Йорк
      Эй! Слуги! Кто там! Эй!
      Входит слуга.
      Седлать коня!
      О боже! Что за гнусная измена!
      Герцогиня
      О чем вы, мой супруг?
      Йорк
      Подать мне сапоги! Седлать коня!
      Слуга уходит.
      Клянусь я честью, жизнью и присягой
      Изобличу злодея!
      Герцогиня
      Что случилось?
      Йорк
      Безумная, молчи!
      Герцогиня
      Не замолчу! - Омерль, скажи, в чем дело?
      Омерль
      Не бойся, пустяки, и я отвечу
      За это только жизнью.
      Герцогиня
      Только жизнью?
      Йорк
      Эй, сапоги! Я еду к королю.
      Входит слуга с высокими сапогами.
      Герцогиня
      Гони его, Омерль! Мой бедный мальчик,
      Растерян ты?
      (Слуге.)
      Прочь с глаз моих, холоп!
      Слуга уходит.
      Йорк
      Я говорю - подать мне сапоги!
      Герцогиня
      Остановись! Что ты задумал, Йорк?
      Ужель ты выдашь собственное чадо?
      Иль есть у нас другие сыновья?
      Иль мне рожать детей еще не поздно?
      Отнять ты хочешь сына у старухи,
      Чтоб матерью ее никто не звал?
      Иль в вас нет сходства? Он тебе чужой?
      Йорк
      Несчастная! Лишилась ты рассудка?
      Ты хочешь скрыть сей заговор ужасный?
      Двенадцать заговорщиков решили
      Вот клятва их, скрепленная печатью,
      Убить монарха в Оксфорде.
      Герцогиня
      О нет!
      Мы сына своего туда не пустим!
      Так нам-то что до этого?
      Йорк
      Отстань!
      Безумная! Да будь он двадцать раз
      Мой сын, - его изобличить я должен.
      Герцогиня
      Когда б из-за него ты принял муки,
      Как я, - к нему ты был бы милосердней.
      Теперь я вижу: ты подозреваешь,
      Что ложе осквернила я твое
      И он тебе не сын, но плод греха?
      О нет, не думай так, супруг любимый!
      Нет сходства большего, чем между вами.
      Ни на меня, ни на моих родных
      Он вовсе не похож, а между тем
      Я так его люблю!
      Йорк
      Прочь! Прочь с дороги!
      (Уходит.)
      Герцогиня
      Омерль, - за ним! Возьми его коня!
      Мчись к королю, опередив отца,
      И вымоли заранее прощенье,
      Пока отцом еще не обвинен.
      Я - тоже за тобой. Хоть я стара,
      Но Йорк меня намного не обгонит.
      И там с колен я поднимусь не прежде,
      Чем Болингброк тебя простит. Спеши!
      Уходят.
      СЦЕНА 3
      Уиндзор. Зал во дворце.
      Входит Болингброк в королевском одеянии, Перси и другие
      лорды.
      Болингброк
      Кто скажет мне, где мой беспутный сын?
      Три месяца, как я его не видел.
      Поистине, для нас он божья кара.
      Прошу вас разыскать его, милорды.
      По лондонским ищите кабакам:
      Там, говорят, он днюет и ночует
      Среди своих друзей - головорезов,
      Из тех, что рыщут в узких переулках,
      Чиня разбой, на стражу нападая.
      А он, шальной, балованный юнец,
      Считает для себя великой честью
      Кормить весь этот сброд.
      Перси
      На днях я встретил принца, государь,
      И рассказал об оксфордских турнирах.
      Болингброк
      И что ж тебе ответил шалопай?
      Перси
      Ответил, что пойдет в публичный дом,
      Возьмет перчатку у последней шлюхи,
      Что, прикрепив сей знак благоволенья
      На шлем, участье примет он в турнире
      И выбьет там любого из седла.
      Болингброк
      В нем удали не меньше, чем беспутства!
      И все же в сыне проблески я вижу,
      Которые мне подают надежду,
      Что славы он достигнет, возмужав.
      Вбегает Омерль.
      Омерль
      Где государь?
      Болингброк
      Но что с кузеном нашим?
      Как дико он глядит.
      Омерль
      Бог да хранит вас, государь. Могу ли
      Просить у вас беседы с глазу на глаз?
      Болингброк
      Оставьте нас вдвоем.
      Перси и другие уходят.
      Кузен, что с вами?
      Омерль
      (преклоняя колено)
      Пускай врастут мои колени в землю,
      Пускай прилипнет к небу мой язык,
      Коль поднимусь или заговорю,
      Не получив от короля прощенья.
      Болингброк
      Ты грешен помыслом или поступком?
      Но если помыслом, - пусть самым злым,
      Прощу, чтоб впредь ты другом стал моим.
      Омерль
      Позвольте дверь мне запереть на ключ,
      Чтоб не вошел сюда никто, покамест
      Не кончу я рассказ.
      Болингброк
      Ну что ж, запри.
      Омерль запирает дверь на ключ.
      Йорк
      (за сценой)
      Откройте! Государь, остерегись!
      Остерегись - перед тобой изменник!
      Болингброк
      (обнажая меч)
      Злодей! Сейчас тебя я обезврежу!
      Омерль
      О нет, тебе опасность не грозит,
      Не поднимай же мстительную руку!
      Йорк
      (за сценой)
      Открой, король беспечный, легковерный!
      Любя, тебе кричу я оскорбленья.
      Открой, иначе выломаю дверь!
      Болингброк отпирает дверь. Входит Йорк.
      Болингброк
      Ну, что случилось, дядя? Отдышись.
      Скажи нам, где опасность, чтобы мы
      Ее могли во всеоружье встретить.
      Йорк
      (подавая бумагу)
      Здесь все прочтешь. Я так сюда спешил,
      Что об измене рассказать - нет сил.
      Омерль
      Но не забудь, что дал мне обещанье.
      Ведь я раскаялся. Прошу тебя
      Считать, что нет там подписи моей:
      С рукою сердце не было в согласье.
      Йорк
      Ложь! Ты - изменник сердцем и рукой!
      Бумагу эту вырвал у злодея
      Я из-за пазухи. И здесь, король,
      Не от любви он кается - от страха:
      Щадя его, ты пощадишь змею,
      Которая тебя ужалит в сердце.
      Болингброк
      Что? Заговор - ужасный, дерзкий, подлый!
      О доблестный отец злодея-сына!
      Ты - чистый и прозрачный горный ключ,
      Из коего, беря свое начало,
      Ручей вот этот долго тек по грязи
      И вредоносным сделался теперь.
      В тебе избыток доброго, в нем - злого;
      Но все ж искупит преданность отца
      И этот тяжкий грех дурного сына.
      Йорк
      Как! Добродетель - сводня для порока?
      Отцовской честью сын свой стыд оплатит,
      Как золотом родительским - долги?
      Нет, стыд и честь не существуют вместе.
      Позор сыновний - смерть отцовской чести.
      И верности в могилу должно лечь,
      Когда измену не карает меч!
      Герцогиня
      (за сценой)
      Где государь? Впустите! Ради бога!
      Болингброк
      Кто там кричит, так жалобно моля?
      Герцогиня
      (за сценой)
      Я женщина, я тетка короля.
      Откройте дверь во имя состраданья:
      Вас просит нищенка о подаянье.
      Болингброк
      Трагедия окончилась, - и вот,
      "Король и Нищенка" у нас идет.
      (Омерлю.)
      Впустите мать. За ваше преступленье
      Она пришла вымаливать прощенье.
      Йорк
      Кто б ни молил, но если ты простишь,
      То преступленья новые родишь.
      Гниющий член должны отсечь мы смело,
      Иль порча вскоре поразит все тело.
      Входит герцогиня.
      Герцогиня
      Не слушай, государь! Он так жесток,
      Что даже сына полюбить не смог.
      Йорк
      Безумная! Изменника ты снова
      Вскормить сосцами старыми готова?
      Герцогиня
      (становясь на колени)
      Йорк, сжалься! Сердца моего не рань!
      Послушай, государь мой добрый!
      Болингброк
      Встань!
      Герцогиня
      О нет; с колен я до тех пор не встану
      Рыдать, к тебе взывая, не устану,
      Пока мне радость не вернешь: вина
      Заблудшему да будет прощена!
      Омерль
      (становясь на колени)
      Мою мольбу прими с ее мольбою.
      Йорк
      (становясь на колени)
      И я склоню колени пред тобою:
      Им откажи, иль пожалеешь ты!
      Герцогиня
      Что он сказал? Вглядись в его черты:
      Нет слез в глазах, смеется он над нами.
      Мы сердцем говорим, он - лишь устами
      Он просит, уповая на отказ;
      Мы просим, и в отказе - смерть для нас.
      Он только ждет, чтоб распрямить колени,
      А мы умрем, склонившись для молений;
      Притворны пылкие его мольбы,
      Мы ж верим в милосердие судьбы.
      Прошу тебя уважить то прошенье,
      Которое честней, - даруй прощенье!
      Болингброк
      Встань!
      Герцогиня
      Нет! Другого слова я ищу:
      Я встану, если скажешь ты "прощу".
      Будь нянькой я твоей, - ты это слово
      Узнал бы раньше всякого другого.
      О, как услышать мы его хотим!
      Пусть жалость даст его устам твоим!
      В нем много мягкости, хоть звуков мало.
      Как это слово королю пристало!
      Йорк
      Ответь ей "Pardonnez moi", король.
      <Простите меня. (Франц.)>
      Герцогиня
      Нет, от игры словами нас уволь!
      О злой, посредством языка чужого
      Двусмысленным ты сделал это слово!
      Король, тебя мы просим об одном:
      Скажи "прощу" на языке родном.
      Твой взгляд смягчился, дай устам смягчиться;
      Пусть в сердце чутком слух твой поместится,
      Чтоб, вняв мольбам, от сердца полноты,
      "Прощу" ответил милостиво ты.
      Болингброк
      Но встань же!
      Герцогиня
      Нет! Молить я перестану,
      Когда простишь. А не простишь, - не встану.
      Болингброк
      Прощу, и пусть меня простит господь.
      Герцогиня
      Он будет жить! Он, кровь моя и плоть!
      О, счастие коленопреклоненья!
      Мне страшно... Повтори слова прощенья,
      Чтоб я уверилась.
      Болингброк
      Прощен он мной.
      Прощен от всей души.
      Герцогиня
      Ты - бог земной!
      Болингброк
      Но за вернейшим братцем, за аббатом,
      За этой всей достопочтенной шайкой,
      Как гончий пес, сейчас помчится смерть.
      Погоню, дядя, отряди немедля,
      Пускай их ищут в Оксфорде и всюду.
      Ах, только бы их разыскать смогли,
      Изменников сотру с лица земли.
      Счастливый путь, мой благородный дядя.
      Кузен, ступайте. Мать вам жизнь спасла,
      Служите ж нам, не замышляя зла.
      Герцогиня
      Мой сын не юн, но воля, знать, господня,
      Чтоб заново он начал жизнь сегодня.
      Уходят.
      СЦЕНА 4
      Там же.
      Входят сэр Пирс Экстон и слуга.
      Экстон
      Ты тоже слышал, как король сказал:
      "Иль не найдется друга, чтоб избавить
      Меня от этого живого страха?"
      Не так ли?
      Слуга
      Точные его слова.
      Экстон
      "Иль не найдется друга?" - он спросил
      Он дважды это повторил, и дважды
      С особым удареньем. Так ведь?
      Слуга
      Так.
      Экстон
      И на меня он поглядел при этом
      Как будто говоря: "Не ты ли снимешь
      Давящий ужас с сердца моего?"
      Того, кто в Помфрете, в виду имея.
      Мне дружба государя дорога
      И я его избавлю от врага.
      Уходят.
      СЦЕНА 5
      Помфрет. Замковая башня.
      Входит король Ричард.
      Король Ричард
      Живя в тюрьме, я часто размышляю,
      Как мне ее вселенной уподобить?
      Но во вселенной - множество существ,
      А здесь - лишь я, и больше никого.
      Как сравнивать? И все же попытаюсь.
      Представим, что мой мозг с моей душой
      В супружестве. От них родятся мысли,
      Дающие дальнейшее потомство.
      Вот племя, что живет в сем малом мире.
      На племя, что живет в том, внешнем, мире,
      Похоже удивительно оно:
      Ведь мысли тоже вечно недовольны.
      Так, мысли о божественном всегда
      Сплетаются с сомненьями, и часто
      Одна из них другой противоречит;
      Здесь, например, "Придите все", а там
      "Ко мне попасть не легче, чем пройти
      Верблюду сквозь игольное ушко".
      Иное у честолюбивых мыслей,
      Им надобно несбыточных чудес:
      Чтоб эти ногти слабые могли
      Прорыть проход сквозь каменную толщу,
      Разрушить грубый мир тюремных стен.
      Но так как это неосуществимо,
      В своей гордыне гибнут мысли те.
      А мысли о смиренье и покое
      Твердят о том, что в рабстве у Фортуны
      Не первый я и, верно, не последний.
      Так утешается в своем позоре
      Колодник жалкий - тем, что до него
      Сидели тысячи бродяг в колодках,
      И ощущает облегченье он,
      Переложив груз своего несчастья
      На плечи тех, кто прежде отстрадал.
      В одном лице я здесь играю многих,
      Но все они судьбою недовольны.
      То я - король, но, встретившись с изменой.
      Я нищему завидую. И вот,
      Я - нищий. Но тяжелые лишенья
      Внушают мне, что королем быть лучше.
      И вновь на мне венец. И вспоминаю
      Я снова, что развенчан Болингброком
      И стал ничем. Но, кем бы я ни стал,
      И всякий, если только человек он,
      Ничем не будет никогда доволен
      И обретет покой, лишь став ничем.
      Музыка.
      Что? Музыка? Ха-ха! Держите строй:
      Ведь музыка нестройная ужасна!
      Не так ли с музыкою душ людских?
      Я здесь улавливаю чутким ухом
      Фальшь инструментов, нарушенье строя,
      А нарушенье строя в государстве
      Расслышать вовремя я не сумел.
      Я долго время проводил без пользы,
      Зато и время провело меня.
      Часы растратив, стал я сам часами:
      Минуты - мысли; ход их мерят вздохи;
      Счет времени - на циферблате глаз,
      Где указующая стрелка - палец,
      Который наземь смахивает слезы;
      Бой, говорящий об истекшем часе,
      Стенанья, ударяющие в сердце,
      Как в колокол. Так вздохи и стенанья
      Ведут мой счет минутам и часам.
      Послушное триумфу Болингброка,
      Несется время; я же - неподвижен,
      Стою кукушкой на его часах.
      Не надо больше музыки. Устал я.
      Хоть, говорят, безумных ею лечат,
      Боюсь, я от нее сойду с ума.
      И все ж, да будет мне ее пославший
      Благословен. Ведь это - знак любви,
      А к Ричарду любовь - такая редкость,
      Такая ценность в этом мире злом.
      Входит конюх.
      Конюх
      Привет мой королю!
      Король Ричард
      Привет вельможе!
      Мы вместе стоим фартинг, не дороже.
      Кто ты? Зачем ты здесь, куда приходит
      Лишь мрачный пес, который носит пищу,
      Чтобы мое несчастье жить могло.
      Конюх
      Я конюхом был у тебя, король,
      Когда ты королем был. В Йорк я еду
      И, хоть с трудом, добился разрешенья
      На господина прежнего взглянуть.
      Как больно сжалось сердце у меня
      В день коронации, когда - вдруг вижу:
      На Берберийце едет Болингброк!
      На жеребце, тобою столь любимом,
      На жеребце, так выхоленном мной!
      Король Ричард
      На Берберийце? Расскажи мне, друг,
      Как шел мой конь под ним?
      Конюх
      Так горделиво, словно бы гнушался
      Землею, по которой он ступал.
      Король Ричард
      Гордился тем, что Болингброка нес?
      Из рук моих хлеб ела эта кляча,
      Она гордилась ласкою моей!
      И не споткнулась кляча? Не упала
      (Раз уж случилось, что упала гордость)
      И шею не сломала гордецу,
      Который сел в ее седло насильно?..
      Прости, мой конь! За что тебя бранить?
      Ты сотворен для подчиненья людям
      И выношен, чтоб их носить. А я,
      Хоть по рожденью - человек, не лошадь,
      Тащу свою поклажу, словно мул,
      И загнан беспощадным Болингброком.
      Входит тюремщик с блюдом.
      Тюремщик
      (конюху)
      Приятель, уходи! Прошел твой срок.
      Король Ричард
      (конюху)
      Коль ты мне друг, - переступи порог.
      Конюх
      Так много в сердце, а сказать - не смог.
      (Уходит.)
      Тюремщик
      Милорд, вам не угодно ль пообедать?
      Король Ричард
      Изволь сначала, как всегда, отведать.
      Тюремщик
      Я не смею, милорд. Мне запретил это сэр Пирс Экстон, который только что прибыл от короля.
      Король Ричард
      Пускай сам дьявол заберет тебя
      И Генриха Ланкастера впридачу!
      Мое терпенье истощили вы.
      (Бьет тюремщика.)
      Тюремщик
      Помогите! Помогите! Помогите!
      Входят сэр Пирс Экстон и вооруженные слуги.
      Король Ричард
      Вот как! Мне угрожает смерть? - Злодей,
      Погибнешь ты от собственной секиры!
      (Выхватывает секиру у одного из слуг и убивает его.)
      И ты найдешь пристанище в аду.
      (Убивает второго слугу.)
      Экстон поражает короля Ричарда.
      Рука, меня сразившая, да будет
      В неугасимом пламени гореть.
      Свою страну ты, Экстон дерзновенный,
      Забрызгал кровью короля священной.
      Душа, с греховной плотью распростись.
      Твой трон на небе, - отлетай же ввысь!
      (Умирает.)
      Экстон
      О нем скажу одно в надгробном слове:
      Он был король по доблести, по крови.
      Я пролил кровь и доблесть я убил;
      Благое ли я дело совершил?
      Но дьявол, сам мою толкавший руку,
      Теперь мне адскую пророчит муку.
      Я к королю свезу труп короля,
      А эти два пусть примет здесь земля.
      СЦЕНА 6
      Уиндзор. Покои в королевском дворце.
      Трубы. Входят Болингброк, Йорк и свита.
      Болингброк
      Мятежники, как слышно, в Глостершире
      Творят свои преступные дела:
      Наш город Сайстер там сожжен дотла.
      Успели ли схватить их, мы не знаем.
      Входит Нортемберленд.
      Добро пожаловать. Какие вести?
      Нортемберленд
      Да будет счастье над твоей державой!
      Шлю в Лондон я четыре головы:
      Блент, Спенсер, Солсбери и Кент - мертвы.
      (Подает бумагу.)
      Здесь, государь, в подробном донесенье
      Перечисляются их преступленья.
      Болингброк
      Нортемберленд, за твой достойный труд
      Тебя достойные награды ждут.
      Входит Фицуотер.
      Фицуотер
      Я, государь, из Оксфорда вернулся.
      Всех прочих заговорщиков опасных,
      Готовивших убийство короля,
      Там ждали Брокас и сэр Беннет Сили.
      Их головы я в Лондон отослал.
      Болингброк
      Фицуотер, ты достоин восхваленья,
      Я твоего не позабуду рвенья.
      Входят Перси и епископ Карлейльский
      Перси
      Аббат Уэстминстерский, главарь их шайки,
      Замученный раскаяньем и скорбью,
      Плоть бренную свою могиле предал.
      Но вот Карлейль. Я взял его живым,
      Чтоб сам король вершил свой суд над ним.
      Болингброк
      Так слушай же, Карлейль!
      К тебе судьба не будет столь жестокой:
      Вдали от мира, в келье одинокой
      Жить будешь ты и там, в святой тиши,
      Молиться о спасении души.
      Хоть мне как давний враг мой ты известен,
      Но ты порой бывал и прям и честен.
      Входит сэр Пирс Экстон, за ним слуги несут гроб.
      Экстон
      Великий государь, вот гроб. Узнай же,
      Что Ричарда Бордоского в нем прах.
      Взгляни - в гробу покоится твой страх:
      Твой злейший недруг больше не опасен.
      Болингброк
      Прочь, Экстон, прочь! Поступок твой ужасен.
      И за него не жди себе похвал:
      Меня и Англию он запятнал.
      Экстон
      Он вами был внушен, хоть он и дерзок.
      Болингброк
      Порою нужен яд, - и все ж он мерзок.
      Убийца гадок мне, убитый - мил,
      Хоть звал я смерть к нему, пока он жил.
      Ты встретишь не мое благоволенье,
      Но совести нечистой угрызенья:
      Бродить, как Каин, будешь ты в ночи,
      И солнце спрячет от тебя лучи.
      О горе! Неужели, боже правый,
      Чтоб вырос я, был нужен дождь кровавый?
      Пусть все разделят скорбь мою сейчас;
      Облечься в траур призываю вас.
      Сей тяжкий грех я на себя приемлю,
      Смыть кровь отправлюсь я в святую землю.
      Несите гроб. - Восплачем же над ним,
      Безвременно усопшего почтим.
      Уходят.
      "РИЧАРД II"
      Эта пьеса была впервые зарегистрирована в реестре Палаты торговцев бумагой в августе 1597 года и еще до конца года вышла и свет изданием in quarto. Уже в следующем, 1598 году Ф. Мерее упоминает ее в своем известном списке пьес Шекспира. Таким образом устанавливается, что "Ричард II" был создан не позже 1597 года. До недавнего времени возникновение пьесы датировалось предположительно, и исследователи называли даты от 1594 до 1596 года. Э. К. Чемберс открыл один документ, который позволил уточнить дату написания "Ричарда II" и вместе с тем показал, насколько близки бывают догадки исследователей, даже когда они не располагают документацией. Документ этот - частное письмо члена парламента Эдуарда Хоби, который приглашал на представление этой пьесы в своем доме известного елизаветинского вельможу Роберта Сесиля, сына министра королевы лорда Берли. Приглашение датировано 7 декабря 1595 года, а спектакль должен был состояться 9 декабря. На основании этого Э. К. Чемберс считает, что "Ричард II" был создан в том же 1595 году, и его мнение разделяется Дж. Довер Уилсоном.
      Различные эпизоды царствования Ричарда II и до Шекспира привлекали внимание драматургов. Крестьянскому восстанию 1381 года была посвящена пьеса "Жизнь и смерть Джека Строу", напечатанная в 1593 году, но появившаяся на сцене за несколько лет до этого. Другая пьеса сохранилась в рукописи. Она дошла до нас без названия, н исследователи обычно называют ее "Томас Вудсток". (Текст ее был напечатан в 1870 г.) В драме изображаются события, предшествовавшие тем, которые составили сюжет шекспировского "Ричарда II". Исходя из этого, некоторые исследователи называют ее "первой частью" "Ричарда II" и считают хронику Шекспира продолжением "Томаса Вудстока". Высказывалось предположение, что существовала хроника в двух частях, первой частью которого был "Томас Вудсток" неизвестного автора, а второй - "Ричард II" Шекспира. Но против этого говорит то обстоятельство, что персонаж "Томаса Вудстока" Грин, которого убивают в этой пьесе, снова появляется живым в начале драмы Шекспира. Не совпадает и другой эпизод: Джон Гант в "Томасе Вудстоке" обещает герцогине Глостер отомстить за ее мужа, а в "Ричарде II" он отказывает ей в поддержке. Версия о том, что "Ричард II" продолжение "Томаса Вудстока", таким образом, отпадает.
      Основным источником Шекспира при написании этой хроники был Холиншед. Однако не во всем. Некоторые детали, отсутствующие у Холиншеда, он заимствовал у других авторов.
      Наибольший интерес представляет вопрос об отношении пьесы Шекспира к поэме его современника Сэмюеля Деньела "Гражданские войны" (1595), где в стихотворной форме излагается история царствования и падения Ричарда II. У Шекспира и Деньела есть совершенно одинаковые отклонения от исторических источников. В частности, это касается образа королевы Изабеллы, жены Ричарда II. Во время изоб ражаемых событий ей было всего двенадцать лет. И Шекспир и Деньел изображают ее взрослой женщиной. Замечен также ряд других тек стуальных совпадений. Возникает вопрос: кто у кого заимствовал - Шекспир у Деньела или Деньел у Шекспира?
      Делиус, Грант Уайт, Кларк и Райт считали, что Деньел подражал Шекспиру. Найт и некоторые другие исследователи склонны были считать, что, наоборот. Шекспир воспользовался кое-чем из поэмы Деньела, и Довер Уилсон убедительно подкрепляет этот взгляд в своем предисловии к изданию "Ричарда II".
      Накануне восстания Эссекса (1601) один из заговорщиков заказал труппе, в которой состоял Шекспир, поставить "Ричарда II", за что обещал актерам дополнительное вознаграждение в сорок шиллингов. Актеры пробовали отговориться тем, что пьеса устарела и едва ли привлечет публику, но, уступая настояниям заказчика, все же поставили ее. После неудачи восстания, во время следствия один из заговорщиков признался, что постановка "Ричарда II" имела целью "возбудить чувства народа изображением на сцене отречения одного из английских королей". Труппе Шекспира было предложено дать свои показания по этому поводу. Ответ держал актер Огастин Филипс. Его показания убедили следователей, что труппа была непричастна к заговору, и Филипса отпустили с миром.
      Весь этот эпизод хорошо объясняет нам, почему в первых изданиях пьесы сцена низложения Ричарда II отсутствовала. Мнение. будто она написана позже, явно опровергается показаниями ва следствии по делу о заговоре Эссекса. Совершенно очевидно, что сцена низложения Ричарда II существовала в рукописном тексте, по которому играли актеры.
      Рассматривая историю создания "Ричарда II", необходимо отметить еще один очень важный факт. Известно, что в начале своей драматургической деятельности Шекспир испытал влияние корифея тогдашней драмы Кристофера Марло. О влиянии Марло мы можем гоне рить также и в связи с ""Ричардом II". У Марло была историческая драма "Эдуард II". Ее сюжет и образ главного героя во многом сходны с тем, что мы видим в пьесе Шекспира.
      Однако при несомненной близости этих двух произведений все же сравнение их показывает, что Шекспир здесь был гораздо более самостоятелен, чем, скажем, при создании "Генриха VI" и "Ричарда III". Это видно уже в стихе шекспировской пьесы, в значительной мере освободившемся от помпезности, свойственной стилю Марло. Стих у Шекспира легче, ближе к живой речи, хотя и сохраняет поэтическую образность, введением которой английская драма была в большой степени обязана Марло. Отличие от последнего проявляется у Шекспира и в более тонкой трактовке образа центрального героя. В особенности же творческая самостоятельность Шекспира проявилась в идейной концепции пьесы.
      Для Марло тема "Эдуарда II" была связана с постоянно волновавшим его вопросом о правах личности. В отличие от Марло для Шекспира центральной является не проблема личности, а вопрос о судьбах государства. Именно это определяет композицию шекспировского "Ричарда II". Конечно, и вопрос о личности короля имеет дли Шекспира существенное значение, но эта проблема ставится Шекспиром совсем в ином плане, чем Марло.
      С четкостью, не оставляющей места для недоговоренности, в "Ричарде II" поставлен вопрос, являются ли наследственное право и так называемое "божественное право" короля незыблемыми. Ричард II представлен в пьесе носителем феодального принципа "божественного" происхождения королевской власти. Он глубоко убежден, что его сан имеет своим источником санкцию самих небес. Ему представляется, что божественное право накладывает отпечаток на самую его личность и что человек и король в нем неразделимы. Мы слышим из его уст патетическую речь о божественности его королевского достоинства (III, 2). Принципы божественного происхождения королевской власти поддерживает и епископ Карлейль. Но епископ считает, что божественное право короля не исключает его определенных обязанностей по отношению к государству. Однако Ричард настолько упоен своей властью, что не считает необходимым заботиться о каких бы то ни было обязанностях. Своим могуществом он пользуется лить для удовлетворения своих страстей и прихотей, нимало не заботясь о благе страны.
      Поведение Ричарда II вызывает все большее недовольство в стране. Перечень его несправедливостей мы узнаем из беседы Росса, Уилоуби и Нортемберленда (II, 2, конец сцены): тяжелыми налогами он разорил общины, и новым, поборам нет конца; он проматывает и раздает государственные достояния; забирает в свою казну имущество опальных дворян; отдает государство на откуп своим фаворитам. Ричард II смотрит на страну как на свое личное владение. Старый вельможа Джон Гант с полным основанием говорит ему, что он ведет себя в государстве не как король, а как "помещик" (II, 1).
      И действительно, Ричард II считает существенными только свое право и свою волю. Он живой носитель принципа, согласно которому в личности монарха сосредоточена вся сущность власти, ее начало и конец. Поэтому он и смотрит на государство лишь с точки зрения того, что он может извлечь из него для удовлетворения своих дорогих прихотей.
      Этому взгляду Шекспир на протяжении пьесы противопоставляет другую точку зрения, выражающую политическую концепцию гуманизма. Согласно этой точке зрения, средоточием всего является не личность монарха, а государство. Соответственно этому королевская власть представляет собой не самоцель, а функцию, которая должна обеспечить благосостояние страны. Именно эту идею выражает старый Джон Гант. Шекспир идеализировал это историческое лицо. Подлинный Джон Гант был таким же феодалом, как и все остальные. Шекспиром он преображен в благородного мудреца, высшей заботой которого является процветание государства. В его уста вложен полный патриотического пафоса монолог об Англии (II, 1), которая представляется ему чуть ли не райским островом, "вторым Эдемом", который мог бы процветать, - если бы ею не правил плохой король.
      Принцип государственности утверждается Шекспиром с такой настойчивостью, что для большей ясности своего тезиса он вводит в действие пьесы сцену, в сущности, никак не связанную с сюжетом и имеющую откровенно дидактический характер. Мы имеем в виду сцену в саду Йорка (III, 4), где Шекспир выводит садовника, беседующего с двумя слугами. Их беседа представляет собой рассуждение о государстве, облеченное в форму аллегории. Садовник уподобляет государство саду, а короля - садовнику, который обязан заботиться о процветании сада, выпалывая ненужные растения, обрубая засохшие ветки и всячески ухаживая за полезными растениями. По мнению садовника, король Ричард дозволил паразитическим растениям расцвести за счет полезных. Тем самым он нарушил свой долг, за что и понесет кару.
      Ричард оказывается недостойным королем не только потому, что, пользуясь своим "божественным" правом, пренебрегал интересами государства, но также потому, что попрал и земные законы, на которых зиждется порядок в государстве. Он владеет своим королевским саном по праву наследства, но при этом наследственное право других он нисколько не уважает. Когда умирает Джон Гант, владения которого должны перейти его сыну Болингброку, Ричард II присваивает себе имущество своего подданного. Поправ закон наследования, он тем самым подрывает наследственное право вообще, в том числе и свое собственное, ибо закон в государстве должен быть один.