Глава 2

Именно сенатор Тодд Дэвис постарался устранить все препятствия к браку дочери с Оливером Расселом.

Тодд Дэвис — вдовец, мультимиллиардер, владелец табачных плантаций, угольных шахт, нефтяных месторождений в Оклахоме и на Аляске, конезаводов, где выращивались лучшие скаковые лошади во всей Америке, руководитель группы большинства в сенате — был к тому же одним из самых влиятельных людей в Вашингтоне и переизбирался вот уже на пятый срок.

Главный жизненный принцип Дэвиса был крайне прост: никогда не забывай добра, никогда не прощай зла. Он гордился своим чутьем и способностями безошибочно выбирать победителей, как на скаковом кругу, так и в политике, и поэтому решился поставить на Оливера Рассела, считая его восходящей звездой. Возможная женитьба Оливера на его дочери была в глазах Тодда всего лишь неожиданным, хотя и дополнительным преимуществом, и все шло прекрасно, пока Джан, в припадке оскорбленной гордости, не повела себя как набитая дура, сразу и бесповоротно порвав с женихом.

Слухи о скорой свадьбе Оливера Рассела и Лесли Стюарт сенатор посчитал огорчительными. Весьма огорчительными, чтобы не сказать больше…

Впервые сенатор познакомился с Расселом, когда тому довелось улаживать для него какие-то незначительные деловые затруднения. Уже тогда он сумел произвести на Дэвиса огромное впечатление. Умен, образован, красив, плюс к тому прекрасно подвешенный язык и мальчишеское обаяние, как магнитом притягивавшее людей. Сенатор пригласил Оливера на обед. За столом велась самая обычная, ни к чему не обязывающая беседа, и молодой адвокат даже не подозревал, как скрупулезно оценивалось каждое его слово и жест.

Месяц спустя Тодд послал за Питером Тейгером.

— Думаю, мы нашли будущего губернатора, — сообщил он.

Питер был по натуре серьезным, надежным и богобоязненным человеком, выросшим в глубоко религиозной семье. Отец преподавал историю, мать вела хозяйство, и оба были ревностными прихожанами. Когда Питеру было одиннадцать, в машине, где ехал он с родителями и младшим братом, отказали тормоза. Погибли все, кроме него, но мальчик лишился глаза.

С того дня Питер непоколебимо уверовал: Всевышний пощадил его, чтобы он нес людям слово Божье. Но мечте подростка не суждено было сбыться. Природа наградила его совершенно необычным талантом — Питер разбирался в тонких механизмах сложной машины, называемой политикой, лучше любого самого прожженного политикана. Он нюхом чуял, где именно и каким образом можно раздобыть недостающие голоса, интуитивно понимая, что именно хотят услышать и от чего шарахаются избиратели. Но еще важнее для сенатора было то обстоятельство, что этому человеку он мог довериться безоговорочно и полностью, не боясь удара в спину. Питер был, что называется, цельной натурой и умел расположить к себе людей. Черная повязка, которую он никогда не снимал, как ни странно, делала его совершенно неотразимым. Но он не обращал внимания на женщин. Для Тейгера на всем белом свете существовали только жена и дочери. Сенатор еще не встречал человека, который так гордился бы своей семьей.

Когда-то, давным-давно, Питер готовился стать священником.

— Столько людей нуждаются в помощи, сенатор, — твердил он Дэвису. — Я хочу сделать для них все, что в моих силах.

Но Тодду все-таки удалось отговорить Питера.

— Поймите же, работая со мной в сенате, вы сумеете добиться куда большего для всей страны, — втолковывал он, и в конце концов тот согласился. Как показало дальнейшее, лучшего выбора Дэвис не мог сделать. Тейгер безошибочно знал, на какую кнопку нажать, чтобы колеса завертелись в нужную сторону.

— Кандидат, которого я намереваюсь поддержать, — Оливер Рассел.

— Адвокат?

— Да. Он прирожденный лидер. Готов побиться об заклад, что с нашей поддержкой он обойдет нынешнего губернатора на целый корпус.

— Звучит интересно, сенатор.

И мужчины принялись увлеченно обсуждать детали.

Вечером, за ужином, сенатор как бы невзначай заметил дочери:

— У этого парня блестящее будущее, солнышко.

— И бурное прошлое, папа. Первый донжуан во всем городе. Не пропускает ни одной юбки.

— Ну же, дорогая, не стоит верить сплетням. Я пригласил Оливера к нам на ужин в пятницу.

Пятничный вечер прошел блестяще. Оливер был неотразим, и Джан, сама того не желая, почувствовала, как ее тянет к нему. Сенатор ни на минуту не оставлял их одних и незаметно направлял беседу, задавая вопросы, которые помогли бы выставить Оливера в лучшем свете. На прощание Джан пригласила Рассела на вечеринку в следующую субботу, и тот с радостью согласился.

С того вечера молодые люди начали встречаться.

— Они скоро поженятся, — предсказал Тодд Питеру. — Пора запускать в ход избирательную кампанию Оливера.

Рассела срочно пригласили в офис сенатора.

— Я хочу кое-что узнать, — начал Дэвис. — Как вы смотрите на то, чтобы стать губернатором Кентукки?

Оливер от неожиданности потерял дар речи.

— Я… я об этом не думал, — пролепетал он наконец.

— Зато мы с Питером все обдумали. Выборы назначены на следующий год. Времени вполне достаточно, чтобы все организовать и дать людям получше вас узнать. С такой поддержкой, как наша, вы просто не имеете права проиграть.

Оливер прекрасно понимал, какая удача выпала на его долю. Именно такие люди, как сенатор, правят бал и делают политику в этой стране и обладают достаточной властью, чтобы создать миф, идеальный имидж идеального патриота или уничтожить всякого, кто встанет на их пути.

— Вам придется целиком посвятить себя делу и работать день и ночь, — предупредил сенатор.

— Я готов.

— У меня далеко идущие планы на тебя, сынок. Насколько мне представляется, это всего лишь первый шаг. Прослужишь один-два срока губернатором, и, обещаю, мы сумеем протолкнуть тебя в Белый дом.

Оливер судорожно сглотнул.

— Вы… вы это серьезно?

— В подобных вещах шутки неуместны. Не стоит лишний раз напоминать, что в наш век телевидения возможно все. У тебя есть то, что нельзя купить за деньги, — харизма. Неотразимое обаяние. Ты принимаешь в людях живое участие, искренне сочувствуешь их бедам, и каждый видит это. Такими качествами обладал и покойный Джек Кеннеди.

— Просто не знаю, что и сказать, Тодд.

— Не нужно ничего говорить. Завтра я должен лететь в Вашингтон, а когда вернусь, начнется настоящая работенка.

Верный своему слову, сенатор Дэвис сделал все, чтобы раскрутить избирательную кампанию. Штат буквально наводнили плакаты и постеры с портретами Оливера. Он появлялся на телевидении, митингах, собраниях, политических семинарах. У Питера всегда были наготове собственные, нигде не публикующиеся результаты общественного опроса, показывающие, что популярность Оливера увеличивается с каждым днем.

— Мы получили еще пять процентов, — сообщал Тейгер сенатору. — Всего на десять процентов отстаем от губернатора, а времени у нас хоть отбавляй. Еще несколько недель, и они пойдут голова в голову.

— Оливер должен выиграть, — кивнул сенатор. — Во что бы то ни стало.

Подождав, пока дочь спустится к завтраку, сенатор осторожно поинтересовался:

— Ну как, наш мальчик еще не сделал предложения?

— Пока нет, — улыбнулась Джан, — все ходит вокруг да около.

— Пожалуй, не стоит слишком затягивать. Не держи его в напряжении — я хочу, чтобы вы поженились, прежде чем он станет губернатором. В глазах избирателей женатый кандидат всегда выглядит надежнее. Это еще один дополнительный фактор успеха.

Джан обошла стол и нежно прижалась к отцу.

— Как хорошо, что ты познакомил нас! Я просто без ума от него!

— Дорогая, самое главное для меня — твое счастье, — просиял сенатор.

Все шло как по маслу.

На следующий вечер, приехав домой, Дэвис обнаружил заплаканную дочь, лихорадочно бросавшую вещи в чемодан.

— Что случилось, беби? — встревожился отец.

— Я немедленно уезжаю отсюда, и чем скорее, тем лучше. И больше никогда в жизни не желаю видеть твоего Оливера!

— Погоди! Придержи коней! О чем это ты?

— О твоем любимчике, — с горечью бросила Джан. — Прошлую ночь он провел в мотеле с моей лучшей подругой. Эта дрянь едва дождалась утра, чтобы позвонить и расписать во всех подробностях, какой он великолепный любовник!

Потрясенный сенатор не находил слов.

— А может, она из зависти…

— Нет. Я звонила Оливеру. У него не хватило смелости соврать. Больше мне здесь нечего делать. Я лечу в Париж.

— Ты уверена, что правильно…

— Абсолютно.

На следующий день Джан покинула страну. Сенатор немедленно послал за Оливером.

— Ты разочаровал меня, сынок. Не ожидал от тебя такого.

Оливер тяжело вздохнул.

— Мне очень жаль, Тодд, — растерянно бормотал он, — но сами понимаете, как… как это бывает. Немного выпил, девчонка сама вешалась на меня… какой мужчина откажется от того, что само в руки плывет?

— Верно, — сочувственно кивнул Дэвис. — В жизни всякое случается.

Оливер облегченно заулыбался.

— Клянусь, сенатор, такого больше не повторится. Поверьте…

— Поздно, парень. А жаль. Из тебя получился бы губернатор что надо.

Кровь отхлынула от лица Рассела.

— О чем вы, Тодд?

— Сам посуди, Оливер, как бы это выглядело, если бы я продолжал поддерживать тебя? Подумай о чувствах Джан…

— Но какое отношение имеют выборы к Джан? Одно другого не…

— Я всем расписывал, какая это удача, что будущий губернатор станет еще и моим зятем. Но поскольку между вами все кончено… что ж, придется подумать о новых планах.

— Да образумьтесь, Тодд! Не можете же вы…

Улыбка сенатора каким-то образом стала напоминать оскал.

— Никогда не смей указывать мне, что делать, Оливер. Я тебя создал, я и уничтожу! — Оскал как по волшебству вновь превратился в улыбку. — Но пойми меня правильно, никакой неприязни, никаких обид с моей стороны. Прощай. И желаю всего хорошего.

— Понимаю, — немного помолчав, выдавил Оливер и поднялся. — Я… я очень сожалею.

— И я тоже, Оливер. Даже не представляешь как.

Едва за Оливером закрылась дверь, сенатор вызвал Тейгера.

— Мы сворачиваем кампанию.

— Сворачиваем? Но почему? Мы на коне. Дело в шляпе. Последний опрос…

— Не суетись, Питер. Делай, как тебе велено. Отмени все выступления Оливера. Считай, что он сошел с круга.

Еще две недели спустя рейтинг Рассела начал неуклонно снижаться. Плакаты постепенно исчезли, на радио и телевидении словно забыли о существовании Оливера.

— Губернатор Эддисон начинает набирать очки. Если мы хотим выставить нового кандидата, нужно поторопиться, — озабоченно доложил Питер. Но сенатор задумчиво покачал головой:

— Времени еще достаточно. Тише едешь — дальше будешь.

Именно тогда Оливер в отчаянии обратился в рекламное агентство. Джим Бейли познакомил его с Лесли, и Рассел влюбился с первого взгляда. Редкостное сочетание красоты, ума и души неотразимо влекло его. Кроме того, девушка искренне верила в Оливера и была безгранично ему преданна. В Джан временами чувствовалась некоторая отчужденность, но Оливер старался не обращать на это внимания. Зато Лесли была совершенно другой — теплой, искренней и нежной. Но все-таки иногда Оливер невольно жалел об утерянных возможностях.

«Это только первый шаг. Прослужишь один — два срока губернатором, и, обещаю, мы сумеем протолкнуть тебя в Белый дом».

«К чертям собачьим все несбыточные мечты! Я и без того буду счастлив», — убеждал себя Рассел. И все равно время от времени его изводили мысли о том, что уже никогда не сбудется.

Узнав о предстоящем венчании, сенатор спешно вызвал Питера Тейгера.

— Питер, у нас серьезные проблемы. Мы не можем позволить Оливеру Расселу пустить по ветру свою карьеру ради какого-то ничтожества.

— Не представляю, что тут можно сделать, сенатор, — нахмурился Питер. — О свадьбе уже объявлено.

Дэвис на мгновение задумался.

— Заезд еще не объявлен, верно? И сигнал к старту не дан.

Он велел секретарю соединить его с дочерью.

— Джан, у меня неприятные новости. Оливер женится.

Последовало долгое молчание.

— Я… слышала.

— И хуже всего, что он не любит эту женщину. Сам признался мне, что женится из отчаяния, потому что не знал, куда деться, когда ты его бросила. Он все еще влюблен в тебя.

— Оливер сам говорил это?

— Клянусь. Он непоправимо искалечит свою жизнь. И как ни крути, а именно ты вынуждаешь его пойти на это, крошка. Когда ты сбежала, он просто голову потерял.

— Отец… я… даже не представляла…

— На него смотреть страшно.

— Но как же мне быть?

— Ты любишь его?

— Да, и всегда буду любить. Кажется, я сделала ужасную ошибку. Сама себя наказала!

— Ну же, выше голову! Может, еще не все потеряно!

— Но он женится.

— Солнышко, почему бы нам не выждать немного? Время покажет. Возможно, он еще образумится.

Не успел Дэвис повесить трубку, как Питер возбужденно вскочил:

— Что это вы задумали, сенатор?

— Я? — с самым невинным видом удивился тот. — Ничего. Просто пытаюсь склеить разбитый горшок. Кто знает, как все обернется? Кстати, думаю, сейчас самая пора потолковать с Оливером по душам.

Сенатор не привык откладывать дела в долгий ящик, и уже в полдень Оливер Рассел появился в его кабинете.

— Рад видеть тебя, Оливер. Спасибо, что нашел время заехать. Выглядишь прекрасно.

— Благодарю, сенатор, то же самое можно сказать и о вас.

— Старость не радость, сынок, старость не радость, но, думаю, еще немного поскриплю.

— Вы зачем-то хотели меня видеть, Тодд?

— Да, сынок. Садись.

Оливер нехотя повиновался.

— У меня возникли небольшие проблемы, и потребовалась помощь адвоката. Думаю, ты сумеешь мне помочь. Одна из моих парижских компаний на грани краха. Уже назначено собрание акционеров. Я просил бы тебя присутствовать на нем и уладить все, что возможно.

— С удовольствием. Когда собрание? Я сверюсь со своим расписанием, попытаюсь выкроить время…

— Боюсь, придется лететь прямо сегодня.

— Сегодня? — тупо повторил Оливер.

— Прости, что пришлось побеспокоить тебя в последний момент, но я сам только что узнал об этом. Мой самолет уже заправлен и ждет в аэропорту. Поверь, все это крайне важно для меня. Тебе удастся вырваться?

— Попытаюсь что-нибудь сообразить, — задумчиво протянул Оливер.

— Я знал, что могу на тебя рассчитывать, сынок. И поверь, очень ценю твое внимание, — кивнул Дэвис и, подавшись вперед, доверительно прибавил: — Знаешь, мне не дает покоя все, что с тобой произошло. Видел последние результаты опроса? Кажется, для тебя все потеряно.

— Знаю.

— Я не переживал бы так, если бы… — Дэвис осекся.

— Если бы?

— Из тебя действительно получился бы прекрасный губернатор. И вообще, редко кому выпадает возможность сделать такую карьеру. У тебя было бы все: богатство… власть. Позволь мне кое-что объяснить, Оливер. Деньги обладают способностью легко менять хозяев и даются в руки каждому: деревенский олух может сорвать куш в лотерее, дебил — получить огромное наследство, бандит — ограбить банк. Но власть… власть нечто совершенно иное. Имеющий ее получает во владение весь мир. Стань ты губернатором штата, получишь право влиять на судьбы каждого здешнего обитателя. От тебя зависит, чтобы прошел тот или иной законопроект, который, по твоему мнению, может облегчить или усложнить жизнь людей. Когда-то я обещал сделать тебя президентом Соединенных Штатов и сдержал бы слово. Подумай об огромной власти, которую ты получил бы, став главой самой могущественной страны мира. О таком стоит мечтать, верно? Только представь себе: твои возможности безграничны. Ты можешь все. Все на свете.

Оливер молча слушал, гадая, что нужно от него сенатору. И тот, словно в ответ на невысказанный вопрос, продолжал:

— И лишиться всего этого ради какой-то сучонки! Я считал, что ты умнее, сынок.

Оливер насторожился.

— Сегодня я позвонил Джан, — как бы между прочим заметил сенатор. — Она в Париже. Остановилась в отеле «Ритц». Когда я сказал, что ты женишься, она… она не выдержала и разрыдалась.

— Я уже говорил, Тодд, мне очень жаль. Надеюсь, когда-нибудь она сумеет меня простить.

— Неужели между вами действительно все кончено? — вздохнул сенатор. — Просто поверить не могу.

— Тодд, на следующей неделе моя свадьба.

— Знаю. И ни в коем случае не собираюсь вмешиваться. Наверное, я старый сентиментальный болван, но брак для меня — самое священное, что есть на свете. Благословляю от всей души, Оливер.

— Еще раз благодарю, сенатор.

— Ну что же, ничего не поделаешь. — Дэвис взглянул на часы. — Тебе еще нужно успеть заехать домой и сложить вещи. Повестка заседания, суть дела и необходимые подробности будут переданы в Париж по факсу.

Оливер поднялся.

— Ладно. И не волнуйтесь, я обо всем позабочусь.

— Не сомневаюсь. Кстати, я заказал тебе номер в «Ритце».

Верный своему слову, сенатор приготовил для Оливера свой личный «Челленджер». Сидя в роскошном салоне, Оливер перебирал в памяти разговор с сенатором.