Ф. Ватутиным. Сначала Ватутин доложил, что, "несмотря на предпринятые энергичные меры, Генштаб так и не смог получить от штабов фронтов, армий и ВВС точных данных о наших войсках и о противнике". После чего он сообщил, что Сталин все же одобрил проект директивы, предусматривающий переход наших войск в контрнаступление с задачей разгрома противника на главнейших направлениях с выходом на территорию противника. Жуков позволил себе высказать недоумение таким приказом. Ватутин, согласившись с ним, заявил, что это дело решенное. Начальник Генштаба не посмел противиться воле секретаря ЦК и завизировал директиву.
      Она пошла в войска в 21 час 15 минут 22 июня. Эта директива стала новой ошибкой в цепи-удавке, скованной Сталиным накануне войны. Нет нужды доказывать, что преступно планировать столь крупномасштабные операции, не имея ни устойчивой связи с фронтами, ни сведений о противнике, короче, ничего не зная по существу дела. Обычный здравый смысл требует от человека оглядеться, оценить ситуацию, прежде чем броситься в гущу драки. Директива No 3 была броском в драку с криком "ура", но с накрепко закрытыми глазами. Расплачиваться за эмоции вождей пришлось войскам. Руководство страны и Вооруженных Сил явно оказалось не на высоте, не сумев в экстремальной ситуации найти верное решение.
      Перед войной на экраны страны вышел кинофильм "Если завтра война". Эта картина интересна тем, что в ней на фоне плакатных представлений о войне есть удивительные предвосхищения будущих событий, в том числе с точностью до наоборот. Фильм начинается с показа праздничного вечера. Люди отдыхают. Играют оркестры. Воскресенье! А в это время враг по ту сторону границы готовится к удару. В рецензии на фильм А. Морев писал: "Он (враг) рассчитывал неожиданным нападением смять Красную Армию, посеять панику среди войск и населения... Страна социализма начеку! Ее невозможно застать врасплох... Фашисты просчитались. Наша страна прекрасно подготовлена к тому, чтобы защитить свой мирный труд. Фильм хорошо показывает нашу готовность... Танки рвут проволочные заграждения противника, давят его орудия, его людей"{26}.
      И вот давно ожидаемая война грянула. Как посевная или уборка урожая совершенно неожиданно.
      Глава 2. Время шока. Первые выводы
      Предвоенный период оставил много загадок, но и первые недели войны не менее загадочны своей алогичностью. По всем военным уставам наступающая сторона обречена на неудачу, имея перед собой противника с 2- 3-кратно большими силами. Но германские дивизии не просто выигрывали сражения, но и побеждали с удивительной легкостью. Советская историография, скрывая истинное соотношение противоборствующих сил, при этом вынуждена была как-то объяснять стремительное продвижение немецких войск. Формулу оправдания дал сам И. В. Сталин, связав неудачи Красной Армии в начальный период войны с фактором внезапности нападения Германии. Получалось, что командование и войска были в шоке, и множество фактов свидетельствует именно об этом. Составим своеобразную сводку событий первых недель войны по фронтам.
      Северо-Западный фронт (22 июня -19 июля)
      В состав Прибалтийского ОБО, переименованного в Северо-Западный фронт, входили две армии - 8-я и 11-я.
      Главные ударные силы составляли 12-й и 3-й механизированные корпуса. Части прикрытия оказались застигнутыми врасплох, вступали в бой 22 июня, как правило, небольшими группами и не могли оказать организованного сопротивления. Все пограничные мосты попали в руки противника в полной сохранности. Поэтому к вечеру соединения 4-й танковой группы под командованием Гёпнера продвинулись на 60-70 км от границы.
      11-я армия, прикрывавшая Каунас и Вильнюс, была рассечена моторизованными войсками противника, что привело к потере управления и связи между частями, уничтожению большого количества запасов боеприпасов, горючего, техники из-за невозможности их вывезти. Положение могло измениться на следующий день, так как противник достиг дислокации войск второго эшелона и прежде всего сил двух механизированных корпусов - 12-го и 3-го, которые совокупно имели 1393 танка (из них 109 Т-34 и KB), что почти вдвое превышало количество танков в группе Гёпнера. Но контратаки успеха не имели. По мнению советских историков, причиной тому было недостаточное артиллерийское прикрытие (хотя танки имели свои пушки), слабое снабжение (вечная российская проблема) и плохая разведка. Зато воздушная разведка противника заблаговременно доносила о выдвижении наших танков и противник успевал развертывать противотанковую оборону.
      День 24 июня характеризовался все большим ухудшением обстановки. 3-й мехкорпус, которому ставилась задача выйти в тыл наступающему противнику, не смог этого сделать, ибо входившей в его состав 5-й танковой дивизии уже фактически не существовало, а 2-я танковая дивизия оказалась без горючего. Попытка организовать снабжение по воздуху не удалась.
      В штабе фронта решили прекратить дальнейшие попытки к наступлению ив ночь на 25 июня начать организованный отход. Остатки разбитых механизированных корпусов выводились в резерв. Плохо обстояло дело и с авиацией. За три дня ВВС фронта потеряли 921 самолет.
      У соседней 8-й армии день 25 июня был отмечен управленческой неразберихой. В то время когда ее стрелковые части отходили на указанные в приказе рубежи, 12-й мехкорпус, не имея связи со штабом армии и фронта, начал очередную атаку. Лишь во второй половине дня танковые дивизии получили приказ на отход, после чего командир корпуса потерял с ними связь до 27 июня. Отход армий фронта превратился в повсеместное отступление, если не бегство.
      26 июня авангард 56-го моторизованного корпуса под командованием Э. Манштейна захватил Даугавпилс и переправы через Двину. Назревал глубокий оперативный прорыв. Но на место разбитой 11-й армии выдвигалась 27-я армия генерала Н.Э. Берзарина, охранявшая до того побережье Прибалтики. Кроме того, к Двине из резерва Ставки перебрасывался 5-й воздушно-десантный корпус и 21-й механизированный корпус (98 танков и 129 орудий). Десантники в тот же день начали бой за Даугавпилс. С подходом частей 21-го мехкорпуса бой за город продолжался до 28 июня, но отбить его не удалось.
      Задачей немецкого 56-го корпуса был захват и удержание до подхода основных сил переправ через Двину, причем отрыв от пехотных дивизий порой достигал 100 км. Однако риск оправдался, задача была выполнена, что обеспечило дальнейшее быстрое продвижение главных сил группы армий "Север".
      В это время соседний 41-й моторизованный корпус генерала Рейнгардта в ночь на 29 июня форсировал Двину примерно в 150 км от Риги у Екабпилса. Учитывая тяжелое состояние 8-й армии, Ставка разрешила рассматривать рубеж реки как временный, а основную линию обороны развернуть в укрепленных районах по старой границе. Командующий фронтом неправильно понял приказ и отдал распоряжение о немедленном отходе (в действительности он лишь констатировал существующее положение дел). Вечером 30 июня, узнав о предполагаемом отступлении, Г. К. Жуков поспешил разъяснить смысл указания Ставки - задержать противника на 3-4 дня, а затем уже отступать. Командующий 8-й армией из-за плохой связи смог распорядиться о прекращении отхода и восстановлении утраченного положения лишь вечером 1 июля. Но выполнить приказ войска были не в состоянии. Отступление продолжалось безостановочно. На 2 июля фронт располагал всего лишь 154 самолетами и 150 танками.
      9 июля немецкие авангарды заняли Псков и 12-14 июля вышли на реку Луга в 150 км от Ленинграда. Пока у противника все шло по плану: дивизии вермахта должны были выйти к Ленинграду 21 июля. Казалось, оставались считанные дни до появления у города вражеских танков. К счастью, у противника для этого физически не хватало сил. После 600-километрового марша и боев к реке Луге вышли только авангарды танковых дивизий, пехота же сильно отстала. К тому же фронт в полосе группы армий "Север" возрос до 500 км вместо первоначальных 250.
      В это время на Лужский рубеж из Ленинграда было брошено все, что возможно: отряды моряков, курсанты военных училищ и (впервые) дивизии ополчения, сформированные из гражданских лиц старших возрастов и специалистов, освобожденных от службы в армии. Потери ополченцев были особенно велики из-за их необученности и плохой вооруженности.
      Большую помощь обороняющимся оказал контрудар 11-й армии в районе Сольцы у озера Ильмень. Здесь советским войскам впервые удалось наказать 56-й моторизованный корпус, который постоянно отрывался от основных сил немцев, оголяя фланги. Немцы двигались вдоль дороги и потому могли быть легко обойдены с флангов. Но советские части на такое долго не отваживались. Однако шло время, шок проходил. Новые и достаточно обильные резервы вдохновляли на смелые решения. 14 июля части 11-й армии ударили с двух сторон по флангам 56-го моторизованного корпуса и окружили одну из его дивизий (8-ю танковую). Бои продолжались до 18 июля, и лишь опыт и выучка немецких частей позволили им избежать поражения. Вызволив окруженную дивизию и нейтрализовав дальнейшие удары советских войск, Э. Манштейну пришлось оттянуть корпус назад километров на сорок.
      Бои на Лужском рубеже и у озера Ильмень показали, что столь малыми силами преодолеть новый оборонительный рубеж с ходу немецким авангардам не удастся, и 19 июля фон Лееб отдал приказ о прекращении атак до подхода основных сил группы армий "Север". Северо-Западный фронт получил передышку.
      Западный фронт (22 июня - 16 июля)
      Как вспоминал И.В. Болдин, занимавший в то время пост заместителя командующего Западным округом, в субботний вечер 21 июня на сцене минского Дворца офицеров шла "Свадьба в Малиновке". На спектакле присутствовало почти все руководство округа, с интересом наблюдая, как красные партизаны ловко обводят вокруг пальца недалеких бандитов. "Неожиданно в нашей ложе показался начальник разведотдела штаба Западного Особого военного округа полковник С.В. Бляхин. Наклонившись к Д.Г. Павлову, он что-то тихо прошептал.
      - Этого не может быть, - послышалось в ответ.
      - Чепуха какая-то, - вполголоса обратился ко мне Павлов. - Разведка сообщает, что на границе очень тревожно. Немецкие войска якобы приведены в полную боевую готовность" (с. 81){1}.
      Несносная разведка в течение дня прислала много сведений, противоречащих доктрине Центра о невозможности войны. Командующий 3-й армией генерал В. И. Кузнецов сообщал из Гродно, что вдоль границы вечером сняты проволочные заграждения, а в лесу слышен гул многочисленных моторов. Сообщения с этими сведениями за подписью начштаба округа В.Е. Климовских было передано в Генштаб. Но все напрасно. Никаких мер предосторожности принимать было не велено. Как от камня, брошенного в воду, так от одного человека - Сталина исходили волны, создающие атмосферу пассивного выжидания, парализующие весь военный организм Красной Армии.
      В 20 часов того же дня командующий и начальник штаба 4-й армии тоже пошли в театр. Но, по свидетельству Л.М. Сандалова (начальник штаба), командарм А.А. Коробков нервничал и даже спрашивал у него: "А не пойти ли нам в штаб?" (с. 70){2}. Около 23 часов их вызвал по телефону начальник штаба округа и предупредил, чтобы они были наготове. Коробков вызвал ответственных работников штаба, и последние часы перед войной они провели в помещении штаба армии. Коробков не имел права поднять тревогу, хотя еще 5 июня в информации из штаба округа сообщалось, что на Брестском направлении, т.е. в полосе 4-й армии, находятся 15 пехотных и 2 моторизованные дивизии (с. 73){2}. Но вечером 21 июня Г. Гудериан, командующий 2-й танковой группой, мог наблюдать в бинокль, как под звуки оркестра производится развод караула. Приведя эту выдержку из мемуаров Гудериана, Л.М. Сандалов заметил: "Гудериан явно не понимает, что здесь он выглядит как главарь банды, нетерпеливо ожидающий наступления темноты, чтобы напасть на ничего не подозревающую жертву" (с. 90){2}. Можно было бы понять чувства автора, если бы "жертва" тоже не была вооружена танками и орудиями... В том, что 4-я армия оказалась "жертвой", а не защитницей страны, виноват, конечно, был не Гудериан.
      Примерно в половине четвертого ночи Павлов, связавшись с Коробковым, сообщил ему, что ожидается провокационный налет фашистских банд на нашу территорию. На провокацию не поддаваться, лишь пленить их, но границу не переходить. Для этого необходимо привести части в боевую готовность, скрытно заняв доты Брестского укрепрайона и перебазировать полки авиадивизии, приданные 4-й армии, на полевые аэродромы (с. 92){2}. Коробков уже начал было отдавать приказания, когда обрушился шквал огня. Армейская авиация, за исключением двух десятков самолетов, была уничтожена. В это время в штаб армии поступила директива No 1, предупреждавшая о возможности провокационного нападения немцев. А в половине шестого утра пришел приказ-телефонограмма из штаба округа: "Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых действий приказываю поднять войска и действовать по-боевому" (с. 96){2}. Черный юмор войны.
      Теперь все приказы либо запаздывали, либо опережали события. Характерны дальнейшие события в 4-й армии, которые с разными вариациями, но с одним результатом повторялись и в других частях прикрытия Западного фронта.
      В полосе 4-й армии имелось шесть мостов через Буг: два железнодорожных и четыре автомобильно-гужевых. За 5-10 минут до начала артналета немцы захватили их. Железнодорожный мост у Бреста был захвачен десантом, высаженным с бронепоезда.
      В результате артиллерийского и авиационного налета была уничтожена вся материальная часть артиллерии и почти все лошади артчастей 6-й и 42-й дивизий, призванных оборонять Брестский район.
      22-я танковая дивизия находилась в 3-4 километрах от границы. Ее командир с началом артналета, не дожидаясь приказа, самостоятельно стал выдвигать танки к Бугу. Но дивизию накрыла авиация. Танки и артиллерия большей частью были уничтожены еще в парках.
      Подразделения 28-го стрелкового корпуса, готовившиеся к опытным учениям, вместе с 204-м гаубичным полком 6-й стрелковой дивизии и 455-м корпусным артиллерийским полком ночевали в палатках на артполигоне. Когда на них обрушились снаряды, они решили, что это ошибка в учениях, и ракетами и звуковыми сигналами пытались предупредить "своих". Но огонь только усиливался, и тогда до всех дошел смысл происходящего - война!
      К 7 часам утра немцы ворвались в Брест. Бои за город продолжались все утро, но силы были несоизмеримы, и части Красной Армии к полудню отошли. В крепости остались не успевшие отступить воины из 6-й и 42-й дивизий, а также других разрозненных частей. С их именами и связана брестская эпопея.
      Около 12 часов дня немецкая авиация разбомбила два окружных артиллерийских склада. 4-я армия осталась без боеприпасов. В 14 часов авиация немцев уничтожила большую часть бомбардировщиков на аэродроме в Минске.
      В тот же день по телеграфу за подписью В.Е. Климовских пришел приказ 4-й армии контрударом разгромить противника в районе Бреста и выйти к границе. В помощь из тыла должен был подойти механизированный корпус. Но Гудериану уже удалось прорвать фронт. Вечером его соединения овладели Кобрином (в 60 км от границы). При отступлении из Кобрина были взорваны крупные склады горюче-смазочных материалов (ГСМ). В сущности, к концу дня боеспособность 4-й армии как оперативной единицы свелась почти к нулю. Утром 23 июня командование армии пыталось организовать контрудар силами своего 14-го мехкорпуса, имевшего 500 танков. Однако встречный бой закончился поражением корпуса. В штабе фронта из-за плохой связи о реальном положении дел не знали. Д.Г. Павлов 23 июня приказал разгромить прорвавшиеся из района Бреста немецкие войска силами 14-го мехкорпуса и 6-й кавдивизии. Но ничего из этого замысла не получилось. Приказ о наступлении до командира корпуса не дошел (да ему вскоре уже и нечем было наступать). 6-я кавдивизия была обнаружена и атакована с воздуха, а затем ее ослабленная атака отражена частями 47-го моторизованного корпуса противника.
      Наступление танковой группы Гудериана продолжалось. Утром 24 июня 17-я танковая дивизия заняла Слоним (около 200 км от границы). 25 июня 24-й моторизованный корпус, почти не встречая сопротивления, вышел на старую государственную границу.
      На правом фланге Западного фронта положение, казалось бы, должно обстоять значительно лучше. Противник свой главный удар танковыми клиньями наносил чуть севернее - на стыке Северо-Западного и Западного фронтов. Поэтому 10-я и 3-я армии имели время и силы для организации достойной борьбы с врагом.
      22 июня в 10-ю армию самолетом прибыл заместитель командующего округом генерал И.В. Бодцин с приказом об организации контрудара. 23 июня последовал приказ Д.Г. Павлова: 6-му мехкорпусу и 6-му кавкорпусу совместно с 11-м мехкорпусом 3-й армии нанести удар по южному флангу прорвавшихся немецких частей.
      Таким образом, два корпуса 10-й армии поворачивались из Белостокского выступа на север, чтобы прямо с марша атаковать наступающую из района Сувалок группировку немцев. Им навстречу должен был ударить 3-й мех-корпус 11-й армии Северо-Западного фронта. Взятую в клещи Сувалкскую группировку (т.е. танковую группу Г. Гота) предполагалось окружить и разгромить.
      С оперативной точки зрения приказ не вызывал сомнения. Единственное, чего не было и быть не могло в тех условиях, так это должной организации. Уничтожение запасов горючего, господство в воздухе вражеской авиации, нехватка времени на развертывание обрекли замысел операции на провал. 11-й мехкорпус уже втянулся в бои и не мог использоваться для наступления. По той же причине не состоялся контрудар 3-го мехкорпуса, Который был разбит во встречном бою с танками Гота. 36-я кавалерийская дивизия 6-го кавкорпуса была разбомблена на марше и выведена И.В. Болдиным в лес. Лишь 6-й мехкорпус генерала И.Г. Хацкилевича, используя ночную темноту, начал развертывание в полном составе и к полудню 23 июня вышел к намеченному рубежу. Сбив заградительные заставы немцев, танки устремились вперед. Корпус имел штатную численность - 1021 танк и наполовину был укомплектован Т-34 и KB, а потому должен был причинить противнику много хлопот. Во всяком случае, у немецких танковых генералов таких оперативных соединений не было ни в 1941-м, ни в последующие годы. Но 6-й мехкорпус смог лишь одно - героически погибнуть. Уже к вечеру стали заканчиваться запасы горючего и боеприпасов. Утром бои развернулись с новой силой. Но теперь перед корпусом стояла более скромная задача - отбить Гродно. Противник, не тратя свои танки, бросил на соединения корпуса пикирующую авиацию и подтянул противотанковую артиллерию. Корпус завяз в боях вокруг города. Генерал-майор Хацкилевич погиб. Когда боеприпасы и горючее кончились, танкисты стали уничтожать свои машины. 25 июня противник перешел в наступление и расчленил части корпуса. Группа Болдина была отрезана и потеряла связь с остатками корпуса. Вечером 25 июня советские части начали отступать из-под Гродно.
      Шесть немецких пехотных дивизий вышли победителями в трехдневном сражении с танковым корпусом и тремя (правда, недоукомплектованными) стрелковыми дивизиями 3-й армии, впервые на Восточном фронте продемонстрировав эффективность и организованность своей противотанковой обороны. Эти качества немецкие войска покажут еще не раз.
      В результате боев 22-25 июня основные танковые и кавалерийские силы 10-й и 3-й армий были разбиты, значительная часть запасов горючего и боеприпасов потеряна. Их фланги были глубоко охвачены моторизованными группировками противника. Деморализованные войска обеих армий начали отдельными колоннами и группами отходить на восток.
      Поскольку дивизии Гота вышли к этому времени к Молодечно (примерно в 100 км от Минска), командованию фронта стала ясна угроза окружения 3-й и 10-й армий, поэтому 25 июня оно запросило Москву дать разрешение на их отход. Верховное командование согласилось с предложением, и вечером того же дня соответствующий приказ ушел в войска. Но события развивались еще быстрее.
      Танки Гота уже утром 24 июня захватили Вильнюс, а 28 июня - Минск. Город мог пасть еще раньше, но великолепно проявила себя 100-я стрелковая дивизия генерал-майора И.Н. Руссиянова. Заняв оборону в 10-15 км северо-восточнее Минска, она 26 июня не только успешно отразила атаки авангарда 3-й танковой группы, но и перешла на следующий день в наступление, отбросив его на несколько километров. Лишь подход основных сил немцев заставил стойкую дивизию отступить. Бои дивизии Руссиянова показали, что наши кадровые части при должной организации и руководстве вполне могли дать должный отпор врагу. Об упорном сопротивлении отдельных советских частей писали и Гальдер, и Гот, и другие очевидцы с немецкой стороны. Но то были лишь очаги, а не единая линия борьбы, и хотя они тормозили отдельные наступающие дивизии противника, но в целом их усилия мало отражались на общей стратегической обстановке. Германские войска неудержимо рвались вперед.
      27 июня к Минску вышли соединения 47-го моторизованного корпуса из 2-й танковой группы. Через день, 29 июня обе танковые группировки соединились. 3-я и 10-я армии оказались в окружении.
      28 июня произошла смена командования Западного фронта. Вместо отозванных и затем арестованных Д.Г. Павлова и В.Е. Климовских на пост командующего фронтом заступил генерал А.И. Еременко, а начальником штаба генерал Г.К. Маландин. Через несколько дней, 2 июля, командование фронтом принял сам нарком обороны С. К. Тимошенко, а А.И. Еременко стал его заместителем. Перед новым командованием стояла задача восстановить рухнувший фронт, овладеть инициативой. Главные надежды возлагались на развертывание армий Второго стратегического эшелона.
      Оборону решено было строить по рекам Днепр и Западная Двина с арьергардными боями в междуречье Березины и Днепра, которые должны были прикрыть развертывание войск второго эшелона.
      Возникли проблемы и у немецкого командования. Стремительность продвижения с неизбежным отставанием пехоты вызвала у Гитлера желание приостановить наступление, но Гот и Гудериан убедили его дальше продвигаться на восток, чтобы не допустить создания фронта по линии Днепр - Двина. 30 июня в штабе 3-й танковой группы Г. Гот и Г. Гудериан уточнили взаимодействие своих групп. 3-я танковая группа должна была наступать основными силами на Витебск и Полоцк, 2-я - вдоль шоссе Минск - Смоленск. Так, не зная о планах друг друга, противоборствующие стороны начали состязание за обладание стратегическим рубежом по линии двух великих рек.
      1 июля был взят Борисов. Мост взорвать не успели, и танки беспрепятственно переправились через Березину. Днем ранее была преодолена оборона отчаянно сражавшихся курсантов военного училища у Бобруйска. Немецкие моторизованные войска устремились дальше. Группа Гота уже 4 июля вышла к Двине у Витебска и южнее Полоцка. Но с какими силами? У Гота было 7 дивизий (четыре танковые и три моторизованные). У его соседа Гудериана - 9 дивизий. И это на фронте протяженностью в 500 км. Им предстояло встретиться с армиями Второго стратегического эшелона, зная о которых Гитлер наверняка приказал бы приостановить дальнейшее наступление до подхода пехоты.
      На участок Полоцк - Витебск выдвигалась 22-я армия генерала Ф.Н. Ершакова с шестью стрелковыми дивизиями, в район Витебска - 19-я армия И.С. Конева с шестью стрелковыми дивизиями. Центральный участок у Орши занимала 20-я армия генерала П.А. Курочкина. Ее списочный состав был самым внушительным: девять стрелковых, четыре танковые и две мотострелковые дивизии. Участок от Могилева до Быхова прикрывала 13-я армия с шестью
      Страницы пропущены...
      гов оказалась охваченной 22-я армия у Полоцка. В это же время, 10-11 июля, дивизии Гудериана форсировали Днепр у Быхова и Шклова в полосе 13-й армии. Они прорвали оборону советских войск и, громя тылы, вышли на оперативный простор. Чтобы избежать окружения, 22-я и 13-я армии начали отход. Следом вынуждены были отступать и стоящие в центре фронта 19-я и 20-я армии.
      Ставка пыталась еще раз овладеть инициативой. Западному фронту было приказано утром 15 июля начать наступление, чтобы отсечь моторизованные соединения противника от его тыла и восстановить фронт. В наступлении должны были принять участие все армии, включая прибывшую 16-ю и переформированную 4-ю. Наделе в контрнаступление удалось перейти лишь отдельным соединениям 20-й и 19-й армий (последней ставилась задача отбить Витебск). Но успеха они не добились. Продвижение противника продолжалось. 16 июля 24-я моторизованная дивизия вермахта ворвалась в Смоленск, а 7-я танковая дивизия из группы Гота в Ярцево. Создалась реальная угроза окружения под Смоленском основных сил центрального участка Западного фронта. В тот же день С.К. Тимошенко сообщил в Ставку: "Подготовленных в достаточном количестве сил, прикрывающих направление Ярцево, Вязьма, Москва, у нас нет. Главное - нет танков" (с. 50-51){5}. Правда, не было танков и у 24-й моторизованной дивизии немцев, что не помешало ей ворваться в Смоленск. Но это к слову. Главный драматизм момента заключался в том, что путь на Москву был открыт. Тимошенко еще не знал, что противник, к счастью, не имел надлежащих сил для непрерывного наступления.
      У Ярцево враг перерезал единственное шоссе и железную дорогу Смоленск Москва. Связь со Смоленском поддерживалась по лесисто-болотистой местности между Ярцево и Ельней. Ширина горловины достигала не более 30 км, для моторизованных частей сущий пустяк. Но местность не благоприятствовала действию танков, поэтому клинья Гота и Гудериана нацеливались соединиться восточнее, в районе Дорогобужа. Однако на это требовалось время и этим обстоятельством воспользовался К. К. Рокоссовский. Он прибыл на Западный фронт в середине июля, и его сразу назначили командующим особой группой с зада чей оказать в районе Ярцево помощь 16-й и 20-й армиям Рокоссовский вспоминал, что на вопрос, какие и откуда; будут выделены войска в его распоряжение, ему назвали несколько дивизий и полков. С.К. Тимошенко добавил чтобы он подчинял себе все, что найдет по дороге от Москвы до Ярцево.
      До Москвы оставалось около 350 км. Предыдущие 70 километров противник одолел за три недели!
      Юго-Западный фронт (22 июня - 11 июля)
      В половине третьего ночи 22 июня операторы закончил прием директивы Генштаба о приведении войск в боевую готовность и необходимости занять приграничные укреплена Но на это требовалось 8-10 часов, а на развертывание всех сил армий не менее двух суток. Поэтому войска Киевского округа также были застигнуты врасплох.
      Главный удар наносила 1-я танковая группа Э. Клейста. Ей предстояло наступать из района южнее Люблина, выступа, клином вдававшегося на советскую территорш Направление рассекающего удара дивизий Клейста бы; почти строго меридиональным в общем направлении на Киев и проходило через города Сокаль, Дубно, Луцк, Ровно, HIвоград-Волынский (ошибка сканирования), Житомир, Киев. После чего, передав свой участок следовавшей за ней 6-й армии, танковая группа должна была двигаться вдоль Днепра на юг с целью окружения войск Красной Армии на Правобережной Украине.
      Особого внимания прикрытию Люблинского выступа командование Киевского округа не уделяло. 5-я армия генерал-майора М.И. Потапова, прикрывавшая северный участок границы (170 км), и 6-я армия генерал-лейтенанта И.Н. Музыченко, оборонявшая центральный участок (160 км), были смещены от острия выступа, и удар 1-й танковой группы пришелся как раз на стык этих армий.
      Это направление могла бы надежно прикрыть 16-я армия генерал-лейтенанта М.Ф. Лукина, прибывшая из Забайкалья, но ее вскоре после начала войны стали перебрасывать на Западный фронт. В итоге крепкого, надежного положения не удалось создать ни на одном из фронтов.
      В утренние часы 22 июня в бой вступили пехотные части вермахта, имевшие задачу захватить мосты через Буг, подавить пограничные заставы и, прорвав тактическую оборону, дать возможность танковым частям выйти на оперативный простор. Хотя необходимые переправы были вскоре захвачены, задуманного прорыва не получилось. Пограничные заставы и подоспевшие стрелковые части, используя доты укрепрайонов, оказали сильное сопротивление пехоте противника. Прекрасно дралась 99-я стрелковая дивизия, удерживавшая Перемышль до 27 июня, пока не получила приказ отходить. 124-я и 41-я стрелковые дивизии обороняли свои укрепрайоны до тех пор, пока не были окружены. Они прорвали кольцо и вышли к своим в начале июля. Эти примеры дают основание утверждать, что разместись заблаговременно наши части в Перемышльском, Рава-Русском и других укрепрайонах, и немцам пришлось бы значительно дольше преодолевать их, тем самым сузив фронт наступления ударной группировки.
      В полосе наступления 1-й танковой группы сильных укреплений не было, поэтому немецкой пехоте удалось быстрее подавить тактическую оборону погранчастей. Около 10 часов утра Клейст начал вводить в бой части 48-го моторизованного корпуса, который в этот день продвинулся на 20 км.
      День 23 июня начался с директивы No 3, требующей перехода в контрнаступление с решающими целями. Юго-Западному фронту приказывалось сходящими ударами 5-й и 6-й армий с привлечением механизированных корпусов окружить и разгромить Люблинскую группировку противника и взять город Люблин к вечеру 24 июня. Реакцию штаба Юго-Западного фронта на новую директиву описал Г.К. Жуков, посланный 22 июня в штаб фронта в качестве представителя Ставки: "Как я и ожидал, она вызвала резкое возражение начштаба фронта М. А. Пуркаева, который считал, что у фронта нет сил и средств для ее проведения в жизнь.
      Сложившееся положение было детально обсуждено на Военном Совете фронта. Я предложил М.П. Кирпоносу немедленно дать предварительный приказ о сосредоточение механизированных корпусов для нанесения контрудара по главной группировке армий "Юг" (с. 251-252){6}.
      Вынужденное согласие поставить подпись под малореальным документом обязывало Жукова действовать вопреки своему пониманию сложившейся обстановки и заставлять это делать других. Но, по всей видимости, у него теплилась надежда на волевое решение возникших проблем.
      Наибольшей же проблемой в организации контрудар являлось быстрое сосредоточение мехкорпусов в намеченных районах. Сделать это было очень трудно из-за жестких сроков намечаемого наступления, поэтому соединениям пришлось вступать в сражение по частям и с большим потерями в пути следования. Так, за время марша 8-го мехкорпуса из-под Львова к Бродам из 858 танков намеченного района достигло около половины машин. Остальные отстали из-за поломок и других причин. И все же танковый кулак получался увесистым.