6

Дженифер готовилась к суду над Абрахамом Уилсоном так, как ни к чему раньше в своей жизни. Она проводила бесконечные часы в библиотеке, изучая юридическую литературу, и со своим клиентом, вытягивая из него нужные сведения по крупицам. Это была нелегкая задача. С самого начала он был груб и язвителен.

– Ты хочешь знать обо мне все, детка? Первый раз я был с бабой, когда мне стукнуло десять. А тебе сколько было?

Она заставляла себя игнорировать его ненависть и презрение, понимая, что за этим скрывается глубокий страх.

И она требовала, чтобы он рассказывал о своей жизни, о своих родителях, о том, как мальчик превращался в мужчину. Постепенно, день за днем, замкнутость Абрахама стала переходить в интерес, а интерес – в изумление. У него раньше не было повода думать, что он собой представляет как личность и почему.

Вопросы Дженифер пробуждали в нем воспоминания порой просто неприятные, порой непереносимо болезненные. Несколько раз, когда она его спрашивала об отце, который регулярно зверски избивал его, он велел ей оставить его одного, и она уходила, но каждый раз возвращалась снова.

Если раньше у нее была хоть какая-то личная жизнь, то сейчас не было и этого. Если она не была с ним, значит находилась в конторе, семь дней в неделю, с раннего утра и далеко за полночь, читая все, что можно, об убийствах, умышленных и неумышленных. Она изучила сотни стенографических отчетов, показания, апелляции и вещественные доказательства. Она искала пути, чтобы свести подсудимого к непредумышленному убийству.

Абрахам не планировал убийства этого человека. Но поверят ли в это присяжные? Особенно представители местного населения. Горожане ненавидели заключенных. Она обратилась с просьбой о переводе дела в другой судебный округ, и ей пошли навстречу. Суд должен был состояться в Манхэттене. Ей важно было решить, позволить ли Абрахаму давать показания? Конечно, он производил отталкивающее впечатление, но все же, если бы присяжные услышали его собственную версию этого дела от него самого, у них, возможно, появилась бы к нему симпатия. Но его появление на свидетельской скамье давало возможность и обвинению раскрыть его уголовное прошлое, включая и предыдущее убийство.

Ее интересовал вопрос, кто из помощников окружного прокурора будет ее противником. Было не менее дюжины достойных кандидатов, и Дженифер тщательно изучала манеру каждого.

Она провела многие часы в тюрьме, мысленно производя сцену убийства на тюремном дворе, беседуя с охранниками, с Абрахамом и заключенными, которые были свидетелями убийства.

– Раймонд Торп напал на Абрахама с ножом, – настаивала Дженифер, – с большим ножом. Вы должны были видеть его.

– Кто, я? Не видел я никакого ножа.

– Но вы должны были его видеть! Ведь вы же находились рядом!

– Леди, я ничего не видел…

Никто не хотел быть замешанным в это дело.

Иногда ей удавалось спокойно поесть, как правило, она довольствовалась сэндвичем, перехваченным в кафе, которое находилось на первом этаже здания суда. Она начала терять вес и у нее появились головокружения.

Кен Бейли взял заботу о ней на себя. Он затащил ее в ресторан напротив суда и заказал обильный ленч.

– Ты хочешь уморить себя? – требовательно спросил он.

– Конечно, нет!

– Ты смотрелась в последнее время в зеркало?

– Нет.

Он изучающе посмотрел на нее.

– Если бы у тебя было хоть немного здравого смысла, ты бы бросила это дело.

– Почему?

– Ты подставляешь себя под удар, как летящая мишень, Дженифер. Я слышал краем уха, что пресса от нетерпения вот-вот намочит себе штанишки – так ей хочется опять начать стрелять в тебя в упор.

– Я адвокат, – упрямо ответила она. – Абрахам Уилсон имеет право на справедливый суд. Я собираюсь ему помочь в этом.

Она увидела озабоченное выражение на лице Кена.

– Не беспокойся обо мне. Это дело не привлечет к себе много внимания.

– Не привлечет? А ты знаешь, кто будет выступать обвинителем?

– Нет.

– Роберт ди Сильва.

Дженифер вошла в здание суда и стала прокладывать себе путь сквозь толпу снующих в вестибюле людей. Пройдя мимо полицейских в форме, детективов и адвокатов, которых можно было отличить по «кейсам» в руках, она подошла к лифту и поднялась на шестой этаж. Она шла к окружному прокурору. Больше года прошло со времени их столкновения, и она не предполагала встретить его вновь. Но сейчас она намеривалась сообщить ему, что отказывается от защиты Абрахама Уилсона.

Это решение стоило ей трех бессонных ночей. Причиной его было действовать в лучших интересах клиента. Дело Уилсона было не настолько важным, чтобы его вел лично ди Сильва. И единственной причиной, которая привлекает его к этому делу, была причастность к нему Дженифер Паркер. Ди Сильва жаждал мести. Он собирался дать ей урок. Поэтому она решила, что у нее нет иного выбора, кроме отказа от защиты Уилсона. Она не позволит, чтобы его казнили из-за ошибки, которую она когда-то совершила. Если она не будет участвовать в этом деле, возможно, ди Сильва обойдется с ним более снисходительно… Она была на пути к спасению жизни Абрахама Уилсона. Ею овладело странное чувство облегчения, когда она подошла к знакомой двери. За ней сидела та же самая секретарша, за тем же столом.

– Я Дженифер Паркер, мне назначено…

– Заходите, прокурор ждет вас.

Роберт ди Сильва сидел за столом, жуя сигарету и отдавая распоряжения двум ассистентам. Он замолчал, когда вошла Дженифер.

– Я был уверен, что вы здесь больше не появитесь…

– Но я здесь.

– Думаю, что вам было бы лучше всего, поджав хвост, убраться из этого города. Что вам нужно?

Напротив его стола стояло два стула, но он не предложил ей сесть.

– Я пришла сюда, чтобы поговорить с вами о моем клиенте Абрахаме Уилсоне.

Он сел, откинулся в кресле и сделал вид, что размышляет.

– Абрахам Уилсон… Ах, да, этот ниггер, который избил до смерти человека в тюрьме… Вам не стоило беспокоиться о его защите.

Он взглянул на обоих помощников, и те вышли из кабинета.

– Ну и что?

– Я пришла, чтобы поговорить о некоторых обстоятельствах дела.

Он посмотрел на нее с преувеличенным удивлением.

– Ах, значит, вы предлагаете сделку? Вы меня удивляете! Я был уверен, что человек с таким юридическим талантом, как у вас, способен оставить его безнаказанным.

– Мистер ди Сильва, я понимаю, что это дело выглядит безнадежным, – начала она, – но здесь есть смягчающие обстоятельства. Абрахам Уилсон был…

Ди Сильва прервал ее:

– Позвольте объяснить вам юридическим языком, чтобы вы скорее поняли, адвокат… Возьмите ваши смягчающие обстоятельства и засуньте их себе в задницу!

Он вскочил на ноги и голос его задрожал от ярости:

– Иметь дело с вами, леди? Вы испоганили всю мою жизнь! В этом городе есть мертвое тело, и ваш мальчик сгорит за это! Я лично постараюсь, чтобы его посадили на стул!

– Я пришла, чтобы отказаться от этого дела. Вы можете обвинить его в непредумышленном убийстве. Ведь Уилсон хочет жить. Вы можете…

– Ни за что! Он виновен в убийстве! Коротко и ясно!

Она попыталась сдержать свой гнев.

– Я думаю, что это будут решать присяжные.

Он криво улыбнулся.

– Вы не представляете, как мне приятно видеть такого специалиста, как вы, в моем кабинете, объясняющего мне законы.

– Не можем ли мы забыть наши личные отношения? Я…

– Нет, пока я жив! Передайте от меня привет вашему дружку Моретти!

Спустя час Дженифер пила кофе с Кеном Бейли.

– Я не знаю, что мне делать, – призналась она. – Я считала, что стоит мне отказаться от этого дела, как шансы Уилсона возрастут. Но ди Сильва не хочет ничего слышать! Он охотится не за ним, а за мной!

Бейли задумчиво взглянул на нее.

– Может, он хочет вывести тебя из себя? Хочет, чтобы ты испугалась?

– Но я действительно боюсь, – она сделала глоток. – Это плохое дело… Если бы ты видел Уилсона! Стоит присяжным только взглянуть на него, и они тотчас признают его виновным.

– Когда начинается процесс?

– Через четыре недели.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь?

– Только если убить ди Сильва…

– Ты думаешь, что есть какой-нибудь шанс на оправдание Уилсона?

– Я пессимист. Я веду свое первое дело против виднейшего прокурора Роберта ди Сильва. У этого прокурора против меня объявлена вендетта. А мой клиент, уже осужденный за убийство, совершил новое убийство на глазах у сотни свидетелей.

– Ужас! А какова оптимистическая точка зрения?

– Я могу сегодня вечером попасть под грузовик…

До дня суда остались три недели.

Дженифер устроила перевод Уилсона в тюрьму на Рикер-Айленде. Он был помещен в дом заключения для мужчин, самую большую и самую старую тюрьму на острове. Девяносто шесть процентов обитателей тюрьмы ожидали суда за тяжкие преступления – убийства, отравления, изнасилования, вооруженные ограбления.

На остров не допускались частные автомашины, и к зданию проходной, построенной из серого кирпича, она подъехала в зеленом автобусе. Двое охранников сторожили ворота, за которые не допускались неофициальные посетители. Предъявив свое удостоверение, Дженифер прошла к центральному зданию, где на встречу с ней привели Уилсона. Встреча состоялась в специальной комнате, где восемь отсеков были отведены для встреч адвокатов со своими клиентами. Идя по коридору к этой комнате, она подумала: ее можно было бы назвать комнатой отправки в ад…

Невыносимая какофония звуков стояла вокруг. Тюрьма была из кирпича, камня, стали и кафеля. Стальные ворота постоянно хлопали. В каждом блоке постоянно находились более сотни человек, и все одновременно говорили и стонали, здесь же работали два включенных на разные каналы телевизора. Три сотни охранников находились в здании, и их рявканье перекрывало все звуки.

Охранник сказал Дженифер:

– Тюремное общество – самое вежливое общество в мире. Если заключенный случайно заденет другого, то он сразу же просит прощения. Заключенные многое держат в себе, и любой пустяк…

Дженифер села напротив Уилсона.

Жизнь этого человека в моих руках, если он умрет, это будет моя вина, думала она.

Она посмотрела в его глаза и увидела в них отчаяние.

– Я сделаю все, что смогу, – пообещала она.

За три дня до процесса она узнала, что судьей будет досточтимый Лоуренс Уолдман, который председательствовал на суде по обвинению Майкла Моретти и тоже добивался ее дисквалификации.

7

Было четыре часа одного из последних дней сентября 1970 года, дня, когда должен был состояться процесс Уилсона. Дженифер проснулась в столь ранний час, чувствуя себя разбитой и больной. Она плохо спала, всю ночь ей снились сны о предстоящем процессе. В одном из кошмаров ди Сильва, посадив ее на свидетельскую скамью, стал расспрашивать ее о Майкле Моретти. Каждый раз, когда она пыталась ответить на вопрос, присяжные прерывали ее криками: Ложь! Ложь! Ложь!

Каждый сон отличался от другого, но все они были схожи. В последнем из них Абрахам Уилсон был привязан к электрическому стулу, а когда она наклонялась к нему со словами утешения, он плевал ей в лицо.

Она проснулась, вся дрожа, и больше не смогла заснуть, поэтому просидела на стуле, пока не рассвело, и наблюдала за восходом солнца. Она не могла ничего есть. Ей хотелось выспаться, чтобы снять напряжение, ей хотелось, чтобы этот день уже прошел.

Она приняла ванну и оделась. Ей хотелось одеть черное, но она надела зеленый костюм.

В 8.40 она уже была в здании уголовного суда, чтобы начать свою первую защиту. У входа стояла толпа, и первой ее мыслью было, что произошел несчастный случай. Она увидела батарею телекамер и микрофонов. И пока она осознала, что происходит, она была окружена репортерами.

– Мисс Паркер, вы первый раз в суде с тех пор, как сорвали дело окружного прокурора против Майкла Моретти?

Кен Бейли предупредил ее. Главной приманкой была она, а не ее клиент. Репортеры не были объективными наблюдателями, они были стервятниками, а она для них была падалью.

Молодая женщина в джинсах сунула микрофон в лицо Дженифер.

– Это правда, что окружной прокурор здесь по вашу душу?

– Никаких комментариев.

Она стала прокладывать себе путь ко входу в здание.

– Окружной прокурор заявил вчера вечером, что вам нельзя разрешать практиковать в судах Нью-Йорка. Что вы об этом скажете?

– Никаких комментариев.

Она почти добралась до дверей.

– В прошлом году судья Уолдман пытался добиться вашей дисквалификации. Не собираетесь ли вы просить его дисквалифицировать самого себя?

Она вошла в здание.

Согласно расписанию, суд должен был состояться в зале 37. Прилегающий коридор был заполнен людьми, пытающимся попасть в зал, но он был уже полон. В зале стоял сплошной гул и пахло карнавалом. Были поставлены дополнительные скамьи для прессы. Ди Сильва позаботился об этом, подумала она.

Абрахам Уилсон уже сидел на скамье подсудимых, возвышаясь над окружающими, как дьявольская гора. Он был одет в темно-синий костюм, который был ему тесен, и белую рубашку с галстуком, который ему купила Дженифер. Но это ему не помогло. Он выглядел как безобразный убийца в темно-синем костюме…

Он мог с тем же успехом остаться и в своей тюремной одежде, подумала она.

Уилсон с вызовом разглядывал зал, выражая презрение каждому, кто встречался с ним взглядом. Она достаточно хорошо знала его, чтобы понять, что его воинственность была лишь прикрытием страха. Но для остальных, включая и судью, и присяжных, она означала враждебность и ненависть. Они принимали его за человека, которого надо бояться и которого надо уничтожить.

В его внешности не было ни одной черточки, вызывающей симпатию. Лишь безобразное, покрытое шрамами лицо, лишь огромное, вызывающее страх тело.

Она подошла к скамье и села рядом с ним.

– Доброе утро, Абрахам.

Он взглянул на нее.

– Я не думал, что вы придете.

Она вспомнила свой сон… Она взглянула в его маленькие, сощуренные глазки.

– Вы знали, что я буду здесь.

Он безразлично пожал плечами.

– Так или иначе, а они заполучат меня, детка! Они хотят обвинить меня в убийстве. И они найдут, как законным путем свалить меня в кипящее масло. Это не суд. Это будет шоу.

Вокруг обвинителя засуетились люди. И она увидела, как окружной прокурор занял свое место за столом, рядом с целой командой помощников. Он посмотрел на Дженифер и улыбнулся. Она почувствовала, как у нее душа ушла в пятки.

Секретарь суда произнес:

– Всем встать!

Судья Уолдман вошел в зал.

Все встали. Единственный, кто отказался встать, был Абрахам Уилсон. Она шепнула ему уголком рта:

– Встаньте!

– Наплюй на них, детка! Они пришли, чтобы вздернуть меня.

Она взяла его огромную ладонь в свои руки.

– Поднимитесь, Абрахам. Мы постараемся победить их.

Он некоторое время смотрел на нее, затем медленно встал, нависнув над ней.

Судья Уолдман занял свое место на скамье. Зрители сели. Секретарь передал судье судебный календарь.

«Штат Нью-Йорк против Абрахама Уилсона, обвиняемого в убийстве Раймонда Торпа».

Единственным приемлемым для Дженифер желанием было бы заполнить скамью присяжных только черными, но в данном случае она не была в этом уверена. Абрахам Уилсон не был одним из них. Он был ренегатом, убийцей, позором нации. Они скорее, чем белые, могли признать его виновным. Все, что она могла сделать, это выделить из присяжных наиболее фанатичных. Но они себя не рекламируют. Они молчат о своих предрассудках, ожидая, пока наступит их час.

К концу второго дня Дженифер использовала свое право отвести десять присяжных заседателей без указания причин. Она чувствовала, что опрос присяжных был неуклюжим, в то время, как ди Сильва вел его спокойно и умело. Он обладал даром вызывать людей на откровенность, делать их своими друзьями.

Как я могла забыть, какой он хороший актер, укоряла она себя.

Ди Сильва не использовал своего права на отвод, пока Дженифер не выдохлась. И она этого не могла понять. Когда ей стала ясна причина, было уже поздно. Ди Сильва обхитрил ее. Среди последних утвержденных присяжных были: частный детектив, управляющий банком и мать врача. Все представители истэблишмента. И она уже ничего не могла сделать, чтобы исключить их из состава заседателей.

Роберт ди Сильва встал и начал свое заявление:

– Если мне разрешит Высокий суд, – он повернулся к присяжным, – я хотел бы прежде всего поблагодарить вас, леди и джентльмены, за то, что вы тратите свое драгоценное время, заседая здесь. Я понимаю, насколько обременительным для вас является это занятие. У всех у вас есть работа, которая не терпит отлагательств, и семьи, требующие вашего внимания.

Как будто он один из них, подумала она, тринадцатый заседатель…

– Я обещаю вам, что не задержу вас ни одной лишней минуты. Это действительно весьма простой случай. Подсудимый обвиняется штатом Нью-Йорк в убийстве соседа по камере в тюрьме Синг-Синг, Раймонда Торпа. Нет ни малейшего сомнения в том, что он это сделал. Обвиняемый сознался. Адвокат мистера Уилсона собирается представить это дело как самозащиту.

Он обернулся и взглянул на огромную фигуру Уилсона, и глаза присяжных автоматически последовали за ним. Дженифер могла видеть реакцию на их лицах. Она заставила себя сосредоточиться на том, что говорил прокурор.

– Несколько лет назад двенадцать граждан, во многом похожих на вас, проголосовали за пожизненное заключение обвиняемого. Я с уверенностью могу сказать, что они искренне верили, что заключение Абрахама Уилсона в тюрьму не позволит ему больше совершать преступления. К несчастью, они заблуждались… Даже там он смог убить, чтобы удовлетворить жажду крови, терзающую его. Теперь мы, наконец, знаем, что есть лишь один единственный способ защитить от него людей… Это – казнить его. Мы не возвратим к жизни Раймонда Торпа, но мы защитим других людей, которые могут стать следующими жертвами подсудимого.

Он прошел вдоль скамьи присяжных, глядя каждому в глаза.

– Я уже сказал вам, что это дело не займет у вас много времени. И сейчас я вам объясню почему. Сидящий перед вами Абрахам Уилсон убил человека совершенно хладнокровно. Он сознался в убийстве. Но даже если бы он этого не сделал, у нас есть свидетели того, как он совершил это преступление. Да, больше сотни свидетелей!

Давайте разберем это понятие «хладнокровно». Убийство по любой причине для меня так же отвратительно, как и для вас. Но иногда убийства совершаются по причинам, которые мы можем, по крайней мере, понять. Допустим, кто-то с оружием в руках угрожает нашим близким – ребенку, жене или кому-то другому. И если у вас в руках пистолет, вы можете нажать на курок, чтобы спасти жизнь другому. Мы с вами не можем одобрить такой поступок, но я уверен, что мы можем понять его. Или возьмем другой пример. Допустим, вы ночью просыпаетесь от того, что взломщик угрожает вашей жизни, и у вас есть шанс убить его, чтобы спасти себя, и вы убиваете… Ну, что же, я думаю, мы все сможем понять, как это случилось. И это не делает человека уголовным преступником или жестоким человеком, не так ли?

Голос ди Сильва сделался жестким:

– Но хладнокровное убийство – это нечто иное, его ничем нельзя объяснить. Лишить человеческое существо жизни ради денег, наркотиков или просто для собственного удовольствия… Нет, этого понять мы не можем!