Вся стена представляла собой умопомрачительный хаос черточек, внедренных в открытое белое пространство, а на самом деле, этот трехмерный эффект получался в результате наложения множества различных слоев. Если вообразить, что стена состоит из полупрозрачных плоскостей, наложенных друг на друга, то как выглядит одиночная плоскость?
Существует ли ответ на этот вопрос? Дари подошла к стене и дотронулась до гладкой и твердой поверхности. Стена соприкасалась с другими плоскостями гексагональной комнаты без каких-либо швов.
– Мое почтение, но мне кажется, что это невозможно.
Каллик как будто читала мысли Дари. Просверлив или каким-либо образом расщепив стену на слои, они не получат необходимой информации.
К тому же Дари инстинктивно претило любое повреждение элементов артефакта.
– Есть какие-нибудь мысли?
– К моему стыду, нет. Но здесь нужны тонкие и неразрушающие методы.
Дари кивнула. Хоть это и приводило ее в ярость, но мало-помалу приходилось признавать, что в практических исследованиях, Квинтус Блум выступал перед ней в роли учителя. Он изучил эти стены задолго до прибытия Дари и Каллик, понял их трехмерную структуру и каким-то образом "распаковал" информацию, получив набор двухмерных картинок и ничего не разрушив. Но как ему это удалось?
Дари нашла разгадку, когда в очередной раз принялась крутить головой сначала влево, затем вправо и наблюдать за проявлением эффекта параллакса при смещении черточек. Внезапно она поняла его метод: он оказался до обидного прост. Любой опытный наблюдатель моментально додумался бы: требовались лишь сканирующая система и компьютер достаточной мощности. И то, и другое имелось в скафандрах.
– Каллик, надо снять изображение. – Она замолчала и на какой-то момент задумалась. Два изображения определяют положение на плоскости, три – в пространстве. – По крайней мере с трех различных позиций. Давай сделаем больше, про запас. А затем нам потребуется восстанавливающая программа.
– Разумеется, я могу создать такую программу и обязательно включу в нее поправочный коэффициент отражения для материалов, из которых состоят стены, – моментально ответила Каллик. Это еще раз подтвердило мнение Дари, что хайменоптка очень быстро соображает. – Программно определяются сечение и расположение точек в трехмерном пространстве. Для начала компьютер вычислит глубину залегания каждой точки на каждой линии. Однако вы, вероятно, хотите увидеть совсем другое.
– Нет. Выходные данные мне нужны в виде серии двухмерных изображений, причем каждая картинка соответственно на одной и той же глубине от поверхности стены. В выходном файле назови их, – это будет реверансом Квинтусу Блуму, – "глифами".
Программировала Каллик быстро и четко, но сейчас ее быстрота раздражала Дари.
Когда цифровые образы были записаны и систематизированы, Дари стало нечего делать. Она нетерпеливо слонялась по комнате, понимая: худшее из того, что она могла предпринять, это время от времени "дергать" хайменоптку. Ей не терпелось продолжить.
Не зная, чем еще заняться. Дари сняла объемные изображения с оставшихся пяти стен комнаты, а затем отправилась вниз. Внутри этого артефакта отсутствовали признаки старения: ни выбоин, ни осыпей, ни трещин на стенах, которые свидетельствовали бы о трехмиллионном возрасте. Еще одно очко в пользу Квинтуса Блума. Лабиринт только что появился – единственный известный новый артефакт во всем рукаве.
В самом конце комната сходилась клином. Дари попыталась просунуть руку в перчатке как можно дальше. Она стремилась определить угол и нашла, что он составляет около десяти градусов. Это соответствовало наличию тридцати семи интерьеров, ограниченных острием Лабиринта. Если они расположены так, как излагает Блум, то в самом конце артефакта, там, где сейчас находилась ее рука, от остальных помещений ее отделяло всего несколько дюймов, а от открытого космоса – несколько футов. Если старания Жжмерлии найти безопасный путь наружу не приведут к успеху, возможно, им удастся пробиться на свободу сквозь стену.
Но где же сам Жжмерлия?
Он ушел почти четыре часа назад. Несколько минут спустя истекает его контрольный срок. Тут Дари осознала свое бессилие. Она не могла ускорить его возвращение и не могла подстегнуть Каллик. Для руководителя данного предприятия, она ощущала себя потрясающе беспомощной.
– Мое почтение. – В переговорном устройстве скафандра раздался голос Каллик. – Материалы готовы для окончательного формирования. В каком виде вы хотите их получить?
– Можно представить их в виде последовательности и вывести на дисплей моего скафандра? Сначала саму поверхность, а потом одномерные изображения на различной глубине. Бери одну на несколько миллиметров, постепенно углубляясь. И нельзя ли давать по несколько картинок в секунду?
– Можно. Еще что нибудь?
– Нет. То есть да. Поменяй полярность так, чтобы белый цвет стены на картинках выглядел черным.
Каллик ничего не ответила, но визор скафандра Дари потемнел, превратившись в выходной терминал. Сформировалась картинка. Сейчас Дари видела доли миллиметра на самой верхней части поверхности стены с обращенными черным и белым цветами. Она затаила дыхание. Этот пейзаж был ей знаком: чернота темнее ночи и наложенное на нее белое звездное кружево рукава.
Но в нем оказалось что-то доселе неведомое.
– Останови!
Картинка застыла. Это был рукав, рассматриваемый как бы из-за пределов галактической плоскости, но немного не такой, каким он должен быть. Знакомые опорные звезды – ярко-голубые сверхгиганты, ориентиры всех разумных существ, слегка сместились относительно своих позиций.
– Ты уверена, что не изменила угол зрения? Положение звезд неверно.
– Я ничего не меняла. – По тону Каллик нельзя было догадаться, что этот вопрос ее расстроил, но Дари подозревала, что так и было. – Мое почтение, можно высказать предположение?
– Ты тоже считаешь, что они стоят неправильно?
– Да. Это не точная копия рукава в его сегодняшнем виде. Я думаю, это изображение его прошлого или будущего. В таком случае различия, которые мы сейчас видим, не более чем эффект движения звезд.
Каллик дала единственно приемлемый ответ.
– Могу спорить, ты права. Продолжай.
Еще какой-то момент держалась неподвижная картинка. Затем экран мигнул, и на дисплее последовательно замелькали кадры. Мельчайшие изменения стали видимы. Яркие звезды-ориентиры рукава медленно поползли по экрану, и каждая из них двигалась со своей скоростью. Дари показалось, что общий вид становится более знакомым, но без сопоставления с теперешним положением звезд она не смогла бы сказать, когда дисплей покажет рукав в его современном виде.
Теперь загадки стены, заполненной множеством черточек и завитушек, больше не существовало. Она содержала изображение каждой звезды, ее усредненного за тысячи или миллионы лет движения, и все это вместе взятое создавало одну трехмерную картину.
Внезапно на экране появилась ярко-зеленая точка – новая звезда, ранее не существовавшая.
– Что это…
Дари, даже не успев закончить свой вопрос, уже знала ответ, поскольку возле первой зеленой точки вспыхнула вторая, потом третья. Зеленый цвет видимо, означал звезды, где некие разумные существа достигли какого-то критического уровня – возможно, начали осуществлять космические полеты. И звезды эти никогда не относились к сияющим сверхгигантам, которые к тому же были слишком молоды, чтобы на окружающих их планетах развилась разумная жизнь. Именно поэтому казалось, что зеленые точки возникли на пустом месте.
Число их росло, непрерывно распространяясь во все стороны от первоначальной. Внезапно, далеко справа, в поле зрения появилась оранжевая точка.
– Новый клайд, – тихо произнесла Каллик. – Если это справедливо, то следует ожидать…
И действительно, первая оранжевая точка послужила ядром множества ярких вспышек, распространившихся во все стороны. Оранжевые и зеленые зоны расширялись, пока в конце концов не встретились и не стали перехлестываться. Оранжевый доминировал. В то же время появилось третье ядро, на сей раз в виде точки темно-красного цвета, и стало завоевывать пространство рукава.
Цветные области росли, меняли форму и частично наползали друг на друга. Оранжевые точки распространялись особенно быстро, поглощая зеленые и красные, но Дари почти не смотрела на экран. Она испытывала сильнейшие эмоции – вряд ли триумфатора, скорее облегчение исследователя, завершившего свой путь. Возвратиться домой и признать, что она не смогла даже одолеть пути, по которому прошел Блум, было бы ужасно.
Она откинула голову на мягкий подголовник шлема и закрыла глаза.
– Каллик, нам удалось!
Хайменоптка молчала.
– Мы нашли ключ к полиглифам.
– Наверное. – В голосе Каллик не было удовлетворения, скорее наоборот. – Мое почтение, профессор Лэнг, взгляните, пожалуйста, еще раз на ваш дисплей.
Дари этого вовсе не хотелось, но, чтобы как-то развеселить свою компаньонку, она послушалась. Визор ее шлема все еще показывал рукав, почти целиком покрывшийся точечными вспышками. Глядя на него, она нахмурилась. Самые яркие точки теперь интенсивно светились оранжевым, а расположение сверхгигантов казалось очень знакомым. Демонстрируемое время приближалось к текущему.
– Там еще что-нибудь есть? Не могла бы ты показать картину будущего?
– Конечно, могу, – как всегда вежливо отозвалась Каллик. – Я специально остановила выполнение программы в этом месте. Вы наверняка заметили, что расположение звезд близко к наблюдаемому сегодня.
– И зачем же ты ее остановила?
– Потому что в целом картина звездной колонизации не совпадает с известной нам сегодня, а также с открытиями Квинтуса Блума. Видите, на картинке почти все звезды колонизованы единственным клайдом – разумными существами, представленными на дисплее оранжевым.
– Но ведь это же нелепо. Здесь должны быть по крайней мере два клайда.
Нелепо и правильно одновременно. Дари не просто смотрела на экран, она пыталась интерпретировать увиденное с точки зрения тех знаний, которые она считала достоверными. Среди разумных существ в рукаве преобладали люди и кекропийцы. Их миры количественно должны быть примерно сопоставимы. А сейчас все пространство полностью занимал сияющий оранжевый цвет.
– Каллик, не могла бы ты вернуться назад? Мне еще раз хочется посмотреть, как возникали клайды.
– Я это уже проделала для получения необходимых мне сведений. Мое почтение, мне кажется, что более всего вас заинтересует именно этот кадр.
Визор Дари выдал картинку, одну из многих уже виденных ранее, скорее всего рукав в недалеком прошлом. На ней преобладали зеленые и оранжевые точки. В отдалении мелькал единственный проблеск темно-красного цвета.
Каллик подвела к этой точке курсор.
– Это самый первый кадр, где третий клайд – человеческий, судя по координатам данной точки, впервые появился. Мое почтение, но зеленый и оранжевый цвета, я уверена, не соответствуют известной нам истории колонизации клайдов.
– Тогда что это такое?
– Этого я сказать не могу. – Каллик не повысила голос, но Дари ощутила, что она недовольна собой. – Давайте вернемся еще раз назад в то время, когда оранжевый находился только в одном месте рукава. – На экране возникло изображение с единственной точкой оранжевого цвета. Мерцающий курсор передвинулся туда. – Вот место происхождения нашего загадочного клайда. А здесь, – курсор чуть-чуть переместился, – здесь мир, который мы знаем слишком хорошо. Это Дженизия – родина зардалу. Если картинка на дисплее отражает реальность, то можно сделать вывод, что к настоящему моменту рукав полностью колонизован. Более того, колонизован исключительно зардалу.
17
На изучение Парадокса Ханс Ребка потратил немало времени. Он знал историю изучения этого артефакта, воздействие его внутренностей на падающей излучение (весьма малое), а также на людей, пытавшихся туда проникнуть (катастрофическое). Таким образом, по сложившемуся в рукаве мнению, Ребка был экспертом по Парадоксу.
Однако мысль о том, что недоступный выход наружу остался сзади, впереди лежит зловещая центральная область, а сам он висит посередине, отрезвила его и заставила осознать, что в конечном счете ему ничегошеньки не известно о Парадоксе.
Определенно, изменения были налицо – прежде никто не упоминал об анизотропии внутреннего пространства или об изолированном диске в центре. Но как произошли эти изменения, когда и почему?
Очередные попытки убедили его, что надежда на возвращение обычным способом – бесполезная трата горючего и энергии скафандра. Он выключил двигатель. И только тут заметил, что ситуация гораздо хуже, чем ему казалось до сих пор. В принципе он должен был неподвижно висеть в одной точке внутри Парадокса. На самом же деле он перемещался, медленно, но верно, по направлению к центру. Без труда давалось и движение по касательной, но в любом случае всегда присутствовала радиальная составляющая, влекущая его еще глубже.
Дальше он действовал уже инстинктивно – на основе двадцатилетнего опыта. Он вовсе не думал и не пытался объяснить своего порыва, хотя, если бы здесь присутствовал Ввккталли, тот наверняка сумел бы это сделать. Когда сталкиваешься с задачей исключительно большого объема и сложности, менее важные проблемы следует отложить на потом, сосредоточившись на главном.
Естественно, Талли рассматривал людей как устройства со слабой помехоустойчивостью ввиду неэффективности конструкторской разработки. В основном деятельность центральной нервной системы человека была направлена на обычную организационную работу, поэтому отключиться от внешних раздражителей ему было трудновато.
Но даже с этими конструктивными ограничениями Ханс Ребка приближался к идеалу Ввккталли. Ребка абсолютно не думал ни о Талли, ни о собственном положении, ни о чем-либо за пределами Парадокса. Он не тратил времени на дальнейшие эксперименты с движением по касательной, на безуспешные попытки переместиться назад и даже на рассуждения о смысле его продвижения вперед. Он полностью сконцентрировал свое внимание на толстом диске, находившемся в двадцати километрах от него. Если ничего не изменится, он окажется там примерно через двадцать минут. Лучше быть наготове.
Периметр диска испещряли черные отметины, возможно, отверстия. Благодаря им было заметно, что диск медленно вращается. Первоначально они выглядели как крохотные оспины, но когда Ханс приблизился, удалось разглядеть форму каждой из них. Они походили на маленькие черные бриллианты, в беспорядке разбросанные по окружности диска, причем большая ось каждого из них была параллельна главной оси диска. То, что издалека казалось центральным отверстием, пронизывающим диск и превращающим его в толстый тор, теперь приобрело более двусмысленный характер. В середине действительно располагалось темное пространство, но в этой черноте прослеживалась какая-то структура.
Ребка всматривался до рези в глазах. Что же создавало это впечатление одновременного присутствия и отсутствия? Такого он еще не видел.
Неважно. Если ничего не изменится, он вскоре узнает, что это такое. Его продвижение вперед не замедлялось, пожалуй, даже наоборот. До центра оставалось минут пять или шесть.
Теперь его возможность совершать боковые перемещения стала существенной – потому что у него появился выбор. Небогатый в обычном понимании, но теперь он мог направиться к одному из отверстий у диска или прямиком устремиться в черный вихрь в центре.
Так куда?
Предположим, удаление от центра, как и прежде, невозможно. Тогда он попытается войти в одно из отверстий, а если это окажется бесполезным, у него по-прежнему сохранится шанс продвинуться вперед и изучить темноту в центре диска. Если же он сразу ринется в черную область, то вернуться к отверстиям не сможет. "Стремись к максимальному числу вариантов". Решение принято.
Диск вращался, но очень медленно. Сближение с ним проблем не представляло. По краю насчитывалось с полдюжины отверстий, и каждое было ничем не хуже другого. Ребка наугад выбрал одно и задал двигателю скафандра угловую скорость, равную скорости перемещения отверстия. Оставалось только выжидать, следя за тем, чтобы никакое внезапное изменение радиальной скорости не отклонило его от цели.
Отверстие оказалось гораздо больше, чем выглядело издалека – вероятно, метров двадцать вдоль большой оси и пятнадцать вдоль малой. Ребка устремился точно в центр. Интересно, не распылит ли его сейчас на атомы? Не вышвырнет ли за сотни тысяч световых лет от рукава в межгалактическое пространство?
Входя в отверстие, он ощутил легкое сопротивление, как будто ему препятствовала тонкая пленка из вязкого материла. Резкий сигнал, раздавшийся внутри шлема, заставил его вздрогнуть. Датчики регистрировали постоянное возрастание температуры от унылого холода межзвездного пространства до плюсового значения чудесного весеннего утра на Вратах Стражника.
Что еще изменилось?
Вряд ли стоило понапрасну тратить силы, поэтому он не стал предаваться раздумьям. Где-то в глубине его сознания хранился перечень того, что он определенно не ожидал встретить внутри, иначе его удивление не было бы столь велико.
Комната имела форму деформированного куба. Высота ее равнялась полной толщине диска. С обеих сторон плоские стены тянулись примерно метров на сорок в длину. На каждом квадратном дюйме находились шкафчики, питательные трубки, кормушки, газовые шланги, водопроводные краны и шланги для удаления отходов жизнедеятельности. Тысячи и тысячи, всех форм и размеров.
Ребка передвинулся к противоположной стене – ближе к центру Парадокса. Твердая, как камень, без швов и проходов, она резонировала от удара кулаком.
Агрегаты, к которым он приблизился, представляли собой газовые распределители без табличек, индикаторов или инструкций. Однако ручку крана трудно перепутать с чем-либо иным. Ребка с большой осторожностью приоткрыл первый и взял пробу датчиками скафандра. Пришлось тут же перекрыть газовый поток: фтор! Ядовитый, страшно агрессивный и неизвестно, в каком количестве. Возможно, его хватит, чтобы заполнить всю комнату, при условии, что мембрана на входе достаточно прочна, чтобы выдержать атмосферное давление.
Ребка двинулся вдоль ряда, пробуя каждый из распределителей. Хлор, гелий, азот, неон, водород, двуокись углерода, аммиак, кислород. Скорее он умрет здесь от голода или жажды, чем от удушья. Теперь можно пополнить запас воздуха в скафандре. На самом деле – он окинул шеренгу блоков, уходящую вдаль в обоих направлениях, – вполне может быть, что в некоторых из них содержатся уже готовые газовые смеси. Распределителей перед ним было гораздо больше, чем требовалось для чистых газов и даже простейших газовых смесей.
Возникло искушение проверить это. Но тут он обратил внимание на блоки меньших размеров, расположенные дальше на стене. Вместо газов они производили жидкости. Его скафандр различал лишь простейшие, и он капнул на сенсор из каждого резервуара по очереди. Метиловый спирт, этиловый спирт, бензин, эфир, толуол, тетрахлорид углерода.
Вода.
Идентифицировав пробу, он остановился. "Выпей меня". Он действительно мог ее выпить, и без всяких последствий. Прибор свидетельствовал, что вода чистая и пригодна для питья. Уже гораздо целенаправленнее он устремился к шкафчикам и питательным трубкам. Теперь он мог свободно двигаться, даже в направлении от центра Парадокса. Раньше что-то мешало его движению, но тут, видимо, его ждали. Не удивился он и тому, что устройства, похожие на шкафчики и питательные трубки, таковыми и оказались. Смущало их разнообразие, причем большинство явно не соответствовало человеческим вкусам. Но в конце концов это естественно. Где-то явно находился пищевой запас, пригодный для любого существа рукава. Дело состояло лишь в том, чтобы найти предназначенный для человека.
Впрочем, заниматься этим не стоит. Запасов его скафандра хватит на несколько дней. Он завис у стены и стукнул кулаком. Бесполезно.
Настало время вновь пораскинуть мозгами, и теперь не только над проблемой выживания. "Старый" Парадокс позволял исследователям проникать внутрь и покидать его, но полностью очищал память. "Новый" Парадокс сознание не затрагивал – Ребка чувствовал себя нормально, – но притягивал любого к своему центру. Где, если только что-нибудь не изменится, ему и суждено остаться.
Но что здесь делать?
Намерения Строителей представляли загадку даже для Дари Лэнг и Квинтуса Блума. Но кому взбредет в голову целенаправленно затащить человека в середину артефакта, снабдить его всем необходимым для поддержания жизни и оставить здесь до самой смерти? В конце концов это просто нелогично. Антилогично.
Предположим, Строители следуют общим законам логики, даже если их физика отлична от нашей. Предположим, что конструкция Парадокса разрабатывалась с использованием этих законов – тогда в чем же ее суть? И что гораздо важнее – дальше-то что?
Это могло показаться странным, но кое-какие мысли на этот счет у Ребки были.
Возраст Парадокса составлял миллионы лет, но он не всегда был таким. Год, может быть, полгода назад или совсем недавно он резко изменился. Захватывая всех, кто проникал в него, он доставлял их в центральную часть. Но не для того же, чтобы здесь умереть. Припасы в этой комнате доказывали, что любое существо, даже самого скромного интеллектуального уровня, может прожить здесь долгое время.
А потом?
Одно из двух. Пленник останется здесь до тех пор, пока не произойдет что-то еще. Очень хорошо, особенно учитывая гигантские временные масштабы, которыми оперировали Строители. Либо, перезарядив скафандр, пленника выпустят отсюда и он выполнит какие-то другие действия, связанные с Парадоксом.
Вторая возможность предполагала, что Ханс и сейчас в состоянии покинуть эту комнату. Он начал медленно двигаться вдоль линии обеспечения, сбрасывая отработанный воздух и продукты жизнедеятельности в канализационные шланги и вновь наполняя скафандр воздухом, едой, реактивной массой и водой. Максимально зарядив скафандр, он устремился к черному выходу. Оттуда виднелся мерцающий вдалеке внешний барьер Парадокса. Крохотный шажок – с точки зрения обычных космических расстояний. И длинный, длинный путь, если отталкивающее поле снаружи все еще действует. Нет смысла ждать. Ханс ринулся прямо в отверстие, на секунду ощутив натяжение мембраны у входа. Затем миновал ее и оказался снаружи.
Он не чувствовал действия никаких сил, но через несколько секунд, оглянувшись на поверхность диска, он понял, что вперед не движется. Вместо этого его медленно, очень медленно тянуло назад.
Тогда долой этот вариант. Ребка взглянул вверх, и в следующий миг за ним сомкнулась мембрана. Он успел рассмотреть блестящую поверхность Парадокса и черный силуэт на фоне сияющей радуги – облаченную в скафандр фигуру.
Соответствующий очертаниям человеческой фигуры скафандр на бешеной скорости мчался к центру артефакта.
Но этот скафандр явно не мог принадлежать (или все-таки мог?) полоумному болвану, вживленному компьютеру Ввккталли.
– Эй! – Ребка кричал, махал руками, в то время как его затягивало в глубины тора. – Талли, это ты? Сюда! Сбрасывай скорость! Я сказал – сюда, ты, идиот!
Передатчик не работал – просто не мог работать. Естественно, приближающаяся фигура не подавала признаков, что хоть что-то видит или слышит. Она быстро увеличивалась в размерах, двигаясь на максимальной тяге по направлению к самому дальнему от Ребки входу, а затем скрылась из виду.
Десятью секундами позже Ребка опять находился внутри. Ввккталли должен быть не более чем в ста метрах. Но с точки зрения возможности встречи, или хотя бы связи, он с тем же успехом мог находиться в другой галактике. Ханс Ребка оказался перед неприятным выбором: он будет заперт в этой единственной комнате, пока что-нибудь не произойдет.
Или?
Или же каким-то образом найдет отсюда выход.
Ребке и раньше доводилось попадать в трудные ситуации, выбраться из которых можно лишь предельно напрягая свой мозг. А для этого надо начать с нескольких простых шагов.
Он немного поел. Качество удовлетворительное. Чуть-чуть попил. Вполне приемлемо.
А теперь – расслабиться. Невозможно? Нет. Тяжело, но ты можешь это сделать.
Ребка затемнил визор скафандра. Прислушался к себе, к биению собственного пульса. Три минуты спустя он уже спал.
Отношение Ввккталли к собственному телу было весьма противоречивым. С одной стороны, без него вживленный мозг не мог бы ни общаться, ни двигаться. С другой стороны, он обнаружил, что само по себе тело – ужасно хрупкий носитель. Сам Ввккталли, заключенный в матрице его компьютерного мозга, мог работать в гравитационном поле порядка 1000 "g" – каковое расплющило бы его человеческое тело в плоскую лужицу. Он мог выдержать перепады температур в несколько тысяч градусов – вполне достаточно, чтобы после этого от тела осталось лишь несколько зубов.
То, чем он был сейчас, являлось его вторым телом. Второе никогда абсолютно не совпадает с первым. Необъяснимо, но он чувствовал себя гораздо уверенней под защитой своего первого носителя. А этот, выдайся такая возможность, он бы как следует натренировал и, конечно же, привел в норму, но если бы да кабы…
А сделать надо было многое. Мозг не воспринимал опасности, подстерегающие тело, вследствие сниженного порога чувствительности. Ввккталли, горя стремлением помочь Ребке, ворвался в Парадокс с максимальным ускорением и сосредоточился на безуспешных попытках определить местонахождение Ханса Ребки. Проблема сброса скорости ему и в голову не приходила, пока центральный диск не стал быстро увеличиваться в размерах на экране его дисплея. Но в это время уже трудно было что-то предпринять. Он быстро перевел скафандр на максимум обратной тяги, но ей препятствовало внутреннее силовое поле.
Он перебрал возможные варианты.
Вариант 1. Направиться к открытому центру диска, храбро сунуться в его кружащуюся темноту в расчете на то, что та самая сила, которая препятствует выходу из Парадокса, постепенно остановит его, как только он минует центральную точку. Но надежда на это невелика. Гораздо вероятнее, что поле, затормозит его движение на отрезке в несколько миллиметров. Этого будет достаточно, чтобы разрушить даже его сверхзащищенный мозг.
Не подходит.
Вариант 2. Направиться в одно из отверстий на поверхности диска. Что находится внутри – можно только догадываться, но он рассудил, что Ханс Ребка скорее всего устремился сюда, нежели в центральную область.
Вариант 3. Варианта Три не существовало.
Талли сымитировал человеческий вздох, собрался с мыслями и, задав угловое смещение, ринулся в ближайшее отверстие диска. Пулей влетев внутрь, он почувствовал резкий удар о мембрану при входе и тут же ощутил перемену. Двигатель его скафандра – наконец-то – заработал так, как ему положено. Ввккталли быстро погасил скорость и врезался в противоположную стену, отделавшись синяками.
Сработали схемы имитации боли, но единственное, что они выдали – это пожелание тщательней заботиться о представляющем большую ценность теле. Талли не обратил на это внимания и огляделся в поисках Ханса Ребки.
И он там был! Не далее чем в двадцати метрах, в большой закругленной комнате, заставленной мебелью и непонятным оборудованием.
Ввкк повернулся к Ребке. В доли наносекунды (человеческому глазу понадобилось бы гораздо больше времени) он отметил ряд странных особенностей.
Во-первых, на Хансе Ребке не было никакого скафандра. Во-вторых, их насчитывалось трое и все они были женщинами. И в-третьих, ни одна из них не была Хансом Ребкой.
Женщин, казалось, вовсе не удивило его появление.
– Два месяца, – сказала первая, как только Талли выбрался из скафандра. Черноволосая, с хорошо тренированными мышцами – женский вариант Луиса Ненды, родом с планеты с высокой гравитацией, догадался Талли. – Почти два проклятых месяца мы здесь торчим.
– И двадцать один день с тех пор, как я пришла их спасти. – Вторая, с крючковатым носом и острыми скулами, повернулась к Ввкк – Как же, спасешься отсюда!
– Не твоя вина, – грубо отрезала темноволосая. – Мы все сваляли дурака. Мы решили, что запросто раскусим Парадокс и вылезем наружу суперпопулярными, – она махнула рукой в сторону маленьких исследовательских суденышек, которые зависли у входа в комнату. – Никто из нас не ожидал, что эта чертова штуковина меняется, да так, что мы не сможем выбраться. Насколько я понимаю, с тобой произошло то же самое.
– О, нет. – Талли наконец-то удалось выпутаться из скафандра. Комнату наполнял пригодный для дыхания воздух, и в ней ощущалась приятная прохлада. Каким-то образом женщинам удалось вытащить из стены контейнеры, и использовать их в качестве мебели. В результате получилась странная на взгляд, но достаточно удобно скомпонованная жилая зона.
– Мы это знали, – продолжил он. – Ханс Ребка и я знали, что Парадокс изменился.
Три женщины молча переглянулись.
– Тогда вы точно – пара дитронитов, – произнесла скуластая женщина. – Если вы знали, что он изменился, зачем же вы в него полезли?
– Мы думали, что здесь будет безопасно.
На этот раз взгляды стали гораздо откровеннее.
– На самом деле, – продолжал Талли, – я-то так не думал. Я пошел спасать Ханса Ребку.
– Вот это другое дело. – Маленькая черноволосая женщина мотнула головой. – Ну, мы-то знаем, что здесь по чем. И что же случилось с твоим приятелем?
– Я так и не нашел его.
– Возможно, мы сработаемся. – Третья женщина, высокая худая блондинка, махнула рукой Талли, приглашая его за стол из двух пищевых шкафчиков, составленных боком. – Вообще-то мужчины, как правило, меня мало интересуют, но в данном случае пригодится любая помощь.
– Ах. – Ввккталли осторожно сел за стол и поднял вверх указательный палец. – Чтобы избежать рокового непонимания, я должен до конца объясниться. Я не мужчина. А теперь начну с самого начала…
– Не мужчина? – Блондинка перегнулась через стол и внимательно оглядела Талли. – Не морочь голову.
– Я также и не женщина.
Женщина снова опустилась на сиденье.
– А я-то думала, что все трудности уже позади. Хорошо, будь по-твоему. Начинай с самого начала и рассказывай так подробно, как сочтешь нужным. У нас достаточно времени – и, похоже, это весьма кстати.
