— Славное местечко, правда, капитан? — с нарочитой небрежностью сказал Симмонс, глядя в иллюминатор. — С виду прямо рай.
      И он зевнул.
      — Выходить вам еще рано, — ответил капитан Килпеппер и увидел, как вытянулась физиономия разочарованного биолога.
      — Но, капитан…
      — Нет.
      Килпеппер поглядел в иллюминатор на волнистый луг. Трава, усеянная алыми цветами, казалась такой же свежей, как два дня назад, когда корабль совершил посадку. Правее луга пестрел желтыми и оранжевыми соцветьями коричневый лес. Левее вставали холмы, в их окраске перемежались оттенки голубого и зеленого. С невысокой горы сбегал водопад.
      Деревья, цветы и прочее. Что и говорить, недурно выглядит планета, и как раз поэтому Килпеппер ей не доверяет. На своем веку он сменил двух жен и пять новехоньких кораблей и по опыту знал, что за очаровательной внешностью может скрываться всякое. А пятнадцать лет космических полетов прибавили ему морщин на лбу и седины в волосах, но не дали никаких оснований отказаться от этого недоверия.
      — Вот отчеты, сэр.
      Помощник капитана Мориней подал Килпепперу пачку бумаг. На широком, грубо вылепленном лице Моринея — нетерпение. Килпеппер услыхал, как за дверью шепчутся и переминаются с ноги на ногу. Он знал, там собралась команда, ждет, что он скажет на этот раз.
      Всем до смерти хочется выйти наружу.
      Килпеппер перелистал отчеты. Все то же, что в предыдущих четырех партиях. Воздух пригоден для дыхания и не содержит опасных микроорганизмов; бактерий никаких, радиация отсутствует. В соседнем лесу есть какие-то животные, но пока они себя никак не проявили. Показания приборов свидетельствуют, что на несколько миль южнее имеется большая масса металла, возможно, в горах скрыто богатое рудное месторождение. Надо обследовать подробнее.
      — Все прекрасно, — с огорчением сказал Килпеппер. Отчеты вызывали у него неясную тревогу. По опыту он знал — с каждой планетой что-нибудь да неладно. И лучше выяснить это с самого начала, пока не стряслось беды.
      — Можно нам выйти, сэр? — стоя навытяжку, спросил коротышка Мориней.
      Килпеппер прямо почувствовал, как команда за дверью затаила дыхание.
      — Не знаю. — Килпеппер почесал в затылке, пытаясь найти предлог для нового отказа. Наверняка тут что-нибудь да неладно. — Хорошо, — сказал он наконец. — Пока выставьте полную охрану. Выпустите четверых. Дальше двадцати пяти футов от корабля не отходить.
      Хочешь не хочешь, а людей надо выпустить. Иначе после шестнадцати месяцев полета в жаре и в тесноте они просто взбунтуются.
      — Слушаюсь, сэр! — и помощник капитана выскочил за дверь.
      — Полагаю, это значит, что и ученым можно выйти, — сказал Симмонс, сжимая руки в карманах.
      — Конечно, — устало ответил Килпеппер. — Я иду с вами. В конце концов, если наша экспедиция и погибнет, невелика потеря.

* * *

      После шестнадцати месяцев в затхлой, искусственно возобновляемой атмосфере корабля воздух безымянной планеты был упоительно сладок. С гор налетал несильный свежий бодрящий ветерок.
      Капитан Килпеппер скрестил руки на груди, пытливо принюхался. Четверо из команды бродили взад-вперед, разминали ноги, глубоко с наслаждением вдыхали эту свежесть. Ученые сошлись в кружок, гадая, с чего начинать. Симмонс нагнулся, сорвал травинку.
      — Странная штука, — сказал он, разглядывая травинку на свет.
      — Почему странная? — спросил подходя Килпеппер.
      — А вот посмотрите. — Худощавый биолог поднял травинку повыше. — Все гладко. Никаких следов клеточного строения. Ну-ка, поглядим… — он наклонился к красному цветку.
      — Эй! К нам гости! — астронавт по фамилии Флинн первым заметил туземцев. Они вышли из лесу и рысцой направились по лугу к кораблю.
      Капитан Килпеппер быстро глянул на корабль. Охрана у орудий начеку. Для верности он тронул оружие на поясе и остановился в ожидании.
      — Ну и ну! — пробормотал Эреймик.
      Лингвист экспедиции, он рассматривал приближающихся туземцев с чисто профессиональным интересом. Остальные земляне просто таращили глаза.
      Первым шагало существо с жирафьей шеей не меньше восьми футов в вышину, но на коротких и толстых бегемотьих ногах. У него была веселая приветливая физиономия и фиолетовая шкура в крупный белый горошек.
      За ним следовали пять белоснежных зверьков размером с терьера, у этих вид был важный и глуповатый. Шествие заключал толстячок красного цвета с длиннейшим, не меньше шестнадцати футов, зеленым хвостом.
      Они остановились перед людьми и поклонились. Долгая минута прошла в молчании, потом раздался взрыв хохота.
      Казалось, хохот послужил сигналом. Пятеро белых малышей вскочили на спину жирафопотама. Посуетились минуту, потом взобрались друг дружке на плечи. И еще через минуту вся пятерка вытянулась вверх, удерживая равновесие, точь-в-точь цирковые акробаты.
      Люди бешено зааплодировали.
      И сейчас же красный толстячок начал раскачиваться, стоя на хвосте.
      — Браво! — крикнул Симмонс.
      Пять мохнатых зверьков спрыгнули с жирафьей спины и принялись плясать вокруг зеленохвостого красного поросенка.
      — Ура! — выкрикнул Моррисон, бактериолог.
      Жирафопотам сделал неуклюжее сальто, приземлился на одно ухо, кое-как поднялся на ноги и низко поклонился.
      Капитан Килпеппер нахмурился и крепко потер руки. Он пытался понять, почему туземцы так странно себя ведут.
      А те запели. Мелодия странная, но ясно, что это песня. Так они музицировали несколько секунд, потом раскланялись и начали кататься по траве.
      Четверо из команды корабля все еще аплодировали. Эреймик достал записную книжку и записывал звуки, которые издавали туземцы.
      — Ладно, — сказал Килпеппер. — Команда, на борт.
      Четверо посмотрели на него с упреком.
      — Дайте и другим поглядеть, — сказал капитан.
      И четверо нехотя гуськом поплелись к люку.
      — Надо думать, вы хотите еще к ним присмотреться, — сказал Килпеппер ученым.
      — Разумеется, — ответил Симмонс. — Никогда не видели ничего подобного.
      Килпеппер кивнул и вернулся в корабль. Навстречу уже выходила другая четверка.
      — Мориней! — закричал капитан. Помощник влетел в рубку. — Подите поищите, что там за металл. Возьмите с собой одного из команды и все время держите с нами связь по радио.
      — Слушаюсь, сэр, — Мориней широко улыбнулся. — Приветливый тут народ, правда, сэр?
      — Да, — сказал Килпеппер.
      — Славная планетка, — продолжал помощник.
      — Да.
      Мориней пошел за снаряжением.
      Капитан Килпеппер сел и принялся гадать, что же неладно на этой планете.

* * *

      Почти весь следующий день он провел, разбираясь в новых отчетах. Под вечер отложил карандаш и пошел пройтись.
      — Найдется у вас минута, капитан? — спросил Симмонс. — Хочу показать вам кое-что в лесу.
      Килпеппер по привычке что-то проворчал, но пошел за биологом. Ему и самому любопытно было поглядеть на этот лес.
      По дороге к ним присоединились трое туземцев. Эти очень походили на собак, только вот окраска не та — все трое красные в белую полоску, точно леденцы.
      — Ну вот, — сказал Симмонс с плохо скрытым нетерпением, — поглядите кругом. Что тут, по-вашему, странного?
      Капитан огляделся. Стволы у деревьев очень толстые, и растут они далеко друг от друга. Так далеко, что между ними видна следующая прогалина.
      — Что ж, — произнес Килпеппер, — тут не заблудишься.
      — Не в том дело, — сказал Симмонс. — Смотрите еще.
      Килпеппер улыбнулся. Симмонс привел его сюда потому, что капитан для него куда лучший слушатель, чем коллеги-ученые — те заняты каждый своим.
      Позади прыгали и резвились трое туземцев.
      — Тут нет подлеска, — сказал Килпеппер, когда они прошли еще несколько шагов.
      По стволам деревьев карабкались вверх какие-то вьющиеся растения, все в многокрасочных цветах. Откуда-то слетела птица, на миг повисла, трепеща крылышками, над головой одной из красно-белых, как леденец, собак и улетела.
      Птица была серебряная с золотом.
      — Ну как, не замечаете, что тут не правильного? — нетерпеливо спросил Симмонс.
      — Только очень странные краски, — сказал Килпеппер. — А еще что не так?
      — Посмотрите на деревья.
      Деревья увешаны были плодами. Все плоды висели гроздьями на самых нижних ветках и поражали разнообразием красок, форм и величины. Были такие, что походили на виноград, а другие — на бананы, и на арбузы, и…
      — Видно, тут множество разных сортов, — наугад сказал Килпеппер, — он не очень понимал, на что Симмонс хочет обратить его внимание.
      — Разные сорта! Да вы присмотритесь. Десять совсем разных плодов растут на одной и той же ветке.
      И в самом деле, на каждом дереве — необыкновенное разнообразие плодов.
      — В природе так не бывает, — сказал Симмонс. — Конечно, я не специалист, но точно могу определить, что эти плоды совсем разных видов, между ними нет ничего общего. Это не разные стадии развития одного вида.
      — Как же вы это объясните? — спросил Килпеппер.
      — Я-то объяснять не обязан, — усмехнулся биолог. — А вот какой-нибудь бедняга ботаник хлопот не оберется.
      Они повернули назад к кораблю.
      — Зачем вы пошли сюда, в лес? — спросил капитан.
      — Я? Кроме основной работы я немножко занимаюсь антропологией. Хотел выяснить, где живут наши новые приятели. Не удалось. Не видно ни дорог, ни какой-либо утвари, ни расчищенных участков земли, ничего. Даже пещер нет.
      Килпеппера не удивило, что биолог накоротке занимается еще и антропологическими наблюдениями. В такую экспедицию как эта, невозможно взять специалистов по всем отраслям знания. Первая забота — о жизни самих астронавтов, значит, нужны люди, сведущие в биологии и в бактериологии. Затем — язык. А уж потом ценятся познания в ботанике, экологии, психологии, социологии и прочее.
      Когда они подошли к кораблю, кроме прежних животных — или туземцев — там оказалось еще восемь или девять птиц. Все тоже необычно яркой раскраски — в горошек, в полоску, пестрые. Ни одной бурой или серой.
      Помощник капитана Мориней и член команды Флинн выбрались на опушку леса и остановились у подножья невысокого холма.
      — Что, надо лезть в гору? — со вздохом спросил Флинн, на спине он тащил громоздкую фотокамеру.
      — Придется, стрелка велит, — Мориней ткнул пальцем в циферблат. Прибор показал, что как раз за гребнем холма есть большая масса металла.
      — Надо бы в полет брать с собой автомашины, — сказал Флинн, сгибаясь, чтобы не так тяжело было подниматься по некрутому склону.
      — Ага, или верблюдов.
      Над ними пикировали, парили, весело щебетали красные с золотом пичуги. Ветерок колыхал высокую траву, мягко напевал в листве близлежащего леса. За ними шли двое туземцев. Оба очень походили на лошадей, только шкура у них была в белых и зеленых крапинках. Одна лошадь галопом пустилась по кругу, центром круга оказался Флинн.
      — Чистый цирк! — сказал он.
      — Ага, — подтвердил Мориней.
      Они поднялись на вершину холма и начали было спускаться. И вдруг Флинн остановился.
      — Смотри-ка!
      У подножья холма стояла тонкая прямая металлическая колонна. Оба вскинули головы. Колонна вздымалась выше, выше, вершину ее скрывали облака.
      Они поспешно спустились с холма и стали осматривать колонну. Вблизи она оказалась солиднее, чем подумалось с первого взгляда. Около двадцати футов в поперечнике, прикинул Мориней. Металл голубовато-серый, похоже на сплав вроде стали, решил он. Но, спрашивается, какой сплав может выдержать при такой вышине?
      — Как по-твоему, далеко от этих облаков? — спросил он.
      Флинн задрал голову.
      — Кто его знает, добрых полмили. А может, и вся миля.
      При посадке колонну не заметили за облаками, да притом, голубовато-серая, она сливалась с общим фоном.
      — Невозможная штука, — сказал Мориней. — Любопытно, какая сила сжатия в этой махине?
      Оба в почтительном испуге уставились на исполинскую колонну.
      — Что ж, — сказал Флинн, — буду снимать.
      Он спустил с плеч камеру, сделал три снимка на расстоянии в двадцать футов, потом, для сравнения, снял рядом с колонной Моринея. Следующие три снимка он сделал, направив объектив кверху.
      — По-твоему, что это такое? — спросил Мориней.
      — Это пускай наши умники соображают, — сказал Флинн. — У них, пожалуй, мозга за мозгу заскочит. — И опять взвалил камеру на плечи. — А теперь надо топать обратно. — Он взглянул на зеленых с белым лошадей. — Приятней бы, конечно, верхом.
      — Ну-ну, валяй, сломаешь себе шею, — сказал Мориней.
      — Эй, друг, поди сюда, — позвал Флинн.
      Одна из лошадей подошла и опустилась подле него на колени. Флинн осторожно забрался ей на спину. Уселся верхом и, ухмыляясь, поглядел на Моринея.
      — Смотри, не расшиби аппарат, — предостерег Мориней, — это государственное имущество.
      — Ты славный малый, — сказал Флинн лошади. — Ты умница.
      Лошадь поднялась на ноги и улыбнулась.
      — Увидимся в лагере, — сказал Флинн и направил своего коня к холму.
      — Погоди минутку, — сказал Мориней. Хмуро поглядел на Флинна, потом поманил вторую лошадь. — Поди сюда, друг.
      Лошадь опустилась подле него на колени, и он уселся верхом.
      Минуту-другую они на пробу ездили кругами. Лошади повиновались каждому прикосновению. Их широкие спины оказались на диво удобными. Одна красная с золотом пичужка опустилась на плечо Флинна.
      — Ого, вот это жизнь, — сказал Флинн и похлопал своего коня по шелковой шее. — Давай к лагерю, Мориней, кто доскачет первым.
      — Давай, — согласился Мориней.
      Но как ни подбадривали они коней, те не желали переходить на рысь и двигались самым неспешным шагом.

* * *

      Килпеппер сидел на корточках возле корабля и наблюдал за работой Эреймика. Лингвист был человек терпеливый. Его сестры всегда удивлялись терпению брата. Коллеги неизменно воздавали хвалу этому его достоинству, а в годы, когда он преподавал, его за это ценили студенты. И теперь ему понадобились все запасы выдержки, накопленные за шестнадцать лет.
      — Хорошо, попробуем еще раз, — сказал Эреймик спокойнейшим тоном. Перелистал «174»Разговорник для общения с инопланетянами второго уровня разумности»175» (он сам же и составил этот разговорник), нашел нужную страницу и показал на чертеж.
      Животное, сидящее рядом с Эреймиком, походило на невообразимую помесь бурундука с гималайским медведем пандой. Одним глазом оно покосилось на чертеж. Другой глаз нелепо вращался в глазнице.
      — Планета, — сказал Эреймик и показал пальцем. — Планета.
      Подошел Симмонс.
      — Извините, капитан, я хотел бы тут поставить рентгеновский аппарат.
      — Пожалуйста.
      Килпеппер подвинулся, освобождая биологу место для его снаряжения.
      — Планета, — повторил Эреймик.
      — Элам вессел холам крам, — приветливо промолвил бурундук-панда.
      Черт подери, у них есть язык. Они произносят звуки, несомненно что-то означающие. Стало быть, надо только найти почву для взаимопонимания. Овладели ли они простейшими отвлеченными понятиями? Эреймик отложил книжку и показал пальцем на бурундука-панду.
      — Животное, — сказал он и посмотрел выжидательно.
      — Придержи его, чтоб не шевелился, — попросил Симмонс и навел на туземца рентгеновский аппарат. — Вот так, хорошо. Еще несколько снимков.
      — Животное, — с надеждой повторил Эреймик.
      — Ифул бифул бокс, — сказало животное. — Хофул тофул локс, рамадан, самдуран, ифул бифул бокс.
      Терпение, напомнил себе Эреймик. Держаться уверенно. Бодрее. Не падать духом.
      Он взял другой справочник. Этот назывался «Разговорник для общения с инопланетянами первого уровня разумности»175».
      Он отыскал нужную страницу и отложил книжку. С улыбкой поднял указательный палец.
      — Один, — сказал он.
      Животное подалось вперед и понюхало палец.
      Эреймик хмуро улыбнулся, выставил второй палец.
      — Два, — сказал он. И выставил третий палец:
      — Три.
      — Углекс, — неожиданно заявило животное.
      Так они обозначают число «один»?
      — Один, — еще раз сказал Эреймик и опять покачал указательным пальцем.
      — Вересеревеф, — благодушно улыбаясь, ответило животное.
      Неужели это — еще одно обозначение числа «один»?
      — Один, — снова сказал Эреймик.
      — Севеф хевеф улуд крам, араган, билиган, хомус драм, — запел бурундук-панда.
      Потом поглядел на трепыхающиеся под ветерком страницы «Разговорника» и опять перевел взгляд на лингвиста, который с замечательным терпением подавил в себе желание придушить этого зверя на месте.
      Когда вернулись Мориней с Флинном, озадаченный капитан Килпеппер стал разбираться в их отчете. Пересмотрел фотографии, старательно, в подробностях изучал каждую.
      Металлическая колонна — круглая, гладкая, явно искусственного происхождения. От народа, способного сработать и воздвигнуть такую штуку, можно ждать неприятностей. Крупных неприятностей.
      Но кто поставил здесь эту колонну? Уж, конечно, не веселое глупое зверье, которое вертится вокруг корабля.
      — Так вы говорите, вершина колонны скрыта в облаках? — переспросил Килпеппер.
      — Да, сэр, — сказал Мориней. — Этот чертов шест, наверное, вышиной в целую милю.
      — Возвращайтесь туда, — распорядился капитан. — Возьмите с собой радар. Возьмите, что надо для инфракрасной съемки. Мне нужен снимок верха этой колонны. Я хочу знать точно, какой она вышины и что там наверху. Да побыстрей.
      Флинн и Мориней вышли из рубки.
      Килпеппер с минуту рассматривал еще не просохшие снимки, потом отложил их. Одолеваемый смутными опасениями, прошел в корабельную лабораторию. Какая-то бессмысленная планета, вот что тревожило. На горьком опыте Килпеппер давно убедился: во всем на свете есть та или иная система. Если ее вовремя не обнаружишь, тем хуже для тебя.
      Бактериолог Моррисон был малорослый унылый человечек. Сейчас он казался просто придатком к своему микроскопу.
      — Что-нибудь обнаружили? — спросил Килпеппер Моррисон поднял голову, прищурился и замигал.
      — Обнаружил полное отсутствие кое-чего, — сказал он. — Обнаружил отсутствие черт знает какой прорвы кое-чего.
      — То есть?
      — Я исследовал образцы цветов, — сказал Моррисон, — и образцы почвы, брал пробы воды. Пока ничего определенного, но наберитесь храбрости.
      — Набрался. А в чем дело?
      — На всей планете нет никаких бактерий.
      — Вот как? — только и нашелся сказать капитан. Новость не показалась ему такой уж потрясающей. Но по лицу и тону бактериолога можно было подумать, будто вся планета состоит из зеленого сыра.
      — Да, именно так. Вода в ручье чище дистиллированной. Почва на этой планете стерильней прокипяченного скальпеля. Единственные микроорганизмы — те, что привезли с собой мы. И они вымирают.
      — Каким образом?
      — В составе здешней атмосферы я нашел три дезинфицирующих вещества, и, наверное, есть еще десяток, которых я не обнаружил. То же с почвой и с водой. Вся планета стерилизована!
      — Ну и ну, — сказал Килпеппер. Он не вполне оценил смысл этого сообщения. Его все еще одолевала тревога из-за стальной колонны. — А что это, по-вашему, означает?
      — Рад, что вы спросили, — сказал Моррисон. — Да, я очень рад, что вы об этом спросили. А означает это просто-напросто, что такой планеты не существует.
      — Бросьте.
      — Я серьезно. Без микроорганизмов никакая жизнь невозможна. А здесь отсутствует важное звено жизненного цикла.
      — Но планета, к несчастью, существует, — Килпеппер мягко повел рукой вокруг. — Есть у вас какие-нибудь другие теории?
      — Да, но сперва я должен покончить со всеми образцами. Хотя кое-что я вам скажу. Может быть, вы сами подберете этому объяснение.
      — Ну-ка.
      — Я не нашел на этой планете ни одного камешка. Строго говоря, это не моя область, но ведь каждый из нас, участников экспедиции, в какой-то мере мастер на все руки. Во всяком случае, я кое-что смыслю в геологии. Так вот, я нигде не видал ни единого камешка или булыжника. Самый маленький, по моим расчетам, весит около семи тонн.
      — Что же это означает?
      — А, вам тоже любопытно? — Моррисон улыбнулся. — Прошу извинить. Мне надо успеть до ужина закончить исследование образцов.
      Перед самым заходом солнца были проявлены рентгеновские снимки всех животных. Капитана ждало еще одно странное открытие. От Моррисона он уже слышал, что планета, на которой они находятся, существовать не может. Теперь Симмонс заявил, что не могут существовать здешние животные.
      — Вы только посмотрите на снимки, — сказал он Килпепперу. — Смотрите. Видите вы какие-нибудь внутренние органы?
      — Я плохо разбираюсь в рентгеновских снимках.
      — А вам и незачем разбираться. Просто смотрите.
      На снимках видно было немного костей и два-три каких-то органа. На некоторых можно было различить следы нервной системы, но большинство животных словно бы состояло из однородного вещества.
      — Такого внутреннего строения и на дождевого червя не хватит, — сказал Симмонс. — Невозможная упрощенность. Нет ничего, что соответствовало бы легким и сердцу. Нет кровообращения. Нет мозга. Нервной системы кот наплакал. А когда есть какие-то органы, в них не видно ни малейшего смысла.
      — И ваш вывод…
      — Эти животные не существуют, — весело сказал Симмонс. В нем было сильно чувство юмора, и мысль эта пришлась ему по вкусу. Забавно будет напечатать научную статью о несуществующем животном.
      Мимо, вполголоса ругаясь, шел Эреймик.
      — Удалось разобраться в их наречии? — спросил Симмонс.
      — Нет! — выкрикнул Эреймик но тут же смутился и покраснел. — Извините. Я их проверял на всех уровнях разумности, вплоть до класса ББ-3. Это уровень развития амебы. И никакого отклика.
      — Может быть, у них совсем отсутствует мозг? — предположил Килпеппер.
      — Нет. Они способны проделывать цирковые трюки, а для этого требуется некоторая степень разумности. И у них есть какое-то подобие речи и явная система рефлексов. Но что им не говори, они не обращают на тебя внимания. Только и знают, что поют песни.
      — По-моему, всем надо поужинать, — сказал капитан. — И пожалуй, не помешает глоток-другой подкрепляющего.
      Подкрепляющего за ужином было вдоволь. После полдюжины глотков ученые несколько пришли в себя и смогли, наконец, рассмотреть кое-какие предположения. Они сопоставили полученные данные.
      Установлено: туземцы — или животные — лишены внутренних органов, систем размножения и пищеварения. Налицо не менее трех дюжин разных видов, и каждый день появляются новые.
      То же относится к растениям.
      Установлено: планета свободна от каких-либо микробов — явление из ряда вон выходящее — и сама себя поддерживает в состоянии стерильности.
      Установлено: у туземцев имеется язык, но они явно не способны кого-либо ему научить. И сами не могут научиться чужому языку.
      Установлено: нигде вокруг нет мелких или крупных камней.
      Установлено: имеется гигантская стальная колонна высотой не меньше полумили, точнее удастся определить, когда будут проявлены новые снимки. Никаких следов машинной цивилизации не обнаружено, однако эта колонна явно продукт цивилизации. Стало быть, кто-то эту колонну сработал и здесь поставил.
      — Сложите все эти факты вместе — и что у вас получится? — спросил Килпеппер.
      — У меня есть теория, — сказал Моррисон. — Красивая теория. Хотите послушать?
      Все сказали, что хотят, промолчал один Эреймик, он все еще маялся от того, что не сумел расшифровать язык туземцев.
      — Как я понимаю, эта планета кем-то создана искусственно. Иначе не может быть. Ни одно племя не может развиваться без бактерий. Планету создали существа, обладающие высочайшей культурой, те же, что воздвигли тут стальную колонну. Они сделали планету для этих животных.
      — Зачем? — спросил Килпеппер.
      — Вот в этом-то и красота, — мечтательно сказал Моррисон. — Чистый альтруизм. Не знают никакого насилия, свободны от каких-либо дурных привычек. Разве они не заслуживают отдельного мира? Мира, где им можно играть и резвиться и где всегда лето?
      — И правда, очень красиво, — сказал Килпеппер, сдерживая усмешку. — Но…
      — Здешний народ — напоминание, — продолжал Моррисон. — Весть всем, кто попадает на эту планету, что разумные существа могут жить в мире.
      — У вашей теории есть одно уязвимое место, — возразил Симмонс. — Эти животные не могли развиваться естественным путем. Вы видели рентгеновские снимки.
      — Да, верно, — мечтатель в Моррисоне вступил в короткую борьбу с биологом и потерпел поражение. — Может быть, они роботы.
      — Вот это, по-моему, и есть объяснение, — сказал Симмонс.
      — Как я понимаю, то же племя, которое создало стальную колонну, создало и этих животных. Это слуги, рабы. Знаете, они пожалуй, думают что мы и есть их хозяева.
      — А куда девались настоящие хозяева? — спросил Моррисон.
      — Почем я знаю, черт возьми? — сказал Симмонс.
      — И где эти хозяева живут? — спросил Килпеппер. — Мы не обнаружили ничего похожего на жилье.
      — Их цивилизация ушла так далеко вперед, что они не нуждаются в машинах и домах. Их жизнь непосредственно слита с природой.
      — Тогда на что им слуги? — безжалостно спросил Моррисон. — И зачем они построили эту колонну?
      В тот вечер готовы были новые снимки стальной колонны, и ученые жадно принялись их исследовать. Высота колонны оказалась около мили, вершину скрывали плотные облака. Наверху, по обе стороны, под прямым углом к колонне выдавались длинные, в восемьдесят пять футов выступы.
      — Похоже на наблюдательный пункт, — сказал Симмонс.
      — Что они могут наблюдать на такой высоте? — спросил Моррисон. — Там, кроме облаков, ничего не увидишь.
      — Может быть, они любят смотреть на облака, — заметил Симмонс.
      — Я иду спать, — с отвращением сказал капитан.
      Наутро Килпеппер проснулся с ощущением: что-то неладно. Он оделся и вышел из корабля. Ветерок — и тот доносил какое-то неуловимое неблагополучие. Или просто разыгрались нервы?
      Килпеппер покачал головой. Он доверял своим предчувствиям. Они означали, что у него в подсознании завершился некий ход рассуждений.
      Возле корабля как будто все в порядке. И животные тут же лениво бродят вокруг.
      Килпеппер свирепо поглядел на них и обошел корабль кругом. Ученые уже взялись за работу, они пытались разгадать тайны планеты. Эреймик пробовал понять язык серебристо-зеленого зверька со скорбными глазами. В это утро зверек был необычно вял. Он еле слышно бормотал свои песенки и не удостаивал Эреймика вниманием.
      Килпепперу вспомнилась Цирцея. Может быть, это не животные, а люди, которых обратил в зверей какой-нибудь злой волшебник? Капитан отмахнулся от нелепой фантазии и пошел дальше.
      Команда не замечала перемены по сравнению со вчерашним. Все пошли к водопаду купаться. Килпеппер отрядил двоих провести микроскопический анализ колонны.
      Колонна тревожила его больше всего. Ученых она, видно, нисколько не занимала, но капитан этому не удивлялся. У каждого свои заботы. Вполне понятно, что для лингвиста на первом месте язык здешнего народа, а ботаник ищет ключ к загадкам планеты в деревьях, приносящих несусветное разнообразие плодов.
      Ну, а сам-то он что думает? Капитан Килпеппер перебирал свои догадки. Ему необходима обобщающая теория. Есть же какая-то единая основа у всех этих непонятных явлений.
      Какая тут подойдет теория? Почему на планете нет микробов? Почему нет камней? Почему… почему… почему? Наверняка всему есть более или менее простое объяснение. Оно почти уже нащупывается — но не до конца.
      Капитан сел в тени корабля, прислонился к опоре и попробовал собраться с мыслями.
      Около полудня к нему подошел Эреймик и один за другим швырнул свои лингвистические справочники о бок корабля.
      — Выдержка, — заметил Килпеппер.
      — Я сдаюсь, — сказал Эреймик. — Эти скоты теперь уже вовсе не обращают на меня внимания. Они больше почти и не разговаривают. И перестали показывать фокусы.
      Килпеппер поднялся и подошел к туземцам. Да, прежней живости как не бывало. Они слоняются вокруг, такие вялые, словно дошли до крайнего истощения.
      Тут же стоит Симмонс и что-то помечает в записной книжке.
      — Что случилось с нашими приятелями? — спросил Килпеппер.
      — Не знаю, — сказал Симмонс. — Может быть, они были так возбуждены, что провели бессонную ночь.
      Жирафопотам неожиданно сел. Медленно перевалился на бок и замер.
      — Странно, — сказал Симмонс. — Я еще ни разу не видал, чтобы кто-нибудь из них лег.
      Он нагнулся над упавшим животным, прислушался, не бьется ли сердце. И через несколько минут выпрямился.
      — Никаких признаков жизни, — сказал он.
      Еще два зверька, покрытые блестящей черной шерстью, опрокинулись наземь.
      — О господи, — кинулся к ним Симмонс. — Что же это делается?
      — Боюсь, я знаю, в чем причина, — сказал, выходя из люка, Моррисон. Он страшно побледнел. — Микробы. Капитан, я чувствую себя убийцей. Думаю, этих бедных зверей убили мы. Помните, я вам говорил, что на этой планете нет никаких микроорганизмов? А сколько мы сюда занесли! Бактерии так и хлынули от нас к новым хозяевам. А хозяева, не забудьте, лишены какой-либо сопротивляемости.
      — Но вы же говорили, что в атмосфере содержатся разные обезвреживающие вещества?
      — По-видимому, они действуют недостаточно быстро, — Моррисон наклонился и осмотрел одного зверька. — Я уверен, причина в этом.
      Все остальные животные, сколько их было вокруг корабля, падали наземь и лежали без движения. Капитан Килпеппер тревожно озирался.
      Подбежал, задыхаясь, один из команды. Он был еще мокрый после купания у водопада.
      — Сэр, — задыхаясь, начал он. — Там у водопада… животные…
      — Знаю, — сказал Килпеппер. — Верните людей сюда.
      — И еще, сэр, — продолжал тот. — Водопад… понимаете, водопад…