Конрад приводит в своих мемуарах его разговор с политическим деятелем Венгрии и затем письмо последнего, в котором с очевидностью показано, как венгерская оппозиция стремилась использовать борьбу за бюджет для достижения уступок во внутренней политике. К сожалению, начальник генерального штаба не понимал, что его правительству не было доверия, и обе половины монархии с большей охотой шли на развитие ландверов, нежели общеимперской армии, видя в ней оплот режима Габсбургов.
Мысль как-нибудь изменить решение об ассигнованиях не оставляет начальника генерального штаба, и в своем мемуаре для 1912 года от 15 ноября 1911 года Конрад сомневается в том, что нет возможности отпустить для военного ведомства больше денег. Он сознает, что трудно проводить высокие военные кредиты, но если учесть траты на железные дороги местного значения, на содержание армии чиновников и т. д., то нет сомнения, что при сокращении подобных расходов найдутся деньги и для военного ведомства. Свои требования Конрад делит на две группы: а) подлежащие реализации до окончания 1913 года и б) те, которые необходимо выполнить в 1912 году.
Представление мемуара Францу-Иосифу совпало с окончанием конфликта начальника генерального штаба с Эренталем, когда уход Конрада был решен, и он, оставив свой мемуар, вернулся с докладом уже не начальником генерального штаба.
За год отсутствия Конрада был проведен закон о двухлетнем сроке службы, и получены кредиты на формирование тяжелой артиллерии. Правда, все это прошло при сильном сопротивлении парламентов, но дело было сделано.
С возвращением на пост начальника генерального штаба Конрад снова начал хлопоты по усилению армии и обеспечению ее боевым снабжением, но на этот раз в полном единении с военным министром и с министрами обоих ландверов, чем обрадовал Франца-Иосифа.
По размерам нашего труда мы не имеем права подробно останавливаться на программе усиления армии, предложенной в 1913 году, тем более, что она фактически не была выполнена. Но вместе с тем, и виду ее интереса и связанных с ней предварительных обсуждений, не можем пройти мимо нее.
Программа 1913 года начала разрабатываться в январе этого года и была закончена в декабре. Она состояла: 1) в увеличении контингента для некоторых новых формирований в армии и ландверах и для увеличения штатного состава пограничных корпусов; 2) в развитии материального снабжения. Увеличение контингента предусматривалось в 36.000 человек.
Кроме того, в течение -этого же года Конрадом разрабатывается проект формирования резервной армии, расчитанный выполнением на 10 лет. Проект предусматривал развертывание в военное время, кроме существующих частей, еще 22 пехотных дивизий и 14 пехотных горных бригад, общей численностью около 450.000 человек.
С выполнением этой программы в 1922-23 году начальник генерального штаба намечал с 1924 года провести реорганизацию ландштурма, закончив ее в 1929 году.
Проект резервной армии сильно заинтересовал как самого Конрада, так и прочих лиц, стоявших во главе военного управления, а также и Берлин. Проект давал значительный прирост сил во время войны армии Гасбсбургов.
Конечно, создание такой армии требовало денег, которые исчислялись в 400 милл. крон чрезвычайного кредита и добавления к обыкновенному бюджету 36,7 милл. крои ежегодно.
Какое значение придавал резервной армии Конрад, видно из того, что в январе 1914 года, беседуя с представителями военного министерства по этому вопросу, он сказал открыто, что ему известно, как его, Конрада, проекты в военном министерстве подвергаются критике, но на этот раз он не уступит. «Я настаиваю на создании резервной армии и с ней паду», – закончил свой разговор начальник генерального штаба.
Встретив сочувствие созданию резервной армии у Франца-Иосифа, у министра иностранных дел, к которому обращался с просьбой поддержать военные требования, у военного министра, который, однако, не находил возможным вносить ее в бюджет ранее 1916/17 года, Конрад доказывал возможность осуществления проекта тем, что раз на флот могут быть отпущены 426 мил. крон, то выгоднее их ассигновать для резервной армии. В подкрепление этих соображений Конрад обращал внимание на то, что если бы даже флот и одержал морскую победу при защите берегов монархии, то с поражением на суше может случиться, что победоносному флоту не придется и вернуться к своим берегам, ибо они будут заняты противником с суши.
Стремясь наверняка обеспечить осуществление проекта резервной армии, и вообще военного бюджета на 1913/14 год, Конрад предложил военному агенту в Берлине передать Мольтке просьбу Конрада поддержать проекты начальника австрийского генерального штаба. Военный агент исполнил приказание и в письме от 20 мая 1913 года сообщил, что Мольтке охотно обещал поддержать требования Конрада и, по-видимому, переговорит об этом с Вильгельмом и руководителями правительства с тем, чтобы Вильгельм повлиял на Франца-Фердинанда, а представители правительства соответственно на политические круги монархии.
Вообще, начальник генерального штаба решил снова дать бой за военный бюджет. На докладе у Франца-Иосифа 2 октября 1913 года, в виду имеющего быть 3 октября совета министров по рассмотрению бюджета, Конрад горячо отстаивал необходимость принятия проекта увеличения бюджета и контингента, ссылаясь на идущие в этом впереди соседние государства. На замечание Франца-Иосифа, что, может быть, увеличение контингента и пройдет, но труднее провести повышение бюджета, так как нет денег, начальник генерального штаба снова указал, что раз на чиновников деньги находятся, то для армии они должны быть изысканы. Если в совете министров военный бюджет будет урезан и увеличение армии отклонено, то он, Конрад, ходатайствует о применении Францем-Иосифом исключительных мер, в виде прямого приказа провести все это, так как у министров немилость Франца-Иосифа значит гораздо больше, чем общественное мнение. В проведении же проекта постройки железных дорог Конрад советовал, если проект сорвется, применить к Австрии всесильный параграф 14 конституции. На все это Франц-Иосиф заметил, что в денежных делах он не согласен использовать указанный параграф.
Как бы то ни было, но начальник генерального штаба решил добиться осуществления намеченных мероприятий.
3 октября состоялся совет министров, на котором присутствовали: председатель – министр иностранных дел Берхтольд, оба министра-президента, три военных министра, три министра финансов, начальник генерального штаба и начальник морского флота.
Заседание открыл Берхтольд речью о внешнем положении, обрисовав его не исключающим в будущем вооруженного конфликта, и признав необходимым принятие мер к усилению вооруженных сил до границ экономической мощи и особенно по усилению южной и юго-восточной границ.
После обмена мнений о внешнем положении совет перешел к обсуждению военного бюджета. Военный министр Корбатин, ссылаясь на усиление соседями вооруженных сил, указал на необходимость усиления боевой готовности таковых и в монархии. Военные требования сводятся: 1) к усилению штатного состава пограничных корпусов; 2) новым формированиям в ограниченном числе; 3) к организационным мерам по повышению штатов некоторых частей, а главным образом к развитию артиллерии. В то же время он отметил, что принято во внимание возможно меньшее обложение населения.
Начальник генерального штаба указал на недостаточность сил в военное время.
Главным оппонентом выступил министр-президент Венгрии Стефан Тисса, который начал с того, что указал причины отсталости Австро-Венгрии в развитии вооруженных сил, борьба за что ведется с 1888 года, т.е. в течение 25 лет. Причины эти кроются в недостаточных финансовых и хозяйственных возможностях страны, из которых всегда и следует исходить. Если бы таковые были перенапряжены, то это принесло бы один вред. Однако, он вполне согласен с тем, что усилить военную мощь страны необходимо, а потому переходит к детальному рассмотрению выдвинутых требований. Не возражая против развития артиллерии и технических войск, он признает необходимым усиление пограничных корпусов только в Галиции. Что же касается усиления штатного состава роты на 5 человек, то Тисса считает значение этого мероприятия преувеличенным, а между тем, оно вызовет напряжение финансовых средств. Не нужно забывать, что финансовое и экономическое благополучие государства необходимо для войны так же, как боевая готовность вооруженных сил. Тисса подробно разбирает значение выдвинутой меры и доказывает, что оно выявится не ранее как через 10 лет, срок очень долгий. На замечание военного министра, что реформу можно растянуть на 5 лет, так что увеличение кредитов будет только на 40 милл. крон в год, министр-президент ответил, что при трехлетнем сроке службы такое увеличение контингента было бы понятно, но теперь, когда установлен двухлетний срок лишь только в 1912 году, входить в 1913-14 году опять с новым проектом кажется нецелесообразным. Венгерское правительство стоит за усиленно мощи армии, но, чтобы входить с дополнительный увеличением контингента при трудных условиях парламентской борьбы, необходимо вернее оценить будущий ход событий, экономическое развитие страны, а равным образом, и другие важные нужды, как, например, постройка железных дорог в Боснии. Заводить речь о новом увеличении контингента без ухудшения внешнего положения трудно, к тому же это только побудит Италию к новым вооружениям.
Берхтольд заметил, что нет оснований рассчитывать на ухудшение отношений с Италией на ближайшие годы. С политической стороны военные меры не могут быть обоснованы.
На это Конрад возразил, что военные мероприятия не должны зависеть от временной политической ситуации. Мы должны убедить соседей в спокойном развитии своих вооружений.
Представители финансов указали, что принятие военных требований ложится тяжелым бременем на финансы, которые испытывают это с 1909 года. С этого времени и до 1914 года сверх нормального бюджета уже ассигновано 1.200 милл. крон, не считая ассигнований по экстренным случаям, вызывавшимся политическими кризисами. Между тем, финансовое положение страны не из блестящих. Обе половины монархии имеют фонд всего лишь в 900 миллионов крон. Не нужно забывать, что военной готовности должна соответствовать и финансовая готовность, и поэтому представители финансов настаивают на сокращении требований и растяжке их на пять дет, как предложил военный министр.
В результате дискуссии кредит на боевое снабжение был урезан, деньги на гаубицы перенесены в бюджет 1915/16 г.г., что касается увеличения контингента по 5 человек на роту, то об этом дополнительно военный министр должен был договориться с обоими правительствами.
В дальнейшем были рассмотрены заявки на флот, который также просил увеличить кредит. Кредит не был уменьшен, но растянут по годам.
В обычном порядке 16 января 1914 года Конрад представил Францу-Иосифу последний перед войной свой мемуар за 1913 год, в котором изложил свои требования.
Для полноты картины мы считаем необходимым сравнить развитие контингента и военного бюджета Австро-Венгрии с другими государствами Европы. Таблица № 19 показывает увеличение контингента:
Таблица № 19
Резкое увеличение контигента Франции в 1913 году объясняется введением 3-летнего срока службы. Что же касается остальных государств) то нужно признать, что монархия Габсбургов не отставала в развитии своей армии, но, правда) по отношению к численности населения она не проявляла того военного напряжения, какое делалось другими странами. За это же время военный бюджет в миллионах франков, как указано в таблице № 20, составлял:
Таблица № 20
Таким образом, в то время как Германия, Россия и Италия удержались в 1913 году от повышения бюджета, Франция и Австрия пошли по пути усиления его, но если француз по своей платежеспособности мог выдержать тяжесть военного налога сравнительно легко, то на гражданина двуединой монархии налоговый пресс давил довольно сильно. На 1914 год этот налог должен был, по проекту военного министра и начальника генерального штаба, увеличиться еще более.
Мы слышали, как ответственные лица Австро-Венгрии оценивали ее финансовую и экономическую мощь. Она не скрывалась и в прессе: «Вооружайтесь, вооружайтесь», – призывал военный писатель, под псевдонимом «Кассандры», граждан монархии в своей статье «Вооружение Европы и Австрия». «Вооружайтесь для решительного боя. Балканы мы должны приобрести. Нет другого средства для того, чтобы остаться великой державой. Для нас дело идет о существовании государства, об избежании экономического краха, который, несомненно, повлечет за собой распадение монархии. Для нас дело идет о том, быть или не быть. Наше тяжелое экономическое положение может быть улучшено только тогда, когда мы приобретем Балканы, как исключительно нам принадлежащую колонию, для сбыта нашего промышленного производства, вывоза излишка населения. Вооружайтесь, вооружайтесь!! Приносите деньги лопатами и тапками, отдавайте последний грош, сплавляйте кубки и серебро, отдавайте золото и драгоценные камни на железо. Предоставляйте ваши последние силы на вооружение неслыханное, какого еще свет не видел, ибо дело идет о последнем решительном бое великой монархии. Дайте ружье в руки отрока и вооружайте старца. Вооружайтесь беспрестанно и лихорадочно, вооружайтесь днем и ночью, чтобы быть готовыми, когда настанет день решения. Иначе дни Австрии сочтены».
Пуанкаре в своей книге «Происхождение мировой войны» пишет: «Ко всем политическим мотивам, которые толкали Австрию на рискованный путь войны, нужно прибавить и те финансовые затруднения, которые возрастали с 1912 года, благодаря вооружениям и повторным мобилизациям».
«16 декабря 1913 года, – продолжает Пуанкаре, – Дюмен, наш посол В Вене, писал нам: «Австро-Венгрия находится в тупике, из которого она не знает, как выбраться. Таким образом, ощущение, что народы двинутся к полям сражений, толкаемые непреоборимой силой, возрастает день ото дня… Мне кажется существенным отметить, что здесь пытаются приучить к мысли о всеобщей войне) как к единственно возможному средству поправить финансы, которые пришли в полное расстройство после военных, правда, бесплодных, напряжении, которые делались за последний год».
Таково было экономическое положение монархии Габсбургов, когда она должна была, по мнению начальника генерального штаба, снова нести жертвы на удовлетворение кровожадного бога войны. «Вооружайтесь, вооружайтесь!» вслед за «Кассандрой» призывал Конрад, но… призыв встречал противодействие даже со стороны буржуазных политиков страны, справедливо отмечавших, что для военной готовности должна быть и финансовая готовность. У правительства ее не было, а даст ли денег население, понесет ли оно их шапками – сказать вперед нельзя было, так как внутренняя политика государства переживала «критические дни». Если, как мы видели выше, во время войны население государства отдало свои сбережения в руки правительства, то это превзошло ожидания как руководителей государства, так и других граждан, имевших то или иное отношение к экономической жизни страны. Это было последнее и страшное напряжение сил монархии, за которым последовал политический и финансовый крах, тем более губительный, чем большее напряжение было проявлено во время войны.
Мы приносим извинение, что так подробно останавливались на бюджетном вопросе и участии в нем генерального штаба, но считали это необходимым, так как вполне разделяем взгляд Энгельса, что «ничто так не зависит от экономических условий, как армия и флот». Исследователи службы генерального штаба обычно или обходят этот вопрос, или же рассматривают его мимоходом, между тем как военный бюджет составляет одну из основных работ военного ведомства, ту реальную основу, на которой только и могут быть осуществлены положительные, а не фантастические мероприятия по усилению и развитию боевой готовности вооруженных сил. Перед нами прошла картина тяжелых боев, которые приходилось вести начальнику генерального штаба Дунайской империи за ассигнование необходимых, по его мнению, денежных средств. Такие же бои приходилось выдерживать остальным генеральным штабам на пороге мировой войны. Не прекратились они и в наши дни, особенно там, где генеральный штаб не сочетает свои требования с экономическим состоянием страны или где правительство идет по ложному пути в развитии своей военной мощи.
Глава XV.
Историческая справка
Экономика в эпоху кабинетных войн. – Влияние экономической силы на войну в эпоху Французской революции и Наполеона. – Стратегия сокрушения и стратегия измора. – Энгельс о роли полководца. – Клаузевиц о влиянии экономики на воину. – Значение войны 1870-1871 г.г. – Мысли Мольтке (старшего) о характере будущей войны и ее продолжительности. – Приход стратегии измора. – Шлиффен о характере и продолжительности будущей войны. – Ошибки Шлиффена. – Взгляды германского генерального штаба и политических деятелей Германии после 1908 года на продолжительность войны. – «Пророчества» Блиоха о будущей войне. – Современные потуги официальных историков Германии.
После мировой войны экономическая сила признается главным фактором в военном деле.
Нас интересует сейчас вопрос: как же такой решающий фактор войны, как экономика, был просмотрен, и в мировой войне воюющие стороны его влиянием были захвачены врасплох.
В эпоху кабинетных войн экономика несомненно также оказывала влияние на характер войны, но не являлась решающей данной, ибо, во-первых, техника стояла на низкой ступени развития, а во-вторых, малочисленные армии тех времен мало затрагивали население враждебных стран, пополняясь вербовкой и питаясь из магазинов.
Однако, и в те времена война ложилась своей тяжестью на население, которое обязано было пополнять войсковые магазины и давать правительству деньги на ведение войны.
И в те дни лучшее оружие способствовало достижению победы. С эпохой кабинетных войн ныне связано деление стратегии на два вида: стратегию сокрушения и стратегию измора.
Признавая естественным такое деление, мы не можем углубляться в подробный разбор эпохи кабинетных войн и ее яркого представителя – Фридриха Великого. Должны только отметить, что этот полководец доходил до стратегии изнурения, по мотивам, несколько отличным от тех, кои довели до нее германских стратегов наших дней в мировую войну. Полководец времен кабинетных войн не мог свободно рисковать своей армией в таких решительных средствах, как сраженье, а поэтому прибегал к последнему, как к «рвотному средству». Известный историк Дельбрюк пишет про Фридриха Великого: «он, безусловно, жил в атмосфере взглядов стратегии измора, но на кульминационном пункте своей военной карьеры он так приблизился к полюсу решительного сраженья, что могло получится представление, будто он был сторонником стратегии сокрушения и, как таковой, являлся предтечей Наполеона… Чтобы действовать по принципам стратегии сокрушения, необходимы предпосылки, которых недоставало фридриховскому пониманию государства и армии. Фридрих шаг за шагом неизбежно отставал от требований стратегии сокрушения… Если же Фридриха правильно поставить в рамки и на почву стратегии измора, то получится живой и чудовищно великий образ».
Французская революция, выдвинув в поде массы, подкрепила их экономическим развитием страны. Всем известна та широкая организационная деятельность Конвента по поднятию и развитию военной промышленности Франции, которая и составила материальный базис для будущих побед армий революции и Наполеона.
Как ни заманчиво углубиться в исследование влияния экономической силы на военное искусство во времена Французской революции и Наполеона, но мы вынуждены воздержаться от этого. За нас это мастерски сделано Энгельсом, который из изучения этой эпохи пришел к выводу, что «вооружение, состав, организация, тактика и стратегия прежде всего зависят от достигнутой в данный момент ступени развития производства и от путей сообщения».
Маркс говорил, что «с изобретением нового военного орудия – огнестрельного оружия, необходимым образом изменилась вся внутренняя организация армии, равно как и все те взаимные отношения, в которых стоят входящие в состав армии личности и благодаря которым она представляет собою организованное целое; наконец, изменились также и взаимные отношения целых армий».
Так основоположники марксизма выявляли соотношение экономической силы и военного дела. Мы не будем подробно разбирать влияние экономики на войну в указанную эпоху, а попросим только вспомнить, что в зависимости от нового оружия и нового материала появилась новая тактики французов, а вслед за ней и новая стратегия – стратегия сокрушения Наполеона. Если вникнуть в те основания, которые вынудили корсиканца прибегать к громовым ударам, в стремлении в возможно короткий срок покончить войну, то в них найдем или непосредственное влияние экономической силы, или же производное от него. Франция, хотя восприняла «промышленный переворот», однако, не могла соперничать в развитии промышленности с Англией, стоящей на более высокой ступени развития производства. Но в Европе в экономическом отношении Франция шла впереди других государств. Сила последних покоилась на армиях, составлявших принадлежность династий, а отнюдь не народа. С разгромом армий династии с трудом могли или же совсем оказывались не в состоянии восстановить свои вооруженные силы.
Такое положение в Европе было до 1812 года, когда сначала в Испании, а затем и в Пруссии появились зачатки народных армий. До этого года Наполеон с успехом использовал стратегию сокрушения: один-два хороших разгрома вооруженных сил противника открывали для него двери к миру. С 1812 года в испанских войнах ив походе в Россию маленькому капралу пришлось встать лицом к лицу со стратегией измора. Правда, в те времена таких ученых терминов не знали, но факт остается фактом – стратегия громовых ударов не достигала цели, перед армиями Наполеона вырастали новые силы его противников и, наконец, под Ватерлоо закончил свою славную военную карьеру бог войны, ибо экономически истощенная Франция уже не могла дать ему новых легионов.
К сказанному следует добавить, что во времена восхода звезды Наполеона на полях Италии французская республика переживала тяжелый экономический кризис, казна была пуста, и выдерживать длительную борьбу революционным армиям становилось все труднее и труднее. Нужны были победы, завоевания территорий, чтобы за их счет поправить экономическое положение. Бонапарт понял это, и его итальянские походы оказались тем источником, из которого начали переливаться финансы богатых областей в пустой денежный ящик республики, давая возможность продолжать и начинать новые войны.
Французская революция выкинула лозунг: «война кормит войну», т. е. армия живет на местные средства. Если поближе взглянуть на походы армий революции, армий Наполеона, то в чистом виде этот принцип никогда не применялся, и французские армии не теряли связи со своей страной. Из нее они черпали, главным образом, пополнения в людском составе и в материальной части. Мы отнюдь не хотим Наполеону приписывать такую экономическую подготовку к войне, как ее понимаем ныне, но что маленький капрал никогда не упускал из виду экономического развития Франции и других занятых областей, видя в них основание своих побед, – это тоже является историческим фактом. Считают, что после 1807 года военный гений Наполеона пошел по нисходящей линии, но приблизительно с этого года началось и экономическое истощение Франции. В этом нужно искать причины дальнейших неудач Наполеона, гений которого оказался бессильным при ослаблении экономической силы республики и против нового солдатского материала, появившегося у противников.
Рассматривая роль полководцев в развитии военного искусства, Энгельс говорит так: «Каждый великий полководец, который посредством новых комбинаций создаст эпоху в военной истории, или же находит сам новые материальные средства, или дает новое применение материальным средствам, имевшимся до него». Наполеон использовал развитие производительных сил времен Французской революции. «Делающая эпоху в военном деле заслуга Наполеона, – говорит Энгельс, – состоит в том, что для созданных уже колоссальных армий он нашел единственно правильное стратегическое и тактическое применение и сделал это настолько хорошо, что даже лучшие современные генералы в своих самых ловких и талантливых операциях стремятся только копировать его».
Если мы указали, что в эпоху кабинетных войн «армии старых монархий, по словам Дельбрюка, были слишком малы, тактически слишком беспомощны и по своему составу слишком неблагонадежны, чтобы иметь возможность проводить эти принципы (сокрушения; Б. Ш.) в своей стратегии», то «Наполеон увидел себя освобожденным от этих оков, он с самого начала возложил все свои упования на тактическое решение, которое должно вывести из игры действующие неприятельские войска, а затем развивал победу, пока противник не подчинялся его условиям».
Говоря о том, что «Наполеон доводил свои войны до конца не только победами, но и путем политики», – Дельбрюк приходит к выводу, что «в самых сокровенных глубинах своего существа, Наполеон представлял гораздо более государственного человека, чем воина. Ни в молодости, ни позднее он не посвящал свое внимание занятиям ни военной историей, ни военной теорией».
Иными словами, Наполеон был «мужем государственным», который хорошо учитывал рост производительных сил, отлично был ориентирован в экономическом развитии как Франции, так и соседних стран. Дельбрюк приписывает появление «новой стратегии» «гению Наполеона», но мы становимся на сторону Энгельса, видевшего в Наполеоне лишь человека, который «нашел единственно правильное стратегическое и тактическое применение» своим армиям. «Новая стратегия» была продуктом экономики Франции, которая давала основу победам Наполеона. На этом кончаем с эпохой Французской революции и временами Наполеона. Из приведенных выше взглядов Энгельса и Маркса видно, как глубоко влияние экономической силы на войну. «Организация и боевой метод армии, а вместе с тем успех и поражение последней оказываются зависящими от материальных, т.е. экономических условий, от материала человеческого и от оружия, следовательно, – от качества и количества населения и от техники», – в другом месте поясняет Энгельс.
Поэтому некоторые с удивлением останавливаются перед фактом отсутствия указаний на взаимоотношения экономики и войны ни у кого иного, как у поэта наполеоновской стратегии, у философа войны Клаузевица. В своем труде «Ведение войны и политики» Людендорф подмечает этот недостаток стратега германской школы, указывая, что и в его времена экономика имела большое значение. Если последний вывод Людендорфа верен, то первый подлежит корректированию. Мы не хотим философу войны прививать «монистического» взгляда на военное дело, но отрицать за «гегелианцем» правильный учет в воине экономической силы нельзя. Известно, что Клаузевиц относил войну к явлениям общественной жизни и настолько материализировал ее, что сравнивал с банкирским домом. «Война расплывается во все почти стороны, не находя себе определенных рубежей» – говорит Клаузевиц, понимая под этим проникновение войны во все области жизни воюющих сторон. Мы слышали ранее, в какой зависимости должны находиться война и внутренняя политика в понимании Клаузевица. Ничем иным определял он характер воины, как внешней политикой, и выдвигал два вида войны, что ныне мы называем стратегией сокрушения и стратегией измора. Современник Наполеона – Клаузевиц, был далек от безоговорочного признания одной стратегии сокрушения, как раз навсегда установленного метода действий.
«Никто не начинает войны (или, по меньшей мере, действуя разумно не должен бы начинать), не сказав себе: чего он желает достичь войной и чего в самой войне. Первое-это цель войны, а последнее – цель, поставленная войне. Эта основная мысль дает всему направление, указывает размер средств и меру энергии; влияние ее нисходит и до последних расчленений действий».
Указывая далее, что война может быть «абсолютной» (решительной, крайне напряженной) или же «удаленной от нее более или менее», Клаузевиц находит необходимым, чтобы «первое понимание, как коренное, клалось везде и всюду в основание, считая другое только видоизменением первого, оправдываемым особыми данными обстоятельствами».
Признав два вида войны, Клаузевиц говорит, что «теория требует, чтобы перед любой войной прежде всего, на основании вероятности, распознавать ее характер и общее в крупном очертании, принимая за основание величины политические и обстановку».
«Целью войны, согласно сути понятия о ней, должно быть низвержение противника, – учит Клаузевиц. – Это основное понятие, из которого мы исходим» и «все, что теория может тут сказать, будет следующее. Дело в том, чтобы зорким взглядом окинуть самые выдающиеся соотношения обоих государств. В них отыщется известный центр тяжести, центр силы и движения, от которого зависит все целое. На этот центр тяжести противника должен быть направлен совместный удар наших сил».
«Где бы ни находился центр могущества противника, на который мы должны действовать, – продолжает он, – во всяком случае, разгром его боевых сил будет хорошим началом и существенной частью дела».
Говоря о силах и средствах, необходимых для войны, Клаузевиц понимает под ними «собственно силы боевые, далее страна с се простором и населением, наконец, союзники», добавляя, что «вся поверхность страны с ее населением служит источником боевых сил». Определение Клаузевицем сил на этом не останавливается, а идет далее. «Сила вооружается открытиями науки и изобретениями искусства для того, чтобы побороть другую, враждебную себе силу» – заключает он.
По мнению философа войны, силы и средства должны быть соразмерные с той целью, для достижения которой они назначены. «Итак, – говорит он, для того, – чтобы ознакомиться с размерами средств, которые нужно заготовить для войны, приходится определить политическую ее цель, как свою, так и цель противника; равно и обоюдные силы государств и внутренние в них отношения; далее характер правительств, народов и способности обоих; наконец, политические связи с другими государствами и влияние на них предстоящей войны».