Прошло еще полдня, но Жжмерлия так и не вернулся. Дари беспокоилась, Каллик нет. Хайменоптка последовательно реконструировала трехмерные изображения на остальных пяти стенах гексагональной комнаты, используя свою новую программу.
      Помощи она не просила. А Дари и не предлагала. Каждую интересовало свое.
      Дари снова и снова прокручивала первую серию картинок. Все данные о скорости перемещения звезд находились на борту "Миозотиса", а без этой информации она не могла получить абсолютных значений времени. Но общая тенденция уже прояснилась. Где-то далеко в прошлом (и вдали от Четвертого Альянса) неизвестные существа достигли высокого уровня развития и вышли в космос. Разбегающимися зелеными точками обозначались звезды, которых достиг клайд. Позже, возможно, через тысячи лет, еще один клайд покинул родину, чтобы начать исследование и колонизацию других миров. Вторым клайдом, судя по положению оранжевых точек, были зардалу.
      Они тоже расширяли свой ареал, причем быстро и агрессивно. Наконец они столкнулись с мирами зеленого клайда и начали их поглощать.
      Пока все хорошо. Об экспансии зардалу известно немного, но то, что выдавалось на экран, не противоречило другим источникам.
      Третий клайд, темно-красного цвета, судя по началу отсчета, обозначал человечество. Он вышел за пределы своей родины – Солнечной системы – и начал осторожно расширяться. Шансов у него не было никаких. Бурный поток оранжевых зардалу поймал и поглотил первую же россыпь красных точек. Он прокатился через Солнце и дальше, по всему рукаву, затопляя собой все. В конце концов все зеленые и красные огоньки превратились в полыхающие оранжевые точки.
      Похоже, именно такой была ситуация перед тем, как сверхгиганты-ориентиры заняли современное положение. Дари остановила демонстрацию. Из просмотренного материала следовало, что сейчас рукав должен быть полностью подвластен зардалу, что ни в коей мере не соответствовало действительности.
      Дари задумалась. Такое впечатление, будто Великого Восстания и в помине не было. Если бы наступление зардалу вовремя не пресекли, все пригодные для жизни планеты попали бы под власть сухопутных головоногих. Человеческие планеты были бы испепелены, уничтожены или захвачены. Человечество попало бы в рабство вместе со всеми другими разумными существами.
      А каково же будущее?
      Серия картинок еще не закончилась. Дари пустила демонстрацию дальше. Положение звезд вновь стало приобретать незнакомый вид. Действие ушло на много тысяч лет вперед. Но цветовая гамма не менялась. Все звезды оставались оранжевыми. Правили зардалу, и только они. Наконец оранжевые точки стали исчезать, тлея одна за другой. Рукав опустел. До последнего кадра так и не появилось признаков разумной жизни.
      Дари отключила дисплей шлема. Она не стала переключать визор на внешний обзор. Лучше посидеть в тем ноте, погрузившись в собственные мысли.
      Здесь не одна, а две загадки.
      Первая – каким образом Квинтус Блум показал на Вратах Стражника реальную историю колонизации рукава, ее прошлое, настоящее, будущее? Он ведь не демонстрировал вариант с владычеством зардалу. Дари не верилось, что он сфабриковал эту последовательность. Он явно обнаружил ее где-то внутри Лабиринта, возможно, здесь, а скорее, в какой-то другой комнате.
      Вторая – в чем смысл демонстрации этого варианта эволюции рукава, столь разительно отличающегося от действительности? Конечно, пути Строителей неисповедимы, но Дари не находила даже видимой причины, которая могла побудить их к изображению вымышленной истории рукава.
      Две загадки подводили к третьей.
      Какова природа существ, для которых естественным способом просмотра серии двухмерных изображений было наложение их друг на друга в трехмерном пространстве?
      Дари ощущала пустоту в голове, а тела и вовсе не чувствовала. Скафандр ненавязчиво следил за ее состоянием и автоматически поддерживал температуру, влажность и подачу воздуха. С таким же успехом она могла бы сейчас находиться в своем кабинете на Вратах Стражника, уставившись в стену невидящим взглядом и не слыша звуков, доносящихся из открытого окна. И вот, наконец, внутренний голос стал тихо нашептывать: "Начни от обратного. Реши третью загадку, и ты получишь ответ на первые две".
      Дари покопалась в памяти, в веренице прожитых лет, чтобы собрать и просеять все связанные со Строителями теории, о которых она читала, слышала или думала.
      Старые теории…
      …они исчезли более трех миллионов лет назад, вознесясь на более высокую ступень бытия. Артефакты – просто хлам, оставшийся от расы суперсуществ.
      …они состарились, как и положено любым организмам. Зная, что конец их близок и на смену им придут новые миры, они оставили артефакты в дар своим наследникам.
      …они ушли более трех миллионов лет назад, но когда-нибудь намерены вернуться. Роботы Строителей – не более чем стражи, хранящие артефакты для своих прежних и будущих хозяев.
      …Строители все еще здесь, в рукаве. Они управляют артефактами, но не собираются вступать в контакт с другими разумными существами.
      И новые теории…
      …по Квинтусу Блуму: Строители не являются частью прошлого. Они – из будущего, и они разместили артефакты в рукаве, чтобы формировать это будущее. Когда станет ясно, что все идет как надо, артефакты начнут меняться и вскоре после этого вернутся в будущее, из которого появились. Эти события уже произошли. Настало время перемен.
      …по Дари Лэнг. Идея пришла ей в голову уже полностью сформированной, как будто она всегда там находилась. Строители вовсе не являются путешественниками во времени. Они живут в прошлом и настоящем. Мы не ощущаем их, а взаимное общение затруднено, вероятно, даже невозможно. Но их раса заботится о нас. Похоже, они даже симпатизируют нам и другим клайдам. Ибо они способны видеть будущее – и так ясно, как люди воспринимают окружающее пространство посредством глаз, а кекропийцы эхолокаторами.
      "Они живут в прошлом и настоящем… раса, способная видеть будущее…"
      Но в любой момент времени не может быть единственного, раз и навсегда определенного будущего. Существуют лишь потенциальные будущие, возможные варианты развития. Действия в настоящем определяют, какая из этих потенций реализуется в качестве действительного будущего – единственного, среди бесконечных альтернатив. Итак, чем же является способность Строителей видеть будущее? Не есть ли это просто улучшенная способность к экстраполяции?
      Сформулируем доходчивей: что говорит вам об анатомии и природе Дари Лэнг ее способность видеть? Какие физические особенности ее глаза позволяют ей рассматривать цветок под ногами (завтрашний день во времени), а затем переносить взгляд на удаленный пейзаж (вперед на тысячу лет)?
      Дари пребывала в глубоком трансе. Казалось, она вот-вот ухватит сущность загадки, но та, дразня, все время ускользала. В глубине сознания вставали расплывчатые очертания стены, содержащей зашифрованное послание. Люди и хайменопты не способны разом прочитать его. Им необходимо разбить сообщение на отдельные кадры, чтобы видеть в каждый момент времени только тонкий его срез.
      Но, возможно. Строителям этого вовсе не требуется…
      Дари ощутила первую тень присутствия существа настолько чуждого ей по природе, что люди, кекропийцы, хайменопты и лотфиане – и даже зардалу – казались почти родными братьями.
      Если она права, то на каждый из вопросов найдется ответ. Все кусочки головоломки вставали на места. Единственное, что ей теперь требовалось, – это дополнительная информация.
      Она включила визор на внешний обзор.
      – Каллик!
      Едва только возникло изображение хайменоптки. Дари вскочила. Каллик ждала, поджав восемь лапок под свое маленькое круглое тело.
      – Я здесь. Я не хотела нарушать ход ваших мыслей.
      – Они нарушили себя сами. Ты обработала остальные стены?
      – Уже давно. Они, как и первая, теперь представлены в виде последовательности изображений.
      – Можно посмотреть?
      – Разумеется. Я уже проглядела одну из них. Мое почтение, но… – в голосе Каллик звучали извиняющиеся нотки, – боюсь, это вовсе не то, что вы надеетесь увидеть.
      – Ты хочешь сказать, что там нет изображений эволюции рукава?
      – Нет. Изображения почти такие же, как и на первой стене. Однако они страдают тем же недостатком, что и прежние. Я хочу сказать, они совершенно не похожи на показанное Квинтусом Блумом и совершенно не совпадают с известной нам подлинной историей рукава.
      Они попали в ловушку, не имея понятия, смогут ли вообще выбраться отсюда. Дари решила, что, должно быть, спятила. Иначе как объяснить чувство удовлетворения (или наслаждения), которое она испытала от слов Каллик. Вряд ли она могла сказать, откуда взялось убеждение, будто сейчас она как никогда, близка к цели, цели всей своей жизни. Теперь она обязательно поймет природу Строителей. Половина пути уже пройдена.
      Дари рассмеялась.
      – Каллик, подготовленный тобой материал – именно то, что мне нужно. Я бы с удовольствием взглянула на эти последовательности.
 
      Любой лотфианин, оказавшийся вдали от родной планеты и от норы, в которой появился на свет, уже почти безумен. Если лотфианский раб и переводчик теряет к тому же свою кекропийскую хозяйку, он сумасшедший вдвойне. Жжмерлия, чья деятельность проходила вдали от дома и без приказов Атвар Ххсиал, уже давно сошел с ума.
      Вдобавок к этому он теперь столкнулся с третьей и неразрешимой проблемой: Дари Лэнг приказала ему искать выход из Лабиринта. Надо подчиниться, но ведь Дари предоставила ему свободу выбора и позволила принимать решения самому.
      Прямая команда – покинуть остальных, и при этом в течение всего времени отсутствия действовать без приказов!
      Поэтому Жжмерлия чувствовал себя в данный момент весьма скверно, а вскоре еще вдобавок и запутался.
      С тех пор, как они проникли внутрь; Лабиринт изменился. Обратная дорога из дальней комнаты после короткого туннеля должна была вывести в помещение, заполненное кружащимися черными вихрями. Вихри там действительно были, но всего два, и у противоположных стен. Ни один из них не сдвигался с места, поэтому возвращение через эту комнату оказалось до смешного простым.
      Он приготовился к худшему – жестокому граду оранжевых частиц в следующей комнате. Но когда он туда добрался, буря, очевидно, стихла. С пригоршню оранжевых блесток отразил без особого труда его скафандр, они полетели дальше.
      Рассуждая логично, Жжмерлия должен был обрадоваться, но он насторожился. В третьей комнате даже стены выглядели по-иному: с темными окнами, за которыми слабо просматривались другие комнаты, прозрачные, словно готовые превратиться в серый туман и испариться.
      А когда Жжмерлия готовился к очередной неприятности в следующей комнате, он увидел прямо перед собой "Миозотис", парящий в большой конической трубе в том самом виде, в каком они его оставили.
      Оставшиеся комнаты не изменились, они просто исчезли. Шесть комнат трансформировались в четыре. Обратный путь превратился в совершенно безопасную прогулку, и на этом задача Жжмерлии, очевидно, считалась выполненной. Он мог спокойно вернуться обратно и доложить Дари Лэнг, что им удастся покинуть Лабиринт в любой момент.
      За исключением маленькой детали: одна из форм психического расстройства называется "любопытством". Жжмерлия подплыл к кораблю, дабы убедиться, что тот не поврежден, и обнаружил, что чуть поодаль в стенке трубы появилось несколько уже знакомых ему темных отверстий.
      Он двинулся дальше и заглянул в первое. И то, что он обнаружил, настолько поразило его, что заставило его замереть на месте.
      В комнате, медленно удаляясь от него, плыла фигура в скафандре. Жжмерлия пригляделся, подсчитал число конечностей скафандра и издал облегченный свист в несколько сот тысяч герц. Восемь ног. Тонкое стебельчатое тело. Узкая голова. Это же сам Жжмерлия, а то, что он принял за отверстие в стене, оказалось самым обыкновенным зеркалом!
      За одним лишь исключением – любопытство вновь возобладало: сам он двигался к отверстию, а фигура в скафандре удалялась от него. Он смотрел вслед этому тонкому телу.
      Жжмерлия двинулся вперед, медленно и осторожно, пока не очутился наконец внутри отверстия. Фигура, за которой он следовал, подплыла к отверстию на противоположной стене комнаты. Жжмерлия прыгнул вперед, во вторую комнату, его двойник проделал то же, очевидно, устремляясь в третью.
      Когда Жжмерлия остановился, преследуемый тоже застыл. Тогда он попятился в первую комнату. Фигура изменила направление на обратное и повторила его движение.
      Загадка разрешена: он преследовал сам себя. Эта область Лабиринта представляла собой зеркало, но только трехмерное, показывающее точную копию комнаты, в которой он перемещался.
      Как любое разумное существо, Жжмерлия предпочитал, чтобы за него думал и принимал решения кто-то другой. Но тем не менее, странствуя по рукаву с Атвар Ххсиал, он повидал множество примеров бесконечных возможностей технологии. Он слыхом не слыхивал о трехмерных зеркалах типа этого, но ничего сверхъестественного здесь не находил. Он и сам мог придумать три-четыре варианта такой комнаты-зеркала.
      Эта успокаивающая мысль все еще кружилась у него в голове, когда фигура повернулась, посмотрела налево и быстро устремилась в этом направлении. Она двигалась в сторону центральной комнаты Лабиринта.
      Это что-то новое. Жжмерлия забеспокоился. Ему начало казаться, что он играет в игру по неизвестным ему правилам. Он тоже развернулся к центру Лабиринта.
      И тут же застыл. Громадина "Миозотиса" должна была висеть прямо перед ним, но никаких ее признаков в комнате не было – вообще ничего.
      Жжмерлия слишком поздно понял, что необычайно сглупил. Хуже того – его об этом предупреждали. Квинтус Блум подчеркивал, что исследователь может перейти в любое из тридцати семи помещений Лабиринта, но переходы между ними анизотропны. Возвращаясь через то же самое окно, вы рискуете попасть не туда, откуда вышли.
      А куда?
      Жжмерлия помнил странные карты, вычерченные Блумом, и мучения Дари Лэнг при попытках разобраться в них. Ни Блуму, ни Дари Лэнг не удалось вывести общее правило. Если уж они не смогли, то что говорить о простом лотфианине?
      На этот вопрос Жжмерлия имел ответ: вообще ничего. Он заблудился, остался один в многосвязном, странно меняющемся интерьере Лабиринта без корабля, без карты, без спутников! И самое страшное – придется нарушить прямой приказ Дари Лэнг: возвратиться через несколько часов.
      У Жжмерлии еще оставалась надежда. Продолжив свои прыжки сквозь переходные окна, независимо от изменений в интерьерах и от количества прыжков, он безошибочно узнает, когда наконец окажется там, где надо. Поскольку, несмотря на внешнее сходство комнат, только в одной из них может находиться "Миозотис".
      Больше никаких праздных раздумий, настало время действовать! Жжмерлия устремился к первому окну между комнатами – "Миозотиса" нет. В следующую. То же самое.
      Он отсчитывал пройденные комнаты. Первые восемь пусты. Девятая оказалась хуже, чем пустой: там валялся десяток черных скорлупок – пыльных кусков ребристого черного пластика, утолщенных вдоль оси. Приблизившись, Жжмерлия увидел иссохшие лица, клыки и провалившиеся щеки. Чиропы. Не совсем разумные существа – летучие любимцы скрайбов. Что занесло их сюда, в такую даль? И где их хозяева?
      Съежившиеся лица молчали, перепончатые крылья в вакууме высохли. Сколько лет они здесь лежат?
      Жжмерлия пулей вылетел из комнаты. В двадцать первой он приветственно заверещал и засвистел: из овального отверстия ему навстречу выплыли две фигуры в скафандрах. Лишь заглянув в их визоры, он понял, что это тоже жертвы Лабиринта. На сей раз несомненно – люди: на него смотрели пустые глазницы, а сам череп, казалось, загадочно улыбался. Умирали они тяжело. Изучив их скафандры, Жжмерлия обнаружил, что кислород израсходован до последнего кубического сантиметра. Конструкция скафандров примитивна, люди отказались от таких еще тысячу лет назад. Видимо, фигуры плавали здесь – или еще где-то – очень и очень долго.
      Но тридцатая комната оказалась еще страшнее. В ней парило семь созданий, по форме напоминающих гигантских морских животных, со вздутыми головами, размерами, превосходящими туловище Жжмерлии. Их визоры помутнели и растрескались. Сколько тысячелетий потребовалось для этого? Жжмерлия осторожно выломал стекло в одном из скафандров и заглянул внутрь. Он знал всех разумных существ рукава, но заостренная пятиглазая голова не имела с ними ничего общего.
      Продолжив свой путь, Жжмерлия задумался над этой аномалией. Квинтус Блум и Дари Лэнг считали Лабиринт новым артефактом. Еще год назад его здесь не было, не говоря уж о тысяче лет. И тем не менее он наполнен реликтами далекого прошлого.
      Когда число пройденных комнат перевалило за тридцать семь, он впервые подумал, что упустил какую-то важную деталь. Но он продолжал двигаться, потому что выбирать не приходилось. Комнаты вроде бы изменились, проходные окна увеличились в размерах. Признаков корабля не наблюдалось.
      У лотфианских самцов, согласно сведениям их кекропийских владельцев, полностью отсутствовало воображение, поэтому Жжмерлии и в голову не приходило, что он может блуждать из комнаты в комнату до самой смерти. Однако после восьмичасового путешествия он стал задумываться над тем, что же происходит. Он миновал уже более трехсот комнат, в каждой из них повторяя свои действия с максимальной скоростью и эффективностью: вход, быстрый осмотр, прыжок в следующее окно. Мертвые существа знакомых и незнакомых видов больше не задерживали его.
      Он так увлекся монотонностью своего передвижения, что едва не прозевал наступление перемен, когда они все-таки произошли.
      Корабль! Он заметил его, но уже несся к окну в следующую комнату. Если он влетит туда, вернуться назад не сможет…
      Жжмерлия максимально затормозил, но тут же понял, что этого недостаточно. Прежде чем он успеет остановиться, его по инерции пронесет прямо в отверстие на противоположном конце комнаты.
      Оставалось только одно: изменить направление тяги, так чтобы его понесло вбок. В последнее мгновение отвернув от окна, он врезался в стену.
      Лотфианин был отнюдь не стеклянный, и его скафандр тоже, но столкновение проверило их обоих на прочность. Жжмерлию с двумя сломанными задними лапами и ушибом всего туловища отбросило назад. Его скафандр зашипел, выпуская воздух, но сенсоры быстро отыскали повреждение и восстановили герметичность.
      Жжмерлия завертелся кувырком, не в состоянии вздохнуть для триумфального свиста. Удалось! У него получилось. Сильно опоздав, он наконец-то вернулся туда, где стоял "Миозотис".
      Он с трудом выровнялся – один из стабилизаторов положения все же сломался – и, обнаружив, что двигатели работают, устремился к ждущему кораблю.
      И тут он обрадовался, что не смог издать триумфальный свист.
      Да, это был корабль. Но отнюдь не "Миозотис".

      К концу второго дня пребывания в провале трое из четырех путешественников на борту "Гравитона" упали духом.
      Кромешная тьма на корабле представляла неудобство, но что действительно было смертельно опасным, так это отсутствие энергии. Луис Ненда уже все подсчитал. Воздушные насосы не работали, но естественная конвекция будет поддерживать пригодную для дыхания атмосферу. Однако через шесть дней потеря воздушных генераторов и очистителей станет ощутимой. Содержание двуокиси углерода значительно возрастет. Еще через пять дней люди на борту умрут от удушья. Ненда не учитывал потребности кекропийки, Атвар Ххсиал наверняка сама сделала соответствующие прикидки.
      Квинтус Блум не боялся смерти. Его заботило совсем другое. Он был убежден, что Дари Лэнг сильно опережает его, совершая открытия, которые по праву должны принадлежать ему. По двенадцать раз на день он требовал от Ненды хоть что-нибудь сделать, чтобы сдвинуть корабль с места. Дважды он намекал, что Луис умышленно затормозил их продвижение с целью помочь Дари Лэнг. Ненда подумывал, не ухитрилась ли Атвар Ххсиал заразить Блума своей паранойей относительно Дари Лэнг.
      Их пребывание в провале менее всего коснулось слепой кекропийки. Она могла выдерживать концентрации двуокиси углерода, смертельные для человека, а ее зрение – эхолокация – не зависело от внутренних светильников "Гравитона". Но потеря энергии означала конец ее общения с Гленной Омар через терминалы. Атвар Ххсиал вновь полностью зависела от Луиса Ненды и его наращения, когда хотела что-то сказать или услышать от остальных.
      Исключение составляла Гленна. По логике вещей, ее, единственную из присутствующих, избаловала жизнь; каждое ее желание и каприз на Вратах Стражника могли быть удовлетворены, и, по идее, она должна была хуже всех переносить перемены на борту "Гравитона". Но в рукаве издавна существовал странный обычай: обитатели самых богатых миров любили играть "в дикарей". Примерно раз в год счастливые жители Врат Стражника отправлялись в леса и прерии. Там они уверяли друг друга, что смогут, если придется, "выжить в диких условиях" не хуже других со спальными мешками, примитивными светильниками, варварскими кухонными инструментами и грубой пищей. После нескольких дней на природе (но не больше трех-четырех) они возвращались к водопроводу, блюдам, приготовленным роботами-поварами и чистым постелям.
      Гленна играла в эту игру раз десять. И сейчас она готовилась к новой ее разновидности. Пассажирские каюты на "Гравитоне" были оснащены всем необходимым, чтобы организовать уютный вечер при свечах, который послужит прекрасной прелюдией к любовному роману. Гленна прошлась по каютам и забрала из каждой свечи, пригласив остальных присоединиться к вечеринке. Приглашение Атвар Ххсиал пришлось перевести Ненде. Кекропийка ответила такой язвительной комбинацией феромонов, какой Ненде раньше встречать не приходилось. Выглядела она как кекропийский непристойный эквивалент восклицания "ну-у!". Он воспринял это как отказ.
      Луис Ненда явился первым, сомневаясь, правильно ли он поступает. Сделал он это только в силу давно выработанного принципа: быть в курсе всего происходящего на корабле, за который он отвечает. Если он не явится, кто знает, о чем Квинтус Блум и Гленна Омар могут договориться между собой?
      Ненда мрачно смотрел на пятнадцать свечей, умело расставленных по будуару. Сожженный ими кислород мог бы на несколько часов продлить их жизнь, но в сложившихся обстоятельствах это казалось несущественным.
      Гленна приготовилась на славу. Она высоко зачесала свои белокурые волосы, выставив на обозрение длинную грациозную шею. Белое платье с настолько смелыми вырезами спереди и сзади, что от них волосы становились дыбом, демонстрировало и того больше. Она покрутилась перед Нендой, обнажив несколько ярдов голых ног.
      – Как я выгляжу?
      – Сногсшибательно.
      Это соответствовало действительности. Ненда с облегчением услышал звук шагов за своей спиной. Квинтус Блум появился с миной, которая недвусмысленно говорила: "Я бы с радостью побыл где-нибудь в другом месте, но больше негде. И в любом случае я не могу позволить себе пропустить что-нибудь важное".
      Дуновение воздуха, вызванное приходом Квинтуса Блума, принесло с собой кое-что еще. Легкий аромат феромонов, слишком тонкий, чтобы его мог уловить кто-либо, кроме Ненды.
      "Ат, я знаю, что ты стоишь там, снаружи, и ждешь. Я думал, ты не придешь".
      "Я не собираюсь присутствовать при, как я подозреваю, групповом совокуплении людей. Однако я хочу знать, про что вы будете говорить. Мне, как и тебе, не по душе тайные сговоры, участником которых я не являюсь".
      – Я хочу предложить следующее. – Гленна, которую совершенно не заботили витающие вокруг нее послания, играна роль хозяйки. – Поскольку мы сидим здесь в таких примитивных условиях, мне кажется, мы должны рассказывать друг другу истории, как это делали наши перепуганные предки тысячи лет назад, сидя у костра.
      Воцарилась мертвая тишина. За Квинтуса Блума Луис Ненда поручиться не мог, но ему совсем недавно пришлось сидеть у костра, трясясь от страха.
      Не обращая внимания на отсутствие ответной реакции, Гленна продолжала:
      – Садитесь, садитесь. – Она подождала, пока двое мужчин уселись на диван, оставив между собой расстояние в пол-ярда. – Я буду судьей, а тот из вас, кто расскажет самую захватывающую историю, получит специальный приз.
      Она протиснулась в пространство между ними и положила каждому из них на бедро свою руку.
      – Раз мы почти в темноте, надо рассказывать страшные или романтические истории. Кто хочет начать?
      Тишина стала еще оглушительнее.
      "Я вам не помешаю? – послание с юмористическими обертонами поплыло по комнате. – Если я могу дать совет, Луис, я бы сказала – борись за приз".
      Ненда с ненавистью посмотрел на дверь. И без того все плохо, так Атвар Ххсиал еще и насмехается.
      – О-о, давай, Луис, начинай! – Гленна погладила его ногу, чтобы опять привлечь к себе внимание. – Не притворяйся, что это так трудно. Из разговоров с Атвар Ххсиал я знаю, что вы действительно встречались с живыми зардалу, хотя все думают, что они вымерли одиннадцать тысяч лет назад. Они, наверное, показались страшными даже тебе. На что они похожи?
      – Тебя ведь это не интересует.
      – Наоборот. – Она погладила внутреннюю сторону его бедра и с придыханием добавила: – Знаешь, от этих вещей я просто трепещу.
      "От этих, и многих других". Ненда вынужден был признать свое поражение. По-своему Гленна столь же целеустремленна, как и Квинтус Блум.
      "Мы договорились не рассказывать о зардалу, Ат, но мне придется. Может, это хоть немного ее утихомирит".
      Ненда повернулся к Гленне.
      – Вряд ли зардалу покажутся тебе привлекательными. И к тому же они живут на Дженизии, здесь, внутри Свертки. Для начала – они громадины. Когда полностью вытянутся, метров семь в длину. Голова взрослого зардалу широкая, как этот диван. Они сухопутные головоногие, поэтому передвигаются при помощи полудюжины толстых щупалец. Очень быстро, гораздо быстрее, чем бегущий человек. Щупальца – бледно-голубые и такие сильные, что могут разорвать стальной трос. Голова темно-темно-синего цвета, как ночь на Следе Пеликана, два глаза небесно-голубого цвета, каждый с мою вытянутую руку. А под ними – большой клюв.
      Рука Гленны замерла на его ноге. Ненда искоса глянул на выражение ее лица. Она смотрела на него широко раскрытыми алчущими глазами. Его надежда, что она испугается, лопнула, как мыльный пузырь. Сюрприз поджидал его с другой стороны, Квинтус Блум тоже не сводил глаз с Ненды и при этом сам выглядел озадаченно. Он вытянул руку, чтобы очертить в полутьме какую-то форму.
      – Крючковатый клюв, – медленно произнес он. – Вот такой. – Рука изогнулась вниз. – Твердый, голубой и достаточно большой, чтобы раскусить человеческий череп. А под ним длинная ротовая полость, расположенная вертикально. Голова плавно переходит в туловище той же ширины, но между ними есть узкая граница – вроде ожерелья из круглых отверстий, каждое чуть больше кулака, вокруг всего тела.
      – Родильные сумки. – Ненда пристально смотрел на Квинтуса Блума, забыв о Гленне. – Откуда, черт побери, вам все это известно? Вы читали сообщение о зардалу, которого мы привезли на Миранду?
      – Ни слова. Я никогда в жизни не читал и не слышал ни одного их описания.
      – Вы хотите сказать, что видели живого зардалу?
      – Нет. Мертвого. Но я понятия не имел, что это зардалу. – Глаза Квинтуса Блума были раскрыты шире, чем у Гленны, и глядели в одну точку. – Когда я изучал Лабиринт, я наткнулся на комнату с пятью такими тварями. Когда я их нашел, они были сморщенные и высохшие. Их иссушил вакуум, и выглядели они как куча гигантских сухофруктов. Сначала я не признал в них животных, пока не подошел ближе и не увидел эти глаза. Тогда я решил пропитать одного из них водой – закачивать ее в каждую полость, пока тот не приобретет первоначальную форму, размеры и цвет. – Его пристальный взгляд упал на Ненду. – Семь метров в длину, голова и туловище темно-синего цвета. Глаза прикрыты пленками, похожи на человеческие, только в сто раз больше. Щупальца бледно-голубые, с тонкими отростками на концах. Верно?
      – Абсолютно. Прямо живой зардалу. Или мертвый. – Ненда перехватил короткий вопрос от Атвар Ххсиал, которая, как могла, следила за разговором по отрывочным феромонным переводам Ненды. Он переслал его дальше. – Вас интересуют зардалу?
      – Мне дела нет до них – живых или мертвых. – Клювастый нос Блума подозрительно нацелился на Ненду. – Меня интересуют Строители и только Строители. Но вы задали вопрос, на который я не могу ответить.
      "Непростительный грех". – Но Луис сказал это лишь Атвар Ххсиал вместе с озлобленным комментарием Блума.
      – Вы утверждаете, что зардалу живут только в одном месте, – продолжал Блум. – На Дженизии. Почему вы так думаете?
      – Я не думаю, я знаю. Во время Великого Восстания зардалу были практически истреблены в рукаве. Спаслось только четырнадцать особей, и еще год назад они находились в стазисе. А потом они отправились на Дженизию. Я был там, когда все это произошло. Единственный из них, кто не находится сегодня на Дженизии, это детеныш, которого Дари Лэнг и ее команда доставили на Миранду. Почему это так взволновало вас?
      Блум опять уставился на Ненду. Его, похоже, мало взволновал замигавший свет и стартовый вой генераторов, начавших вырабатывать энергию.
      – Потому что вы, невежда, не понимаете, что городите. Подумайте, если вы вообще на это способны, об этих фактах. Во-первых, всех зардалу, кроме маленького, надо искать на Дженизии, и только там. Во-вторых, я нашел мумифицированные останки пяти зардалу внутри Лабиринта. В-третьих, Лабиринт – это новый артефакт. Его не было ни одиннадцать тысяч лет, ни сто лет, ни даже год назад. Проанализируйте все это, и что получится?
      А получилось вот что – романтический вечер Гленны с треском проваливался. Но вряд ли Квинтус Блум стремился к этому. В любом случае мысли Ненды работали в совершенно другом направлении. Наконец до него дошло, что означает мигание света: "Гравитон" выходил из провала.