Артефакт Строителей, получивший название Парадокс, расположен в глубине территории Четвертого Альянса (Узловая точка Бозе-сети 139). О существовании внутри Парадокса лотос-поля известно почти три тысячи лет, со времен экспедиции Раттледжа в 1379 г.Э.) (Источник: Парцен, 1383 г.Э.)
      Хотя это поле стирает как органическую, так и неорганическую память, оно не влияет на прохождение электрических сигналов по экранированному кабелю. Известен по крайней мере один такой случай. Источник… Как же его назвать?
      Дари Лэнг замерла над клавиатурой кодера. Что писать дальше? Предметом ее постоянной гордости было то, что все сведения во "Всеобщем каталоге артефактов" Лэнг (5-ое издание) абсолютно точны и отражают, насколько возможно, самые последние результаты космоисторических исследований. Не ее вина, что некоторые предложенные ею дополнения подверглись критике из-за невежества издателей. Если это и было неведомо им, то она знала, что при определенных обстоятельствах электрические сигналы от внешнего компьютера могут проходить через лотос-поле по экранированному нервному жгуту. Хотя сама она этого не видела, но ей рассказал советник. А советники не лгут.
      Не говоря уже о свидетельстве вживленного компьютера Ввккталли, с которым все это, собственно, и произошло.
      Она покусала нижнюю губу и наконец вставила ссылку:
      "Источник: советник Джулиус Грэйвз, частное сообщение".
      Большего сказать она не могла, хотя эта формулировка отнюдь не соответствовала общепринятой форме ссылок в академических трудах, которую профессор Мерада считал единственно возможной. Но в данном случае, чем меньше информации, тем лучше. Если бы Дари добавила, что описанный случай произошел на искусственном планетоиде Жемчужине, как раз перед тем как Грэйвза, Талли и саму Дари система транспортировки Строителей перебросила на тридцать тысяч световых лет от рукава галактики… перебросила в место, где они встретились с… нет, лучше не продолжать. Мерада запросто сойдет с ума. Или решит, что рассудка лишилась она. Дари.
      Может, и лишилась… но по другой причине.
      Стоял поздний вечер, почти ночь, и Дари работала в маленькой беседке, увитой листвой. Ночную тишину Врат Стражника наполняли ароматы местных цветов и тихое воркование птиц. Она поднялась из-за компьютера и раздвинула вьющиеся лозы.
      На востоке вставал Стражник. Находящийся в двухстах миллионах километров от планеты Врата, этот полосатый шар поперечником в миллион километров царил на ее ночном безлунном небе. Это зрелище пробудило в Дари интерес к загадкам артефактов Строителей. И, положа руку на сердце, она могла сказать, что именно оно определило всю ее дальнейшую жизнь.
      И определяет сейчас, но уже по-иному. Широко открытыми глазами Дари в тысячный раз уставилась на Стражник и снова удивилась переменам, произошедшим в ее жизни за такой короткий срок. Всего год назад она была ученым-теоретиком, полностью поглощенным работой и не признававшим ничего, кроме библиотеки и своего каталога, да еще постоянного анализа данных о рассеянных по этому рукаву галактики артефактах Строителей. Открытие статистической аномалии, охватывающей все артефакты, заставило ее бросить свой тихий кабинет на Вратах Стражника и отправиться из цивилизованного Четвертого Альянса на варварские миры окраины Тектон и Опал.
      Там она нашла не только разгадку аномалии, но и… нечто большее. Она познакомилась с опасностью, волнениями, отчаянием, ужасом, болью, восторгом и преданной дружбой. Много раз она была на волосок от гибели. А возвратившись на Врата Стражника, в тот мир, по которому тосковала так страстно и так долго, поняла кое-что еще. Она узнала, что ей… ей…
      Дари смотрела, не отрываясь, на Стражник и наконец пожала плечами.
      Ей было скучно.
      Невероятно, но факт. Жизнь преуспевающего археоисследователя, такая притягательная и устраивающая ее раньше наилучшим образом, теперь ее не удовлетворяла.
      Все объяснялось просто. Судьба Строителей, покинувших этот рукав галактики пять миллионов лет назад, казалась Дари самой увлекательной загадкой на свете. Что может быть интереснее изучения артефактов давно исчезнувшей цивилизации? Каково их назначение, куда подевались Строители и почему – от этих тайн кружилась голова.
      Ничего более интригующего не было на свете, пока Строители считались исчезнувшими. Но после встречи с созданиями, которые заявили, что они – представители Строителей и до сих пор служат их интересам… Прошлое в тот же миг отошло на второй план. Важным стало только настоящее и будущее, возможность встретить и изучить самих Строителей. Даже самые крупные события ее прошлого, включая драгоценный "Каталог артефактов", меркли перед подобной перспективой.
      Коммуникационный терминал Дари посылал слабый попискивающий сигнал. Без особой спешки она вернулась в беседку. Это наверняка профессор Мерада… Все эти дни это всегда был Мерада, в любое время суток.
      Его серьезное лицо с тяжелыми бровями уже появилось на экране, перекрывая строчки каталога.
      – Профессор Лэнг, – заговорил он, едва Дари возникла в поле зрения. – Я хотел бы кое-что прояснить относительно предполагаемого дополнения, касающегося фагов.
      – Да? – Дари уже знала, что последует за этим.
      – Тут утверждается… цитирую: "Хотя фаги принято считать медленно передвигающимися формами свободного пространства, избегающими любых гравитационных полей, известны исключения. В определенных условиях фаги могут перемещаться в гравитационном поле и с весьма большой скоростью". Профессор Лэнг, полагаю, это написали вы.
      – Да. Это написала я.
      – Позвольте узнать на основании чего, чьих данных? Вы ни на кого не ссылаетесь.
      Дари мысленно чертыхнулась. Уже тогда, когда она вписывала эти дополнения в статью о фагах, она предчувствовала неприятности. Вечная проблема: должна ли она механически, как попугай, повторять расхожие представления о фагах и других Артефактах Строителей? Или она должна изложить свою точку зрения, хотя и не может подкрепить ее ничем, кроме собственных наблюдений и свидетельств некоторых очевидцев? Она видела фагов, двигавшихся гораздо быстрее, чем предписывалось школьными учебниками, фагов, кинувшихся уничтожать корабль, на котором она летела. А другие видели, как те же самые фаги, ранее считавшиеся несокрушимыми, разбивались вдребезги о поверхность планетоида с сильным гравитационным полем.
      Она разозлилась на Мераду, хотя знала, что не имеет на это права. Он поступал со скрупулезностью настоящего ученого – так, как еще год назад поступила бы сама Дари: исключал слухи и непроверенные сведения и настаивал на полном документировании данных.
      – Я пришлю вам ссылку, как только получу разрешение на публикацию.
      – Поторопитесь, профессор Лэнг. Официальный срок, в течение которого можно вносить изменения в каталог, истекает. Вы уверены, что успеете получить разрешение?
      – Я постараюсь. – Дари кивнула, показывая, что разговор закончен, и отошла от терминала. Мерада решил, что разрешение, о котором шла речь, касается согласия другого исследователя обнародовать данные до официальной публикации. Правда была несравненно сложнее. Одобрение этой информации должно быть получено от межвидового Совета.
      Она отошла всего лишь на несколько шагов, когда терминал снова издал тихий свист. Дари вздохнула и повернула обратно. Настойчивость считается главной добродетелью любого исследователя, но Мерада иногда перебарщивает.
      – Да, профессор? – проговорила она, не глядя на экран.
      – Дари? – донесся слабый голос, – это ты?
      Дари ахнула и уставилась на экран, но по нему бежали только белые полосы, как всегда бывает при отключенном видеоканале.
      – Ханс? Ханс Ребка? Где ты? На Миранде?
      – Уже нет, – голос был искажен дальней связью, но в нем ясно ощущалась горечь. – Что мне там делать? Совет не стал даже слушать. Я на последней станции перехода Бозе-сети перед Вратами Стражника. Все, мое время на исходе. Завтра буду у тебя.
      Приглушенный пространством голос стал затихать, затем связь резко оборвалась. Дари шагнула к легкому креслу перед терминалом и буквально упала в него.
      Совет им не поверил. Невероятно! Это значило, что он отверг клятвенное свидетельство одного из своих членов, не говоря уж о Ввккталли, вживленном компьютере, не умеющем лгать изначально, и Хансе Ребке, повсеместно признанном специалисте по особым поручениям…
      Дари встряхнулась. Необходимо позвонить профессору Мераде и сказать, что многие из дополнений, которые она хотела внести, не подтверждены Советом, а значит, ссылаться на них нельзя. Но она не двинулась с места. То, что Совет отказался рассмотреть их сообщение, – только полбеды. Но за этим отказом стояло нечто более ужасное: зардалу гуляли на свободе, а власти не хотели этому верить.

      – Позвольте представить вам капитана Ханса Ребку.
      Дари заранее подготовила себя к взглядам, которые обратятся на нее, когда она приведет Ханса в столовую Института, и тем не менее поежилась.
      – Капитан Ребка – уроженец Тойфеля из Круга Фемуса, – продолжала она. – Сейчас он прибыл с Миранды.
      Научные работники, сидевшие за длинным столом, изо всех сил старались не глазеть… Дари хорошо представляла себя на их месте. Перед ними стоял маленький человечек лет сорока, в залатанном и выцветшем комбинезоне. Его голова казалась великоватой для этого тела, а худое лицо избороздили десятки шрамов, самый заметный из которых двойной линией шел от левого виска к челюсти.
      Дари понимала эмоции своих коллег. Впервые встретив Ханса Ребку, она реагировала точно так же. Мужество и сноровку трудно распознать сразу, потребовалось время, чтобы понять, что у него в избытке и того, и другого.
      Она окинула взглядом стол. Профессор Мерада предпринял сегодня одну из редких вылазок из тиши своего кабинета, на дальнем конце стола внимательно изучала свои ногти Кармина Голд. Дари хорошо знала обоих и ценила их способности. Когда требовался подробнейший аналитический обзор истории этого рукава Галактики, учитывающий малейшее несоответствие в данных или пропущенную ссылку, никто не мог превзойти в этом вдумчивого и серьезного Мераду. А когда необходимо было тщательно разобраться в нагромождении противоречивых сведений и путем хитроумнейших заключений извлечь на свет божий истину, упростить ее и представить так, чтобы все стало ясно и понятно даже ребенку (или Советнику!), – в таком случае вам не найти никого лучше сумрачной и немного наивной Кармины Голд.
      Но если вы попадете в переделку и, потеряв надежду на спасение, ощутите на своем лице дыхание Смерти… тогда зажмурьтесь покрепче и молитесь, чтобы рядом оказался Ханс Ребка.
      Но откуда им знать об этом? По мнению представителей богатого Четвертого Альянса, Ребка был всего лишь плохо одетым замухрышкой с неведомой провинциальной глубинки. Он совершенно не вписывался в вальяжную, деликатную и культурную обстановку институтского табльдота.
      – Вы недавно с Миранды? – спросила Ребку его соседка, когда он сел. Это была Гленна Омар, одна из ведущих специалисток по Информационным системам. Дари всегда находила ее чересчур слащавой. – Я там никогда не бывала. Как вам понравилась Миранда, капитан?
      Ребка с непроницаемым видом уставился в тарелку, а Дари, сидевшая напротив, занервничала, боясь подвоха. Она не успела предупредить Ханса, как держаться с этими людьми.
      – Это рай, – внезапно ответил Ребка, повернувшись к Гленне и одарив ее восхищенной улыбкой. – Так как я родом с Тойфеля, про который говорят, что лучшая дорога на нем та, которая ведет куда угодно, лишь бы с него, можно подумать, что на меня легко произвести впечатление. Я уже было решил, что в чудесной Миранде воплотилось мое представление о царствие земном, пока не оказался здесь, на Вратах Стражника. Конечно, именно ваша планета – жемчужина Четвертого Альянса, да что там – всего рукава.
      Дари глубоко вздохнула и расслабилась… на целых полсекунды. Ханс держался превосходно, но реакция Гленны Омар оказалась преувеличенно бурной.
      – О, вы нам льстите, капитан, – кокетливо сказала она. – Конечно, я никогда не бывала ни в одном из миров вашего Круга Фемуса. А как вы опишете мне их?
      "Нищие, грязные, унылые и опасные, – подумала Дари. – Удаленные от цивилизации, убогие, жестокие, отсталые, варварские. И все тамошние мужчины помешаны на сексе".
      – Я не был на всех планетах Круга Фемуса, – ответил Ребка. – Могу лишь повторить, что там говорят о моей родине, Тойфеле: "Сколько ж надо человеку в прошлой жизни нагрешить, чтоб на Тойфеле проклятом в наши дни рожденным быть?"
      – Ну-ну. Он не может быть настолько плох.
      – Он гораздо хуже.
      – Неужели это самая ужасная планета в Круге Фемуса?
      – Этого я никогда не говорил. Обжигающая, вероятно, так же опасна, а на Стиксе говорят, что Тойфель – настоящий курорт.
      – Ну, теперь я уверена, что вы шутите. Если весь Круг Фемуса так ужасен, как вы говорите, там бы никого не осталось. Чем вы занимаетесь дома?
      – Полагаю, меня можно назвать странствующим ликвидатором неприятностей. Чего у нас, в Круге Фемуса, всегда хватает – так это неприятностей. Именно благодаря им профессор Лэнг… – он кивнул в сторону Дари, – и я встретились. Мы влипли в неприятную историю на Тектоне, это один из компонентов планетарного дублета в системе Мэндела.
      – И она привезла вас с собой сюда, в Четвертый Альянс? Умница Дари! – Гленна не сводила глаз с Ребки.
      – Не сразу. – На лице у Ребки появилось такое знакомое Дари выражение – он решался на что-то серьезное. – Сначала мы сделали кое-что еще. Мы и еще несколько человек и чужаков, плюс Советник Альянса и вживленный компьютер, отправились к одной из планет системы Мэндела – газовому гиганту Гаргантюа, где обнаружили искусственный планетоид. Чтобы добраться до него, мы пролетели сквозь стаю бешеных фагов, а потом спасли часть наших спутников из лотос-поля. Затем робот Строителей отправил нашу группу за тридцать тысяч световых лет от нашего рукава на внегалактическую базу Строителей, которую они сами назвали Ясность. По прибытии туда мы…
      "Он собирается выложить все! ВСЕ! Все факты, которые их группа единодушно решила держать в строжайшем секрете до тех пор, пока не будет получено разрешение высоких инстанций на их обсуждение". Дари попыталась лягнуть его под столом, но промахнулась и ударила пустоту.
      – Мы обнаружили там несколько зардалу, – настойчиво гнул свое Ребка.
      – Вы хотите сказать, что встретили людей из Сообщества Зардалу? – Гленна Омар восторженно улыбнулась. Дари не сомневалась, что та решила, будто Ребка выдумал все это сугубо для ее развлечения.
      – Нет, я не оговорился. Мы обнаружили зардалу, настоящих сухопутных головоногих.
      – Но они же вымерли десять тысяч лет назад!
      – Не все. Мы нашли четырнадцать живых особей…
      – Одиннадцать тысяч лет назад. – Донесшийся с другого конца стола высокий голос Мерады подсказал Дари, что их слушает вся столовая.
      Псу под хвост полетела заработанная всей ее жизнью репутация серьезного и трезвомыслящего исследователя! Дари попыталась вновь лягнуть Ребку и была вознаграждена возмущенным воплем Гленны Омар.
      – Или, вернее, больше одиннадцати тысяч лет назад, – продолжал Мерада. – Насколько я могу судить, одиннадцать тысяч четыреста…
      – …зардалу, которых держали в стазисе со времен Великого Восстания, когда остальные особи были перебиты. Но те, с которыми мы встретились, были весьма живыми и весьма скверными…
      – Позор! – Кармина Голд очнулась и теперь, насупившись, сверлила взглядом Дари. – Вам, должно быть, известна ужасная репутация зардалу…
      – Не только репутация. – Дари отбросила свое намерение держаться в стороне от этой истории. – Я познакомилась с ними лично. Они гораздо хуже, чем о них говорят.
      – …нам удалось вышвырнуть их назад, в наш рукав, – Ребка положил руку на локоть Гленны Омар и, казалось, не слышал как зашумели, за столом, – а позднее мы и сами вернулись с Ясности, за исключением кекропийки Атвар Ххсиал и карелланца из Сообщества Зардалу Луиса Ненды. Они остались там, чтобы…
      – …согласно датировке, основанной на заведомо неполных, субъективных и недостоверных источниках, – громко провозгласил Мерада, – таких, как расовая память хайменоптов и записи…
      – …о живых зардалу следует немедленно сообщить Совету Альянса! – Кармина Голд резко поднялась. – Немедленно. Если вы не хотите, это сделаю я.
      – Мы уже сообщили! – Дари тоже встала. Казалось, все одновременно говорили "Зардалу!" и это звучало, как жужжание разъяренного роя пчел. – Как вы думаете, что делал капитан Ребка на Миранде перед приездом сюда? – крикнула она через стол. – Загорал на солнышке?
      – …около четырех метров в высоту. – Ребка наклонился к Гленне Омар. – Взрослая особь прямостоящая, с темно-синим туловищем, которое поддерживается толстыми голубыми щупальцами…
      – …живые зардалу…
      – Господи! – тенорок Мерады прорезал гул разговоров. Его беспокойство по поводу точной даты вымирания зардалу сменила другая тревога. Он повернулся к Дари. – Бешеные фаги. Советник Альянса. Вживленный компьютер. Профессор Лэнг, вы хотите сказать, что единственные источники для ссылок к пятому изданию каталога, которыми вы располагаете, это…
      Внезапно раздался грохот. Кармина Голд, торопясь выйти из столовой, обернулась, чтобы испепелить взглядом Дари, и столкнулась с приземистым роботом, который нес большую супницу с горячим супом. Кипяток плеснул через всю комнату и попал на изящную шею Гленны Омар. Она завизжала, как смертельно раненная свинья.
      Дари снова опустилась на стул и закрыла глаза. С супом или без, но этот обед в Институте запомнят надолго.
 
      – По-моему, я здорово все обстряпал. – Ханс Ребка улегся на толстом ковре в гостиной у Дари и объявил, что он мягче, чем его постель на Тойфеле. – Пойми, Дари, я наговорил все это сознательно, с определенной целью.
      – Нисколько не сомневаюсь… после того, как мы договорились держать язык за зубами! Ты сам тогда согласился.
      – Да. Грэйвз предложил это, и мы единодушно решили хранить тайну, пока не проинформируем Совет. Меньше всего мы хотели ввергнуть весь рукав в панику из-за живых зардалу.
      – Но именно этого ты и добился за обедом. Почему ты вдруг внезапно решил нарушить наш договор?
      – Я же тебе говорил, сообщение Совету кончилось абсолютным провалом. Нам необходимо немедленно обратить внимание общественности на зардалу! Но ни один член Совета не поверил ни единому нашему слову!
      – Но ведь Джулиус Грэйвз является членом Совета?
      – И да, и нет. Он был избран и стал одним из них, но его мнемонический близнец Стивен, как кто-то указал в самом начале слушания, никогда никуда не избирался. Для всех оказалось полнейшей неожиданностью, что банальная операция по расширению объема памяти приведет к возникновению новой личности. Вдобавок это произошло после избрания Джулиуса в члены Совета. Теперь личности Джулиуса и Стивена слились окончательно, и этот двуликий Янус называет себя Джулианом и очень расстраивается, если об этом забывают и продолжают звать его Джулиус или Стивен. Но некоторые советники несколько раз намекали на то, что, пока личность Стивена развивалась до слияния, Джулиус Грэйвз немного сдвинулся. Их можно понять: да, советники не лгут и не выдумывают фактов, но Джулиан Грэйвз не является советником и никогда им не являлся.
      – А как насчет Ввккталли? Компьютер, даже вживленный в человеческую оболочку, лгать не может. Но может поведать даже больше других: его предыдущее тело было в клочья разодрано зардалу.
      – Попробуй доказать это, не имея за душой ни малейшего свидетельства, что не все зардалу вымерли одиннадцать тысяч лет назад. Викер лгать не может, это точно, но он может быть перепрограммирован на ложные воспоминания.
      – Но кому и зачем это нужно?
      – А это Совет не интересует. И старина Ввкк сам себе помешал. Где-то в середине своих показаний он принялся читать Совету лекцию о недостатках и несоответствиях в центральном банке данных Альянса и о той чепухе относительно других клайдов рукава, которой его накачали из этого банка перед тем, как отправить в Круг Фемуса. Консультант Совета по этим данным прервала Ввкк и попеняла: ее банк данных содержит абсолютно точные сведения. Она настояла на сверке информации, которая содержится в памяти Талли, со сведениями центрального банка данных. Это убедило Совет, что мозг Талли подвергся изменению. Его память хранит сведения, что кекропийцы считают себя высшими существами по отношению к людям и прочим разумным видам, что переводчики кекропийцев, лотфиане, могут, в случае необходимости, действовать независимо от своих хозяев, что хайменопты тоже мыслящие существа… возможно, даже более разумные, чем люди. Если верить ему, то придется признать, что существуют разумные создания Строителей, которым несколько миллионов лет и которые вполне способны общаться с людьми, что мгновенные путешествия возможны и без использования Бозе-сети.
      – Но ведь это правда… мы в этом убедились, когда побывали на Ясности. Каждое из твоих утверждений абсолютно точно.
      – А твой великий и замечательный Совет Альянса думает по другому, – в голосе Ребки послышалась горечь. – По их логике Ясности просто не существует, раз ее нет в их банке данных. Информация, которая находится там, – это священное писание, а та, которой там нет, – ересь, да и только. Я сталкиваюсь с этим всю свою жизнь: кто-то, находящийся за тысячи световых лет от проблемы, считает, что знает все факты лучше, чем те, кто ими занимается непосредственно на месте. Но они не могут их знать, и не знают.
      – Ты высказал все это?
      – По какому праву? В глазах Совета Альянса я никто – выскочка из захудалого Круга Фемуса, недостаточно значимого и богатого, чтобы с ним считался человеческий или тем более межвидовой Совет. Они обратили на меня еще меньше внимания, чем на Ввккталли. Когда я принялся описывать физическую силу зардалу и их невероятную плодовитость, знаешь, как они отреагировали? Они объяснили мне, что зардалу давно вымерли, иначе, без сомнения, их присутствие заметили бы где-нибудь в Четвертом Альянсе, или Кекропийской Федерации, или Сообществе Зардалу. Затем они упомянули, что в Четвертом Альянсе разработана методика лечения нарушений мыслительных процессов, и, если я буду себя хорошо вести, мне устроят подобное лечение. Вот тогда-то Грэйвз и взорвался.
      – Не могу в это поверить. Он никогда не выходит из себя… по-моему, он даже не знает, как это делается.
      – Теперь узнал. Джулиан Грэйвз отличается и от Джулиуса, и от Стивена. Он заявил Совету, что они стая безответственных обезьян… Старший Советник Кнудсен действительно вылитая горилла. Я тоже это заметил… Что они слишком узко мыслят и не видят дальше собственного носа. И ушел.
      – Покинул зал заседаний?
      – Нет. Вышел из Совета… Впервые со времени существования Совета. Он заявил, что при следующей встрече заставит их проглотить свои нынешние слова. И покинул зал заседаний, прихватив с собой Ввккталли.
      – Куда он отправился?
      – Никуда… пока никуда. Но собирается, как только достанет корабль и наберет команду. А пока он намеревается рассказывать всем и каждому, кто согласится его слушать, о зардалу и о том, как они опасны. А потом собирается на поиски головоногих. Он и Ввккталли уверены: если зардалу вернулись в рукав, то обязательно попытаются попасть на родную планету своего клайда, на Дженизию.
      – Но ведь никто не знает, где она находится. Данные о ее местонахождении пропали во время Великого Восстания.
      – Значит, нам придется ее разыскивать.
      – Нам? Ты хочешь сказать, что отправишься с Грэйвзом и Ввккталли?
      – Да. – Ребка сел. – Собираюсь. По правде говоря, я уезжаю через несколько часов. Я так же, как и Грэйвз, хочу заставить Совет забрать свои слова обратно. Но еще сильнее я хочу помешать зардалу размножиться настолько, чтобы снова войти в силу. Я не робкого десятка, но они приводят меня в ужас. Если они где-то здесь, в рукаве, я хочу их разыскать.
      Дари вскочила и подошла к открытому окну.
      – Значит, ты уезжаешь. – Стояла теплая ночь, легкий ветерок колыхал листья пальм, их шорох приглушал тоску, звучавшую в ее голосе. – Ты потратил четыре дня и преодолел девять световых лет, чтобы добраться сюда, побыл со мной лишь два часа и уже хочешь распрощаться.
      – Что поделаешь, если нам больше нечего сказать друг другу. – Ханс Ребка поднялся, бесшумно прошел по толстому ковру и обнял Дари. – Я не просто приехал в гости, любовь моя. Я набираю команду. Мы с Джулианом Грэйвзом отправляемся в дальнюю дорогу. Никто не знает ее длины и никто не знает, вернемся ли мы обратно. Можешь ли ты поехать с нами?
      Дари взглянула на терминал, где еще оставались дополнения к пятому изданию, ожидающие окончательной сверки, на стол, где лежал ее дневник, в котором под заголовком "Важнейшие дела" перечислялись семинары, коллоквиумы, сроки предоставления публикаций, даты посещений делегаций, дни рождений, пикников, праздников и званых обедов. Она подошла к столу, выключила терминал, закрыла дневник и спросила:
      – Когда отправляемся?

      Залы ожидания в космопорту Миранды располагались на девятом пассажирском кольце Низа – в двадцати шести милях от подножия Ствола. Уборкой и поддержанием порядка в них занимались роботы, но после инцидента с послом Дорадан Коулубридой, которая едва не умерла голодной смертью, пока роботы старательно вытирали, мыли и полировали пол вокруг нее, специальные контролеры присматривали за роботами и время от времени обходили залы.
      Один из таких контролеров топтался сейчас около зала ожидания N7872,
      в центре которого какое-то молчаливое существо не то чтобы заняло, а,
      можно сказать, переполнило диван. Три раза контролер Гарнофф приближался к
      нему и три раза отсыпал.
      Он прекрасно знал, с кем имеет дело. Это была взрослая кекропийка, одна из тех гигантских слепых членистоногих, которые главенствовали в Кекропийской Федерации. Однако именно эта казалась странной по двум причинам. Во-первых, с ней не было раба-переводчика лотфианина, которые неизменно сопровождают кекропийцев. А во-вторых, она выглядела чересчур грязной и потрепанной. Шесть суставчатых ног беспорядочно разбросаны в стороны, а не подобраны аккуратно под себя в общепринятой позе отдыха. Конец тонкого хоботка, вместо того, чтобы аккуратно покоиться в мешочке под складчатым подбородком, свободно болтался, падая на темно-красные грудные сегменты.
      Жива от или нет? За пять часов, то есть с самого начала дежурства Гарноффа, кекропийка не пошевелилась. Он подошел и встал около нее. Белая безглазая голова не шелохнулась.
      – С вами все в порядке?
      Он не ждал словесного ответа, но если кекропийка жива, то несомненно услышит его своими желтыми открытыми рожками на голове. Так как кекропийцы "видели" эхолокацией, издавая высокочастотные звуковые импульсы из складчатого резонатора на подбородке, ее слух был гораздо тоньше и шире по диапазону, чем человеческий.
      С другой стороны, она не могла ответить на каком-либо понятном ему языке. Поскольку слух у кекропийцев использовался для "зрения", разговаривали они друг с другом химически, испуская и принимая феромоны, причем их язык был очень богатым и выразительным. Две похожие на листья папоротника антенны на макушке могли улавливать и различать даже молекулы из тысяч запахов, испускаемых апокринными железами на грудной клетке кекропийцев.
      Но если она жива, она должна понять, что с ней разговаривают, и как-то отреагировать.
      Никакой реакции не последовало. Желтые рожки не повернулись в его сторону, антенны остались свернутыми.
      – Я спрашиваю, с вами все в порядке? – повторил он громче. – Может, вам чем-то помочь? Вы меня слышите?
      – Не сомневайтесь, – произнес за его спиной человеческий голос. – Вы ей порядком осточертели. Так что заткнитесь и оставьте ее в покое.