В докладе констатировался "замысел противника по охвату и окружению ЮЗФ с направлений Новгород-Северский и Кременчуг. Для противодействия этому замыслу необходимо создать сильную группировку войск. Юго-Западный фронт сделать этого не в состоянии" (т. 2, с. 107){8}. Именно такой оборот событий предрекал еще 29 июля Г.К. Жуков в докладе Сталину, за что и поплатился - был снят с должности начальника Генерального штаба.
      Сталин с самого начала событий был категорически против отвода Юго-Западного фронта. Ему показалось, что ситуация начала выправляться. Закончилось наступление на Москву. Были подписаны первые соглашения о военно-экономической помощи со стороны США и Великобритании. Сталин заверил специального посланника президента США А. Гарримана, что фронт практически стабилизировался и отступать дальше Красная Армия не намерена. Но ход событий и на этот раз разошелся с оценками вождя.
      11 сентября Сталин имел телефонный разговор с Кирпоносом. Он полностью отверг возможность отвода войск Юго-Западного фронта за реку Псел и оставление Киева. Вместо этого последовал "мудрый" приказ: перебросить против группы Гудериана части с других участков фронта и разгромить (не больше и не меньше!) противника совместно с Брянским фронтом.
      Сталин возлагал на Брянский фронт большие надежды. Командующий фронтом А.И. Еременко самонадеянно дал твердое обещание разбить "подлеца Гудериана" ударом во фланг, и хотя все попытки в течение второй половины августа ни к чему не привели, надежда у Верховного отнюдь не угасла.
      Чтобы покончить с "паническими" настроениями в штабе Юго-Западного направления, Сталин незамедлительно освободил от должности С.М. Буденного, назначив вместо него С.К. Тимошенко.
      Опубликованные документы, прежде всего стенограммы переговоров между Москвой и штабом Юго-Западного фронта, достойны особого внимания не только с точки зрения познания хода исторических событий, но и с точки зрения психологии и методов анализа оперативной обстановки в условиях разновариантности таких событий. А История любит предлагать такого рода шарады. Прежде всего обращает на себя внимание отсутствие, казалось бы, видимых грубейших ошибок в анализе обстановки начальника Генштаба Б.М. Шапошникова и Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина. Их рассуждения внешне логичны и последовательны.
      Б.М. Шапошников - М.П. Кирпоносу 11 сентября: "Вашу телеграмму о занятии Ромн и поэтому о необходимости скорейшего отхода Ставка Верховного Главнокомандующего получила. Однако..." И Шапошников перечисляет данные о силах прорыва: "Авиационной разведкой был обнаружен в 13.25 и 14.25 подход двух колонн автомашин с танками... к северу от Ромн. Судя по длине колонн, здесь небольшие части, примерно не более тридцати-сорока танков. По непроверенным данным, из Сум якобы в 16.00 10.08 в Ромны высажен десант с машин... По-видимому, часть подвижных войск противника просочились между Бахмачем и Конотопом. Все эти данные не дают еще оснований для принятия того коренного решения, о котором Вы просите" (с. 226){15}.
      Стоит обратить внимание на скудость сведений у начальника Генштаба, и отсюда филологические тонкости в оборотах анализа: "примерно", "по непроверенным данным", "якобы", "по-видимому". А в итоге делается категорическое заключение, что оснований для отвода нет.
      Далее Шапошников сообщает: "Я уже вчера, 10.09, говорил с Вами относительно того, что через три дня Еременко начинает операцию по закрытию прорыва к северу от Конотопа и что 2-й конный корпус Верховным Главнокомандующим от Днепропетровска направлен на Путивль. Таким образом, необходимо Вам в течение трех дней ликвидировать передовые части противника у Ромн, для чего, я считаю, Вы сможете две дивизии с противотанковой артиллерией взять от черкасской (26-й) армии и быстро перебросить их на Лохвицу навстречу мотомехчастям противника".
      Чего же еще надо командованию Юго-Западного фронта? Но... А. И. Еременко начинал и безуспешно заканчивал неизвестно какую по счету атаку против Гудериана. Конному корпусу еще надо было дойти от Днепропетровска до Путивля. И Кирпонос осмеливается возразить начальнику Генштаба (Сталину он не возражал): "Создавшееся положение... характеризуется не только выходом сегодня противника в район Ромн, Гайворон, но и взломом обороны в районе Чернигов, Окунино. 5-я армия ведет тяжелые бои в окружении (кстати, тоже по вине Ставки, не давшей своевременного разрешения на отход. - Б.Ш.), и мы все стремимся к тому, чтобы не дать возможность противнику достигнуть здесь какого-либо успеха. Но, к сожалению, все возможности, которыми мог самостоятельно располагать Военный Совет фронта, исчерпаны и оказались недостаточными в условиях сложившейся обстановки". Тогда в переговоры вступил сам Сталин.
      "Ваше предложение об отводе войск на рубеж известной Вам реки мне кажется опасным". Предлагалось, создав ударный кулак из 5-6 дивизий, "повести отчаянные атаки на конотопскую группу противника во взаимодействии с Брянским фронтом", а также "немедленно организовать оборонительный рубеж на р. Псел. После всего этого начать эвакуацию Киева... закрепиться на восточном берегу Днепра. Перестать, наконец, заниматься исканием рубежей для отступления, а искать пути сопротивления" (с. 325-326){9}.
      Казалось бы, все верно. Сталин предупреждает: отступать без подготовленных тыловых рубежей обороны опасно. Правда, неясно, кто виноват в том, что они не готовились, ведь Гудериан наступал на юг с августа, да и дивизии группы армий "Юг" давно стояли у днепровских переправ. Верховный Главнокомандующий предложил сначала создать оборонительный рубеж, задержав Гудериана "отчаянными" атаками, а затем отойти на восточный берег Днепра и там закрепиться. План мог бы быть приемлемым, если бы имелись время для организации тылового рубежа и эти самые 5-6 дивизий, способные задержать наступление противника. Сталин предлагал то, что в сложившейся ситуации осуществить было уже невозможно.
      Невольно всплывает аналогия со знаменитым советом в Филях, где Кутузов принял свое историческое решение об отходе. А положение русской армии после Бородинского сражения, казалось, было прочным. Но Кутузов отступил не потому, что ему не жалко было Москвы, а потому, что мудро рассудил: выиграть войну можно, лишь сохранив армию. Сталину же хотелось сохранить все разом - войска, Киев, престиж. Он рассчитывал на мифические "отчаянные" атаки. Кутузов же высчитывал свои шансы не как игрок, ставящий все на одну карту, а как полководец-аналитик. Решение в Филях 1812 г. и решение в Кремле 1941 г. примеры разного уровня анализа проблемы, счета вариантов. Сталин в очередной раз за 1941 г. оказался не на высоте.
      Прибывший на место С.М. Буденного С.К. Тимошенко в отличие от прежнего главкома не сразу сумел правильно оценить обстановку. Его вывод сводился к тому, что "мероприятия, проводимые генералом Кирпоносом, не преследуют решительных целей для нанесения удара в направлении Ромн, где противник слабее". Через несколько дней, под напором фактов, он изменил свое мнение, только для восприятия этих фактов не требовалось маршальского звания. Хватило бы и капитанского опыта.
      Сам М.П. Кирпонос в эти дни совсем потерял себя. Он разрывался между пониманием угрозы фронту и необходимостью оправдываться из-за обвинений в панических настроениях. Ему фатально недоставало воли принципиально отстаивать свою оценку ситуации. Демарши в Ставку от 7 и 11 сентября делались во многом под давлением нового начштаба фронта генерал-майора В.И. Туликова, личности яркой, волевой, с обостренным чувством опасности и хорошими аналитическими способностями. Будучи военным атташе в Берлине, он неоднократно слал в Москву предупреждения о надвигающейся войне, что даже вызвало недовольство Берии. (В своей резолюции он обыграл фамилию атташе. Но тупость проявило как раз сановное начальство с благополучными фамилиями.) И вновь Тупиков сигнализировал об опасности, теперь применительно к Юго-Западному фронту. И опять кремлевские вожди его не слышали. Кирпонос же гнулся между двумя волевыми полюсами. Попросив отвода войск у Шапошникова, он в разговоре со Сталиным, после его заключительного требования перестать искать рубежи для отступления, вдруг забил отбой: "У нас мысли об отводе войск не было" (Тупиков, слушая Кирпоноса, схватился за голову). На что Сталин резонно заметил: "Предложение об отводе войск Юго-Западного фронта исходит от Вас и Буденного" (с. 326, 327){9}.
      14 сентября В.И. Тупиков По собственной инициативе направил телеграмму начальнику Генштаба и начальнику штаба главкома Юго-Западного направления, в которой, вновь охарактеризовав критическое положение фронта, высказался за немедленный отход. Учитывая разницу в чинах и служебном положении, телеграмма Б.М. Шапошникову заканчивалась довольно "вызывающе": "Начало понятной Вам катастрофы - дело пары дней".
      Реакция Шапошникова была по-большевистски смелой. "Генерал-майор Тупиков... предоставил в Генштаб паническое донесение, - обрушился в ответе командованию фронта Шапошников. - Обстановка, наоборот, требует сохранения исключительного хладнокровия и выдержки... Надо заставить (!) Кузнецова и Потапова прекратить отход. Надо внушить (!) всему составу фронта необходимость упорно драться, не оглядываясь назад. Необходимо неуклонно выполнять указания т. Сталина" (с. 182){2}. Увы, начальник Генерального штаба в эти решающие для Юго-Западного фронта дни не поднимался выше уровня плохого парткома на стройплощадке.
      Но обстановка на фронте уже не зависела от указаний тов. Сталина. 15 сентября танки противника перерезали горловину у Лохвицы и Лубен. В окружение попали четыре армии - 5-я, 21-я, 26-я и 37-я. Но даже в этих условиях Ставка дала разрешение на отход лишь в ночь на 18 сентября, когда противник укрепил стенки кольца, да и то только с Киевского выступа на западном берегу Днепра. Кирпонос стал готовить войска к прорыву, так и не получив приказа на отход по всей форме (штаб Юго-Западного направления разрешил сделать это 16 сентября, но устно, через Баграмяна, который в тот момент оказался у Тимошенко). Время было упущено. Правда, хладнокровный Шапошников послал ободряющее (и издевательское по существу) указание следующего содержания: "Больше решительности и спокойствия. Успех обеспечен... Пробивайтесь... на Лохвицу, Ромны" (с. 197){2}. 19 сентября 37-я армия оставила Киев. В этот момент немецкие дивизии уже рассекали боевые порядки 26-й и 37-й армий. 20 сентября они были разрезаны на три "котла", а 5-я и 21-я армии, разделившись на отдельные группы, стали самостоятельно пробиваться на восток. Остальное было делом судьбы.
      Удалось выйти из окружения группам работников штаба 21-й, 26-й, 37-й армий во главе с их командующими генералами В.И. Кузнецовым, Ф.Я. Костенко и А.А. Власовым; отдельным отрядам под командованием генерал-майоров К.С. Москаленко, П.П. Корзуна, А.И. Лопатина, И.Х. Баграмяна. Но М.П. Кирпонос и В.И. Тупиков погибли. Командарм 5-й армии, которая сыграла очень большую роль в оборонительных боях на Украине, М.И. Потапов попал в плен. Как и М.Ф. Лукин, он показал себя одним из самым способных и современно мыслящих военачальников первого периода войны. Возможно, наши вооруженные силы потеряли одного из самых крупных своих полководцев.
      Неожиданная для Сталина катастрофа на Юго-Западном фронте серьезно повлияла на его решительное прежде настроение. 27 сентября Ставка издает приказ о переходе к жесткой обороне, в котором требовалось "лишь в случае необходимости предпринимать частные наступательные операции для улучшения своих оборонительных позиций" (т. 4, с. 116){1}. Понадобилась гибель целого фронта, чтобы Верховный Главнокомандующий осознал бесперспективность бесконечных плохо подготовленных наступлений. Правда, ненадолго...
      После разгрома Юго-Западного фронта перед противником открывались радужные перспективы: ударить двумя танковыми группами на Курск - Харьков, а затем, оставив полевым армиям задачу продвигаться к Дону, повернуть - Клейсту на Таганрог - Ростов в тыл Южному фронту, Гудериану - на Тулу в тыл Брянскому фронту. Операция сулила скорый успех, так как почти 400-километровую линию нового Юго-Западного фронта, которым теперь командовал С.К. Тимошенко, прикрывала жидкая цепочка из ослабленных в предыдущих боях 40-й, 21-й, 38-й, 6-й армий, пополненных кавалерийским корпусом и некоторыми другими частями. Вместо этого танковые группы были брошены на расходящиеся направления. Причем на группу Гудериана пришлась лесистая местность, что сильно помогло советским войскам при обороне.
      Гудериану была поставлена задача взломать оборону Брянского фронта и двигаться на Тулу через Орел -г- Брянск. 30-сентября его дивизии перешли в наступление. Несмотря на то что командование Брянского фронта было предупреждено о готовящемся ударе, Гудериану удалось быстро рассечь фронт на три части. Уже 3 октября был взят Орел. В окружение попали две армии (3-я и 13-я - в третий раз!). 6 октября немцы заняли Брянск. Казалось, что повторится летняя история. Но сил у немцев уже не хватало. 50-я армия сумела выскользнуть из клещей, отойти к Туле и занять оборону вокруг города. 3-я и 13-я армии, хотя и понесли потери, смогли пробиться сквозь неплотное танковое кольцо и заняли оборону на правом фланге наступающих немецких войск. Период быстрых побед на этом закончился. Авангарды Гудериана неожиданно были атакованы в узком дефиле у Мценска. Несколько дней танки и мотопехота пытались пробиться на Тулу по зажатому лесами шоссе, по обочинам которого развернулась танковая бригада М.Е. Катукова. Танкисты уже не спешили бросаться в раскрывающие себя атаки, а стали применять тактику засад, поджидая момента, когда колонны противника двигались по дороге. По существу, используя такую тактику, Катуков обстреливал новобранцев, прекрасно понимая, что они потерпят поражение в открытом бою с опытными немецкими танкистами {10}. Вместе с подошедшими стрелковыми частями Катукову удалось задержать дивизии Гудериана до 19 октября. Немцы сумели вытеснить обороняющихся, лишь подтянув крупные силы. В конце октября части Гудериана подошли к Туле, но взять город уже не смогли.
      29 сентября Клейст начал наступление от Днепропетровска к Азовскому морю в тыл Южному фронту. Но окружить его было очень сложно, потому что Южный фронт уже отошел с западного берега Днепра. Получалось, что 1-я танковая группа наступала как бы вдоль линии Южного фронта, что давало последнему время на отступление. На этот раз Сталин не стал упрямиться, и 9-я, 12-я и 18-я армии Южного фронта своевременно начали выводиться из-под флангового удара немцев. Однако Клейст вновь совершил чудо, как под Уманью. Его дивизии, уже три месяца сражавшиеся без сколь-нибудь продолжительного отдыха, смогли быстро сломать оборону отчаянно защищавшейся 12-й армии, прикрывавшей отход фронта.
      7 октября 1-й танковой группе удалось соединиться с 11-й армией, наступавшей вдоль Азовского моря. Но сил у немцев было явно недостаточно, чтобы двумя армейскими корпусами 11 -и армии и одной танковой группой полностью разгромить три советские армии. Поэтому из окружения смогли выйти основные силы 9-й и 18-й армий, и захватить по-настоящему крупных трофеев не удалось. Было объявлено о пленении 107 тыс. человек, захвате 212 танков и 672 орудий. Преследуя отступающих, 1-я танковая группа 17 октября заняла Таганрог, но была остановлена на реке Миус.
      Наступали и соседние 17-я и 6-я армии группы армий "Юг". Им было легче, потому что в связи с разгромом фланговых фронтов - Брянского и Южного - 15 октября Ставка приказала Тимошенко выровнять линию, отведя к 30 октября войска Юго-Западного фронта примерно на 200 км на линию Касторное - Старый Оскол Валуйки - Купянск - Красный Лиман. 24 октября был оставлен Харьков. Но наступательный потенциал противника стал иссякать. Три-четыре сотни танков Клейста - это слишком маленькая ударная мощь для 700-километрового фронта. Германские войска за счет своего качества еще одерживали победы. Так, в октябре - ноябре 11-я армия овладела почти всем Крымом, наголову разбив оборонявшую полуостров 51-ю отдельную армию. Однако на большее уже не хватало сил. Но тут Клейст совершил еще одно усилие. В условиях сильнейшей распутицы, непрерывно маневрируя, его дивизии после упорных боев 21 ноября овладели Ростовом. Хотя ненадолго, всего на неделю. У группы армий "Юг" резервов не было. К советской стороне они поступали постоянно. На месте разбитых фронтов и разгромленных армий тут же возникали новые. Ростовская операция была последним чудом измочаленных дивизий Клейста. Воевать пять месяцев без отдыха, без оперативной паузы, перемолов на своем пути шесть механизированных корпусов Красной Армии с их несколькими тысячами танков, участвуя в окружении восьми общевойсковых армий двух фронтов, ни разу нигде не отступив (а частям других танковых групп это делать иногда приходилось), пройдя по плохим дорогам около 2 тыс. км, форсировав большое количество рек и речушек, - это достижение, состязаться с которым вряд ли могли даже дивизии Гудериана. Эвальд фон Клейст совершил в 1941 г. практически невозможное и ни одной другой танковой армией мира больше не повторенное. Недаром советская историография старалась как можно меньше касаться дел 1-й танковой группы. Взяв Клейста в плен в 1946 г., из СССР его больше не выпустили. Он умер в заключении в 1954 г.
      Юго-Западный фронт в 1941 г., несмотря на свои немалые силы, огромный перевес в танках, мощный тыл в виде украинской промышленности, обильных людских ресурсов, развитой сети железных дорог, наличие сильных укрепрайонов по старой и новой государственной границе и вокруг Киева, не смог устоять перед волей" выучкой войск и искусством командования группы армий "Юг", и советской историографии пришлось врать про "многократное" превосходство врага в живой силе и технике, и не рассказать о том, что реальное небольшое превосходство достигалось за счет постоянного перемалывания огромного потока поступающих в войска Красной Армии резервов. Битва за Украину была проиграна Красной Армией вчистую более искусному в бою.
      Почему Германия не выиграла войну в 1941 г.
      У советских историков ответ был прост. В ходе героической борьбы Красной Армии под руководством Коммунистической партии и ее вождя И.В. Сталина с многократно превосходящими силами врага были созданы предпосылки для перехода в контрнаступление. Но было ли "превосходство"? Обратимся к цифрам.
      За весь 1941 г. в Германии было выпущено 11 030 самолетов, в том числе 9540 боевых. Немалая часть из них пошла на нужды Западного фронта (битва в Атлантике, защита от налетов английской авиации, борьба в Средиземноморье). В СССР только за второе, военное полугодие 1941 г. было построено 9777 самолетов!
      Германская промышленность в июле - декабре 1941 г. дала 1890 танков, из которых лишь 1317 единиц составляли средние T-III и T-IV.
      Советские заводы за этот период выпустили 4742 танка, из которых 933 приходилось на КВ-1 и 1886 на Т-34. Итого 2819 сверхсовременных танков против 1317 куда менее сильных немецких среднего класса.
      Опять получается, что воевать было чем, если, конечно, не биться в пропорции 1 немецкий танк за 10 наших.
      Еще лучше обстояло дело с артиллерией. Если Германия за весь 1941 г. произвела 7092 орудия калибром 75 мм и выше, то Красная Армия за одно, второе, полугодие получила только 76-мм орудий 6520 штук.
      И что в итоге? За пять месяцев войны вермахт захватил территорию, равную той, что Германия оккупировала в течение 1939-1940 гг., и вывел из строя столько советских солдат, сколько было в двух армиях Франции в 1940 г. А техники было уничтожено или захвачено столько, что ее хватило бы на четыре французские армии {11}. То есть по европейским масштабам война в ноябре 1941 г. завершилась бы за отсутствием свободной территории и сражающихся войск. Из этого следует одно: степень сопротивляемости Красной Армии летом - осенью 1941 г. с учетом ее насыщенности современным оружием и людскими ресурсами была довольно низкой. А вот немцы прекрасно воевали. Об этом в советские времена не писали из "патриотических" соображений, чтобы не возникало лишних вопросов о причинах слабости Красной Армии. Но лучше постараться осмыслить силу противника, который за 70 дней дошел до Ленинграда (800 км по прямой) и через 120 - достиг Москвы (900 км по прямой), чем сочинять небылицы про его численное превосходство. Особенно учитывая, что от германской границы до Парижа было всего 300 км, на преодоление которых германской армии потребовалось 34 дня, т.е. 9 км. в сутки. А теперь сравните темпы 1940 г. с темпами 1941 г. Как минимум они не ниже, чем во время похода против "гнилых" западных держав. Одна отрада: немцы Париж заняли, а Ленинград и Москву - нет. Но не следует забывать, что германским войскам в 1940 г. не требовалось завоевывать "вторую Францию". Ведь Украина, захваченная в течение четырех месяцев, по территории превышает Францию! А были еще Прибалтика, Белоруссия и Молдавия, которые по общей площади лишь немного не дотягивали до размеров опять же всей Франции. А ведь еще была территория Российской Федерации... Так что СССР от разгрома в 1941 г. спасла не мобилизующая роль Коммунистической партии, не гений тов. Сталина, а прежде всего размеры территории и неисчерпаемые людские ресурсы.
      Но и германское верховное командование оказалось, мягко говоря, не на высоте по отношению к своим войскам. Оно вынудило их действовать в крайне неблагоприятных условиях - без достаточного количества техники, прежде всего танков и автомашин, без зимнего обмундирования. Гитлер заставил солдат штурмовать небо. И они чуть было не выполнили эту невыполнимую задачу. Если представить соотношение сил вермахта и РККА, то любой аналитик сделает вывод о неизбежном скором поражении германской армии. Слишком уж велико было техническое превосходство Красной Армии. Практика преподнесла удивительный сюрприз, поставивший советскую военную историческую науку в тупик. Как могло произойти то, что произойти не могло? Вермахт с небольшими по численности танковыми войсками громил все на своем пути. Было мало истребителей, но летчики сбивали столько самолетов, сколько требовалось для господства в воздухе. Солдаты доверяли своему командованию, демонстрируя высочайший моральный дух. Они преодолевали все субъективные препятствия в виде войск противника, независимо от его численности и количества имеющегося у него оружия. Они не смогли преодолеть "проблемы Гитлера". Правда, о ней низы не подозревали.
      Именно Гитлер раз за разом подставлял свою армию под удар. О невысоком уровне обеспеченности бронетанковыми силами уже упоминалось. Другим шагом стало втягивание Германии в войну на два фронта. А это, как показала еще Первая мировая война, дело для страны малоперспективное. Хочется добавить к этому списку обширные пространства СССР. Но это будет не совсем верно.
      Пространственный фактор не помеха, а даже преимущество для нападающего, если слаба политическая система атакуемого государства. Александр Македонский всего тремя сражениями - при Гранике, Иссе и Гавгамелах - завоевал колоссальную территорию, в 10 раз превышающую ту, что добыл его отец Филипп в ходе упорной борьбы с полисами Эллады. Зато 6 лет Александр потратил на покорение небольших племен Средней Азии и Афганистана. Пространственный фактор становится препятствием для агрессора в случае прочности политической системы (независимо от уровня социального развития общества). Карл XII несколько лет бегал за польским королем Августом по обширной территории Речи Посполитой ("увяз в Польше"). Пространства спасли Августа и здорово помогли Петру I. Хорошим подспорьем пространственный фактор стал для Англии. Сколько ни захватывали Германия и Япония британских владений, у нее оставалось еще много территорий, а значит, источников людских и материальных ресурсов.
      Атакуя СССР, Гитлер рассматривал его пространства с точки зрения Александра Македонского. Гитлер был уверен в кардинальной слабости сталинского режима и возможности одним ударом завладеть территориями, находящимися в централизованном подчинении. Логика понятная и весомая. Но Александр Македонский был не только великим полководцем, но и великим стратегом и политиком. Он не просто разгромил персидскую армию, но и заместил собой Дария II. Государство сохранялось, поменялась лишь династия. Также поступали монголы времен Чингисхана и его преемников. Они образовали новую династию в Китае Юань, переняв у китайцев их обычаи и государственные традиции. Так же, с полным уважением к местным народам, поступали в государствах Средней Азии, в половецких степях и т.д. А там, где завоеватели не могли заместить политическую элиту, как на Руси, они оставляли местных правителей в качестве своих союзников (вспомним отношения Александра Невского, а затем московских князей с Ордой).
      Гитлер же пришел в СССР с целью не заместить существующий политический режим, а полностью уничтожить государственность его народов. И пространственный фактор тут же превратился в проклятие для вермахта, в стратегическую ловушку, в бег за ускользающим горизонтом. Такую войну вермахт выиграть не мог в принципе, даже если бы имел надлежащее количество танков. Кстати, ту же ошибку совершила Япония в Китае и увязла в бесконечной войне.
      Итак, можно ли было разгромить сталинский политический режим? Судя по развернувшимся событиям - да, возможно. Можно ли было разгромить российскую государственность? Судя по тому, чем кончился поход вермахта, - нет.
      Глава 4. Битва под Москвой: победа, но не разгром
      В первых числах декабря наступательный потенциал немецких войск под Москвой иссяк. В этот момент, в лучших для нашей стороны условиях, и началось знаменитое контрнаступление под Москвой. Короткие линии коммуникаций, несравненно большая приспособленность Красной Армии к зиме, наличие крупных фронтовых резервов создавали благоприятные условия для наступления. К началу наступления на фланги Западного фронта стали выдвигаться 1-я ударная, 10-я, 20-я, 26-я и 61-я армии. И хотя многие из них были еще далеки от завершения формирования и обучения, германскому командованию такие резервы и во сне не могли привидеться. Благоприятствовал наступлению и фактор внезапности. Возможность разгромить группу армий "Центр" давала и выгодная конфигурация фронта. На севере, в районе Калинина, и на юге, у Тулы, немецкие войска глубоко вклинивались на восток, подставляя себя под фланговый удар. Особенно плохо фланги были обеспечены у 2-й танковой армии Гудериана. Эта группировка была малочисленной и ее растянутые дивизии не смогли выдержать удара даже 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерала П.А. Белова с приданной ему 112-й танковой дивизией. Бой произошел в конце ноября у Каширы, куда прорвалась небольшая войсковая часть из состава 2-й танковой армии. После короткой схватки кавалерийский корпус двинулся вперед, преследуя отступающих немцев, и обнаружил, что у противника нет сил парировать даже этот небольшой по мощности удар. Удачная контратака у Каширы через несколько дней переросла в общее наступление всех войск левого фланга Западного фронта и поспешное, напоминающее бегство, отступление 2-й танковой армии. Командование Западного фронта и Ставка поняли, что час возмездия пробил. Последовал приказ о переходе во всеобщее наступление советских войск трех фронтов - Калининского, Западного и Юго-Западного. Свершилось! После всех катастроф летне-осенних месяцев советские войска получили возможность хотя бы частично отомстить врагу.
      Зато дальнейшие события вызвали у представителей немецкого генералитета недоумение по поводу упущенных Красной Армией возможностей. Их военное мышление, ориентированное на стратегию окружения как основной способ достижения решительных целей, не могло не отметить благоприятную для противной стороны ситуацию.
      Маршал А.М. Василевский писал, что суть плана "сводилась к тому, чтобы разгромить фланговые группировки врага на Московском направлении: севернее столицы - усилиями 30-й,-1-й ударной, 20-й и 16-й армий на участке от Рогачева до Истры в общем направлении на Волоколамск; южнее столицы усилиями 50-й и 10-й армий на участке от Тулы до Михайлова через Сталиногорск (Новомосковск) и Богородицк с поворотом затем в направлении на Калугу и Белев" (с. 162-163){1}. То есть замысел (если проследить по карте) сводился к удару всеми армиями на всех участках обоих флангов без попытки глубокого охвата войск противника. Поворот на Белев - Калугу был ударом вдоль линии фронта и привести к окружению немцев на центральном участке их обороны никак не мог. Поэтому, хотя наступление и началось, на флангах группы армий "Центр", оно носило в основном характер лобовых ударов. Немецкие войска не окружались в своих выступах, а "выпихивались" оттуда. Но и эта бесхитростная стратегия стала тяжелым испытанием для немецких армий под Москвой. "Лишь тот, кто в эту зиму... лично видел бесконечные просторы русских снежных равнин, где ледяной ветер мгновенно заметал всякие следы, лишь тот, кто часами ехал по "ничейной" территории, встречая лишь незначительные охраняющие подразделения, солдаты которых не имели необходимого обмундирования и питания, в то время как свежие сибирские части противника были одеты в отличное зимнее обмундирование... лишь тот мог правильно оценить последовавшие вскоре серьезные события", - писал Г. Гудериан (с. 243){2}. Он знал, о чем писал, ибо именно в полосе его армии возник самый значительный кризис, чуть было не ставший фатальным для всей группы армий "Центр".
      6 декабря к наступлению 1-го гвардейского корпуса генерала П.А. Белова и танковой дивизии полковника А.Л. Гетмана присоединилась свежая 10-я армия, только что прибывшая из резерва. Быстро сбив передовые охранения, они погнали фашистов на запад. 8 декабря их поддержала 50-я армия у Тулы, а затем 3-я и 61-я армии на противоположном фасе выступа. Но попытка "завязать" мешок (если такое вообще предусматривалось) не получилась, как в силу маломощности 50-й армии, так и потому, что 3-я армия наступала не навстречу 50-й, а на запад, в направлении Мценска.
      Тогдашний начальник штаба 4-й армии генерал Г. Блюментрит вспоминал: "Немецкое командование почти не надеялось избежать окружения и разгрома южной группировки... У фельдмаршала Клюге (командующего 4-й армии, соседа 2-й танковой армии. - Б.Ш.) не было резервов, чтобы ликвидировать опасность, нависшую над его южным флангом" (с. 103){3}. Но страхи оказались напрасными, и 2-я танковая армия смогла отойти, сохранив личный состав. Первый кризис, способный развалить германский фронт, благополучно миновал.