Глава 51

Однако критическое положение, в котором оказались в эти минуты Анна и Блез, не оставляло времени для чувств.

— У короля, — сказал Блез, в двух словах объяснив, каким образом он оказался во дворце и в этой комнате, — уже нет на руках ни одного верного козыря, кроме этого, — он похлопал по рукояти шпаги, — и его следует приберечь для последнего хода. Мы можем начать колотить в дверь, переполошить всю челядь, потребовать беседы с его величеством… а что потом? Я — изменник, беглый заключенный да ещё обвиненный в убийстве, за мою голову назначена награда. И меня находят здесь, в вашей комнате! Не забывайте, что де Норвиль никогда ещё не стоял так высоко во мнении короля. Он вывернет наизнанку наши обвинения, использует их с выгодой для себя. И, конечно, миледи, вам, как и мне, будет очень и очень нелегко оправдаться.

Она кивнула:

— Да, я лгала и лицемерила — ради дела, которое считала справедливым… словно фальшивые средства хоть когда-либо оправданы! А теперь я поняла, что ничто и никогда не искупает подлости… и готова платить за этот урок.

— Однако наша с вами гибель, — возразил он, — делу не поможет. Насколько я понял, люди де Норвиля уже здесь или вот-вот соберутся.

— Но, вероятно, и маршал де ла Палис тоже, если, как вы сказали, мсье де ла Барр известил его!

Блез взъерошил волосы ладонью:

— Здесь какая-то чертовщина. Ла Палис должен уже быть здесь. До Фера не больше лиги. Пьер мог добраться туда пешком за час. Он отправился сразу же, как только приехал король. Что-то не получилось. Возможно, маршал ещё не прибыл в Фер…

— Что же вы предлагаете в таком случае?

Он пожал плечами:

— Клянусь праздником тела Господня… нужно сделать все, что можно, с нашими плохими картами и единственным козырем. Мы знаем, что король посетит эту комнату. Несомненно, де Норвиль даст ему ключ. Мы знаем также, что здесь на него сразу же нападут де Норвиль и д'Анжере… очевидно, проникнув через потайной ход, который тут есть, голову даю на отсечение. Весьма вероятно, что в ту же самую минуту королевские дворяне будут окружены и вырезаны. Но де Норвилю неизвестно, что я здесь и что роли могут перемениться. В этом единственное наше преимущество.

— Их будет двое против одного.

— Если повезет, то недолго. Не забывайте, король — отличный боец!

— А потом?

— Может быть, нам удастся взять верх и вырваться на свободу, может быть, в конце концов прибудет де ла Палис. Если же он не явится…

Блез снова пожал плечами.

Она покачала головой:

— Слишком много этих «может быть».

— Да… Но разве у нас есть другой выход?

Она долго и внимательно рассматривала огоньки свечей.

— Нет, вы правы. Нам остается только ждать. Однако не получится ли так, что де Норвиль и тот, второй, спрячутся в этой комнате ещё до прихода короля? Если так, то они не должны обнаружить вас и должны быть уверены, что я все ещё в алькове. Они могут укрыться в занавесях кровати, как это сделали вы. А куда тогда вы денетесь?

Блез указал на большой камин:

— Спрячусь там… Но я все ещё верю в потайной ход. Они выскочат оттуда.

— Сколько у нас времени, как вы думаете? — спросила она. — Король играет в карты.

Прикинув примерно, сколько обычно длится игра, и прибавив ещё столько же на церемониал отхода короля ко сну, Блез предположил, что у них есть около двух часов.

— Ну что же, значит, мы ещё можем поговорить — по крайней мере некоторое время…

— Как странно, миледи, что наконец мы оказались на одной стороне…

Она подала ему руку:

— Наконец.

Тем временем Пьер, по-прежнему сидевший на кухне, сходил с ума. Время шло, а он чувствовал себя фактически пленником.

Вскоре он сделал вывод, что челяди де Норвиля дали команду держать королевских слуг под наблюдением. Дело было устроено тактично. Личных лакеев не убрали от их господ, когда король встал из-за стола. Однако Пьер заметил, что королевским конюхам, которые жили в службах поместья по другую сторону моста, сейчас усердно подливали вина и что никто из них не покидал кухни.

Если кто-нибудь выходил по естественным надобностям, то один из наблюдателей, якобы побуждаемый той же нуждой, сопровождал его и возвращался вместе с ним. Пьер слышал, как один из слуг, каким-то образом избежавший такого «конвоя», жаловался, что стража на мосту завернула его назад.

Короче говоря, становилось ясно, что королевских слуг задерживают на острове. За объяснениями далеко ходить не требовалось: очевидно, де Норвиль задумал нанести какой-то удар в течение ночи и не желал, чтобы слух об этом просочился.

Вначале Пьер ощущал на себе подозрительные взгляды конюха и лесника, сидевших за столом по обе стороны от него, — из-за двух своих безуспешных попыток сбежать из конюшен, — и поэтому не осмеливался предпринять новую попытку. Чтобы усыпить бдительность соседей, он налег на выпивку и, болтая без умолку, рассказал парочку сальных анекдотов, показав себя компанейским парнем.

Однако его старания имели неожиданные последствия. Компания не захотела отпускать его, когда немного позже он потянулся, зевнул и заметил, что пора бы уже поискать свой тюфячок в прихожей господина де Люпе. Соседи по столу в один голос потребовали ещё какую-нибудь веселенькую историю и снова наполнили его кружку.

Пьером овладело тихое бешенство. Если он не отправится в Фер сейчас же, то позже надобность в этом вообще отпадет.

Но вдруг в самую черную минуту он получил шанс. Впорхнувшая в кухню горничная объявила, что камеристка миледи Руссель желает переговорить с Пьером Бертле и ждет его в коридоре.

Пьер все обставил искусно: дал понять, что ему, может быть, крупно повезло. Любовники во Франции пользуются особыми правами. Поэтому, когда он поднялся из-за стола, вслед прозвучали разные шуточки, но никто его не остановил. Минуту спустя он нашел Рене в коридоре, соединяющем кухню с главным крылом здания.

Она сразу же оказалась в его объятиях. Если бы кто-нибудь шпионил за ним, то сообщение о любовной удаче Пьера мгновенно распространилось бы и не вызвало никаких подозрений. Но в этот миг он думал только о ней.

— Друг мой! Друг мой! — повторял он. — Милая!

Потом, когда она прильнула к нему, он заметил:

— Ты вся дрожишь. Ты испугана… Что случилось?

В тусклом свете коридора, на фоне мертвенно-бледного лица её глаза казались особенно темными и большими.

Запинаясь и путаясь, она рассказала ему, как столкнулась с де Норвилем.

— Я не знаю, где теперь Блез. Он оставался в той комнате… Я слышала голоса, а потом там внутри хлопнула дверь… Как ты думаешь, де Норвиль убил миледи? У него было такое лицо, когда он вышел… почему он запер дверь и взял с собой ключ? Что мы можем сделать?

Пьер быстро сообразил:

— Только одно: как-то добраться до господина де ла Палиса, может, ещё есть время. Я уже час назад был бы в Фере, если бы та шайка кухонных мужланов не задержала меня. Просто удивительная удача, что ты послала за мной. Я перейду озеро вброд. Через мост нечего и пытаться. Ты знаешь какой-нибудь выход из дома, кроме того, что ведет через двор? Нельзя, чтобы меня увидели.

— Да, — сказала она, — можно выйти через дверь террасы в дальнем конце дома. Я пойду вперед и проверю, свободен ли путь.

Он стал ждать, а она тем временем прошла через вестибюль и заглянула в большой зал за ним. Потом по её знаку он присоединился к ней, и оба поспешно проскользнули через длинный зал, где ещё не были убраны столы после ужина. Малый зал был также пуст. Дверь в дальнем его конце открывала выход на балкон террасы.

Она показала ему на выступ газона, серебристого в лунном свете, с окаймляющими его карликовыми ивами:

— Он указывает как раз на Фер. С парадного двора тебя не увидят. Я пойду вместе с тобой.

Они спустились с низкого балкона и скоро оказались среди деревьев. Перед ними простиралась бледная зеркальная гладь воды небольшого озера; от этого места до леса было ярдов двести.

— Пьер… мне хотелось бы пойти с тобой.

— И мне хотелось бы, любимая. Я с радостью перенес бы тебя на руках. Но, как только доберусь до того берега, я бегом помчусь в Фер. Хочешь пари, что покрою эту лигу за полчаса? Что ставишь?

Она попыталась улыбнуться:

— Твой браслет. Помнишь наше пари в Лальере?

— На этот раз я выиграю. Если маршал там, я приведу его сюда через час.

Вздохнул и прибавил, больше для самого себя:

— Дай Бог, чтобы он оказался там!

— Я так боюсь…

Он привлек её к себе:

— Чего, милая?

— Я не знаю.

— Тебе нечего бояться. Что бы ни случилось, никто не причинит тебе вреда. Ступай в какую-нибудь комнату, запрись и оставайся там до утра.

— Но я боюсь за тебя!

— Ба!.. Я, как кот, всегда приземлюсь на лапы. И, заметь себе, если я хорошо послужу королю сегодня ночью, знаешь, что это значит? Мы сразу же поженимся. Я попрошу его об этой награде… Ну, не падай духом, милая!

Они страстно поцеловались.

— С Богом! — произнесла она. — С Богом! Я люблю тебя — навсегда…

Он спустился, вошел в мелкую воду, которая была ему не выше пояса, и удалился так быстро, как позволяла глубина; выйдя из тени деревьев, он немного пригнулся.

Она увидела, как на самом глубоком месте он поплыл — раз или два взмахнул руками. Потом достиг противоположного берега — едва различимая фигура в лунном свете. Ей показалось, что он махнул рукой, и она машинально ответила ему, хотя он не мог её видеть.

Когда Пьер исчез, из лесу не донеслось ни звука, ни крика стражи, которая могла там стоять. Она вздохнула с облегчением.

Рене не слышала шагов по траве за своей спиной. Чьи-то пальцы, как стальные клещи, стиснули её плечо и повернули кругом. Она увидела над собой белое лицо де Норвиля.

— Ты что здесь делаешь?

Пораженная ужасом, она с минуту не могла говорить, потом с трудом выдохнула:

— Ничего, мой господин…

— Ты врешь. Мне сказали, что ты была здесь с неким Пьером Бертле, конюхом господина де Люпе. Где он?

— Монсеньор… Я не знаю…

— Говори лучше! Он покинул остров?

Сейчас она думала только о Пьере. Она должна выиграть время для него.

— Нет, монсеньор. Он пошел в свое жилище — в покои господина де Люпе.

— Правда? А ты стоишь здесь одна? Зачем?

Страх снова не дал ей говорить.

— Полчаса назад я видел тебя перед дверью миледи. И предупредил, чтобы ты держала язык за зубами. Что ты собиралась сказать конюху одного из королевских дворян?

Она силилась что-то ответить, но не могла.

— Ей-Богу, твое лицо знакомо мне…

Он потащил её на открытое место, где было больше света от луны.

— Как тебя зовут?

Она беспомощно ответила:

— Рене де Лальер…

В самом его спокойствии было что-то, ужаснувшее её. Она прошептала:

— Помилосердствуйте, сеньор…

Он стоял, вглядываясь в её лицо из-под полуопущенных ресниц:

— Рене де Лальер? Интересно… Девица твоего положения не станет якшаться с конюхом. Кто этот человек?

Ей ничего не приходило в голову.

— Помилосердствуйте, — повторила она.

Он продолжал тихо и угрожающе:

— Кто он такой? У меня сегодня ночью мало терпения… Говори правду. Выкладывай все, что знаешь.

Предать Пьера?.. Она ответила:

— Я ничего не знаю.

— Вот я и сделаю так, чтобы иметь уверенность в этом.

Она попыталась закричать, но его руки внезапно сомкнулись у неё на горле.

Глава 52

Когда все было кончено, де Норвиль оттащил тело обратно за деревья и на миг наклонился — удостовериться, что девица мертва. Его сердце билось ровно, как обычно. Оглянувшись на дом, он убедился, что никто его не мог видеть, — спальни выходили на другую сторону. Везде было тихо.

Он хладнокровно взвесил все в уме. Да, с того места, где она стояла, девчонка могла случайно увидеть последнюю группу людей д'Анжере, когда те переправлялись через озеро. Они прибыли только что. Именно опасение, что она их увидит, а вовсе не общение с конюхом де Люпе заставило его поспешить вслед за нею, когда ему сообщили, что она с конюхом вышла на берег. Одно слово о появлении этих бойцов, достигшее людей короля, — и все предприятие как нельзя осложнится.

Он не мог этого допустить. Маленькая шпионка получила по заслугам.

Конюх — кем бы он ни был на самом деле — очевидно, бежал с острова. Это, конечно, неудача — однако не слишком большая. Ближайший королевский гарнизон стоит в Монбризоне. Пешком через лес… понадобится несколько часов, чтобы привести оттуда подмогу, — к тому времени королю никакая подмога уже не поможет, а сам де Норвиль будет на пути в Овернь.

А потом начнется возвышение Бурбона. Он представил себе, что произойдет через пару недель… Хаос. Франция в смятении, войска Англии и Империи сметают все на своем пути.

Одна мысль, тем не менее, его тревожила: мысль о де ла Палисе. Впрочем, невероятно, чтобы маршалу удалось добраться сюда от Лиона за такой короткий срок.

Нет, решил де Норвиль, никакой опасности нет.

Снова вернувшись в замок, он присоединился к обществу в комнате короля, извинившись за отлучку: дескать, дел по дому невпроворот.

Франциск выигрывал и был в отличном настроении.

— В этой нашей прогулке мне все благоприятствует, господин де Норвиль, — заявил он, — погода отличная, настроение прекрасное, даже в игре везет. И я нисколько не сомневаюсь, что это лишь доброе предзнаменование к остальной части визита. В жизни или в картах — волна несет тебя то в одну, то в другую сторону. Нужно сообразить, когда попадаешь в выигрышную струю, и постараться воспользоваться ею как можно лучше. Да что далеко ходить за примерами: если бы мы приехали завтра, все могло оказаться совсем по-другому… Надо ловить благоприятный момент, не так ли?

— Вы как всегда правы, ваше величество, — сказал де Норвиль, делая крупную ставку и собирая карты, которые ему сдали. — Выбрать подходящий момент — это главное в искусстве жизни. Хотелось бы мне быть в этом столь же искусным, как ваше величество!

Он заметил на своем манжете несколько темных волосков и рассеянно смахнул их.

— Однако я разделяю мнение вашего величества, что Шаван-ла-Тур лишь начал предлагать вам свои развлечения… — Он встретился глазами с королем. — Вот, например, государь мой, вы ещё не попытали счастья на здешней охоте. Я ручаюсь, что богиня Диана проявит к вам свою благосклонность.

Луи де Брюж, который в тот момент не играл, но наблюдал за игрой, шепнул Тристану Гуфье: «Проклятый сводник!», хотя губы его растянулись в одобрительной улыбке.

— Тогда я от всего сердца пью за нее, — сказал Франциск.

Осушив кубок, он бросил карту:

— Ваш ход, мсье де Норвиль.

Тот вчистую проиграл партию, хотя наблюдательные придворные заметили, что он мог бы легко выиграть, если бы не два грубых промаха; и его золото пополнило груду монет, доставшихся королю.

— Вот видите, — бурно радовался Франциск, — я сегодня вечером непобедим. Я отказываюсь дальше грабить моих друзей…

Он подчеркнуто зевнул.

— Пора на покой, господа. Эй, пажи, разделите выигрыш между собой… Мсье де Норвиль, мсье де ла Гиш, не проводите ли меня сегодня ко сну?

Двое избранных приняли оказанную честь с глубокими поклонами. Остальные удалились: двое — в переднюю, где должны были спать, на случай, если король позовет; прочие — в соседние комнаты.

Капитан Федерик снова встал на страже у двери; позднее его должен был сменить де Брюж.

С помощью пажей де Норвиль и де ла Гиш выполнили ритуал королевского «куше» — отхода ко сну, значительно сокращенный по случаю неофициальной обстановки: почтительно постояли в стороне, пока король преклонял колени на своей молитвенной скамеечке, совершили священнодействие с королевскими одеждами, подали ночную рубашку.

Король отличался хорошей мужественной фигурой: он был широк в груди и плечах, узок в бедрах, с сильными плоскими икрами отличного наездника. Даже без обуви он был на полголовы выше обоих дворян. Наконец король лег в постель, пожелал им спокойной ночи, и они откланялись.

Потом, сославшись на необходимость лично проверить двери и окна дворца, де Норвиль снова спустился по лестнице.

Он знал, что происходит сейчас в спальне короля, почти так же точно, как если бы присутствовал там. Вначале пауза, чтобы дать челяди успокоиться, затем громкий шепот, призывающий двух спящих у порога пажей, поспешное одевание — но не настолько, чтобы забыть об изяществе и аккуратности прически, немногих, но ценных украшениях и новых духах. Потом с пажей будет взято клятвенное обещание молчать, и король исчезнет за панелью в оконной нише.

В сводчатом подвале вошедшего де Норвиля встретили звоном стали. Он кивнул Ахиллу д'Анжере и другим, ожидавшим в нетерпении.

— Час близок!

Затем сбросил короткий плащ, надел кирасу, закрывающую спину и грудь, — д'Анжере помог ему застегнуть пряжки — вооружился шпагой и кинжалом, натянул на голову плотно прилегающий куаф, а поверх него надел стальной шлем.

— Указания таковы, господа. Мы с господином д'Анжере займем позицию в потайном ходе, наверху лестницы, которая ведет отсюда на второй этаж. Когда король ступит в комнату миледи Руссель, мы войдем следом и немедленно нападем на него. Наш добрый мастер Бертран будет стоять у подножия лестницы и сразу же все услышит. Он передаст это известие вам. Тогда немедленно поднимайтесь на второй этаж по парадной лестнице. Вам известно число и имена дворян короля и их слуг. Одолейте их, но не причиняйте вреда без надобности. Из них ещё могут получиться хорошие подданные Бурбона… Итак, да поможет вам Бог! Ведите себя достойно в этом деле — и ваше счастье обеспечено. Господин д'Анжере, нам с вами лучше пройти к нашему посту сейчас же, хотя, вероятно, придется некоторое время там подождать.

Он повернул лепное украшение — открылась дверь в каменной стене подвала, о существовании которой никто не подозревал. Прежде чем уйти, он с улыбкой оглянулся и снова обвел взглядом всю компанию.

— Да здравствует Бурбон! — сказал он, приветственно поднимая руку. — Да здравствует победа!

И скрылся в темном проходе. Д'Анжере последовал за ним.

Многие люди, имевшие гораздо больше достоинств, чем де Норвиль, могли бы позавидовать его таланту вождя.

Скрывшись за грудой сосновых ветвей в большом камине, Блез прекрасно видел оконные ниши и особенно ту самую, с подозрительной боковой панелью. Однако главная дверь была ему не видна; а ведь именно в нее, как он полагал, должен войти король.

Ему даже в голову не приходило, что де Норвиль может открыть августейшему гостю секрет потайного хода. Поэтому, ожидая дальнейшего развития событий, он внимательно прислушивался к каждому звуку за дверью, не отрывая взгляда от панели.

Прошло, казалось, уже много времени с тех пор, как Анна снова заперлась в маленькой передней. То, что она находилась там, совсем рядом, действовало, как бодрящий напиток, и согревало сердце. Он в напряжении ожидал отчаянной схватки, которая вот-вот должна здесь разыграться, терзался сомнениями в своей способности защитить короля, трезво понимая, что может умереть прежде, чем догорят до конца эти свечи, — но все это не могло ослабить жара, который порождало в нем её присутствие.

Наконец-то они вместе, пусть даже перед самым концом. Нет больше розни, противостояния, недоверия. Вместе. Маски сброшены.

Это ощущение окрашивало тревожную ночь в светлые тона, возвращало ему вкус к жизни, наполняло даже радостью мысль о предстоящем опасном деле.

Судя по оплывшим свечам, прошло, наверное, больше часа. Во всем доме стояла тишина; однако для обостренных нервов Блеза это была не обычная тишина ночи, а гнетущее безмолвие засады, сжатого, как пружина, напряженного ожидания.

Потом вдруг послышался звук — вроде бы над головой. Блез не мог определить точно, откуда он исходил. Шаг, потом другой, словно кто-то крадется осторожно. Но даже после этого предупреждения щелчок в оконной нише, как ни слаб он был, заставил его вздрогнуть.

Он успел лишь подумать, что предположение Анны, будто убийцы захотят подстеречь свою жертву в самой комнате, оказалось правильным, — и тут панель ушла вглубь, а в образовавшемся проеме показалось лицо — но совсем не то, которое он ожидал увидеть.

Король! Что это все значит? Откуда он узнал о потайном ходе? Блез не верил своим глазам.

Франциск не вошел сразу, а оглядел комнату, лукаво улыбаясь. Затем, скользнув внутрь и бесшумно прикрыв панель за собой, он на цыпочках направился к кровати.

На короле был длинный парчовый халат с воротником из рысьего меха, надетый поверх рубашки и коротких панталон. На левом запястье сверкал филигранный браслет, усыпанный драгоценными камнями. Запах духов наполнил комнату. Свет канделябров играл и переливался на золотых нитях халата при каждом движении.

Осторожно раздвинув занавеси кровати, король заглянул внутрь, но, обнаружив, что она пуста, отступил, изумленно озираясь, и тихо позвал:

— Миледи!

Анна, несомненно, прислушивалась так же внимательно, как и Блез, потому что дверь передней сразу же открылась и она появилась на пороге.

— Ваше величество в страшной опасности! — быстро произнесла она. — Я умоляю…

Очарованный её видом, он перебил:

— Ну конечно же, в опасности! И это ещё недостаточно сильное выражение для описания моего состояния, мадемуазель! Я не в опасности, я погиб…

— Сир, ради Бога, оглянитесь!

Все произошло в несколько секунд. Де Норвиль и д'Анжере пересекли комнату прежде, чем Блез успел выбраться из камина.

Обернувшись, король оказался перед двумя занесенными для удара шпагами. Он закричал:

— Что это?..

И в тот же миг Анна Руссель шагнула вперед, заслонив его своим телом.

Шпага де Норвиля уже стремительно опускалась в ударе, предназначенном для короля. Он не мог остановить её, успел лишь в последнюю долю секунды повернуть руку. Это спасло Анну от разящего лезвия, тяжелый клинок обрушился на её голову плашмя. Она беспомощно упала на колени, потом распростерлась на полу.

В тот же миг шпага Блеза грохнула сзади по стальному шлему де Норвиля, соскользнула с него на плечо и рассекла застежку, соединяющую нагрудник и наспинную часть кирасы.

Де Норвиль в изумлении повернулся кругом, чтобы отразить это нападение ниоткуда, а тем временем д'Анжере, бросившийся на короля, промахнулся — и тут же был схвачен; одна могучая рука стиснула его поясницу, вторая сковала запястье.

— Ко мне! — кричал король, тесня своего противника через комнату, пока они оба не наткнулись на стену. — Ко мне! Федерик, ла Гиш, Гуфье! Ко мне, друзья мои!

Он был отнюдь не так изнежен, чтобы смиренно пойти на убой. Щеголь и волокита в одно мгновение обернулся своим истинным лицом — лицом бойца и солдата, стойкого воина, показавшего себя в битве при Мариньяно.

— А-а! Ну, клянусь Богом, сукин ты сын, — бушевал он, с усилием приподнимая д'Анжере над полом, — берегись!

— Держите его крепче, сир, — крикнул Блез, отражая удар де Норвиля и нанося ответный, — пока я разделаюсь с этим!

— Пока ты разделаешься с этим, да? — издевался де Норвиль, отражая нападение, затем, изменив позицию, нанес колющий удар, который распорол Блезу кожу на боку. — Ну, поглядим, поглядим! Да кто ты такой, черт тебя возьми?

Блез не ответил, чтобы не сбивать дыхания. Но, когда они, кружась по комнате, оказались ближе к яркому свету канделябров, он увидел, что де Норвиль узнал его.

— Де Лальер, клянусь Богом! Весьма приятно.

Шпага со скрежетом скользнула по шпаге, пока гарды не столкнулись друг с другом. Тела напряглись, выдерживая взаимный натиск. Два кинжала были выхвачены из ножен в один и тот же миг. Кинжал де Норвиля глубоко вонзился Блезу в правое плечо. Блез метил в промежуток между шеей противника и нагрудником, но промахнулся, и лезвие, опустившись, рассекло соединительный ремень на боку.

Когда противники разошлись, кираса де Норвиля висела только на застежке левого плеча, став лишь помехой для боя. Он стряхнул её, и она с лязгом свалилась на пол.

— Теперь условия немного уравнялись, — пробормотал хрипло Блез.

— Ничего не имею против, — тяжело дыша, отозвался де Норвиль. — Что-то сегодня ночью я занимаюсь одними де Лальерами. Эта соплячка, твоя сестра…

Он парировал удар и ударил сам.

— Я говорю…