Перескочила чрез твои огни,
      Как прыгают веселые ребята
      Чрез праздничный костер, - попавшись в сети
      Твои, поет, назло охрипшей глотке,
      Любовные романсы. Что тебе,
      Богиня, недоступно? Даже Феба
      Ты согреваешь жарче, чем он сам
      Лучами греет; смертного он сына
      Сожег, а твой огонь сжигает бога!
      Холодная Охотница сама,
      Как говорят, была готова бросить
      Свой лук для вздохов сладостной любви.
      Молю тебя, как воин твой усердный:
      Ко мне, богиня, милостива будь!
      Всегда готов носить твое я иго
      Беспрекословно, как венец из роз,
      Хоть тяжелей оно, чем груз свинцовый,
      И сердце жжет больней крапивы злой.
      Всегда я верен был твоим законам,
      Священных тайн твоих не раскрывал,
      Да и не знал; но если б все их знал я,
      То и тогда я не открыл бы их.
      Я жен чужих не увлекал любовью,
      Нескромных книг читать я не любил;
      На пиршествах я гнусными речами
      Не увлекал красавиц, но краснел,
      Когда другие гнусно поступали.
      Развратников сурово я бранил,
      Им говоря: "Ужели позабыли
      Вы мать свою?" А сам, имея мать,
      Как женщину, ее не оскорблял я,
      Уверенный, что женщину обидеть
      Простительно лишь женщине. И вот
      Рассказывал я им, что знал однажды
      Я старика восьмидесяти лет,
      Который на четырнадцатилетней
      Красавице женился: ты, богиня,
      Огонь любви вселила в этот прах!
      То был калека старый, кривоногий;
      От ревматизма пальцы все в узлах;
      Глаза его, из впадин вылезая,
      Готовились как будто выпасть; жизнь
      Была ему, казалось, лишь мученьем.
      И что же? Несчастный этот полутруп
      Имел ребенка от жены прекрасной!
      Ребенок был его: она сама
      Мне в том клялась, - и кто б ей не поверил?
      Ну, словом, я для гнусных болтунов,
      Всегда грешить готовых, - не товарищ;
      От хвастунов, еще не согрешивших,
      С презрением отворачиваюсь я;
      За тех, кто согрешил бы, но не встретил
      Возможности, - я радуюсь; того,
      Кто повествует о делах бесстыдных,
      Свершенных тайно, - также и того,
      Кто дерзко все притоны называет,
      Я ненавижу. Я клянусь, что нет
      Любовника верней меня! И ныне
      Твоей, богиня, помощи прошу я:
      Дай мне победу в битве роковой,
      Я заслужил ее любовью верной!
      Пошли, богиня, знаменье свое,
      Чтоб я уверен был, что ты довольна!
      Слышится музыка; появляются голубки, порхающие над алтарем; Паламон и рыцари
      падают ниц, затем становятся на колени.
      Великая, прекрасная богиня,
      У смертных от одиннадцати лет
      Царящая в сердцах до девяноста,
      Ты, чьей охоты поле - целый мир,
      А мы - лишь дичь, гонимая тобою,
      Благодарю за знаменье твое!
      Им сердце ты мое вооружаешь
      Невинное, чтоб смело шел я в бой!
      Вставайте же; богине поклонившись,
      Пойдем отсюда: время истекло.
      Они кланяются алтарю и уходят.
      Раздается тихая музыка; входит Эмилия в белом платье, с волосами, распущенными по плечам, и в венке из колосьев; одна из девушек, в белом платье, несет ее шлейф; волосы ее убраны цветами; другая несет впереди серебряный сосуд с ладаном и благоуханиями и ставит его перед алтарем Дианы. Девушки становятся поодаль, а одна из них зажигает огонь на алтаре.
      Они делают реверанс перед алтарем и становятся на колени.
      Эмилия
      О ты, богиня хладная, святая,
      Царица ночи, в гордом постоянстве
      От всех страстей свободная, немая,
      Одна царишь ты в сладкой тишине
      И в молчаливом созерцании мира,
      Чиста, как целомудрие само,
      Бела, как снег, носимый легким ветром;
      И даже в девах, воинах твоих,
      Ты допускаешь крови лишь настолько,
      Насколько нужно для румянца щек,
      Который есть знак ордена Дианы.
      Как девственная жрица, пред тобой,
      Богиня, я колена преклоняю;
      О, удостой взглянуть зеленым оком,
      Которое не зрело никогда
      Нечистых дел, на трепетную деву
      Твою; склони, сребристая богиня,
      Свой слух, который был всегда закрыт
      Для грубых слов и для нескромных звуков,
      К мольбе моей, которую теперь
      Я приношу тебе в священном страхе.
      В последний раз, как девственница, я
      Молюсь тебе; одета я невестой,
      Но сердцем - дева; выхожу я замуж,
      Но за кого, - не знаю; одного
      Из двух должна я выбрать и победу
      Послать ему молю тебя, но выбор
      Пусть не зависит от меня; когда бы
      Решала я сама, то я сказала б:
      Равны они! Губить ни одного
      Я не хочу, и если кто погибнет,
      Пусть будет он не мною осужден!
      А потому, о скромная богиня,
      Победу дай тому, кто больше любит
      Меня и больше прав имеет: пусть
      С меня снимает он венец мой брачный,
      Иль повели мне до скончания дней
      Продлить безбрачья нить, остаться девой,
      Как пред тобой я девой предстою.
      Серебряный сосуд исчезает под алтарем; на его месте появляется куст с розой
      на вершине.
      Так вот каков, владычица благая
      Приливов и отливов, твой ответ,
      Из недр святого алтаря восставший!
      Одна лишь только роза! Если верно
      Я поняла, ответ твой означает,
      Что в битве оба витязя падут,
      И я одна останусь, без супруга,
      Как девственный, не сорванный цветок!
      Раздаются внезапные звуки инструментов, и роза падает с куста, который
      исчезает под алтарем.
      Цветок упал, за ним исчез и куст.
      Богиня, облегчаешь ты меня!
      Я вижу, что супруга получу я,
      Но воли все ж не знаю я твоей:
      Она покрыта тайной.
      (Встает.)
      Я надеюсь,
      Что угодила я своей молитвой:
      Ко мне богини милостив ответ.
      (Уходит.)
      Сцена 2
      Афины. Комната в тюрьме.
      Входят доктор, тюремщик и жених в одежде Паламона.
      Доктор
      Ну, что ж, помог ли мой совет?
      Жених
      Да, очень:
      Знакомые девицы, к ней придя,
      Ее почти совсем уж убедили,
      Что я - сам Паламон; чрез полчаса
      Она пришла ко мне и, улыбаясь,
      Спросила, что я ем, и не хочу ли
      Поцеловать ее. На это я
      Ответил ей: "Хочу, мой друг", и дважды
      Поцеловал.
      Доктор
      Отлично! Двадцать раз
      Еще бы лучше: ведь в этом все лечение.
      Жених
      Затем она сказала мне, что будет
      Без сна всю ночь, чтоб уловить тот час,
      Когда я к ней почувствую влечение.
      Доктор
      Пускай; когда влечение то придет,
      Его сейчас же удовлетворяйте.
      Жених
      Затем она меня просила спеть.
      Доктор
      Что ж, пели вы?
      Жених
      О, нет!
      Доктор
      Ну, это плохо:
      Во всем ей надо угождать.
      Жених
      Увы!
      Ведь голоса я, доктор, не имею!
      Доктор
      Ну, все равно: какой-нибудь хоть звук
      Издайте; все, чего б ни попросила,
      Ей делайте; захочет, - лягте с нею.
      Тюремщик
      Ну, доктор!
      Доктор
      Да; так требует лечение.
      Тюремщик
      Но прежде надо помнить то, чего
      Честь требует.
      Доктор
      Вот нежности пустые!
      Иль честь дороже вам, чем ваша дочь?
      Сперва ее нам вылечить вы дайте,
      А после, если ваша дочь честна,
      Она пойдет вперед!
      Тюремщик
      Спасибо, доктор.
      Доктор
      Нельзя ль позвать ее сюда? Хочу
      Ее я видеть.
      Тюремщик
      Я схожу за нею,
      Скажу, что Паламон ее зовет;
      Но, доктор, не опасно ль?
      (Уходит.)
      Доктор
      Ладно, ладно!
      Вы все, отцы, порядочные дурни;
      Скажите: честь ее ему нужна!
      Вот мы дадим лекарство, так увидим...
      Жених
      Как, доктор, разве думаете вы,
      Что не честна она?
      Доктор
      А сколько лет ей?
      Жених
      Ей - восемнадцать.
      Доктор
      Может быть, честна;
      Но это все равно для нашей цели,
      И, что б ее отец ни говорил,
      Как только вы заметите, что мысли
      Ее наклонны, - знаете, к тому,
      Videlicet {То есть (лат.).}, - ну, словом, к делу плоти,
      Надеюсь я, вы поняли меня?
      Жених
      Да, доктор, понял.
      Доктор
      Удовлетворите
      Вы аппетит ее, да хорошенько:
      Тогда вся меланхолия ее
      Излечится сейчас же, ipso facto {Тем самым (лат.).}.
      Жених
      Да, я согласен, доктор.
      Доктор
      Уж поверьте,
      Что будет так. Но вот она идет:
      Развеселить ее вы постарайтесь.
      Входят тюремщик, дочь его и служанка.
      Тюремщик
      Иди, дитя; твой Паламон здесь ждет
      Уж целый час: тебя он хочет видеть.
      Дочь тюремщика
      Его благодарю я за терпение;
      Он добр; я так обязана ему!
      Вы видели, он подарил мне лошадь?
      Тюремщик
      Да.
      Дочь тюремщика
      Правда, конь хорош?
      Тюремщик
      Великолепен.
      Дочь тюремщика
      Вы видели, как этот конь танцует?
      Тюремщик
      Нет.
      Дочь тюремщика
      Я видала; ах, как он красив!
      Особенно он быстр и ловок в джиге:
      Совсем волчок!
      Тюремщик
      Да, это хорошо.
      Дочь тюремщика
      Пройти он может мавританским танцем
      В час двадцать миль, - а это утомит
      Любую деревянную лошадку,
      Хоть лучшую во всем приходе нашем.
      К тому же он танцует под мотив
      Известной песни "Свет любви". Неправда ль,
      Чудесный конь?
      Тюремщик
      Пожалуй, он умен
      Настолько, что и в мяч сыграть он может?
      Дочь тюремщика
      Ах, нет!
      Тюремщик
      Читать, писать умеет он?
      Дочь тюремщика
      Отлично пишет: превосходный почерк!
      Он сам ведет счет сена и овса,
      И конюху, который захотел бы
      Его надуть, пришлось бы нелегко.
      Не знаете ль кобылу вы гнедую
      На герцогской конюшне?
      Тюремщик
      Да.
      Дочь тюремщика
      Она
      В него ужасно влюблена, бедняжка;
      Но он, как господин его, суров
      И скромен.
      Тюремщик
      Есть приданое за нею?
      Дочь тюремщика
      За нею сена двести есть возов
      И двадцать мер овса. Но он не хочет
      И знать о ней: он сладострастно ржет,
      Когда завидит мельника кобылу,
      Которую готов он соблазнить.
      Доктор
      Что за ужасный вздор она болтает?
      Тюремщик
      Ну что же, сделай реверанс: ведь вот
      Возлюбленный твой здесь.
      Жених
      Как поживаешь,
      Красавица? Вот милая девица!
      И как прекрасно сделан реверанс!
      Дочь тюремщика
      К услугам вашим, сколько честь позволит.
      Не можете ль сказать мне, господа,
      Далеко ли от этих мест край света?
      Доктор
      Пожалуй, целый день пути.
      Дочь тюремщика
      Хотите
      Со мной идти туда?
      Жених
      Но что же будем
      Мы делать там?
      Дочь тюремщика
      Что? Мы сыграем в мяч.
      Чего же больше делать там?
      Жених
      Отлично;
      Нельзя ли нашу свадьбу там сыграть?
      Дочь тюремщика
      Да, это верно. Там найти мы можем
      Священника слепого, чтобы нас
      Он обвенчал; а здешние все глупы
      И слишком привередливы; к тому же
      Повесят завтра моего отца,
      И это может нам испортить дело.
      Вы - Паламон?
      Жених
      Ведь знаешь ты меня?
      Дочь тюремщика
      Да, но меня вы знать не захотите;
      Ведь у меня нет ничего: вот эта
      Лишь юбочка, да две плохих рубашки.
      Жених
      Мне все равно: хочу владеть тобою.
      Дочь тюремщика
      Серьезно?
      Жених
      Да, клянусь твоей рукой.
      Дочь тюремщика
      Ну, так пойдем в постель.
      Жених
      (целуя ее)
      Когда угодно.
      Дочь тюремщика
      О, как охотно лакомитесь вы!
      Жених
      Зачем же ты мой поцелуй стираешь?
      Дочь тюремщика
      Он очень сладок; как меня прекрасно
      Он к нашей свадьбе надушит! А это
      Ведь ваш кузен Аркит?
      Доктор
      Да, дорогая.
      Как рад я, что кузен мой Паламон
      Такой прекрасный выбор сделал!
      Дочь тюремщика
      Правда?
      Он женится на мне?
      Доктор
      Ну да, конечно.
      Дочь тюремщика
      И вы того же мнения?
      Тюремщик
      Да.
      Дочь тюремщика
      У нас
      Детей родится много. Ах, как сильно
      Вы выросли! И друг мой Паламон,
      Надеюсь, тоже вырастет: ведь снова
      Свободен он. Ах, он, голубчик мой,
      Так долго не имел еды хорошей
      И даже крова был лишен! Но я
      Поправлю все, его целуя нежно.
      Входит вестник.
      Вестник
      Что делаете вы? Ведь вы лишитесь
      Прекраснейшего зрелища.
      Тюремщик
      Бойцы
      Уж на арене?
      Вестник
      Да; и вам там надо
      Быть непременно.
      Тюремщик
      Я сейчас иду.
      (Доктору.)
      Я должен вас покинуть.
      Доктор
      Вместе с вами
      И я пойду; и я хочу смотреть.
      Тюремщик
      Как вы ее находите?
      Доктор
      Ручаюсь,
      Что в два-три дня мы все поправим вам.
      (Жениху.)
      Смотрите ж, от нее не отходите
      И не давайте ей сходить с пути.
      Жених
      Согласен.
      Доктор
      Пусть она свое получит.
      Жених
      Душа моя, пойдем теперь обедать,
      А после в карты будем мы играть.
      Дочь тюремщика
      И будем целоваться?
      Жених
      О, конечно,
      Хоть сотню раз.
      Дочь тюремщика
      И двадцать?
      Жених
      Да, и двадцать.
      Дочь тюремщика
      А после мы и спать пойдем вдвоем?
      Доктор
      Скорее принимайте предложение.
      Жених
      Охотно.
      Дочь тюремщика
      Но не сделайте мне больно.
      Жених
      Спокойна будь.
      Дочь тюремщика
      А то я закричу!
      (Уходят.)
      Сцена 3
      Часть леса близ Афин, недалеко от места, назначенного для битвы.
      Трубы. Входят Тезей, Ипполита, Эмилия, Пиритой и свита.
      Эмилия
      Я дальше не пойду.
      Пиритой
      Как, разве можно
      Себя такого зрелища лишать?
      Эмилия
      Пожалуй, я охотно бы смотрела,
      Как ловко ловит муху королек,
      Но не хочу смотреть на эту битву,
      Где каждый из ударов угрожает
      Сгубить навеки доблестную жизнь,
      Где каждый взмах грозит тяжелой раной,
      Где лязг мечей есть похоронный звон.
      Довольно, что мой слух терзаться будет,
      Когда услышит горестную весть,
      К которой не могу я быть глухою.
      Так пусть же хоть глаза мои не видят
      Того, что им ужасно.
      Пиритой
      Государь,
      Сестра твоя идти не хочет дальше.
      Тезей
      Она должна идти, чтоб лицезреть
      Великие дела отважной чести
      В прекрасном исполнении; здесь сама
      Природа нам историю напишет;
      Так пусть же слух и зренье закрепят
      Об этой битве доблестную память.
      И ты должна присутствовать, сестра:
      Ведь ты награда, приз, венец победы,
      Твой долг судьбы решенье увенчать.
      Эмилия
      Прости, мой брат: но если б там была я,
      Глаза бы я закрыла.
      Тезей
      Этот бой
      Есть ночь, где ты одна звездой быть можешь.
      Эмилия
      Затмилась та звезда; им нужен свет
      Лишь для того, чтоб отыскать друг друга;
      Так пусть же Тьма, мать Ужаса, проклятье
      Несущая миллионам смертных, ныне
      Свой черный плащ набросит на обоих,
      Чтоб друг от друга скрыть их; пусть она
      Хоть этим имя доброе заслужит
      И оправдает несколько убийц
      В том, в чем она сама одна виновна.
      Тезей
      Но ты должна идти.
      Эмилия
      О нет, клянусь,
      Я не пойду.
      Тезей
      Своим прекрасным взором
      Ты мужество у рыцарей зажжешь.
      Подумай: ты - предмет войны; конечно,
      При ней ты и присутствовать должна.
      Эмилия
      Нет, государь, прости: война за царство
      И вне его быть может ведена.
      Тезей
      Что делать; как желаешь. Те особы,
      Которые останутся с тобой,
      Могли бы, право, пожелать свой жребий
      Своим врагам.
      Ипполита
      Прощай, сестра; недолго
      Мне ждать, когда предстанет пред тобой
      Супруг твой. Боги знают, кто есть лучший
      Из двух, и буду я богов молить,
      Чтоб лучшего тебе они избрали.
      Уходят все, кроме Эмилии и немногих лиц из свиты.
      Эмилия
      Аркит красив, но есть в его глазах
      Как будто хитрость; так бывает спрятан
      В ножнах красивых, мягких - острый нож.
      В нем мужество и мягкость сочетались.
      А Паламон имеет грустный вид:
      Он часто хмурит брови, гневным взором
      Как будто хочет насмерть поразить.
      Но не всегда таков он; настроение
      Меняет весь лица его характер.
      Внимателен и долог взор его
      И грустный вид красавца благороден
      Настолько ж, как веселый вид Аркита.
      И грусть и радость так смешались в нем,
      Что в грусти виден радости оттенок,
      А в радости его - печали след,
      И сумрачность, которая бывает
      В других так неприятна, только красит
      Его лицо.
      Раздаются звуки рожков; за сценой трубят к атаке.
      Чу, там уже трубят
      И возбуждают принцев к состязанью.
      Аркит меня, быть может, завоюет;
      Однако же: что если Паламон
      Его так ранит, что совсем испортит
      Ему лицо? Как это было б жаль!
      Когда б я там была, то им, пожалуй,
      Я повредила б: на меня взглянув,
      Один из них забыл бы защищаться
      Иль упустил бы случай к нападенью;
      Гораздо лучше, что меня там нет!
      Да, было б лучше вовсе не родиться,
      Чем быть такого бедствия виной.
      Звуки рожков и громкий крик "Паламон!" за сценой.
      Что там случилось?
      Слуга
      Имя Паламона
      Народ провозглашает.
      Эмилия
      Это значит,
      Что Паламон победу одержал.
      Да, это было очень вероятно:
      Весь вид его сулил ему успех;
      Конечно, из мужей он - самый лучший.
      Поди узнай подробнее, в чем дело,
      И расскажи.
      Снова звуки рожков и крики "Паламон!" за сценой.
      Слуга
      Вновь крики "Паламон!"
      Эмилия
      Беги, узнай.
      Слуга уходит.
      О, мой слуга несчастный,
      Ты побежден! Портрет твой я носила
      Здесь, на груди, на правой стороне,
      На левой же - портрет был Паламона.
      Сама не знаю, почему я так
      Их поместила: так судьба хотела;
      А сердце ведь на левой стороне,
      И этот знак был в пользу Паламона.
      Снова раздаются за сценой крики и звуки рожков.
      Вновь взрывы крика. Это означает,
      Наверное, что кончен этот бой.
      Слуга
      (входя)
      Сказали мне, что Паламон Аркита
      Почти до пирамиды оттеснил,
      И все кричали "Паламон"; но быстро
      Союзники Аркита взяли верх,
      И снова обе стороны сравнялись.
      Эмилия
      О боги, если б оба в одного
      Вдруг превратились! Нет, тогда бы, право,
      И женщины на свете не нашлось,
      Которая была б его достойна.
      Их личные достоинства, их доблесть,
      Особая для каждого из них,
      Их делают неравными: на свете
      Нет женщины, которая была бы
      Обоим им равна.
      За сценой звуки рожков и крики "Аркит, Аркит!".
      Опять кричат?
      И снова "Паламон"?
      Слуга
      О, нет: Аркита
      Теперь провозглашают.
      Эмилия
      Напряги
      Весь слух свой: пусть внимают оба уха.
      За сценой звуки рожков, сильный шум и крики: "Аркит, Аркит, победа!".
      Слуга
      Теперь кричат, что победил Аркит;
      Вы слышите: "Аркит, Аркит, победа!"
      И громко возвещают звуки труб
      Конец сражения.
      Эмилия
      Даже близорукий
      Мог видеть, что Аркит - не мальчик слабый.
      Богатство духа доблестного в нем
      Сквозило ясно, - не могло укрыться,
      Как скрыть нельзя огня в мешке, как мели
      Не могут скрыться под водой, когда
      С них бурный ветер воду всю сгоняет.
      Я думала, что победит Аркит;
      Не знаю, почему мне так казалось:
      Рассудок наш - плохой пророк; лишь сердце
      Предчувствует. Но вот они идут...
      Ах, бедный Паламон!
      Звуки рожков за сценой. Входят Тезей, Ипполита, Пиритой, Аркит в качестве
      победителя и свита.
      Тезей
      Здесь в ожидании
      Тревогою сестра томится наша.
      Прекрасная Эмилия, тебе
      Богов веленьем дан вот этот рыцарь,
      Прекраснее его на свете нет.
      Итак, соедините ж ваши руки;
      Возьми ее, Аркит, а ты его,
      Эмилия, и пусть всегда меж вами
      Растет любовь, сильней из года в год.
      Аркит
      Эмилия, чтоб мог тебя купить я,
      Лишиться был я принужден того,
      Что было мне всего дороже в мире,
      Конечно, кроме лишь одной тебя.
      Но, на твои достоинства взирая,
      Я вижу, что я дешево купил.
      Тезей
      Сестра моя! Он говорит, как лучший
      Из рыцарей, когда-либо седлавших
      Горячего коня. Холостяком
      Его должны бы, право, боги сделать,
      Чтоб чересчур божественным потомством
      Не населил он мир. Я очарован
      Так сильно им, что, кажется, Алкид
      В сравненье с ним - кусок свинца простого:
      В каком бы отношении я ни стал
      Хвалить его, - ни в чем не уступил бы
      Аркит, - скорей бы даже превзошел!
      Однажды ночью мне случилось слышать
      Двух соловьев прекрасных состязанье;
      То начинал один одолевать,
      То вновь другой соперник отличался,
      То снова первый брал, казалось, верх,
      И долго длился спор их без решенья.
      Так точно здесь был долог спор двух братьев
      Двоюродных, и вот, в конце концов,
      Богами нам указан победитель.
      Итак, носи ж победный свой венец
      С отрадой в сердце. Что ж до побежденных,
      То пусть сейчас же их ведут на казнь:
      Им жизнь теперь, - я знаю, только бремя.
      Пускай на этом месте их казнят,
      Но мы при том присутствовать не будем:
      Уйдем отсюда мы с отрадой в сердце,
      Хотя с оттенком грусти. Ипполита,
      В глазах твоих заметил я слезу,
      Готовую упасть.
      Эмилия
      И вот - победа!
      О боги, где же ваше милосердие?
      И если ваша воля такова,
      Чтоб за меня погиб, лишенный друга,
      Несчастный этот принц, чья жизнь дороже
      Всех женщин в мире, - пусть тогда погибну
      И я с ним вместе!
      Ипполита
      Бесконечно жаль,
      Что для того, чтоб сочетались дружно
      Две пары глаз, - должна навеки третья
      Закрыться!
      Тезей
      Что же делать, - это так.
      Трубы. Уходят.
      Сцена 4
      То же место в лесу. Приготовлена плаха.
      Входят Паламон и его рыцари, в цепях, за ними тюремщик, палач и стража.
      Паламон
      Иные люди сохраняют жизнь,
      Зато любовь народную теряют;
      Бывает даже, что отец при жизни
      Любовь своих теряет сыновей;
      Пусть это нам послужит утешеньем.
      Мы здесь умрем, но будут нас жалеть:
      Хотели б люди, чтоб мы долго жили;
      Мы смертию своей предупредим
      Все огорченья старости унылой,
      Подагры злой, одышки избежим,
      Которые встречают поседевших.
      Мы юными и чистыми придем
      К богам, не отягченные грехами;
      Богам приятен будет наш приход
      И нектар, верно, нам они предложат,
      Как чистым душам. Милые собратья,
      Чем я могу еще утешить вас
      За то, что вы сейчас лишитесь жизни?
      Так дешево вы продали ее.
      Первый рыцарь
      О, нет; исходом мы вполне довольны.
      Какое преимущество над нами
      Имеют победители? Лишь счастье!
      Мгновенна эта выгода, а смерть
      Всем людям неизбежна; что ж до чести,
      То в нас ее ни на волос не меньше,
      Чем в них.
      Второй рыцарь
      Итак, "прости" друг другу скажем
      И досадим своим терпением стойким
      Изменчивой Фортуне, чьи пути
      Неверны даже в самом верном деле.
      Третий рыцарь
      Кто ж первый начинает?
      Паламон
      Тот, конечно,
      Кто пригласил вас всех на этот пир.
      (Тюремщику.)
      А, друг мой, и тебя я здесь встречаю!
      Когда-то дочь-красавица твоя
      Меня освободила, а сегодня,
      Как видишь, я навек освобожусь!
      Как поживает дочь твоя? Я слышал,
      Что не совсем она здорова: это
      Мне было грустно.
      Тюремщик
      Принц, теперь она
      Поправилась и скоро выйдет замуж.
      Паламон
      Клянусь остатком жизни: очень рад!
      И ей прошу сказать, что эта радость
      Моей последней радостью была.
      Ей передай поклон мой, а вот это
      Ты приложи к приданому ее.
      (Дает кошелек.)
      Первый рыцарь
      Позволь нам всем участвовать.
      Второй рыцарь
      Ведь это
      Девица?
      Паламон
      Да, добрейшее создание,
      Которому обязан я так много,
      Что никогда не мог бы заплатить.
      Все рыцари
      (давая кошельки)
      Привет наш передай ей.
      Тюремщик
      Пусть вас боги
      Всех наградят и пусть велят, чтоб вечно
      Она благодарила вас!
      Паламон
      Прощай;
      Пусть жизнь мою теперь возьмут так скоро,
      Как скоро я простился.
      Рыцари
      Начинай,
      Кузен отважный! Все мы за тобою
      Пойдем на смерть с отрадой.
      Паламон кладет свою голову на плаху. За сценой раздается сильный шум и крики: "Бегите, спасите, остановите!".
      Вестник
      (вбегая)
      Стойте, стойте!
      Пиритой
      (входя)
      Стой, стой, стой, стой! Будь проклята поспешность,
      Остановитесь!.. Храбрый Паламон,
      Знай: в жизни той, которую ты снова
      Теперь начнешь, желают боги славу
      Свою явить.
      Паламон
      Как может это быть?
      Ведь я сказал, что не права Венера.
      Что там случилось?
      Пиритой
      Встань, великий принц,
      И выслушай известие, сердцу вместе
      И сладкое, и горькое.
      Паламон
      (вставая)
      В чем дело?
      Что будит нас от сна?
      Пиритой
      Аркит, кузен твой,
      Сел на коня, которого ему
      Эмилия когда-то подарила.
      Конь этот черен; белого на нем
      Нет волоска; поэтому он многим
      Не нравится; они бы ни за что
      Себе такую лошадь не купили,
      И оправдалось суеверье их!
      Сев на коня, Аркит на нем поехал,
      Не торопясь, по улицам Афин;
      Конь смирно шел, копытами своими
      Как бы считая камни мостовой,
      Он милю вмиг бы за собой оставил,
      Когда б седок его поторопил.
      Так подвигался он вперед, гарцуя,
      Как бы внимая музыке подков,
      Которых звон был, точно, музыкален.
      Как вдруг один завистливый кремень,
      Холодный, как Сатурн, и затаивший
      В себе, как он, пылающую злобу,
      Дал искру, или вдруг из-под подков
      Откуда-то огонь явился серный;
      Горячий конь, сам пылкий, как огонь,
      Взбесился, стал неистово метаться,
      То прыгал, то взвивался на дыбы,
      И позабыл свою всю дрессировку,
      Хоть выезжен был очень хорошо;
      Как поросенок, он визжал, свирепо
      Грыз удила, стараясь их сломать,
      И ничего не слушался; все силы
      Упрямства злого, бешенства, коварства
      Он в ход пустил, чтоб сбросить седока,
      Державшего узду рукою крепкой;
      Когда ж ничто не помогло, - узда
      Не порвалась, не лопнула подпруга,
      И бешеным прыжком не удалось
      Ослабить силу всадника, который
      Прирос к седлу, держа коня в ногах,
      То быстро конь на задние встал ноги,
      Так круто, что Аркит вниз головой
      Повис, и с головы его свалился
      Венок победный; вслед за тем назад
      Упала лошадь, тяжестью своею
      Обрушась на Аркита. Он покамест
      Не умер, но подобен кораблю,
      Который только ждет волны ближайшей,
      Чтоб потонуть. Он хочет говорить
      С тобой. Но вот он сам сюда явился.
      Входят Тезей, Ипполита, Эмилия; Аркита вносят на кресле.
      Паламон
      Как грустно наш кончается союз!
      О боги, вы могучи! Если силы
      Тебе еще позволят, друг Аркит,
      Скажи свое последнее мне слово!
      Я Паламон; люблю тебя душою
      В последний час твой!
      Аркит
      Паламон, возьми
      Эмилию и с ней всю радость мира.
      Подай свою мне руку - и прости.
      Я был неправ, но не изменник дружбе.
      Прости меня, кузен. Теперь один
      Лишь поцелуй Эмилии прекрасной.
      (Целует ее.)
      Возьми ее, мой друг. Я умираю.
      (Умирает.)
      Паламон
      Твой храбрый дух в Элизиум помчится!
      Эмилия
      Глаза твои я закрываю, принц;
      Среди блаженных душ да поселится
      Душа твоя! Прекрасным человеком
      Ты был, и этот день, пока жива,
      Я посвящу слезам.
      Паламон
      И я всем сердцем