Организация подвижных авиаремонтных мастерских (ПАРМ-1) повысила оперативность в работе инженерно-технического состава. А поскольку они комплектовались наиболее подготовленными специалистами, возросло и качество ремонта.
      Фронтовая обстановка вынуждала даже многие сложные повреждения устранять непосредственно в частях, минуя ремонтные базы и авиазаводы. Взять, к примеру, восстановление пробитого хромомолибденового лонжерона на самолете СБ.
      Заводская технология предусматривала наложение на пробоину бужа. Иными словами, к лонжерону приклепывался стальной манжет. Чтобы выполнить эту сложную и трудоемкую операцию, требовался специальный инструмент. А он имелся далеко не во всех частях. Но когда на счету каждая боевая машина, мы не могли бомбардировщики с поврежденными лонжеронами отправлять на завод и тем самым на длительный срок выключать их из боевой работы. Стали искать иной выход. И нашли.
      Во 2-й смешанной авиадивизии старший инженер В. Ф. Таранущенко и его заместитель А. К. Первушин впервые в полевых условиях приварили к лонжерону буж. Быстро отремонтированный бомбардировщик был снова включен в боевой расчет.
      Помню, с какой придирчивостью и скрупулезностью специалисты осматривали возвращенный в строй СБ. Но никаких недоделок они не нашли и признали качество ремонта отличным.
      Нас это особенно радовало потому, что сварка хромомолибденовых деталей с трудом осваивалась даже на заводах. Там и некоторые опытные рабочие на первых порах делали грубые и не всегда надежные швы. Сваренные детали не выдерживали перегрузок, возникающих в полете, и давали трещины.
      А вот во 2-й смешанной авиадивизии, где начальником ПАРМ-1 был В. И. Савинов, освоили не только бужирование лонжерона, но и успешно сваривали детали из легированной стали.
      Замечательные ремонтники имелись и в других ПАРМах. Вспоминается мастер-новатор К. Кузнецов, которого сослуживцы прозвали кудесником. Он освоил сварку особо ответственной детали из сплава электрона.
      Специалисты, видимо, помнят то время, когда даже сами слова "сварка" и "электрон" считались несовместимыми: сплав при сварке мгновенно воспламенялся. В поисках выхода из этого тупика ремонтник Кузнецов начал экспериментировать. И он добился своего - смастерил специальную горелку, позволяющую без опасений надежно сваривать поврежденные детали, изготовленные из сплава электрона. Его ценный опыт был изучен и распространен во всех авиационных частях фронта.
      Как видим, личный состав инженерно-авиационной службы ВВС вносил весомый вклад в дело разгрома врага. Только за шесть военных месяцев 1941 года наши специалисты восстановили 1536 поврежденных самолетов и отремонтировали 1076 авиамоторов. Эти цифры свидетельствовали не только о старании, сметке и изобретательности воинов. Они говорили также об огромной помощи авиаторам со стороны героических тружеников Ленинграда. Без них в условиях тяжелейшей блокады нам очень трудно было бы решать поставленные задачи.
      Взять, к примеру, изготовление прозрачной брони. При штурмовке вражеских войск, аэродромов, железнодорожных узлов и других важных объектов наши самолеты подвергались сильному зенитному обстрелу. Остекление кабин получало иногда такие серьезные повреждения, что невозможно становилось летать. Запасы прозрачной брони на складах вскоре кончились. А изготовлял ее до войны в основном Константиновский стекольный комбинат, находившийся в оккупированном теперь Донбассе.
      И мы снова - в который раз! - обратились за помощью к работникам ленинградской промышленности.
      Завод, который согласился изготовить для нас плексиглас, нашли довольно быстро. Но для производства его потребовался этиловый спирт, раздобыть который в условиях блокады было чрезвычайно трудно. С помощью городского комитета партии мы наконец нашли нужное количество спирта, и производство плексигласа быстро наладилось. Однако задача оказалась решенной лишь наполовину.
      Как известно, прозрачная броня состоит из двух слоев: первый представляет собой закаленное стекло высокой прочности, называемое сталинитом, второй плексиглас.
      Пришлось искать завод, который занялся бы изготовлением сталинита. Трудностей встретилось много. Были неудачи, разочарования. Но в конце концов и эту проблему удалось решить. На авиационные склады начала поступать прозрачная броня.
      Вместе с героическим рабочим классом на боевых постах оставались выдающиеся ленинградские ученые, которые талант, знания, опыт, все свои силы отдавали служению сражающейся Отчизне.
      В 1941 году в блокадном Ленинграде находился академик А. Ф. Иоффе. Ученый-физик с мировым именем, теперь он всецело переключился на решение проблем оборонного значения. Мы поддерживали с ним постоянный контакт. Он и сам несколько раз бывал у нас, консультируя некоторые изобретения.
      Профессор В. И. Воячек помог создать систему медицинской помощи раненым воинам, в том числе и авиаторам. Он много лет руководил кафедрой в Ленинградской военно-медицинской академии имени С. М. Кирова, затем стал ее начальником, Героем Социалистического Труда, академиком Академии медицинских наук.
      Ученый Кутумов по просьбе командования ВВС фронта разработал антиобледенительную смазку, которую авиаторы так и назвали кутумовской. Плодотворно работал у нас зачисленный в кадры Советской Армии знаменитый конструктор бомбардировочных прицелов и фотокинопулеметов Симановский.
      Проблемами горючего, улучшением его антидетонирующих свойств занимался инженер Семенов, руководивший научно-исследовательским институтом. Зимой 1941/42 года он систематически брал пробы бензина со сбитых вражеских самолетов и вскоре пришел к выводу, что гитлеровцы стали вводить в горючее новый компонент - каменноугольный бензол. Это сообщение обрадовало нас. Ведь бензин с такой примесью замерзает уже при температуре минус 20 градусов.
      Командующий ВВС фронта генерал А. А. Новиков принял решение при наступлении первых же морозов ударить по вражеским аэродромам. Воздушная операция была подготовлена и осуществлена блестяще, без потерь. Стояли суровые морозы, и ни один немецкий истребитель не смог подняться в воздух: замерзало горючее. В числе отличившихся участников этого массированного налета высокой правительственной наградой был отмечен и инженер Семенов.
      К нам в ВВС фронта приходили десятки людей со своими задумками и находками. Мы внимательно рассматривали их предложения, оказывали практическую помощь, если требовалось, направляли к ученым на консультацию.
      Один из инженеров работал над проектом самолета с изменяемой геометрией крыла. Другой новатор придумал для бомб взрыватель дистанционного действия, который срабатывал на заданной высоте. Испытания его дали хорошие результаты. Документацию по обоим предложениям мы отправили в Москву.
      Хорошо был воспринят и прибор ночного видения с инфракрасным облучением объекта. Применение его намного расширяло боевые возможности авиации, особенно истребительной.
      Научная и техническая мысль в годы войны работала с особой интенсивностью. Люди горели желанием сделать все для победы над врагом.
      Когда ВВС фронта потребовались авиационные реактивные снаряды, механические заводы, работая в содружестве с научно-исследовательскими институтами, довольно быстро освоили технологию их изготовления. А группа инженеров и техников, руководимая заместителем главного инженера по вооружению В. Н. Стрепеховым, оборудовала простейшую зенитную установку, стреляющую эрэсами. Она хорошо себя оправдала.
      В 1941 году враг вплотную приблизился к Тихвину, где базировалась оперативная группа ВВС фронта. Сводный батальон воинов тыла и младших авиаспециалистов под командованием подполковника Г. Н. Прокопенко стойко оборонял подступы к аэродромному узлу. Фашистская авиация непрерывно бомбила его позиции, стремясь расчистить путь своим наземным войскам. Отражая налеты огнем зенитных установок РС-82, наши воины сбили пять вражеских самолетов. За героическую оборону Тихвинского аэродромного узла начальник района авиационного базирования подполковник Г. Н. Прокопенко и многие его подчиненные были отмечены правительственными наградами.
      Когда мы начали применять самолеты По-2 в качестве легких ночных бомбардировщиков, их тоже оснастили реактивными установками РС-82.
      Инженерно-техническому составу ВВС пришлось заниматься и несколько несвойственными ему делами - обезвреживать неразорвавшиеся вражеские бомбы и снаряды. При выполнении таких опасных заданий снова проявили себя наши специалисты по вооружению В. Н. Стрепехов и С. Супрунов. Порой с риском для жизни раскрывали они секреты вражеской техники, а потом участвовали в разработке инструкций по обезвреживанию неразорвавшихся авиабомб. Позднее, когда были подготовлены кадры квалифицированных саперов и специалистов-пиротехников, инженеров освободили от этих дел.
      В один из осенних дней сорок первого года МПВО Ленинграда сообщило командующему ВВС фронта о довольно странном случае. На Старо-Невском взорвалась крупная бомба, но над городом не пролетало ни одного вражеского самолета. Это авторитетно подтвердила и служба ВНОС. Генерал А. А. Новиков поручил мне и В. Н. Стрепехову расследовать происшествие. По найденным осколкам мы без труда определили, что это не авиабомба, а артиллерийский снаряд небывало крупного калибра.
      - Неужели под Ленинградом объявилась "Толстая Берта"?! - воскликнул я с изумлением, вспомнив виденную мною в юные годы фотографию гигантской германской пушки, установленной на железнодорожной платформе. В первую мировую войну она с дальнего расстояния обстреливала Париж. "Толстой Бертой" назвал ее немецкий фабрикант оружия Крупп в честь своей дражайшей супруги.
      Мои предположения оказались не далеки от истины. Немецко-фашистское командование, решившее превратить Ленинград в руины, обрушило на него не только крупные силы авиации, но и артиллерию всех калибров. Под его стенами появились мортиры особой мощности.
      Воздушная разведка обнаружила огневые позиции вражеской дальнобойной артиллерии в районе Дудергофа. И хотя осадные орудия, установленные на железнодорожные платформы, все время кочевали, гитлеровцам не удалось уберечь их от ударов советской авиации, от огня нашей береговой корабельной артиллерии. Одну из "Толстых Берт" - это установлено точно - заставили навсегда замолчать.
      Однажды вместе с комиссаром ВВС фронта А. А. Ивановым и другими работниками штаба мы прилетели на аэродром, где базировался 7-й бомбардировочный полк. На собрании личного состава комиссар объявил, что Военный совет Ленинградского фронта и командование ВВС возлагают на 7-й полк тяжелых бомбардировщиков чрезвычайно ответственное боевое задание.
      Авиаторы насторожились. Видимо, каждый в этот момент прикидывал в уме, какой же важный объект предстоит бомбить. Ведь морские летчики под командованием Е. Н. Преображенского сумели даже нанести удар по Берлину. Именно нашим вооруженцам довелось подвешивать к этим самолетам бомбы крупного калибра.
      Но полковой комиссар А. А. Иванов многих разочаровал. Он сказал, что 7-й полк полностью переключается на доставку ленинградцам продовольствия.
      - Решили нас воздушными извозчиками сделать? - раздался чей-то недовольный возглас.
      - Так может говорить только несерьезный человек, - резко ответил комиссар и тут же, ничего не скрывая, обрисовал положение в блокадном Ленинграде. - От голода, холода и болезней людей гибнет не меньше, чем от вражеских бомб и снарядов. Фашисты ждут, что ленинградцы не выдержат длительной осады и поднимут руки. Но этому никогда не бывать! - твердо заявил А. А. Иванов. Скорее Нева потечет вспять, чем советские люди склонят голову.
      Он сделал небольшую паузу и продолжал:
      - Пока не замерзнет Ладожское озеро, должен бесперебойно действовать воздушный мост. На него вся надежда. Сводки о доставленных вами продовольствии и других грузах будут ежедневно докладываться товарищу Жданову. Это - задача огромной государственной важности. Речь идет о спасении многих тысяч человеческих жизней.
      Воины-авиаторы хорошо понимали, какая ответственность на них возложена. Эскадрильи Н. Афонина и Б. Езерского летали на самолетах ТБ-3 не только ночью, когда это было безопаснее, но и днем, под прикрытием истребителей. Воздушный мост через Ладогу действовал, можно сказать, круглосуточно. Технический состав полка, возглавляемый инженером И. В. Ивановым, трудился напряженно, тщательно готовил каждую машину к полетам. Мы старались всячески помочь полковым специалистам, снабжали их инструментами и дефицитными запасными частями.
      Регулярно доставляя в Ленинград продовольствие, экипажи тяжелых бомбардировщиков ТБ-3, равно как и самолетов Ли-2 и Си-47, эвакуировали из осажденного города детей и женщин, тяжелобольных и раненых. На Большую землю они переправляли также оружие и боевую технику, изготовленную на местных предприятиях.
      Как видим, даже в тяжелейших блокадных условиях ленинградцы не забывали о нуждах воинов, старались им помочь, чем могли.
      Я преклоняюсь перед этими героическими тружениками. Отстояв у станка 10 12 часов, они затем дежурили на крышах, спасая здания от вражеских зажигалок, тушили пожары, расчищали завалы. А сколько женщин и девушек копали противотанковые рвы, окопы и траншеи! Нередко они валились с ног от усталости и истощения, но, очнувшись от обморока, снова брались за работу.
      Никогда не забуду случай, происшедший при мне на заводе "Красный Октябрь", где мы организовали мотороремонтную базу. В бывший директорский кабинет, который занимал теперь начальник этой базы, вошел изможденный пожилой рабочий с ярко выраженными признаками острой дистрофии.
      - Ну вот, - негромко сказал он, опираясь на стол, чтобы не упасть. - Смену свою отстоял, что положено сделал. Но если завтра не приду, не посчитайте дезертиром трудового фронта. Значит, силы мои совсем иссякли. А пока прощайте, дорогие товарищи!
      Начальник базы как мог ободрил человека, пожал ему руку на прощанье. Когда я через некоторое время вышел из кабинета, то увидел в приемной лежащего на полу человека. Это был тот самый рабочий. Вызванный врач застал его уже мертвым. Он умер, можно сказать, на трудовом посту.
      Ремонтные подразделения ВВС фронта почти ежедневно несли потери. Люди гибли от голода, холода, вражеского огня. 37 квалифицированных рабочих и служащих были убиты прямо на производстве, на своих рабочих местах.
      Фронтовой паек военнослужащих осажденного Ленинграда тоже несколько раз урезывался и был не намного больше, чем у остальных граждан. Недоедали не только рядовые авиаторы, но и руководители, даже командующий ВВС фронта А. А. Новиков, ставший генерал-лейтенантом авиации. А ведь он мог питаться гораздо лучше. Подчиненные ему летчики доставляли с Большой земли многие тонны продовольствия. За рекой Волхов базировалась наша оперативная группа, руководимая его заместителем И. П. Журавлевым. Он тоже мог бы доставить для командующего продукты, поскольку там не было блокады, а следовательно, и не существовало такой острой продовольственной проблемы. Но Александр Александрович категорически отказался от всяких привилегий. Своей честностью он подавал пример подчиненным.
      Однажды Александр Александрович Новиков вернулся из поездки по частям очень поздно. Побеседовав со мной по служебным делам, он как бы между прочим спросил, не найдется ли у инженеров каких-либо продуктов, хотя бы сухариков. К сожалению, ни у меня, ни у моих подчиненных ничего съестного не нашлось. Единственно, что я смог предложить командующему для согрева после дороги, это стопку спирта. Но Александр Александрович отклонил мое предложение.
      Вспоминается еще один примечательный факт. Старший инженер 2-й смешанной авиадивизии В. Ф. Таранущенко и инженер А. К. Первушин добровольно отказались от половины своего пайка в пользу многодетной семьи инженера П. Пупкова.
      Люди не щадили себя на фронте. Верно говорится, что на войне человек познается гораздо быстрее, чем в мирное время. В тяжелых же условиях блокады душевные качества воинов раскрывались как-то сразу и во всей своей полноте. Вспоминая фронтовых друзей, я невольно восхищаюсь их нравственной красотой.
      5 ноября 1941 года, в канун 24-й годовщины Великого Октября, немецко-фашистская авиация произвела крупный ночной налет на Ленинград. Одному из бомбардировщиков удалось прорваться к городу. Прожектористы быстро поймали его, а взаимодействовавшие с ними зенитчики открыли по нему сильный огонь. Внезапно они прекратили стрельбу, и тотчас же позади "хейнкеля" появился серебристый "ястребок". Сблизившись с вражеским бомбардировщиком, он рубанул его винтом по хвосту. Оба самолета мгновенно исчезли в ночной мгле.
      Вскоре дежурный по штабу ВВС фронта получил сообщение, что протараненный нашим летчиком немецкий Хе-111 упал в Таврический сад, а выбросившиеся на парашютах члены его экипажа взяты в плен. Несколькими минутами позже поступило другое известие: охрана Невского завода имени В. И. Ленина сняла с крыши одного из зданий неизвестного парашютиста, который назвался советским летчиком. Представители штаба ВВС сели в автомашину и поехали выручать задержанного. Героем ночного тарана оказался летчик 26-го истребительного авиационного полка Алексей Севастьянов. Утром его принял генерал-лейтенант авиации А. А. Новиков. В кабинете командующего в это время довелось присутствовать и мне. Алексей Севастьянов был высокого роста, статен и широкоплеч. Когда летчик вошел, командующий невольно улыбнулся и восхищенно воскликнул:
      - А вы в самом деле богатырь!
      Он по-отечески обнял летчика и добавил:
      - Спасибо за подвиг, за верную службу Родине. Потом я съездил с летчиком в Таврический сад и осмотрел сбитый фашистский бомбардировщик.
      - Какую акулу удалось свалить! - задумчиво сказал Алексей Севастьянов. Два раза бил по нему с ближней дистанции, и все напрасно. Как заговоренный, гад! В третий раз подошел вплотную. Нажал на гашетку, а пулеметы молчат. Боеприпасы кончились. Как быть? И я решил рубануть его винтом по хвосту...
      Помолчав немного, Алексей Севастьянов упавшим голосом заключил:
      - Жаль, что "чайку" свою загубил. Жди теперь, когда дадут новый самолет...
      Но вскоре мне сообщили, что истребитель И-153, на котором А. Т. Севастьянов совершил ночной таран, не разбился и его можно отремонтировать. Я обещал летчику направить машину на 1-ю рембазу, где работали великолепные мастера.
      6 ноября Андрей Александрович Жданов вызвал к себе генерала А. А. Новикова и предупредил, что гитлеровцы могут повторить воздушный налет на Ленинград, чтобы омрачить праздник Великого Октября.
      - Да они и не скрывают своих подлых замыслов, даже афишируют их, - хмуро заметил он и кивнул на немецкую листовку, лежавшую на столе.
      Новиков взял желтоватую бумажку и пробежал глазами малограмотно срифмованный раешник. Смысл этого сочинения был примерно такой: седьмого они будут нас бомбить, а восьмого явятся хоронить...
      - Воздушный налет, видимо, будет более крупный, чем прошлой ночью, сказал А. А. Жданов. - Поэтому вам, летчикам, надо быть начеку, проявить особую бдительность и сорвать замыслы гитлеровцев.
      Предположения первого члена Военного совета фронта подтверждали и данные воздушной разведки. На вражеских аэродромах, расположенных поблизости от Ленинграда, значительно прибавилось бомбардировочной авиации. Особенно в Сиверской и Гатчине. Генерал-лейтенант авиации А. А. Новиков, всегда стремившийся вырвать у врага инициативу, бить его не числом, а умением, решил нанести упреждающий массированный удар по аэродромным узлам противника.
      Правда, самолетов у нас было все еще маловато, несмотря на то, что в сентябре 1941 года Ставка перебросила на Ленинградский фронт два авиационных полка - 125-й бомбардировочный и 175-й штурмовой.
      Бомбардировочным полком командовал коренной ленинградец майор В. А. Сандалов. Он имел за плечами уже пятнадцать лет летной практики и известный боевой опыт. Подчиненные уважали его за справедливость и человечность, хотя он был строг и требователен по отношению к ним.
      Командир-коммунист В. А. Сандалов почти всегда сам водил группы на бомбометание. Так случилось и утром 6 ноября 1941 года.
      Несмотря на неблагоприятные метеорологические условия, группа Пе-2, ведомая майором В. А. Сандаловым, пробилась к вражескому аэродрому и внезапно, из облаков, обрушила на него бомбовые удары. Благодаря отличным расчетам, произведенным штурманом Михайловым, и слаженным действиям экипажей цель была накрыта со снайперской точностью. На аэродроме один за другим вырастали фонтаны взрывов, вспыхивали и горели вражеские самолеты. Взлетел на воздух и крупный склад боеприпасов.
      В тот же день полк майора В. А. Сандалова произвел еще один налет на аэродром Сиверская. На этот раз он взаимодействовал со штурмовиками и истребителями. Потеряв большое количество самолетов, противник 6 ноября не смог произвести массированный налет на Ленинград.
      О том, как мы во фронтовой обстановке встречали 24-ю годовщину Великого Октября, правдиво и точно рассказывалось в праздничном номере газеты "Ленинградская правда":
      "Мы живем в осажденном городе.
      Враг от нас на расстоянии пушечного выстрела. Что означает эта дистанция, мы знаем по разрывам снарядов на улицах. Полями сражений стали места гуляний и отдыха. Где звенели наши праздничные песни, гремят орудия. Окопы вырыты за жилыми домами. Баррикады перерезали улицы. Батареи установлены на окраинах.
      Война вошла в город. Бульвары и сады изрыты щелями. Окна первых этажей забраны щитами.
      Осада определила наш быт. Он прост и суров. Мы ложимся, готовые встать по звуку сирены. Работаем под грохот канонады. Девушки-вожатые ведут трамвайные поезда под артиллерийским обстрелом. Домохозяйки гасят зажигательные бомбы...
      Первый раз за двадцать четыре года мы не выйдем, как всегда, на площадь Урицкого, не пронесем свои знамена по ликующим улицам.
      Сожмем руки на оружии, товарищи! Поклянемся родной стране нашей - от Мурмана до Днестра, от Западной Двины до Великого океана - и той ее части, которая стонет под игом мучителей, и той, которая напрягает силы для победы: мы обещаем, что не опозорим чести Ленинграда, славы его не запятнаем слабостью.
      Будет холодно - перетерпим!
      Будет голодно - туже затянем ремни!
      Будет трудно - выдержим!
      Выдержим - победим!{6}"
      Но в столице нашей Родины Москве традиционный военный парад состоялся. Прямо с Красной площади полки шли в бой. Этот парад, поднял боевой дух не только защитников Москвы, но и воинов других фронтов, в том числе Ленинградского. Он укрепил у всего советского народа веру в нашу победу.
      Ноябрь 1941 года явился для ленинградцев одним из самых трудных месяцев. Возобновив наступление, немецко-фашистские войска захватили Тихвин и перерезали железную дорогу, связывающую его с Волховом. Таким образом, подвоз продовольствия на фронтовую перевалочную базу у Ладожского озера удлинился на 400 - 500 километров. Затем развернулись жаркие бои на подступах к станции Войбокало. Базы снабжения пришлось перенести оттуда в Заборье и Подборье.
      Ледостав на Ладожском озере, сопровождаемый штурмовыми ветрами и опасной передвижкой льдов, в первых числах ноября полностью приостановил доставку продовольствия в Ленинград водным путем. Теперь все надежды возлагались на наш воздушный мост. Выполняя правительственное задание, экипажи самолетов за период с 14 по 28 ноября 1941 года доставили в Ленинград 1200 тонн высококалорийных продуктов. Но этого оказалось крайне мало. Военный совет фронта вынужден был отдать для обеспечения ленинградцев все сухари из неприкосновенного запаса войск и аварийные запасы муки Балтфлота.
      Тем временем по заданию Военного совета проводилась инженерная разведка будущей ледовой трассы через Ладогу. Нужно было хоть немного улучшить снабжение Ленинграда продовольствием. Ведь в октябре - ноябре нормы выдачи хлеба урезывались трижды. По состоянию на 20 ноября 1941 года рабочие горячих цехов получали 375 граммов хлеба, рабочие и ИТР - 250, служащие, иждивенцы и дети до 12 лет - 125 граммов{7}. За это время трижды сокращалась норма выдачи хлеба и в войсках. В тыловых частях и учреждениях она снизилась на 62,5 процента, в войсках, подразделениях, находившихся на передовой, - на 44,4 процента. Вот почему с таким нетерпением ленинградцы ожидали, когда окрепнет лед на Ладоге и будет в состоянии выдерживать груженые автомашины. Ледовая дорога расценивалась как дорога жизни. Впоследствии она и получила такое название.
      Дорога Жизни
      Во второй половине ноября 1941 года, когда лед еще трещал и прогибался, через Ладожское озеро в Ленинград двинулся первый санно-гужевой обоз с продовольствием. Опытный рейс завершился успешно, и в ночь на 22 ноября на ледовую трассу вышла первая автоколонна, возглавляемая командиром 389-го отдельного автобата капитаном В. А. Порчуновым. Она благополучно доставила в Ленинград десятки тонн драгоценной муки.
      Так начала действовать созданная по решению Центрального Комитета партии и Советского правительства ледовая магистраль на Ладоге, названная благодарными ленинградцами Дорогой жизни.
      Но в первую блокадную зиму и наши летчики продолжали интенсивно доставлять в Ленинград продовольствие. Запасов муки в городе почти не было, и люди получали хлеб, как говорится, с колес.
      Ледовая трасса принесла немалую пользу и авиаторам. Теперь нам в гораздо большем объеме автотранспорт доставлял горюче-смазочные материалы, боеприпасы, запасные части.
      Кто бывал на переполненной различными грузами перевалочной базе в районе Войбокало, тот мог воочию убедиться, что осажденному Ленинграду помогали все республики, края и области нашей необъятной Советской Родины, вся страна. Ленинградцы никогда не чувствовали себя одинокими.
      Главными героями Ладожской магистрали по праву считались водители автомашин. В тяжелейших условиях они доставляли важные грузы: под бомбежкой и артиллерийским обстрелом, в метель и стужу.
      На щитах, установленных по трассе, были написаны лозунги, призывающие водителей совершать, как правило, два рейса в сутки: "Помни! Каждые два рейса обеспечивают хлебом десять тысяч ленинградских жителей!" И шоферы стремились достойно выполнять свой долг.
      Ладожская военно-автомобильная дорога непрерывно совершенствовалась и расширялась. Прокладывались новые пути, строились мосты, объезды, закрывались трещины, расчищались торосы, создавались пункты обогрева, технической помощи и санитарно-медицинской службы. А как героически боролись воины-дорожники с часто бушевавшими метелями и сильными снегопадами! Быстро расчищая ледовую трассу, они обеспечивали бесперебойное движение по ней.
      На Ладожскую магистраль, учитывая ее огромное значение, Военный совет Ленинградского фронта направил группу лучших политработников. Ее возглавил заместитель начальника политического управления фронта И. В. Шикин, который стал комиссаром этой военно-автомобильной дороги. 700 коммунистов послал туда и Ленинградский горком партии.
      Бесперебойная работа Дороги жизни позволила впоследствии несколько раз повышать нормы снабжения населения хлебом. Был нанесен сокрушительный удар по людоедскому плану Гитлера, замыслившего задушить блокированный Ленинград голодом.
      Командование ВВС фронта хорошо понимало, что немецко-фашистское командование попытается блокировать Ладожскую ледовую магистраль с воздуха. Для прикрытия ее выделялись лучшие летчики, лучшие инженерно-технические силы и средства.
      Бывший комиссар Ладожской военно-автомобильной дороги генерал-полковник И. В. Шикин позже писал: "До сих пор мы, работники фронтового ледового пути, с глубокой благодарностью вспоминаем летчиков дважды Героев Советского Союза П. А. Покрышева и А. Т. Карпова, Героев Советского Союза П. А. Пилютова, П. Т. Харитонова, В. Н. Харитонова, Г. Н. Жидова, В. И. Матвеева и многих других. Они совершили тысячи вылетов для прикрытия Дороги жизни, непрерывно вступали в воздушный бой, сбивали фашистских стервятников, обращали их в бегство"{8}. Ладожскую ледовую магистраль надежно прикрывали с воздуха 39-я истребительная авиадивизия ВВС фронта, 123-й истребительный авиаполк 7-го корпуса ПВО, 5-й и 13-й истребительные авиаполки ВВС Балтфлота.
      После небольшой, но довольно тяжелой для нас паузы эвакуированная на восток авиационная промышленность возобновила выпуск военной продукции и начала постепенно набирать темпы. Это сразу почувствовали и мы в блокированном Ленинграде, получая все больше самолетов отечественного производства. Боевой дух авиаторов заметно повысился.
      Перевод промышленности на военные рельсы, перебазирование оборонных предприятий на восток убедительно свидетельствовали о титанической деятельности Коммунистической партии, сплотившей многонациональную Советскую страну, доблестную армию и героический тыл в единый боевой лагерь.
      В Ленинграде, ставшем в первые же недели войны фронтовым городом, мне самому довелось увидеть, как продуманно, организованно и быстро решалась невероятно сложная проблема переключения промышленности на военное производство. А в каких тяжелых условиях эвакуировалось в тыл оборудование предприятий оборонного значения!
      Вместе с заводами, фабриками, научными учреждениями были эвакуированы на восток и многие миллионы рабочих, служащих, членов их семей.
      Прошло совсем немного времени, и эвакуированные предприятия начали поставлять фронтам различное оружие, боевую технику, боеприпасы. Когда в газетах появились скупые сообщения о трудовых успехах рабочих тыла, мы, прочитав их, встретили немало знакомых фамилий ленинградских инженеров и мастеров.
      Узнали мы и о том, что где-то в "Танкограде" делает могучие танки прославленный ленинградский завод имени С. М. Кирова. Особенно обнадеживала нас перспектива развития авиационной промышленности. Государственный Комитет Обороны передал ей ряд машиностроительных, станкостроительных и электротехнических предприятий. Строились и новые авиазаводы.
      По долгу службы мне нередко приходилось бывать на ремонтных базах, созданных в помещениях эвакуированных заводов. Там осталось немало кадровых рабочих этих предприятий. Многие из них получали заманчивые приглашения от своих товарищей, уехавших на восток. Поступали даже официальные запросы директоров.
      Понять руководителей эвакуированных заводов было нетрудно. Они испытывали острую нехватку кадров. Ведь часть рабочих ушла на фронт, иные остались в Ленинграде. Это отрицательно сказывалось не только на количестве, но и на качестве выпускаемой продукции.