Мне часто приходилось видеть медведей: в зоопарке, в цирке. И всегда они казались мне добродушными, симпатичными существами. Я даже удивлялся ну, какие же они хищники, эти косолапые!
      Но медведь, пожирающий лань, был свиреп и страшен. В нем чувствовалась безжалостная сила. Резкие движения говорили о мгновенной реакции. Пасть напоминала акулью - мощные челюсти, смертельная хватка. Однако Вождь и Молодой Охотник не обращали внимания на перепачканную кровью морду хищника, на его длинные когти; они грезили о груде вкусного мяса, заключенного в эту бурую шкуру.
      Участь зверя была решена. Вождь сделал знак Молодому Охотнику, а сам бесшумно двинулся к зверю. Тот, занятый добычей, ничего не замечал.
      Наконец Вождь подкрался достаточно близко, чтобы начать охоту. Приготовив к броску копье, он пронзительно закричал.
      Медведь от неожиданности оставил добычу и, поднявшись на задние лапы, яростно заревел.
      И тут Вождь метнул копье. Как опытный охотник, он должен был попасть в глотку. Это лучший способ хорошо закончить охоту. Вождь считался лучшим охотником в племени. Именно за это его и выбрали Вождем.
      Но сейчас он промахнулся. Наверное, дрогнула рука. Копье лишь слегка задело зверя, не причинив ему особого вреда.
      Вождю подобные промахи не прощались. Сгорая от стыда, Вождь выхватил из-за кожаного пояса кремневый нож и бросился на медведя.
      Где-то неподалеку слышались крики других охотников, спешивших на помощь. Бросился вперед и Молодой Охотник, крепко сжимая свое копье обеими руками и готовясь вонзить его в узкую белую полоску, что виднелась на животе медведя.
      Наверное, хищник попросту успел насытиться, и оттого ему было не жаль расстаться с добычей. Молниеносно повернувшись, он ринулся в чащу. Было слышно, как там с хрустом ломаются ветки и шуршит потревоженная листва.
      Несколько часов охотники преследовали ускользающую добычу. След вывел их к горам, но среди камней и валунов они его потеряли.
      После этого удача отвернулась от людей. Даже мышки и той не встретилось им на пути. Медленно, понурив головы, брели они к стоянке, трепеща, что духи Солнца призовут их к ответу. Вождь был угрюм. Его и так пошатнувшейся власти приходил конец. Смущенным и растерянным выглядел Молодой Охотник. Вождь промахнулся на охоте! Значит, духи и в самом деле отвернулись от него?
      Все племя вышло им навстречу. Оказалось, первая группа тоже вернулась ни с чем. Ужас вселился в сердца людей. Молодой Охотник увидел печальное лицо Быстроногой, и внезапно его пронзило страстное желание укрыть, защитить, заслонить ее от надвигающейся беды.
      Люди расступились. От Священной Скалы шла Вещунья. В руке она держала длинную палку с острым концом. На нее обычно накалывались лучшие куски мяса, которые относили на вершину Скалы по вырубленным в ней ступенькам.
      Вещунья молча протянула палку Вождю и запрокинула голову.
      Вождь сделал отрицательный жест.
      Старуха издала истошный вопль:
      - Ты обманул духов! Они не простят! Горе нам! Горе нам, люди племени Само!
      Люди, так же как и вчера, распластались в пыли, послышался плач, рыдания, проклятья...
      Вещунья наступала на Вождя:
      - Ты должен держать ответ перед духами! Они сами решат твою судьбу! И она указала рукой на Священную Скалу.
      Страшными были слова Вещуньи. Даже такой мужественный человек, как Вождь, побледнел и как-то съежился.
      - Иди! Духи будут говорить с тобой! - вновь прокричала Вещунья.
      Вождь повиновался.
      Священная Скала представляла собой вросший в землю валун, внешне чем-то похожий на постамент известного памятника Петру Первому, только в несколько раз больший. В более пологом склоне были вырублены ступеньки. На острых камнях под скалой белели кости животных, высыхали остатки шкур. Видимо, здесь регулярно совершались жертвоприношения. Площадка вокруг Скалы была лишена какой бы то ни было растительности, плотным слоем лежала мелкая красноватая пыль.
      Словом, Священная Скала была самой обыкновенной скалой с ровной площадкой наверху. Подъем на эту площадку не грозил никакими осложнениями. Мне был понятен страх людей, чувства Вождя, искренне верившего в духов. Но никакой реальной опасности для него я не видел.
      Вождь поднимался все выше по крутым щербатым ступеням. Его волосатые колени дрожали, он что-то тихо шептал толстыми губами.
      Люди племени Само провожали его взглядами, полными ужаса. Духов обманывать нельзя. А раз нет обещанной жертвы, то что же произойдет?
      Наконец Вождь достиг вершины и замер на ней в напряженной позе, вобрав голову в плечи, словно ожидая удара.
      - Встань у края на белый камень. Жди ответа духов, - с угрозой произнесла старуха.
      Вождь повиновался. Люди замерли, ожидая, как поступят великие духи Солнца, которые могут все: дарить удачу на охоте, хороший урожай кореньев и плодов, наполнять реки и озера рыбой. А еще духи умеют наказывать: приносить смерть, голод, холодные зимы, болезни.
      Вдруг Вождь вскрикнул, как-то нелепо согнулся и начал клониться в сторону обрыва. Секунда - и он беззвучно рухнул вниз на острые камни. Послышался сухой треск, будто раскололи большой орех.
      Вопль ужаса застрял в каждом горле. Племя рухнуло на колени. Духи всесильны, духи могучи. Они карают, если им не приносить подарков. Люди извивались в пыли, умоляя духов сжалиться и простить их. Громче всех вопила Вещунья, которая рвала на себе волосы.
      Признаться, я был озадачен таким поворотом событий. Потом, несколько поразмыслив, я пришел к выводу, что происшедшее каким-то образом связано с белым камнем, на который встал Вождь перед своей гибелью.
      Первобытные люди с ужасом смотрели на распростертое тело того, кто еще недавно был их вожаком. Наверное, каждый видел небольшую, похожую на репей шарообразную колючку, торчащую из его подвернутой левой пятки. Никто не придал ей ни малейшего значения, ибо подобные колючки ежедневно десятками цеплялись к телам людей и к шкурам, в которые они одевались.
      Меня же эта колючка навела на мысль. Видимо, в белом камне на Священной Скале было несколько лунок, в которые Вещунья положила эти колючки, заблаговременно пропитанные каким-то ядом сильного паралитического действия. Скорее всего на белый камень можно было встать лишь так, что одна из колючек обязательно впивалась в ногу.
      Вот и все, вздохнул я. Единоборство Вождя и Вещуньи за власть над племенем закончилось в пользу последней. Грустные мысли навевала эта победа. Хотя Вождь и был сторонником традиционного уклада жизни, его здравый смысл не раз спасал племя от голодного вымирания и других опасностей. Теперь же безраздельная власть над людьми перешла в руки выжившей из ума старухи, считавшей, что единственный верный путь - это борьба с Рыжеволосыми, то есть соседним племенем, более сильным и многочисленным.
      Кстати говоря, старуха при всем своем коварстве сама искренне верила в духов Солнца. Она была убеждена, что все ее поступки заранее одобрены духами и подсказаны ими. И хотя она сама подстроила гибель Вождя, но внушила себе, что того наказали духи Солнца.
      Наконец старуха сделала знак, и люди, изнеможенные и обессилевшие, поднялись с земли. Вещунья велела всем идти в пещеру и готовиться к завтрашнему нападению на Рыжеволосых. Женщинам предстояло приготовить сытный ужин из последних припасов, мужчинам - привести в порядок оружие. Сама же старуха поднялась на вершину Священной Скалы, чтобы побеседовать с духами и попросить их о помощи. И когда она, стоя там, вознесла к небу свои худые с обгрызенными ногтями руки, а ветер растрепал ее длинные седые волосы, казалось, это невидимые духи вступили с нею в тайную беседу.
      Ранним утром еще до восхода солнца начался этот бессмысленный и дикий поход. Перед выступлением Вещунья прокричала охрипшим на ветру голосом, что духи обещали свое покровительство мужчинам племени Само. Пусть мужчины смело идут к пещере Рыжеволосых, а она, Вещунья, вновь поднимется на Священную Скалу и будет неустанно просить духов о победе.
      После этого своеобразного напутствия мужчины - около сорока человек двинулись в путь. Шли они нестройной толпой, время от времени испуская воинственные крики и потрясая копьями, будто подбадривая себя. Мало-помалу люди пришли в возбуждение, как хищники перед решающим прыжком.
      Следом за мужчинами - метрах в трехстах - молча шли два десятка молодых женщин и девушек. Зачем? Воодушевлять своих соплеменников? Врачевать раненых? Оплакивать и погребать тех, кому суждено погибнуть? Этого я так и не узнал.
      Среди женской группы была Быстроногая. Молодому Охотнику очень хотелось, чтобы она одобрительно посмотрела на него, и поэтому он кричал громче всех, напрягая свои и без того могучие мышцы, грозил копьем горизонту в белесой дымке.
      Мужчины спустились по ярко-зеленому лугу, поросшему цветами и густой травой, к ручью, перешли его вброд и поднялись на невысокое каменистое плато.
      С плато открывался необозримый вид. Виднелась большая долина, окруженная кольцом зубчатых гор. Ближние горы были пестры, как туркменский ковер, более отдаленные стояли синие, фиолетовые, еще дальше - голубые, словно подернутые туманом. В долине привольно раскинулся Нижний Лес. В ослепительно голубом небе царили невиданных размеров птицы. Жизнь была всюду - за каждым деревом, под каждым камнем. Суетились какие-то жучки, ящерки, мелкие твари. В лесу слышались крики зверей.
      Сердце мое наполнилось болью и обидой. Я думал об огромной территории с неисчислимыми богатствами, которые могли бы прокормить тысячи, десятки тысяч людей, а не то что два немногочисленных племени. Но какой парадокс! Вместо того чтобы объединиться и совместными усилиями познавать этот беспредельный для первобытного существа мир, два племени готовы кинуться друг на друга с копьями и кремневыми ножами.
      Из лесу вышли трое охотников. Это были Рыжеволосые. Если не считать светлой окраски волос, внешне они мало чем отличались от людей племени Само.
      Завидев неприятеля, нападающие испустили яростный вопль и бросились со склона вниз.
      Рыжеволосые некоторое время смотрели на них с недоумением, затем повернули и скрылись в чаще.
      Мужчины Само пустились по их следу. Лес в этом месте был гуще, пышнее. Упругие ветви хлестали по телам, острые травинки и листья ранили кожу, тугой воздух рвал легкие, но возбужденные предстоящей схваткой люди не ощущали ни боли, ни усталости.
      Неожиданно заросли кончились. Глазам охотников открылась большая поляна, упирающаяся в невысокую горную гряду. На пологом склоне гряды тесной толпой стояли Рыжеволосые, вооруженные копьями и каменными топорами. При виде людей Само они оскалили зубы, как хищные звери, и зарычали.
      Запыхавшиеся мужчины Само замедлили шаг и остановились как бы в нерешительности. Инстинкт подсказывал им, что Рыжеволосые гораздо сильнее, но дремучий разум не находил верного решения.
      В небе пылало жаркое тропическое солнце. Оно било людям Само в глаза, слепило их. Люди щурились, обменивались бестолковыми взглядами. Им казалось, что это духи Солнца подают им какой-то знак, но какой определить без Вещуньи они не могли.
      Некоторое время обе группы первобытных людей поочередно издавали яростные вопли, грозно потрясая оружием. Казалось, два этих племени собрались на поляне лишь для того, чтобы накричаться вволю и попугать друг друга, а затем спокойно разойтись по пещерам.
      Воинственный пыл людей Само шел на убыль. Во-первых, их было вдвое меньше, во-вторых, начала сказываться усталость, слишком много сил было затрачено на дорогу сюда.
      Но тем большее возбуждение охватывало Рыжеволосых. Своими же криками они оглушили самих себя, а вид более слабого противника привел их наконец в неукротимую ярость. Я видел их налившиеся кровью глаза, набухшие мышцы, пену, выступившую на губах.
      В этот момент один из людей Само неловко задел острым концом копья своего соплеменника по плечу. Брызнула кровь, вид которой опьянил Рыжеволосых. Дело было решено.
      С раскрытыми ртами (скорее, пастями, а не ртами), страшные, озверевшие, ринулись они со склона на людей Само. Наверное, это была одна из первых военных атак на земле.
      Люди Само не выдержали напряжения и бросились бежать. Вслед им полетели копья и камни. Послышался треск, хруст, кто-то завопил по-звериному.
      Достигнув леса, мужчины Само столкнулись со своими соплеменницами. Те стояли, сбившись в кучку, растерянные, ничего не понимающие. Молодой Охотник увидел Быстроногую. Она стояла у дерева, прикрывая лицо тоненькой зеленой веточкой, словно надеясь защититься этой веточкой от опасности. Из-за зеленых листочков мерцали ее черные, расширенные от ужаса глаза. И вдруг Молодой Охотник ощутил неодолимое желание прикрыть Быстроногую своей грудью. И это желание наполнило его радостью. Не той первобытной радостью, которую дает предвкушение сытного обеда, а радостью новой, непонятной, щемящей. Под напором этой радости отступил инстинкт самосохранения. Молодой Охотник был готов умереть за Быстроногую.
      В этот момент Рыжеволосые настигли всю группу. Сражение развернулось на небольшом пятачке между густыми деревьями. Здесь копья и топоры стали почти бесполезными, ибо цеплялись за ветви и лианы. В ход пошли кремневые ножи, кулаки и зубы. То тут, то там слышался визг, тяжелое дыхание или протяжный вопль. Полуобнаженные, лохматые, в звериных шкурах люди катались по земле, норовя вцепиться друг другу зубами в горло.
      Молодой Охотник дрался как пещерный лев. Уже двое Рыжеволосых с раздробленными челюстями валялись у его ног. Он считал, что защищает Быстроногую. Но Быстроногой давно уже не было за его спиной...
      Мощный удар камнем в руку заставил Молодого Охотника зашататься. Второй удар - в голову - сбил его с ног. Словно сквозь сон, доносились до него звуки утихающей битвы. Затем он почувствовал, что его связывают лианами и куда-то тащат. Страшно болела голова и обе руки.
      Излишне напоминать, что, находясь в теле Молодого Охотника, я тоже прошел через все эти ощущения...
      Сколько прошло времени, Молодой Охотник не знал, но постепенно к нему вернулись силы. Он даже сумел распутать лианы, которыми были связаны его ноги.
      Он лежал на поляне, неподалеку от того места, где происходило сражение. Рядом с ним лежали еще шесть мужчин Само. Они негромко стонали. Чуть в стороне неподвижно сидели на траве несколько их соплеменниц. У Молодого Охотника помутилось в глазах - Быстроногой среди них не было.
      Поблизости расхаживало несколько Рыжеволосых. Они свирепо поглядывали на пленников, то и дело поднимая к плечам каменные топоры.
      В лесу послышался какой-то шум, словно сквозь чащу продиралась большая толпа. Шум становился все явственней. Наконец на поляну вышли другие Рыжеволосые. Они привели с собой всех людей племени Само - женщин, стариков, детей. Здесь была и Вещунья. Рыжеволосые относились к ней почтительно. Видимо, они решили, что с теми, кто служит духам, лучше не ссориться, чтобы не накликать на свою голову беды. Быстроногой не было и среди вновь прибывших.
      Тем временем на поляну высыпало все племя Рыжеволосых. Окружив людей Само плотным кольцом, победители в упор рассматривали побежденных. Детишки смеялись, строили гримасы и кувыркались в траве, выискивая на стеблях жучков, которых между делом отправляли себе в рот.
      Вперед вышел Вожак Рыжеволосых - косматый, дикого вида и дикой силы человек, похожий вросшей в плечи головой на вепря. Начал вершиться скорый первобытный суд.
      Настала тишина. Рыжеволосые умолкли в предвкушении редкостного зрелища и с любопытством смотрели на пленников. Даже малыши, забыв на время о подножном корме, замерли, вцепившись в своих матерей.
      Прежде всего Вожак спросил у Вещуньи, будет ли она просить своих духов, чтобы те помогали Рыжеволосым. За это он обещал сытно кормить мясом и ее, и духов. Старуха согласилась, поставив одно условие: Рыжеволосые должны уважать духов Солнца и слушать их советы. Этим ответом Вожак остался доволен. Он велел увести Вещунью в пещеру и хорошенько накормить ее.
      Потом он осмотрел девушек и женщин Само, выбрав из них самых молодых и крепких. Отныне они будут женами Рыжеволосых, сказал он. И дети от них будут Рыжеволосыми.
      Точно так же поступил он с детьми, отобрав среди них всех здоровых и сильных.
      Оставшихся - по большей части стариков и старух - Вожак велел увести подальше в лес и оставить там. Охотиться они все равно не смогут и в конце концов умрут от голода или же станут добычей хищников.
      Оставалось решить судьбу пленных мужчин - семерых сильных, здоровых мужчин. Вожак стоял возле них в раздумье. На его узком треугольном лбу обозначились глубокие складки. Этих людей нужно убить, сказал он наконец. Если их оставить в племени, они будут мстить Рыжеволосым, а если бросить в лесу, будут охотиться на зверей, которые принадлежат Рыжеволосым. Вожак поднял руку вверх, а затем резко опустил ее вниз.
      В центр круга вошли трое Рыжеволосых с узкими каменными топорами, приблизились к несчастным пленникам. Топоры поднялись и опустились, трава и песок под нею заалели. Забилась в агонии и вторая жертва.
      И тут инстинкт самосохранения взял свое. Молодой Охотник вскочил на ноги, освободился от распутанных ранее лиан и помчался вперед к спасительной чаще. Все произошло так быстро, что Рыжеволосые были ошарашены. А когда пришли в себя, беглец уже был далеко. Не оглядываясь, продирался он сквозь заросли, бежал через лес, через плато к своей пещере, единственному месту на планете, которое знал. Он не думал о погоне, о боли, о будущем, он вообще ни о чем не думал. Одна страсть гнала его вперед - во что бы то ни стало добраться до пещеры.
      ...В пещере было темно и пусто. Рыжеволосые не только увели с собой людей, но и погасили очаг, огонь в котором поддерживался изо дня в день в течение многих лет, унесли шкуры, ступы, припасы, ножи - весь нехитрый скарб маленького племени.
      Молодой Охотник сел на большой плоский камень в центре пещеры и бессильно уронил голову на грудь. Цели он достиг, но что делать дальше? Что делать одинокому, раненому, темному человеку в неоглядном враждебном мире?
      Вдруг в дальнем углу пещеры послышался тихий шорох. Охотник вскочил, готовый к худшему.
      Глаза его уже привыкли к мраку, царившему здесь. Охотник увидел... Из глубины пещеры к нему шла Быстроногая. Шла осторожно, робко, точно боясь поранить ногу. Остановилась рядом и погладила жесткой красноватой ладонью его плечо.
      - Тебя не убили? - спросил он, не смея шелохнуться.
      - Я убежала, - ответила она и потрогала его руку. - Очень больно?
      - Нет, совсем не больно. - Ему как будто и в самом деле стало гораздо легче.
      - Я вылечу тебя, - пообещала она, - старуха показала мне травы. - И Быстроногая неожиданно эаплакала.
      - Почему ты плачешь? - спросил Молодой Охотник, впервые притрагиваясь к ней. В нем вновь пробудилось чувство, испытанное в лесу перед схваткой с Рыжеволосыми.
      - Что с нами будет? - всхлипнула она. - Рыжеволосые придут и убьют нас.
      - Мы спрячемся.
      - У нас нет ни огня, ни пищи.
      - Мы будем охотиться. А огонь я сумею развести. Мы уйдем отсюда через горы и там найдем новую пещеру. - Он становился увереннее с каждым словом.
      - Разве у нас хватит на это сил?
      - Хватит! - тряхнул он головой. - Я - сильный, ты - сильная. А потом у нас родится сын, а потом еще много сыновей и дочерей. У нас будет новое племя. - И Молодой Охотник осторожно сжал ее сильную руку.
      * * *
      Тут моя голова странно закружилась. Сознание затуманилось, словно отделяясь от тела Молодого Охотника. "Приключения продолжаются", - только и успел подумать я, проваливаясь в никуда.
      * * *
      Очнулся я на обыкновенной металлической больничной койке. Но все-таки эта койка меня ни в чем не убеждала, как не убеждала и чисто выбеленная скромная комната, в которой я находился. Разве можно было поручиться, что за стенами этой комнаты не расстилается доисторический лес, где взывает к духам Солнца Вещунья, выслеживает дичь Молодой Охотник, а в пещере разводит огонь Быстроногая?! А может, я уже в иной эпохе, в теле какого-нибудь средневекового рыцаря?
      Я приподнял голову и с превеликой радостью убедился, что нахожусь в собственном теле. Хотя я и был покрыт теплым шерстяным одеялом, но ощущал - каждая мышца повинуется разуму, моему разуму. Лишь перебинтованная рука внушала некоторое беспокойство.
      Однако, где я ее поранил? Уж не в схватке ли с племенем Рыжеволосых? Должен сказать, что первобытная эпоха теперь казалась мне более реальной, чем последние события в лаборатории.
      В моей комнате было небольшое окно, задернутое белой занавесочкой. Однако занавеску задернули не до конца, и, приглядевшись, я понял, что за окном город, большой, шумный, современный город.
      Если судить по обстановке в комнате, то я нахожусь в своем времени, в последней четверти двадцатого века.
      Однако... мало ли что...
      Открылась дверь, в комнату вошел невысокий человек в белом халате. У него была аккуратная курчавая бородка и сухое, умное лицо исследователя. На большом носу сидели очки с сильными линзами.
      Застав меня бодрствующим, он обрадовался.
      - Ага! - воскликнул с удовлетворением. - Я вижу, дело пошло на поправку. Как самочувствие?
      - Вполне нормально! - ответил я и ощутил, как заныла рука, поврежденная в стычке с Рыжеволосыми - тьфу! - вероятно, при падении в лаборатории.
      - Меня зовут Эхсон Низамович, - сказал человек, - я главврач и одновременно хирург больницы, в которую вы имели несчастье попасть.
      - Выходит, меня лечили вы?
      - Правильнее сказать, я был одним из тех, кто занимался вашим здоровьем, - ответил он, тонко улыбаясь. Похоже, он был славным парнем, этот главврач.
      - Никогда не думал, что медицина так здорово шагнула вперед. - Мне хотелось сделать ему комплимент. - Я получил массу впечатлений.
      - Каких впечатлений? - слегка нахмурился доктор.
      - Самых разных. Ведь я попал в доисторическую эпоху. Первобытнообщинный строй, охота, стычка с соседним племенем, поклонение духам Солнца - понимаете?
      - Понимаю. - Он пристально посмотрел на меня, положил ладонь на лоб, пробормотал: - Как будто нормальная. - Потом добавил тихо: - Нет, о выздоровлении говорить еще рано. - И опять посмотрел на меня как на тихопомешанного.
      - Доктор, я абсолютно здоров! - воскликнул я, сообразив внезапно, что к моим приключениям в телах сначала обезьяны, а потом Молодого Охотника медицина, а также Эхсон Низамович отношения не имеют.
      Словом, повторилась сцена, не раз виденная мною в кинокомедиях. Доктор запретил мне разговаривать, велел обязательно уснуть и пообещал через несколько дней выслушать мои объяснения.
      Он ушел, оставив меня в глубоком недоумении. Машины времени в наши дни не существует. Это ясно. И все-таки... каким-то образом я побывал в далекой эпохе, был свидетелем зари человечества. Как мне это удалось? Кто объяснит? Кто поверит?
      Уснуть так и не пришлось. Через некоторое время в палату зашла медсестра Наргиза, по первому впечатлению очень серьезная и неулыбчивая девушка. К счастью, внешность оказалась обманчивой, характер у Наргизы был живой и общительный. Она выложила мне все новости.
      В больницу меня привезли вчера вечером в тяжелом состоянии. У меня была абсолютная потеря сознания, причина которой не вполне понятна. Похоже, я попал под сильное напряжение, толковала мне Наргиза, однако сотрудники лаборатории категорически отрицают это.
      Они утверждают, что я стоял посреди комнаты, потом неожиданно заметался и упал. При падении задел рукой за острый угол металлического стола и поранил ее. Так или иначе, а пришлось со мной повозиться.
      Наргиза мне все это подробно рассказала.
      От нее я узнал, что лежу в центральной городской больнице. Несколько раз в больницу звонили из лаборатории, справлялись о моем здоровье. Утром приезжали Аброр-ака и Альберт Евдокимович.
      Наступили короткие зимние сумерки. Крупными пушистыми хлопьями повалил снег. Я смотрел, как мелькают за окном мириады снежинок, и мои мысли словно бы смешались с этим мельтешением.
      Выходит, я был в обмороке? И все это мне пригрезилось? Но откуда эта предельная ясность, ощущение реальности всего происходящего? Откуда эта уверенность, что я действительно побывал в первобытной эпохе? Еще и еще раз я вспоминал страх всего живого перед Солнцем, судьбу маленького племени Само, битву в тропическом лесу, Быстроногую... Никогда ранее я не представлял себе ничего подобного. Значит, мои видения не могли быть просто игрой воображения. Нельзя вообразить то, о чем ты никогда не думал.
      Почти до утра я пролежал, не смыкая глаз, стараясь составить лаконичный и ясный рассказ для Эхсона Низамовича. Я надеялся, что в конце концов он заинтересуется моими приключениями.
      Однако наша с ним беседа на следующий день началась не совсем так, как я предполагал.
      Осмотрев меня, Эхсон Низамович удовлетворенно хмыкнул и потрогал свою ассирийскую бородку.
      - У вас удивительно крепкий организм, хотя по фигуре этого не скажешь, - произнес он, - ума не приложу, каким образом ваше сердце выдержало такой удар.
      - Все благодаря моему прадеду Сабирджан-табибу.
      - Который жил в доисторическом лесу? - подозрительно спросил доктор.
      Я рассмеялся.
      - Нет. Он жил в прошлом веке в местечке Чорсу под Ташкентом, но был хорошо известен от Бухары до Андижана. Для своего времени он был передовым человеком и знающим врачом.
      - Прекрасно, но какая тут связь?
      - А вот какая. В молодости прадед учился в Индии, долго жил там и овладел искусством йогов. Часть знаний он передал своему сыну, тот своему, и какие-то крупицы, естественно, достались по наследству и мне. Словом, я могу регулировать биение собственного сердца и успел его замедлить до того, как провод коснулся моего тела.
      Эхсон Низамович только крякнул:
      - Нда-а! С вами не соскучишься.
      По выражению его прищуренных колючих глаз я понял, что отныне могу рассчитывать по крайней мере на острый интерес к собственной персоне. Тем лучше! И я начал свой рассказ, который Эхсон Низамович выслушал не перебивая. Я чувствовал - его охватывает возбуждение исследователя, нащупавшего интересную проблему.
      Когда я закончил, он снял очки, протер их краешком халата и проговорил, массируя рубчик на переносице:
      - С вами произошел в общем-то нередкий, но ярко выраженный случай пробуждение генетической памяти. Вы, вероятно, слышали, что человеческий мозг - это, по сути дела, склад-небоскреб, этажи которого заполняются информацией по мере развития индивидуума. Нижние этажи этого склада уже заняты информацией, накопленной всеми предыдущими поколениями. Эта информация поступает в наш мозг через гены. Она закодирована, и расшифровывать ее человек еще не научился.
      - Выходит, я каким-то образом расшифровал ее?
      - Вот именно, каким-то образом... Думаю, все дело в сочетании ряда факторов: стрессовое состояние, напряжение воли, непредвиденная ситуация, ваши способности йога... На какое-то время вы отключились от внешнего мира, а потом ваше сознание ошиблось дверью и попало не на тот этаж. И вы прочитали три эпизода из многих миллионов, хранящихся в вашей памяти, прежде чем снова подняться наверх.
      - Науке известны подобные случаи?
      - Я не располагаю статистикой. Но, думаю, многие оказывались в подобном положении, однако не придавали этому значения. Считали прочтенную на нижних этажах информацию бредом, галлюцинацией, сном. К тому же случайная расшифровка носит, как правило, отрывочный характер. У вас получилось иначе.
      - Значит, Молодой Охотник существовал в действительности?
      - Да, много тысяч лет назад. Скорее всего он и Быстроногая - одни из самых отдаленных ваших предков. - Эхсон Низамович усмехнулся: - Интересно, где, в каком лесу охотились мои?
      - Что же с ними стало потом?
      - Скорее всего ушли в горы. Просуществовать в ту эпоху вдвоем они вряд ли сумели бы. Вероятно, в горах они встретили другое, более миролюбивое племя, которое приняло их в свою пещеру.
      - Знаете, мне даже как-то жаль, что я их никогда больше не увижу Молодого Охотника и Быстроногую.
      - Погодите горевать. Рано или поздно наука научится расшифровывать генетический код, и тогда каждый человек сможет побывать в любой эпохе по собственному усмотрению. Представляете, какие возможности для науки, для развития человеческих эмоций!
      - Как вы думаете, доктор, - осторожно спросил я, - моя эпопея имеет какую-нибудь научную ценность?
      - Громадную! - Эхсон Низамович вскочил со стула и заходил по палате маленькими быстрыми шагами. - Особенно интересно ваше первое воспоминание.
      - Первое? Но ведь там не было ничего особенного... Обезьяна убегала от хищника, погоня... страх... непонятный страх перед солнцем...
      - Вот! - Эхсон Низамович резко поднял кверху указательный палец. Страх перед солнцем! - Он потрогал бороду и, сощурившись, спросил: Насколько вы наслышаны о теории Дарвина?
      - В общих чертах...
      - Что значит в общих чертах?
      - Знаю, что человек произошел от обезьяны.
      - А задумывались ли вы когда-нибудь над тем, почему этот процесс не продолжается?
      - То есть?
      - Почему в нашу историческую эпоху обезьяны дают в потомстве обезьян, а не преображаются в человека?
      - Ну, доктор... - Я пожал плечами. - Видимо, так было заложено природой. С точки зрения нравственности, что ли... Ну, представьте, что на земле наряду с людьми существуют неандертальцы, австралопитеки - правильно я их назвал?
      - Правильно.
      - До сих пор на земле не искоренены расизм, фашизм... И это в отношениях между людьми. А если бы нашими соседями были и переходные виды? Сколько дополнительных проблем пришлось бы решать! Нет, природа мудра! Она правильно сделала в свое время, проведя резкую черту между человеком и остальным живым миром.
      - Мудра-то она мудра, но ведь эту мудрость надо как-то объяснить.
      - Наука пока бессильна.
      - Не скажите. Вы знаете, что такое геомагнитные инверсии Земли?
      - В общем-то я работаю в институте электроники. Если бы вы завели речь о приборах, научном оборудовании, я бы еще с вами потягался. А геомагнитные инверсии... Случайно это не смена магнитных полюсов Земли?