деятелей искусств, ученых и других лиц, не имевших формальных прав по чину и званию быть приглашенными во дворец. Скажем, М. Н. Островский - министр государственных имуществ, а затем попечитель Департамента законов Государственного совета не только имел еженедельные доклады по службе у императора, но и приглашался на все празднества и церемонии при дворе. А его брат - драматург А.Н. Островский вряд ли был лично знаком с императором. Недостаток в общении с такого рода людьми испытывали многие члены императорской фамилии. Измысливались разные способы, чтобы сделать такое общение возможным, в обход этикету, но и не очень его нарушая.
      Сохранились любопытные воспоминания о том, каким образом обходились такого рода ограничения женой великого князя Михаила Павловича Еленой Павловной (1806-1873 гг.), сыгравшей видную роль в развитии русской культуры середины XIX в. Вот что пишет один из крупных чиновников Министерства финансов Ф. Г. Тернер: "Живо интересуясь всем, что происходило в мире не только политическом, но и ученом, артистическом и литературном, великая княгиня Елена Павловна желала знакомиться с выдающимися учеными, артистами и литераторами. Но так как придворный этикет допускал ко двору только известных титулованных и чиновных лиц и притом требовал большой сдержанности в обращении, то великая княгиня, не желая себя стеснять в этом отношении, придумала устроить приемные вечера у княжны Львовой", гофмейстерины своего двора, "в салонах последней, куда можно было приглашать от имени княжны всех лиц, которых великая княгиня желала видеть и с которыми она желала беседовать совсем непринужденно... Великая княгиня приходила обыкновенно после начала собрания, садилась где-нибудь в стороне, и к ней подзывались то один, то другой из посетителей для интимного разговора". Тернер сам принимал участие в этих вечерах и полагал, что имя Львовой "останется в истории вследствие происходивших у нее вечеров ... имевших историческое значение для того времени". Другой участник вечеров у великой княгини в Михайловском дворце и Павловске князь Д. А. Оболенский (товарищ председателя Петербургской гражданской палаты) также вспоминает, что "все лучшие представители молодого поколения, чем-нибудь обратившие на себя внимание, приглашались к княжне Львовой на вечера, которые... обратились... в постоянные еженедельные собрания". Любопытны и характерны свидетельства Оболенского о впечатлениях Елены Павловны о жизни двора: "С негодованием отзывалась она о пустоте и мелочности интересов придворной жизни, об отсутствии мысли и всякого желания узнать и понять нужды края, об общем равнодушии, пустом безжизненном формализме, губящем все".
      Аналогичные приемы устраивала камер-фрейлина графиня Е. Ф. Тизенгаузен (внучка М. И. Кутузова по женской линии) в своих апартаментах в Зимнем дворце. К. Ф. Головин свидетельствует в своих воспоминаниях, что этот салон, который "никогда не оставался пустым", заслуживал того, "чтобы о нем вспомнить". По вторникам устраивала вечера графиня Н. Д. Протасова, которая "в качестве гофмейстерины императрицы считалась первой дамой" в Петербурге. Несмотря на внешнее безобразие графини, "на ее вторниках всегда бывала толпа" - "весь Петербург ездил на поклонение".
      Мундиры
      Как придворным чинам, так и придворным кавалерам полагались особые мундиры. Специальные парадные платья были и у придворных дам. Придворные мундиры, помимо обычного назначения - выделить придворные чины и придать им большую внешнюю представительность, имели и другое: сообщить нарядность и помпезность придворным церемониям. Даже привычные к этим церемониям люди, в целом скептически к ним относившиеся, признавали в некоторых случаях их эффектность. Так, А. А. Половцов писал в 1883 г. по поводу коронационных торжеств в Московском Кремле: "Картина в этот момент прекрасная. Наружная лестница залита золотыми мундирами предшествующего государю двора. Пространство между соборами наполнено дамами в придворных платьях; множество русских и иностранных мундиров".
      Дата появления придворных мундиров неизвестна. Н. Е. Волков, специально изучавший в конце XIX в. историю придворных мундиров, констатирует в своей книге, что самое раннее упоминание источников о существовании "мундира придворного кавалера" относится... к 1802 г. Однако известен указ от 30 декабря 1796 г., озаглавленный "Описание мундиров придворным чинам и служителям". К сожалению, в нем ничего не сообщалось о том, как они выглядели. Изображения придворных мундиров дошли до нас лишь с начала XIX в. На портретах придворных того времени мы видим мундиры почти в точности такие, какие хорошо известны нам на основании законов от 11 марта 1831 г. и 27 февраля 1834 г.
      Мундиры основной части придворных чинов получили тот же фасон, что и все прочие гражданские мундиры, изготавливались из темно-зеленого сукна и имели красные суконные стоячие воротники и обшлага. Отличия выражались лишь в том, что придворные мундиры имели более роскошное золотое шитье с бранденбурами (вышитыми золотом ниспадающими кистями), количество которого было большим, чем полагалось по чину. Придворные чины II класса имели шитье 1-го разряда: на воротнике, обшлагах, карманных клапанах и под ними, по бортам и фалдам, а с 1809 г. и по швам. Чины же III и V классов имели шитье 2-го разряда (то же, что и 1-го разряда, только без шитья по швам). На вицмундирах шитье заменялось горизонтальными нашивками из сдвоенного золотого галуна на груди и воротнике, а на обшлагах и фалдах - в виде шевронов.
      Мундиры шталмейстеров и егермейстеров имели военный покрой. У шталмейстеров они были из темно-зеленого сукна со стоячими суконными же красными воротниками, обшлагами, отворотами на фалдах и выпушками по краям мундиров и около карманных клапанов; золоченые пуговицы их имели изображение государственного герба. Отличие мундиров егермейстеров от мундиров шталмейстеров состояло только в том, что воротники и обшлага у первых были темно-зеленые суконные с красной выпушкой, а пуговицы дополнялись изображением охотничьих рожков. На мундирах шталмейстеров и егермейстеров было золотое шитье особого одинакового узора на воротнике, обшлагах, карманных клапанах, под ними и по бортам, причем у чинов III класса оно было в два ряда, а у чинов II класса - в три, и, кроме того, "вдоль фалд и по швам" в один ряд. Вицмундиры "покроем и рисунком шитья" были "подобны парадным ... мундирам", но с шитьем только на воротнике, обшлагах и карманных клапанах.
      При парадных мундирах полагалось носить шляпу с таким же шитьем и белым плюмажем, а также белые суконные панталоны до колен. В 1826 г. все чины двора получили темно-зеленый мундирный фрак с черным бархатным отложным воротником.
      С 1833 г. придворным чинам, уволенным в отставку с правом ношения мундира, разрешалось "носить токмо придворный вицмундир, но без галунов на рукавах и фалдах для отличия от служащих".
      Законом 27 февраля 1834 г. на парадных мундирах было добавлено шитье вокруг воротника (на спине). Дополнительно вводился темно-зеленый сюртук (с полной юбкой) с красным воротником, без шитья. У шталмейстеров и егермейстеров сюртук был двубортный, имел красные выпушки и витые погоны из золотого шнура. К сюртуку полагалась темно-зеленая фуражка с красным околышем. Тем же законом устанавливалось (по-видимому, в соответствии с предшествовавшей практикой), что парадные мундиры должны носиться с белыми штанами до колен (дополняемыми белыми же чулками и башмаками с пряжками) или белыми брюками с золотыми лампасами, а сюртук и мундирный фрак - с черными брюками. Из сказанного следует, что камер-юнкерский парадный мундир А. С. Пушкина, расшитый бранденбурами, (сам по себе ничем не отличался от мундиров придворных чинов III класса, в частности камергеров. С учетом этого понятно дружеское послание С. А. Соболевского Пушкину:
      Здорово, новый камер-юнкер
      Уж как же ты теперь хорош:
      И раззолочен ты, как клюнкер{29}
      И весел ты, как медный грош
      В феврале 1856 г. придворные мундиры были модернизированы: они получили полную юбку с продолжением бортового шитья до низа и стали называться полукафтанами. Короткие белые штаны сохранялись только для балов.
      Поскольку придворные мундиры были одинаковы, некоторые чины и кавалеры имели особые знаки отличия. Так, у министра императорского двора, обер-гофмаршала и обер-церемониймейстера таким знаком были специальные жезлы или трости.
      Камергеры же в качестве знака своего чина и звания с 1762 г. имели золотые ключи. Образец (единый) ключа был утвержден в октябре 1833 г. Обер-камергерский ключ был осыпан бриллиантами и носился на бедре с правой стороны "на шнуре золотом, с двумя висящими массивными кистями" (в обычные дни такой ключ мог заменяться золотым же, но с эмалью). Камергеры носили ключ "на голубой ленте, связанной бантом, на левой стороне подле клапана" (карманного), причем сохраняли его и "при мундирах других гражданских ведомств и при возвышении должностей".
      Особым законом от 27 февраля 1834 г. был установлен парадный наряд для дам, имевших придворные звания. Неясно, вводился ли он впервые или существовал и ранее. Наряд состоял из бархатного "верхнего платья" с откидными рукавами и со шлейфом, имевшего разрез спереди, к низу от талии, который открывал юбку из белой материи, "какой кто пожелает". По "хвосту и борту" платья шло золотое шитье, "одинаковое с шитьем парадных мундиров придворных чинов". Такое же шитье полагалось "вокруг и на переди юбки". Платье гофмейстерины должно было быть малиновое, платья статс-дам и камер-фрейлин - зеленые, платье фрейлины - пунцовое. Такие же парадные платья полагались наставнице великих княжон (синего бархата), фрейлинам великих княгинь (как у фрейлин царицы, но с серебряным шитьем) и фрейлинам великих княжон (светло-синего бархата). Нормировался и головной убор придворных дам: замужние должны были "иметь повойник или кокошник", а девицы - "повязку" любого цвета с белой вуалью. Описанный наряд получил затем название "русского платья".
      Придворные дамы также имели особые знаки отличия: гофмейстерины, статс-дамы, камер-фрейлины - портреты императриц, украшенные бриллиантами, которые носились на правой стороне груди, а фрейлины - золотые, украшенные бриллиантами шифры (вензели императриц или великих княгинь, при которых они состояли), носившиеся под короной на банте из андреевской голубой ленты на левой стороне груди. Знаки эти могли надеваться и не на парадное платье.
      В таком виде придворные мужские и дамские мундиры, платья и знаки отличия сохранились до 1917 г., модернизируется лишь в деталях.
      Обилие золотого шитья на придворных мундирах делало их настолько дорогими, что не все придворные кавалеры могли их приобрести. Некто Кошелев был отчислен в 1834 г. из камер-юнкеров "за неимением мундира". Как сообщает К. Ф. Головин, в середине века музыкальный критик и композитор, член Управления по делам печати Ф. И. Толстой по случаю назначения гофмейстером представлялся великому князю Константину Николаевичу в таком "полинялом мундире, едва ли сходившем с его плеч лет 25 или более" (ранее Толстой числился камер-юнкером), что князь едко заметил:
      "По Вашему мундиру не видно, что Вы только что назначены". Редко, но все же были случаи, когда придворные чины сохраняли военные мундиры. Так, весной 1866 г. "обер-камергером при военном мундире" был назначен подавший в отставку после покушения Д. В. Каракозова шеф жандармов и начальник III Отделения генерал от кавалерии, генерал-адъютант князь В. А. Долгоруков. Сообщая об этом, П. А. Валуев добавляет, что такого "не было со времени императрицы Екатерины". Существовали разного рода ограничений по ношению придворного мундира, например, не дозволялось носить его расстегнутым. Придворным чинам и кавалерам в царствование Николая I запрещалось отращивать бороду и усы и предписывалось иметь "приличную прическу". В царствование Анны Иоанновны только фрейлинам разрешалось иметь локоны (в виде особой милости это право было дано лишь княжне В. А. Черкасской, хотя она не была фрейлиной).
      Орденские знаки и одеяния
      Как уже отмечалось, орденские знаки были не только обычной принадлежностью едва ли не большинства военных, гражданских и придворных мундиров, но и означали наличие у их обладателей титула особого рода титула кавалера орденской корпорации (corpo - сословие, община). Это соответствовало западноевропейской традиции. Первый военно-монашеский орден святого Иоанна Иерусалимского (Крестителя) возник в Палестине еще в XI в., а его знаком был белый, вырезанный из полотна крест, который нашивался на мантии и головные уборы. Представление о том, что награждение орденским знаком есть проявление почетного пожалования в члены орденской корпорации (деятельность которой обычно была направлена во славу того или другого святого), господствовало при учреждении в России первых орденов и сохранялось примерно до середины XIX в., когда ордена стали рассматриваться только как знак награды при формальном сохранении и орденских корпораций. Существование таких корпораций не просто предусматривалось законом, но и было обставлено рядом организационных и правовых норм. Орденские корпорации имели несколько целей, из которых отметим три:
      деятельность по распространению православия, контроль за соблюдением норм орденского статута, прежде всего относительно самого состава корпорации, и оказание помощи ее членам.
      Именно то, что ордена являлись прежде всего знаками принадлежности к орденской корпорации, качественно отличало их, с одной стороны, от наград-подарков в виде денежных выдач, поместий, кубков, шуб, дорогих кафтанов, перстней, табакерок и нагрудных портретов, а с другой - от наградных и памятных знаков, в частности от медалей{30}.
      Первый в России орден - Орден святого апостола
      Андрея Первозванного - был основан Петром I в 1698 г. сразу же после возвращения из заграничного путешествия. О представлениях Петра относительно назначения и принципов организации Ордена мы можем судить на основании проекта орденского устава, который не был утвержден до конца XVIII в., хотя Орден начал функционировать.
      Как объяснялось в этом документе, "Кавалерский орден" учреждался "в воздаяние и награждение одним за верность, храбрость и разные нам и отечеству оказанные заслуги, а другим - для ободрения ко всяким благородным и геройским добродетелям; ибо ничто столько не поощряет и не воспламеняет человеческое любочестие и славолюбие, как явственные знаки и видимое за добродетель воздаяние". "...Благороднейшие и к чести и славе стремящиеся души обыкли предпочитать уважение, характер и публичное возвышение и знаки монаршей милости, отличающие их от прочих, многим другим награждениям, имениям и подаркам". Подробно обосновывалась как еще не вполне утвердившаяся мысль о том, что заслуги перед государством и монархом могут быть проявлены не только в военной области, но и на гражданской службе, а потому в равной мере должны поощряться и отмечаться.
      "Избрание в кавалеры" Ордена было прерогативой гроссмейстера Ордена, которым "на вечные времена" являлся российский государь. Число кавалеров не должно было превышать 24, "дабы от великого множества кавалеров не пришел сей Орден в презрение". Все они должны были быть "благородного, знатного графского или княжеского звания". Кавалерам предписывалось помнить, "что они соединены лентой ордена, подобно крепкими узами согласия и дружелюбия". "Для оказания кавалерам почести" разрешалось, "кроме титула, принадлежащего им по их роду, чину и достоинству, придавать следующие почетные слова: высокопожалованный, достойный, превосходный, достопочтенный кавалер".
      Кавалеры Ордена получали "старшинство и преимущество" как перед всеми прочими дворянами, в том числе титулованными ("боярами, графами и князьями"), так и перед всеми не только равного с ними чина, но и старшего (так, кавалер в чине генерал-майора считался выше "своего генерала"). С появлением Табели о рангах кавалеры Ордена были приравнены к ее III классу (к генерал-лейтенантам).
      Много внимания в уставе Ордена уделялось материальной стороне его организации. Орденская "казна" составлялась из вступительных взносов кавалеров (при "пожаловании...по двести червонных"), доходов от пожертвованных Ордену и унаследованных им (в случае отсутствия наследников у умерших кавалеров) поместий и капиталов и т. п. За счет "казны" велась благотворительная деятельность и изготавливались орденские знаки (из драгоценных металлов и камней). В случае смерти кавалера надлежало "отослать орденский знак к казначею ордена" или оплатить его стоимость.
      Знаком кавалеров Ордена было "изображение святого Андрея", распятого на синем косом кресте, с двуглавым орлом на тыльной стороне. Знак носился либо на шее на цепи ювелирной работы, либо у бедра с левой стороны на широкой голубой муаровой ленте, перекинутой через правое плечо. Дополнительным знаком кавалеров была серебряная восьмиконечная звезда с крестом на золотом поле в центре (носилась на левой стороне груди). На орденской цепи изображался девиз "За веру и верность".
      Полагалась особая орденская одежда для разного рода торжеств: епанча с изображением орденской звезды и шляпа.
      Уставом предусматривался день орденского праздника, когда все кавалеры должны были собираться на торжественное богослужение в орденской церкви. Затем "все кавалеры вместе угощаются на счет орденской казны, а после сего ... посещают друг друга в их домах".
      Первым кавалером Ордена стал генерал-адмирал Ф. А. Головин (1699 г.), вторым - гетман П. С. Мазепа (1700 г.). Сам Петр, как капитан бомбардирской роты, стал шестым кавалером в мае 1703 г. за взятие с боя двух шведских кораблей в устье Невы. Всего при Петре в кавалеры Ордена было пожаловано 24 российских подданных и 14 иностранцев.
      С появлением других орденов орден Андрея Первозванного оставался высшим.
      В память избавления русской армии и самого Петра I от пленения турками во время Прутского похода 1711 г., когда будущая царица Екатерина I "своим присутствием ободряла государя и все русское войско", в 1714 г. был учрежден Орден освобождения, вскоре переименованный в орден святой великомученицы Екатерины. Знаком ордена был белый эмалевый крест оригинальной формы с четырьмя латинскими буквами на нем, обозначавшими начало слов: "Господи, спаси царя!". Крест носился на левой стороне груди на банте из белой ленты с девизом "За любовь и отечество". Орден имел две степени: большой и малый кресты (с разным количеством украшений). Затем большой крест стал носиться на красной ленте с серебряной каймой через правое плечо. Его дополнила серебряная звезда с изображением серебряного креста на красном поле в центре. Число "кавалерственных дам" большого креста не могло быть более 12, а малого - более 94. С 1856 г. кресты первой степени стали украшаться бриллиантами, а второй - алмазами. Первой из рук Петра I получила орден сама Екатерина. Единственным кавалером (мужчиной) ордена был князь А. А. Меншиков (февраль 1727 г.).
      В 1725 г. в связи с перенесением мощей великого князя Александра Невского в Петербург был учрежден орден в честь этого святого, причем Екатерина I сама возложила на себя орденские знаки. Это было не самонаграждение, как можно было бы подумать, а вступление в орденскую корпорацию для придания ей авторитета. Знаки ордена состояли из креста красной эмали с двуглавыми орлами между концами и с изображением в середине святого Александра на коне, красной ленты (надевавшейся через левое плечо) и серебряной звезды с вензелем князя в середине и девизом вокруг красного поля - "За труды и отечество". Предельное количество кавалеров не устанавливалось.
      После 44-летнего перерыва, в 1769 г., был учрежден новый орден Военный орден святого великомученика и победоносца Георгия, имевший четыре степени. Он предназначался "единственно" для воинских чинов и давался преимущественно за боевые подвиги. Однако в статуте ордена предусматривалась и другая возможность: поскольку "не всегда верному сыну отечества такие открываются случаи, где его ревность и храбрость блистать может", претендовать на получение ордена могли и те, "кои в полевой службе 25 лет от обер-офицера, а в морской 18 кампаний офицерами служили". Это привело к значительному росту числа кавалеров по выслуге лет. Чтобы сохранить за орденом характер награды исключительно за боевые подвиги, с 1855 г. выслуга лет в армии стала отмечаться орденом святого Владимира. В 1782 г. была учреждена орденская дума (из наличных в столице кавалеров) с правом предварительного рассмотрения представлений к награждению орденом 3-й и 4-й степеней.
      В декабре 1833 г. был утвержден новый статут ордена с подробным перечислением отличий, которые давали права на награждение им.
      Знаками ордена были белый эмалевый крест с изображением в центре святого Георгия на коне, лента из трех черных и двух оранжевых полос и четырехконечная (ромбовидная) вызолоченная звезда с изображением Георгия в центре и девизом вокруг. Крест 1-й степени носился на ленте через плечо, а 2-й и 3-й - на шее. Две старшие степени дополнялись звездами. Орден 4-й степени носился в петлице либо на левой стороне груди.
      Первая степень Георгиевского ордена была наградой чрезвычайной, которую имели всего 25 человек (менее, чем высший орден Андрея Первозванного). Вот первые российские кавалеры (до 1829 г.): Екатерина II, П. А. Румянцев-Задунайский, А. Г. Орлов-Чесменский, П. И. Панин (за Бендеры), В. М. Долгоруков-Крымский, Г. А. Потемкин-Таврический, А. В. Суворов-Рымникский, В. Я. Чичагов (за Выборг), Н. В. Репнин (за Мачин на Дунае), М. И. Кутузов-Смоленский, М. Б. Барклай-де-Толли, И. Ф. Паскевич-Эриванский, И. И. Дибич-Забалканский. Вторую степень ордена получил 12) человек, в том числе за первую мировую войну - 4 военачальника. Третьей степенью было награждено всего 638 человек. Все четыре степени ордена святого Георгия имели только четыре фельдмаршала:
      Голенищев-Кутузов, Барклай-де-Толли, Паскевич и Дибич. Когда в 1801 г. орденская дума предложила Александру I "возложить" на себя знаки 1-й степени Георгиевского ордена, тот отказался, считая, что не заслужил эту награду. Лишь вернувшись из похода 1805 г., он согласился на 4-ю степень ордена за проявленную "личную храбрость". В 1838 г. Николай I в связи с 25-летием своей службы в офицерских чинах настоял, чтобы вопрос о награждении его орденом Георгия 4-й степени был предварительно рассмотрен в орденской думе.
      С 1849 г. имена георгиевских кавалеров отмечались на мраморных досках в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца в Москве.
      При Екатерине II вошло в обиход награждение золотым холодным оружием с надписью "За храбрость" и с темляком из георгиевской ленты. Награда эта была редкой и с 1807 г. официально приравнивалась к орденской, а награжденные золотым оружием вносились в общий орденский список. Золотое оружие, украшенное бриллиантами, жаловалось только генералам и адмиралам.
      В честь 20-летия царствования Екатерины II в сентябре 1782 г. был учрежден орден святого равноапостольного князя Владимира, разделявшийся на четыре степени. Знаками 1-й степени ордена были золотой крест, покрытый красной финифтью с черной каймой по краям, с изображением в центре на горностаевом поле вензелей святого Владимира под великокняжеской короной; лента из трех полос - черного, красного и черного цветов; восьмиконечная звезда с серебряными и золотыми лучами, в середине которой на черном круглом поле был изображен крест и буквы С. Р. К - В. Такой же крест меньшего размера на шее (на черно-красной узкой ленте) и такая же звезда обозначали 2-ю степень ордена. Две другие степени имели малый крест, носившийся на шее и в петлице. 4-я степень ордена могла даваться за 35 лет "неотлучной и беспорочной" гражданской службы, а с 1855 г. и за 25 лет военной службы или 18 морских кампаний. С 1789 и до 1855 г. военные получали 4-ю степень ордена с бантом. Согласно статуту ордена 1845 г., он мог жаловаться и лицам купеческого сословия, не состоявшим на государственной службе, с предоставлением им прав потомственного почетного гражданства.
      Ордена Георгия и Владимира имели много общего в своей организации. Предельное число их кавалеров не устанавливалось. Статутами обоих предусматривалось награждение за выслугу лет. Ордена возглавлялись кавалерскими думами, которые рассматривали представления о награждении 3-й и 4-й степенями этих орденов и вели списки всех кавалеров. Орденские корпорации имели свои помещения, церкви, казну; для кавалеров орденов назначались пенсионные капиталы.
      В апреле 1797 г. Павел I ввел в число российских орденов орден святой Анны. Он был учрежден еще в 1736 г. герцогом шлезвиг-гольштейнским в память о своей супруге - дочери Петра I. Первые буквы слов "Анна - императора Петра дочь" послужили началом латинских слов орденского девиза "Любящим правду, благочестие и верность". Павел полагал, что этот орден уже "учинился присвоенным Империи всероссийской" в 1742 г. Теперь (в 1797 г.) он был разделен на три степени, к которым в 1815 г. была добавлена четвертая. Устанавливались следующие знаки ордена Анны:
      золотой крест, покрытый красной финифтью, с изображением святой Анны в середине, красная лента с желтой каймой по краям и восьмиконечная звезда с красным крестом посередине, обрамленным девизом. Первая степень обозначалась крестом на ленте через левое плечо и звездой. Вторая - крестом меньшего размера на узкой ленте на шее. Третья - малым крестом на узкой ленте в петлице. Четвертая степень ордена представляла собой красный финифтевый медальон с крестом и короной, который помещался на рукояти холодного оружия и иногда назывался "клюквой". В июне 1828 г. крест 3-й степени для кавалеров, получивших его за военные подвиги, был дополнен бантом из орденской ленты. По статуту 1829 г. на шпаге с орденом Анны 4-й степени стала делаться надпись "За храбрость", а темляк стал изготовляться из орденской ленты. С 1797 г. две высшие степени ордена могли жаловаться с алмазными украшениями, означавшими "особенную степень награждения". В 1828-1874 гг. знаком "возвышенного достоинства" этих степеней была императорская корона.
      В том же 1797 г. бриллиантовые украшения были введены и к орденам Андрея Первозванного и Александра Невского как знак их высшей степени. Известны случаи, когда награжденные по этическим соображениям отказывались получать столь дорогие украшения (граф А. А. Аракчеев, например, всячески подчеркивавший свою бескорыстность). В день своей коронации 5 апреля 1797 г. Павел I объединил существующие в России орденские корпорации в единый Российский кавалерский орден, или Кавалерское общество Российской империи. Однако в него не вошли кавалеры орденов Георгия и Владимира. Правда, статут первого из них в тот же день был подтвержден. Но в павловское царствование пожалование этими орденами не производилось. Лишь 12 декабря 1801 г. при Александре I оба эти ордена были восстановлены "во всей их силе и пространстве". Российский кавалерский орден делился на четыре класса в соответствии с числом объединенных им орденов. Старшинство их устанавливалось следующее: орден святого Андрея Первозванного, Екатерины, Александра Невского и Анны (трех степеней). Подтверждалось, что кавалеры высшего ордена считаются в III классе. Все великие князья получали "Российский орден всех наименований", а великие княжны - знаки ордена святой Екатерины при крещении; князья и княжны императорской крови - по достижении ими совершеннолетия. Право награждения орденом распространялось отныне и на духовных лиц, которые в этом случае считались не кавалерами, а сопричисленными к ордену. Отныне запрещалось самовольное украшение орденских знаков драгоценными камнями и подтверждалась обязательность возвращения орденских знаков в случае смерти кавалера. Для каждого из орденов, объединенных Российским кавалерским орденом, устанавливались дни орденских праздников, особые церкви и специальное парадное одеяние. При Российском ордене учреждались канцелярия (с 1798 г. Капитул орденов) и состав официалов (церемониймейстеров, герольдов, казначеев и т. п.) во главе с канцлером из числа кавалеров ордена Андрея Первозванного. Наконец, кавалеры должны были уплачивать благотворительные взносы при получении орденов, но вместе с тем "в пользу" их устанавливались разного рода "доходы".
      Создание единого Кавалерского общества Российской империи было связано с тем, что в январе 1797 г. в России была разрешена деятельность Ордена Иоанна Иерусалимского, получившего по месту нахождения своей резиденции название Мальтийского. Мера эта мотивировалась Павлом I желанием "доставить ... своим подданным, кои могут быть приняты в ... Орден, все выгоды, почести и преимущества, от того проистекающие". Учреждались два российских приорства Мальтийского ордена - православное и католическое. Кавалерами Ордена могли быть лишь лица с дворянской родословной не менее 150 лет. Достойнейшие из кавалеров получали за счет Ордена выделенные для этой цели десять поместий командорств (патронатов), часть доходов с которых передавалась Ордену (владельцы таких имений именовались командорами). Те, кто не смог доказать своего 150-летнего дворянского происхождения, могли стать "почетными" (т. е. недействительными, не настоящими) кавалерами и командорами Ордена. Великий приор и командоры имели исключительное право носить на шее большой орденский крест (так называемый мальтийский - белый эмалевый с раздвоенными концами и "бурбонскими лилиями" между ними) под золоченой короной с богатой арматурой, тогда как все прочие должны были носить малый белый крест в петлице. Почетные кавалеры могли носить малый крест "Благочестие и милость" в петлице. Кресты носились на черной ленте. Для орденских кавалеров в пределах Российского приорства устанавливались (как это делалось и в других приорствах) "особенные мундиры". Почетные кавалеры не имели права носить этот мундир без специального "позволения" российского императора и гроссмейстера Ордена. О внешнем виде мальтийского орденского мундира мы можем судить лишь по портретам конца XVIII - начала XIX в.:
      красный длинный кафтан с черными бархатными воротником, лацканами и обшлагами, пуговицами с изображением мальтийского креста, легкими эполетами с кистями и нашитым на левой стороне груди маленьким белым матерчатым мальтийским крестом. Кроме мундира, кавалерам Ордена полагалась черная бархатная мантия с белым нашивным мальтийским крестом на левом плече.