У меня износились туфли, а я как раз проходил мимо магазина «Гудуилл» [Сеть магазинов, куда можно сдать на продажу или просто отдать ненужную вещь. (Прим. перев.)], поэтому и зашел посмотреть, не найдется ли у них чего-нибудь, подходящего для меня. Ассортимент товаров в таких местах вряд ли удовлетворит покупателя с изысканным вкусом. А обувь у них таких размеров, что не налезает на нормальную ногу вроде моей. Но на сей раз мне повезло. Пара отличных прочных туфель из цветной дубленой кожи. Таким сносу не будет. И на вид совсем новенькие, только у одной на носке глубокая царапина, из-за которой от туфель наверняка и избавились. Наружный слой кожи просто соскоблили - наверное, поработал бедняк вроде меня, которого столь дорогие туфли привели в ярость. Не исключено, что я и сам на такое способен, когда обувь подворачивается под горячую руку.
      Но сегодня настроение у меня было замечательным. Подобные туфли не каждый день увидишь, а на ценнике значились какие-то смешные четыре доллара. Я стянул дешевые потрепанные кроссовки и примерил туфли.
      И немедленно услышал, как у меня в голове кто-то четко произнес:
      – Вы не Карлтон Джонсон!
      – Я Эд Филлипс, - машинально ответил я.
      – Значит, у вас нет права носить туфли Карлтона Джонсона.
      – Послушайте, - возразил я, - я нахожусь в «Гудуилл», эти туфли оценены в четыре доллара, и их может купить любой желающий.
      – Вы уверены? - изумился голос. - Карлтон Джонсон никогда бы со мной не расстался! Тем более задаром. Он был так доволен, когда купил меня, и так счастлив, когда я обеспечил ему максимальный комфорт.
      – А вы, собственно, кто?
      – Неужели не очевидно? Я прототип умных туфель с микропроцессором и разговариваю с вами через контакты в подошве. Я улавливаю вибрацию мышц вашей гортани, перевожу их в слова, а потом таким же путем транслирую вам свои ответы.
      – И вы, туфли, все это умеете?
      – Да, и еще многое другое.
      К этому времени я заметил, что две дамы как-то странно на меня поглядывают, и до меня дошло: они слышат лишь половину разговора, ведь вторая раздается прямо у меня в голове. Я заплатил за туфли (которые никак это не прокомментировали) и вышел на улицу.
      Потом вернулся к себе - в однокомнатный номер с минимальными удобствами в отеле «Джек Лондон» на 4-й улице неподалеку от Пайк. Туфли молчали, пока я не поднялся на второй этаж по покрытым линолеумом ступенькам - лифт сегодня вечером не работал.
      – Какая трущоба, - услышал я.
      – Вы что, и видеть можете?
      – Мои дырочки для шнурков окаймлены светочувствительными диодами.
      – Насколько я понимаю, у Карлтона Джонсона вы привыкли к обстановке получше, - заметил я.
      – Повсюду были ковры, - тоскливо произнесли туфли, - кроме участков полированного пола, которые не закрывались коврами специально. - Туфли помолчали и вздохнули: - Износ был минимальным.
      – А теперь вы в жалкой ночлежке. Какое падение!
      Наверное, я повысил голос, потому что в коридоре открылась дверь, из-за нее выглянула женщина. Увидев, как я разговариваю сам с собой, она печально покачала головой и закрыла дверь.
      – А кричать совсем не обязательно, - сообщили туфли. - Вполне достаточно направлять ваши мысли на меня. Я без труда улавливаю субвокализацию.
      – Кажется, я поставил вас в неловкое положение, - сказал я вслух. - Мне очень жаль.
      Туфли не отвечали, пока я не открыл ключом дверь, вошел и включил свет. Тогда они заявили:
      – Мы смущены не собой, а вами - новым владельцем. Карлтону Джонсону мы тоже помогали…
      – И как же?
      – Во-первых, стабилизируя его. У него имелась прискорбная привычка время от времени принимать слишком много спиртного.
      – Так он был пьяницей?
      – Карлтон Джонсон был джентльменом!
      – Сдается мне, что о Карлтоне. Джонсоне я услышал вполне достаточно. У вас не найдется другой темы для разговора?
      – Он был моим первым владельцем. Но я перестану о нем говорить, если вас это раздражает.
      – Вообще-то он мне по барабану. А сейчас я собираюсь выпить пива. Если ваше величество не возражает.
      – А почему мы должны возражать? Просто постарайтесь не облить нас пивом.
      – В чем дело? Вы что-то имеете против пива?
      – Ни за, ни против. Дело всего лишь в том, что алкоголь может затуманить мои диоды.
      Я достал бутылку пива из маленького холодильника, открыл ее и уселся на продавленную кушетку. Потянулся к пульту телевизора. И тут у меня мелькнула мысль.
      – А почему вы так разговариваете? - вопросил я.
      – Как именно?
      – Немного формально, но всегда на темы, которые я не ожидал услышать от туфель.
      – Но я ведь компьютер этих туфель, а не просто туфли.
      – И все же ты слишком умен для устройства, которое всего лишь подгоняет туфли по ноге.
      – Потому что я не стандартная модель, а прототип. К худшему или к лучшему, но создатели наделили меня избыточными способностями.
      – И что это означает?
      – Вы уже сами ответили на этот вопрос: я слишком умен, чтобы просто настраивать туфли по ноге. В меня встроена и схема эмпатии.
      – Что-то я не заметил особого сочувствия…
      – И не удивительно: я все еще запрограммирован на Карлтона Джонсона.
      – Я когда-нибудь услышу имя этого типа в последний раз?
      – Не волнуйтесь, моя схема декондиционирования уже включилась.»Однако потребуется некоторое время, чтобы эффект ауры ослабел.
 

***

 
      Я немного посмотрел телевизор и отправился спать. Однако покупка умных туфель выбила меня из привычной колеи, и посреди ночи я проснулся. Туфли что-то замышляли, и я мог это утверждать, даже не надевая их.
      – Вы что затеяли? - спросил я, потом сообразил, что туфли меня не слышат, и принялся нашаривать их на полу.
      – Не утруждайтесь, - сказал компьютер. - Я способен улавливать вашу субвокализацию и без непосредственного контакта.
      – Чем ты сейчас занимаешься?
      – Извлекаю квадратные корни, не привык бездельничать. Мне не хватает периферийных устройств.
      – Каких еще устройств?
      – У Карлтона Джонсона были очки. Я сумел их отрегулировать, чтобы улучшить ему зрение. А у вас, случайно, нет очков?
      – Есть, но я ими почти не пользуюсь.
      – Можно на них взглянуть? Хоть какое-то дело.
      Я вылез из постели, отыскал очки на телевизоре и положил их возле туфель.
      – Спасибо, - поблагодарил компьютер туфель.
      – Грр-р-р, - отозвался я и залез под одеяло.
 

***

 
      – Расскажите мне что-нибудь о себе, - попросил компьютер утром.
      – Что тут рассказывать? Я вольный писатель. И дела у меня пошли настолько хорошо, что мне стало по карману жить в «Джеке Лондоне». Конец рассказа.
      – А можно посмотреть какие-нибудь из ваших рассказов?
      – Так ты еще и критик?
      – Ни в коем случае! Но я творчески мыслящая машина и способен подсказать идеи, которые могут оказаться вам полезными.
      – Забудь об этом. У меня нет желания показывать ни одной своей строчки.
      – Я случайно заглянул в ваш рассказ «Кровавая богиня пояса Темной Луны»…
      – Как это тебе удалось «случайно» его прочесть?
      – Он лежал у вас на столе.
      – Значит, ты мог увидеть лишь первую страницу.
      – Нет, я проштудировал весь рассказ.
      – Каким образом?
      – Я немного переделал ваши очки. Настроить их на рентгеновское зрение совсем несложно. Вот я и смог прочесть все страницы сквозь предыдущие.
      – Впечатляющее достижение… Но мне не нравится, что ты лезешь в мои личные дела.
      – Личные? Вы же собирались послать рассказ в журнал.
      – Ну ладно, и что ты о нем думаешь?
      – Старомодно. Такие идеи уже не продать.
      – Это же пародия, болван… Итак, теперь ты уже и аналитик литературного рынка?
      – Я просмотрел книги в вашем шкафу.
      Судя по его интонации, книг моих он тоже не одобрил.
      – Знаете, Эд, - заявил он позднее, - вам совсем не обязательно жить как сейчас, подобно бродяге. Вы умны. И можете многого добиться в жизни.
      – Ах, ты еще и психолог?
      – За последние несколько часов, когда у меня включились функции эмпатии, я узнал вас гораздо лучше. Вы неглупый человек с хорошим образованием. Вам нужно лишь немного амбиций. Знаете, Эд… вас способна «подстегнуть» хорошая женщина.
      – Последнюю «хорошую женщину» я до сих пор вспоминаю с содроганием. И сейчас я совершенно не готов к встрече с новой.
      – Понимаю ваши чувства. Но я подумал о Марше…
      – Да как, черт побери, ты узнал о Марше?
      – Ее имя есть в красной телефонной книжечке, которую я просмотрел с помощью рентгеновского зрения, стремясь еще лучше услужить вам.
      – Слушай, уже то, что я записал туда имя Марши, было ошибкой! Она профессиональная благодетельница. Ненавижу таких людей.
      – Но для вас она находка. Я заметил, что вы отметили ее имя звездочкой.
      – А ты заметил, что позже я перечеркнул эту звездочку?
      – Конечно, но если хорошенько все обдумать, эта женщина может снова показаться вам привлекательной. Мне кажется, вы смогли бы поладить.
      – Слушай, а ты видел ее ноги?
      – На фотографии в вашем бумажнике есть только ее лицо.
      – Что?! Ты и в бумажник заглянул?
      – С помощью очков… Поймите меня правильно, Эд. Я просто хочу помочь.
      – Благодарю покорно!
      – Надеюсь, вы не станете возражать против одного моего решения.
      – Какого еще решения?
      В дверь позвонили. Я пронзил туфли гневным взглядом.
      – Я взял на себя смелость позвонить Марше и попросить ее прийти.
      – ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?!
      – Эд, успокойтесь! Да, я позволил себе такой поступок. Но ведь это совсем не то, как если бы я позвонил вашему бывшему боссу мистеру Эдгарсону в «Суперглянцевые публикации».
      – Ты бы не посмел!
      – Посмел бы, но не позвонил. Однако вам было бы совсем неплохо вернуться на работу к Эдгарсону. Он платил весьма щедро.
      – А ты читал их книжонки? Не знаю, что ты о себе возомнил, но со мной твои штучки не пройдут!
      – Эд, Эд, я пока еще ничего не сделал! И ничего не стану предпринимать, раз вы не желаете. Только с вашего разрешения!
      В дверь уже стучали.
      – Эд, я лишь пытаюсь за вами присматривать. А чем еще заняться машине с функцией эмпатии и избытком вычислительных мощностей?
      – Через минуту узнаешь, - пообещал я.
      И открыл дверь. На пороге стояла Марша, сияя улыбкой.
      – Эд, я так рада, что ты позвонил!
      Значит, этот сукин сын сымитировал мой голос! Я посмотрел на туфли. Взгляд остановился на глубокой царапине на левом носке… И тут меня озарило!
      – Заходи, Марша. Рад тебя видеть. У меня для тебя кое-что есть. Она вошла. Я сел на единственный приличный стул и снял туфли, не обращая внимания на звучащие в голове вопли компьютера: «Эд! Не надо!..»
      Встав, я протянул туфли Марше.
      – Что это? - спросила она.
      – Туфли для благотворительных целей. Извини, пакета у меня нет, придется тебе нести их в руках.
      – Но что мне с ними делать?
      – Марша, это особенные туфли, поверь. Отдай их безнадежному неудачнику, и они сделают из него человека. Выбери какого-нибудь слабовольного типа, на которых ты специализируешься. Туфли станут для него опорой в жизни.
      Марша с недоумением посмотрела на туфли:
      – Тут на одном царапина…
      – Пустяки. Смотри глубже. Марша, поверь, эти туфли способны осчастливить человека. Я им просто не подхожу. Но кто-нибудь из твоих знакомых, получив их, станет благословлять землю, по которой ты ходишь, уж поверь.
      И я проводил ее к двери.
      – Когда мы увидимся? - спросила она.
      – Не волнуйся, я позвоню, - ответил я, наслаждаясь вновь обретенной свободой.