Вот наш Ахилл, краса и слава греков,
      Наслушавшись восторженных похвал,
      Тщеславен стал, самодоволен, дерзок,
      Над нами он смеется. С ним Патрокл;
      Лениво дни проводит он в постели
      И шутит зло.
      Насмешник дерзкий, он забавы ради
      Изображает нас в смешном обличье,
      Он это представлением зовет.
      Порою он, великий Агамемнон,
      Изображает даже и тебя
      И, как актер, гуляющий по сцене,
      Увеселяя зрителей, считает,
      Что, чем смешней его диалог грубый,
      Тем лучше он. Так дерзостный Патрокл
      Тебя, о мудрый царь, изображает
      Крикливым, скудоумным болтуном,
      Произнося гиперболы смешные,
      И что же? Грубой этой чепухе
      Ахилл смеется, развалясь на ложе,
      И буйно выражает одобренье,
      Крича: "Чудесно! Это Агамемнон!
      Теперь сыграй мне Нестора! Смотри,
      Сперва погладь себя по бороде,
      Как он, приготовляясь к выступленью!"
      И вот Патрокл кривляется опять,
      И вновь Ахилл кричит: "Чудесно! Точно!
      Передо мною Нестор как живой!
      Теперь, Патрокл, изобрази его,
      Когда спешит он в час ночной тревоги".
      И что ж! Тогда болезни лет преклонных
      Осмеивают оба силача:
      Одышку, кашель, ломоту в суставах
      И дрожь в ногах, и, глядя на Патрокла,
      Со смеху помирает наш герой,
      Крича; "Довольно! Полно! Задыхаюсь!"
      И так они проводят дни свои.
      Все им смешно - и доблесть, и таланты.
      И внешний вид прославленных вождей,
      Приказы, речи их, призывы к битве,
      И пораженья наши, и победы,
      Успехи и потери: все у них
      Лишь повод для нелепого глумленья.
      Нестор
      И вот, из подражанья этим двум,
      Которых, как Улисс уже сказал,
      Общественное мненье прославляет,
      Другие тоже портятся: Аякс
      Заносчив стал, как норовистый конь:
      Он походить стремится на Ахилла,
      Шатер свой разукрасил, как Ахилл,
      Пирует и глумится над вождями
      И подстрекает подлого Терсита,
      Раба, чья желчь чеканит злые сплетни
      Нас грязными словами осквернять,
      К нам ослабляя веру и почтенье
      В опасную годину злой войны.
      Улисс
      Они, поступки наши осуждая,
      Считают разум трусостью и даже
      Осмеивают нашу дальновидность
      И прославляют только силу рук,
      А силу мысли, что судить способна
      О степени уменья, силе рук,
      Не признают и даже презирают.
      Для них работа мысли - бабье дело,
      Игра пустая, детская забава,
      Для них таран, что разрушает стены,
      Скорее уважения достоин,
      Чем мудрость тех, чей тонкий, хитрый ум
      Движеньями тарана управляет.
      Нестор
      Да, можно бы сказать, что конь Ахилла
      Достойней, чем Фетиды сыновья.
      Звук трубы.
      Чу! Звук трубы! Кто это, Менелай?
      Входит Эней.
      Менелай
      Из Трои.
      Агамемнон
      Говори, зачем ты здесь?
      Эней
      Где Агамемнона шатер?
      Агамемнон
      Вот этот!
      Эней
      Могу ли я как царственный посол
      Рассчитывать на царское вниманье?
      Агамемнон
      В том поручусь тебе мечом Ахилла
      И головами греков, признающих
      Согласно Агамемнона царем.
      Эней
      Спокойствие и мир да будут с вами!
      Скажите, как узнать мне, чужеземцу,
      Царя среди других достойных?
      Агамемнон
      Как?
      Эней
      Ну да. Хочу я выразить почтенье
      И трепетным румянцем перед ним
      Зардеться, как застенчивое утро
      Пред светлым Фебом.
      Где этот бог, ведущий человеков?
      Где мудрый и великий Агамемнон?
      Агамемнон
      Троянец этот презирает нас.
      Иль все троянцы так затейно льстивы?
      Эней
      Когда оружье мы спое слагаем,
      Приветливы мы, ласковы и кротки,
      Как ангелы, но желчь вскипает наша,
      Когда нам должно воинами быть,
      Свое оружье мы держать умеем
      Во славу Зевса. - Но молчи, Эней!
      Спокойнее, троянец! Будь разумен
      И палец приложи к своим устам.
      Цена похвал невысока бывает,
      Когда хвалимый тем же отвечает,
      Но, если враг нас вынужден хвалить,
      Такой хвалою можно дорожить!
      Агамемнон
      Троянец царственный, так ты - Эней?
      Эней
      Да, грек, ты прав.
      Агамемнон
      С чем ты пришел, поведай!
      Эней
      Лишь Агамемнону могу ответить.
      Агамемнон
      С троянцами он говорить не любит
      Наедине.
      Эней
      А я пришел из Трои
      Не для того, чтобы шептаться с ним:
      Я разбужу его, как трубным гласом,
      Когда заговорю.
      Агамемнон
      Так говори:
      Царя будить не нужно - он не дремлет.
      Он бодрствует, троянец, сам он это
      Сказал тебе сейчас!
      Эней
      О, громче, трубы!
      Пусть медный голос ваш разбудит сонных,
      И пусть узнает ныне каждый грек,
      Что хочет Троя заявить открыто.
      Великий Агамемнон! Есть у нас
      Царевич Гектор, смелый сын Приама,
      Давно уж он томится перемирьем
      И вот сегодня, мне вручив трубу,
      Велел сказать вам всем: "Цари! Вожди!
      Коли еще найдется грек отважный,
      Который честью крепко дорожит,
      В ком жажда славы больше страха смерти,
      Кто доблестью украшен и отвагой,
      Кто верен милой и, ее любя
      (На деле, а не только на словах),
      Во славу красоты ее способен
      Сразиться с ним - того отважный Гектор
      На поединок гордо вызывает:
      И грекам и троянцам громогласно
      Заявит он, что та, кого он любит,
      Верней, прекрасней и разумней жен,
      Которых любят и ласкают греки.
      Он вызывает пред стенами Трои
      Любого грека, верного любимой,
      А ежели такого не найдется,
      Он разгласит, что греческие жены
      Уродливы, глупы и темнокожи
      И ни любви, ни подвигов не стоят:
      Вот все, что Гектор мне велел сказать.
      Агамемнон
      Любовникам сказал ты эти речи,
      Эней отважный; те, кто сердцем нежен,
      Остались по домам, а мы - солдаты,
      Но жалок воин тот, в чьем сердце нет
      Любви. Дадим мы Гектору ответ.
      Смельчак найдется; если ж не найдется,
      Со мной сражаться Гектору придется!
      Нестор
      Скажи ему от Нестора, который
      Был мужем в дни, когда, еще младенцем,
      Дед Гектора грудь матери сосал,
      Скажи ему, что, если не найдется
      Меж греков мужа с пламенной душой,
      Я спрячу серебро моих седин,
      На руки слабые надену латы
      И встречусь с ним, чтоб гордо заявить,
      Что дева, мной любимая когда-то,
      Была прекрасней бабушки его
      И целомудренней всех дев на свете!
      И вызов юности его кичливой
      Я смою кровью старческой своей!
      Эней
      Да не допустит небо этой битвы!
      Улисс
      Аминь!
      Агамемнон
      Позволь, Эней высокородный,
      Тебя в шатер наш ввести, а там
      Пускай Ахилл твои услышит речи
      И уж затем узнает каждый грек.
      Меж тем ты попируешь с нами вместе:
      Знай, как встречает благородный враг!
      Все, кроме Улисса и Нестора, уходят.
      Улисс
      О Нестор!
      Нестор
      Что, Улисс?
      Улисс
      Во мне зерно чудесной мысли зреет,
      А ты мне помоги ее родить.
      Нестор
      Какая ж это мысль?
      Улисс
      А вот какая:
      Тупые клинья узловатый пень
      Раскалывают; гордость и надменность
      Ахилла всем становятся несносны;
      Их следует немедля истребить,
      Не то они нам могут нанести
      Непоправимый вред.
      Нестор
      Но что же дальше?
      Улисс
      Надменный вызов Гектора, который,
      Казалось бы, к любому обращен,
      Касается лишь одного Ахилла.
      Нестор
      Ты прав. Его намеренья ясны.
      О них совсем не трудно догадаться
      И даже не такому, как Ахилл,
      Будь мозг его, как Ливия, бесплоден.
      Хотя - тому порукой Аполлон
      Поистине он сух, но дар сужденья
      Ему отнюдь не чужд, и сможет он
      Понять, что Гектор вызовом желает
      Его задеть.
      Улисс
      И раздразнить его?
      Нестор
      Ах, если б так случилось! Кто из греков
      У Гектора отнять способен честь,
      Как не Ахилл! Хоть будет эта битва
      Лишь состязаньем, в ней глубокий смысл.
      Троянцы здесь отведают, пожалуй,
      Одно из наших лучших блюд. Поверь,
      Улисс, могло бы многое зависеть
      От этого жестокого сраженья.
      Его успех решит судьбу и славу,
      Успех иль неудачу всей войны.
      О, в этих смутных контурах провижу
      Я очертанья грозные событий,
      Нам предстоящих. Каждому понятно,
      Что тот, кто будет с Гектором сражаться,
      Избранник общий наш, и выбор сей
      Сам по себе является наградой.
      Все лучшее, что есть в любом народе,
      Процеженное в колбах естества,
      Является в герое, но зато,
      Когда его постигнет неудача,
      Ликует враг, как будто весь народ
      В нем собственное терпит пораженье.
      Так руки, направляя острый меч
      И посылая стрелы, отвечают
      За действия меча и стрел.
      Улисс
      Прости!
      Вот потому-то и нельзя Ахиллу
      Сражаться с Гектором. Покажем, Нестор,
      Как мудрые купцы, плохой товар,
      Чтоб сбыть его скорее; а с хорошим
      Не следует спешить. Не соглашайся,
      Чтобы сражался с Гектором Ахилл:
      Их встреча может быть и нашей славой
      И нашим величайшим посрамленьем!
      Нестор
      Я зреньем слаб: не вижу в этом смысла...
      Улисс
      Та слава, что досталась бы Ахиллу,
      Не будь он горд, была бы нашей славой.
      Но он теперь заносчив стал не в меру,
      А лучше уж от солнечного зноя
      В пустыне африканской изнывать,
      Чем изнывать от дерзкого презренья
      Ахилла победителя. Однако,
      Будь он троянцем смелым сокрушен,
      Сокрушена была б и наша слава
      В лице его. Нет! Лучше так подстроим,
      Чтоб увалень Аякс пошел сражаться
      С надменным Гектором. Ведь и Аякс
      Силен и смел не менее Ахилла.
      Его мы как героя вознесем,
      Полезно это будет мирмидонцу:
      Уж очень возгордился он, и шлемом
      Касается чуть-чуть не до небес.
      Когда б Аякс - тяжелый, туповатый
      Сумел героя Гектора сразить,
      Его мы расхвалили бы согласно;
      А если он окажется сраженным,
      Спокойно примет каждый эту весть,
      Уверенный, что есть у нас герои
      Получше. Так успех иль пораженье
      Аякса нам на пользу потому,
      Что спесь собьет Ахиллу самому.
      Нестор
      Теперь, Улисс, я начал понимать
      Совета твоего глубокий смысл.
      Но поглядим, что скажет Агамемнон:
      Два пса смирят друг друга, ибо злость
      Их гордости для них обоих - кость.
      Уходят.
      АКТ II
      СЦЕНА 1
      Другая часть греческого лагеря.
      Входят Аякс и Терсит.
      Аякс
      Терсит!
      Терсит
      А что как вдруг Агамемнон покроется чирьями?
      Аякс
      Терсит!
      Терсит
      А что как эти чирьи вдруг лопнут? Может, тогда и сам он лопнет, и все лопнет? То-то было бы здорово!
      Аякс
      Ах ты, пес!
      Терсит
      Только в таком случае из него могло бы что-нибудь выйти; а пока что-то ничего не выходит.
      Аякс
      Ах ты, сукин сын! Ты что, не слышишь, когда тебя зовут? Ну так почувствуешь! (Бьет его.)
      Терсит
      Задави тебя наша греческая чума! Тоже мне повелитель! Ублюдок с телячьими мозгами!
      Аякс
      А ну-ка, поговори, поговори, тухлая говядина! Я тебя еще и не так разукрашу!
      Терсит
      Э, да тебя стоит и подразнить: чего доброго, поумнеешь! Впрочем, скорее уж твоя лошадь станет читать проповеди, чем ты выучишь наизусть хоть одну молитву. А вот драться ты умеешь, кляча! Парша тебя забери!
      Аякс
      Ах ты, гриб поганый! Ну, рассказывай, что там объявляли?
      Терсит
      Да что же ты меня лупишь? Думаешь, я не чувствую?
      Аякс
      Что объявляли, я спрашиваю?
      Терсит
      Ну, объявляли, что ты болван.
      Аякс
      Уймись, дикобраз, уймись. У меня опять руки чешутся!
      Терсит
      Что руки! Надо, чтоб ты весь чесался с ног до головы. Уж я бы тебя почесал! Ты бы у меня стал самым мерзким шелудивым в Греции! В бою-то ты, поди, не лучше других!
      Аякс
      Я спрашиваю тебя: что объявляли?
      Терсит
      Ты вот ежечасно рычишь на Ахилла и насмехаешься над ним, а сам ты полон зависти к нему, как Цербер к прелестям Прозерпины. Потому-то ты и лаешь на него.
      Аякс
      Ну и врешь же ты, как баба!
      Терсит
      Ты вот его поколоти!
      Аякс
      Да я его в лепешку!
      Терсит
      Да он бы тебя одним кулаком раскрошил, как матрос - сухарь.
      Аякс
      Ах ты, паскуда! (Бьет его.)
      Терсит
      Ну-ка, ну-ка, еще!
      Аякс
      Эх ты, ведьмин кол!
      Терсит
      Ну, крепче, крепче, дурья башка! Эх, нет у тебя находчивости! У тебя и мозгу-то в голове не больше, чем у меня в пятках! Каждый погонщик мулов мог бы многому тебя научить. Ты как взбесившийся осел: только и делаешь, что дубасишь троянцев. Все, кто только что-нибудь соображает, могут продать и купить тебя, как берберийского раба. Если ты не перестанешь избивать меня, я расскажу всем, что ты собой представляешь, бессмысленная ты тварь!
      Аякс
      Ах ты, пес!
      Терсит
      Ах ты, шелудивый баран!
      Аякс
      Шавка ты! (Бьет его.)
      Терсит
      Ах ты, Марсов олух! Бей, разбойник! Ну, еще, еще, верблюд!
      Входят Ахилл и Патрокл.
      Ахилл
      Полно, Аякс! За что это ты его так лупишь? - В чем дело, Терсит? Что случилось?
      Терсит
      Видишь ты его?
      Ахилл
      Ну так что же?
      Терсит
      Нет, ты посмотри на него!
      Ахилл
      Я смотрю. В чем же дело?
      Терсит
      Нет, ты разгляди его хорошенько!
      Ахилл
      И хорошенько разглядел.
      Терсит
      Нет, ты еще не разглядел его: за кого бы ты его ни принимал, он Аякс!
      Ахилл
      Знаю, дурак!
      Терсит
      Да, ты-то знаешь, а сам-то он не знает, что он дурак.
      Аякс
      Ох изобью же я тебя!
      Терсит
      Уй-уй-уй-уй! Какие мудрые вещи изрекает! А пожалуй, его голове досталось от меня больше, чем от него - моим костям! За грош можно купить девять воробьев, а у него ума не больше, чем в девятой части одного воробья! Ахилл, поверь мне! У господина моего Аякса разум в брюхе, а кишки - в голове. Я сейчас расскажу тебе, что я о нем говорил.
      Ахилл
      Ну что?
      Терсит
      Я говорил, что Аякс.
      Аякс собирается ударить Терсита.
      Ахилл
      (становится между ними)
      Полно, Аякс, полно, милейший!
      Терсит
      ...имеет разума ровно настолько...
      Ахилл
      Ну, не трогай его!
      Терсит
      ...чтобы заткнуть ушко иглы Елены, за которую он явился сражаться.
      Ахилл
      Перестань, дурак!
      Терсит
      Я-то мог бы перестать, да вот дурак не хочет! Вот он! Посмотрите на него!
      Аякс
      Ах ты, шавка окаянная! Да я...
      Ахилл
      Ну стоит ли связываться с дураком?
      Терсит
      Не стоит, потому что дурак посрамит тебя!
      Патрокл
      Хорошо сказано, Терсит!
      Ахилл
      Да почему вы ссоритесь?
      Аякс
      Я приказал этой подлой свинье рассказать, о чем объявляли, а он надо мной издевается.
      Терсит
      Я тебе не слуга!
      Аякс
      Тогда пошел вон! Пошел вон!
      Терсит
      Что ты командуешь? Я здесь по доброй воле!
      Ахилл
      Но тебя, насколько я понимаю, все-таки потрепали! Никто не подставляет спину по доброй воле. Вот Аякс действовал по своей воле, а ты - поневоле.
      Терсит
      Ах так! Да у тебя-то, я вижу, тоже весь ум в кулаках! Не велика будет заслуга Гектора, если он вышибет из тебя мозги! Расшибить твою башку - все равно что расколоть пустой орех: ядра-то ведь нет!
      Ахилл
      Как! Ты и ко мне цепляешься, Терсит?
      Терсит
      Вот кто умен, так это Улисс и древний Нестор, ум которого начал покрываться плесенью прежде, чем у твоего дедушки выросли ногти. Они управляют вами, как парой быков, заставляя распахивать поля войны.
      Ахилл
      Что? Что ты сказал?
      Терсит
      То, что сказал! Ну, ударь, Ахилл! - Ударь, Аякс!
      Аякс
      Ох, я тебе язык отрежу!
      Терсит
      Это не беда: тогда я буду говорить так же, как ты!
      Патрокл
      Хватит болтать, Терсит! Хватит! Помолчи!
      Терсит
      Ну, молчу, коли уж Ахиллова красотка велит!
      Ахилл
      Что, получил и ты, Патрокл?
      Терсит
      Хватит! Нечего мне тут делать с вами, дураками! Пойду к тем, кто поумнее. Я вернусь к вам теперь, только когда вас вешать будут! (Уходит.)
      Патрокл
      Наконец-то избавились!
      Ахилл
      Да, кстати, войску нынче объявили,
      Что Гектор завтра, только встанет солнце,
      Разбудит гласом трубным и троянцев
      И греков, вызывая тех из нас,
      Кто и силен и смел, - сразиться с ним,
      Чтоб доказать... не помню только - что,
      Какой-то вздор, я думаю!
      Аякс
      А кто же
      Ему ответить должен?
      Ахилл
      Не знаю! Там еще бросают жребий,
      Иначе было б ясно, кто...
      Аякс
      Ты сам?
      Пойду-ка разузнаю поточнее!
      Уходят.
      СЦЕНА 2
      Троя. Дворец Приама.
      Входят Приам, Гектор, Троил, Парис и Гелен.
      Приам
      Вот после многих дней, речей и дел
      Опять от греков Нестор возглашает:
      "Верните нам Елену!" - и тогда
      Обиды, жертвы, времени потеря,
      Потеря сил, богатства и друзей,
      Утраченных в пылу войны кровавой,
      Все будет позабыто. Что ты скажешь?
      Гектор
      Едва ли кто боится греков меньше,
      Чем я, когда опасность только мне
      Грозит. Но всем я заявляю вам:
      Приам сейчас неправ!
      Едва ли дева с нежною душою,
      Исполненная трепетного страха,
      Так часто и тревожно восклицает:
      "Ах, мы не знаем, что еще случится!"
      Как я. Увы! Подтачивает мир
      Заносчивость, но скромное Сомненье
      Есть мудрости маяк и зонд надежный,
      Умеющий до дна прощупать зло.
      Пускай домой Елена возвратится:
      С тех пор как первый меч мы обнажили,
      Десятки смелых пали в этой распре,
      Они дороже много, чем Елена;
      Мы потеряли столько своего,
      Что не свое удерживать не надо:
      Оно не стоит и десятой доли
      Всего, уже потерянного нами.
      Какая же причина нам мешает
      Вернуть ее теперь?
      Троил
      Стыдись, о брат мой!
      Тебе ль судить о чести и величье
      Царя такого, как отец наш грозный!
      Какою мерой ты определишь
      Безмерное могущество его?
      Как ты такую силу ограничишь
      И укротишь уздою опасений
      И доводов ненужных? Постыдись!
      Гелен
      Не диво, что, ища во всем рассудка,
      Ты сам его лишен. Подумать можно,
      Что твой отец без твоего участья
      Рассудком управлять бы не сумел!
      Троил
      Все это, брат мой жрец, слова пустые:
      Одним рассудком вы, жрецы, живете.
      Мы знаем: враг замыслил нашу гибель;
      Мы знаем, грозен меч, подъятый им.
      Рассудок в страхе от него бежит!
      Не диво, что мерещится повсюду
      Тебе могучий грек: рассудок твой
      К ногам твоим привязывает крылья,
      И ты, как от Юпитера Меркурий
      Иль как звезда, сошедшая с орбиты,
      Несешься прочь! Нет! Вреден нам рассудок
      В опасный час! И мужество и честь
      Имели б сердце заячье, когда бы
      Рассудку доверялись постоянно:
      От размышленья печень усыхает;
      С отвагою рассудок не в ладу.
      Гектор
      Брат, право же, она того не стоит,
      Во что нам обошлась!
      Троил
      Ее цена
      Зависит лишь от ценности для нас.
      Гектор
      Но не должна зависеть от каприза.
      Достоинство и ценность всякой вещи
      Внутри ее, равно как и в уме
      Людей, ее ценящих. Неразумно
      Служенье богу ставить выше бога!
      Нередко люди наделять стремятся
      Причудливыми свойствами предмет,
      Которому те свойства не присущи.
      Троил
      Допустим, я избрал себе супругу,
      И выбором руководила воля,
      А волею - глаза мои и уши,
      Которые любовь мою зажгли.
      Глаза и уши - два надежных кормчих,
      Которые мне помогают плыть
      Меж волей и рассудком. Как мне быть,
      Когда рассудок осуждает выбор?
      Могу ль я отказаться от жены?
      Мне этого и честь не позволяет:
      Шелка не возвращают продавцу,
      Испортив их; остатки нашей пищи
      Мы в сточные канавы не бросаем,
      Насытившись. Считалось до сих нор,
      Что подобает с греками сразиться
      Парису. Наше дружное решенье
      Наполнило, раздуло паруса,
      И волны с ветром прекратили спор,
      Чтоб дружными усилиями к цели
      Доставить корабли его; тогда
      Взамен сестры Приама престарелой,
      Которую в плену держали греки,
      Привез Парис красавицу царицу,
      Гречанку, чья пленительная свежесть
      И Аполлона делает поблекшим
      И сумрачною делает зарю.
      Зачем она у нас? Ну, а зачем
      В плену держали греки Гесиону,
      Приама престарелую сестру?
      Но разве же не стоило сражаться
      За дивную жемчужину - Елену?
      Недаром венценосные цари
      Купцами стали, оценив добычу
      Дороже многих сотен кораблей.
      Париса все расхваливали дружно,
      Все подстрекали кликами: "Дерзни!"
      Привез он драгоценную добычу.
      Не правда ль - все ведь вы рукоплескали,
      Провозгласив, что ей подобной нет!
      Зачем же вы теперь свое решенье
      Оспаривать хотите? Ведь сама
      Фортуна не всегда непостоянна!
      А вы! Теперь готовы объявить
      Ничтожным та, что сами же ценили
      Превыше всех прекрасных благ земных!
      Как низок вор, который сам боится
      Похищенным владеть! Робеем мы,
      Похищенной мы недостойны сами,
      И, совершив проступок, мы дрожим,
      Что дорого за это мы заплатим.
      Кассандра
      (внутри дворца)
      Плачь, Троя, плачь!
      Приам
      Кто это голосит?
      Троил
      О, это вопль сестры моей безумной.
      Кассандра
      (внутри дворца)
      Плачь, Троя, плачь!
      Гектор
      Кассандра это!
      Входит Кассандра с растрепанными волосами, в исступлении.
      Кассандра
      Плачь, Троя, плачь! Десятки тысяч глаз
      Наполню я пророчества слезами!
      Гектор
      Не сетуй так, сестра моя! Не сетуй!
      Кассандра
      О девы, юноши, мужи и старцы,
      Младенцы, все встречающие криком
      Беспомощным, рыдайте все со мною!
      Мы выплачем и выплатим судьбе
      Хотя бы долю стонов предстоящих.
      Плачь, Троя, плачь! Пускай глаза твои
      Слезами изойдут! Погибнет Троя!
      Как головня, сожжет ее Парис!
      Я вижу: пламя пожирает стены!
      Плачь, Троя, плачь! Иль пусть уйдет Елена!
      (Уходит.)
      Гектор
      Ужели эти страшные рыданья
      И прорицания сестры твоей
      Тебя, Троил, не трогают? Ужели
      Так кровь твоя безумьем зажжена,
      Что ни простые доводи рассудка,
      Ни мысль о злом исходе злого дела
      Тебя не охлаждают?
      Троил
      Брат мой Гектор!
      Не должно нам судить о правоте
      Любого начинанья по исходу.
      Не должно храбрости лишаться нам,
      Страшась безумных выкриков Кассандры.
      Неистовство души ее больной
      Не может нам внушить сомненье в смысле
      Войны, в которой наша честь была
      Залогом правоты. Я сам, признаться,
      Не более затронут этой распрей,
      Чем прочие Приама сыновья;
      Но я скажу: Юпитер, сохрани
      Нас от того, чего бы стало стыдно
      И жалким трусам.
      Парис
      Целый свет тогда бы
      Мои поступки и советы ваши
      Презренным легкомыслием признал.
      Но боги все свидетели тому,
      Что вы мою затею вдохновляли;
      Советами вы отгоняли страх,
      Моим опасным замыслом рожденный.
      Ведь что я мог бы совершить один?
      Способна ль доблесть одного героя
      Противиться напору той вражды,
      Которую война воспламенила?
      Но, если б мне случилось одному
      Все трудности принять, - скажу вам прямо:
      Будь мощь моя, как воля, велика,
      Парис не отступился б от того,
      Что он задумал!
      Приам
      Ты, Парис, болтаешь,
      Как те, кто наслажденьем ослеплен.
      Нас умудряет желчь, вас - мед дурманит.
      За храбрость вас никто хвалить не станет!
      Парис
      Отец! Не для себя я дорожу
      Ее неизреченной красотою!
      Прекрасную вину свою хочу
      Я искупить, чтоб доблестью своею
      Свои права навек завоевать.
      Но посрамленьем славы нашей будет
      Измена обесчещенной царице
      Согласие отдать ее назад
      По требованью грубого насилья!
      Могла ли мысль презренная такая
      Возникнуть в столь возвышенных умах?
      Я думаю, что самый малодушный
      Отважным станет и поднимет меч,
      Чтоб защитить Елену. Самый смелый
      Не постыдится жизнью заплатить
      За жизнь Елены. Честь повелевает
      Сражаться за нее: ведь знают все,
      Что в мире равной нет ее красе!
      Гектор
      Ты прав, Парис; ты тоже прав, Троил;
      Красно вы говорите, но коснулись
      Поверхностно глубокого вопроса,
      Как те юнцы, которых Аристотель
      Считает неспособными постичь
      Моральной философии значенье.
      Все ваши доводы порождены
      Кипеньем страсти или пылкой крови,
      А не желаньем точно разобраться,
      В чем правота. И месть и наслажденье
      Всегда к разумному сужденью глухи.
      Меж тем природа требует от нас,
      Чтоб соблюдались право и законы
      Извечные. А чье же право крепче,
      Чем право брачных уз? Когда нарушит
      Природный сей закон слепая страсть
      И ей притом окажут снисхожденье
      Высокие умы, - сама природа
      Упрямо воспротивится сему!
      Есть у народа каждого законы,
      Смиряющие бурные порывы
      Мятежных, необузданных страстей.
      Когда известно всем нам, что Елена
      Жена царю спартанскому, закон
      Природы и народов побуждает
      Ее вернуть. Упорствуя напрасно,
      Мы только увеличиваем зло,
      Его усугубляя. Так считаю
      Я, брат ваш Гектор. Но не стану я
      Препятствовать решеньям вашим пылким
      Прекрасную Елену удержать.
      Мы все уже немало сил своих
      И доблести на это положили.
      Троил
      Да-да, мой брат, вот в этом-то и суть.
      Когда бы дело не касалось чести,
      А только нашей прихоти пустой,
      Не проливал бы я троянской крови,
      Елену защищая. Славный Гектор!
      Пойми, что в ней - и честь и слава наша,
      Она и поощренье славных дел
      И всех врагов упорных посрамленье,
      Она и наша будущая гордость.
      Ведь сам ты, храбрый Гектор, никому
      Грядущей громкой славы не упустишь,
      Которая нас всех улыбкой манит,
      Зовя вперед, к победам.
      Гектор
      Я с тобой,
      Бесстрашный отпрыск славного Приама!
      Я сам уже послал надменный вызов
      Кичливым грекам, сонным и тупым:
      Уж он-то их разбудит непременно.
      Их вождь, мне говорили, мирно дремлет,
      Не замечая, что раздор прокрался
      В его войска.
      Теперь проснется он!
      Уходят.
      СЦЕНА 3
      Греческий лагерь. Перед шатром Ахилла.
      Входит Терсит.
      Терсит
      Ну что, Терсит? Как! Заблудился в лабиринте собственной ярости? Неужто же этот слон Аякс довел тебя до такого состояния? Когда он бьет меня, я смеюсь, и это меня утешает. Конечно, лучше бы, чтобы я его бил, а он надо мной смеялся. Ах, черт возьми! Да я научусь ворожить и вызывать чертей, чтобы только найти выход из такого омерзительного унижения! А тут еще Ахилл навязался! Тоже мне штучка! Если падение Трои зависит от этой парочки, то стены ее простоят до того дня, пока сами собой не рушатся. О ты, великий громовержец Олимпа! Забудь, пожалуйста, что ты Юпитер, царь богов! И ты, Меркурий, да потеряет твой кадуцей свою змеиную силу, если только вы не отнимете у этих молодчиков той самой капелюсенькой капли разума, какая у них есть. Их близорукое невежество настолько скудоумно, что не способно освободить муху из лап паука, не размахнувшись мечом для того, чтобы разрезать паутину. Да падет месть богов на весь этот лагерь, или, еще лучше, да заберет всех их та самая болезнь, которая именуется из скромности неаполитанской... Ну, я все сказал! Взываю к бесу зависти, чтобы он произнес: "аминь". О Ахилл, мой повелитель!
      Входит Патрокл.
      Патрокл
      Кто здесь? Терсит? Заходи-ка милейший Терсит, и позубоскаль!
      Терсит
      Кабы я льстился на всякую фальшивую монету, ты бы не ускользнул от моего внимания. Но не в этом дело. Ты сам себя покараешь. Да постигнет тебя проклятье всего человечества за безумство и невежество. Да сохранят тебя небеса от умного наставника, и да не коснется тебя ни один добрый совет. Пусть нрав твой до самой смерти управляет тобою. Но если та, которой достанется удел убирать твой труп, скажет, что ты - красивый труп, я поклянусь, что она, кроме прокаженных, ничего не видела. Аминь. А где же Ахилл?