1

Охотники были готовы нанести последний удар.

Тысячи лет тому назад в Риме устраивались состязания в цирке Нерона или в Колизее, на которых кровожадные львы на аренах, покрытых кровью и песком, подкрадывались к жертве, готовясь разорвать ее на куски. Но сейчас был цивилизованный XX век, и представление было устроено в здании уголовного суда в деловой части Манхэттена, зал 16.

В зале находилась судебная стенографистка, чтобы запечатлеть это событие для потомков, и несколько дюжин представителей прессы и зрителей, привлеченных заголовками ежедневных газет о судебном процессе по обвинению в убийстве. Им приходилось занимать очередь у зала суда в семь часов утра, чтобы обеспечить себе места в зале.

Обвиняемый – Майкл Моретти, молчаливый красивый мужчина тридцати с небольшим лет, сидел у стола защитника. Он был высок и строен, лицо его, казалось, состояло из сходящихся плоскостей, что придавало ему суровый и мрачный вид. Черные волосы были модно подстрижены, на выступающем подбородке виднелась неожиданная ямочка, а глубоко посаженные глаза были оливково-черного цвета. На нем был сшитый у портного костюм, голубая рубашка с синим галстуком и начищенные сшитые на заказ туфли. Если не считать глаз, которые постоянно обшаривали зал, Моретти был неподвижен.

В роли льва, атакующего его, выступал Роберт ди Сильва – свирепый окружной прокурор Нью-Йорка, представитель народа. Если Майкл Моретти излучал покой, то Роберт ди Сильва излучал динамизм. Он мчался по жизни, как будто опаздывал на пять минут на свидание, и находился в постоянном движении, боксируя с невидимым противником. Он был невысок и крепко скроен, с седеющим ежиком на голове. В молодости ди Сильва был боксером, о чем напоминали шрамы на его лице. Однажды он убил человека на ринге, но никогда не жалел об этом. Он был болезненно честолюбив, и прокладывал себе путь к сегодняшнему своему положению, не имея ни денег, ни связей, которые помогли бы ему. За время своего восхождения он приобрел оболочку цивилизованного слуги народа, но под ней скрывался уличный хулиган, который ничего не забывает и не прощает.

При других обстоятельствах окружной прокурор, возможно, и не был бы в этом зале в этот день. У него был большой штат, и любой из его помощников смог бы вести это дело. Но ди Сильва с самого начала знал, что будет вести дело Моретти сам.

Майкл Моретти, чье имя не сходило с первых страниц газет, был зятем Антонила Гранелли, главы самой большой из пяти восточных семей мафии. Антонил Гранелли старел, и поговаривали, что Майкла Моретти сватают на место его тестя. Моретти был замешан во многих преступлениях, от простого избиения до убийства, но окружной прокурор ничего не мог доказать, так как между Моретти и теми, кто выполнял его приказы, была солидная прослойка. Ди Сильва в течение трех лет бесплодных усилий не мог собрать улик против Моретти. И вот, наконец, ему повезло.

Камилло Стела, один из подручных Моретти, был уличен в убийстве, совершенном во время ограбления. В обмен на свою жизнь Стела согласился «запеть». Это была самая прекрасная музыка, которую ди Сильва когда-либо слышал, песня, которая должна была поставить на колени самую могущественную семью мафии, послать Моретти на электрический стул и вознести ди Сильва в резиденцию губернатора. Губернаторы Нью-Йорка Мартин ван Бурен, Гровер Кливленд, Теодор Рузвельт и Франклин Рузвельт поменяли свое место на Белый дом. Ди Сильва собирался сделать то же самое.

Время было подходящим. Выборы губернатора должны были состояться в следующем году.

Ди Сильва был удостоен аудиенции у наиболее влиятельного политического босса штата. «Со всей рекламой, которую вы заработаете на этом деле, вы, несомненно, станете кандидатом и будете выбраны губернатором, Бобби. Расправляйтесь с Моретти, и вы наш кандидат».

Роберт ди Сильва не хотел рисковать. Он скрупулезно готовил дело против Моретти, заставлял своих работников трудиться, собирая свидетельские показания, уточняя все неясности и отрезая все возможные пути для спасения, которые адвокат Моретти мог использовать. Одна за другой все лазейки были закрыты. В течение двух недель подбирался состав присяжных, причем ди Сильва настоял на назначении шести запасных присяжных, как предосторожность против возможного отвода. Во время судебных процессов, в которые были вовлечены видные члены мафии, присяжные зачастую пропадали или с ними происходили необъяснимые происшествия с фатальным исходом. Ди Сильва следил за тем, чтобы с самого начала присяжные были изолированы и охранялись так, чтобы никто не смог к ним добраться.

Ключом к делу Моретти был Камилло Стела, и этот главный свидетель находился под усиленной охраной. У окружного прокурора стоял перед глазами пример Эйба Риката, по кличке Кривой Кид, правительственного свидетеля, который «выпал» из окна шестого этажа отеля в Кони-Айленд, хотя его охраняли полдюжины полицейских. Роберт ди Сильва лично выбрал охранников для Стела, и перед процессом Камилло каждую ночь тайно перевозили, всякий раз в другое место. Сейчас, во время процесса, он находился в отдельной комнате под охраной четырех вооруженных полицейских. Никому другому не разрешалось находиться рядом с ним, поскольку желание Стела дать свидетельские показания основывались лишь на его вере в то, что окружной прокурор способен защитить его.

Это было утро пятого дня процесса.

День для Дженифер Паркер начался ужасно. Церемония приведения к присяге в офисе прокурора была назначена на восемь утра.

Накануне вечером она заботливо разложила одежду и поставила будильник на шесть часов, чтобы успеть вымыть голову.

Но будильник подвел, она проснулась в половине восьмого и не знала, что делать дальше. Одеваясь, она порвала чулок и сломала каблук, так что пришлось срочно переодеваться. Захлопнув дверь своей небольшой квартиры, вдруг вспомнила, что ключи остались дома. Она собиралась ехать к зданию суда в автобусе, но сейчас ей пришлось взять такси, хотя это было ей не по карману, а шофер в течение всей поездки объяснял ей, почему скоро наступит конец света.

Когда, наконец, Дженифер, запыхавшись, добралась до здания суда на Леонард-стрит, 155, она опаздывала уже на пятнадцать минут.

В кабинете окружного прокурора собралось двадцать пять адвокатов, в основном, недавние выпускники юридического факультета. Они были молоды и горячи. Кабинет производил впечатление своей изысканной отделкой. К большому письменному столу с удобным креслом-качалкой за ним примыкал длинный стол, окруженный дюжиной стульев. Вдоль стен шли полки, заполненные юридической литературой. На стене, заключенные в рамки, висели портреты с автографами Эдгара Гувера, Джона Линдсея, Ричарда Никсона и Джека Демпси.

Когда Дженифер с извинениями ворвалась в кабинет, речь ди Сильва была в разгаре. Он остановился, повернулся к ней и сказал:

– Какого черта! Вы что, думаете, это дружеская вечеринка?

– Мне очень неудобно, я…

– Меня не волнуют ваши извинения. Не дай вам бог опоздать еще раз!

Присутствующие смотрели на Дженифер, тщательно скрывая свою симпатию. Ди Сильва повернулся к аудитории и резко произнес:

– Я знаю, зачем вы здесь. Вы будете крутиться достаточно долго, чтобы, пользуясь моими мозгами, изучить несколько судейских хитростей, а затем, когда вы сочтете это нужным, уйти отсюда, чтобы стать уголовными юристами. Но лишь один из вас, возможно, будет достаточно хорош, чтобы занять когда-нибудь мое место.

Ди Сильва кивнул своему помощнику.

– Приведите их к присяге.

Они дали клятву, их голоса дрожали. Когда все было позади, ди Сильва сказал:

– Ну вот, теперь вы полноправные судейские чиновники. Да поможет вам бог! Но не радуйтесь слишком. Вам придется закопаться в юридические бумаги и строчить документы: повестки, ордера, все те замечательные штучки, которым вас учили на юридическом факультете. Вам не придется вести судебные процессы в ближайшие год или два.

Ди Сильва остановился, чтобы зажечь короткую пухлую сигару.

– Я сейчас веду дело, вы, наверное, читали о нем…

Его голос был полон сарказма:

– Мне нужно человек шесть из вас, чтобы выполнять мои поручения.

Дженифер подняла руку первой. Ди Сильва, поколебавшись, выбрал ее и пять остальных.

– Отправляйтесь в зал 16.

Выйдя из кабинета, они получили удостоверения личности. Дженифер не была обескуражена тем, как к ней относился окружной прокурор. Он должен быть строгим – такая у него работа. Теперь она была в штате окружного прокурора штата Нью-Йорк. Бесконечные годы зубрежки на юридическом факультете были позади. В представлении ее профессоров юриспруденция была чем-то абстрактным и древним, но Дженифер всегда видела вдали манящую землю – настоящее право, имеющее дело с живыми существами и безрассудными поступками. Она закончила университет второй по успеваемости в своей группе и сдала экзамен в адвокатуру с первой попытки, в то время как трое других, сдавших вместе с ней, потерпели неудачу. Она чувствовала, что поняла Роберта ди Сильва, что справится с любой работой, которую он ей поручит. Дженифер знала, что существует четыре отдельных бюро под руководством окружного прокурора: судебных процессов, прошений, по рэкету и по мошенничеству. Она хотела бы знать, к какому из них ее прикрепят. В Нью-Йорке было пять окружных прокуроров и двести их ассистентов. Но наиболее важным округом, конечно, был Манхэттен – Роберт ди Сильва.

Дженифер находилась сейчас в зале, у стола обвинителя, наблюдая, как работает Роберт ди Сильва, могущественный и безжалостный инквизитор.

Она взглянула на подсудимого Майкла Моретти. Даже прочитав столь много о нем, она не могла убедить себя, что он был убийцей.

Похож на кинозвезду на скамье подсудимых, подумала она.

Он сидел там неподвижно, лишь его глубокие черные глаза выдавали смятение, которое он должен был испытывать. Они беспрестанно двигались, ощупывая каждый уголок в зале, как бы пытаясь найти путь к спасению. Но спасения не было, ди Сильва предусмотрел все.

Камилло Стела давал свидетельские показания. Если бы он был животным, то был бы лаской. На его узком, искривленном лице выделялись тонкие губы, желтые выступающие зубы и мечущиеся из стороны в сторону вороватые глаза. Он вызывал недоверие к себе, еще не открыв рта. Ди Сильва сознавал недостатки свидетеля, но это не имело значения. Имело значение лишь то, что Стела говорил. У него в запасе было несколько историй, о которых никто раньше не слышал, и они, несомненно, были правдивыми.

Окружной прокурор прошел к свидетельской скамье, где Камилло Стела готов был дать клятву.

– Мистер Стела, я хочу, чтобы присяжные знали, что вы вынужденный свидетель, и для того, чтобы убедить вас дать показания, штат разрешил вам ходатайствовать о смягчении приговора по обвинению вас в непредумышленном убийстве. Это так?

– Да, сэр, – правая рука Камилло подергивалась.

– Мистер Стела, вы знакомы с обвиняемым?

– Да, сэр, – он старался не смотреть туда, где сидел Моретти.

– Какова была природа ваших отношений?

– Я работал на Майкла.

– Как давно вы его знаете?

– Около десяти лет, – у него начала дергаться шея.

– Были ли вы близки к обвиняемому?

– Возражаю! – Томас Колфакс вскочил со своего места.

Адвокат Майкла Моретти, высокий седой мужчина сорока с лишним лет, был из синдиката и считался одним из наиболее проницательных юристов в стране.

– Окружной прокурор оказывает давление на свидетеля!

– Возражение принято, – сказал судья Лоуренс Уолдман.

– Я сформулирую вопрос по-другому. В качестве кого вы работали на Майкла Моретти?

– Я был, если можно так сказать, спецуполномоченный по улаживанию конфликтов.

– Не могли бы вы объяснить подробнее?

– Если возникала какая-то проблема, что-то шло не так, Майкл говорил мне, что дело надо исправить.

– И как вы это делали?

– Известно как… силой.

– Могли бы вы привести примеры для присяжных?

Томас Колфакс встал.

– Возражаю, Ваша честь! Подобные вопросы не имеют отношения к делу.

– Отклоняется! Свидетель может отвечать.

– Ну, Майкл занимается ростовщичеством, понятно? Пару лет назад Джимми Серано задержал платежи, и Майкл послал меня, чтобы дать ему урок.

– И что представлял собой этот урок?

– Я поломал ему ноги. Понимаете, если хотя бы одному позволить такие вещи безнаказанно, то и остальные начнут делать то же самое.

Уголком глаза ди Сильва мог видеть выражение шока на лицах присяжных.

– Чем еще занимается Майкл Моретти, помимо ростовщичества?

– Боже мой, да скажите сами!

– Я хочу, чтобы это сказали вы, мистер Стела.

– Ладно… У Майкла хорошенькое дельце в профсоюзе портовых рабочих и в швейной промышленности. Он замешан в азартных играх, игорных автоматах, сборе мусора и белья.

– Мистер Стела, Майкл Моретти обвиняется в убийстве Эди и Альберта Рамос. Вы знали их?

– Да, конечно.

– Вы присутствовали при их убийстве?

– Да.

– Кто убил их?

– Майкл.

На секунду его взгляд встретился со взглядом Моретти, и он сразу же отвел его.

– Майкл Моретти?

– Да.

– Почему обвиняемый хотел убрать братьев Рамос?

– Ну, Эди и Ал принимали ставки…

– Это букмекерские операции? Незаконные ставки?

– Да. Майкл узнал, что они обманывали его. Он должен был проучить их, так как это были его ребята, понимаете? Он думал…

– Возражаю!

– Принято. Свидетель, придерживайтесь фактов.

– Майкл приказал вам пригласить этих ребят?

– Да. На маленький вечер в «Пеликане». Это частный платный клуб.

Его рука стала дергаться, и Стела, внезапно осознав это, прижал ее другой рукой.

Дженифер взглянула на Моретти. Он наблюдал совершенно бесстрастно, его лицо и тело были неподвижны.

– Что было потом, мистер Стела?

– Я взял их и привез на стоянку. Майкл уже ждал там. Когда ребята вышли из машины, я отошел в сторону. Майкл начал стрелять.

– Вы видели, как братья Рамос упали на землю?

– Да, сер.

– Они были мертвы?

– Похоронили их как мертвых.

По залу пронесся шепот. Ди Сильва подождал, пока воцарится тишина.

– Вы свидетельствуете, что подсудимый Майкл Моретти хладнокровно убил двух человек за то, что они удержали деньги?

– Возражаю! Он направляет свидетеля.

– Принято.

Прокурор посмотрел на лица присяжных, и то, что он увидел, сказало ему, что дело выиграно. Он повернулся к Камилло Стела.

– Мистер Стела, я знаю, что нужно было обладать большой смелостью, чтобы прийти в этот зал и давать показания. От имени людей нашего штата я благодарю вас.

Он повернулся к Томасу Колфаксу.

– Свидетель ваш для перекрестного допроса.

Адвокат встал.

– Благодарю вас, мистер ди Сильва. – Он взглянул на часы на стене, потом повернулся к судье: – Ваша честь, сейчас почти полдень, я бы не хотел прерывать свой допрос. Могу я попросить суд сделать перерыв на ленч, а затем приступить к перекрестному допросу?

– Очень хорошо. – Судья Уолдман ударил своим молотком. – Заседание суда прерывается до двух часов.

Все присутствующие встали вместе с судьей, который прошел через боковую дверь в свою комнату. Присяжные тоже вышли из зала. Четверо вооруженных охранников окружили свидетеля и провели его в комнату. Ди Сильва был немедленно окружен репортерами.

– Вы хотите сделать заявление?

– Как вы собираетесь защитить Стела, когда все закончится?

Обычно он не выносил подобного вторжения в судебный зал, но сейчас, учитывая его политические амбиции, ему было необходимо, чтобы пресса была на его стороне, и поэтому он старался быть с ними вежливым.

Дженифер Паркер находилась рядом, наблюдая, как окружной прокурор парирует вопросы журналистов.

– Вы уверены, что он будет осужден?

– Я не предсказатель судьбы, – услышала она ответ ди Сильва. – Для этого у нас существует суд присяжных. Они решат, виновен или нет мистер Моретти.

Дженифер видела, как Майкл Моретти встал. Он выглядел спокойным и расслабленным. Мальчишеский, такое слово пришло ей на ум. Ей тяжело было поверить, что он виноват во всех тех ужасных вещах, в которых его обвиняли. Если бы мне пришлось выбирать виновного, подумала она, я бы выбрала Стела Дергунчика.

Репортеры отошли, и ди Сильва начал беседовать со своими помощниками. Она не слышала, о чем они говорили, но увидела, как человек, что-то сказавший ди Сильва, отошел от группы и направился к ней. У него в руках был большой конверт.

– Мисс Паркер?

Дженифер удивленно посмотрела на него.

– Да.

– Шеф хочет, чтобы вы передали это Стела. Скажите, пусть он освежит воспоминания об этих датах. Колфакс собирается разорвать его на куски во время перекрестного допроса. И шеф хочет быть уверен, что Стела не спасует.

Она посмотрела на прокурора. Он помнит мое имя, подумала она, это хороший признак!

– Лучше поторопитесь! Шеф считает, что ему нужно время, чтобы все обдумать.

– Да, сэр, – сказала она и встала.

Она подошла к двери, через которую вывели Стела. Охранник преградил ей путь.

– Чем могу быть полезен, мисс?

– Служба окружного прокурора, – отчетливо произнесла она. Она вынула свое удостоверение и предъявила его. – У меня конверт для мистера Стела от мистера ди Сильва.

Охранник тщательно изучил удостоверение, затем открыл дверь и она вошла. Это была небольшая комната.

Стела сидел на кушетке, его рука заметно подергивалась. В комнате находилось четыре охранника. Когда она вошла, один из них сказал:

– Эй! Никто не должен входить сюда.

– Все в порядке. Служба прокурора.

Она передала Стела конверт.

– Мистер ди Сильва хочет, чтобы вы освежили в памяти эти даты.

Стела посмотрел на нее, продолжая дергаться.

2

Идя на ленч по коридору уголовного суда, Дженифер увидела открытую дверь в опустевший судебный зал. Она не могла удержаться, чтобы не зайти туда на минутку. В глубине зала с каждой стороны было установлено по пятнадцать рядов скамеек для зрителей. Напротив судейской скамьи стояло два длинных стола с табличкой «истец» на одном из них и «ответчик» – на другом. Для присяжных было установлено два ряда стульев, по восемь в каждом.

Это обычная комната, подумала она, даже некрасивая, но здесь сердце свободы. Эта и подобные ей комнаты символизируют разницу между цивилизацией и варварством. Право на судебный процесс в суде присяжных – это то, что лежит в основе любой свободной нации. Она подумала о всех тех странах в мире, где нет такой маленькой комнаты, странах, где граждане могут быть подняты ночью со своих постелей и подвергнуты пыткам и смерти со стороны анонимных врагов и по неизвестным причинам – Иран, Уганда, Аргентина, Перу, Бразилия, Румыния… список был угнетающе длинным.

Если когда-нибудь американские суды будут ограничены в своей власти, если граждане будут лишены права на суд присяжных, Америка прекратит свое существование как свободная нация. Она сама была сейчас частью этой системы и, стоя здесь, Дженифер испытывала переполнявшее ее чувство гордости. Она отдаст все силы, чтобы прославить и защитить ее. Она долго стояла так, а потом вышла из зала.

В отдаленной части холла послышался неясный шум, который становился все громче, пока не стал оглушающим. Зазвучали звонки тревоги. Она услышала шум бегущих по коридору ног и увидела полицейских с пистолетами в руках, направляющихся к главному входу. Первой ее мыслью было, что сбежал Майкл Моретти, преодолев каким-то образом барьер охранников. Она выбежала в коридор, там был полнейший бедлам. Люди вокруг суетились, отдавали приказы. Вооруженные охранники заняли посты у входных дверей. Репортеры, передающие по телефонам свои сообщения, выбежали в коридор, чтобы узнать, что случилось. В отдалении она увидела ди Сильва, отдававшего распоряжения полдюжине полицейских. Его лицо было бледным.

Боже мой! У него сейчас будет инфаркт! – подумала она.

Расталкивая толпу, она двинулась к нему, думая, что сможет быть полезной. Когда она подошла ближе, один из полицейских, охранявших Камилло Стела, поднял глаза и увидел Дженифер. Он поднял руку и указал на нее. Через секунду ее схватили, надели наручники и поместили под стражу.

В комнате судьи Уолдмана находились четыре человека: сам судья, Роберт ди Сильва, Томас Колфакс и Дженифер.

– У вас есть право пригласить адвоката, прежде чем делать какое-то заявление, – сказал ей судья Уолдман. – У вас также есть право ничего не говорить. Если вы…

– Мне не нужен адвокат, Ваша честь! Я могу объяснить, что случилось.

Ди Сильва так близко наклонился к ней, что она могла видеть, как пульсирует жилка на его виске.

– Кто тебе заплатил за передачу конверта Камилло Стела?

– Заплатил мне? Никто мне не платил! – голос Дженифер звенел от возмущения.

Ди Сильва взял знакомый конверт со стола судьи.

– Никто не платил вам? Вы только что пришли к моему свидетелю и передали ему вот это!

Он потряс конверт, и тело желтой канарейки выпало на стол. Дженифер с ужасом уставилась на нее.

– Я… Один из ваших людей передал мне.

– Который из моих людей?

– Я… я не знаю…

– Но вы знаете, что это был один из моих людей?

Его голос был полон недоверия.

– Да. Я видела, как он говорил с вами, затем подошел ко мне, передал этот конверт и сказал, что вы хотите, чтобы я передала это мистеру Стеле. Он… он даже знал мое имя.

– Держу пари, что знал! Сколько они вам заплатили?

Это кошмарный сон, думала Дженифер, я сейчас проснусь, будет шесть утра, я оденусь и поеду принимать присягу у окружного прокурора…

– Сколько?

Гнев в голосе был настолько яростным, что она буквально приросла к полу.

– Вы обвиняете меня в…

– Да!

Он сжал кулаки.

– Мисс, к тому времени, когда вы выйдете из тюрьмы, вы будете слишком стары, чтобы тратить деньги.

– Не было никаких денег! – она с вызовом посмотрела на него.

Томас Колфакс сидел, откинувшись в кресле, спокойно прислушиваясь к разговору. Наконец, он вмешался.

– Простите, Ваша честь, но я боюсь, что это нас уже не касается.

– Согласен, – ответил судья Уолдман.

Он повернулся к окружному прокурору.

– Так на чем мы остановились, Бобби? Стела еще желает подвергнуться перекрестному допросу?

– Перекрестному допросу? Он без ума от страха и ничего больше не будет говорить…

Адвокат спокойно произнес:

– Если я не смогу допросить главного свидетеля обвинения, Ваша честь, я вынужден буду указать на невозможность ведения судебного процесса.

Каждый в этой комнате знал, что это означает: Майкл Моретти выйдет из судебного зала свободным человеком.

Судья Уолдман взглянул на прокурора.

– Вы предупредили своего свидетеля, что он может быть обвинен в неуважении к суду?

– Да. Но Стела боится их больше, чем нас.

Он повернулся и бросил ядовитый взгляд на Дженифер.

– Он думает, что мы его не сможем защитить.

Судья Уолдман медленно сказал:

– Тогда я не вижу другой альтернативы, как удовлетворить требованию защиты и объявить судебный процесс недействительным.

Роберт ди Сильва мог лишь молча взирать, как выдыхается его дело. Без Стела у него не было ни малейшего шанса. Майкл Моретти был теперь вне пределов его досягаемости, но Дженифер Паркер была у него под рукой, и он собирался заставить ее заплатить за все, что она для него сделала.

– Я дам указание освободить подсудимого и распустить присяжных, – сказал судья.

– Благодарю, Ваша честь.

– Если больше ничего нет… – начал судья Уолдман.

– Есть еще кое-что!

Роберт ди Сильва повернулся к Дженифер Паркер.

– Я хочу, чтобы она была арестована за то, что помешала правосудию, за запугивание свидетеля в столь важном деле, за тайный сговор, за… – он задыхался от ярости.

Сдерживая гнев, она сумела ответить:

– Вы не сможете доказать ни одно из ваших обвинений, потому что все это ложь! Если меня и можно в чем-то обвинить, то только в собственной глупости, и в этом моя вина. Меня никто не подкупал. Я думала, что передаю конверт от вас.

Судья посмотрел на Дженифер и сказал:

– Каковы бы не были мотивы, последствия оказались весьма плохими. Я собираюсь поручить апелляционной комиссии провести расследование, и в лучшем случае вы будете просто лишены звания адвоката.

Дженифер почувствовала внезапную слабость.

– Ваша честь, я…

– Это все, мисс Паркер.

Дженифер постояла некоторое время, глядя на их враждебные лица. Сказать ей больше было нечего. Желтая канарейка на столе говорила сама за себя.

3

Имя Дженифер Паркер было во всех вечерних газетах, вернее, она была новостью номер один. История о том, как она передала мертвую канарейку главному свидетелю окружного прокурора, была сногсшибательной. По всем телевизионным каналам показывали фотографии Дженифер, покидающей кабинет судьи Уолдмана и выходящей из здания суда в осаде представителей прессы и публики.

Она не могла поверить, что приобрела такую пугающую известность. Ее со всех сторон атаковали теле– и радиорепортеры, газетные журналисты. Ей отчаянно хотелось укрыться от всех, но гордость не позволяла сделать это.

– Кто дал вам желтую канарейку, мисс Паркер?

– Вы были знакомы с Майклом Моретти?

– Вы знали, что ди Сильва собирался воспользоваться этим делом, чтобы попасть в губернаторскую резиденцию?

– Окружной прокурор сказал, что собирается лишить вас звания адвоката?

На все эти вопросы она отвечала одинаково сквозь сжатые зубы:

– Без комментариев.

В вечерних новостях, передаваемых Си-Би-Эс, ее назвали «нехорошая Паркер», девушка, которая пошла по плохому пути. Обозреватель Эй-Би-Эс обозвал ее «желтой канарейкой». Спортивный комментатор Эн-Би-Си сравнил ее с Роем Ригелсом, футболистом, который приземлил мяч за линией собственных ворот.

В ресторане «У Тони», которым владел Майкл Моретти, было торжество. В зале находилась дюжина мужчин, которые пили и веселились.

Майкл Моретти в одиночестве сидел за стойкой бара, в оазисе тишины, наблюдая за Дженифер Паркер на телевизионном экране. Он поднял свой стакан, приветствуя ее, и выпил.

Юристы повсюду обсуждали случай с Дженифер Паркер. Половина из них верила, что она подкуплена мафией, другая половина считала ее наивной простушкой. Но независимо от того, какой точки они придерживались, все сходились в одном – ее короткая карьера в качестве адвоката пришла к концу, продлившись ровно четыре часа.

Она родилась в Келсо, штат Вашингтон, в маленьком городке, основанном в 1847 году скучающим по родине шотландским фотографом, который назвал город в честь своего родного города в Шотландии.

Отец ее был адвокатом, вначале для деревообрабатывающих компаний, доминирующих в городе, затем – для рабочих лесопилок. Детские воспоминания Дженифер были наполнены радостью. Штат Вашингтон был сказочным местом для детей из-за обилия впечатляющих горных хребтов, озер и национальных парков. Там можно было кататься на лыжах и каноэ. А когда она подросла, то стала совершать восхождения на ледники и участвовать в туристических походах по местам с замечательными названиями, училась взбираться на вершину Реймера и кататься на лыжах на Тимберлин вместе с отцом. У него всегда было для нее время, в отличие от матери, красивой и нетерпеливой женщины, всегда занятой какими-то таинственными делами и редко бывающей дома. Дженифер восхищалась своим отцом. В жилах Эбнера Паркера смешалась английская и шотландская кровь. Он был среднего роста с черными волосами и зелено-голубыми глазами. В нем были сильно развиты чувства сострадания и справедливости. Часами сидел он с Дженифер, рассказывая ей о делах, которые он вел, и о проблемах, с которыми сталкивались люди, приходившие в его большую, но скромную контору. Лишь значительно позже она поняла, что он рассказывал ей все это не потому, что не с кем было поделиться.

После школы она торопилась в суд, чтобы увидеть отца за работой. Если в тот день суд не заседал, она просто крутилась в конторе, слушая как отец беседует с клиентами. Она никогда не говорила о том, что пойдет на юридический факультет. Это считалось в семье само собой разумеющимся. Когда ей исполнилось пятнадцать лет, она во время летних каникул стала помогать отцу. Находясь в возрасте, когда другие девушки бегают на свидания, Дженифер погрузилась в изучение законов и завещаний.

Она нравилась ребятам, но редко выходила из дома. Когда отец интересовался причиной этого, она отвечала, что они все так молоды.

Она знала, что когда-нибудь выйдет замуж за юриста, такого, как ее отец.

В тот день, когда Дженифер исполнилось шестнадцать, ее мать уехала из города вместе с восемнадцатилетним сыном их ближайших соседей, после чего отец стал медленно умирать. Его сердце перестало биться через семь лет, но на самом деле умер он уже тогда, когда услышал новость о своей жене. Об этом знал весь город, и все симпатизировали ему, но это было еще хуже, поскольку Эбнер Паркер был гордым человеком. Тогда он начал пить. Дженифер делала все, что могла, чтобы утешить его, но все было бесполезно. Прошлого нельзя было вернуть.

На следующий год, когда пришло время поступать в колледж, она собиралась остаться с отцом, но тот не захотел и слышать об этом.

– Мы будем партнерами, Дженни, – сказал он. – Только ты поторопись и получи звание юриста.

После окончания колледжа она поступила в университет штата Вашингтон в Сиэтле, чтобы изучать юриспруденцию.

Во время первого года обучения, когда ее однокурсники по уши завязли в непроходимом болоте контрактов, исков, гражданского судопроизводства, уставах уголовного права, она чувствовала в них себя как дома. Она устроилась в общежитие и поступила на работу в университетскую библиотеку.

Сиэтл ей нравился. По воскресеньям она вместе со студентом-индейцем по имени Амини Уильямс и высокой ирландкой Коллинз каталась на лодке у Зеленого острова в центре города или ходили на гонки Золотого кубка на озере Вашингтон.

В Сиэтле было несколько клубов, из которых им больше всех нравился «Питерс Поп Дейк», где вместо столов были установлены деревянные чурбаки.

По вечерам они встречались в маленьком ресторанчике «Хасти-Тасти», где подавали самый вкусный в мире жареный картофель.

За ней ухлестывали двое ребят: молодой симпатичный студент-медик Ноа Ларкин и студент-юрист Бен Мунро. Время от времени она ходила на свидания к ним, но была слишком занята, чтобы думать о серьезном романе.

Погода была сырой, прохладной и ветряной, и казалось, что дождь моросит все время. У нее был зеленовато-голубой жакет, в потертой шерсти которого застревали капли дождя, что придавало ему изумрудный оттенок. Она ходила сквозь дождь, погруженная в свои тайные мысли, и не сознавала, что привлекает к себе внимание. В университете было четыре студенческих братства, и члены одного из них собирались на лужайке перед университетом, глазея на проходящих мимо девушек. Но в ней было нечто такое, что заставляло их чувствовать себя неловко. Это было какое-то особое ее качество, которое трудно было определить словами, чувство, что у нее уже было то, что они только еще ищут.

Каждое лето она ездила навещать отца. Он быстро старел. Дженифер никогда не видела его пьяным, но и трезвым его назвать было нельзя. Он укрылся в эмоциональной крепости и его уже ничего не могло тронуть.

Он умер, когда Дженифер была на последнем курсе. Город помнил его, и на его похоронах собралось больше сотни человек. Это были люди, которым он помог словом и делом и с которыми сдружился за эти годы. Дженифер горевала, укрывшись от всех. Она потеряла больше, чем отца, она потеряла учителя и руководителя.

После похорон она вернулась в Сиэтл, чтобы закончить учебу. Отец оставил ей около тысячи долларов, и нужно было решать, чем заняться в жизни. Она знала, что не сможет вернуться в Келсо и работать там юристом, потому что там она всегда будет маленькой девочкой, мать которой сбежала с подростком.

Благодаря отличной репутации в университете, Дженифер приглашалась на беседы с представителями ведущих юридических фирм и от некоторых она получила приглашения.

Уоррен Оукс, ее профессор уголовного права, сказал ей:

– Это подлинная награда, Дженифер. Женщине очень нелегко найти работу и попасть в хорошую юридическую фирму.

Она никак не могла решить, где же ей хотелось бы жить.

Незадолго до окончания учебы эта проблема была решена. Профессор попросил ее остаться после занятий.

– Я получил письмо от окружного прокурора Манхэттена, он просит порекомендовать самого яркого студента-выпускника в свой штат. Как вы на это смотрите?

– Нью-Йорк, да, сэр? – вылетело у изумленной Дженифер.

Она полетела в Нью-Йорк, сдала вступительный экзамен и вернулась в Келсо, чтобы закрыть контору отца. Это было тяжелым переживанием, наполненным воспоминаниями о прошлом. У нее было такое чувство, что она выросла в этой конторе.

Она продолжала работать в библиотеке, пока не пришло сообщение о результатах сдачи экзамена в нью-йоркскую адвокатуру. В тот же день пришло приглашение из конторы окружного прокурора. Через неделю она уехала на Восток.

Она нашла небольшую квартирку в конце Третьей авеню, на четвертом этаже, куда вела довольно крутая лестница. Упражнения мне не помешают, подумала она. Здесь не было гор, на которые можно было бы взбираться, и рек, чтобы кататься на лодке. В квартире была небольшая комната с диваном, который трансформировался в хромоногую кровать, и крошечная ванная, окошко в которой кто-то давным-давно закрасил черной краской. Обстановка выглядела так, как если бы она была пожертвована Армией Спасения.

Ничего, я не проживу здесь долго, думала она, это лишь временное пристанище, пока я не проявлю себя как адвокат.

Таковы были мечты, в действительности же, пробыв в Нью-Йорке менее семидесяти двух часов, она оказалась выброшенной из штата окружного прокурора и ее ожидала дисквалификация.

Она перестала читать газеты и журналы, смотреть телевизор, потому что куда бы она не повернулась, она всюду видела себя. Люди таращились на нее на улице, в автобусе, в магазинах. Она спряталась в своей крошечной квартирке, не отвечая на телефонные звонки и не открывая дверь, и думала уже о том, не собрать ли ей вещи и не вернуться ли в Вашингтон? Может быть, удастся получить работу в другой местности? Приходила мысль и о самоубийстве. Она проводила долгие часы, сочиняя письмо окружному прокурору Роберту ди Сильва. Половина писем была полна обвинений в бесчувственности и недостатке внимания, другая – униженных извинений и мольбы дать ей еще один шанс. Ни одно из писем отправлено не было.

Впервые в жизни ее охватило отчаяние. У нее не было здесь друзей, не с кем было поделиться своим горем. Она запиралась в квартире на целый день, а поздним вечером, выскользнув из дома, бродила по пустынным улицам города. Ночные бродяги никогда не заговаривали с ней, возможно, они видели отражение своего одиночества и отчаяния в ее глазах.

Снова и снова перед ней проходила сцена в суде, причем конец ее все время менялся.

…Человек, отделившийся от группы, окружающей ди Сильва, подошел к ней. В руках у него был пакет.

– Мисс Паркер?

– Да.

– Шеф просил передать это Стела.

Дженифер холодно смотрит на него.

– Предъявите документы, пожалуйста!

Человек пугается и убегает…

…Человек, отделившийся от группы, окружающей ди Сильва, подошел к ней. В руках у него пакет.

– Мисс Паркер?

– Да.

– Шеф просил вас передать это Стела.

Он передает ей пакет.

Она открывает его и видит мертвую канарейку.

– Вы арестованы…

…Человек, отделившийся от группы, окружающей ди Сильва, подошел к ней. В руках он держит пакет.

Он проходит мимо нее к другому ассистенту и передает ему конверт.

Она могла переписывать эту сцену сколько хотела, но ничего не менялось. Одна глупая ошибка разрушила все! Но кто сказал, что все пропало? Пресса? Ди Сильва? Она еще не слышала о своей дисквалификации, и пока об этом не услышит, она остается адвокатом.

Многие фирмы предлагали мне работу, говорила она себе. Почувствовав надежду, она восстановила в памяти список этих фирм и стала их обзванивать. Никого из нужных ей людей не оказалось на месте и никто из них ей не перезвонил. Ей потребовалось четыре дня, чтобы понять, что она стала парией в среде юристов. Ажиотаж вокруг ее дела спал, но о нем не забыли. Она продолжала звонить возможным нанимателям, то отчаиваясь, то возмущаясь и отчаиваясь снова. Она постоянно думала о том, чем бы она могла заполнить свою жизнь. И снова и снова приходила к одному и тому же: единственное, чем она может заниматься – это юриспруденция. Она – юрист, и пока они ее не остановят, будет искать путь к своей профессии.

Она начала обходить юридические конторы Манхэттена. В приемной сообщала свое имя, желая попасть на прием к шефу. Но, как правило, ей отвечали, что свободных мест нет. И только однажды она была приглашена на собеседование, но во время его ее не покидало чувство, что сделано это было из чистого любопытства. Она была уродом, и им хотелось увидеть, что она из себя представляет.

К концу шестой недели у нее кончились деньги. Она хотела переехать на более дешевую квартиру, но таких не было. Она стала совмещать завтрак и ленч, а обедала в одной из забегаловок на углу, в которой пища была плохой, зато цены хорошими. Она открыла для себя заведения, где за умеренную цену получала одно блюдо, а к нему столько салата, сколько могла съесть, и столько пива, сколько могла выпить. Она ненавидела пиво, но оно заполняло желудок.

Покончив со списком крупных юридических фирм, она вооружилась списком фирм поменьше и стала звонить туда, но слава ее шла впереди и здесь.

Она получила множество предложений от заинтересованных мужчин, но среди них не было предложений работы. Состояние ее было близким к отчаянию.

Ладно, подумала она с вызовом, если никто не желает нанять меня, я открою свою собственную контору. Но где взять деньги? По меньшей мере, десять тысяч долларов. Они нужны, чтобы нанять помещение, секретаря, купить мебель и книги, а у нее не было даже и доллара.

В своих планах Дженифер рассчитывала на жалование в конторе окружного прокурора, но теперь об этом нечего было и думать. Не существовало для нее и выходного пособия, она не была уволена, ее просто вышвырнули вон. Нет, для нее не было возможности открыть собственную контору, пусть даже самую маленькую. Единственный возможный для нее путь – это разделять с кем-нибудь помещение.

Она купила «Нью-Йорк Таймс» и стала просматривать объявления. Лишь в самом низу страницы она натолкнулась на следующие строчки: «Профессионал готов разделить помещение с другим профессионалом, плата по договоренности».

Она вырвала клочок газеты и отправилась по указанному адресу. Это оказалось обветшалое здание в нижней части города, на Бродвее. Контора находилась на десятом этаже. Облупившаяся табличка гласила: «КЕННЕТ БЕЙЛИ первоклассные расследования» и ниже: «Агентство Фонда Рокфеллера». Она глубоко вздохнула и вошла. За дверью оказалось небольшое помещения без окон. В нем было три стола и несколько стульев, два из которых были заняты. За одним из столов, склонившись над бумагами, сидел пожилой лысый мужчина, за другим столом расположился молодой человек лет тридцати с небольшим. У него были голубые глаза и кирпичного цвета волосы. Кожа на лице была бледной и покрыта веснушками. Он был одет в джинсы и тенниску. На ногах – парусиновые туфли белого цвета, носок не было. Он говорил по телефону.

– Не беспокойтесь, миссис Дессер, два моих лучших оперативника работают по вашему делу. Мы вот-вот должны получить известия о вашем муже… Боюсь, что придется попросить вас о дополнительной сумме на текущие расходы… Нет, не нужно посылать почтой! Она работает ужасно. Я буду по соседству с вами сегодня вечером, заодно зайду к вам и заберу их.

Он положил трубку и, подняв глаза, увидел Дженифер. Он встал, улыбнулся и протянул крепкую ладонь.

– Я – Кеннет Бейли. Чем могу быть вам полезен?

Дженифер оглядела маленькую, душную комнатку и неуверенно произнесла:

– Я… я по вашему объявлению…

– О! – в его голубых глазах мелькнуло удивление.

Лысый мужчина уставился на нее.

– Это Отто Вензель. Он представляет Фонд Рокфеллера.

Дженифер кивнула.

– Хелло.

Она повернулась к Кеннету Бейли.

– А вы – «первоклассные расследования»?

– Точно. А ваша сфера?

– Моя? Я – адвокат.

Бейли скептически посмотрел на нее.

– И вы хотите устроить здесь контору?

Она еще раз обвела глазами мрачную комнату и представила себя в ней за пустующим столом между двумя мужчинами.

– Возможно, я посмотрю еще что-нибудь… Я не уверена…

– Вам нужно будет платить всего девяносто долларов в месяц.

– Я этого не смогу, – ответила она и повернулась к выходу.

– Эй, минутку…

Она остановилась. Кеннет Бейли потрогал рукой подбородок.

– Я пойду вам навстречу. Шестьдесят. Когда ваше дело пойдет, поговорим об увеличении.

Это была подходящая сделка. Она знала, что ей не найти другого места за такие деньги. С другой стороны, она не видела, каким образом можно будет привлечь клиентов в эту чертову дыру.

И еще кое о чем стоило подумать. У нее не было и шестидесяти долларов…

– Я согласна, – сказала она.

– И вы не пожалеете, – пообещал Бейли. – Когда вы собираетесь перевезти вещи?

– Они уже здесь.

Кеннет Бейли написал дверную табличку сам. На ней значилось:

ДЖЕНИФЕР ПАРКЕР

адвокат

Она смотрела на нее со смешанным чувством. Даже в минуты глубочайшей депрессии ей не приходило в голову, что ее имя будет значиться рядом с именем частного детектива и сборщика пожертвований. Вместе с тем, глядя на эти кривые буквы, она не могла сдержать чувства гордости. Она – адвокат! И табличка на двери подтверждала это.

Сейчас у нее была контора, не хватало только клиентов. Она уже не могла позволить себе даже самую дешевую столовую. Ее завтрак теперь состоял из поджаренного хлеба и кофе, который она подогревала на тарелке, поставив ее на горячую батарею в ванной. На обед она покупала хлеб и горячий картофельный салат.

Она появлялась за своим столом ровно в девять каждое утро, но делать было нечего, кроме как слушать разговоры, которые вели по телефону мужчины.

Кен Бейли, казалось, занимался в основном тем, что разыскивал сбежавших супругов и детей, и поначалу она была убеждена, что имеет дело с мошенником, который раздает обещания, собирая высокие авансы. Однако она быстро поняла, что Кен Бейли работает усердно и зачастую успешно. Он был незауряден и умен.

Отто Вензель являлся загадкой. Его телефон звонил постоянно. Он брал трубку, бормотал несколько невнятных слов, записывал что-то на клочке бумаги и исчезал на несколько часов.

Однажды, с любопытством взглянув на Дженифер, Бейли спросил:

– Как насчет клиентов?

– Кое-что наклеивается, – уклончиво ответила она.

Он кивнул.

– Не поддавайтесь им. Каждый может ошибиться.

Дженифер почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. Несомненно, он знал о ней все. Он развернул большой сэндвич с ростбифом.

– Хотите?

– Спасибо, нет, – твердо ответила она. – Я никогда не ем ленч.

– О'кей.

Она смотрела, как он вонзил зубы в сочное мясо. Он увидел выражение ее лица и спросил.

– Вы уверены?

– Да, благодарю. У меня свидание.

Бейли следил, как она вышла из конторы, лицо его было задумчивым. Он гордился своей способностью читать в людских душах, но Дженифер Паркер озадачила его. Зная о ней из газет и телепередач, он был уверен, что кто-то заплатил ей, чтобы разрушить дело против Майкла Моретти. Но после встречи с ней его убежденность была поколеблена. Он был когда-то женат и, пройдя сквозь этот ад, ценил женщин невысоко.

Но что-то говорило ему, что она была не такой, как все. Она была красивой, умной и очень гордой. Боже, говорил он себе, не будь дураком. Одного убийства на твоей совести достаточно…

Хватит жалеть себя, думала Дженифер, но сделать это было трудно. Ее ресурсы уменьшились до восемнадцати долларов. Она снова стала обзванивать юридические конторы в алфавитном порядке, пытаясь найти работу. Она звонила из автоматов, так как не могла позволить, чтобы Кен Бейли и Отто Вензель слушали ее разговоры.

Результат был одним и тем же. Никто не собирался брать ее на работу. Она могла бы вернуться в Келсо и получить работу ассистента или секретарши у одного из друзей отца, но это было горьким поражением. Но другого пути пока не было. Ей придется вернуться домой неудачницей. Но сразу возникла проблема: где взять деньги на билет? Она посмотрела вечернюю «Нью-Йорк Пост» и нашла объявление желающего разделить расходы до Сиэтла. Там был указан номер телефона, и она позвонила по нему. Но абонент молчал, и она решила позвонить еще раз утром.

На следующее утро она вошла в свою контору в последний раз.

Вензеля не было, но Кен Бейли был на месте, как обычно, у телефона. На нем были голубые джинсы и кашемировый свитер с вырезом.

– Я нашел вашу жену, – говорил он, – но проблема состоит в том, что она не хочет возвращаться домой, насколько мне известно. Кто может понять женщин?.. О'кей. Я скажу вам, где она находится, и вы можете попытаться уговорить ее вернуться, – он дал адрес отеля в центре города. – Всего хорошего!

Он положил трубку и повернулся к Дженифер.

– Сегодня вы опоздали.

– Мистер Бейли, я боюсь, что мне придется уехать. Я вышлю вам плату за помещение, которую я вам должна, как только у меня будет возможность.

Он пристально посмотрел на нее. Она почувствовала неуютно под его изучающим взглядом.

– Что-нибудь не так? – спросила она.

– Вы имеете в виду – возвратиться в Вашингтон?

Она кивнула.

– Прежде чем уехать, не сделаете ли вы мне небольшое одолжение? Один из моих друзей предложил мне доставить по адресам несколько служебных повесток, но у меня нет на это времени. Он оплатит двенадцать пятьдесят за каждую повестку плюс транспортные расходы. Не займетесь ли вы этим?

Часом позже она оказалась в шикарной адвокатской конторе «Пибоди и Пибоди». Именно в такой фирме она мечтала работать в качестве полноправного партнера, обладателя красивого и удобного кабинета.

Ее проводили в небольшую, заставленную комнату, где измотанная секретарша передала ей пачку повесток.

– Вот. Не забудьте регистрировать расходы на транспорт. У вас есть машина?

– Нет. Боюсь, что я…

– Ладно. Тогда записывайте расходы на транспорт.

– Хорошо.

Дженифер провела остаток дня, разнося под дождем повестки в Бронксе, Бруклине и Квинзе. К восьми часам вечера она заработала пятьдесят долларов.

Она возвратилась в свою крошечную квартирку озябшая и усталая, но она заработала деньги впервые с тех пор, как приехала в Нью-Йорк. И секретарша сказала, что в конторе еще осталось много повесток. Это была тяжелая и унизительная работа. Двери захлопывались перед ее лицом. Она слышала проклятия, угрозы и оскорбительные предложения. Перспектива повторения подобного завтра была ужасной, но пока она оставалась в Нью-Йорке, у нее была надежда на заработок, пусть даже весьма призрачная.

Она налила воду в ванну и, погружаясь в нее, испытала чувство блаженства. Лишь сейчас она поняла, как она устала. Казалось, у нее ныл каждый мускул. Она решила, что сейчас ей необходим хороший ужин для того, чтобы взбодриться. Нужно дать себе волю. Пусть это будет шикарный ресторан со скатертями и салфетками на столах. Будет играть мягкая музыка, а я закажу бокал белого вина и…

Ее мысли были прерваны звонком в дверь. Это был волшебный звук. У нее не было ни одного посетителя с тех пор, как она въехала сюда два месяца назад. Это могла быть сердитая домохозяйка, которой она задолжала за квартиру… Она лежала, не шевелясь, надеясь, что та уйдет. Но звонок зазвонил снова.

Преодолевая усталость, она вылезла из ванной, завернулась в полотенце и подошла к двери.

– Кто там?

Мужской голос с той стороны спросил:

– Мисс Паркер?

– Да.

– Меня зовут Адам Уорнер. Я адвокат.

Озадаченная Дженифер сняла цепочку с двери и приоткрыла ее. За дверью стоял высокий, широкоплечий блондин лет тридцати пяти. Серые глаза за очками смотрели на нее испытующе.

На нем был дорогой, безупречно сшитый костюм.

– Я могу войти? – спросил он.

Грабители не носят такие костюмы и шелковые галстуки, и у них не такие руки с наманикюренными ногтями.

– Одну минутку…

Она открыла дверь и, когда Адам Уорнер вошел, она посмотрела на свою квартиру его глазами и содрогнулась. Он производил впечатление человека, привыкшего к хорошим вещам.

– Чем могу быть полезна, мистер Уорнер?

Произнеся это, она вдруг осознала, зачем он здесь, и голос ее задрожал от волнения. Как бы ей хотелось, чтобы на ней был сейчас красивый халат, чтобы волосы были аккуратно причесаны, чтобы…

Он ответил:

– Мисс Паркер, я – член дисциплинарной комиссии нью-йоркской ассоциации адвокатов. Окружной прокурор Роберт ди Сильва и судья Лоуренс Уолдман потребовали от апелляционной комиссии нашей ассоциации начать дело о лишении вас адвокатского звания. Это объясняет причину моего визита к вам.

4

Адвокатская контора «Нидхэм, Линч, Лиэрс и Уорнер» находилась на Уолл-стрит, 30, занимая весь верхний этаж здания. В фирме работали сто двадцать пять юристов. Здесь чувствовался запах старых денег. Кабинеты были оформлены со сдержанной элегантностью, соответствуя духу организации, представляющей одно из наиболее видных имен в промышленности.

Адам Уорнер и Стюарт Нидхэм пили свой традиционный утренний чай. Стюарту Нидхэму, элегантному, одетому с иголочки мужчине было далеко за шестьдесят. Одетый в твидовый костюм с жилеткой, с небольшой аккуратной бородкой на лице, он, казалось, принадлежал к ушедшей эпохе, но ум его, в чем легко было убедиться, полностью соответствовал XX веку. Это был титан, его имя было известно лишь избранному кругу лиц. Он предпочитал оставаться в тени и использовал свое немалое влияние, чтобы воздействовать на утверждение или отклонение законопроектов, на назначения в высших правительственных сферах и на национальную политику.

Адам Уорнер был женат на племяннице Нидхэма, Мэри Бич, и был его протеже. Отец Адама был уважаемым сенатором, а сам он являлся блестящим адвокатом. После окончания с отличием Гарвардского университета Адам получил приглашения от многих престижных юридических фирм. Он выбрал «Нидхэм, Линч и Лиэрс» и через семь лет стал полноправным партнером. Адам был привлекателен, что еще более усиливалось его незаурядным интеллектом. Он был уверен в себе, и женщины были к нему неравнодушны. Он давно разработал систему для сдерживания чувств наиболее влюбчивых клиенток. Вот уже четырнадцать лет он был женат на Мэри Бич, и не одобрял случайных связей.

– Еще чаю, Адам? – спросил Стюарт Нидхэм.

– Нет, благодарю.

Адам Уорнер ненавидел чай, но пил его каждое утро в течение восьми лет, чтобы не обидеть партнера. Нидхэм заваривал чай сам, и вкус его был отвратителен.

Стюарт Нидхэм собирался поговорить о двух вещах и, как обычно, начал он с приятной новости.

– Я беседовал вчера с некоторыми из моих друзей, – сказал он.

«Некоторые друзья» означали группу виднейших деятелей страны.

– Они думают просить тебя бороться за место сенатора США, Адам.

Адамом овладело чувство восторга.

Зная осторожность Нидхэма, он был уверен, что беседа была не случайной.

– Вопрос в том, заинтересован ли ты в этом деле, ведь предстоят большие перемены в твоей жизни.

Уорнер понимал это. Если он победит на выборах, это будет означать переезд в Вашингтон, прекращение адвокатской практики и начало новой жизни. Он знал, что Мэри будет наслаждаться этой жизнью, но в себе он не был уверен. Ведь нужно будет принять на себя большую ответственность, хотя он и допускал, что власть имеет определенную привлекательность.

– Я буду очень рад, Стюарт.

Нидхэм удовлетворенно кивнул.

– Хорошо. Они будут довольны.

Он налил себе чашку ужасного напитка и перешел к следующему делу.

– Есть небольшая работа для тебя от дисциплинарной комиссии, Адам. Это не займет больше часа или двух.

– В чем дело?

– Это связано с процессом Майкла Моретти. Кто-то подобрался к одной из молодых ассистенток Бобби ди Сильва и подкупил ее.

– Я читал об этом. Канарейка.

– Верно. Судья Уолдман и Бобби хотят, чтобы ее имя было вычеркнуто из списка нашей ассоциации. И я хочу того же. Это дурно пахнет.

Что я должен сделать?

– Лишь провести небольшую проверку, которая подтвердит незаконность и неэтичность ее поступка, и дать рекомендацию о дисквалификации. Потом она получит уведомление с указанием причин. Обычная процедура…

Адам был несколько озадачен.

– Почему я, Стюарт? У нас есть пара дюжих молодых юристов, которые могли бы заняться этим.

– Но наш уважаемый окружной прокурор просил именно тебя. Он хочет быть уверенным, что все будет сделано как надо. Мы с тобой оба знаем, – добавил он сухо, – что Бобби – самый злопамятный человек на свете. Он хочет, чтобы шкура этой девушки была прибита на его стене.

Адам Уорнер сидел, размышляя об уплотненном графике своей работы.

– Никогда нельзя знать заранее, когда понадобится уступка со стороны окружного прокурора, Адам. Тем более, что делать там почти нечего.

– Хорошо, Стюарт.

Он поднялся.

– Ты уверен, что не хочешь больше чаю?

– Нет, спасибо. Он был хорош, как всегда.

Возвратившись в свой кабинет, Адам позвонил одной из своих ассистенток, Люсинде, молодой толковой негритянке.

– Синди, дайте мне всю имеющуюся информацию об адвокате по имени Дженифер Паркер.

– А! Желтая канарейка! – сказала она.

Поздним вечером он изучал материалы судебного процесса, которые ему, вместе с документами, передал ди Сильва через специального посыльного. Он просидел далеко за полночь. Он попросил жену отправиться в гости без него и послал за сэндвичами. Когда он закончил чтение всех документов, у него не оставалось сомнений, что Майкл Моретти был бы признан виновным, если бы не вмешался рок в лице Дженифер Паркер. Ди Сильва провел процесс безупречно.

Адам открыл запись показаний, которые были сделаны в кабинете судьи Уолдмана.

Сильва: Вы закончили колледж?

Паркер: Да, сэр.

Сильва: И юридический факультет?

Паркер: Да, сэр.

Сильва: Посторонний человек передал вам пакет, чтобы вы вручили его ключевому свидетелю в деле об убийстве, и вы сделали это. Что это? Предел глупости?

Паркер: Это было не совсем так.

Сильва: Но вы же сами сказали об этом.

Паркер: Я хочу сказать, что он не был посторонним. Я думала, что он из вашего штата.

Сильва: Почему вы так думали?

Паркер: Я уже говорила вам об этом. Я видела, как он, поговорив с вами, подошел ко мне с конвертом и сказал, что вы просили передать это свидетелю. Это все произошло так быстро, что…

Сильва: Я не думаю, что все так и было. Нужно было время, чтобы найти человека, который заплатил вам за передачу.

Паркер: Это неправда, я…

Сильва: Неправда? То, что вы передали конверт?

Паркер: Я не знала, что в нем.

Сильва: Но это правда, что кто-то заплатил вам?

Паркер: Я не позволю вам искажать мои слова. Никто мне не платил.

Сильва: Вы просто сделали одолжение?

Паркер: Нет, я думала, что действую согласно вашим указаниям.

Сильва: Вы сказали, что человек назвал вас по имени?

Паркер: Да.

Сильва: Откуда он узнал его?

Паркер: Я не знаю.

Сильва: А вы подумайте! Может, это была счастливая догадка? А может быть он, оглядев судебный зал, подумал: «Вот она выглядит так, как будто ее зовут Дженифер Паркер». Вы думаете, так могло быть?

Паркер: Я уже сказала. Я не знаю.

Сильва: Как давно вы и Майкл Моретти стали любовниками?

Паркер: Мистер ди Сильва, вы уже повторяетесь. Вы допрашиваете меня уже пять часов. Я не могу больше ничего добавить. Могу я уйти?

Сильва: Если вы встанете с этого стула, я вас арестую. Вам грозят большие неприятности, мисс Паркер. Есть лишь один путь избавиться от них. Прекратите лгать и начните говорить правду.

Паркер: Я говорю правду. Я сказала вам все, что знаю.

Сильва: Кроме имени человека, который передал вам конверт. Я хочу знать его имя. И хочу знать, сколько он вам заплатил.

В отчете было еще тридцать страниц. Ди Сильва сделал все возможное, разве что только не бил ее. Она держалась своей линии.

Адам закрыл отчет и протер усталые глаза. Было два часа ночи. Завтра он разберется с этим делом.

К его удивлению разобраться с этим делом оказалось далеко не так просто. Будучи пунктуальным человеком, он внимательно изучил прошлое Дженифер. Насколько он мог разобраться, у нее не было никаких связей с преступным миром. Ничего ее не связывало также и с Майклом Моретти. В этом деле было что-то такое, что беспокоило его. Уж слишком неуклюже защищалась она. Если бы она работала на Моретти, он бы прикрыл бы ее достаточно правдоподобной историей. А ее рассказ был настолько наивным, что мог оказаться и правдой.

В полдень Адаму позвонил ди Сильва.

– Как идут дела, Адам?

– Прекрасно, Роберт.

– Я понимаю, что вам придется сыграть роль палача в деле Дженифер Паркер.

Адам поморщился.

– Да, я согласился дать рекомендации.

– А я собираюсь вышвырнуть ее далеко.

Адам был шокирован ненавистью, прозвучавшей в голосе прокурора.

– Полегче, Роберт, она еще не дисквалифицирована.

Ди Сильва хмыкнул.

– Я оставляю это вам, друг мой.

Его тон изменился.

– До меня дошли слухи, что вы собираетесь скоро двинуться в Вашингтон? Знайте, что вы можете рассчитывать на мою полную поддержку.

И это было бы немаловажно, подумал Адам. Окружной прокурор был в деле давно, знал, кто и чем дышит, умел выжать максимум из этой информации.

– Спасибо, Роберт, я ценю это.

– К вашим услугам, Адам. Я жду от вас новостей.

Он имеет в виду Дженифер Паркер, подумал Адам. Услуга за услугу, как намекал Стюарт Нидхэм, а девушка будет использована в качестве пешки. Он задумался над словами прокурора: «Я собираюсь вышвырнуть ее далеко». Прочитав все документы, он сделал вывод, что против нее не было никаких реальных доказательств. Если она не признается или не появится кто-нибудь с информацией, подтверждающей ее преступные мотивы, Роберт будет бессилен сделать что-нибудь с ней. Он рассчитывал на Адама, чтобы дать волю своей мести.

Холодные, грубые слова протокола были мертвы, и внезапно ему захотелось услышать живой голос Дженифер Паркер, отрицающий свою виновность.

Была масса дел неотложных, требующих его внимания, было много важных процессов, касающихся видных клиентов. Легче всего было пойти навстречу пожеланиям Стюарта Нидхэма, судьи Уолдмана и Роберта ди Сильва, но что-то заставляло его колебаться. Он взял папку с делом, сделал несколько отметок и стал звонить абонентам, находящимся за тысячу миль от него. На нем была ответственность за судьбу человека и он собирался распорядиться ею, как следует. Он хорошо знал, как много труда требуется, чтобы сдать экзамен и получить звание адвоката. Это был приз, зарабатываемый в течение многих лет, и он не собирался отбирать его, не будучи уверенным в справедливости своих действий.

На следующее утро он вылетел в Сиэтл. Там он встретился с профессорами, обучавшими праву Дженифер Паркер, с главой юридической фирмы, где она работала летом, с несколькими ее однокурсниками.

Стюарт Нидхэм позвонил Адаму в Сиэтл.

– Что ты там делаешь, Адам? Тебя ждет важное дело. А с Паркер надо кончать!

– Возникло несколько вопросов, – сказал Адам осторожно. – Я скоро буду дома, Стюарт.

Последовала пауза.

– Послушай, давай не будем тратить на нее больше времени, чем она заслуживает.

К моменту отъезда из Сиэтла он чувствовал, что знает Дженифер Паркер почти так же, как знает она саму себя. У него сложился ее мысленный портрет, фрагменты которого были нарисованы ее профессорами, ее домохозяйкой, служащими фирмы, где она работала клерком, ее сокурсниками.

Этот портрет не имел ничего общего с картиной, нарисованной Робертом ди Сильва. Если только она не самая талантливая актриса из всех когда-либо живших, то она не могла быть замешанной в заговоре, имеющим цель освободить такого человека, как Майкл Моретти.

Сейчас, спустя две недели с момента утренней беседы с Стюартом Нидхэмом, Адам стоял лицом к лицу с девушкой, прошлое которой он расследовал. Он был знаком с газетными ее фотографиями, но они не шли ни в какое сравнение с тем, что он увидел. Даже в такой одежде, не накрашенная, с мокрыми после ванны волосами, она была восхитительна.

– Мне поручили расследовать вашу роль в процессе Майкла Моретти, мисс Паркер,

– Ах, вот как!

Она чувствовала, что внутри поднимается гнев. Искра превращалась в пламя, забушевавшее в ней. Они еще не оставили ее в покое! Им хочется, чтобы она платила всю оставшуюся жизнь? Нет, с нее достаточно!

Когда она заговорила, голос ее дрожал:

– Мне нечего вам сказать! Возвращайтесь и скажите им все, что вам будет угодно. Я совершила глупость, но насколько мне известно, нет никакого закона против глупости. Окружной прокурор считает, что кто-то подкупил меня. – Она презрительно махнула рукой. – Если бы у меня были деньги, разве бы я жила в подобном месте?

Ее голос сорвался:

– Я… Мне нет дела до вас! Все, что я хочу, это остаться одной. А сейчас, уходите!

Она повернулась и метнулась в ванную, захлопнув за собой дверь. Она стояла над раковиной, судорожно дыша и вытирая слезы. Она понимала, что вела себя глупо. И это уже дважды, подумала она с отчаянием. Ей нужно было обойтись с ним по-другому. Нужно было попытаться объясниться, вместо того, чтобы набрасываться на него. Возможно, тогда бы и ее не тронули… Впрочем, она пытается выдать желаемое за действительное. Этот визит – лишь первый шаг. Затем она получит официальное уведомление, и машина завертится. Дело будет рассмотрено комиссией из трех адвокатов, которая даст рекомендацию дисциплинарному совету, а тот – совету губернатора. Неизбежное решение – дисквалификация… Ей будет запрещена юридическая практика в штате Нью-Йорк. Но в этом есть и одна светлая полосочка, с горечью подумала она, я смогу попасть в книгу рекордов Гиннеса за самую короткую в истории адвокатскую карьеру. Она снова легла в воду, позволив теплой воде ласкать тело, снимая напряжение. Она была слишком усталой, чтобы дальше думать о том, что с ней случилось. Она закрыла глаза и задремала. Остывшая вода заставила ее очнуться. Она не имела ни малейшего понятия, сколько пролежала так. Через силу она вылезла из ванны и вытерлась насухо полотенцем. Ей уже не хотелось есть. Сцена с Адамом Уорнером лишила ее аппетита. Она причесала волосы и намазала лицо кремом, решив, что ляжет спать без ужина. Утром она договорится о поездке в Сиэтл. Она открыла дверь из ванной и вошла в комнату.

Адам Уорнер сидел на стуле и листал журнал. Он смотрел, как обнаженная Дженифер входит в комнату.

– Простите, – сказал он, – я…

Испуганно вскрикнув, она влетела в ванную и натянула на себя халат. Вне себя от гнева, она снова вошла в комнату.

– Инквизиция закончена. Я просила вас уйти.

Он отложил журнал и спокойно сказал:

– Мисс Паркер, не могли бы мы поговорить спокойно?

– Мне нечего больше сказать вам и вашей проклятой комиссии. Мне надоело подобное отношение со мной. Я не преступница!

– Разве я вам такое говорил? – тихо спросил он.

– А разве не поэтому вы здесь?

– Я сказал вам, зачем я пришел. Мне поручили расследовать и дать заключение за или против вашей дисквалификации. Я хотел бы услышать вашу версию.

– Понятно. И чем я могу вас подкупить?

Лицо Адама напряглось.

– Простите, мисс Паркер…

Он поднялся и направился к двери.

– Подождите!

Он обернулся.

– Простите меня, – сказала она, – мне все кажутся врагами… Извините…

– Хорошо.

Она вдруг осознала, что на ней неуклюжий халат.

– Если вы хотите задать мне несколько вопросов, то я сейчас переоденусь, и мы сможем поговорить.

– Подходит. Вы уже ужинали?

– Я… – она замялась.

– Я знаю маленький французский ресторан, он прекрасно подходит для обряда инквизиции.

Это было очаровательное кафе на 56-й улице в Ист-Сайде.

– Это место известно немногим, – сказал Адам, усаживаясь за стол. – Он принадлежит молодой французской чете. Кухня у них прекрасная.

Ей пришлось принять его слова на веру. Она не чувствовала вкуса. Она была так взволнована, что не могла проглотить ни кусочка. Она пыталась расслабиться, но у нее ничего не получалось. Как бы умело он не притворялся, но человек, сидевший напротив нее, был ее врагом. Он был весьма обаятелен, вынуждена была признать она, а также интересен и привлекателен, и при других обстоятельствах она, возможно, наслаждалась бы подобным вечером. Но это – при других… Ее будущее было всецело в его руках. В ближайший час или два решится, в каком направлении пойдет ее дальнейшая жизнь.

Он делал все возможное, чтобы подбодрить ее. Он недавно вернулся из поездки в Японию, где встречался с видным правительственным чиновником. В его честь был дан специальный банкет.

– Вы когда-нибудь ели муравьев в шоколаде? – спросил он.

– Нет.

Он улыбнулся.

– Это лучше, чем кузнечики в шоколаде.

Они поговорили о том, как он охотился в прошлом году на Аляске, где на него напал медведь. Он говорил обо всем, кроме того, зачем они пришли сюда.

Она была готова к тому, что он начнет расспрашивать ее, но когда он приступил к делу, все тело ее напряглось.

– Я собираюсь задать вам несколько вопросов… Только я хотел бы, чтобы вы чувствовали себя свободно.

Она кивнула, не будучи уверенной, что сможет говорить.

– Расскажите подробно, что произошло в зале суда в тот день. Все, что вы помните. Все, что вы чувствовали. Не торопитесь.

Дженифер собралась бросить ему вызов, предложив ему делать то, что ему будет угодно… Но сидя напротив него и слушая его мягкий голос, она чувствовала, как враждебность ее постепенно исчезает. Недавние события ярко запечатлелись в ее памяти. Любая мысль об этом причиняла боль. Целый месяц она безуспешно пыталась все забыть. И вот теперь он хочет, чтобы она пережила это вновь… Судорожно вздохнув, она сказала:

– Хорошо.

Запинаясь, она начала рассказ о событиях в судебном зале, говоря все быстрее по мере того, как они оживали в ее душе. Адам слушал ее, не прерывая и не отводя от нее изучающего взгляда.

Когда она закончила, он спросил:

– Человек, который передал вам конверт, был ли в конторе прокурора утром, когда вы принимали присягу?

– Я думала об этом… Честно говоря, не помню. Там было столько людей, и все они были мне незнакомы.

– Видели вы его раньше?

Она беспомощно покачала головой.

– Не могу вспомнить. Думаю, что нет.

– Вы говорите, что видели, как он говорил с окружным прокурором прежде, чем подойти к вам с конвертом. Вы видели, как он передал ему конверт?

– Я… Нет…

– Вы действительно видели, что он говорил с окружным прокурором, или он находился в группе людей около него?

Она закрыла на секунду глаза, стараясь оживить в памяти это мгновение.

– Простите, но я так волнуюсь… Я не могу вспомнить.

– Вы не догадываетесь, откуда он узнал ваше имя?

– Нет.

– Почему он выбрал именно вас?

– Ну, это понять легко. Он просто смог отличить дуру по внешнему виду!

Она покачала головой.

– Простите, мистер Уорнер. Я не имею ни малейшего понятия.

– Это дело потребовало больших усилий. Ди Сильва долго преследовал Майкла Моретти. И если бы не вы… Ему не очень повезло с вами.

– И мне с ним тоже.

Она не могла винить Уорнера за то, что он делал. Он просто выполнял свою работу. Они хотели добраться до нее и преуспели в этом. Адам Уорнер был лишь инструментом, которым они воспользовались.

Дженифер вдруг почувствовала непреодолимое желание остаться одной. Она не хотела, чтобы кто-то видел ее столь жалкой.

– Простите, я не очень хорошо себя чувствую… Я бы хотела вернуться домой, если можно.

Адам какое-то время изучал ее.

– Не почувствуете ли вы себя лучше, если я скажу, что собираюсь рекомендовать прекратить дело о вашей дисквалификации?

До нее не сразу дошел смысл сказанного им. Она уставилась на него, не в силах произнести ни слова, вглядываясь в его глаза за стеклами очков.

– Вы не шутите?

– Быть адвокатом… это очень важно для вас, не так ли? – спросил он.

Она подумала об отце, о его удобной маленькой конторе, о беседах, которые они вели, о долгих годах учебы в университете, об их надеждах и мечтах. «Мы будем партнерами, только ты поторопись и получи скорее звание юриста», – вспомнила она слова отца.

– Да, – прошептала она.

– Если вам удастся справиться со столь неудачным началом, у меня есть предчувствие, что из вас выйдет хороший адвокат.

Дженифер ответила ему благодарной улыбкой.

– Благодарю. Я буду стараться.

Она мысленно повторила эти слова еще раз… И не имело значения то, что она делила маленькую и пыльную контору с частным детективом и с человеком, занимающимся неизвестно чем. Это была юридическая контора. Она была членом корпорации слуг закона, и они разрешили ей работать адвокатом. Она взглянула на Адама и поняла, что она всегда будет благодарна этому человеку.

Официант начал убирать посуду со стола. Она пыталась заговорить, но смогла лишь произнести сквозь слезы:

– Мистер Уорнер…

Он ответил понимающе:

– После того, как мы вместе прошли через все это, можно просто Адам.

– Адам…

– Да.

– Я думаю, что это не помешает нашим отношениям, но… – Дженифер вздохнула, – я умираю от голода.

5

Следующие несколько недель пролетели незаметно. Она была занята с раннего утра до позднего вечера, разнося повестки с вызовом в суд. Она понимала, что ее шансы получить работу в крупной фирме практически равны нулю. После фиаско, которое она потерпела, никто не мечтает взять ее на работу. Ей придется зарабатывать репутацию самой, начав с нуля.

А пока кипа повесток от «Пибоди и Пибоди» лежала на ее столе. Хотя это нельзя было назвать юридической практикой, но деньги тоже кое-чего стоили.

Время от времени, когда она работала допоздна, Кен Бейли приглашал ее поужинать. На первый взгляд он производил впечатление циника, но она знала, что это только фасад. Она чувствовала, что он одинок. Кен закончил Браунский университет и был весьма умен и начитан. Она не могла себе представить, что ему нравится тратить жизнь, работая в такой запущенной конторе, занимаясь розыском сбежавших супругов. Похоже было, что он записал себя в неудачники и боялся даже попытаться добиться успеха.

Однажды, когда она в разговоре упомянула о его женитьбе, он отрезал:

– Это не ваше дело!

И она больше никогда не возвращалась к этому вопросу.

Отто Вензель был полной противоположностью Кену. Этот пузатый коротышка был счастливо женат. Он относился к Дженифер как к дочери и постоянно угощал ее супами и пирогами, которые готовила его жена. К несчастью, его жена готовила ужасно плохо, но Дженифер заставляла себя съедать все, что он приносил, чтобы не обидеть его. Однажды, в пятницу вечером, Вензель пригласил ее к себе на ужин. Миссис Вензель приготовила фаршированную капусту, свое фирменное блюдо. Капуста оказалась рыхлой, мясо внутри жестким, а рис – полусырым. Все блюдо плавало в озере куриного жира. Дженифер храбро атаковала его, отрезая маленькие кусочки и разводя их по всей тарелке, чтобы создать впечатление, что она ест.

– Ну, как, нравится? – сияла миссис Вензель.

– О, это одно из моих любимых блюд.

Начиная с этого дня, Дженифер ужинала у Вензелей каждую пятницу, и миссис Вензель каждый раз готовила ей ее любимое блюдо.

Однажды утром Дженифер позвонила личная секретарша Пибоди.

– Мистер Пибоди хотел бы видеть вас сегодня утром в одиннадцать. Не опаздывайте, пожалуйста.

– Да, мадам.

До этого она имела дело лишь с секретарями и клерками в его фирме. Это была большая и престижная фирма, о работе в которой мечтал каждый юрист. По дороге в контору Дженифер размечталась… Раз мистер Пибоди желает видеть ее лично, значит у него есть к ней что-то важное. Возможно, он хочет предложить ей работу в качестве адвоката в своей фирме, чтобы дать ей шанс показать себя. Она удивит их всех! Возможно, когда-нибудь это будет выглядеть так – «Пибоди, Пибоди и Паркер».

Она минут тридцать протолкалась у здания конторы и ровно в одиннадцать вошла в приемную. Она старалась скрыть свое волнение. Ее продержали в приемной ровно два часа и, наконец, провели в кабинет мистера Пибоди. Это был высокий, худой мужчина, одетый в элегантную тройку и туфли, сшитые на заказ.

Он не предложил ей сесть.

– Мисс Портер? – у него был высокий неприятный голос.

– Паркер.

Он взял лист бумаги со стола.

– Я бы хотел, чтобы вы вручили эту повестку. За это вы получите пятьсот долларов.

В этот момент она поняла, что она не будет сотрудником фирмы.

– Вы сказали «пятьсот долларов»? – она была уверена, что ослышалась.

– Да. Если вам, конечно, будет сопутствовать успех.

– Это, наверное, не так просто?

– Ну, конечно, – согласился он. – Мы пытались заполучить его в течение года. Зовут его Вильямс Карлисл. У него свой дом в Лонг Айленде, и он никогда не выходит из него. Честно говоря, до вас дюжина людей пыталась добраться до него. Но у него есть телохранитель, который никого к нему не подпускает.

– Я не вижу, каким образом я…

Мистер Пибоди наклонился к ней.

– На ставку поставлены большие деньги, мисс Поттер. Но Вильямс Карлисл не появится в суде, если ему не вручить повестку, мисс Поттер.

Дженифер не стала его поправлять.

– Вы сможете с этим справиться?

Она подумала о том, сколько она сможет сделать с такими деньгами…

– Я найду способ.

В два часа дня Дженифер стояла у ворот внушительного особняка Вильямса Карлисла. Дом, построенный в викторианском стиле, был окружен десятью акрами красивой и заботливо ухоженной земли. Вдоль ведущей к дому дороги выстроились грациозные ели.

Она долго думала над своей задачей. Поскольку не было никакой возможности проникнуть в дом, единственным решением было найти путь, чтобы выманить его из дома. Неподалеку от особняка стоял грузовик, принадлежавший садовникам. Она смотрела на него некоторое время, затем подошла поближе, оглядываясь в поисках хозяев. Она увидела троих за работой. Это были японцы. Она подошла к ним.

– Кто здесь старший?

Один из них выпрямился.

– Я.

– У меня есть для вас небольшая работа.

– Простите, мисс, мы слишком заняты.

– Это займет у вас не больше пяти минут.

– Нет, невозможно.

– Я заплачу вам сто долларов.

Теперь все трое смотрели на нее.

Старший спросил:

– Заплатите сто долларов за пятиминутную работу?

– Да.

– Что мы должны делать?

Через пять минут грузовик подкатил к особняку.

Дженифер и трое садовников вышли из него. Она огляделась, выбрала красивое дерево недалеко от входа и указала на него садовникам.

– Выкопайте его.

Они сняли с машины лопаты и стали копать. Через минуту открылась дверь и громадный мужчина в форме дворецкого выскочил из нее.

– Какого черта вы здесь делаете?

– Питомник Лонг-Айленда. Мы заберем все эти деревья.

– Что?!

Дженифер протянула ему листок бумаги.

– У меня приказ выкопать эти деревья.

– Это невозможно, мистера Карлисла хватит удар!

– Понимаете, мистер, я только делаю свою работу. Продолжайте, ребята!

– Нет! – закричал дворецкий. – Я говорю вам, что здесь какая-то ошибка! Мистер Карлисл не приказывал выкапывать эти деревья.

Она пожала плечами.

– Так сказал мой босс.

– Как я могу связаться с вашим боссом?

Дженифер взглянула на часы.

– Он сейчас в Бруклине, будет в конторе к шести.

Дворецкий смотрел на нее с угрозой.

– Подождите минутку! Не делайте ничего, пока я не вернусь.

– Продолжайте копать! – приказала она садовникам.

Дворецкий повернулся и поспешил в дом, захлопнув за собой дверь. Вскоре она отворилась, и дворецкий вернулся в сопровождении крошечного человечка средних лет.

– Не будете ли вы любезны сказать мне, что здесь творится?

– Какое вы имеете к этому отношение? – спросила Дженифер.

– Я – Вильямс Карлисл, и это моя собственность.

– В таком случае, мистер Карлисл, у меня есть кое-что для вас.

Она достала повестку и сунула ее ему в руку. Потом повернулась к садовникам.

– Больше не надо копать.

На следующее утро позвонил Адам Уорнер. Она сразу же узнала его голос.

– Мне кажется, вам следует знать, что дело о вашей дисквалификации прекращено. Вам не о чем больше беспокоиться.

Дженифер закрыла глаза.

– Я… я не могу сказать, как я вам благодарна за то, что вы сделали для меня…

– Правосудие не всегда слепо.

Адам не упомянул о сцене, которую он имел со Стюартом Нидхэмом и Робертом ди Сильва. Нидхэм был разочарован, но настроен философски. Ди Сильва вел себя как разъяренный бык.

– Вы отпустили эту суку, Адам? Иисус Христос! Она ведь из мафии! Разве вы не поняли этого? Она обвела нас вокруг пальца!

И дальше в таком же духе, пока Адаму это не надоело.

– Все показания против нее не существенны, Роберт. Просто она оказалась в плохом месте, в плохое время и попала в хорошо расставленную мышеловку. К мафии, по-моему, она не имеет никакого отношения.

Наконец ди Сильва сказал:

– О'кей, теперь она адвокат. Я молю бога, чтобы она практиковала в Нью-Йорке. И как только она окажется в одном зале со мной, я сотру ее в порошок!

Сейчас, беседуя с Дженифер, он не упомянул об этом. Она приобрела смертельного врага, но тут нельзя было ничем помочь. Роберт ди Сильва был мстительным человеком, а Дженифер представляла собой отличную мишень. Она была прелестной молодой идеалисткой.

Адам понимал, что больше не должен ее видеть.

Шли дни, недели, месяцы, месяцы… Дженифер не раз готова была сдаться. Табличка на двери по-прежнему гласила: «Дженифер Паркер. Адвокат.».

Но это никого не могло обмануть, и уж, по крайней мере, ее саму. Целыми днями, под дождем и снегом, она моталась по городу, разнося повестки людям, которые ненавидели ее за это. Иногда ей случалось помогать престарелым получать продуктовые карточки и оказывать помощь обитателям негритянских и пуэрториканских гетто при их столкновениях с законом. Она постоянно чувствовала себя в западне.

Ночью было еще хуже, чем днем. Ее постоянно мучила бессонница, а когда ей удавалось заснуть, ее сны были наполнены кошмарами. Она страдала от одиночества.

Несколько раз она встречалась с молодыми адвокатами и каждый раз неизбежно сравнивала их с Адамом Уорнером, и, конечно, сравнение было не в их пользу… После посещения ресторана, кинотеатра или спектакля ей приходилось выдерживать борьбу у дверей ее дома. Дженифер не была уверена: то ли они ожидают, что она ляжет в постель с ними потому, что они заплатили за ее ужин, то ли им просто не улыбалось тащиться домой ночью… Временами ей мучительно хотелось ответить «да», лишь бы кто-нибудь был с ней ночью, кого можно было бы обнять и с кем можно было бы разделить свои горести. Но ей в постели нужно было не только теплое тело, которое могло говорить, она нуждалась и в человеке, который заботился бы о ней и о котором она могла бы заботиться сама.

Наиболее интересные мужчины были женаты, и она отказывала им, ни на минуту не задумываясь.

Мать Дженифер разрушила брак и убила ее отца. Она никогда не забывала об этом.

Прошло Рождество и канун Нового года. Она провела их в одиночестве. Был сильный снегопад, и город казался сошедшим с новогодней открытки. Она бродила по улицам, глядя на прохожих, которые торопились к теплу своих домов и семей, и ее не покидало ощущение пустоты. Ей очень не хватало отца. Она была рада, когда праздники закончились. 1970 год будет для меня лучше, говорила она себе.

Когда ей было уж совсем невмоготу, Кен Бейли старался подбодрить ее. Он брал ее с собой на соревнования в Мэдисон Сквер Гарден, приглашал в кино или в театр. Она знала, что нравится ему, но несмотря на это, он сохранял барьер между ними.

В марте Отто Вензель решил со своей женой переехать во Флориду.

– Мои кости слишком быстро стареют в эти бесконечные нью-йоркские зимы, – объяснял он ей.

– Мне будет вас не хватать, – сказала она.

Дженифер действительно успела привязаться к этому доброму человеку.

– Заботьтесь о Кене.

Она вопросительно посмотрела на него.

– Он ничего не рассказывал вам?

– О чем?

Отто, поколебавшись, сказал:

– Его жена покончила жизнь самоубийством. Он винит себя в этом…

Дженифер была шокирована.

– Какой ужас! Но почему она сделала это?

– Она застала Кена в постели с молодым блондином.

– О, Боже!

– Она выстрелила в Кена, потом в себя. Он выжил, она – нет.

– Это ужасно! Я не имела ни малейшего представления, что… что…

– Я знаю. Он постоянно улыбается, но этот ад постоянно с ним.

– Спасибо, что вы мне сказали об этом.

Когда Дженифер вернулась в контору, Кен сказал ей:

– Итак, Отто покидает нас.

– Да.

Бейли усмехнулся.

– Похоже, что мы остаемся с тобой вдвоем против всего остального мира.

– Похоже…

И в какой-то мере он прав, подумала она.

Она теперь смотрела на Кена другими глазами. Они были вместе за ленчем и обедом, и она не могла заметить никаких следов гомосексуализма в нем, но она знала, что Отто сказал ей правду. Кен Бейли носил в себе свой собственный ад.

Иногда в контору заходили клиенты. Они, как правило, были бедно одеты, смущены, а зачастую просто пьяны.

Проститутки приходили, чтобы просить Дженифер о поручительстве под залог. И она удивлялась, насколько молоды и симпатичны были некоторые из них. Они стали хоть и небольшим, но постоянным источником дохода. Она не могла понять, кто посылал их к ней. Когда спрашивала об этом Кена, тот недоуменно пожимал плечами и отходил в сторону.

Когда к ней приходил клиент, Кен сразу же уходил. Он был похож на гордого отца, желающего ей успеха.

Она получила несколько предложений вести дело о разводе, но отвергла их. Она не могла забыть слова одного из своих профессоров: «Развод в юридической практике – это тоже самое, что проктология в практике медицинской». Говорили, что когда супруги краснеют, адвокаты зеленеют… Высоко оплачиваемых адвокатов по разводам называли «бомбардировщиками», потому что они часто прибегали к самым последним средствам, часто уничтожая при этом и мужа, и жену.

Несколько клиентов, посетивших контору Дженифер, настолько отличались от остальных, что просто озадачивали ее. Они были хорошо одеты, уверены в себе и предлагали дела, отличавшиеся от грошовых дел, к которым она привыкла. Это были дела, касающиеся крупных сумм, и судебные процессы, которыми, не задумываясь, занялась бы любая крупная фирма.

– От кого вы узнали обо мне? – интересовалась она.

Ответы были весьма уклончивы.

– От друга…

– Я читал о вас…

– О вас упоминали на какой-то встрече.

Это продолжалось до тех пор, пока один из клиентов, рассказывая о своих делах, не упомянул имя Адама Уорнера, – Это мистер Уорнер послал вас ко мне, не так ли?

Клиент смутился.

– Да, но он сказал, что будет лучше, если его имя не будет упомянуто.

Она решила позвонить Адаму. В конце концов, она ему многим обязана. Она будет вежлива, но официальна. Естественно, она не даст ему повода подумать, что она звонит ему только из чувства благодарности… Она мысленно репетировала свою беседу с ним снова и снова. Когда она, наконец, собралась с силами и позвонила, секретарша сообщила ей, что мистер Уорнер сейчас в Европе и возвратится через несколько недель. У нее упало сердце…

Она поймала себя на том, что думает о нем все чаще и чаще. Она часто вспоминала тот вечер, когда он пришел к ней, и как плохо она тогда себя вела. Он практически перенес все ее выходки, когда она изливала свой гнев на него. И теперь он посылает к ней клиентов.

Она вытерпела три недели и позвонила снова. На этот раз он был в Южной Америке.

– Что-нибудь передать? – спросила секретарша.

Она, поколебавшись, ответила:

– Нет, ничего.

Она попыталась выбросить его из головы, но это было невозможно. Ей очень хотелось знать, женат ли он. Она спрашивала себя, хочется ли ей стать миссис Уорнер… А может быть, я сошла с ума, думала она иногда. Время от времени Дженифер встречала в газетах имя Майкла Моретти. В журнале «Нью-Йоркер» напечатали историю об Антониле Гранелли и восточных семьях мафии. Сообщалось, что его здоровье ухудшается, и что Майкл Моретти готовится занять место правителя империи. «Лайф» поместил статью о Моретти, в конце которой упоминалось о судебном процессе против него. Камилло Стела отбывал срок в тюрьме, в то время как Моретти был на свободе. Журнал напоминал своим читателям, как Дженифер Паркер разрушила процесс, который послал бы его в тюрьму или на электрический стул. Читая статью, она судорожно сжимала кулаки. Электрический стул? Она бы с удовольствием включила ток.

Большинство ее клиентов были незначительны, но приобретенный опыт был бесценным. В течение этих месяцев она побывала в каждой из комнат уголовного суда и знала всех его обитателей.

Когда одного из ее клиентов арестовали за воровство, грабеж, проституцию, она направилась в суд, чтобы его отпустили под залог. Залог был установлен в сумме пятьсот долларов.

– Ваша честь, у обвиняемого нет таких денег. Если суд уменьшит залог до двухсот долларов, он возвратится на работу и сможет поддержать семью.

– Очень хорошо, двести.

– Благодарю, Ваша честь.

Дженифер познакомилась с начальником бюро жалоб, куда поступали копии всех протоколов.

– Это опять вы, Паркер? Ради бога, вы когда-нибудь спите?

– Пустяки, лейтенант! Одна из моих клиенток задержана за бродяжничество. Могу я видеть протокол ареста? Ее зовут Коннера. Кларенс Коннера.

– Скажите мне, дорогая, почему вы приходите сюда в три часа ночи, чтобы защищать бродягу?

Она улыбнулась.

– Просто сейчас меньше людей на улицах.

Ночью суд представлял собой особый мир со своим тайным жаргоном, который поначалу ставил ее в тупик.

– Паркер, твой клиент задержан при ловле клопов.

– При ловле клопов?

– Ограбление со взломом, совершенное вооруженным лицом, ночью, с попыткой убийства. Дошло?

– Дошло. Я здесь от имени Луны Тернер.

– Иисус Христос!

– В чем ее обвиняют?

– Подождите, я найду ее карточку. Луна Тернер… Да, хорошенькая штучка! «Прост. Задержана с АС, в нижнем ряду.»

– Как?

– Ты здесь новенькая? Просто она шлюха, а нижний ряд – это юг улицы. Усекла?

– Усекла.

Ночной суд действовал на нее угнетающе. Через него протекал непрекращающийся людской поток, омывающий берега земли, именуемой правосудием. Каждую ночь разбиралось не менее сотни дел. Здесь попадались проститутки и гомосексуалисты, потерявшие человеческий облик пьяницы и наркоманы. Это были пуэрториканцы и мексиканцы, евреи и ирландцы, греки и итальянцы. Они обвинялись в изнасиловании и воровстве, незаконном ношении оружия и торговле наркотиками, бандитизме и проституции. Это были люди, потерпевшие в жизни крушение и потерявшие надежду на лучший исход. Они не были приспособлены к окружающим условиям, а обществу изобилия не было до них никакого дела. Многие из них были выпущены из центральной Гарлемской тюрьмы, в которой не хватало места для наиболее серьезных преступников.

Большинство обратившихся к ней клиентов уже давно капитулировали перед жизнью, прижатые к земле самой системой. Она чувствовала, что их страхи питают ее уверенность в себе. Конечно, она была далека от того, чтобы воображать себя блестящим образчиком жизненного успеха, но она знала, что между ними и ей есть одно существенное отличие – она никогда не спасует.

Кен Бейли познакомил Дженифер с преподобным отцом Френсисом Джозефом Райаном. Ему было далеко за пятьдесят, но это был жизнерадостный, общительный человек, на висках у него кучерявились черные с проседью волосы, всегда нуждающиеся в стрижке. Она сразу же полюбила его.

Время от времени, когда один из его прихожан исчезал, он обращался за помощью к Кену, и тот безошибочно находил заблудших отца, жену, дочь, сына. Кен решительно отказывался от платы.

– Мне воздастся на небесах, – объяснял он.

Однажды, когда Дженифер была одна, в контору зашел отец Райан.

– Кен ушел, отец Райан, его сегодня не будет.

– А я сегодня к вам, Дженифер, – ответил он, усаживаясь на неудобный деревянный стул напротив нее. – У моего друга есть определенные трудности.

Подобным образом он всегда начинал разговор с Кеном.

– Слушаю вас.

– У одной из моих прихожанок возникли неприятности со службой социального обеспечения. Она переехала в этот район несколько месяцев тому назад, и проклятый компьютер потерял ее данные, в результате чего она оказалась без средств к существованию.

– Понимаю.

– Я знал, что вы поймете, но боюсь, что она ничего не сможет заплатить.

Дженифер улыбнулась.

– Не беспокойтесь об этом. Я постараюсь уладить ваше дело.

Она думала, что это не займет у нее много времени, но пришлось потратить почти три дня, чтобы добиться перепрограммирования компьютера.

Однажды утром, месяц спустя, отец Райан снова пришел к ней.

– Я не хотел беспокоить вас, моя дорогая, но у моего друга определенные затруднения. Но я боюсь, что у него нет…

– Денег, – подсказала она.

– Ах, вы правы, но бедняга очень нуждается в помощи.

– Хорошо, расскажите мне о нем.

– Его зовут Абрахам Уилсон. Это сын одной из моих прихожанок. Он отбывает пожизненное заключение в Синг-Синге за убийство владельца винной лавки, совершенное во время ограбления.

– Но если он осужден и отбывает срок, я не вижу, чем я могу быть ему полезна?

Тот взглянул на нее и вздохнул.

– Проблема не в этом…

– Не в этом?

– Да. Пару недель тому назад он убил другого человека, тоже заключенного, по имени Раймонд Торп. Он обвиняется в убийстве и ему грозит смертный приговор.

Дженифер что-то читала об этом.

– Если мне не изменяет память, он забил этого человека до смерти…

– Так говорят.

Она достала блокнот и ручку.

– Вы не знаете, были ли там свидетели?

– Боюсь, что были.

– Сколько?

– О, сотня или больше… Это произошло во дворе тюрьмы.

– Ужасно! Что вы хотите, чтобы я сделала?

Он ответил просто.

– Помогите Абрахаму.

Дженифер отложила ручку.

– Отец, похоже, что здесь не обойтись без помощи вашего бога… Все против него. Он – негр, он – осужденный убийца, и он убил еще одного на глазах у сотни свидетелей. Допустим, он сделал это в целях самозащиты… Но если этот заключенный угрожал ему, то ведь там находились охранники, к которым он мог обратиться за помощью… Вместо этого он сам стал вершить правосудие. Во всем мире вы не найдете присяжных, которые оправдали бы его!

– Но он все-таки человек… Может, вы поговорите с ним?

Она вздохнула.

– Я поговорю с ним, если вы этого хотите, но я не могу ничего обещать.

– Понимаю. Вероятно, не обойдется без шума?

Они оба думали об одном и том же… Абрахам Уилсон был не единственным обладателем дурной славы в этом деле.

Тюрьма Синг-Синг находилась в тридцати милях от Манхэттена, на берегу реки Гудзон. Дженифер приехала туда автобусом. Она предварительно созвонилась с помощником коменданта, который устроил ей встречу с Абрахамом Уилсоном, содержавшимся в одиночной камере.

Во время поездки ее не покидало ранее незнакомое ей чувство целеустремленности. Она ехала в тюрьму, чтобы встретиться с предполагаемым клиентом, обвиняемым в убийстве. Именно ради такого дела она училась и к такому делу она готовилась. Впервые за прошлый год она чувствовала себя адвокатом, хотя и понимала всю нереальность своих ожиданий. Она направлялась не к своему клиенту, а к человеку, которому обязана будет сказать, что не сможет представлять его интересы. Она не может себе позволить быть вовлеченной в дело, которое, несомненно, наделает много шума, не имея шансов выиграть его. Ему придется выбрать кого-нибудь другого для своей защиты.

Она позвонила у бокового входа, и охранник, открывший дверь, проводил ее в кабинет коменданта. Это был широкоплечий крупный мужчина со старомодной короткой стрижкой и следами оспы на лице. Его звали Говард Паттерсон.

– Я буду вам благодарна за все, что вы мне расскажите об Абрахаме Уилсоне, – начала она.

– Если вы привыкли к удобствам, вам не стоило приходить сюда.

Он взглянул на лежащее перед ним досье.

– Уилсон всю жизнь только и делал, что путешествовал в тюрьму и обратно. Он был уличен в краже машин, когда ему было всего одиннадцать лет, а в тринадцать его арестовали за вымогательство, посадили за изнасилование в шестнадцать, а в восемнадцать он стал сутенером и получил срок за избиение одной из своих девочек.

Он пролистал досье.

– Ну, а дальше – вооруженный грабеж и, наконец, убийство.

Это был обескураживающий перечень.

Дженифер спросила:

– Есть ли какой-нибудь шанс, что Абрахам Уилсон не убивал Раймонда Торпа?

– Забудьте об этом! Уилсон признался во всем, но если бы даже он и отрицал свою причастность, это не имело бы значения. У нас есть сто двадцать свидетелей.

– Могу я его повидать?

– Да, но это будет зря потраченным временем.

Абрахам Уилсон был самым безобразным существом, которое она когда-либо видела. Его кожа была угольно-черной, нос переломлен в нескольких местах, во рту не хватало нескольких передних зубов, а маленькие бегающие глазки едва выделялись на испещренном ножевыми шрамами лице. Если бы его нужно было описать одним словом, то она выбрала бы слово «угрожающий». Она могла себе представить, какое он впечатление произведет на присяжных…

Они встретились в комнате для свиданий под усиленной охраной. Их разделяла толстая проволочная сетка, а у входной двери стоял охранник. Абрахама только что привели, и его маленькие глазки, моргая, привыкали к яркому свету. Если она, направляясь сюда, думала, что по всей вероятности, ей придется отказаться от этого дела, то сейчас она была в этом уверена. Сидя напротив Уилсона, она чувствовала исходящую от этого человека ненависть.

Она начала:

– Меня зовут Дженифер Паркер. Я адвокат. Отец Райан просил меня встретиться с вами.

Уилсон плюнул через сетку, обрызгав ее слюной.

– Этот проклятый благодетель…

Прекрасное начало, подумала она.

Она с трудом сдерживалась, чтобы не вытереть лицо.

– Вы здесь в чем-нибудь нуждаетесь, мистер Уилсон?

– Кусочек попочки, бэби. Не возражаете?

Она проигнорировала его слова.

– Не хотите ли вы мне рассказать, что случилось?

– Ха, чтобы узнать мою историю, тебе придется дорого заплатить, детка! А то я лучше продам ее киношникам. Может, я стану у них звездой!

Злость, излучаемая им, была пугающей. Больше всего ей хотелось уйти отсюда. Помощник коменданта был прав, она напрасно теряла время.

– Боюсь, что я ничем не смогу вам помочь, если вы не поможете мне, мистер Уилсон. Я обещала отцу Райану прийти и поговорить с вами.

Абрахам Уилсон одарил ее беззубой улыбкой.

– Все в руках всемогущих белых, милочка. А ты уверена, что не хочешь побаловаться со мной?

Дженифер вскочила. С нее достаточно!

– Вы что, всех ненавидите?

– Вот что, куколка, давай ты заберешься в мою шкуру, а я – в твою. И тогда мы поговорим об этом.

Дженифер стояла, вглядываясь в его безобразной лицо и переваривая его слова. Потом она медленно опустилась на стул.

– Не расскажите ли вы мне, Абрахам, свою версию?

Тот смотрел ей в глаза, ничего не говоря.

Она ждала, наблюдая за ним и размышляя, каково ему носить эту изрезанную черную шкуру… Она думала о том, как много шрамов было внутри этого человека.

Молчание длилось долго, пока он не нарушил его, сказав:

– Я убил этого сукиного сына.

– Почему вы сделали это?

Он пожал плечами.

– Этот гад подобрался ко мне со здоровенным ножом.

– Не лгите! Заключенные не разгуливают здесь со здоровыми ножами.

Его лицо напряглось.

– Валите отсюда, леди. Я вас не видел. И не беспокойте меня больше. Я – занятый человек.

Он повернулся и подошел к охраннику. Мгновение спустя они вышли из комнаты. Ну, вот и все… Теперь Дженифер, по крайней мере, может сказать отцу Райану, что поговорила с ним. Больше она ничего не смогла сделать. Охранник вывел ее из здания. Она шла через тюремный двор к главным воротам, думая об этом человеке и своем отношении к нему. Ей этот человек не нравился и она сделала то, чего не должна была делать – она осудила его. Она признала его виновным еще до начала процесса. Возможно, кто-то атаковал его, не ножом, конечно, а камнем или кирпичом. Она остановилась в нерешительности. Все чувства говорили ей, что нужно вернуться домой и забыть о нем. Но она повернулась и направилась в комнату коменданта.

– Это тяжелый случай, – сказал Паттерсон. – Когда у нас есть возможность, мы пытаемся реабилитировать человека, а не наказывать его. Но Уилсон зашел слишком далеко. Единственный способ успокоить его – это посадить на электрический стул.

Какая жуткая логика, подумала она.

– Он сказал мне, что человек, которого он убил, напал на него с ножом.

– Я думаю, что это возможно.

Ответ ее озадачил.

– Что вы имеете в виду? Вы считаете, что у заключенного мог быть нож?

Он пожал плечами.

– Мисс Паркер, у нас здесь сейчас тысяча двести сорок человек, и многие из них незаурядные. Пойдемте, я покажу вам кое-что.

Он повел ее по коридору к закрытой двери, отобрал из большой связки нужный ключ, открыл замок и включил свет.

Дженифер вошла за ним в небольшую комнату с полками.

– Здесь мы храним драгоценности заключенных.

Он подошел к большой коробке и откинул крышку. Она посмотрела внутрь коробки, не веря своим глазам.

Потом она подняла глаза на Паттерсона и сказала:

– Я хочу видеть своего клиента снова.

6

Дженифер готовилась к суду над Абрахамом Уилсоном так, как ни к чему раньше в своей жизни. Она проводила бесконечные часы в библиотеке, изучая юридическую литературу, и со своим клиентом, вытягивая из него нужные сведения по крупицам. Это была нелегкая задача. С самого начала он был груб и язвителен.

– Ты хочешь знать обо мне все, детка? Первый раз я был с бабой, когда мне стукнуло десять. А тебе сколько было?

Она заставляла себя игнорировать его ненависть и презрение, понимая, что за этим скрывается глубокий страх.

И она требовала, чтобы он рассказывал о своей жизни, о своих родителях, о том, как мальчик превращался в мужчину. Постепенно, день за днем, замкнутость Абрахама стала переходить в интерес, а интерес – в изумление. У него раньше не было повода думать, что он собой представляет как личность и почему.

Вопросы Дженифер пробуждали в нем воспоминания порой просто неприятные, порой непереносимо болезненные. Несколько раз, когда она его спрашивала об отце, который регулярно зверски избивал его, он велел ей оставить его одного, и она уходила, но каждый раз возвращалась снова.

Если раньше у нее была хоть какая-то личная жизнь, то сейчас не было и этого. Если она не была с ним, значит находилась в конторе, семь дней в неделю, с раннего утра и далеко за полночь, читая все, что можно, об убийствах, умышленных и неумышленных. Она изучила сотни стенографических отчетов, показания, апелляции и вещественные доказательства. Она искала пути, чтобы свести подсудимого к непредумышленному убийству.

Абрахам не планировал убийства этого человека. Но поверят ли в это присяжные? Особенно представители местного населения. Горожане ненавидели заключенных. Она обратилась с просьбой о переводе дела в другой судебный округ, и ей пошли навстречу. Суд должен был состояться в Манхэттене. Ей важно было решить, позволить ли Абрахаму давать показания? Конечно, он производил отталкивающее впечатление, но все же, если бы присяжные услышали его собственную версию этого дела от него самого, у них, возможно, появилась бы к нему симпатия. Но его появление на свидетельской скамье давало возможность и обвинению раскрыть его уголовное прошлое, включая и предыдущее убийство.

Ее интересовал вопрос, кто из помощников окружного прокурора будет ее противником. Было не менее дюжины достойных кандидатов, и Дженифер тщательно изучала манеру каждого.

Она провела многие часы в тюрьме, мысленно производя сцену убийства на тюремном дворе, беседуя с охранниками, с Абрахамом и заключенными, которые были свидетелями убийства.

– Раймонд Торп напал на Абрахама с ножом, – настаивала Дженифер, – с большим ножом. Вы должны были видеть его.

– Кто, я? Не видел я никакого ножа.

– Но вы должны были его видеть! Ведь вы же находились рядом!

– Леди, я ничего не видел…

Никто не хотел быть замешанным в это дело.

Иногда ей удавалось спокойно поесть, как правило, она довольствовалась сэндвичем, перехваченным в кафе, которое находилось на первом этаже здания суда. Она начала терять вес и у нее появились головокружения.

Кен Бейли взял заботу о ней на себя. Он затащил ее в ресторан напротив суда и заказал обильный ленч.

– Ты хочешь уморить себя? – требовательно спросил он.

– Конечно, нет!

– Ты смотрелась в последнее время в зеркало?

– Нет.

Он изучающе посмотрел на нее.

– Если бы у тебя было хоть немного здравого смысла, ты бы бросила это дело.

– Почему?

– Ты подставляешь себя под удар, как летящая мишень, Дженифер. Я слышал краем уха, что пресса от нетерпения вот-вот намочит себе штанишки – так ей хочется опять начать стрелять в тебя в упор.

– Я адвокат, – упрямо ответила она. – Абрахам Уилсон имеет право на справедливый суд. Я собираюсь ему помочь в этом.

Она увидела озабоченное выражение на лице Кена.

– Не беспокойся обо мне. Это дело не привлечет к себе много внимания.

– Не привлечет? А ты знаешь, кто будет выступать обвинителем?

– Нет.

– Роберт ди Сильва.

Дженифер вошла в здание суда и стала прокладывать себе путь сквозь толпу снующих в вестибюле людей. Пройдя мимо полицейских в форме, детективов и адвокатов, которых можно было отличить по «кейсам» в руках, она подошла к лифту и поднялась на шестой этаж. Она шла к окружному прокурору. Больше года прошло со времени их столкновения, и она не предполагала встретить его вновь. Но сейчас она намеривалась сообщить ему, что отказывается от защиты Абрахама Уилсона.

Это решение стоило ей трех бессонных ночей. Причиной его было действовать в лучших интересах клиента. Дело Уилсона было не настолько важным, чтобы его вел лично ди Сильва. И единственной причиной, которая привлекает его к этому делу, была причастность к нему Дженифер Паркер. Ди Сильва жаждал мести. Он собирался дать ей урок. Поэтому она решила, что у нее нет иного выбора, кроме отказа от защиты Уилсона. Она не позволит, чтобы его казнили из-за ошибки, которую она когда-то совершила. Если она не будет участвовать в этом деле, возможно, ди Сильва обойдется с ним более снисходительно… Она была на пути к спасению жизни Абрахама Уилсона. Ею овладело странное чувство облегчения, когда она подошла к знакомой двери. За ней сидела та же самая секретарша, за тем же столом.

– Я Дженифер Паркер, мне назначено…

– Заходите, прокурор ждет вас.

Роберт ди Сильва сидел за столом, жуя сигарету и отдавая распоряжения двум ассистентам. Он замолчал, когда вошла Дженифер.

– Я был уверен, что вы здесь больше не появитесь…

– Но я здесь.

– Думаю, что вам было бы лучше всего, поджав хвост, убраться из этого города. Что вам нужно?

Напротив его стола стояло два стула, но он не предложил ей сесть.

– Я пришла сюда, чтобы поговорить с вами о моем клиенте Абрахаме Уилсоне.

Он сел, откинулся в кресле и сделал вид, что размышляет.

– Абрахам Уилсон… Ах, да, этот ниггер, который избил до смерти человека в тюрьме… Вам не стоило беспокоиться о его защите.

Он взглянул на обоих помощников, и те вышли из кабинета.

– Ну и что?

– Я пришла, чтобы поговорить о некоторых обстоятельствах дела.

Он посмотрел на нее с преувеличенным удивлением.

– Ах, значит, вы предлагаете сделку? Вы меня удивляете! Я был уверен, что человек с таким юридическим талантом, как у вас, способен оставить его безнаказанным.

– Мистер ди Сильва, я понимаю, что это дело выглядит безнадежным, – начала она, – но здесь есть смягчающие обстоятельства. Абрахам Уилсон был…

Ди Сильва прервал ее:

– Позвольте объяснить вам юридическим языком, чтобы вы скорее поняли, адвокат… Возьмите ваши смягчающие обстоятельства и засуньте их себе в задницу!

Он вскочил на ноги и голос его задрожал от ярости:

– Иметь дело с вами, леди? Вы испоганили всю мою жизнь! В этом городе есть мертвое тело, и ваш мальчик сгорит за это! Я лично постараюсь, чтобы его посадили на стул!

– Я пришла, чтобы отказаться от этого дела. Вы можете обвинить его в непредумышленном убийстве. Ведь Уилсон хочет жить. Вы можете…

– Ни за что! Он виновен в убийстве! Коротко и ясно!

Она попыталась сдержать свой гнев.

– Я думаю, что это будут решать присяжные.

Он криво улыбнулся.

– Вы не представляете, как мне приятно видеть такого специалиста, как вы, в моем кабинете, объясняющего мне законы.

– Не можем ли мы забыть наши личные отношения? Я…

– Нет, пока я жив! Передайте от меня привет вашему дружку Моретти!

Спустя час Дженифер пила кофе с Кеном Бейли.

– Я не знаю, что мне делать, – призналась она. – Я считала, что стоит мне отказаться от этого дела, как шансы Уилсона возрастут. Но ди Сильва не хочет ничего слышать! Он охотится не за ним, а за мной!

Бейли задумчиво взглянул на нее.

– Может, он хочет вывести тебя из себя? Хочет, чтобы ты испугалась?

– Но я действительно боюсь, – она сделала глоток. – Это плохое дело… Если бы ты видел Уилсона! Стоит присяжным только взглянуть на него, и они тотчас признают его виновным.

– Когда начинается процесс?

– Через четыре недели.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь?

– Только если убить ди Сильва…

– Ты думаешь, что есть какой-нибудь шанс на оправдание Уилсона?

– Я пессимист. Я веду свое первое дело против виднейшего прокурора Роберта ди Сильва. У этого прокурора против меня объявлена вендетта. А мой клиент, уже осужденный за убийство, совершил новое убийство на глазах у сотни свидетелей.

– Ужас! А какова оптимистическая точка зрения?

– Я могу сегодня вечером попасть под грузовик…

До дня суда остались три недели.

Дженифер устроила перевод Уилсона в тюрьму на Рикер-Айленде. Он был помещен в дом заключения для мужчин, самую большую и самую старую тюрьму на острове. Девяносто шесть процентов обитателей тюрьмы ожидали суда за тяжкие преступления – убийства, отравления, изнасилования, вооруженные ограбления.

На остров не допускались частные автомашины, и к зданию проходной, построенной из серого кирпича, она подъехала в зеленом автобусе. Двое охранников сторожили ворота, за которые не допускались неофициальные посетители. Предъявив свое удостоверение, Дженифер прошла к центральному зданию, где на встречу с ней привели Уилсона. Встреча состоялась в специальной комнате, где восемь отсеков были отведены для встреч адвокатов со своими клиентами. Идя по коридору к этой комнате, она подумала: ее можно было бы назвать комнатой отправки в ад…

Невыносимая какофония звуков стояла вокруг. Тюрьма была из кирпича, камня, стали и кафеля. Стальные ворота постоянно хлопали. В каждом блоке постоянно находились более сотни человек, и все одновременно говорили и стонали, здесь же работали два включенных на разные каналы телевизора. Три сотни охранников находились в здании, и их рявканье перекрывало все звуки.

Охранник сказал Дженифер:

– Тюремное общество – самое вежливое общество в мире. Если заключенный случайно заденет другого, то он сразу же просит прощения. Заключенные многое держат в себе, и любой пустяк…

Дженифер села напротив Уилсона.

Жизнь этого человека в моих руках, если он умрет, это будет моя вина, думала она.

Она посмотрела в его глаза и увидела в них отчаяние.

– Я сделаю все, что смогу, – пообещала она.

За три дня до процесса она узнала, что судьей будет досточтимый Лоуренс Уолдман, который председательствовал на суде по обвинению Майкла Моретти и тоже добивался ее дисквалификации.

7

Было четыре часа одного из последних дней сентября 1970 года, дня, когда должен был состояться процесс Уилсона. Дженифер проснулась в столь ранний час, чувствуя себя разбитой и больной. Она плохо спала, всю ночь ей снились сны о предстоящем процессе. В одном из кошмаров ди Сильва, посадив ее на свидетельскую скамью, стал расспрашивать ее о Майкле Моретти. Каждый раз, когда она пыталась ответить на вопрос, присяжные прерывали ее криками: Ложь! Ложь! Ложь!

Каждый сон отличался от другого, но все они были схожи. В последнем из них Абрахам Уилсон был привязан к электрическому стулу, а когда она наклонялась к нему со словами утешения, он плевал ей в лицо.

Она проснулась, вся дрожа, и больше не смогла заснуть, поэтому просидела на стуле, пока не рассвело, и наблюдала за восходом солнца. Она не могла ничего есть. Ей хотелось выспаться, чтобы снять напряжение, ей хотелось, чтобы этот день уже прошел.

Она приняла ванну и оделась. Ей хотелось одеть черное, но она надела зеленый костюм.

В 8.40 она уже была в здании уголовного суда, чтобы начать свою первую защиту. У входа стояла толпа, и первой ее мыслью было, что произошел несчастный случай. Она увидела батарею телекамер и микрофонов. И пока она осознала, что происходит, она была окружена репортерами.

– Мисс Паркер, вы первый раз в суде с тех пор, как сорвали дело окружного прокурора против Майкла Моретти?

Кен Бейли предупредил ее. Главной приманкой была она, а не ее клиент. Репортеры не были объективными наблюдателями, они были стервятниками, а она для них была падалью.

Молодая женщина в джинсах сунула микрофон в лицо Дженифер.

– Это правда, что окружной прокурор здесь по вашу душу?

– Никаких комментариев.

Она стала прокладывать себе путь ко входу в здание.

– Окружной прокурор заявил вчера вечером, что вам нельзя разрешать практиковать в судах Нью-Йорка. Что вы об этом скажете?

– Никаких комментариев.

Она почти добралась до дверей.

– В прошлом году судья Уолдман пытался добиться вашей дисквалификации. Не собираетесь ли вы просить его дисквалифицировать самого себя?

Она вошла в здание.

Согласно расписанию, суд должен был состояться в зале 37. Прилегающий коридор был заполнен людьми, пытающимся попасть в зал, но он был уже полон. В зале стоял сплошной гул и пахло карнавалом. Были поставлены дополнительные скамьи для прессы. Ди Сильва позаботился об этом, подумала она.

Абрахам Уилсон уже сидел на скамье подсудимых, возвышаясь над окружающими, как дьявольская гора. Он был одет в темно-синий костюм, который был ему тесен, и белую рубашку с галстуком, который ему купила Дженифер. Но это ему не помогло. Он выглядел как безобразный убийца в темно-синем костюме…

Он мог с тем же успехом остаться и в своей тюремной одежде, подумала она.

Уилсон с вызовом разглядывал зал, выражая презрение каждому, кто встречался с ним взглядом. Она достаточно хорошо знала его, чтобы понять, что его воинственность была лишь прикрытием страха. Но для остальных, включая и судью, и присяжных, она означала враждебность и ненависть. Они принимали его за человека, которого надо бояться и которого надо уничтожить.

В его внешности не было ни одной черточки, вызывающей симпатию. Лишь безобразное, покрытое шрамами лицо, лишь огромное, вызывающее страх тело.

Она подошла к скамье и села рядом с ним.

– Доброе утро, Абрахам.

Он взглянул на нее.

– Я не думал, что вы придете.

Она вспомнила свой сон… Она взглянула в его маленькие, сощуренные глазки.

– Вы знали, что я буду здесь.

Он безразлично пожал плечами.

– Так или иначе, а они заполучат меня, детка! Они хотят обвинить меня в убийстве. И они найдут, как законным путем свалить меня в кипящее масло. Это не суд. Это будет шоу.

Вокруг обвинителя засуетились люди. И она увидела, как окружной прокурор занял свое место за столом, рядом с целой командой помощников. Он посмотрел на Дженифер и улыбнулся. Она почувствовала, как у нее душа ушла в пятки.

Секретарь суда произнес:

– Всем встать!

Судья Уолдман вошел в зал.

Все встали. Единственный, кто отказался встать, был Абрахам Уилсон. Она шепнула ему уголком рта:

– Встаньте!

– Наплюй на них, детка! Они пришли, чтобы вздернуть меня.

Она взяла его огромную ладонь в свои руки.

– Поднимитесь, Абрахам. Мы постараемся победить их.

Он некоторое время смотрел на нее, затем медленно встал, нависнув над ней.

Судья Уолдман занял свое место на скамье. Зрители сели. Секретарь передал судье судебный календарь.

«Штат Нью-Йорк против Абрахама Уилсона, обвиняемого в убийстве Раймонда Торпа».

Единственным приемлемым для Дженифер желанием было бы заполнить скамью присяжных только черными, но в данном случае она не была в этом уверена. Абрахам Уилсон не был одним из них. Он был ренегатом, убийцей, позором нации. Они скорее, чем белые, могли признать его виновным. Все, что она могла сделать, это выделить из присяжных наиболее фанатичных. Но они себя не рекламируют. Они молчат о своих предрассудках, ожидая, пока наступит их час.

К концу второго дня Дженифер использовала свое право отвести десять присяжных заседателей без указания причин. Она чувствовала, что опрос присяжных был неуклюжим, в то время, как ди Сильва вел его спокойно и умело. Он обладал даром вызывать людей на откровенность, делать их своими друзьями.

Как я могла забыть, какой он хороший актер, укоряла она себя.

Ди Сильва не использовал своего права на отвод, пока Дженифер не выдохлась. И она этого не могла понять. Когда ей стала ясна причина, было уже поздно. Ди Сильва обхитрил ее. Среди последних утвержденных присяжных были: частный детектив, управляющий банком и мать врача. Все представители истэблишмента. И она уже ничего не могла сделать, чтобы исключить их из состава заседателей.

Роберт ди Сильва встал и начал свое заявление:

– Если мне разрешит Высокий суд, – он повернулся к присяжным, – я хотел бы прежде всего поблагодарить вас, леди и джентльмены, за то, что вы тратите свое драгоценное время, заседая здесь. Я понимаю, насколько обременительным для вас является это занятие. У всех у вас есть работа, которая не терпит отлагательств, и семьи, требующие вашего внимания.

Как будто он один из них, подумала она, тринадцатый заседатель…

– Я обещаю вам, что не задержу вас ни одной лишней минуты. Это действительно весьма простой случай. Подсудимый обвиняется штатом Нью-Йорк в убийстве соседа по камере в тюрьме Синг-Синг, Раймонда Торпа. Нет ни малейшего сомнения в том, что он это сделал. Обвиняемый сознался. Адвокат мистера Уилсона собирается представить это дело как самозащиту.

Он обернулся и взглянул на огромную фигуру Уилсона, и глаза присяжных автоматически последовали за ним. Дженифер могла видеть реакцию на их лицах. Она заставила себя сосредоточиться на том, что говорил прокурор.

– Несколько лет назад двенадцать граждан, во многом похожих на вас, проголосовали за пожизненное заключение обвиняемого. Я с уверенностью могу сказать, что они искренне верили, что заключение Абрахама Уилсона в тюрьму не позволит ему больше совершать преступления. К несчастью, они заблуждались… Даже там он смог убить, чтобы удовлетворить жажду крови, терзающую его. Теперь мы, наконец, знаем, что есть лишь один единственный способ защитить от него людей… Это – казнить его. Мы не возвратим к жизни Раймонда Торпа, но мы защитим других людей, которые могут стать следующими жертвами подсудимого.

Он прошел вдоль скамьи присяжных, глядя каждому в глаза.

– Я уже сказал вам, что это дело не займет у вас много времени. И сейчас я вам объясню почему. Сидящий перед вами Абрахам Уилсон убил человека совершенно хладнокровно. Он сознался в убийстве. Но даже если бы он этого не сделал, у нас есть свидетели того, как он совершил это преступление. Да, больше сотни свидетелей!

Давайте разберем это понятие «хладнокровно». Убийство по любой причине для меня так же отвратительно, как и для вас. Но иногда убийства совершаются по причинам, которые мы можем, по крайней мере, понять. Допустим, кто-то с оружием в руках угрожает нашим близким – ребенку, жене или кому-то другому. И если у вас в руках пистолет, вы можете нажать на курок, чтобы спасти жизнь другому. Мы с вами не можем одобрить такой поступок, но я уверен, что мы можем понять его. Или возьмем другой пример. Допустим, вы ночью просыпаетесь от того, что взломщик угрожает вашей жизни, и у вас есть шанс убить его, чтобы спасти себя, и вы убиваете… Ну, что же, я думаю, мы все сможем понять, как это случилось. И это не делает человека уголовным преступником или жестоким человеком, не так ли?

Голос ди Сильва сделался жестким:

– Но хладнокровное убийство – это нечто иное, его ничем нельзя объяснить. Лишить человеческое существо жизни ради денег, наркотиков или просто для собственного удовольствия… Нет, этого понять мы не можем!

Он умышленно воздействовал на присяжных, не переходя при этом границ дозволенного, чтобы его нельзя было обвинить в ошибке, следствием чего мог последовать протест защиты.

Дженифер следила за лицами присяжных, и не было никакого сомнения в том, что он полностью овладел ими. Они согласно кивали головами и хмурились. Они с трудом сдерживались, чтобы не зааплодировать ему. Он был дирижером, а присяжные – его оркестром. Дженифер никогда не видела ничего подобного. Она предупреждала Уилсона, чтобы он не смотрел на присяжных. Она без конца вдалбливала ему, чтобы он смотрел куда угодно, но только не на них, так как открытый вызов в его взгляде мог привести в ярость любого, но сейчас она с ужасом видела, что его глаза словно прилипли к скамье присяжных. Агрессивность, казалось, вытекала из него бурными потоками.

Она прошептала:

– Абрахам…

Но тот даже не повернул головы.

Окружной прокурор заканчивал свое выступление:

– Глаз за глаз, зуб за зуб… Это означает месть. Мы же не требуем мести. Мы требуем справедливости. Справедливости к бедному человеку, которого Уилсон хладнокровно убил. Благодарю за внимание.

Он сел на свое место.

Когда Дженифер встала, чтобы обратиться к присяжным, у нее не было сомнения в их враждебности и нетерпимости. Если раньше, читая об адвокатах, которые могли читать мысли присяжных, она относилась к этому скептически, то сейчас она думала по-другому. Их мысли четко и громко звучали в голове Дженифер. Они уже решили, что ее клиент виновен, их раздражало, что она понапрасну тратит их время, задерживая их в суде в то время, как они могли заняться более важными для них делами, как отметил в своей речи их друг, прокурор. Дженифер и Уилсон были их врагами.

Она глубоко вздохнула и начала:

– Леди и джентльмены! Мудрый закон знает, что в любом деле всегда есть две стороны, и поэтому у нас и существуют суды, поэтому мы и собрались сегодня здесь. Однако в это трудно поверить, слушая, как окружной прокурор атакует моего клиента, как объявляет его виновным, не дожидаясь вашего вердикта.

Она вглядывалась в лица присяжных, ожидая увидеть симпатию и поддержку. Но она не находила ни того, ни другого. Она заставила себя продолжать:

– Окружной прокурор раз за разом повторял, что Уилсон виновен. Это ложь! Судья Уолдман скажет вам, что ни один подсудимый не признается виновным, пока об этом не объявит суд или присяжные. И мы здесь собрались для того, чтобы найти истину, не так ли? Абрахам Уилсон обвиняется в убийстве своего товарища по заключению в тюрьме Синг-Синг. Но Абрахам убил не из-за денег или наркотиков. Он убил, чтобы спасти свою собственную жизнь! Вы помните те прекрасные примеры, которые приводил прокурор, чтобы объяснить разницу между хладнокровным убийством и убийством вынужденным? Вынужденное убийство совершается для того, чтобы защитить близкого человека или чтобы спасти собственную жизнь. Уилсон совершил убийство в целях самозащиты. И я с уверенностью могу сказать, что любой из нас, присутствующих в этом зале, на его месте поступил бы точно так же. Окружной прокурор и я сходимся в одном: любой человек имеет право защищать свою собственную жизнь. Если бы Уилсон поступил по-другому, он сейчас был бы мертв.

Голос Дженифер звенел от переполнявших ее чувств:

– Я прошу каждого из вас помнить об одном: по закону нашего штата обвинение должно убедительно доказать, что убийство не было совершено в целях самозащиты. В течение этого процесса мы представим убедительные доказательства того, что убийство Раймонда Торпа было совершено в целях самозащиты при попытке убийства моего подзащитного. Благодарю за внимание!

Парад свидетелей обвинения начался. Ди Сильва не упустил ни малейшей возможности. Среди свидетелей обвинения были охранники и заключенные, тюремный священник. Сменяя друг друга, они в один голос твердили, каким кротким характером и безупречным поведением отличался убитый.

Каждый раз, кончая с очередным свидетелем, ди Сильва обращался к Дженифер со словами:

– Свидетель ваш.

И каждый раз она отвечала:

– У меня нет вопросов.

Она понимала, что не было никакого смысла дискредитировать свидетелей. К тому времени, как они закончили свои показания, создалось впечатление, что убитого надо немедленно причислить к лику святых. Охранники, тщательно проинструктированные прокурором, свидетельствовали, что Торп был примерным заключенным, главной заботой которого была помощь своим товарищам по несчастью. Тот факт, что он был осужден за ограбление банка и за изнасилование, был лишь небольшим изъяном в его прекрасной характеристике.

Сокрушительный удар по защите Дженифер, и без того слабой, нанесло описание внешности Торпа. Это был тщедушный человек, всего лишь пяти футов девяти дюймов росту. Ди Сильва постарался, чтобы присяжные не забыли об этом. Он нарисовал выразительную картину того, как Уилсон зверски атаковал маленького человека, разбив ему голову о бетонную стену во время прогулки на тюремном дворе, от чего тот и скончался.

Он сказал:

– Мы, возможно, так никогда и не узнаем, что побудило Уилсона напасть на этого безвредного и беззащитного маленького человечка.

Сердце Дженифер внезапно екнуло. Одно слово, произнесенное ди Сильва, дало ей шанс, в котором она так нуждалась.

– Мы, возможно, так никогда и не узнаем причину, из-за которой подсудимый напал на убитого. Но одно, леди и джентльмены, мы знаем наверняка: убитый не угрожал Уилсону. Самозащита? – ди Сильва повернулся к судье Уолдману. – Ваша честь, не будете ли вы любезны поднять обвиняемого?

Судья посмотрел на Дженифер.

– У защиты нет возражений?

Она понимала, что сейчас произойдет, но любое возражение с ее стороны могло принести только вред.

– Нет, Ваша честь.

Судья Уолдман произнес:

– Обвиняемый, встаньте!

Тот посидел некоторое время, потом нехотя поднялся во весь свой огромный рост.

Ди Сильва продолжал:

– В зале присутствует судебный клерк, мистер Галин, рост которого в точности совпадает с ростом убитого Торпа. Мистер Галин, пожалуйста, подойдите и встаньте рядом с обвиняемым.

Тот подошел и остановился рядом с Уилсоном. Контраст между ними был поразителен. Дженифер поняла, что ее снова обошли, но ничего не могла поделать. Подобное зрительное впечатление никогда не сотрется. Прокурор стоял некоторое время, глядя на этих людей, затем обратился к присяжным, и его голос при этом снизился почти до шепота:

– Самозащита?..

Подобное течение процесса не снилось Дженифер даже в худшем из ночных ее кошмаров. Она чувствовала желание присяжных закончить суд и вывести обвинительный приговор.

Во время перерыва ей удалось обменяться несколькими словами с Бейли, который был среди зрителей.

– Это нелегкий случай, – сказал он с сочувствием. – Я бы хотел, чтобы этот Кинг-Конг не был твоим клиентом. Достаточно взглянуть на него, чтобы испугаться до смерти…

– Это не его вина.

– Да, но такому уж лучше сидеть дома. Как развиваются ваши отношения с нашим уважаемым прокурором?

– Мистер ди Сильва прислал мне сегодня утром записку. Он собирается отстранить меня от адвокатской практики.

Потом настала очередь Дженифер вызывать свидетелей.

– Я приглашаю Говарда Паттерсона для дачи свидетельских показаний.

Помощник коменданта неохотно встал и направился к свидетельской скамье. Все взоры были прикованы к нему. Ди Сильва внимательно следил, как тот дает присягу. Его мозг напряженно работал, просчитывая возможные варианты. Он знал, что дело выиграно, и у него уже была готова заключительная речь.

Дженифер обратилась к свидетелю:

– Не расскажите ли вы мне о себе, мистер Паттерсон?

Прокурор встал.

– Я возражаю против того, чтобы свидетель рассказывал о своей жизни. Достаточно нам всем знать, что он является помощником коменданта тюрьмы Синг-Синг.

– Спасибо, – сказала Дженифер. – Я думаю, что присяжные должны знать, что мистер Паттерсон был вызван в суд повесткой и дает показания против своего желания.

Она повернулась к Паттерсону:

– Когда я просила вас придти сюда добровольно и свидетельствовать в пользу моего клиента, вы отказались. Это так?

– Да.

– Не скажите ли вы присяжным, почему вас пришлось вызывать в суд повесткой?

– Я всю жизнь имею дело с людьми, подобными Уилсону. Они рождаются преступниками.

Ди Сильва наклонился вперед, ухмыляясь. Его глаза не отрывались от лиц присяжных. Он прошептал своему клиенту:

– Смотри, как она вешает сама себя…

Дженифер продолжала:

– Мистер Паттерсон, Уилсона обвиняют не в нарушении спокойствия. Речь идет о его жизни. Не хотите ли вы помочь человеку, которого несправедливо обвиняют в серьезном преступлении?

– Если его обвиняют несправедливо, то да.

Он сделал ударение на слове «несправедливо», и это нашло отражение на лицах присяжных.

– В тюрьме случались убийства и до этого случая, не так ли?

– Когда вы помещаете сотни отчаянных мужчин в такую среду, то между ними, естественно, возникает враждебность и…

– Только да и нет, мистер Паттерсон.

– Да.

– И эти убийства совершались по разным мотивам?

– Ну, я думаю, что иногда…

– Да или нет?

– Да.

– Была ли когда-нибудь самозащита причиной хотя бы одного из тюремных убийств?

– Если посмотреть… – начал он, но увидел выражение лица Дженифер. – Да.

– Таким образом, основываясь на вашем большом опыте, весьма вероятно, что Абрахам Уилсон действительно защищал свою жизнь, убив Раймонда Торпа?

– Я не думаю, что…

– Я только спрашиваю, возможно ли это. Да или нет?

– Не похоже, чтобы это было так, – упрямо настаивал Паттерсон.

Дженифер повернулась к судье.

– Ваша честь, скажите свидетелю, чтобы он ответил на мой вопрос.

– Да, – ответил Паттерсон, но тот факт, что вся его поза говорила «нет», не прошел мимо присяжных.

– С разрешения суда я бы хотела представить полученный от свидетеля материал в качестве вещественного доказательства.

Ди Сильва встал.

– Какого рода материал?

– Вещественное доказательства, которое подтвердило бы нашу точку зрения о самозащите.

– Возражаю, ваша честь.

– Против чего вы возражаете? – спросила Дженифер. – Вы же еще ничего не видели!

– Суд откладывает свое решение, пока не будет представлено доказательство, – сказал судья. – На ставку поставлена человеческая жизнь, и обвиняемому предоставляется любая возможность для защиты.

– Благодарю, Ваша честь.

Она обратилась к Паттерсону:

– Вы принесли его с собой?

Он кивнул, поджав губы.

– Да. Но я сделал это под нажимом.

– Я думаю, что вы уже достаточно ясно дали понять, мистер Паттерсон, свою позицию. Можем мы получить его?

Говард Паттерсон посмотрел в зал, нашел глазами человека в форме тюремного охранника и кивнул ему. Тот поднялся с места и подошел, держа в руках закрытую коробку. Дженифер взяла ее у него из рук.

– Защита желает представить это в качестве вещественного доказательства, Ваша честь.

– Что это? – потребовал окружной прокурор.

– Это так называемая «коробка сокровищ».

Зрители в зале зашумели.

Судья посмотрел на Дженифер и медленно произнес:

– Вы сказали «коробка сокровищ»? А что в ней, мисс Паркер?

– Оружие. Оружие, сделанное заключенными в Синг-Синге с целью…

– Возражаю! – Ди Сильва вскочил с места и голос его гремел. – Я готов сделать скидку на неопытность моего коллеги, но если она собирается заниматься уголовной практикой, то ей необходимо знать основные правила свидетельствования. Нет ничего, что давало бы право представлять эту коробку в качестве доказательства в деле, которое сейчас рассматривается в суде.

– Эта коробка доказывает…

– Она ничего не доказывает!

Он заговорил тише, повернувшись к судье:

– Штат возражает против подобного вещественного доказательства, как не имеющего отношения к делу.

– Возражение принято.

Дженифер стояла неподвижно, слушая, как рушится ее защита. Все были против нее: присяжные, прокурор, свидетели. Ее клиента ожидал электрический стул, если… Она набрала в легкие воздуха.

– Ваша честь, это вещественное доказательство важно для защиты. Я чувствую…

Судья Уолдман прервал ее:

– Мисс Паркер, у суда нет времени, чтобы отклоняться от дела и учить вас понимать законы. Окружной прокурор абсолютно прав. До прихода в суд вы должны были ознакомится с правилами свидетельствования. Первое правило гласит, что вы не можете представлять вещественное доказательство, не подготовив его соответствующим образом. Суду неизвестно, был ли вооружен убитый. Следовательно, вопрос об этом оружии становится не имеющим отношения к делу. Ваше требование отклоняется.

У Дженифер кровь прильнула к лицу.

– Извините, – упрямо сказала она, – оно имеет прямое отношение к делу.

– Достаточно! Можете записать особое мнение по делу.

– Дело не в особом мнении, Ваша честь! Вы лишаете моего клиента его прав.

– Мисс Паркер, если вы будете продолжать в том же духе, я обвиню вас в неуважении к суду.

– Меня не волнует, что вы сделаете со мной. Почва уже готова для представления этого доказательства. Окружной прокурор сам подготовил ее.

Ди Сильва вскочил.

– Что?! Я никогда…

Дженифер повернулась к стенографистке.

– Прочтите, пожалуйста, заявление прокурора, начиная со слов: «Мы так никогда и не узнаем, что побудило Абрахама Уилсона напасть…»

Судья поднял руку. Он повернулся к Дженифер.

– Суд не нуждается в том, чтобы вы объясняли ему закон, мисс Паркер! Когда процесс закончится, вас обвинят в неуважении к суду. Но так как речь идет о смертной казни, я собираюсь выслушать вас, – он обратился к стенографистке: