Нет, ничего подобного я был сделать не должен. Для подобных свершений я слишком слаб. У вас тут есть поговорка: бодливой корове бог рогов не дает, так вот, поскольку я с огромной охотой поубивал бы...
      - Не надо никого убивать, расскажите лучше, как в нашем суетном и диком мире живется ангелу, душе светлой и нежной...
      - Насчет души - не знаю, вашими именованиями, - я атеист. А что касается моей жизни... Постепенно я понял, что разговариваю с людьми на каком-то не том языке, пчелином или, что ли, гекконьем, не знаю. Сперва я думал: все произойдет само собой, естественным путем, как травы растут, как распускаются цветы, нет же, нет - механизм оказался слишком сложен...
      - Извините, как?
      - Слишком... хорошо сложен. Знаете, бог прост, он очень прост, прост так, что даже я не в силах постичь его простоты. Я чуть сложнее. А человек, это, видимо, пока - предел той сложности, которую мы можем себе позволить. Теперь иногда вижу сон: я - за штурвалом самолета, сколько горючего неизвестно, но есть подозрение, что оно на исходе, долго ли ещё мне лететь? С салоне - люди, я отвечаю за них. И я не могу, не имею права погубить их. Но я не знаю, как устроен самолет. Я осторожно нажимаю то одну, то другую кнопку, но ничего не происходит или - происходит что-то не то. Надо посадить самолет, полет должен окончиться, но - как!
      - Кто ж вас пустил в рубку?
      - А вдруг это наказание, расплата? На совести того, кем был Роман Шебалин до моего прихода, - много такого, о чем даже вам я не могу рассказать. Но я в ответе за его организм. А как он работает - я не знаю.
      - И теперь вы нажимаете на все кнопки сразу, не думая?
      - Да. Я устал. Я не понимаю механики человека. Он сложный, он разный. Я устал, я должен убить его, чтобы вернуться...
      - То есть - разбить самолет?
      - Да.
      - Но тогда все погибнут.
      - Пусть. Погибнут все его мечты, все его сказки. Погибнут стихи, песни, рассказы. Его слезы, его смех, его печали и радости. Пусть так.
      - Но это жестоко.
      - Что такое "жестоко"? То, что причиняет боль? Но он привык к такой боли. Он перестал уметь радоваться. Я дам ему то, что он просит. Ведь этой, моей, он не почувствует.
      - Смерть?
      - Да.
      - Какой же после этого ангел?
      - Обыкновенный. Я захотел стать человеком. Или... мне пpиказали... Ну... я не смогу Вам этого объяснить - почему. Но я включил слишком сложную, хотя и кpасивую, машину... А тепеpь, нужно пpизнаться честно, - я не знаю, как ею управлять. Я даже не знаю, как её выключить. Я пытался скопировать ситуации с других людей, я подражал им, я помогал им понимать себя, а сам...
      - Мавр сделал свое дело, мавр может уходить?
      - Да, что-то вроде этого.
      - Зачем же тогда вы все время врете? Вы хотите, чтобы я вас пожалел? (попытки смеха за кадром) Но я человек из телевизора, не больше, я - сон, я - эхо. Пересмешник.
      - Как-то невесело вы это говорите.
      - Должно быть, я заразился от вас меланхолией. (пауза) Кому вы исповедуетесь, кретин?! Попу с экрана? Эфирной проститутке?!
      - Вы думаете, я вижу разницу? (робкие смешки за кадром)
      - Я думаю, что рейтинг этой передачи уже упал ниже уровня моря! (хохот за кадром) Уходите или я убью вас!
      Ангел закрывает лицо руками, плачет.
      - (показывает на ангела указкой) Последний раз он так плакал после прочтения повести Крапивина "Самолет по имени Сережка", вот урод-то! (гомерический хохот за кадром)
      "Маpия, выключи телевизоp."
      - Кто это сказал?
      "Выключи. Это уже кошмар."
      "Иногда и мне снится телевизор."
      - Что Вы сказали?
      - Я вижу во сне телевизор, мне однажды приснилось, что я родил телевизор.
      - Как это?
      - Как-как? как женщины рожают, просто.
      - И ощущения?
      - Не знаю... Я опять сплю?
      - Возможно. Я могу продолжать передачу?
      - Какую?
      - О'кей! Открываем наш Особый Телемагазин!..
      ЗТМ
      НДП:
      "Смерть - это как раз то, что вам нужно! Звоните прямо сейчас."
      из ЗТМ:
      Офис, стол, на столе - телефоны. За столом сидит крайне приличный человек и отвечает на телефонные звонки.
      Звонок.
      - Я хотел бы заказать смерть своего сына.
      - Сколько ему лет?
      - Боюсь, что уже четыре месяца. (хохот за кадром)
      - О'кей, напишите заявку, оставьте свой телефон, мы пришлем вам гарантийный талон и свидетельство о смерти.
      - А дорого?
      - Как везде, вы ведь не хотите сделать вашему носителю этот гадкий, гнусный, пошлый, мерзкий, противный аборт? (хохот за кадром)
      НДП (бегущая строка):
      Мы выступаем за запpещение абоpтов...
      - Господь с вами, конечно же нет!
      - Ну и отлично. Мы вам вышлем особый буклет и тариф. Мертворожденные на третьей странице. Удачи.
      Следующий звонок.
      - Я болен СПИДом.(хохот за кадром)
      - И?
      - И хочу умереть. (хохот за кадром)
      - Вы что, с ума сошли? Да любая ревизия нас тот час же оштрафует за подобные вольности. Смерть от СПИДа! Масло масленое! Запритесь в холодильнике и наешьтесь льда, сэр! И не морочьте мне голову!
      - Но почему я не могу оформить заказ?
      - Да потому что смерть не будет к вам являться по нашей разнарядке, если вы и так должны умереть! Это как бесплатный капитальный ремонт, который каждый жилец может один раз совершить даром! И поэтому ваша просьба и последующие, надеюсь, действия будут расцениваться ревизией как взятка в особо крупных размерах!
      - Каких? (хохот за кадром)
      - Я вам пеpезвоню. И, пожалуйста, никому никогда не говорите, что больны СПИДом. Пусть это будет нашей маленькой врачебной тайной.
      - Огромное вам спасибо! Вы вселили радость в мое измученное сердце!
      - К вашим услугам. Удачи. (зрителям) Как вы все уже убедились, смерть - это то, что вам нужно, звоните прямо сейчас, мы принимаем заказы на смерть! (хохот за кадром)
      Заставка: портрет А.Пушкина.
      Звучит "Imagine" Дж.Леннона.
      НДП: "Мой Пушкин".
      Писатель и Издатель бегают по пустынному морскому пляжу.
      Писатель:
      - Издай меня.
      Издатель:
      - Издам.
      Писатель:
      - Издай!
      - Издам!
      - Издай! Издай!!
      - Издам!! Издам!!!
      - Изда-а-ай!!!
      - Изда-а-а-а-м!!!
      - Еще!!! Еще!!!
      - Еще изда-ам! Еще изда-а-ам!!!
      Церемониймейстер (висит вниз головой в костюме самурая):
      - А теперь, как я уже говорил, нечто совершенно иное, - Писатель, который издает себя сам. (хохот за кадром)
      Писатель:
      - Я издал себя сам. Я сам издал себя. Я издал! Издал!! Издал!!! Я полный издал!!!! (мечется по тюремной камере, размахивая руками)
      Церемониймейстер (идет с микрофоном вдоль стены Новодевичьего):
      - Да... Москва, как изрек классик... "как славны в этом слове два сладких слога - "мос" и "ква"! (останавливается у плаката "Москве - 8-1/2 веков") Колоссально. Уже не девочка. Но леди столько не живут. (хохот за кадром)
      Настоящий Джентльмен (внезапно влезает в кадр):
      - Перестаньте постоянно оскорблять принцессу Диану.
      Церемониймейстер:
      - Почему?
      - Она обещала мне...
      - Что же?
      - Ну...
      - Новую паровую машину?
      - Нет... сто поцелуев принцессы! (хохот за кадром)
      - А! Вы - из "Цирка Монти Пайтона"? (хохот за кадром)
      - Нет... из Британского Посольства. (хохот за кадром)
      - А почему Вы тогда говорите по русски?
      - А я - правозащитник! (гомерический хохот за кадром)
      ЗТМ.
      из ЗТМ:
      Врач в белом халате, с капельницей в руках, стоит перед картой Ближней Азии:
      - Мы продолжим наши беседы о Христе. Только что получены новые сведения относительно тела найденыша. Оно будет выставлено в витрине нового подземного Пассажа, где вскоpе начнет продаваться новый альбом Меладзе, а также новый горький пористый шоколад "Христос Спасающий". На правах рекламы. Позже тело найденыша примет участие в рекламном туре преемника президента, которого вы все, конечно, знаете. (хохот за кадром)
      ЗТМ
      В студии.
      - Сегодня у нас в гостях пpедставитель "Общества заземления бездомных собак". (хохот за кадром)
      Церемониймейстер обращается к высокому бородатому юноше, очень похожему на Хемингуэя.
      - Вы, должно быть, пpедельно религиозны?
      - Э-э...
      - Это "Общество заземления бездонных собак?" (хохот за кадром)
      - Э-э, бездомных собак.
      - Извините.
      - Ни... чего.
      - Да, пожалуйста. (пауза, хохот за кадром)
      - М-м-м... А Ваша собака заземлена?
      - Моя собака?
      - О! Да, Ваша собака!
      - Но у меня нет собаки. (хохот за кадром)
      - Э-э-э...
      - А как вы заземляете собак?
      - Ну-у-у, собака должна быть заземлена, да.
      - (пауза, хохот за кадром) И что?
      - А что, у Вас есть собака? (хохот за кадром)
      - Нет, я уже говорил.
      - Э-э-э...
      - Скоро Пасха, Вы как-нибудь особо будете отмечать этот праздник?
      - Да-а-а, мы заземлим... собак. (хохот за кадром)
      - И все?
      - А что, у Вас есть собака? (хохот за кадром)
      - (заговорщически подмигивает зрителям) Да, есть.
      - Э-э-э... Тогда будем её заземлять.
      - А как Вы это будете делать?
      - У-у-у... А что, у Вас есть собака? (хохот за кадром)
      - А Вы верите в бога?!
      - Да-а, я заземляю собак. (хохот за кадром)
      - (зрителям) Мы забыли вас предупредить, что, кроме, конечно, Русской Православной церкви, у наших сегодняшних гостей есть очень опасные конкуренты - "Общество порноохотников за тамагочи"! (хохот за кадром)
      В кадр врывается юноша в хитоне и с ЛОРовским зеркалом на лбу.
      - Это я из "Общества порноохотников за тамагочи"!!
      - Очень хорошо.
      - А Вы что - тамагочи?
      - Нет, я ведущий.
      - Убирайся отсюда прочь!
      - Почему?
      - Потому что мы открываем праздничный, пасхальный сезон охоты за тамагочи! (хохот за кадром) В честь принявшего муки на кресте Христа мы распнем пятьсот тысяч тамагочи и ещё три сотни просто замучаем! (хохот за кадром)
      Бородатый юноша:
      - Э-э... А у Вас есть собака?
      Юноша в хитоне:
      - У меня есть специально для вас особо изуверский и крайне непристойный способ охоты за тамагочи.
      - А-а-а... Но у меня нет тамагочи...
      - Как?! (накидывается на своего собеседника с кулаками)
      Представители обществ дерутся.
      Церемониймейстер (пытаясь их разнять):
      - Прошу прощения, передачу приходится... (сверху почему-то падает горящая балка, хохот за кадром) так закрывать, но скоро... (хохот за кадром)... мы опять распнем Христа...
      ЗТМ.
      Из ЗТМ.
      Передача "Знак Качества".
      На экране мальчик в русской рубахе и с большим осиновым крестом на груди.
      Мальчик:
      - Мой папа очень добрый и любит свободу, но смотреть в его глаза все равно нам не надо. Дорогой папа! Я хочу поздравить тебя с твоим любимым пасхальным праздником - днем рождения Адольфа Гитлера! Для тебя, мой милый папочка, я сейчас прочитаю стихи. (читает)
      Евреи засели в Кремле на пирушку,
      Пропили Москву и три грязных подушки,
      Пропили, злодеи, марксистский подход,
      Шесть тракторов, пушку, один пулемет.
      Продали татарам Зеленого змея
      И выкрали Ленина из Мавзолея!
      Приехал на Пейсах Розафер, раввин,
      Убил трех Иванов и трех Катерин!
      Но - чу! Это русский выходит без страха,
      Хватает за пейсы Абрама, Исака:
      - Почто вы, иуды, мать вашу растак,
      В России такой учинили бардак!
      Болею, бывало, и нужен мне врач,
      Врача вызываю - а это пархач!
      Газетчик, писака, цейрушный наймит,
      что продался, милый, ты часом не жид?
      Еврейский фотограф пролезет везде,
      Он рад несказанно славянской беде!
      Короче, сейчас, носари, вам задам,
      Со мной - Достоевский, Васильев, Саддам!
      Но тут зарыдало жидье неуемно:
      - Пусти нас, товарищ, нам больно, нам стремно!
      Мы слово даем никогда-никогда
      Великим славянам не делать вреда!
      Мы все, что награбили, вам отдадим,
      А сами к себе в Тель-а-вив улетим!
      Мацы вам оттуда в подарок пришлем
      И Хава-Нагила вам хоpом споем!
      - Катитесь отсюда, в Израиль иль в Штаты,
      А вашей мацы нам не надо, жидята!
      Россия - велика и песней, и хлебом,
      И этой вот верой, и этим вот небом!
      С праздником, милый папа! Харе Кришна!!
      Церемониймейстер:
      - Москва все ещё сердце нашей Родины и столица мира. И это не смешно. Но. Но сегодня у нас в студии собрались на Пасхальное Христоборье представители разных, очень разных этнических групп. Как справедливо писал в своей "Вивисекции" Роман Шебалин: "если б Христос родился в Африке, то был бы негром". Тьфу, негpы - мерзость какая! Конечно, это банально и даже где-то пошло, глупо, мерзко и антинаучно. Но.
      К Церемониймейстеру подходит Француз и кладет ему руку на плечо:
      - Не тяните резину, мон шер.
      - Логично. Итак. Различные этносы позволили себе прислать сюда, на Праздник, своих представителей, свидетелей и соучастников мученической смерти нашего с вами любимого Христа. Все они, как сговорившись, таки угробили его, да? (аплодисменты и хохот за кадром) Итак. (в кадре Африканец) Что вы сделали с вашим Христом?
      - Съели.
      - А символ мученичества?
      - Вот. (на шее Африканца висит берцовая кость; аплодисменты и хохот за кадром)
      - Ага. Пойдем дальше. Вы?
      - Я Гражданин США. (в кадре - Американец) Нашего Христа приговорили к электрическому стулу. (аплодисменты и хохот за кадром)
      - Ну, это не очень экономно. С музыкой?
      - Были Френк Синатра и Майкл Джексон.
      - Тем более. А у вас?
      - Русский! (в кадре - пьяный русский)
      - И где?
      - Кто? А! Мы его сначала мучили, туда-сюда ходил, по этапу ходил, сученым с Солженицыным работал, потом его уже в клетке возили, голого, зимой, а вот потом уже колесовали, а потом посадили на кол, потом четвертовали, потом бросили гнить под стены Кремля, а вот уже потом скормили шелудивым...
      - Хватит-хватит! А символ?
      Русский глупо улыбается и достает из-за пазухи томик стихов Есенина и бутылку водки. (аплодисменты и хохот за кадром)
      - Теперь вы. (в кадре - Француз). Что это у вас?
      - Голова Христа. Его гильотинировали. Я француз. (за волосы поднимает в кадр отрезанную голову Христа, аплодисменты и хохот за кадром)
      - Понятно. А вы кто?
      - Я самурай. (в кадре - Японец) Христос сделал себе харакири. Вот этим. (показывает окровавленный меч)
      Гробовое молчание.
      - Как?
      - Так. (делает сам себе харакири, аплодисменты и хохот за кадром; Француза и Американца выташнивает)
      В кадре - Индус:
      - Христа съели тигры.
      Индуса отталкивает Немец:
      - Христос был евреем, поэтому место ему - в концентрационном лагере!
      Церемониймейстер:
      - Кстати, да! А почему молчат евреи? (аплодисменты и хохот за кадром)
      В кадре - Еврей.
      - А мы его распяли.
      Все:
      - Фу, как это примитивно!
      - Как пошло!
      - Бездарно и бездуховно!
      - Христа съели...
      - Тигры!
      - Нет, колесовали!
      - Газом!
      - На стуле!
      - Распяли!
      - Нет, съели...
      Начинают драться друг с другом при помощи подручных средств: гильотины, электрического стула, костей, головы и пр. (аплодисменты и гомерический хохот за кадром)
      Церемониймейстер (выходит из Студии, закрывая за собою дверь):
      - Вот ведь уроды. Что ж, а теперь мы вам покажем Христа, который, так сказать, распял себя сам...
      Внезапно на Церемониймейстера падают софиты и прочие электроприборы. Призывно гудит набат. Дерущиеся представители и соучастники ломают дверь и набрасываются на Церемониймейстера. По канатам в Студию быстро спускаются монахи всех мастей и приходов. Раздаются гневные крики:
      - Это кощунство!
      - Святотатство!
      - Немедленно прекратите безобразие!
      Все грубо избивают Церемониймейстера.
      НДП:
      "Родина-мать зовет!"
      "За что кровь проливали, Иуды!"
      "Утопи свою голову!"
      "Христос бы русским!"
      "Да здравствуют Баркашов и Распутин!"
      "Все на перевыборы Пелевина!"
      "Банду Ельцина - под суд!"
      "Саддама - на мыло!"
      "Ленин, партия, ЛСД!"
      "Убирайся на свой Авалон!"
      "Сахаров - наш рулевой"!
      "Да здравствует Мировой Сионизм!"
      "Во имя Валена!"
      "Вся власть экономистам!"
      "Свободу Ивану Буслаеву!"
      "Долой антинародный режим!"
      "Пушкина - в президенты!"
      "Все на расстрел Русской Патриархии!"
      В драку ввязываются обслуживающий персонал, статисты и спонсоры. Избитый, истекающий кровью Церемониймейстер из последних сил кричит:
      - Ради бога, ради всего святого, оставайтесь с нами! (умирает навсегда)
      Радостно и грозно звучит "Па-де-де" из балета "Щелкунчик". Это апофеоз Божественного в Человеческом, победа сил Добра над силами Разума.
      *
      - Потом мне опять привиделся шар. Маленький такой шарик, он был внутри меня. Он лопнул. Я тогда ещё подумал, Иван Бабичев спрашивал: какой бывает звук, когда разрывается сердце? Мне приснился именно такой звук. Я спал. Вдруг вскочил, стал озираться, я ничего не понимал, во мне словно что-то лопнуло, со стоном, со скрежетом. Кое-как я убедил себя заснуть вновь, ничего, мол, не случилось, просто дурной сон. Часа через два звук повторился. Я услышал грохот упавшей гитары: от удара об пол - лопнула дека, порвались струны - все разбилось в щепки. Это все сон, сон, - уверил я себя. Уснул снова. Но вдруг - вновь услышал звук лопнувшего шара. На сей раз звук был столь явственен, что только страшным усилием воли я заставил себя не вставать и не идти в коридор проверять - что там случилось. Но внутри меня продолжал гудеть колокол лопнувшего шара. Уже не маленького, словно за эти два часа мой шарик вырос и - умер, действительно умер.
      Я слышал, бывают наркоманы, которые перевозят в себе особые ампулы с наркотиками, дома, когда таможня уже позади, они извлекают из себя наркотик в оболочке. И горе им, если там, внутри у них - оболочка с наркотиком разорвется! Может, во мне разорвалась подобная оболочка? Может, в моем теле теперь - яд, смерть? Тогда я должен скоро умереть.
      ЗТМ.
      Звучит единственно простая и красивая музыка - Вальс "Три сестры" С.Курехина.
      НДП:
      Я столько хотел вам рассказать...
      Глава 17.
      "Звезда и Смерть воды в ступе."
      /март 1998г./
      Я смотрю на часы. Я пишу прозу. Что такое "проза"?
      Вода, поток. Бессвязно мутное движение. Так?
      Нет.
      Каждая капелька, каждая волна - имеет свое четкое направление, свое и только свое место в потоке.
      И Работа ведется в бесконечном неуловимом движении. Точный подсчет бессознательного, - математика, не более того.
      Проза - статистика с комментариями. Не более того.
      Далеко-далеко, смерть расскажет тебе мои сны.
      Вот уже, видишь: мир закругляется в ноль. Ноль тикает часами. Мое аккуратное сердце ведет скромный отсчет твоим серым дням.
      Ведь я подарил тебе серое.
      Ноль ещё пульсирует - ему снятся тревожные сны.
      Я вдруг просыпаюсь: андрогин? ангел?
      Шут-истребитель?..
      Постой, ноль, нет, не торопись, - моя ладонь: его беспокойный пульс.
      Не бойся, ноль, скоро не будет уже ни тебя, ни меня.
      Ноль булькает кровавым овалом рта.
      Не бойся, ноль, там, в земле, не будет ни глаз, ни губ.
      Ноль растягивается в улыбке. Замирает.
      Ты испугалось, мое аккуратное сердце?
      Не бойся, ноль, не любит никто.
      В серой воде малыш, сгусток огня, чуть... дрожит...
      Не бойся, глупый мой огненный сын, оно... никогда не вернется.
      Спи, мой маленький смешной ноль, я спою тебе колыбельную о том, как мы должны умереть.
      Небо.
      Над нами стремительно летит упругое небо.
      Я с ужасом жду.
      Так, тобою, ребенком еще, я подходил к праздничному столу и тянул скатерть. На пол падали чашки, ложки, выпивка, закуска... Порой успевали подхватить.
      И теперь я с ужасом жду, когда оно кончится - просыплются наземь звезды, планеты, галактики, ангелы, боги... Край неба мелькнет лоскутом там; мы не увидим, - погребенные - звездами, планетами, галактиками, ангелами, богами... не увидим уже ничего.
      Сны городов, сны домов, дворов,
      Засыпанных снегом улиц, сны пустых аллей...
      И кажется, что застыл и схвачен
      Мотив щемящий убегающих дней.
      И не понять, не суметь ухватить
      Звонкой птицей крик летящий в ночи
      Я не знаю, как тепло ушедшее найти!
      Вл.Леви "Мотив убегающих дней".
      *
      На днях перечитывал С.Къиркегора.
      "В момент зачатия дух пребывает дальше всего, и потому страх тут всего сильнее. В этом страхе возникает новый индивид. В момент рождения страх во второй раз достигает своей вершины в женщине, и в это мгновение индивид появляется на свет."
      Нетрудно догадаться, что эта простая формулировка лежит в основе концепции "разумного мазохизма". И в самом деле - рождаясь в страхе, человек испытывает определенные страдания, которые, переживая после, пытается оправдать ли, осознать ли, повторить ли - не важно, главное возвращается к тем далеким детским ощущениям снова и снова. И все подобные ощущения - лишь производные того первого страха (или - тех страхов, материнского и детского). Не просто индивидуального страха, а страха незримо для иных, - но навеки связанного с тем далеким - исходным страхом. Страхом некой мифической Евы. Каждое новое дитя, появляющееся на свет в боли и страдании, возвращает к переживанию "первородного греха".
      Но люди - не "боги"; человек призван приходить в этот мир в страхе и страдании, почему же тогда он так боится своих страха и страдания? Отречение от них, борьба с ними - не является ли отречением от их "бога", от его "благодати"?
      "Отречение" от страха. Да-да, именно - в кавычках, - потому что нельзя от страха отречься, можно лишь отмахнуться, сказав: дана мне сила. Но сила дана - жить со страхом, любить его. Разве можно отречься от грехопадения? Разве можно отречься от наказания? От прародителей, от их детей, от истории человечества, где - для несчастных людей одно лишь спасение - "милость божия"?!
      Такова концепция разумного мазохизма.
      Неприятное слово - "мазохизм"? Другого, впрочем, термина, точнее передающего суть получения наслаждения посредством страданий, не придумано. Думаю так: коль уж скоро человек не может не страдать - любить собственные страдания ему приходится, так сказать, по умолчанию; приходится - изучать природу страха.
      Выбор конечно небольшой, но: "кто вам сказал, что будет легко?"
      Им не должно быть легко. Они такие гордые, такие самонадеянные. Пусть их развлекает страдание.
      Они так любят друг друга.
      Лучше же всех о любви писал опять же С.Къиркегор.
      "...То, что женщина чувствительнее мужчины, тотчас же видно по её телесному сложению. ...С этической точки зрения женщина достигает вершины в продолжении рода... Конечно же, влечение мужчины, со своей стороны, направлено к ней, однако его жизнь не достигает своей вершины в этом влечении, разве что эта бесполезна или погублена... Греховность вошла с мир через Адамов грех, а сексуальность стала для него при этом означать греховность... В нашем мире много обсуждают проблему наивности. Между тем только невинность наивна, но она также отличается неведением. Как только сексуальность осознается, говорить о наивности становиться бездумностью, аффектацией, порой же, что ещё хуже, тайным наслаждением... Только животное может оставаться наивным в сексуальных отношениях..."
      Уважение к человеку? Еще бы!
      Уважение к нормальному несчастному и нечистоплотному человеку. Полное принятие его страшной греховной сущности, и - отрицание этой сущности: "только грех делает чувствительность греховностью".
      А так, - человек чист. Он, тварь божия, лишь был испорчен, и то, что должно было стать его счастьем - стало его проклятием. Вера способна очистить? Пусть так. Кто, впрочем, может сие доказать - ужели "созерцатели собственных пупков"? Те, кто отмахнулись от мирских проблем, осознав свое "нездешнее величие"?
      "Благодать"? Не знаю. Но количество грязи с годами увеличивается.
      Потому что добро всегда побеждает зло!
      Ну их! Скучно.
      Не знаю. Да и знать, пожалуй, не хочу. Какая, в сущности, мразница? Так, болтовня и пустяки разные. Как там у Д.Боуи?
      Ashes to ashes, funk to funky
      We know Major Tom's a junkie
      Strung out in heaven's high
      Hitting an all-time low
      ...
      My mother said to get things done
      You'd better not mess with Major Tom
      Порою мне начинало казаться, что я узнал о людях все. Наблюдая за ними, я вчитывался в них, точно в тексты.
      Но они не сохраняют себя. Они играют в "грехи" и "покаяния". Они зачем-то думают, что если чуточку помедитировать над мертвецом - он оживет да ещё и скажет: "спасибо".
      Их чудовищная, жестокая наивность меня ужасает. Они слушают в пол-уха, они думают в пол-разума, они любят в пол-сердца. Я не встречал ещё ни одного человека, целиком заполненного каким-то единственным чувством. Что ж, "единственное" - не для них. Что для них?
      Азарт, грехи, страхи и прочие "серьезности". Соски-пустышки в виде "общепонятного культурного наследия". Ничего больше.
      Итак: разные глупости...
      *
      ...Ангел заходит в метро. Эскалатор плавно несет его в людской поток вниз, на станцию "Спортивная". Он словно проходит последнюю стихию. Он размышляет.
      Нет, ему кажется, что он размышляет. Мысли катятся куда-то сами, словно камни с высокой горы. Пусть. Какая, в сущности, разница, о чем думать.
      "Мне все равно, им - и подавно."
      Как объяснить то, что объяснить нельзя? Как объяснить им - себе - свою любовь? Подобрать эпитеты, охарактеризовать, проанализировать - как? И главное - ответить на вопрос: почему я именно это называю, нет, называл, любовью?
      Мне надо было доскональнее изучать работу механизма. Он сложнее, чем кажется на первый взгляд.
      Я собирал себя.
      Библейский бог из ребра Адама сделал Еву.
      А то, что они назовут после любовью - сборка удивительной нежности, тонкие, с наглой тщательностью подогнанные друг для друга - конструкции, словно и не было точно вычисленных цифр в них, а лишь только - легкое ажурное цветение. То, что они назовут после - любовью...
      После смерти, после чудовищных разлук и ещё более чудовищных встреч. Я помню: тело пыталось улыбнуться... не надо!
      Оно было больше того, чем оно было.
      От меня отвинчивались части. Я танцевал. Я как часы. Я размахивал руками и рожицы корчил цифрами. Меня бросали из окон и сдавали в ломбард я балансировал на проволоке, с меня ссыпались цифры, из меня выпрыгивали шестеренки... Я тикал, словно во мне насекомые переговаривались: тики-таки-так...
      Я обязательно должен был узнать принципы работы этого механизма, узнать или - погибнуть.
      ...Но жизнь не складывалась из плоских абстракций. Формулы стремились овеществиться, цифры - обрести бессмертную душу; с таким трудом собранные схемы рассыпались в моих руках. Они все хотели жить! Почему?
      Человек на моем месте сошел бы с ума, я - не могу себе этого позволить, кроме того, - механика сумасшествия мне не известна до сих пор, я боюсь странных людей, я не хотел бы стать таким.
      Можно бы было придумать, что и убийство, и все мои личные страдания, раздумья, связанные с ним - сплошная фантастика, - порой и меня посещали подобные мысли. Что ж, я до сих пор боюсь приходить туда, где похоронили тело. Иногда так страшно внезапно осознать, что нелепый бредовый сон был на самом деле реальностью - обыкновенной нелепой и бредовой реальностью!
      Неужели я совершил ошибку?
      Возможно ли такое?
      Но к чему думать об этом, - разве тело имело право жить? Нет, не имело. Разве я не совершил то, что должен был совершить нормальный человек? Да, я совершил нормальный человеческий поступок. Оно хотело меня победить, оно хотело убить меня. Оно повзрослело, а - я? Значит, оно предало меня. Ведь у меня не было ничего, кроме нашей любви. Оно изменилось, оно изменило мне и поэтому я и убил его. Ведь оно было в ответе за нашу любовь!
      Я совершил нормальный человеческий поступок.
      Стыд или чувство вины? Нет. Возможно, - зависть и страх. Я завидовал тем, кто смог прожить без подобной "алхимической Работы", и я боялся результата этой Работы - результат оказался от меня сокрыт. Или я что-то не так понял?
      - Напрасно ты идешь со мной. Тебе будет больно на меня смотреть. Тебе покажется, будто я умираю, но это неправда...
      И он сел на песок, потому что ему стало страшно.
      Потом он сказал:
      - Знаешь... Моя роза... Я за неё в ответе. А она такая слабая! И такая простодушная. У неё только и есть что четыре жалких шипа, больше ей нечем защищаться от мира...
      А.де Сент-Экзюпери "Маленький принц".
      *
      Недавно, ещё в конце февраля, когда мне уже стало казаться, что Работа осталась навсегда там, в безвозвратном прошлом, о ней напомнили мне телефонным звонком из 110-ого отделения милиции, - я был вызван для дачи показаний по делу об убийстве тела, к следователю.
      Я подготовился. Мысленно нарисовал зловещий портрет потенциального врага, которым был обязан стать этот самый, пока ещё неизвестный мне, но уже внушивший некоторый ужас, следователь.
      Но настоящий ужас я испытал, когда вошел в милицейскую комнатку номер 24, на втором этаже; ужас: следователем оказался скучного вида усталый служака, чем-то напомнивший мне даже актера Мягкова (фильмы "Служебный роман", "Ирония судьбы.