Мы подплыли ближе, и я убедился, что Карлссон прав. Конечно, это был базальт. Вульгарный базальт. Риф Муаи покоился на обыкновенном вулкане. В западной части Тихого океана таких вулканов сотни. Их лавы выходят и прямо на поверхность, образуя вулканические острова:
      — Я хотел бы взять образцы…
      — Надо спуститься немного глубже, там, у подножия обрыва, можно найти обломки.
      Мы погрузились ещё на десяток метров, и я увидел осыпь тёмных камней. Некоторые были покрыты наростами коралловых стеблей. Выбрав несколько небольших обломков, я опустил их в карман скафандра.
      — Как с дыханием? — поинтересовался Карлссон.
      — Отлично.
      — Тогда спустимся ещё немного. Вы сможете увидеть вашу скважину.
      “Здорово!” — подумал я.
      Мы углубились в запутанный лабиринт коралловых скал, похожий на гигантское каменное кружево. Как ухитрялся Карлссон находить правильный путь в этих сотах?…
      В одном месте, кажется, он заколебался: куда плыть дальше… Мне снова стало не по себе, и я уже готов был пожалеть, что не отказался от продолжения прогулки. Впрочем, через секунду в наушниках шлема послышался его голос:
      — Ага, вот она, чуть правее…
      Ещё несколько движений, и я увидел в скальной нише металлический стержень. Всякие сомнения исчезли. Это действительно была обсадная труба нашей скважины. Уже тут было заметно, что скважина наклонена.
      — Какая здесь глубина? — поинтересовался я.
      — Метров шестьдесят. Авария у вас произошла выше, но сейчас туда трудно проникнуть.
      — Значит, вы помогли тогда освободить инструмент?
      — Вначале вы бурили очень неосторожно, — сказал Карлссон. — Совсем не учитывали особенности этих пород. Получился обвал. Чтобы освободить вашу коронку, пришлось применить заряд взрывчатки. Но кажется, взрыв повредил буровой инструмент?
      — Пустяки, у нас были запасные детали. Примите мою благодарность за помощь.
      — Не за что! Просто мы боялись, что вы не сможете ликвидировать аварию и измените место скважины. Это сильно задержало бы ваши работы.
      — Однако вы очень заинтересованы в окончании наших работ и, очевидно, в нашем быстрейшем отъезде…
      — Сегодня вы догадливее, чем вчера.
      Обратный путь мы совершили без приключений. Я не мог не признать, что Карлссон великолепно ориентируется в подводных лабиринтах Муаи. Без сомнения, он занимался их исследованием не один год.

* * *

      Спустя час мы уже отдыхали в библиотеке коттеджа. Карлссон принёс поднос с напитками. Я налил себе виски с содовой. Карлссон ограничился стаканом воды. Подозреваю, что это действительно была морская вода…
      Мы легко согласовали план дальнейших действий. Жители посёлка пригласят всех нас на рыбную ловлю. В последний момент я под какимнибудь предлогом останусь. Непогода задержит моих товарищей и их спутников на соседнем острове на несколько дней. За это время я постараюсь предельно углубить скважину и получу от Карлссона базальтовый керн как доказательство того, что скважина вошла в вулканический цоколь острова. Потом вернутся мои товарищи, мы демонтируем буровую и уедем с пароходом, который должен прибыть на Муаи через три недели.
      У меня вертелся на языке один вопрос, и я не преминул задать его, кончая второй стаканчик виски с содовой.
      — Кто, собственно, был инициатором всего этого плана — Справедливейший или вы, Карлссон?
      — Считайте, что мы оба, — скромно ответил Карлссон.
      — Но почему, черт побери, вы так заинтересованы в нашем исчезновении с острова?
      — Вероятно, отвечать не обязательно, — задумчиво произнёс Карлссон. — Вы поймёте сами… Впрочем, коечто я могу сказать… перед вашим отъездом.
      — А однако этот Гомби наврал, — переменил я тему разговора.
      Карлссон с изумлением взглянул на меня.
      — Я имею в виду кимберлитовые вулканы в Тихом океане, — пояснил я, отхлёбывая виски. — Удивительно, как ему сразу все поверили… И теперь гоняются за призраками.
      — Ах вот вы о чём, — тихо сказал Карлссон. — Нет, Гомби говорил правду… Кимберлитовые вулканы в Тихом океане есть. К сожалению, есть… Их множество. Но они глубоко — там, под пятикилометровой толщей воды. Они на дне глубоководных котловин. И над ними нет вулканических конусов. Это всегонавсего воронки взрыва, как и на суше — в Африке, в Сибири. Извержение кимберлитового вулкана — чудовищный взрыв на большой глубине; в результате взрыва земная кора оказывается как бы простреленной насквозь. Продукты взрыва не образуют вулканического конуса. Они улетают в межпланетное пространство, если хотите — превращаются в метеориты. А на месте взрыва остаётся труба или воронка, заполненная алмазоносными обломками. Это и есть кимберлит, загадочный кимберлит — свидетель взрыва под земной корой.
      — Никогда не слышал такого, — признался я. — Книгу профессора Гомби я читал, но, кажется, там написано иначе…
      — Гомби вначале и думал иначе. Позднее он изменил свои представления.
      — А где написано об этом?
      — Нигде…
      — Вы знали его?
      — Да.
      — При каких обстоятельствах он погиб?
      — Это была чудовищная подлость, — тихо сказал Карлссон. — О, чудовищная! Дельцы из Алмазной корпорации перепугались, что открытие алмазов на дне океана уменьшит их доходы. Последовала серия диверсий. Сначала уничтожили глубоководную станцию, созданную Гомби у Маршалловых островов. В газетах писали про несчастный случай, но это была диверсия. Потом такая же участь постигла главную базу экспедиции. Она находилась на одном из атоллов невдалеке отсюда. Когда Гомби и его уцелевшие товарищи эвакуировались с острова, их судно наскочило на мину, а может быть, было торпедировано неизвестной подводной лодкой. И снова миру была рассказана басня: басня о гибели судна во время шторма…
      — Возможно ли? — сказал я. — В наши дни! И неужели никто не спасся?…
      — В наши дни случаются и худшие вещи, — возразил Карлссон.
      Меня удивило, что он не ответил на мой вопрос. Я хотел повторить его, но Карлссон продолжал:
      — После той истории, я имею в виду историю Гомби, я окончательно разуверился в людях — в так называемых цивилизованных людях. Я навсегда ушёл из их мира и поселился тут, на этом атолле.
      — И вы… счастливы?
      — Пожалуй, да. Люди тут примитивны, но они честны, не испорчены цивилизацией. Они ловят мне рыбу, а я учу их понимать мир и самих себя. И лечу, если ктонибудь захворает. Но болеют тут редко.
      — Вы, вероятно, ведёте и научные исследования?
      — Так, пустяки, для души.
      — Какова же ваша основная профессия?
      — У меня их много. Вам наскучит, если начну перечислять…
      — А Справедливейший?
      — Что Справедливейший?
      — Не мешает вам?
      Карлссон улыбнулся:
      — Мы встречаемся редко.
      — Но живёте в одном доме с ним?
      — Тем не менее, встречаемся редко.
      — Например, когда приходится давать аудиенцию незваным гостям?
      Он окинул меня проницательным взглядом.
      — О, — сказал он, — вы, оказывается, более догадливы, чем я вначале думал. Да, вы не ошиблись… Но пусть это останется между нами. И простите меня за тот маленький маскарад. В глазах окружающего мира Муаи должен быть одним из тысяч обычных островов. А на каждом острове Микронезии есть свой более или менее странный вождь…
      Я не мог скрыть изумления:
      — Значит, вы и есть Справедливейший! Ято ведь думал, что вы тот таинственный гид, который встречал нас и провожал.
      Карлссон весело рассмеялся:
      — Всетаки я чутьчуть переоценил вас… Я и то, и другое. Для этих мистерий у меня имеются две превосходные маски. Не хочу, чтобы мои сограждане принимали участие в таких инсценировках. Конечно, коекто из них не отказался бы и даже неплохо сыграл бы отведённую роль, но я оставляю за собой… внешнюю политику. Мы так условились. Внешняя политика — моя сфера, внутренняя — их. Достаточно и того, что во время визитов они не отказываются торчать у дверей этого дома.
      — Значит, у вас полная демократия?
      — Можно назвать и так.
      Я чувствовал, что мне давно пора уходить, и… все не мог заставить себя расстаться с этим удивительным человеком. Несмотря на внешнюю жёсткость, от него исходило какоето особенное обаяние. Обитатели острова, должно быть, боготворили его…
      — Послушайте, Карлссон, — сказал я. — Если когданибудь и я, подобно вам, разочаруюсь в благах цивилизации, примете меня в свою общину? Буду хорошим подданным, обещаю.
      — Это должны решить они все, — очень серьёзно ответил Карлссон, — У нас ведь демократия… вы сами сказали.

* * *

       10 марта. Завтра прибывает пароход. Наш груз сложен на берегу: звенья буровой, штанги, ящики с керном. Кажется, мои ребята довольны. Вместо шести — два с половиной месяца. А свои деньги они получат полностью. Задача ведь выполнена. Разумеется, босс не будет в восторге. Алмазоносных кимберлитов мы так и не нашли на Муаи. К счастью для населения острова… В любом случае, один проигрывает, другой выигрывает. Я лично доволен, что выиграли наши друзья — муайцы и старик Карлссон. Их идиллия будет сохранена… Вопрос, надолго ли?
      Тогда все удалось сделать именно так, как мы задумали с Карлссоном. Ребята отсутствовали восемь дней. Правда, вернулись они злые и встревоженные. Они опасались какогонибудь нового подвоха со стороны островитян. Однако когда я рассказал, что все дни непогоды скважина бурилась и мне удалось вскрыть базальт, они пришли в восторг.
      Даже молчаливый Тоби произнёс целую речь. Только Питер, придирчиво оглядывая базальтовый керн, проворчал, ни к кому не обращаясь:
      — Чудеса да и только на здешних проклятых островах… Ну, если за них платят…
      Он пожал плечами и больше не возвращался к этой теме.
      В последний вечер островитяне пригласили нас в деревню на праздник. Это был прощальный праздник в нашу честь. На центральной площади, напротив коттеджа вождя, собралось все население острова. Нас посадили на самое почётное место — на возвышение, устланное мягкими циновками. Пир начался с заходом солнца и продолжался до восхода луны. Когда её бледный диск выплыл из тёмных вод океана и проложил широкую серебристую дорогу к берегу атолла, начались танцы. Гибкие тёмные фигуры то стремительно двигались в едином согласованном ритме, то застывали чёткими изваяниями на фоне искрящейся поверхности океана. Танцам вторило негромкое мелодичное пение. Порой оно затихало, словно задуваемое порывами тёплого ветра. Ветер шелестел листьями пальм и увлекал в темноту белые плащи танцовщиц…
      Мне было очень грустно. Грустно оттого, что это последняя ночь на чудесном острове, где пережито столько удивительных и забавных приключений… А ещё грустно потому, что Карлссон не пришёл на прощальную встречу. Мне так хотелось поговорить с ним ещё раз перед отъездом. Хотелось, чтобы он объяснил…
      Ктото тихонько потянул меня за рукав. Я оглянулся: позади сидел на корточках Ку Мар. У него тоже был не оченьто весёлый вид.
      — Ну, что скажешь? — спросил я возможно более бодрым тоном.
      — Завтра поедешь?
      — Поеду.
      — А куда?
      — Далеко. Сначала на Гаваи, потом в Америку.
      — Зачем?
      — Гм, зачем!.. Работать… надо работать дальше…
      — Делать дырки на других островах?
      — На островах или на большой земле.
      Ку Мар вздохнул:
      — Так целый жизнь будешь делать дырки?
      — Надо работать, Ку Мар. Каждый человек должен делать свою работу. Вы здесь ловите рыбу и черепах…
      — О, — перебил Ку Мар, презрительно надувая губы, — рыба жарить можно, черепаха — суп варить. А твой дырка что?
      — Мы с тобой не поймём друг друга, дорогой, — сказал я, обнимая его, за плечи. — Люди чаще всего не понимают один другого, и это очень плохо.
      — Плохо, совсем плохо, — согласился Ку Мар.
      — Поедем с нами? — предложил я.
      — Зачем?
      — Научу тебя работать на буровом станке. Будешь ездить по всему свету и делать дырки. Заработаешь много денег…
      — Нет, — серьёзно ответил Ку Мар. — Не поеду. Мне тут хорошо… Здесь мама и бабка Хмок Фуа Кукамару…
      — И отец?
      — Отец — нет. Он ушёл туда, — Ку Мар указал в океан, — и не пришёл назад.
      — Утонул?
      — Я не знаю. Никто не знает… Может, утонул, может, ушёл Америка. Назад не пришёл.
      — Так поедем со мной. Может быть, мы разыщем твоего отца. Или, если захочешь, я буду твоим отцом.
      — Спасибо, — сказал Ку Мар. — Нет, лучше ты приходи на Муаи, когда надоест делать дырка. Приходи, пожалуйста…
      — А Справедливейший? Если он не захочет?
      — Захочет. Очень захочет.
      — Откуда ты знаешь!
      — Знаю. Все знаю, — Ку Мар хитро улыбнулся. — Ты два раза говорил с ним и даже ходил далеко туда. — Ку Мар постучал коричневым пальцем по циновке, на которой мы сидели.
      — А ты сам бывал там, в подводных пещерах внутри острова?
      — О, — Ку Мар надул губы. — Каждый муаи ходил туда. Мы там ловим рыба. Там всегда лучший рыба. А ещё там есть школа, и книжки, и машина, которая может делать свет. Много разных вещей.
      — Под водой?
      — Зачем под водой? Там есть много пещера без воды. Очень хороший пещера. Сухой. Там — на другой сторона острова.
      — Где мы сначала хотели бурить?
      — Да.
      — Понимаю… Почему же сразу никто не сказал нам об этом?
      — Муаи не знал, какой вы человек. Может, плохой человек?…
      — А теперь знаете?
      Ку Мар широко улыбнулся:
      — Теперь знаем.
      — Кто же сделал все это: пещеры, школу, свет? Научил ловить рыбу внутри острова?
      Ку Мар улыбнулся:
      — Ты знаешь… Он говорил тебе. А пещера всегда был. Такой пещера есть и на других островах, только поменьше.
      — А машина, которая делает свет?
      — Машина мы привезли с другой остров, — шепнул Ку Мар, наклоняясь к самому моему уху. — Есть такой остров недалеко. Там тоже учёный человек делал дырка. Давно… Потом все пропало. Плохой человек все испортил. Муаи привезли оттуда много разный машина, вещи, книга. Хороший книга.
      — Это Справедливейший показал?
      — Он. Он все показывал, учил. Хорошо учил. Всех учил, и большой, и маленький. Муаи теперь все учёный. Учёный и сильный.
      — И хитрый?
      — Немного хитрый. Каждый учёный человек немножко хитрый…
      — Слушай, Ку Мар, но теперь, когда все муаи стали учёными и хитрыми, многие, наверно, хотят уехать с острова на большую землю? И уезжают?
      Ку Мар отрицательно покачал курчавой головой:
      — Нет. Раньше хотел уехать, когда плохо жил. Как мой отец. Теперь нет.
      — Значит, Справедливейший сделал вас счастливыми?
      Ку Мар задумался, сморщил нос и нахмурил брови. Потом сказал:
      — Я так думаю: он помогал муаи, учил. А счастливый муаи стал сам. Муаи хотел стать счастливый, научился и стал… Понимаешь?
      — Кажется, понимаю. А скажи мне ещё, как вы зовёте его, когда встречаетесь с ним? Вы ведь часто встречаетесь, не правда ли? Неужели каждый раз, обращаясь к нему, муаи говорят: Справедливейший из справедливых, мудрейший из мудрых, вышедший из синих вод… и как там дальше?
      Ку Мар звонко расхохотался:
      — Нет, это вы его так зовёте. Мы так не можем. Долго говорить надо. Если так говорить, муаи ничего не успеют сделать. Мы зовём его дядюшка Гомби, но тс… — Ку Мар прижал палец к губам. — Так не говори никому. Он не хочет, чтобы знали… И никакой другой человек пусть не знает… Обещаешь?
      — Обещаю, — машинально повторил я. “Вот оно что! Значит, дядюшка Гомби! Ну конечно, не грех было и самому додуматься”.
      Ку Мар шептал мне чтото ещё в самое ухо… Я уже не слушал. Я думал об этом удивительном и странном человеке… Сила или слабость двигали его поступками? Конечно, он помог маленькой группке островитян стать счастливыми… Но он ушёл в сторону… Встретив сопротивление злых сил, сам перечеркнул свои открытия. Отказался от борьбы с подлостью. А погибшие товарищи?… Разве не его долгом было рассказать миру правду? Наверно, он — гениальный учёный, но, остановившись на полпути, он теперь хочет, чтобы люди забыли об его открытиях? Почему?… Если каждый честный человек, разуверившийся в справедливости современного мира, захочет бежать на далёкие острова?… Разве уход на Муаи не бегство?… Фу, черт, я ведь тоже последние дни всерьёз подумываю о райской жизни на этих островах… Правда, не сейчас, а попозже. Но не все ли равно!..
      — Ты ничего не слушаешь, — с обидой объявил Ку Мар, отодвигаясь.
      — Прости, дорогой. Я думал немного о разных вещах… Смотрика, ветер совсем стих. Стало душно. Пойдём к океану.
      — Иди… Приду потом…
      Осторожно обходя сидящие на земле фигуры, я вышел на освещённую луной площадь. Два тёмных силуэта маячили возле веранды коттеджа. На головах у них поблёскивали каски. Даже и в этот последний вечер вход в коттедж был попрежнему закрыт для нас. Интересно, где сейчас Карлссон… то есть Гомби?… Света в окнах не видно… Наверно, сидит в одной из своих лабораторий, а может быть, плавает в подводных лабиринтах острова…
      Я подошёл к самому берегу, присел на шероховатый выступ кораллового известняка. Камень был тёплым. Он ещё хранил остатки дневного тепла.
      Волны с тихим шелестом набегали на влажный песок и спешили обратно сетью серебристых струй. Начинался отлив… Издали с внешнего кольца рифов временами доносился негромкий гул. Там продолжалась вечная работа прибоя. А в деревне всё пели… Теперь в хор включились и мои товарищи. Явственно различался хрипловатый голос Питера, высокий дискант Джо. Они не прислушивались к общей мелодии и тянули каждый своё. Значит, пальмовое вино начало действовать… Наверно, оно подействовало и на меня, потому мне так чертовски грустно в эту последнюю ночь.
      Две фигуры — большая и маленькая — вышли из тени пальм на освещённый луной белый пляж и направились в мою сторону. В маленькой я сразу узнал Ку Мара. А большая?… Ну конечно, это был Карлссон.
      — Добрый вечер, профессор Гомби, — сказал я, когда они приблизились.
      — Этот маленький злодей проболталсятаки. — Карлссон положил руку на курчавую голову Ку Мара. — Цените откровенность!.. Это случилось благодаря его огромной симпатии к вам. Но и я не совсем обманул вас. Карлссон — фамилия моей матери. Я носил эту фамилию в студенческие годы.
      — Мы видимся, вероятно, в последний раз. Позвольте задать вам ещё один вопрос, профессор… И поверьте, не из праздного любопытства. Мне хотелось бы разобраться в собственных мыслях и сомнениях.
      — Спрашивайте.
      — Почему вы отказались от борьбы? Тогда — пятнадцать лет назад?…
      — Ах вот что… — задумчиво протянул он и отвернулся. Он долго глядел в океан, на переливающееся серебро лунной дороги. — На ваш вопрос нелегко ответить, — сказал он наконец. — Вы, вероятно, думаете, что я просто испугался, испугался тех, кто поставил целью уничтожить меня и моих товарищей… Но знаете ли, что такое ответственность за открытие? Я имею в виду ответственность исследователя. Ведь те, кто прокладывает пути в неведомое, почти всегда идут впереди своего времени… Так вот, жизнь в какойто момент может поставить перед учёным парадоксальный на первый взгляд вопрос: а не пора ли остановиться? Остановиться потому, что следующий шаг на пути исследований может принести уже не блага, а неисчислимые несчастия миру и человечеству. Вспомните хотя бы об открытии ядерной энергии. Физики ухитрились получить её лет на сто раньше, чем следовало… А результат — величайшее открытие науки обернулось кошмаром непрестанной угрозы термоядерного апокалипсиса… Поймите, человечество просто не доросло до некоторых “игрушек”, которые торопятся дарить учёные…
      Вы вправе спросить, что общего имеет все это с исследованиями геологии океанического дна, которыми занимался некий профессор Гомби, с открытием кимберлитов на дне Тихого океана? Увы, коечто общее имеет. На дне океанов таится множество поразительных вещей… Мне посчастливилось, а вернее, я имел несчастье приблизиться к разгадке одной из величайших тайн Тихого океана. Я имею в виду его огненное обрамление — кольцо вулканов, опоясывающее Тихий океан. Чтото пугающее есть в той щедрости, с какой энергия земных недр выплёскивалась тут наружу миллионы лет. И потом — открытие кимберлитов… Вообразите десятки тысяч кимберлитовых жерл, похороненных под толщей океанических вод. Я начал смутно догадываться, что тут таится ключ к пониманию процессов, происходящих в недрах Земли… И вот настал момент, когда я должен был спросить себя: а не пора ли остановиться?…
      Мне удалось доказать, что Тихий океан — это гигантский вулканический кратер — самый огромный кратер нашей планеты. Чудовищным извержением недавнего геологического прошлого из него был извергнут сгусток глубинного вещества, образовавший Луну. То, о чём сто лет назад писал Джордж Дарвин и что впоследствии многие поколения геологов считали фантазией, оказалось истиной. Когда я подсчитал энергию вулканических выбросов Тихоокеанского кратера, мне стало страшно… Страшно за человечество, которое может протянуть руку к этой энергии и, конечно, с ней не справится… А ведь эта энергия сравнительно легко достижима. Через сотни лет энергия земных недр станет благодеянием свободного и мудрого человечества. Но сейчас путь к неведомому энергетическому океану должен быть надёжно закрыт для мира, раздираемого враждой, недоверием, подозрениями… И вот я сделал то, что на моем месте, вероятно, должен был сделать каждый благоразумный и честный человек Земли. Я решил утаить от людей своё открытие, а ключи к нему похоронил в глубинах Тихого океана. Вот теперь и судите, прав ли был профессор Гомби, когда он решил снова стать Карлссоном?
      — Но эта энергия, энергия недр, что она такое? — спросил я, будучи не в силах сдержать своё любопытство.
      — Об этом больше ни слова… Она — все то, что притаилось там, в глубинах планеты, чем вздыблены горы и рождены провалы морей… Взрывы вулканов, землетрясения, образование алмазоносных кимберлитовых труб — лишь слабые её отзвуки. Энергия недр ещё страшнее той дьявольской силы, которая скрыта в смертоносных цилиндрах водородных бомб…
      — Значит, взрывы на ваших научных станциях?…
      — Нетнет, то действительно были диверсии. Они и ускорили моё окончательное решение. Миру, в котором возможно такое, нельзя завещать новых открытий. Во время катастрофы судна мне одному случайно удалось уцелеть… Волны выбросили меня на этот берег. И я остался тут. Своим открытием я чуть не привёл человечество на край гибели. Во искупление я решил сделать счастливыми хотя бы немногих — тех, кто населял клочок земли, давший мне спасение. Кроме того, здесь, на этом острове, я в какойто мере остаюсь хранителем своей тайны и… тайны Тихоокеанского кратера.
      — Но один человек практически бессилен… Если ктото пойдёт по вашим стопам в исследовании тихоокеанского дна… Сейчас организуется столько экспедиций…
      — Да, конечно… Рано или поздно моё открытие ктонибудь повторит. И если это случится в ближайшие десятилетия, остаётся лишь утешаться мыслью, что человечество будет проклинать не меня.
      — Но разве нельзя придумать чтонибудь?…
      — Я не сумел…
      — Это потому, что вы один.
      — Я не один, — возразил он, обнимая Ку Мара. — Со мной вот — все они… и, право, мы коекакая сила!
      — Правильно, — подтвердил Ку Мар.
      — Вы хотите сказать, что, если ктото попытается повторить ваше открытие и приблизится к истине, вы помешаете исследователям так же, как когдато Алмазная корпорация хотела помешать вам?
      Он нахмурился:
      — Возможно… Да, возможно, что мы попытаемся помешать. Впрочем, не теми методами, которые использовала Алмазная корпорация. Безумцев надо остановить. Вовремя остановить!.. Если иного выхода не окажется, я готов буду вмешаться… Дада, я и мы все…
      — Но что вы можете?…
      — О, — живо перебил он, — вы недооцениваете наши силы и возможности. Уверяю вас, коечто можем… Моя сила в знании того, что может случиться… А знать — это уметь предвидеть…
      — Одного предвидения событий, даже самого точного, недостаточно, — не сдавался я. — Между предвидением и реальной возможностью противодействия зачастую существует пропасть. Как вы преодолеете эту пропасть? Можно ли вообще преодолеть её в данном случае?
      Он испытующе посмотрел на меня:
      — Хотите, чтобы раскрыл вам частицу моих… наших планов? Не сделаю этого… Скажу лишь: время работает на нас. Надеюсь, даже почти убеждён, что повторить моё открытие смогут ещё не скоро. И пока я жив, тайна Тихоокеанского кратера будет сохранена.
      — А вы не боитесь, что я расскажу обо всём этом другим учёным?
      — Нет, — очень серьёзно ответил он. — Вопервых, потому, что вы обещали хранить тайну Муаи, а ведь вы порядочный человек, не так ли?
      — Правильно, — снова подтвердил Ку Мар.
      — А вовторых, я же не сказал ничего, что могло бы… натолкнуть на след. Я говорил в самых общих чертах… А они известны каждому геологу.
      — И всётаки мне кажется, — сказал я, — что вы не совсем правы, профессор. Вы могли молчать о самом открытии, но надо было бороться с несправедливостью, добиваться наказания виновников гибели ваших товарищей. Есть же на свете честные люди, далее и в нашей стране. Вас бы поддержали. И надо было рассказать правду о месторождениях алмазов. Они нужны всему человечеству.
      — Да поймите вы, — с лёгким раздражением возразил Гомби, — что всё это гораздо сложнее, и алмазы — не самое главное… И даже гибель моих товарищей… На карту поставлено большее — судьба человечества…
      — Судьбу человечества вы не решите, сидя на этом острове. Мне кажется, вы, всётаки переоцениваете свои силы… Правда, столкнувшись с нами, с маленькой группкой посланцев большой Земли, вы одержали верх; вы заставили нас поступить так, как сами считаете более правильным и удобным… Удобным для себя. Но ведь есть ещё целый огромный мир; перед ним вы совершенно бессильны, потому что, несмотря на все, вы ужасно одиноки. Вы, профессор, помогли стать счастливыми обитателям небольшого островка. Это правда. Но вы могли сделать гораздо большее…
      — Не знаю, — задумчиво сказал он. — Пожалуй, мы не сможем сейчас убедить друг друга. Будущее покажет… Прощайте…
      И он ушёл и увёл с собой Ку Мара…

* * *

      С тех пор минуло двадцать лет. И теперь эта газетная заметка… Муаи больше нет. “Будущее покажет”… Вот и ответ на наш спор… Нет больше Хранителя тайны Тихоокеанского кратера и его маленькой колонии. И Ку Мара нет — Ку Мара, который за эти годы успел стать совсем взрослым…
      А может быть, ктонибудь из них всётаки уцелел? Может, они все уцелели, давно разъехавшись по другим островам Тихого океана? Ведь Гомби воспитывал их, чтобы тоже сделать хранителями тайны Тихоокеанского кратера. И может, он сам уже вернулся на большую землю?…
      Нет, пожалуй, я должен повременить с разоблачением. Надо подождать ещё некоторое время… Год… Несколько лет… Кроме того, если они действительно погибли, имто я уже не помогу. И ещё неизвестно, как на это посмотрит моё начальство… Ведь я тогда не добурил скважину. А мои сбережения невелики. Да и стоит ли сейчас снова привлекать внимание к открытию Гомби?…
      Так я думал, сидя над раскрытой утренней газетой возле чашки остывшего кофе. И не знал: прав я или нет…
       1965 год

Послесловие автора

ЦЕНА БЕССМЕРТИЯ