— Извините, мне нужно заскочить в посольство, сами понимаете.
      — Что делать. Сопровождающего возьмите, на всякий случай.
      — Добро.
      Мирон понимал, что при всем союзничестве с "Северным соседом", посвящать его во все не следует. По крайней мере — сейчас. Скорее всего, он бы пригласил здешних морпехов поучаствовать в штурме первого объекта — но от него остался только строительный мусор… А надежда на второй объект — увы, невысока. Тогда он не знал, что в самолете его поджидает шифровка, меняющая дело радикально. Да и не мог знать…
      Они стояли под дождем — в канадках, естественно, без знаков различия. Трое. И пара автобусов поблизости.
      — Ты вот что скажи… Что это за шар на крыше?
      — Не знаю. У нас он взорвался, с этого и началось.
      — Ага… Хорошо взорвался?
      — Качественно. На три этажа вниз перекрытия пробило.
      — Хорошее дело.
      — Ага. Знать бы, почему…
      — Химию смотрели?
      — Ничего известного.
      — Зашибись. Радиация?
      — По нулям. Точнее, обычная фоновая радиация.
      — Так. Ясно тогда.
      — Что ясно-то?
      — То и ясно, что ни хрена неясно. Полковник!
      — Слушаю!
      — План готов?
      — Так точно.
      — Санкционирую. Давай сюда. Так… Нет. Тревога боевая.
      — Что???
      — Приказываю. Объявляй боевую тревогу — и вперед.
      — Есть.
      — Посидим, Мирон Павлинович. Подумаем в машине?
      — Добро.
      А автобусы и грузовики уже мчались, разбрызгивая лужи, ВАИ перекрыла перекрестки, в общем — начиналось. Казалось, прошли секунды от того, как первый тяжелый грузовик остановился, и из него посыпались ребята в черном, как все закончилось. Почти никого не видно. Как и положено.
      — Дозиметристы?
      — Разведка ведется.
      — Подождем.
      От подъезда, помахивая папкой, к ним шел человек.
      — Пропустить?
      — Пусть подойдет. Контролировать полностью.
      Комбриг что-то бросил в микрофон. Человек подошел.
      — Здравия желаю.
      — Взаимно. Кто такой?
      — Начальник охраны объекта А-508.
      — В чьём ведомстве объект?
      — А Вы кто?
      — Начальник здешнего управления контрразведки ВМФ. Можете посмотреть на удостоверение.
      — Ясно. Подполковник Кузьменко, служба охраны объектов категории «А», вот мое удостоверение. Объект находится в ведомстве Госбезопасности.
      — Комбриг, проверьте. Запросите столицу.
      — Так что вы, моряки, тут затеяли?
      — С бумагами непонятность, подполковник. По моим данным, здесь находится объект М-502 метеослужбы ВВС. А у них такого объекта нет и не было.
      За спиной у подполковника предупредительно громко и печально вздохнул непонятно как образовавшийся старший мичман — рост за два метра, вес соответствующий, человек-гора, одно слово.
      — Повторяю, здесь объект госбезопасности. Я занимаюсь его внешней охраной и требую…
      — Товарищ генерал, подполковник Кузьменко действительно руководит охраной объекта М-502 ВВС!
      — Я не понимаю!
      — Подполковник, в связи с неясной ситуацией…
      Вздохнуло что-то. Так кит вздыхает — только куда тише. Офицеры подняли головы — и увидели, как из окон под антенной вырвалось неяркое пламя.
      — Так… Продолжаю. Вынужден, подполковник, Вас задержать.
      — Есть.

      "Президент ЮЗФ.
 
      22.09.1999.
 
      Правительственная телеграмма. Дипломатический шифр ЮЗФ.
      Зам. руководителя СБ ЮФ генерал-майору Нижниченко М.П.
 
      НЕМЕДЛЕННО ВЫЛЕТАЙТЕ ДЛЯ РАЗВЕРНУТОГО ДОКЛАДА."

      "Служба безопасности Юго-Западной Федерации.
      Президенту ЮЗФ, через посольство ЮЗФ в СФ.
      Шифр НСБ ЮЗФ.
      Тема: Желтый дракон-00-15.
 
      22.09.1999
 
      Воздух!!!
      Совпадает не только картина слухов, но и ряд других деталей. Немедленно вылетаю с докладом.
      Генерал-майор Нижниченко М.П."

      Как и в прошлый раз, многого не нашли. Как и в прошлый раз, в самый последний момент их опередили — или вычислили. Скорее всего — последнее, поскольку по всем данным, на объекте не было ни одного специалиста. Только охрана, которая, как водится, ничегошеньки не знала. А это вполне нормальная ситуация между прочим: что знала, например, охрана полигона за пару часов до взрыва первой ядерной бомбы? А ничего особенного. Неизвестный объект, который надо охранять. Имеются военные и гражданские лица, некоторые известны по портретам. А чем занимаются — кто его знает! Наверное, оружием. А может — и нет.
      Достав свой комп, Мирон напечатал, зашифровал и отправил очередные сообщения и приказы.

      "Служба безопасности Юго-Западной Федерации.
      Президенту ЮЗФ.
      Тема: Желтый дракон-00-16.
      Дата: 23.09.1999.
      В дополнение к сообщению Желтый дракон-00-15.
      Передано с борта самолета.
      Докладываю, что при моем посещении места инцидента в АНДРЕЕВСКЕ я участвовал в беседе с СЕРГЕЕМ МИХАЙЛОВЫМ, 12 лет. В целом его заявления крайне схожи с заявлениями ОЛЕСЯ УХОВА, за исключением частностей, относящихся к принципу действия его «оружия». Естественно, что СБ СФ крайне скептически отнеслась к заявлениям СЕРГЕЯ МИХАЙЛОВА, причем особый скептицизм был проявлен по отношению к заявлению о том, что он встречался с ОЛЕСЕМ УХОВЫМ в последний раз за несколько часов до взрыва. На свое счастье, я не сообщал о ОЛЕСЕ УХОВЕ сотрудникам СБ СФ и поэтому именно сейчас мы владеем несколько большей информацией. На данный момент ведется негласное наблюдение за ОЛЕСЕМ УХОВЫМ с целью проверки гипотезы "параллельный мир". Ситуация, в которой мы оказались, вынуждает отрабатывать решительно все невозможные версии случившегося, поскольку исчерпаны все возможные.
      Зам. Руководителя СБ ЮЗФ
      Генерал-майор Нижниченко М.П."

      Дальше поработать ему не удалось. Потому, что ТАКОГО в природе не бывало.
      В кресле напротив него сидел пацан. Бледный — таково было первое впечатление. С широким шрамом через весь лоб — второе. А третье было совсем уже нехорошим: под руками пацана лежала закрытая папка с грифом "Сов. секретно. Служба безопасности ЮЗФ".
      Говоря откровенно, особой ценности пустая папка не представляла. Было неплохо известно, что частенько сотрудники жгут только их содержимое, а папки используют для самых разных целей. Например, держат их за задним стеклом машины — неплохая, кстати, профилактика угона. Не всякий полезет.
      — Это еще что такое? — довольно сдержанно спросил Мирон.
      — Я не что, а кто. Саша Волков, — очень спокойно ответил пацан. — А еще я — твой конец.
      — Не зеленый что-то, — вспомнил старый анекдот Мирон.
      — Не зеленый. Но все же готовься.
      — К чему это?
      — К неприятностям.
      — Уже готов.
      И нажал кнопку связи с пилотской кабиной. Поскольку в последние несколько суток спать шефу безопасности удавалось совсем немного, в возможность галлюцинаций он верил вполне. Теперь ему предстояло проверить это.
      — Командир корабля Иван Тучкин.
      — Зайдите ко мне в салон, чаю выпьем?
      Никаким нарушением правил тут и не пахло. Подобное происходило не так уж и редко, второй пилот справлялся без всяких проблем, а истории о чаепитиях с высшим руководством страны только поднимали авторитет пилотам "Авиаотряда-ноль".
      — С удовольствием, Мирон Павлинович. Через пять минут.
      — Добро.
      Мирон начал священнодействовать с заварным чайником — чай, чуть душицы, чуть мяты… Почему-то он еще не согрелся после промозглого Андреевска.
      — Так и будем молчать, Саша Волков? Почему же ты — мой конец?
      — Потому… Потому, что Вы — чекист.
      — Хм… Чека была расформирована очень давно, разве не знаешь?
      — Неважно.
      — Ладно. А чем тебе досадили э… чекисты?
      — Сперва пытали. Потом — расстреляли. Еще в двадцать первом.
      Точно, бред.
      — Но ведь столько десятилетий прошло, даже и страны нет, где это было.
      — Разрешите? Э… Мирон Павлинович, почему же без предупреждения пассажира взяли? С меня же голову снимут!
      — Не снимут — потому, что мы не долетим.
      — Не долетим — значит, не долетим, — Мирон начал отрабатывать вариант "противодействия захвату", — да ты садись, Иван, в ногах правды нет, чай пей, Саша, кстати, тоже.
      — Нет.
      — Как хочешь. Кстати, Саша, а как ты в это Чека угодил-то?
      — Пробивался из Гагр к дому.
      — Еще одна страна…
      — Да. Был опознан и арестован в Екатеринодаре.
      — Так. А что, тебя искали всерьез?
      — Да.
      — И почему?
      — Я же у генерала Шкуро служил! В самой "Волчьей сотне"!
      — Хм… Я могу это проверить одним вопросом.
      — Проверяйте.
      — Точнее, послушай-ка одну песню. Сейчас, сейчас… Вот, "ныне отпущаеши", хорошо отреставрирована… Давай-ка, давай…
      Малоуместен распев на пятнадцати тысячах над землей и на полутора махах. Но… Почему бы ни послушать Козловского?
      — Это брат генерала. Он что, выжил?
      — Выжил, выжил… — Мирону было уже почти все равно, — он прожил интересную жизнь, о его родственниках узнали только после смерти, такие дела, Саша, такие дела…
      — И его слушают?
      — Тебя очень удивляет это?
      — Да, пожалуй.
      Ожила трансляция:
      — Командира корабля приглашают на рабочее место, начинаем снижение.
      — Саша, пересядь к иллюминатору, заход на посадку на нашей машине впечатляет.
      — Я пойду, разбирайтесь сами, — Тучкин прошел вперед.
      — Мне это неинтересно, — Саша раскрыл папку. И все кончилось в яркой вспышке.

      "ОФИЦИАЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ. СЕГОДНЯ В АВИАКАТАСТРОФЕ ПОГИБ ЗАМ. НАЧАЛЬНИКА СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ ЮГО-ЗАПАДНОЙ ФЕДЕРАЦИИ ГЕНЕРАЛ-МАЙОР МИРОН ПАВЛИНОВИЧ НИЖНИЧЕНКО. ЕГО САМОЛЕТ ВЗОРВАЛСЯ В ВОЗДУХЕ, НЕ ДОЛЕТЕВ ДО АЭРОПОРТА ЮЖНЫЙ-СТОЛИЧНЫЙ ДВА КИЛОМЕТРА. НА БОРТУ, КРОМЕ ГЕНЕРАЛА НИЖНИЧЕНКО НАХОДИЛИСЬ ДВА ЧЛЕНА ЭКИПАЖА, КОТОРЫЕ ТАКЖЕ ПОГИБЛИ. ВЕДЕТСЯ РАССЛЕДОВАНИЕ." ВИЛЬНЮС. 13 ЯНВАРЯ 1991 НАШЕЙ ЭРЫ. ОБЩЕЖИТЕ ПОЛКА САУ, 23.30.

      — Ну что тут скажешь, Балис… Твой дед был тем еще мужиком, пусть земля ему будет пухом…
      Балис и Сергей выпили по третьей, не чокаясь. Как и положено на поминках. Одноклассник Балиса, а ныне майор, Сергей Клоков, хоть и проходил службу в родном Вильнюсе, но ни о приезде Балиса, ни о смерти его деда ничего не знал. Не знал до тех пор, пока час назад не встретил на улице подозрительно знакомого капитана. Ну а Гаяускасу, весь вчерашний день занятому похоронами и поминками, тоже было не до встреч со школьными друзьями.
      Балису вспомнилась старая шутка об отличии советского офицера от российского. Российский офицер был до синевы выбрит, слегка пьян и знал всё от Гегеля до Гоголя. Советский же — напротив, до синевы пьян, слегка выбрит и знал всё от Эдиты Пьехи до просто "иди ты…". Доля истины в этой шутке была, однако только доля. Помянуть деда, разумеется, без водки было никак не возможно, однако, по случаю большой занятости Сергея по службе, ограничились четвертинкой «Старорусской». К тому же не поскупились на закуску — хлеб, шпроты, сыр и колбасу.
      — Расскажи, Сергей, как ты тут, что нового?
      — Да все нормально. Начштаба полка САУ — для нашего возраста совсем неплохо. Командир у нас — мужик серьезный. Требователен запредельно, придирчив ужасно, но перспективы есть. Хорошие перспективы. Может, слышал — Аслан Асхадов?
      — Вроде слышал что- то. Он осетин?
      — Нет, не осетин. Чеченец.
      — Значит, не тот… Тогда может и не слышал.
      — Перебирайся к нам, еще не то услышишь. Все-таки мы — самые западные в Союзе.
      — Я бывал и западнее, — Балис усмехнулся. — Балтика — она штука длинная.
      — В Калининград заносило?
      — В Польшу. Всё равно, деда не догнал, он почти до Бремена дошёл.
      — Это когда?
      — В Отечественную.
      — Да… Давай за победителей. Они победителями и ушли.
      Сергей хотел разлить остатки водки из бутылки, и в этот момент в дверь громко застучали.
      — Входите, не заперто!
      Подполковник Асхадов был мрачен.
      — Это еще что за пьянка, а начштаб?
      — Друга встретил, товарищ подполковник. Вместе в школе учились…
      — Ну а выпивать-то зачем? А то не знаешь, что сейчас как на вулкане. Рванет, а начштаба у меня в запое…
      — Я, кажется, никогда не подводил, — обидчиво протянул Сергей. — Мы ж не алкаши из стройбата, а боевые офицеры. Четвертинку на двоих с хорошей закуской — Калешин говорил, что в Афгане перед боем и больше принимали. И вообще, выпил бы с нами: дед у Балиса умер, адмирал, всю Отечественную прошел.
      Асхадов почему-то глянул на часы, поколебался секунду и решительно сказал:
      — Наливай.
      Сергей достал из шкафа еще одну рюмку, разлил остатки водки на троих.
      — Еще раз, за победителей. Слава живым, память и слава мертвым.
      Выпили. Молча закусили. Подполковник еще раз взглянул на часы. Балис понимал, что волнуется он не спроста, что-то случилось. Но что?
      — Где служите, морская пехота?
      — В Севастополе.
      — Ну и как там у вас?
      — Наверное, как везде. Хорошо там, где нас нет…
      — Об отделении Украины от Союза говорят?
      Острый взгляд Асхадова буравил Балиса. Что-то ему было нужно от совершенно незнакомого капитана морской пехоты, которого он видел в первой раз в жизни. Что-то было нужно.
      — В семье не без урода, — дипломатично заметил Балис. — Но уродов у нас мало…
      — Один урод может столько наворотить, что сотня умников не расхлебает, — подполковник мрачно накладывал на кусок черного хлеба копченые шпроты. — Рушат Союз… О чем думают? Неужели не понимают, сколько крови прольется.
      Вот оно. Балис почувствовал, что комполка перешел к делу.
      — Почему крови-то? — не понял Клоков. — Грязи много — это да. Что с батей делать — ума не приложу. Он же после инсульта из квартиры выйти не может. А для них он — оккупант, не гражданин. Полжизни по Вильнюсу автобус водил, а теперь его хлебом попрекают…
      Балис вспомнил, как их третий класс дядя Миша Клоков возил на своем автобусе на экскурсию в Тракай. На мгновение его охватил гнев на тех, кто готов вышвырнуть в никуда больного старика, но тут же вспомнилось дедово "Не суди…", и вчерашний разговор с Элеонорой Андрюсовной. У неё тоже была своя правда. Может, и действительно не её вина, что сегодня правда стала против правды.
      Но тогда чья? И как сделать так, чтобы в этом столкновении правд не калечились людские судьбы? И возможно ли это вообще?
      — Наивный ты человек, Сергей. Здесь, в Прибалтике, может быть, грязью только и обойдется. Хотя не верю. А у нас на Кавказе точно кровь ручьями потечет, если не реками. Там же вековых обид — море. Тех, которые только кровью можно разрешить. Пока есть сильный Союз — горцы забывали эти обиды. Ну, шумели немного, но не более того. А вот если Союз начнет распадаться — тут же все всё вспомнят. Сумгаит за маленькую репетицию покажется… Не хочу… Как представлю себе, что за свою Чечню стреляю в тех, с кем раньше служил — кричать хочется.
      — Так не надо стрелять, — миролюбиво предложил Сергей.
      — Не смогу, — как-то устало выдавил Асхадов. — Это будет война за Родину. А за Родину я буду драться до последней капли крови: хоть оружием, хоть зубами. Потому что без Родины человек — никто. Я без неё и дня не проживу. Литва, хоть и часть Союза, но не моя земля. И если она отделится — не мне здесь воевать. Но в Чечне — порядки будут либо советские, либо наши, чеченские. Никому другим там командовать не позволим.
      — Слушай, командир, я тебя давно знаю, что-то темнишь ты, — майор Клоков, похоже, расслабившись в воспоминаниях о деде Балиса только сейчас начал понимать, что происходит. Не с глотка же водки, в самом деле, повело комполка. — Разговор пошел какой-то странный. Что случилось-то?
      — Пока что ничего. Только если и дальше так страна валиться будет — то случится. Тряхнет так, что мало не покажется.
      — Если и дальше… Мы-то что сделать можем?
      — Неправильно ставишь вопрос, начштаб. Не что мы можем, а что нужно делать. Вот пусть нам капитан скажет, что сделать надо, чтобы сохранить Литовскую ССР. С чего начать?
      — С чего начать? — задумчиво произнес Балис. Вообще-то, начинать, равно продолжать и заканчивать, а так же и углублять было делом политиков… И, похоже, кто-то из руководства Компартии Литвы (разумеется, не независимой, а той, что осталась в КПСС) решил этим делом, наконец, заняться. Только вот, что вырастет из этого решения?
      — Наверное, с телевидения. Оно постоянно подогревает сепаратистские настроения. Не будет телевидения — сепаратизм сразу же остынет. Конечно, есть радио, газеты, но с ними можно разобраться позже.
      — Так, — удовлетворенно произнес Асхадов, и Балис понял, что, скорее всего, угадал: готовится акция у телецентра. — Ну а что конкретно надо сделать?
      Капитан пожал плечами:
      — Взять телецентр под контроль и изменить направленность телепередач.
      — А как это сделать, если около телецентра постоянные митинги? Там всё время до двух тысяч гражданских.
      — Морская пехота здесь не поможет. Нас учили подавлять сопротивление противника, каким две тысячи граждан Советского Союза не являются.
      — Это верно, капитан. Стрелять нельзя, ни в коем случае нельзя. Даже единственный раненый — уже слишком дорогая цена. А если кто-то будет убит — лучше было бы не начинать. Мы все присягали защищать страну от вооруженного врага, а не от безоружных граждан.
      "Прятки кончаются", — подумал Балис. — "Вроде всё ясно. Грядет войсковая операция у телецентра и подполковнику придется в ней участвовать. Он готов, он считает её правильной, но боится пролить кровь. А я? Я тоже считаю, что Саюдис надо остановить, я хочу эту операцию, но кровь, кровь безоружных людей… Может быть, там, у телецентра, мои знакомые, одноклассники, родственники… Дядя Андрюс… Да и отец может быть там, они с дедом не раз ругались, когда речь заходила о судьбе Литвы…"
      — Значит, нужно использовать специалистов по борьбе с терроризмом, — Балис вспомнил сентябрьские упражнения с группой Карповцева. Погонял он их на тренировках по освобождению захваченного судна на совесть, да и сам много чему научился у кагебешников. Пусть чужая контора, но хороший опыт всегда надо брать на заметку. — Выдвинуться к телецентру парой рот пехоты на бронетехнике, выходить из городка пошумнее, но неспешно…
      — Это-то еще зачем? — удивился Клоков.
      — Эх ты, мигрант…
      — От мигранта и слышу…
      — Ну, смотри, ты же коренной вильнюсец. Какой кратчайший путь от Северного городка к телецентру — знаешь? А где здание Парламента — просекаешь? Как думаешь, найдется умная голова, которая решит, что войска на Парламент двинулись.
      — Здорово! — восхищенно воскликнул Сергей. — Да ты стратег.
      — Служба у меня такая — противника за нос водить, — скромно отшутился Балис. — Значит, бронетехника останавливается подальше, чтобы внушать страх, не переходящий в отчаяние, пехота, под руководством спецназа, рассекает толпу, не применяя никаких спецсредств, спецназ же берет телецентр под контроль.
      — Однако, — Асхадов был неподдельно удивлен. — Капитан, а не пора ли примерить погоны с двумя просветами…
      — Случая не было, товарищ подполковник, — улыбнулся Гаяускас.
      — Вот он Ваш случай. Капитан Гаяускас, я приказываю Вам поступить в мое распоряжение. Срок — двое суток.
      — А на каком основании, товарищ подполковник? Какие у Вас полномочия?
      — Читайте.
      Асхадов извлек из планшета бумагу и передал её Балису. Первым делом морпех глянул на подпись и понял: полномочия у подполковника были. Вагон и маленькая тележка полномочий у человека, получившего приказ от самого заместителя министра обороны Советского Союза. Да еще и такой приказ.
      — Письменное подтверждение требуется?
      — Так точно.
      — Сейчас… — Подполковник достал из полевой сумки «именной» блокнот, написал несколько слов, уточнил:
      — Гаяускас, так?
      — Так точно.
      — Держите, капитан. Хотя стоп… — И поставил личную печать. — Достаточно?
      — Так точно. А что входит в мои функции?
      — Согласно приказу заместителя министра обороны мы должны доставить отряд специального назначения к телецентру и расположить вокруг наши установки — для оказания психологического давления. Мы с майором Клоковым сейчас выделим экипажи для выполнения боевой задачи. Вы, капитан Гаяускас, должны помочь нам выполнить боевую задачу… в соответствии с обстановкой и Конституцией СССР. Эксцессы нам не нужны. Понятна задача?
      — Так точно.
      — Товарищи офицеры.
      Все встали.
      — До сигнала боевой тревоги — пять минут, — бросив взгляд на часы, сообщил Асхадов. — Капитан, если Вам нужно предупредить семью…
      — Так точно, — вроде не желторотый лейтенант, а словно заклинило его на этих "Так точно". Вроде попугая говорящего, право слово. Отгоняя наваждение, Балис торопливо поднял телефонную трубку. Сергей и его командир быстро обсуждали состав экипажей, из обрывков их разговора Балис понял, что требуется выставить восемь машин.
      — Привет, это я. Извини, у меня чэпэ. Я на ночь остаюсь в городке — служба.
      — Какая служба, — в голосе жены звучало неподдельное удивление. — Ты же в отпуске, да еще по такому поводу.
      — Айсберг, — коротко ответил капитан и, извиняющимся голосом добавил. — Извини, милая, самый настоящий айсберг.
      Айсбергом они уже давно называли форс-мажорные обстоятельства. Рита не то, чтобы была совсем не ревнивой, однако в таких случаях доверяла мужу абсолютно, понимая, что любить морского пехотинца — это означает терпеть разлуки, порою долгие и неожиданные. Зато она часто высказывалась после дружеских вечеринок, на которых Балис, по её мнению, оказывал излишнее внимание чужим женам или подругам.
      — Ясно, — голос Риты был грустен. — Береги себя, милый.
      — Обязательно. Кристинка спит?
      — Заснула…
      — Всё, я бегу. Люблю тебя.
      — И я…
      В ухо ударили короткие гудки, и почти тут же сигналом боевой тревоги заныла радиоточка.

БРЕДФОРДШИР. 1190 ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА.