Катя испытывала смешанные чувства от встречи с Армандом в этот вечер. Но когда она ехала к отелю «Сент-Джордж», то поняла, как сильно ей не хватало его компании. Расположенный в том же районе полуострова, что и «Казино де Парадиз», отель «Сент-Джордж» представлял собой неофициальный нервный центр всего Бейрута. Каждая голливудская звезда позировала в то или иное время перед фотографами у здешнего бассейна. Другие знаменитости венчались в его садах или вступали в связь в его роскошных номерах, а через несколько лет договаривались об имущественных разделах в связи с разводами в одном из ресторанов этого отеля. Бизнесмены со всех концов света сходились в гостиной «Золотой телец», чтобы торговаться из-за цены на нефть, спорить о качестве жемчуга, заключать сделки на миллионы долларов простым пожатием руки или бокалом шампанского.
      Катя вошла в отель со стороны бара «Диско Воланте».
      – Вы выглядите восхитительно, Катя. Это от Ланвина, да?
      Катя уловила аромат запахов от него прежде, чем услышала его голос. Запах того же одеколона, которым он пользовался в самолете, который долго не улетучивался после их прибытия.
      – Спасибо, что приняли мое приглашение, – произнес Арманд, задерживая ее взгляд.
      – Вы можете об этом пожалеть, – отозвалась Катя. – У меня к вам появились новые вопросы.
      – Постараюсь ответить на них, – торжественно произнес Арманд.
      Когда он сопровождал ее через холл, Катя наблюдала, как его приветствуют встречающиеся мужчины. Она также обратила внимание на то, что почти каждый встречный окидывал ее пристальным взглядом. К ее удивлению, Арманд провел ее мимо основных залов ресторана к уединенным помещениям гостиницы.
      – Мы будем есть на кухне? – спросила она.
      – Не совсем.
      Комната оказалась одной из самых элегантных, которые она когда-либо видела, напомнив ей фотографии шикарных океанских лайнеров 30-х годов. Высокий потолок, затейливо вырезанные дубовые колонны и широкая лестница, отражающаяся в хрустале и стекле. Катя обратила внимание на явное отсутствие здесь женщин. Когда она сказала об этом Арманду, тот приложил палец к своим губам.
      – Здесь как в глубокой могиле. Помните бар, через который вы прошли?
      Катя кивнула. Небольшой бар «Диско Воланте» был переполнен мужчинами, чья вечерняя одежда была отнюдь не модная.
      – Это журналисты, – объяснил Арманд. – Они следят за передвижениями вот этих джентльменов, преимущественно дипломатов.
      Катя посмотрела поверх своего меню.
      – Здесь, как и в большей части Бейрута, действуют два правила, – продолжал Арманд. – Бюрократам нужно место, где они могли бы собраться вместе и спокойно и без помех делить мир. Журналисты пронюхали об этом и потребовали, чтобы их тоже пускали. Невозможно, верно? И гостиница предложила компромисс. Журналистов будут пускать не дальше бара. Оттуда они могут наблюдать, кто пришел и ушел, но ничего не смогут подслушать. И вот теперь они обсуждают, кто с кем обедает точно так же, как предки предсказывали будущее по куриным потрохам… и, думаю, с таким же успехом.
      – Вы сказали, что преимущественно это дипломаты. А кто остальные?
      – Шпионы.
      – Кто-кто?
      – Шпионы. Помните Кима Филби, высокопоставленного британского офицера разведки, который служил у русских двойным агентом? Он любил это место. И в самом деле, он был таким хорошим клиентом, что в столе при входе до сих пор хранится его почта.
      – Вы шутите?
      – Отнюдь нет. Каждый сотрудник этой гостиницы состоит в штатах, по крайней мере, двух разведывательных служб. Зайдите на кухню после закрытия, и вы увидите, как официанты торгуют сведениями, выясняют кто кому что докладывает.
      – Многие ли их них докладывают вам? – тихо спросила она.
      В глазах Арманда вспыхнули и погасли смешинки.
      – Вы не против, если я закажу для нас обоих? – вежливо спросил он. – Очень хороша утка с апельсинами.
      После ухода официанта Катя извинилась и направилась в туалетную комнату. Арманд пил вино и думал о ней. Он не понимал, почему у него такое сильное влечение к ней. Он не видел ее с того вечера в казино и удивился, что соскучился по ней. Катя прекрасная женщина, но не лучше тысяч других в Бейруте. Он отдавал ей должное за ее решимость и силу, но усматривал в них и слабые стороны, поскольку в ее речь часто вкрадывались резкие слова. Очевидно, она все еще была под впечатлением того, что произошло несколько дней назад.
      Что он нашел в ней такого?
      Он вздрогнул от вопроса, который пришел ему на ум. Он считал, что в конечном счете в его жизни для женщины не найдется постоянного места. Арманд, который прикрывался этим пониманием, как старым, удобным свитером, вдруг ощутил всю унылость такого подхода. Он любил женщин, их очарование, их уловки и ум, переливы их смеха, их движения во сне, нежность и щедрость, на которые они были способны. Но он одновременно слишком хорошо знал холод, который появлялся в сердцах бейрутских женщин. Он видел, как их совращает богатство и блеск, заставляя девушек поверить, что их грезы действительно имеют цену и что существуют мужчины, которые легко за это заплатят. Он насмотрелся на прелюбодеяния и извращения, на наркотики и вырождение. Но так и не встретил ни одной женщины, перед которой раскрыл бы себя, к которой прильнул бы ночью и доверчиво погрузился в сон.
      Глядя на возвращающуюся Катю, Арманд изумлялся секретам привлекательности. «Не будь дураком!» – сердито посоветовал он себе.
      Она была значительно моложе, и не только по возрасту. Дочь Алекса. Но не существует линии разграничения между вечной привязанностью к другу и собственными чувствами.
      – Вам доллар за размышления, – сказала Катя, увидя выражение беспокойства на его лице.
      Арманд рассмеялся:
      – Боюсь, что вам придется сдать сдачу. Давайте приступим к еде.
      Блюда были из лучших, которые приходилось отведывать Кате, а утка, как и предсказал Арманд, просто восхитительна. В течение всего обеда Арманд делал замечания о других обедавших, позволяя Кате заглянуть в мир секретов.
      – В Бейруте мне стало очевидным одно, – заметила Катя, – здесь все любят играть в игры.
      – Национальное развлечение, – согласился Арманд. – В Ливане жизнь – одна большая игра в триктрак: сочетание удачи, умения и отваги.
      – В чем вы, похоже, поднаторели.
      – В этом нужна лишь практика. – Арманд переменил тему разговора. – У меня для вас некоторые новости. Не такие, которые нам обоим хотелось бы получить, но для начала неплохо.
      Катя нетерпеливо подалась вперед:
      – От вашего таинственного подручного? Арманд покачал головой:
      – О деньгах, которые пропали из «Мэритайм континентала».
      Арманд объяснил, как ему удалось узнать об этом. Его слова озадачивали Катю все больше и больше.
      – Не понимаю, – произнесла она. – Из Рио деньги перекочевали в Панаму, потом в Женеву. Швейцарская полиция и руководители банка знают, что эти деньги были похищены. Они должны были бы проследить движение этого счета и выявить, кому он принадлежит. Почему они ничего не делают?
      – Потому что в Швейцарии существуют законы секретного ведения банковских дел.
      – Даже если было совершено преступление?
      – Под улицами Цюриха все еще хранятся награбленные нацистами богатства. Существуют, конечно, возможности с помощью соответствующей документации и ангельского терпения добиться специального судебного рассмотрения того, можно ли раскрыть счет или нет. Но на это уйдут годы, и только в одном-двух случаях из тысячи можно добиться какого-то успеха.
      – Поэтому мы сдаемся, вы это хотите сказать?
      – Я заслуживаю несколько лучшего мнения, – упрекнул ее Арманд. – Что бы там ни думали некоторые, но швейцарцы вполне нормальные люди.
      – Знакомы ли вам директора или чиновники, которые могли бы нам помочь? – с надеждой спросила Катя.
      – Такие люди имеются, но я говорю не о них. Директор банка, который непосредственно имеет дело с клиентами, никогда не нарушит их доверие к себе. Но чиновники – служащие, которые занимаются частными вопросами, для которых счет не олицетворяется ни с кем конкретно, для которых это только цифра, – помогут нам. Если смогут.
      – Значит, у вас все-таки есть кто-то!
      – Не хочу подогревать ваши надежды, – предостерег Арманд. – Тут предстоит сделать очень много.
      Катя кивнула. Она никогда не отличалась терпением. Ее жизнь коверкалась и разрушалась, а единственное, что могла сделать она – это пытаться схватить тени. Но, во всяком случае, на один вопрос она могла бы получить прямой ответ.
      – Арманд, я кое-что слышала о Дэвиде Кэботе. Он резко взглянул на нее:
      – От кого?
      – От Джасмин.
      – Понятно. И что же сказала Джасмин? Катя глубоко вздохнула:
      – Она рассказала мне, что семья Дэвида Кэбота погибла от рук пиратов, когда они плыли на судне. Уцелел лишь один Кэбот. После этого случая вы взяли его к себе.
      Арманд выбрал себе сигару из ящичка, который подал ему официант, откусил кончик и раскурил ее.
      – Это правда. Но на этом история не заканчивается.
      Если хотите, я вам расскажу об этом, но с одним условием – вы никогда и никому не передадите эти подробности.
      – Обещаю. Арманд кивнул:
      – Очень хорошо. Возможно, вы слышали рассказы о современной работорговле в этой части земного шара. Большинство из них правдивы. Открытые много веков назад пути такой работорговли используются и в наши дни. Не изменились и их жертвы. Их привозят из Африки, Индии, Европы. Дети, девочки и мальчики, подростки, молодые женщины… Дэвид чуть не стал одним из таких рабов.
      Арманд ничего от нее не утаил, рассказанные ужасы заставили Катю содрогнуться.
      – Это явилось одной из причин, почему мы с вашим отцом создали «Интерармко», – продолжал Арманд, – для того чтобы получить орудие для ликвидации организаций, процветающих на рабстве и человеческих страданиях. Дэвид – один из тех, кто занимается этим.
      Арманд откинулся назад, его глаза увлажнились.
      – Не думаю, что мне приходилось встречать другого человека, который перенес бы такие муки, как Дэвид. Его тянет к этим похищенным и оскорбленным детям, как бабочку к пламени, потому что он чуть не стал одним из таких детей.
      О нем можно рассказать много историй. О том, как он проникал все глубже в иерархию работорговцев, узнавал, на каких кораблях перевозят детей, к каким причалам они пристанут, где будут содержать детей до аукциона. Однажды Дэвид решил накрыть их. Суда взорвались при таинственных обстоятельствах, вышли из строя паровые котлы, складские помещения охватил огонь, бесследно пропали некоторые работорговцы.
      Дэвид не знает, сколько он спас детей. Да ему это и неважно. Он убежден лишь в одном – если он может спасти ребенка от рабства, то этого уже достаточно. Видите ли, Катя, в Дэвиде до сих пор живет тот пришедший в ужас мальчик, на глазах которого убивали его родителей, которого схватили и бросили к другим похищенным детям. Они поняли тогда, что может с ними случиться… Вот почему он не оставит своего занятия до последнего дня своей жизни.
      Катя почувствовала, как по ее спине побежали мурашки. Она вспомнила суровый взгляд Дэвида Кэбота, его предостережение ей в тот вечер, когда они встретились, хваткость, подобную электрическим разрядам, его пальцев, когда он прикасался к ней.
      – Значит, вот почему вы ему доверяете, – наконец выговорила она.
      – Как самому себе, – спокойно добавил Арманд.
      – Удалось ли ему что-нибудь раскопать с момента нашего последнего разговора?
      – Пока нет. Но позже я буду опять разговаривать с ним.
      Катя протянула руку и притронулась к рукаву Арманда:
      – И мой отец тоже занимался этим?
      – Еще как! С самого начала, не переставая, потому что работорговля никогда не прекращается. Это чудовище с тысячью голов. Отрубите одну, останутся другие. Несколько лет назад я думал, что мы близки к ликвидации основных организаций, действующих на Ближнем Востоке. И мы действительно были близки к этому! Но на месте пяти прежних возникла новая. Несмотря на все усилия Дэвида, мы до сих пор не можем назвать человека, который заправляет ею.
      Катя допила коньяк, наблюдая, как Арманд подписывает чек. Ее потрясли его откровения. Они заставили ее не только посмотреть на мужчину, который сидел напротив, и увидеть его в ином свете, но и мысленно вернуться назад, к своему отцу и к секретной жизни, которую он вел, не давая ни малейших поводов для подозрений.
      «Сколько нового придется еще открыть? – гадала Катя. – Куда это может завести?»
      Отодвигая стул Кати, Арманд сказал:
      – Перед этим я разговаривал с Эмилем. Он упомянул о том, что вы обсуждали что-то, что случилось примерно в то же время, когда банк оказался в беде, что-то связанное с одним из служащих «Мэритайм континентала».
      Катя не сразу вспомнила, на что намекал Эмиль.
      – Ах, это! Один из сотрудников банка погиб во время пожара. Такое совпадение мне показалось очень странным. Но я навела справки, и вроде бы там связи никакой не было.
      – Почему вы мне не сказали об этом?
      Она пожала плечами, потом кратко рассказала о пожаре в Гринвич-Виллидже, когда сгорел служащий коммуникационного отдела по имени Майкл Сэмсон, о споем посещении Прюденс Темплтон, сотрудницы «Мэритайм континентала», которая опознала труп.
      – Никакой связи там не было, – заключила она.
      – Из того, что вы поведали, и не могло быть, – согласился Арманд, – Как вы и сказали, это совпадение.
      Выходя из ресторана, Арманд заметил:
      – Надеюсь, вы больше не сердитесь на меня, Катя? Катю тронули эти слова.
      – Я не большой специалист, когда дело касается секретов.
      – Если нам немного повезет, то скоро никаких секретов не останется.
      Катя думала, что в словах Арманда больше правды, чем думал он сам. Все говорили ей, что Бейрут – это такой город, где основным товаром является информация. Поскольку это так, то ей пора заняться добыванием ее.
      В этот вечер, как он и сказал Кате, Арманд разговаривал с Дэвидом, который по-прежнему находился на юге Франции.
      – Местные жители утверждают, что он находится здесь, – сообщил ему Дэвид, имея в виду британского банкира. – Он орнитолог-любитель. Видимо, для него привычно отправляться в холмы на три-четыре дня. Мне остается лишь ждать его возвращения.
      – Может быть, ждать его не стоит? – высказал предположение Арманд.
      Он быстро передал Дэвиду смысл разговора с Катей и сообщил о странных обстоятельствах смерти Майкла Сэмсона.
      – Хотел бы получить дополнительную информацию о нем, – закончил разговор Арманд. – Не можешь ли ты сделать это с места своего нынешнего пребывания?
      – Я нахожусь в часе езды от Канн, где у меня есть несколько людей, которые могли бы помочь в этом. Женева сделает остальное.
      – Может быть, это ложный след, Дэвид? Не хотелось бы упускать Мортона.
      – Не упущу. Местным полицейским он не очень нравится. Держит себя как надменный выскочка. Они поддержат меня.
      – Будь осторожен.
      В прозвучавшем ответе Дэвида Арманду послышалась слабая улыбка.
      – Удачи, Арманд.
      – Ваше предчувствие оправдалось, – сказал примерно через сорок восемь часов Дэвид Арманду. – С Майклом Сэмсоном связано больше… или меньше, в зависимости от того, как вы относитесь к этому.
      Он передал то, что удалось обнаружить.
      – Его следы пропадают на Мальте, – задумчиво произнес Арманд, впитав в себя все, что сообщил ему Дэвид.
      – Верно то, что «Мэритайм континентал» получил биографические данные на Сэмсона из банка «Сауэр» в Цюрихе. А «Сауэр», в свою очередь, получил их из двух французских банков, в том числе от «Креди Фонсье», его первого места работы. Они мне сообщили, что его документы об учебе во Франции и о пребывании на Мальте изъяты.
      – А что имеется в Политехническом училище?
      – Тут вышла закавыка. Они приняли Сэмсона по документам из американского университета в Бейруте.
      – И что же? – подтолкнул его Арманд.
      – Но по архивным данным АУБ, Сэмсон является гражданином Мальты.
      – Сколько же мальтийцев училось в этом университете? – спросил Арманд.
      – За последние семьдесят лет трое.
      – Этот сукин сын такой же мальтиец, как я! И мы еще содрали с него не все слои.
      – Вы думаете, что может существовать связь между Сэмсоном и тем, что произошло в «Мэритайм континентале»?
      – Пока что я могу биться об заклад, что Сэмсон не является мальтийцем. Он создал себе это продуманное и очень удачное прикрытие. Зачем? Ответ может иметь какое-то отношение к «Мэритайм континенталу». Мы узнаем об этом больше после того, как закончим с Мортоном и будем готовы двинуться дальше.
      – Куда мне предстоит поехать? – мягко спросил Дэвид.
      – Полагаю, что это очевидно – на Мальту.
 
      Алехандро Лопес не относился к людям, которые привлекали к себе внимание. Он был худощавым и жилистым до такой степени, что мог показаться просто тощим, с гладкой смуглой кожей, из-за чего его можно было принять за араба, грека или жителя юга Италии. Женщины затруднялись определить, сколько ему лет. Под осторожными черными глазами нависли мешки, но густая шевелюра черных волос и отличные белые зубы могли отнести его к молодым людям. Однако все сходились на том, что Алехандро Лопес был очаровательным джентльменом, несомненно, хорошо воспитанным и много путешествовавшим человеком и удивлялись, почему он так и не попал в семейную ловушку.
      Лопес был торговцем вином. Его предприятие процветало в британском протекторате Гибралтар. Там он был всем известен, к нему относились приветливо. Лопес поставлял для английского гарнизона прекрасное вино по оптовым ценам и даже доставал к особым случаям вина определенной выдержки. В его магазине и на складах работали с дюжину человек, которые все соглашались, что Лопес был справедливым и щедрым хозяином. Хозяйка дома, в котором он жил, овдовела и подумывала о вторичном замужестве, положив на него глаз.
      Никого не удивляло, что значительную часть времени Лопес проводил за пределами Гибралтара. Считалось вполне естественным, что ему надо повсюду ездить, чтобы наводить справки о виноградниках, присутствовать на дегустациях. И действительно, паспорт Лопеса был залеплен штампами дюжины стран Средиземноморья, начиная от Португалии и кончая Турцией.
      У себя в кабинете он много времени тратил на телефонные разговоры. Благодаря военному присутствию Англии, Гибралтар превратился в одну из стран Европы с наиболее эффективной системой в области коммуникаций. Хотя из-за испанской допотопной связи телефон было дьявольски трудно заполучить, британские друзья Лопеса позаботились о том, чтобы он получил доступ к специальным линиям связи. В конце концов надежная телефонная связь жизненно необходима торговцу, который ведет дела по всему Средиземноморью.
      Она незаменима также и для убийцы, а Алехандро Лопес представлялся нанимавшим такого рода «специалистов» одним из лучших в мире.
      Он находился в своем кабинете, просматривая счета, когда смазливая секретарша сообщила ему, что на проводе находится какой-то джентльмен, который спрашивает о шампанском определенного года выдержки. Лопес поблагодарил ее и взял трубку. Учитывая краткость разговора, секретарша заключила, что ее хозяин не смог выполнить этого заказа.
      Лопес отобедал в обычное время. Но вместо того чтобы отправиться в один из ресторанов, которые он посещал, он встретился с полковником, которому поставлял в офицерский клуб один из лучших сортов шотландского виски.
      В середине легкого обеда из дуврской камбалы, Лопес прикинулся, что ему надо позвонить по телефону. Хозяин оказался достаточно любезным и позволил ему поговорить по своему телефону в библиотеке, без посторонних. Именно оттуда он связался с Бейрутом.
      – Говорит Чарльз, – произнес Лопес спокойным, лишенным акцента или какой-либо интонации голосом.
      Голос на другом конце провода звучал холодно и издалека.
      – Надо сделать кое-что еще.
      – Что именно?
      Голос назвал вызывающие ужас подробности и закончил словами:
      – Поскорее. Так скоро, как только сможешь. Лопес быстренько мысленно прикинул.
      – Это обойдется дороже. На двадцать процентов.
      – Деньги будут переведены телеграфом в Цюрих сегодня вечером. Вторая часть суммы за это дело.
      – Спасибо, Бейрут. Когда дело будет сделано, вы об этом узнаете.
      Когда Лопес возвратился к столу, хозяин спросил его:
      – Надеюсь, хорошие новости? Тот улыбнулся и вздохнул:
      – Боюсь, что мне опять придется отправиться в поездку.
 
      На кровати на куче смятых простыней лежал Майкл и смотрел, как Джасмин наводит макияж.
      – Не думаю, что они пустят тебя в «Гиппопотама» в такой одежде, – заметила Джасмин, глядя на голый торс Майкла в свое маленькое зеркальце.
      – Пустят, если узнают, что мне принадлежит пятьдесят процентов стоимости клуба, – лениво отозвался он.
      – Где бы у вас ни возникала такая собственность, постарайтесь оставаться очень молчаливым партнером, – посоветовала она ему.
      Он пристально посмотрел на нее.
      – Приятно возвратиться назад, Джасмин. Встретиться с тобой. Снова стать Майклом Саиди.
      В отсутствие Майкла Джасмин присматривала в Бейруте за его разрастающимся состоянием, сделанным на торговле наркотиками и на белой работорговле. Хотя ее и подмывало искушение оттяпать у него несколько миллионов долларов, которые так были нужны для осуществления планов с Луисом, она все же удержалась и не сделала этого. Майкл еще некоторое время был полезен для нее… Поэтому она создала подставную корпорацию по скупке небольших кусков недвижимости, акций ночных клубов, ресторанов, магазинчиков мод, даже рысистых лошадей. Все это входило в заключительную часть ее плана по возвращению в бейрутское общество Майкла Саиди, бизнесмена, добившегося успеха своим трудом.
      Даже она поразилась, как удачно изменил черты лица Майкла хирург по пластическим операциям в Рио-де-Жанейро. Она взяла фотографию Майкла, сделанную в Нью-Йорке, и заставила его встать рядом. Потом она проделала такую же операцию с фотографией, сделанной до его отъезда из Бейрута. Переход оказался великолепным. Никто не скажет, что возмужавший Майкл Саиди не стал именно тем человеком, которым он сегодня является. Да, в том, что касается остального мира, Майкл Сэмсон умер окончательно.
      – Просто фантастика, не правда ли? – лениво заметил Майкл, следя глазами за пальцами Джасмин, которыми она провела по своей икре вдоль бедра, поправляя чулок. – Арманд перевернул на Ближнем Востоке все вверх тормашками, стараясь накрыть эту новую «организацию по работорговле», но не может догадаться заглянуть к себе во двор. Не может сообразить, что я и есть тот призрак, за которым он гоняется… Господи, представляю, какое на его лице появится выражение, если он узнает правду!
      – Возможно, но заранее не торжествуй и не недооценивай Арманда, – предупредила его Джасмин. – Немало людей уже поплатились за такую недооценку.
      – Но ты же никогда не позволишь ему подойти ко мне слишком близко, правда, Джасмин? – мягко произнес Майкл, протягивая руку к ее ноге.
      – Я хочу, чтобы ты кое-что сделал, – сказала Джасмин, отстраняя его руку и меняя тему разговора. – В Бейрут приехала дочь Александра Мейзера.
      Майкл уже слышал об этом в Бейрутском агентстве печати, но не стал прерывать Джасмин.
      – Похоже, что она намеревается докопаться до дна того, что произошло в «Мэритайм континентале». С нашей стороны было бы мудро быть в курсе того, как у нее идут дела. Что ты думаешь об этом?
      – А как нам это сделать? – спросил Майкл, заранее зная ответ.
      – Не скромничай, – нетерпеливо отозвалась Джасмин. – Пусти в ход свои безотказные чары.
      – Даже если для этого придется с ней переспать? Глаза Джасмин сверкнули.
      – Она молода, практически одинока в этом городе, который ей абсолютно непонятен. А в довершение ко всему, совсем неопытная. Я склонна думать, Майкл, что некоторая доброта и дружеские чувства к ней окажутся достаточными, чтобы свести тебя с мисс Катериной Мейзер.
      Он задумчиво посмотрел на нее.
      – Ты беспокоишься за нее, правда?
      – От нее могут быть осложнения, – отрезала она. – Постарайся, чтобы осложнения не оказались самыми худшими.
      – А что ты скажешь об Арманде?
      Джасмин прошлась по комнате, шурша шелком. На ней были чулки и пояс с резинками, но не было трусиков. Она остановилась возле Майкла, пылко взглянула на него, схватила его голову и притянула ее к своему паху.
      – Он превратился в проблему, – прошептала она. – Просто настоящая трагедия…
 
      Самыми занятыми были недели перед бейрутским карнавалом, и текущий год не стал исключением. Игровые салоны переполнились. В полночь Арманд совершал свой обычный обход казино, исполнял ритуал, которого ждали от него и служащие, и игроки. На жаргоне казино это называлось «надеть личину». Для каждого появлялась возможность лично подойти к Арманду, высказать замечания, поднять вопросы, затронуть проблемы.
      Свой обход он начал с основных салонов, останавливаясь возле каждого стола, чтобы обменяться взглядами с крупье. Он шепнул несколько ободряющих слов бейрутским «кондорам» – дамам преклонного возраста, накрашенным и в париках, выдержка которых давала фору даже наиболее закаленным дилерам. После шести или семи часов игры «кондоры» просто разогревались. Арманд быстро прошел через «Американский зал», чтобы взглянуть на туристов с корабля, которые толпились возле игровых автоматов. Потом он заглянул в индивидуальные комнаты и понаблюдал за лихорадочной игрой бизнесменов из Гонконга. Во всем свете нельзя было найти похожих на них игроков. Капризы карточной игры доводили их до исступления. Они без конца пили и курили и, несмотря на прохладную, приятную температуру комнаты, отчаянно потели. Они скрежетали и щелкали зубами, издавали негромкие завывания, как бы моля богов послать им удачу. Арманд наблюдал за их игрой целых полчаса, в течение которого в кованые сундуки «Казино де Парадиз» добавился еще миллион долларов.