Звёздный пастух и Ниночка

      ...Кошка посмотрелась в Нинино зеркало, промяукала:
      - А узнают ли меня котята, если я их отыщу? Они привыкли, что у матери ухо отгрызенное и что мать тощая, грязная, а ты меня вон в какую гладкую превратила.
      - Узнают! - рассеянно отозвалась Нина. - Готолоко-роко! Это я ещё могу сделать, чтобы узнали. Кошка выскочила из окна и убежала.
      6
      Прошло ещё некоторое время - наступила зима. Раз под вечер сидела Нина у себя в дворницкой и играла с кошкой - белой одноглазой; наработалась она за день - легко ли все дорожки подмести, снег соскрести с тротуара.
      Поиграла с кошкой, подняла глаза и видит: Студент идёт мимо окошка дворницкой. Сердце обмерло у Ниночки: ведь она первый раз видела Студента наяву, а не во сне, на земле, а не на небе, так близко.
      Идёт Студент медленно, с трудом, будто ноги его увязают в глубоком снегу, - но ведь дорожку эту Ниночка сама только что расчистила и подмела... Идёт он сгорбившись, не глядит по сторонам. Лицо у него такое, будто он месяц ничего не ел, глаза запали.
      Вгляделась Ниночка в его глаза и всё поняла. Идёт Студент не куда-нибудь, а в Звёздную палату.
      Идёт, чтобы рассказать Учёным Звездочётам всю правду о Нининой сестрице Марципане Людоедовне, которая работает в палате Старшей Хранительницей.
      Что это за правда, Нина не знает, но знает, что, услышав её, Марципана так рассердится, что превратит Студента в жабу или в паука.
      - Гуррарум-тумм-пумм! - задыхаясь от волнения, три раза шепчет она, превращая белую одноглазую кошку в чёрную кошку с обоими глазами, с белой звездой на лбу, и прижимает её к груди, где часто и сильно колотится сердце, вот-вот разорвётся. Кошка стремглав выскакивает из форточки дворницкой под ноги Студенту.
      Студент смотрит на неё и осторожно обходит, чтобы не наступить нечаянно.
      Идёт он своей дорогой к автобусной остановке.
      А кошка проходным двором - и снова под ноги.
      А потом мчится напрямик по крышам и в третий раз бросается под ноги Студенту, когда тот сходит с автобуса.
      - Опять ты, киска? - говорит Студент, наклоняясь и заглядывая в зелёные кошкины глаза. - Ты думаешь, я не знаю, кто тебя послал и зачем? Подожди немного, мы погуляем и поговорим; до собрания ещё полчаса.
      Он заходит в магазин и покупает двести граммов нарезанной любительской колбасы.
      - Кис! Кис! - подзывает он кошку, и они сворачивают в тёмный переулок, где только и свету - два светящихся кошкиных глаза. - Думаешь, я не догадался, кто и зачем тебя послал? - говорит Студент, бросая кошке ломтики колбасы. - Нина послала тебя, чтобы я поберёгся беды и не выступал на собрании. Но разве это беда - сказать правду, даже если придётся пострадать за неё?! Беда - знать правду, а говорить ложь; вот настоящая беда. Это люди всегда помнили: смотри своими глазами, думай своим умом, пиши своей рукой и говори своими словами.
      Кошке жалко Студента. На глазах у неё слезы, так что глаза почти не светятся. Она мяучит то, что слышала от Нины:
      - А если тебя в паука превратят или в жабу? Как тогда?!
      Но он не слышит кошки или слышит, да не понимает; а может быть, понимает, но только думает своим умом.
      - Мне пора, киска! - говорит он ласково.
      И идёт прямиком к Звёздной палате.
      Царские гвардейцы скрестили алебарды - Старшая Хранительница приказала не пускать Студента, - но он поднял руку, и хотя он не был волшебником, простой студент, ну ещё звёздный пастух, и не знал он никаких заклятий, гвардейцы почему-то отвели алебарды, и он прошёл в зал.
      Под хрустальным куполом, справа и слева от устланного пурпурным ковром прохода, который вел к золотому помосту, в креслах, обитых голубым бархатом, сидели Учёные Звездочёты в длинных синих хламидах, расшитых серебряными звёздами, в синих колпаках и с телескопами в руках Сквозь прозрачный купол они смотрели в свои телескопы на тёмное ночное небо и печально покачивали седыми головами.
      Старшая Хранительница стояла на золотом помосте рядом с кованым сундуком и говорила пронзительным голосом:
      - Да, вы правы, почтеннейшие и учёнейшие Звездочёты, звёзд осталось совсем мало. Во всём виновен глупый юноша, которого против моей воли вы назначили звёздным пастухом. Он забросил тяжёлую дубинку в колодец, звёзды перестали бояться и разбрелись по небу кто куда, так что их и не сыщешь. Давно надо было Студента зажарить и съесть. То есть я хотела сказать - уволить по собственному желанию.
      Пока она говорила, Студент по проходу, устланному пурпурным ковром, шёл к золотому помосту.
      Учёные Звездочёты укоризненно глядели на него и, перебивая друг друга, говорили:
      - Нехорошо, молодой человек, молодой человек! Я прожил сто лет и открыл десять прекрасных звёзд. Где они, о ленивый юноша?
      - Стыдно, ужасно стыдно! Я прожил тысячу лет и открыл сто звёзд. Только что я внимательно оглядел всё небо и отыскал всего лишь семнадцать моих дорогих, моих любимых звёздочек.
      Студент остановился и, глядя на Учёных Звездочётов, сказал:
      - Неужели вы, такие учёные и мудрые люди, до сих пор не догадались, что Старшая Хранительница - ведьма. По ночам она летает на метле, собирает звёзды в мешок, чтобы продать на царский монетный двор. Звёзды - т_а_м, - сказал Студент и протянул руку в сторону кованого сундука, стоявшего на золотом помосте. - Прислушайтесь!
      Учёные Звездочёты затихли и затаили дыхание.
      И Марципана Людоедовна стояла молча - страх сковал ей язык.
      В этой тишине все услышали, как за толстыми стенками сундука ворочаются, взлетают и бессильно падают уже почти задохнувшиеся в своей тюрьме звёзды.
      - Да, они там, - сказал самый старый Учёный Звездочёт, поднялся и спотыкающейся, старческой походкой побрёл вслед за Студентом к золотому помосту, к кованой тюрьме, где гибли те, кому он посвятил жизнь. - Я слышу, я знаю, что они там. Надо освободить их, даже если придётся... Да, даже если придётся умереть за это... Ведь без звёзд жить нельзя...
      И остальные Учёные Звездочёты поднялись вслед за своим старейшиной и, угрожающе размахивая телескопами, повторяли:
      - Без звёзд жить нельзя...
      Только теперь Марципана Людоедовна опомнилась. Она вскочила на кованый сундук и, выставив вперёд руки, на которых вдруг выросли длинные железные когти, заверещала:
      - Назад, мерзкие старикашки! Ещё шаг, и я превращу вас в комаров!
      Учёные Звездочёты остановились, потом они переглянулись и стали пятиться к своим креслам, обитым голубым бархатом.
      - Ничего не поделаешь, приходится подчиняться грубой силе, переговаривались они. - Ведь если мы превратимся в комаров, кто же будет носить наши прекрасные синие хламиды, расшитые серебряными звёздами? И кто тогда будет смотреть в наши телескопы? И составлять гороскоп для его величества, чтобы он начинал войны и казнил непослушных при благоприятном сочетании светил?
      Так переговаривались Учёные Звездочёты; только один из них, самый смелый, украдкой взглянул на Марципану Людоедовну и укоризненно сказал правда, так тихо, что не слышал самого себя:
      - Нехорошо, просто невоспитанно красть звёзды, достопочтенная сударыня Ведьма...
      А Студент по-прежнему упрямо шёл к золотому помосту.
      И за ним, задыхаясь, спотыкаясь, шаркая ногами, брёл самый старый Учёный Звездочёт.
      Но сколько они ни шли, помост не становился ближе, потому что проход, устланный пурпурным ковром, удлинялся и удлинялся. Так наколдовала Марципана Людоедовна. Недаром она окончила ведьминскую гимназию медалисткой.
      Марципана Людоедовна приплясывала на крышке сундука и прямо покатывалась со смеху:
      - Поторопитесь, я соскучилась, эй вы, старикашка, выживший из ума, и нахальный студентик! Сейчас я вас обоих превращу в миленьких маленьких блошек, может быть, тогда вы наконец припрыгнете в мои объятья, ха-ха-ха, хи-хи-хи!
      А Студент и Старый Звездочёт шли и шли по проходу, ставшему бесконечным.
      С каждым шагом Студент повторял "гули-гули-гуленьки", звал звёзды, задыхающиеся в сундуке, уже почти мёртвые, милыми прозвищами, которых нет в звёздных атласах.
      Услышав его голос, звёзды собрали последние силы и стали летать там, внутри сундука, быстрее и смелее.
      - Прожигайте крышку! Пробивайте себе выход на волю. Прожигайте железо последним теплом, которое в вас осталось! - повторял Студент, шагая по бесконечному проходу, устланному пурпурным ковром.
      Как прекрасно, чудесно и замечательно, что Марципана Людоедовна хохотала и визжала и совсем не услышала слов Студента.
      Но звёзды хорошо расслышали голос своего пастуха.
      Они уже не метались в тёмном сундуке как попало, а из последних сил летели все вверх, к крышке сундука, ужасно толстой и выкованной из самого прочного железа самыми умелыми царскими кузнецами.
      Они летели вверх - одна за другой, одна за другой - и жгли, прожигали крышу своей тюрьмы.
      И хотя железо было очень крепким - это ведь было то самое железо, из которого изготовляются топоры для царских палачей и решётки царских тюрем, - оно поддалось наконец: крышка вместе с Марципаной Людоедовной провалилась внутрь сундука.
      А звёзды вылетели на свободу - все разом, огромной, шумной и весёлой стаей.
      Они отфыркивались, отряхивались, жадно вдыхали ночной воздух и устремлялись к вершине хрустального купола.
      Звездочёты узнавали своих любимиц и, хлопая от радости в ладоши, кричали им вслед:
      - Арктур, сыночек мой!
      - Кассиопея, милая!
      Студент тем временем легко оттолкнулся ногами от пола, взлетел и открыл люк в куполе. К огда в хрустальном зале звёзд больше не осталось, Старый Звездочёт сказал:
      - Надо вознаградить по достоинству бесстрашного юношу! Предлагаю избрать его Учёным Звездочётом.
      - Не преждевременно ли это? - возразил Осторожный Учёный Звездочёт.
      - И кто тогда будет работать пастухом? - сказал Увёртливый Учёный Звездочёт. - Не самим же нам - в наши лета и при наших заслугах гоняться по небу за звёздами.
      - К тому же госпожа Ведьма когда-нибудь выберется из сундука и, несомненно, превратит симпатичного, но дерзкого юношу в жабу или блоху, - понизив голос, сказал Предусмотрительный Учёный Звездочёт. - А будучи блохой, точно так же, как и будучи жабой, Студент, к сожалению, не сможет смотреть в телескоп и носить голубую хламиду, расшитую серебряными звёздами.
      - Звёзды так любят юношу, - снова заговорил Старый Звездочёт. - И им важнее всего, чтобы на них глядели любящие глаза: они от этого ярче сверкают.
      - Позволим себе не согласиться с вами, коллега, - в один голос возразили Осторожный, Увёртливый и Предусмотрительный Учёные Звездочёты. - Звёзды не имеют права любить или не любить. Они - небесные тела, а небесные тела, в отличие от земных тел, должны быть холодными и спокойными!
      Пока шёл этот спор, Ниночка влетела сквозь раскрытый люк в хрустальный зал. Она увидела Студента и ужасно обрадовалась; она уже почти не надеялась увидеть его живым и здоровым.
      И ещё она увидела сестрицу свою Марципану, которая, цепляясь длинными железными когтями за стенки, выбиралась из сундука.
      Ниночка скорее посадила Студента на метлу позади себя и взлетела в ночное небо.
      - Стань жабой, Студент! Гурарум-пум! - диким, ведьминским голосом завизжала вслед Марципана.
      Ниночка припала к метле и летела что было сил.
      Никогда ещё никто на свете не летал так быстро на метле. Она летела быстро, как только могла, потому что надо, чтобы когда ведьма в третий раз выкрикнет заклятье, голос её не был бы слышен. Тогда страшное заклятье не подействует.
      Ветер свистел в ушах. Звёзды услужливо сторонились, открывая дорогу.
      - Гурарум-пум-пум! Будь жабой, Студент! - второй раз донеслось издали, но всё-таки достаточно внятно и громко заклятье Марципаны.
      От скорости захватывало дыхание. Руки устали сжимать метлу. Далеко и высоко улетели Ниночка и Студент. Так далеко, что уже и Звёздной палаты не стало видно, и всего Царского города, и дремучего леса, окружающего город. Только звёзды и облака, облака и звёзды. И всё-таки из дальней дали в третий раз прозвучал ведьминский крик:
      - Гурарум!..
      Ниночка в ужасе оглянулась, чтобы посмотреть, не превратился ли уже Студент в жабу. "Всё равно я буду тебя любить до самой смерти..." - про себя прошептала она.
      Но Студент не стал ещё жабой.
      - Тум-пум!- провизжала ведьма и вдруг... уснула, не закончив заклятья.
      Ведь наступил Тайный час.
      Ведьма уснула, уснули, прильнув к телескопам, Звездочёты. Уснули все люди в городе, звери в лесу, вода в реках, ветер в поле, цветы на лугу.
      А Студент и Ниночка летели по чёрному небу за звёздной рекой, льющейся полого и тихо, как всякая полноводная река.
      - Пастух и пастушка... - журчали звёзды. - Пастух и пастушка...
      В ту памятную ночь Студент раз десять подсыпал пшено в серебряное корытце - звёзды так наголодались - и много раз менял ключевую воду в золотом корытце, чтобы они могли как следует смыть пыль. Ниночка помогала ему. Всякий раз, взглянув на Ниночку, студент думал: "Плохо бы мне пришлось одному!"
      Звёзды вдоволь ели и пили, а потом долго-долго плескались в ключевой воде.
      Но зато как прекрасно сверкали они в ту ночь, когда снова поднялись в небо.
      "Ах, как вызвездило сегодня", - повторяли все те, кто хоть на секунду проснулся в ту ночь, прежде чем снова закрыть глаза. А в ту ночь просыпались все, у кого завтра день рожденья, или если не завтра, то через несколько дней, или через несколько недель, несколько месяцев...
      И просыпались влюблённые. И те, кому суждено когда-нибудь полюбить. И те, кто любил когда-то.
      Проснулся и Старый Звездочёт. Он открыл глаза и тоже сказал:
      - Ах, как вызвездило сегодня!