— Придётся так и поступить, — сказал я, и по-испански Питеру: — Может, парнишка специально подослан… Может быть, завтра нам удастся добиться аудиенции.

— Попробуем, — не очень уверенно согласился Питер. — Во всяком случае, это ничуть не хуже, чем “громкоговоритель”, придуманный Джо.

— Или твоё сольное выступление, — отпарировал Джо, густо покраснев.

— Ладно уж, — примирительно махнул рукой Питер. — Все мы тут не выглядим мудрецами. Пишите, шеф. Я попробую перевести ваш меморандум на “пиджин инглиш”…

Я быстро написал записку. Наши пожелания и требования выразил предельно лаконично в трех пунктах: встреча с вождём, помощь при строительстве буровой вышки, в остальном — невмешательство и взаимное уважение суверенитета… Помощь обещал оплатить натурой или долларами. Предупреждал, что с этой ночи лагерь охраняется. В незваных гостей будем стрелять без предупреждения.

Питер с тяжёлым вздохом взял у меня записку и принялся переводить на “пиджин инглиш”. Написав несколько слов, он закусил губы и стал сосредоточенно скрести голову. Ку Мар с интересом следил за ним. Питер написал ещё слово, перечеркнул и вполголоса выругался. Крупные капли пота скатывались по его сосредоточенному лицу и падали на бумагу.

— Да ну, Питер, ты попроще, — не выдержал Джо. — Это тебе не школьное сочинение…

— А ты заткнись! — посоветовал Питер, посасывая кончик авторучки. — Попробуй переведи просто, если у них, к примеру, вместо того чтобы сказать “зонт”, говорят: “Не очень большой дом, который носишь под мышкой и поднимаешь навстречу дождю, если не хочешь повстречаться с ним”. А если, например, надо сказать “болван”, то приходится говорить: “Облезлая обезьяна, у которой хвост на месте головы, а вместо головы пустая тыква, набитая прокисшими отрубями”. И ещё надо к этому трижды прибавить: “В-ва-а…”

— Правильно, — подтвердил Ку Мар, внимательно слушавший Питера.

— А ты лучше помог бы, если понимаешь, в чём дело, — сердито бросил Питер, вынимая авторучку изо рта.

— Давай, — просто сказал Ку Мар.

— Что тебе давать?

— Бумага давай.

— Зачем?

— Помогать буду.

— Ты умеешь писать? — изумился Питер.

— Немного… Немного лучше, чем ты.

— Что?…

— Давай покажу.

— И понимаешь, что написано здесь, в этой записке?

— Где начальник написал английский слова? Немного понимаю.

— Гм… Ну, вот тебе перо и бумага. Попробуй переведи.

— Попробовать что?

— Попробуй напиши словами муаи то, что начальник писал в своей записке.

— Давай чистый бумага, — решительно сказал Ку Мар.

— Зачем? Ты продолжай то, что я начал.

— Нельзя, — заявил Ку Мар, возвращая Питеру листок перевода.

— Почему нельзя?

— Там, — Ку Мар застенчиво улыбнулся, — там немного неправильно писал… Кто будет читать, очень обижайся. А если не обижайся, будет сильно смеяться. Вот так: хо-хо-хо… — и Ку Мар, широко улыбаясь, потёр себя ладонью по животу.

— Хи-хи, — не выдержал Джо, а Тоби вынул трубку изо рта и принялся громко сморкаться.

Питер выглядел несколько обескураженным, но не хотел сдаваться.

— А где не так? — придирчиво поинтересовался он, подозрительно поглядывая то на Ку Мара, то на своё сочинение.

— О, вот тут и тут, — Ку Мар бесцеремонно тыкал коричневым пальцем в каракули Питера. — И ещё тут… О, совсем много.

— Ладно… — сказал Питер. — Пиши ты. Посмотрим.

— Давай бумага и садись вот тут на землю.

— Это ещё зачем?

— Как писать буду? Твой спина писать буду. Другой столик нет. Садись, пожалуйста.

— Гм… — сказал Питер, но подчинился.

Ку Мар присел на корточки, положил чистый лист бумаги на спину Питера и принялся писать ровным, довольно правильным почерком, время от времени поглядывая на мою записку. Исписав сверху донизу один лист бумаги, он попросил второй, потом третий.

Мы терпеливо ждали.

— Все, — объявил Ку Мар и поставил жирную точку.

— Ну-ка давай, я проверю, — сказал Питер, с трудом распрямляя затёкшую спину.

Ку Мар отдал ему исписанные листки. Питер внимательно прочитал их и, кажется, остался доволен.

— Грамотей, — с оттенком уважения заметил он. — Чисто написал и, в общем, понятно. Лучше, чем я. Кто это тебя успел научить?

— Кто? — презрительно надул губы Ку Мар. — Муаи много грамотный. Все грамотный… Один старый бабка Хмок Фу а Кукамару немного неграмотный. Сейчас учится.

— Интересно… — протянул Питер. — Если, конечно, не врёшь. Так, может, муаи и по-английски понимают?

— Немного понимают.

— А вождь? — не выдержал я. — Может, и он тоже?…

— Не знаю… — сказал Ку Мар и посмотрел на меня с откровенной издёвкой.

— Так чего ради мы здесь морочили себе головы с переводом? — сердито спросил Питер. — Зачем мы все это делали, шеф, если каждый, гм… Ку Мар мог перевести ваше письмо этой загадочной местной власти. А ты чего не сказал? — напустился Питер на Ку Мара.

— Зачем говорить? — удивился Ку Мар. — Ты просил, я помогал. А зачем, я не знаю. Зачем так писал, не знаю… Зачем орал там, тоже не знаю. Зачем дырка остров делать хочешь, тоже не знаю. Я ничего не знаю. Я только помогал немного, что просил.

— Вождь Муаи поймёт, в чём дело, если ему оставить только записку начальника и подарки? А то, что писал ты, не оставлять?

— Не знаю…

— Ладно, Питер, — вмешался я. — Положите посреди площади обе записки вместе с подарками, и пошли. Мы и так потеряли здесь полдня. Спасибо за помощь, Ку Мар. Приходи в гости.

— Приду, — обещал Ку Мар и побежал домой.

Ещё не дойдя до лагеря, мы почувствовали, что дело неладно. Прерывистые полосы, словно глубокие колеи, тянулись вдоль всего пляжа. Местами их уже заровняли волны, но на сухом белом песке они были видны очень отчётливо. Каждый из нас готов был поклясться, что утром, когда мы шли в деревню, этих полос не было.

— Штанги, — твердил, сжимая кулаки, Питер. — Говорю вам, парни, это штанги. Пока мы горланили на площади, эти обезьяньи дети опять околпачили нас…

Однако то, что мы застали в лагере, превзошло самые худшие ожидания. Площадка, на которой утром лежало оборудование, была пуста. Штанги, обсадные трубы, секции буровой вышки, инструменты — все исчезло. Не осталось ни одного болта, ни одной гайки. Только кухонная утварь, продукты и наши палатки. И словно чтобы подчеркнуть всю бездну издевательства, жертвой которого мы стали, на обеденном столе возле палаток высилась целая гора “подарков”: фрукты, свежая рыба, поднос с устрицами, оплетённые тыквы с местным пивом.

Ребята безмолвно повалились на песок в тени навеса. Молчание длилось долго.

Первым его нарушил Тоби.

— А не сыграть ли нам в телефон? — негромко предложил он, не выпуская изо рта потухшей трубки. И, не дожидаясь ответа, наградил Джо звонким шлепком.

— Ну ты, полегче, — возмутился Джо, поспешно откатываясь в сторону.

— Начинаем войну, шеф? — спросил Питер.

— Вернёмся в деревню и потребуем объяснений. Надо только проверить, где оборудование: снова у причала или исчезло совсем…

— Если бы исчезло, мы его под землёй нашли бы. Тогда нашлись бы и виновники. Разумеется — опять у причала…

— Сегодня любой ценой войду в дом вождя, — запальчиво сказал я. — Если они станут стрелять, мы тоже откроем огонь.

— А не снять ли сначала часовых? — предложил Питер. — Берусь сделать это с трехсот метров.

— Первый выстрел — объявление войны. Пусть ответственность за начало военных действий падает на них.

— Превосходно, шеф. Если останусь жив, обещаю каждый день до отъезда убирать вашу могилку свежими цветами.

— Но я не хочу… — начал Джо.

— Смирно! — прервал Питер. — Шеф объявил мобилизацию. Берите карабины и — шагом марш.

— Но я…

— Молчать! Вот твой карабин, проверь его. А ты чего ждёшь, Штанга?

— Я за мирное разрешение споров, — спокойно объявил Тоби, выколачивая трубку. -Я сохраняю нейтралитет.

— Ага, и я тоже! — крикнул Джо, откладывая карабин.

— Трусы, — взорвался Питер. — Бабы, слюнтяи…

— Попридержи язык! Ты ведь тоже заключил контракт на бурение, а не на службу в колониальной полиции.

— Вот именно, — подтвердил Джо.

— Все равно — трусы. Над вами потешаются, а вы бормочете о нейтралитете. Трусы!

— Если ещё раз повторишь это слово, Питер, подавишься им вместе с осколками зубов, — сурово предупредил Тоби.

— Довольно, мальчики, — вмешался я. — Пошли к причалу, а оттуда, кто не боится, — в деревню.

Тоби и Джо поднялись без слова. Мы в молчании покинули лагерь. По пути, оглянувшись на своих спутников, я убедился, что только Питер вооружён. Тоби и Джо демонстративно оставили карабины в лагере.

10 января… Наши вчерашние перипетии кончились довольно неожиданно. Убедившись, что все исчезнувшее оборудование снова находится у причала, мы отправились в деревню. Тут нас ожидал новый сюрприз. Посреди площади, на том месте, где мы оставили подарки и меморандум, лежала красивая циновка, сплетённая из пальмовых волокон. На ней громоздилась куча ответных подарков — копчёная рыба, тыквы с напитками, рыболовные снасти, миски из панциря морской черепахи и гигантские перламутровые раковины, отливающие на солнце всеми цветами радуги. В одной из раковин торчала свёрнутая трубочкой записка.

Она была нацарапана по-английски.

“Справедливейший приветствует гостей и благодарит за подарки. Справедливейший всемилостивейше обещает аудиенцию в полдень через три ночи. Справедливейший просит не делать дырок в острове до встречи с ним…”

Помню, я тотчас же прочитал записку ребятам.

— Ну, вот и хорошо, — обрадовался Джо.

— Если это не попытка оттянуть время, — добавил Питер.

Тоби по обыкновению ничего не сказал, только посасывал свою трубку.

Мы забрали подарки и вернулись в лагерь.

Вечером за ужином Питер задал вопрос, который в равной степени волновал всех:

— Завтра опять станем вьючными ослами, шеф?

— А что ты предлагаешь? — поинтересовался я. Питер испытующе глянул на меня:

— Я предлагаю изменить место бурения. Соберём вышку возле причала. Какая разница, где продырявить этот паршивый остров?

— Место бурения задано главным геологом. Утверждено боссом. Древние лавы, а значит, и алмазоносные кимберлиты тут, возле нашего лагеря, кажется, залегают ближе к поверхности.

— Вы сказали “кажется”, шеф?

— Да… Точно этого никто не знает.

— Значит, всё равно, где бурить?

— А если скважина у причала вообще не встретит лав? — не сдавался я. — Если проектной глубины не хватит и скважину придётся остановить в теле кораллового рифа, венчающего древний вулкан? С меня начальство голову снимет…

— Проектной глубины может не хватить и тут. Мы ведь не знаем толщины рифа.

— Разумеется… Но тогда пусть беспокоится начальство.

— Выходит, завтра снова таскать штанги к лагерю?

— Выходит так, Питер… В конце концов нам за нашу работу платят. Но теперь не будем так легкомысленны… Установим круглосуточное дежурство.

— Вопрос, поможет ли оно на этом проклятом острове, — проворчал Питер.

Наконец настал долгожданный день аудиенции у Справедливейшего.

Чтобы скоротать время ожидания, мы три дня в поте лица опять таскали оборудование от причала к лагерю. Ночью по очереди несли дежурство. Однако ночные гости больше не появлялись. То ли сыграло роль наше предупреждение, то ли островитяне выжидали…

Я не сомневался, что в дальнейшем все будет зависеть от исхода встречи с вождём.

Начали готовиться к ней с утра. Решено было, что на аудиенцию мы идём вдвоём с Тоби. Питер и Джо остаются охранять лагерь и в случае необходимости придут на помощь.

Мы с Тоби побрились, надели чистые рубашки и новые сандалии. Я засунул в задний карман штанов плоский автоматический пистолет. Посоветовал сделать то же самое Тоби. Однако он категорически отказался и объявил, что пойдёт без оружия. С собой мы захватили подарки — тропический шлем, авторучку и бутылку коньяка. Все это Тоби завернул в большой кусок яркой ткани и перевязал широкой красной лентой.

— Не беспокойся, Штанга, — сказал на прощание Питер. — В случае чего, мы с Джо устроим вам вполне приличные похороны.

Тоби молча погрозил Питеру кулаком, и мы пошли.

Признаться, мы втайне ожидали торжественного приёма, толпы на площади, танцев в нашу честь. Ничего этого не было. Площадь оказалась пустой. Только стражи в медных касках и расшитых камзолах были на своём посту у входа в коттедж. Мы с Тоби не очень уверенно приблизились к ним. На этот раз они вытянулись и приложили коричневые кулаки к белым перьям, украшающим каски. Затем один из стражей жестом предложил нам войти.

Не скрою, я вступал в это святая святых Муаи с лёгким трепетом. Не от страха, нет… Скорее, из любопытства. И, кроме того, за трехнедельное пребывание на острове я невольно проникся уважением к недосягаемому и таинственному властелину, подданные которого, без сомнения, выполняя его волю, так блестяще разыграли нас.

Мы с Тоби поднялись по нескольким ступеням на открытую веранду и вошли в коттедж.

Убранство первой комнаты поразило нас. Оно было вполне европейским. У окна стоял низкий столик. На нем графин и несколько хрустальных бокалов. Возле стола низкие плетёные кресла. На полу и на стенах яркие циновки. Повсюду ослепительная чистота.

Мы остановились в лёгком замешательстве.

Идти дальше или ждать здесь? Тоби вытащил изо рта потухшую трубку и сунул в карман.

Шорох заставил нас оглянуться. Лёгкая перегородка вместе с закрывавшей её циновкой скользнула в сторону. Из-за перегородки появился невысокий коренастый человек в широком белом одеянии до пят и круглой чёрной шапочке с белыми перьями. У него было неподвижное темно-коричневое лицо без бровей, с удивительно толстыми губами. Глаза, полуприкрытые тяжёлыми складками век, внимательно оглядели нас. Я готов был присягнуть, что не встречал этого человека в посёлке.

Я молча поклонился, и Тоби последовал моему примеру.

Человек в белом плаще чуть шевельнул веками и продолжал разглядывать нас. Молчание явно затягивалось, и я почувствовал смущение.

— Мы хотели бы видеть вождя, — пробормотал я, чтобы что-нибудь сказать.

— Вы готовы говорить со Справедливейшим из справедливых, мудрейшим из мудрых, вышедшим из синих волн Великого вечного океана? — спросил по-английски человек в белом плаще.

Признаться, меня поразило его правильное произношение.

— Д-да, — сказал я не очень уверенно.

— Следуйте за мной!

Мы прошли через несколько небольших комнат. Красивая удобная мебель. Фотографии и картины под стеклом, часы, барометр… Лишь яркие циновки на полу и на стенах напоминали, что мы находимся на острове в центральной части Тихого океана. В углу последней комнаты оказалась винтовая лестница. Она вела куда-то вниз.

Коттедж вождя был одноэтажным. Значит, вход в подземелье… Не ловушка ли?

Человек в белом плаще начал было спускаться, потом оглянулся.

— Не бойтесь, — сказал он, заметив моё колебание. — Здесь ничто не угрожает. Справедливейший ждёт вас. Он внизу. Можете оставить вашего товарища здесь, если сомневаетесь.

— Нет, — ответил я. — Мы верим и пойдём вместе.

Наш провожатый отвернулся и начал спускаться. Мы с Тоби последовали за ним.

Впоследствии, вспоминая первую аудиенцию у Справедливейшего, я всегда испытывал чувство неловкости, граничащее со стыдом. Хороши же мы оказались… Особенно наш узелок с подарками!…

Спустившись по винтовой лестнице, мы очутились в обширном, довольно мрачном помещении. Свет проникал откуда-то сверху через небольшие оконца, расположенные под потолком. Приглядевшись, я рассмотрел, что стены этого странного зала увешаны разнообразным оружием. Здесь были луки и колчаны со стрелами, копья, дротики, боевые топоры, короткие мечи, остроги и какие-то странные приспособления, похожие на орудия пыток.

Мне стало не по себе, и я незаметно дотронулся до заднего кармана. Пистолет был на месте. Я мог вытащить его в любой момент.

В дальнем конце зала находилось что-то похожее на возвышение. Драпировка из тяжёлой, золотисто поблёскивающей ткани оставляла открытыми только нижние ступени.

Не дойдя нескольких шагов до занавеса, провожатый остановился и жестом предложил нам сесть.

Я с недоумением оглянулся. Однако оказалось, что на полу лежат подушки, набитые морской травой. Мы с Тоби сели, и Тоби аккуратно поставил на колени свёрток с подарками, перевязанный красной лентой.

Наш провожатый исчез за занавесом. Очевидно, пошёл докладывать. Мы напряжённо ждали.

“Кто бы мог предполагать, что под коттеджем имеется ещё подземелье, — думал я. — Зал не меньше двадцати метров в длину. Конечно, он высечен в скале. Ведь домик вождя стоит прямо на выступе кораллового рифа. Зачем все это понадобилось? И оружие, — я глянул по сторонам, — это, пожалуй, одна из самых больших коллекций оружия тихоокеанских островитян. Даже в Мельбурнском музее не видел такой… Ей цены нет”.

Тоби шевельнулся на своей подушке. Я глянул на него. Он чуть заметно покачал головой.

— Все будет в порядке, — успокоительно шепнул я.

— Не в том дело, — тихо ответил он. — Покурить бы…

— Придётся потерпеть. Сейчас неудобно…

Занавес дрогнул и раздвинулся.

На возвышении, покрытом яркой циновкой, скрестив ноги, сидел человек. Его тело, руки и ноги были окутаны складками белого плаща, широкое коричневое лицо с толстыми губами и крупным носом казалось высеченным из камня. Массивные веки прикрывали глаза. В курчавых чёрных волосах блестел золотой обруч. Очевидно, это и был вождь Муаи собственной персоной и… в полном одиночестве. Больше в зале никого не было видно. Исчез даже наш таинственный провожатый, говоривший по-английски.

Мы с Тоби встали; я неловко поклонился. Ни один мускул не дрогнул на лице человека, восседающего перед нами. Если бы не дыхание, чуть -колеблющее складки одежды, его можно было бы принять за каменное изваяние.

Я скосил глаза на Тоби. Он переступал с ноги на ногу и крутил головой с таким видом, словно ему давил горло несуществующий воротничок.

Приветственная речь начисто вылетела у меня из головы. К тому же я понятия не имел, на каком языке говорить. Молчание явно затягивалось, и меня начала разбирать злость. Что означает все это представление? Может быть, над нами опять хотят позабавиться?

Наконец вождь соизволил нарушить молчание.

— Гм… — сказал он.

Это “гм” могло быть произнесено на любом из тысячи пятисот языков Земли, и я снова очутился в затруднительном положении: на каком же языке отвечать?

— Гм, — повторил вождь. — Вы собираетесь молчать до вечера?

Он говорил на довольно правильном французском языке.

Я торопливо ответил по-французски.

Это оказалось нелегко — с ходу переводить приветствие на французский язык. К тому же я забыл начало и переиначил титул вождя.

Он прервал меня, махнув рукой:

— Переходите к делу!

Я принялся пространно объяснять цели нашей экспедиции, задачи бурения, сам способ бурения скважины. Подчеркнул, что “дырка” не причинит никакого вреда острову и его обитателям. Я старался говорить как можно более популярно: упрощал терминологию, по возможности заменял технические выражения словами, которые должны были быть ему понятны.

Он слушал довольно внимательно, потом спросил:

— Зачем нужна эта скважина?

Он употребил именно слово “скважина”, а не “дырка в острове” — выражение, которым пользовался я в своих объяснениях.

Вопрос поставил меня в тупик. Объяснять ему строение кораллового атолла? Рассказывать о кимберлитах, которые мы предполагали обнаружить на глубине под коралловой постройкой?… Я уклончиво ответил, что хотим “заглянуть внутрь острова”, убедиться, нет ли там чего-нибудь, что в дальнейшем могло бы принести пользу обитателям Муаи…

— Например? — резко перебил он. Я чувствовал себя как на экзамене. Пот ручьями струился по щекам, стекал за воротник рубашки.

— Разные вещи могут оказаться на глубине, — пробормотал я не очень уверенно.

Он чуть приподнял тяжёлые веки и принялся рассматривать меня с насмешливым любопытством. Потом сказал:

— Верно… Разные вещи могут оказаться на глубине. Например, такие, которые вам даже не снились… Допустим, вы не знаете, зачем эта скважина; допустим, ваш босс, которого тут нет, не объяснил вам этого. Но я — верховная власть на острове, — должен я знать, что, где и зачем вы хотите делать? Или вы не согласны со мной?

Судя по языку, по манере выражаться, он получил кое-какое образование и производил впечатление довольно цивилизованного человека. Поэтому я решился… Я рассказал ему об устройстве атолла, о том, что под коралловой постройкой должен находиться скальный цоколь. Этот цоколь, скорее всего, является древним вулканом. До вулкана мы и хотим добраться скважиной.

Я готов был побиться об заклад, что он обязательно заинтересуется древним вулканом и захочет узнать, не начнёт ли вулкан извергаться после бурения скважины. Но он только сказал:

— Там, где собираетесь бурить, не достигнете цоколя.

— Почему же?

— Там цоколь глубоко.

Счастье ещё, что Тоби не понимает по-французски. По-видимому, мне давно пора возмутиться… Кажется, этот коричневый монумент собирается учить меня.

Я сказал возможно более решительно и холодно:

— О том, какое место подходит для бурения, разрешите судить мне.

Слово “мне” я подчеркнул. Неожиданно он согласился:

— Разумеется… у вас могут быть свои соображения. Это ваше право.

Он помолчал и добавил:

— А я не могу разрешить вам бурить там, где вы задумали.

— Почему?

Дипломат никогда не задал бы подобного вопроса. Но я был плохим дипломатом… Он тотчас дал мне это почувствовать: он даже не счёл нужным ответить, только пожал плечами.

— Однако я должен бурить, — пробормотал я, чтобы прервать наступившее молчание. Он снова пожал плечами.

— Пожалуйста, бурите, но в другом месте. Например, там, где вы высадились.

Кажется, я начал понимать… Для него это был вопрос престижа и амбиции. Ах, коричневая мумия! Но я тоже упрям… Недаром моя бабка была ирландкой!

— Вы можете выбрать и какое-нибудь иное место, — сказал он, словно поняв мои мысли, — исключая всю западную половину острова.

“Ага, идёшь на попятную! — со злорадством подумал я. — Нет, так легко не уступлю…”

— Мы устроили лагерь как раз на западе, — заметил я вслух. — И уже успели перенести туда часть оборудования…

Тут я осёкся. Он не мог не знать, что происходило с нашим оборудованием.

Однако на этот раз он не воспользовался моим промахом. Он только сказал:

— Обдумайте условие. Если оно вас не устраивает, от бурения придётся отказаться.

Это прозвучало как ультиматум.

— Но… — начал я.

— Никаких “но”. С первым вопросом покончено. Переходим ко второму.

Не скрою, я снова растерялся. Этот муаец оказался более решительным, чем можно было предполагать. Я не знал, что отвечать, и молчал.

— Ну?

У меня мелькнула мысль, что его “ну” прозвучало не очень вежливо… Я попытался собрать расползавшиеся мысли: “Ближайший пароход будет через полтора месяца, нас четверо, а их…”

— Ну?

“Клянусь Плутоном, он, конечно, понимает, что сила на его стороне. Значит… Значит, надо быть дипломатом, хотя это чертовски трудно…”

— Второй вопрос связан с первым, — сказал я возможно спокойнее. — Мне нужна помощь при монтаже буровой установки. Десяток-полтора здоровых ребят. Конечно, я заплачу и вам тоже… Цена…

— О цене потом, — нетерпеливо прервал он. — Если согласитесь изменить место бурения, пришлю вам десять человек.

— Ещё одно… У нас исчезало оборудование… То есть не совсем исчезало. Кто-то перетаскивал его ночью обратно…

— А, — сказал он. — Кто-нибудь из моих… подданных. Вероятно, им тоже не понравилось место, которое вы выбрали.

Это было уже слишком!

— Послушайте… — начал я.

Он не дал мне продолжить:

— Не сердитесь на них, они славные ребята. Я скажу, и… они перестанут… шутить.

— А мы и не позволим больше дурачить нас; я уже отдал распоряжение…

— Зачем ссориться? — сказал он. — Кажется, вы тоже неплохие ребята… Раз уж вы приплыли сюда, сделайте своё дело, и жители Муаи с радостью проводят вас. Но не забывайте о наших… о моих условиях.

— Ладно, — ответил я. — Изменю место бурения. У меня не остаётся другого выхода, однако…

— Ну вот и прекрасно, — сказал он неожиданно мягким голосом. — И советую вам подумать о районе выгрузки, тем более что, как вы вскоре убедитесь, “сделать дырку” в атолле Муаи — задача трудная… Независимо от того, где бурить.

— Послушайте, — возмутился я, — если это намёк…

— Это не намёк, — резко прервал он. — Вы уже “делали дырки” на островах, подобных Муаи?

— Нет.

— Ну, вот видите…

— Хорошо, — сказал я. — Эту заботу предоставьте мне. Каковы же окончательные условия?

— Условие одно. Вы его слышали?

— А цена?

— Вы имеете в виду оплату рабочих? С ними договоритесь сами.

Он решительно не хотел понять меня.

— Я имею в виду… стоимость аренды площадки под скважину и… все прочее… Сколько?

— Я не думал об этом, — объявил он. — Пожалуй, вы правы. Кое-что вам придётся заплатить. Немного… Об этом договоритесь после с моим советником.

Ещё не легче. У него, оказывается, есть советник. Интересно, кто такой?

— А где я могу увидеть вашего советника?

— Он придёт сам… Позже.

— Но я бы хотел быстрее начать.

— Начинайте, рабочие придут завтра.

— О’кей. Тогда, кажется, все… Может быть, вам что-нибудь надо от меня… от нас?

Вместо ответа он сделал какой-то знак рукой. Тотчас беззвучно опустился занавес, скрывший его от наших глаз.

Он даже не счёл нужным попрощаться. Мы с Тоби переглянулись.

— Кажется, уладили, — пробормотал я без особой уверенности.

— А это? — спросил Тоби, указывая глазами на узел, который держал в руках.

Занавес дрогнул. Из-за него снова появился провожатый, который привёл нас сюда,

— Пойдёмте, — сказал он. — Я провожу вас. Тоби протянул ему узел.

— Что это?

— Это… сувениры, — пояснил я. — На память.

— Справедливейшему из справедливых… или мне?

Я махнул рукой:

— Сделайте так, как сочтёте более удобным.

Он молча взял узелок и жестом пригласил нас следовать за ним.

Какое множество подробностей способна сохранять человеческая память! Нужна только маленькая затравка, чтобы начать вспоминать… А потом воспоминания набегают, как морские волны. Одно за другим — без конца… Затравка — мои записные книжки. Я листаю страницы, и корявые сухие строчки оживают. Кажется, я слышу шум океана и звенящие удары металла о металл. Это ребята соединяют звенья вышки.

Вот запись от 15 января:

Мы полным ходом собираем буровую. Новое место я выбрал на внешней восточной стороне атолла, метрах в трехстах от причала. С помощью десятка молодых муай-цев, присланных Справедливейшим, мы уже перетащили на новую площадку все оборудование и палатки лагеря. Мы живём теперь на самом берегу океана, возле остова буровой. Вышка растёт не по дням, а по часам. Скоро можно начинать бурение.

…Как мы все ждали этого волнующего момента! И наконец он наступил… Питер включил двигатель, мотор заработал. Через несколько минут буровая коронка со вчеканенными в неё алмазами впервые впилась в тело рифа Муаи. Бурение началось.

За первый день мы прошли немного — всего около двух погонных метров. С заходом солнца Питер остановил мотор, и мы подняли на поверхность первый керн — желтоватый столбик кораллового известняка, частицу тела рифа.

Торжественное событие решено было отметить за “праздничным столом”. Большой брезент расстелили прямо на чистом коралловом песке пляжа. Вокруг брезента заняли места мы вчетвером и шестеро коричневых помощников. Эти шестеро показались мне наиболее умелыми и ловкими. И я не ошибся. Неделю спустя они работали на скважине, как заправские буровики.

Одиннадцатым за нашим праздничным столом был Ку Мар. Он теперь торчал возле буровой с утра до вечера.

Праздничный обед был великолепен. Его приготовил молчаливый Тоби. Сидя за “столом” и слушая похвалы черепаховому супу, запечённым в тесте тунцам, маринованным крабам и прочим яствам, Тоби лишь скромно улыбался и молча посасывал трубку.

— Ну, а как там поживает вождь Муаи? — спросил Питер, подмигивая Ку Мару. — Не выпить ли нам за его здоровье?

— Я не знает, — сказал, улыбаясь, Ку Мар.

— Неужели он никогда не выходит из своего дома?

— Я не знает.

— Все ты знаешь, чертёнок, только говорить не хочешь. Почему? Вы его так боитесь?

— Никакой муаи не боится. Никто не боится, я тоже, — гордо сказал Ку Мар, протягивая руку за очередной горстью засахаренных орехов.

— Муаи вождь очень хороший, о-о! — на ломаном английском языке сказал Ну Ка Вонг Танну — самый молодой из наших помощников, которого мы все называли просто Нукой.

— А чем хороший? — поинтересовался Питер.

— О, — сказал Нука. — О-о! — повторил он, широко разводя руками и поднимая глаза к звёздам.

— Ясно, — объявил Питер. — Святой, наверно?

— Какой “святой”? — быстро спросил Ку Мар.

— Такой, которому все молятся.

— Как это… молятся?

— Ну, кланяются, поднимают руки и бьют лбами о землю.

— У-у, — разочарованно протянул Ку Мар. — “Молятся” — это очень плохо. Голова будет болеть. Нет, вождь Муаи не святой…

— Надо было пригласить вождя к нам на праздник, — заметил Джо.

— Сделаем это, когда кончим бурение, — пообещал я.

Ку Мар тихонько захихикал в темноте.