— Однако я должен бурить, — пробормотал я, чтобы прервать наступившее молчание. Он снова пожал плечами.
      — Пожалуйста, бурите, но в другом месте. Например, там, где вы высадились.
      Кажется, я начал понимать… Для него это был вопрос престижа и амбиции. Ах, коричневая мумия! Но я тоже упрям… Недаром моя бабка была ирландкой!
      — Вы можете выбрать и какоенибудь иное место, — сказал он, словно поняв мои мысли, — исключая всю западную половину острова.
      “Ага, идёшь на попятную! — со злорадством подумал я. — Нет, так легко не уступлю…”
      — Мы устроили лагерь как раз на западе, — заметил я вслух. — И уже успели перенести туда часть оборудования…
      Тут я осёкся. Он не мог не знать, что происходило с нашим оборудованием.
      Однако на этот раз он не воспользовался моим промахом. Он только сказал:
      — Обдумайте условие. Если оно вас не устраивает, от бурения придётся отказаться.
      Это прозвучало как ультиматум.
      — Но… — начал я.
      — Никаких “но”. С первым вопросом покончено. Переходим ко второму.
      Не скрою, я снова растерялся. Этот муаец оказался более решительным, чем можно было предполагать. Я не знал, что отвечать, и молчал.
      — Ну?
      У меня мелькнула мысль, что его “ну” прозвучало не очень вежливо… Я попытался собрать расползавшиеся мысли: “Ближайший пароход будет через полтора месяца, нас четверо, а их…”
      — Ну?
      “Клянусь Плутоном, он, конечно, понимает, что сила на его стороне. Значит… Значит, надо быть дипломатом, хотя это чертовски трудно…”
      — Второй вопрос связан с первым, — сказал я возможно спокойнее. — Мне нужна помощь при монтаже буровой установки. Десятокполтора здоровых ребят. Конечно, я заплачу и вам тоже… Цена…
      — О цене потом, — нетерпеливо прервал он. — Если согласитесь изменить место бурения, пришлю вам десять человек.
      — Ещё одно… У нас исчезало оборудование… То есть не совсем исчезало. Ктото перетаскивал его ночью обратно…
      — А, — сказал он. — Ктонибудь из моих… подданных. Вероятно, им тоже не понравилось место, которое вы выбрали.
      Это было уже слишком!
      — Послушайте… — начал я.
      Он не дал мне продолжить:
      — Не сердитесь на них, они славные ребята. Я скажу, и… они перестанут… шутить.
      — А мы и не позволим больше дурачить нас; я уже отдал распоряжение…
      — Зачем ссориться? — сказал он. — Кажется, вы тоже неплохие ребята… Раз уж вы приплыли сюда, сделайте своё дело, и жители Муаи с радостью проводят вас. Но не забывайте о наших… о моих условиях.
      — Ладно, — ответил я. — Изменю место бурения. У меня не остаётся другого выхода, однако…
      — Ну вот и прекрасно, — сказал он неожиданно мягким голосом. — И советую вам подумать о районе выгрузки, тем более что, как вы вскоре убедитесь, “сделать дырку” в атолле Муаи — задача трудная… Независимо от того, где бурить.
      — Послушайте, — возмутился я, — если это намёк…
      — Это не намёк, — резко прервал он. — Вы уже “делали дырки” на островах, подобных Муаи?
      — Нет.
      — Ну, вот видите…
      — Хорошо, — сказал я. — Эту заботу предоставьте мне. Каковы же окончательные условия?
      — Условие одно. Вы его слышали?
      — А цена?
      — Вы имеете в виду оплату рабочих? С ними договоритесь сами.
      Он решительно не хотел понять меня.
      — Я имею в виду… стоимость аренды площадки под скважину и… все прочее… Сколько?
      — Я не думал об этом, — объявил он. — Пожалуй, вы правы. Коечто вам придётся заплатить. Немного… Об этом договоритесь после с моим советником.
      Ещё не легче. У него, оказывается, есть советник. Интересно, кто такой?
      — А где я могу увидеть вашего советника?
      — Он придёт сам… Позже.
      — Но я бы хотел быстрее начать.
      — Начинайте, рабочие придут завтра.
      — О’кей. Тогда, кажется, все… Может быть, вам чтонибудь надо от меня… от нас?
      Вместо ответа он сделал какойто знак рукой. Тотчас беззвучно опустился занавес, скрывший его от наших глаз.
      Он даже не счёл нужным попрощаться. Мы с Тоби переглянулись.
      — Кажется, уладили, — пробормотал я без особой уверенности.
      — А это? — спросил Тоби, указывая глазами на узел, который держал в руках.
      Занавес дрогнул. Изза него снова появился провожатый, который привёл нас сюда,
      — Пойдёмте, — сказал он. — Я провожу вас. Тоби протянул ему узел.
      — Что это?
      — Это… сувениры, — пояснил я. — На память.
      — Справедливейшему из справедливых… или мне?
      Я махнул рукой:
      — Сделайте так, как сочтёте более удобным.
      Он молча взял узелок и жестом пригласил нас следовать за ним.

* * *

      Какое множество подробностей способна сохранять человеческая память! Нужна только маленькая затравка, чтобы начать вспоминать… А потом воспоминания набегают, как морские волны. Одно за другим — без конца… Затравка — мои записные книжки. Я листаю страницы, и корявые сухие строчки оживают. Кажется, я слышу шум океана и звенящие удары металла о металл. Это ребята соединяют звенья вышки.
      Вот запись от 15 января:
       Мы полным ходом собираем буровую. Новое место я выбрал на внешней восточной стороне атолла, метрах в трехстах от причала. С помощью десятка молодых муайцев, присланных Справедливейшим, мы уже перетащили на новую площадку все оборудование и палатки лагеря. Мы живём теперь на самом берегу океана, возле остова буровой. Вышка растёт не по дням, а по часам. Скоро можно начинать бурение.
      …Как мы все ждали этого волнующего момента! И наконец он наступил… Питер включил двигатель, мотор заработал. Через несколько минут буровая коронка со вчеканенными в неё алмазами впервые впилась в тело рифа Муаи. Бурение началось.
      За первый день мы прошли немного — всего около двух погонных метров. С заходом солнца Питер остановил мотор, и мы подняли на поверхность первый керн — желтоватый столбик кораллового известняка, частицу тела рифа.
      Торжественное событие решено было отметить за “праздничным столом”. Большой брезент расстелили прямо на чистом коралловом песке пляжа. Вокруг брезента заняли места мы вчетвером и шестеро коричневых помощников. Эти шестеро показались мне наиболее умелыми и ловкими. И я не ошибся. Неделю спустя они работали на скважине, как заправские буровики.
      Одиннадцатым за нашим праздничным столом был Ку Мар. Он теперь торчал возле буровой с утра до вечера.
      Праздничный обед был великолепен. Его приготовил молчаливый Тоби. Сидя за “столом” и слушая похвалы черепаховому супу, запечённым в тесте тунцам, маринованным крабам и прочим яствам, Тоби лишь скромно улыбался и молча посасывал трубку.
      — Ну, а как там поживает вождь Муаи? — спросил Питер, подмигивая Ку Мару. — Не выпить ли нам за его здоровье?
      — Я не знает, — сказал, улыбаясь, Ку Мар.
      — Неужели он никогда не выходит из своего дома?
      — Я не знает.
      — Все ты знаешь, чертёнок, только говорить не хочешь. Почему? Вы его так боитесь?
      — Никакой муаи не боится. Никто не боится, я тоже, — гордо сказал Ку Мар, протягивая руку за очередной горстью засахаренных орехов.
      — Муаи вождь очень хороший, оо! — на ломаном английском языке сказал Ну Ка Вонг Танну — самый молодой из наших помощников, которого мы все называли просто Нукой.
      — А чем хороший? — поинтересовался Питер.
      — О, — сказал Нука. — Оо! — повторил он, широко разводя руками и поднимая глаза к звёздам.
      — Ясно, — объявил Питер. — Святой, наверно?
      — Какой “святой”? — быстро спросил Ку Мар.
      — Такой, которому все молятся.
      — Как это… молятся?
      — Ну, кланяются, поднимают руки и бьют лбами о землю.
      — Уу, — разочарованно протянул Ку Мар. — “Молятся” — это очень плохо. Голова будет болеть. Нет, вождь Муаи не святой…
      — Надо было пригласить вождя к нам на праздник, — заметил Джо.
      — Сделаем это, когда кончим бурение, — пообещал я.
      Ку Мар тихонько захихикал в темноте.

* * *

       26 января. Бурение продвигается чертовски медленно. За десять дней мы не прошли и пятидесяти метров. Риф оказался сильно кавернозным. Пока пустоты были небольшими, мы ещё коекак справлялись с ними. Но вчера буровой инструмент провалился сразу на несколько метров. Алмазная коронка вышла из строя. На ликвидацию аварии ушёл целый день. Если дело пойдёт так и дальше, мы не кончим скважину в установленный срок…
      Помню, я тогда сказал Питеру:
      — Можно подумать, что этот Справедливейший знает коечто о строении рифа Муаи. Он намекал при нашей встрече, что бурить будет трудно…
      Питер насмешливо глянул на меня:
      — И вы, шеф!..
      — Что — и я?
      — Уверовали в его необыкновенность. Чушь собачья!
      — А вчерашняя авария?
      — Ерунда! Теперь будем бурить осторожнее…
      Питер ещё не закрыл рта, как мотор на буровой начал чихать и заглох.
      Тотчас прибежал встревоженный Джо.
      — Идите скорей. Опять!
      — Что опять?
      — Инструмент провалился.
      На этот раз дело оказалось гораздо серьёзнее. Вероятно, произошёл обвал стенок каверны: буровой инструмент зажало в скважине. Мы провозились до ночи, но так и не смогли извлечь коронку на поверхность.
      Весь следующий день ушёл на безуспешные попытки освободить инструмент. Скважина зажала его мёртвой хваткой. Мы никак не могли заставить её приоткрыть каменные челюсти.
      К вечеру третьего дня Питер, который все это время раскрывал рот лишь для замысловатых ругательств, швырнул на песок тяжёлый ключ и сказал:
      — Все! Я испробовал все знакомые мне штучки, шеф. Придётся бросить эту скважину и начать рядом новую. Считайте эти пятьдесят метров разведкой.
      — Подождём до завтра, — предложил я. — Утро вечера мудрёнее.
      Утром я стал к станку сам. Я знал один хитрый приём, которому научился у буровиков на Аляске. Он заключался в особом раскачивании инструмента. Способ был рискованный. Можно разорвать буровые штанги. Но иногда помогал.
      Я расставил ребят по местам. Объяснил каждому, что делать. Восемь пар глаз впились в меня с напряжённым вниманием, ожидая команд. Не было только Питера. Он считал затею бесполезной и ушёл купаться.
      — Включить мотор! — крикнул я.
      Мотор заработал.
      Я легонько нажал на рычаг подъёмного механизма, и, к моему величайшему изумлению, инструмент пошёл вверх, как нож из куска мыла. Это было непостижимо…
      Мы подняли колонну штанг на всю высоту буровой, свинтили их. Мотор снова заработал. Вскоре над устьем скважины появилась коронка…
      Мы прокричали троекратное “ура”.
      На наши вопли прибежал Питер в мокрых купальных трусах и заморгал выгоревшими ресницами.
      — Как вам удалось, шеф? — спросил он, внимательно разглядывая покорёженную алмазную коронку.
      — Секрет фирмы.
      — Шеф такое слово знает, — сказал Джо. — Пошептал — и конец…
      — Инструмент почти не был зажат, — объяснил я. — Пошёл наверх совсем легко.
      — Бросьте шутить, — хрипло проворчал Питер.
      — Говорю вполне серьёзно.
      — Посмотрите, что с инструментом. — Питер указал на уже свинченный керноприемник. — Видите, как расплющило? Такие аварии не ликвидируются сами.
      — Тем не менее, я поднял буровую колонну без труда.
      — Чудеса какието.
      — Может быть, куски породы, зажавшие инструмент, сами провалились на глубину в следующую каверну?
      — Вы когданибудь слышали про такое? — прищурился Питер.
      — Нет, но, в конце концов, скважин на коралловых атоллах пробурено не так уж много.
      — Все равно чудеса, шеф…
       2 февраля. После той загадочной аварии бурим с большой осторожностью. Скважина постепенно углубляется. Наши ящики заполняются желтоватыми столбиками керна. Известняк продолжает оставаться сильно кавернозным. Этот риф — как гигантская губка. Дырок в нём больше, чем породы. Мы прошли уже около четырехсот метров, а керна подняли всего сто пятьдесят. Остальное приходится на каверны…
      Кажется, это произошло именно 2 февраля… Потом я не вёл записей несколько недель…
      Утром Ку Мар настойчиво допытывался, какой глубины достигла скважина. Когда я сказал, он глянул на меня недоверчиво:
      — Чистый правда говоришь?
      — Конечно. А собственно, зачем тебе точная глубина?
      — Надо…
      — Ну а всётаки, зачем?
      Ку Мар заулыбался:
      — Один маленький задача решаю. Сколько дней бурить будешь, чтобы сделать дырка через вся Земля.
      — Ну и что получается?
      — Ничего не получается…
      Он, конечно, хитрил. Ктото из островитян поручил ему узнать глубину скважины. Может быть, даже сам Справедливейший… Непонятно только, зачем для этого понадобился Ку Мар. Каждый вечер помощники уходили ночевать в селение; от них можно было получить все сведения.
      Вскоре Ку Мар кудато исчез. В обед его никто не видел.
      Когда спала жара, мы вернулись на буровую. К станку стал Питер. Я присел под тентом, чтобы описать поднятый утром керн.
      Вдруг ктото окликнул меня. Голос был незнакомый. Я поспешно оглянулся. Под тент заглядывал невысокий коренастый человек в белой полотняной рубашке и шортах. На голове у него красовалась маленькая белая панамка. Чёрные очки прикрывали глаза. На вид ему казалось лет пятьдесят, хотя могло быть и больше. Его гладко выбритое лицо, руки и ноги покрывал темнокоричневый тропический загар. Тем не менее, у меня ни на миг не возникло сомнения, что передо мной белый.
      — Моё почтение, сэр, — вежливо сказал он поанглийски. — Надеюсь, я не очень помешал вам. Меня зовут Карлссон. Дэвид Карлссон.
      “Вероятно, советник Справедливейшего”, — мелькнуло у меня в голове.
      — Очень приятно, — сказал я, поднимаясь.
      Мы обменялись рукопожатием, и я назвал себя.
      — О, вас я знаю, — улыбнулся он.
      “Ещё бы, — подумал я. — Интересно только, где ты прятался полтора месяца? И главное, зачем?” Он словно понял мои мысли.
      — Мне давно говорили о вас и ваших товарищах, — пояснил он. — Но сам я возвратился на остров лишь вчера. Я находился на соседнем атолле.
      “Бабке своей рассказывай!” — подумал я. Но ему вежливо сказал:
      — Очень приятно познакомиться. Я тоже догадывался о вашем существовании. Вы советник здешней власти?
      — И да, и нет, — скромно объявил он, усаживаясь под тентом.
      — Выпьете чегонибудь?
      — Благодарю. Я пью только воду. Чистую морскую воду.
      — Морскую? — вырвалось у меня.
      — Почему вас это удивляет? Каждый при желании может приучить свой организм к морской воде. Все это дело привычки. Морская вода даже полезнее для организма, чем опреснённая. Многие обитатели островного мира пьют морскую воду, когда под рукой нет пресной. А для себя я это сделал правилом.
      — Вот как, — произнёс я, чтобы сказать чтонибудь.
      Мы помолчали. Как гостеприимный хозяин я попытался снова поддержать разговор:
      — Вы уже давно живёте на островах?
      — Да.
      — Но, вероятно, часто ездите отдыхать на континент — в Европу или в Америку, не так ли?
      — Нет.
      Он не отличался многословием во всем, что касалось его особы. Я попробовал переменить тему разговора:
      — Кажется, погода начинает меняться. Побаиваюсь урагана. Крепления вышки не очень надёжны.
      Он окинул буровую испытующим взглядом.
      — Выдержит. Это превосходная конструкция. Вероятно, последняя модель?
      — Самая новая. Облегчённого типа.
      — Дада, — он кивнул с видом знатока. — Научились, наконец, делать буровые установки. Пятнадцать лет назад о таких не могли и мечтать. А как глубина?
      — Рассчитана до полутора километров, но при желании может вытянуть и два. Правда, с глубиной скорость бурения сильно замедляется…
      — Разумеется, — он снова кивнул. — Кстати, о погоде не тревожьтесь. В ближайшие недели она не изменится.
      — Вы располагаете столь долговременным прогнозом? — удивился я. — Здесь, на островах?
      — Да, причём надёжным прогнозом, — он многозначительно поднял палец.
      — Мы регулярно слушаем прогнозы по радио, — заметил я. — На этот район они крайне неопределенны и, как правило, кратковременны.
      — Вы имеете в виду радиостанцию в Такуоба? — он пренебрежительно махнул рукой. — Что они знают!
      — Там ближайшая метеостанция. Другие источники мне не известны.
      — Дада, конечно, — сказал он. — Но в этой части Тихого океана особая климатическая зона. Циклоны обходят нас стороной. Прогнозы Такуобы для Муаи не подходят. Мы составляем свои собственные. Вы убедитесь, что они довольно точны, если пробудете тут ещё некоторое время.
      — Вынужден пробыть, — я подчеркнул слово “вынужден”. — Скважина ещё далека до завершения.
      — Значит, вы полны решимости вскрыть вулканический цоколь Муаи? — спросил он равнодушным тоном.
      “Ого, — подумал я, — Справедливейший точно передал ему содержание нашего разговора”.
      — Такова поставленная передо мной задача, — пояснил я, рисуя карандашом на песке разрез атолла.
      — Значит, как только вы убедитесь, что цоколь Муаи сложен обычным базальтом, а не алмазоносным кимберлитом, вы прекратите бурение и покинете остров?…
      Я взглянул на него с изумлением. Однако он продолжал внимательно рассматривать рисунок на песке,
      — Послушайте, мистер Карлссон, — сказал я. — Давайте уточним нашу… гм… игру. Вам чтонибудь известно о строении атолла Муаи?
      — Допустим.
      — Но глубокого бурения тут не было?
      — Глубокого… нет.
      — Однако вы знаете, на чём покоится коралловая постройка острова?
      — Предположим, что да.
      — И могли бы доказать это?
      — Могу дать вам несколько метров керна, состоящего из обычного базальта тихоокеанского типа.
      — Зачем?
      — Как доказательство, что вы вскрыли цоколь Муаи. А на какой глубине, это вы придумаете сами. Ведь вашей фирме важно получить породы цоколя и убедиться, что искать кимберлиты тут бесполезно.
      — Послушайте, вы…
      — Нет, сначала вы послушайте меня. Прежде всего, не воображайте, что предлагаю вам жульническую сделку. Я хочу лишь ускорить ваш отъезд отсюда.
      — Значит…
      — Пока ещё ничего не значит. На какой глубине вы предполагаете встретить… вулканические породы?
      Я пожал плечами:
      — Никто этого точно не знает, включая и главного геолога фирмы. Может быть, от пятисот до тысячи пятисот метров?…
      — Очень хорошо, — сказал он, беря у меня из рук карандаш. — Все, вероятно, так и было бы, если бы внизу под рифом Муаи находился правильный вулканический конус. А если этот конус разрушен, например, вулканическим взрывом или волнами ещё до образования рифа?
      — Тогда может быть всё, что угодно…
      — Вот именно, — согласился он. — Позволю себе немного исправить ваш рисунок, — он провёл на песке несколько линий. — Что скажете теперь?
      — Теперь каждый профан скажет, что бурить надо вот здесь — в западной части острова. В восточной — вулканические породы залегают слишком глубоко.
      — Превосходно. Готов поставить вам отличную оценку по геологии, но… есть одно “но”. На западе ваша скважина встретит вулканические породы на небольшой глубине, только если бурить вертикально. Обратите внимание, на рисунке я изобразил склон вулканического конуса достаточно крутым. Если скважина искривится, — он сделал ударение на последнем слове, — повторяю, если она искривится, вулканических пород вы вообще не встретите. Скважина пройдёт в теле рифа параллельно им.
      — Все это теоретические рассуждения, — заметил я. — И не понимаю…
      — Не понимаете… Жаль! — Он выпрямился и стёр ногой рисунок на песке. — Полагал, вы более догадливы… Тогда сделаем несколько предположений. Тоже теоретических… Первое: предположим, что появление на острове гостей не вызвало восторга у населения острова. Второе: допустим, что жители острова очень миролюбивы; не желая портить отношений с гостями, они, тем не менее, хотят предельно сократить пребывание гостей на своей земле. Третье: учитывая необычность ситуации, позволим себе сделать ещё одно совершенно невероятное допущение, что жители острова подсказали гостям коечто по существу дела… Ну, например, подсказали место бурения скважины с таким расчётом, чтобы гости как можно скорее выполнили свою задачу и распрощались с островом. Если всего этого мало, я готов сделать четвёртое предположение: гостям на этом острове ужасно не везёт. Начав бурить в таком месте, где можно было встретить древние лавы на глубине пятьдесят — шестьдесят метров от поверхности, гости так искривили скважину, что теперь едва ли встретят их вообще.
      Он умолк и быстро набросал ещё один рисунок на песке: разрез рифа, положение вулканического цоколя, линию искривлённой скважины.
      Я начал коечто соображать. Я прямо спросил его:
      — Вы имеете возможность проникать внутрь острова?
      Он кивнул.
      — По кавернам внутри рифового массива?
      — Да, тут есть целая система пещер, заполненных морской водой. На глубине риф Муаи состоит чуть ли не из одних пустот. Лабиринты подводных пещер открываются прямо в океан.
      — И у вас есть скафандр?
      — Есть.
      — Проникнув в лабиринт, можно добраться и до вулканического основания, не так ли?
      — Да, местами древние лавы залегают неглубоко.
      — Хорошо, — сказал я. — Возьму у вас эти несколько метров базальтового керна, и мы уедем с первой же оказией; но сначала я должен убедиться, что всё это правда.
      — Сможете сделать это завтра же. Но вы должны дать мне слово честного человека и джентльмена, что все останется между нами. Никто, даже ваши помощники, не должны узнать о тайне атолла Муаи. Мы хотим жить спокойно. Одни и спокойно… Вы поняли меня?
      — Коечто понял… Буду молчать. Обещаю вам, Карлссон.
      — Хорошо. Приходите завтра утром к коттеджу.
      Он легко поднялся, пожал мне руку и ушёл.
      Ребятам я сказал, что приходил советник Справедливейшего и пригласил меня на новую аудиенцию к вождю. Я даже и не подозревал, что говорю чистейшую правду.

* * *

      Карлссон встретил меня на центральной площади посёлка и провёл прямо в коттедж мимо стражей, которые сделали вид, что не замечают нас. Миновав несколько обставленных поевропейски комнат, мы очутились… в небольшой библиотеке. Это было совершенно круглое помещение без окон со стеклянным потолком. Над ним на крыше находился навес для тени. Вдоль стен тянулись стеллажи, сплошь заставленные книгами. Посредине стоял небольшой рабочий стол. Возле него кресла.
      Я надеялся, что Карлссон объяснит мне европейский облик всего этого дома, его странную пустоту, наконец, присутствие здесь библиотеки, однако он молчал. Порывшись в ящиках стола, он достал два электрических фонаря, один положил в карман, другой протянул мне. Потом он отодвинул ногой циновку на полу, открыл небольшой люк. Под крышкой люка оказалась узкая винтовая лестница, уходящая кудато вниз. Повидимому, это был второй вход в подземелье.
      — Тут внизу коекакие лаборатории, — сказал Карлссон. — Последнее время я бываю в них редко, поэтому освещение выключено. Нам придётся воспользоваться фонарями.
      — Здесь есть электрическое освещение? — удивился я.
      Он сделал вид, что не расслышал вопроса. Мы спускались ощупью в темноте. Я насчитал шестьдесят ступенек. Потом Карлссон включил свой фонарь. Сильный луч света вырвал из темноты шероховатые стены довольно широкого извилистого коридора. В стенах коридора темнели двери. Все они были закрыты на засовы. По правде сказать, это больше походило на подземную тюрьму, чем на лаборатории. Мне стало жутковато.
      — Идёмте, — сказал Карлссон. — Мы внутри рифового массива, но ещё находимся выше уровня океана. Эти пещеры — естественные. Мы тут только коечто подровняли…
      Не дожидаясь ответа, он двинулся вперёд. Мне не оставалось ничего иного, как включить фонарь и последовать за ним. Коридор изгибался, петлял, разветвлялся, и вскоре я совершенно потерял ориентировку. Чувствовал только, что мы постепенно спускаемся все ниже и ниже.
      Внезапно я услышал плеск. Гдето совсем близко была вода. Стены коридора ушли в стороны, и мы очутились в довольно большой пещере. Своды её тонули во мраке, а совсем близко у наших ног с тихим шелестом ударяли в каменный пол волны. Это было подземное озеро, а вернее, небольшой подземный залив. В сдержанном непокое его вод отражалось дыхание близкого океана.
      — Мы почти у цели, — услышал я голос Карлссона. — Сейчас прилив, и вода поднялась высоко. Пока наденем скафандры и приготовимся к спуску, вода начнёт спадать. Вам приходилось погружаться на тридцать — сорок метров?
      — Нет, — признался я.
      — Ну, не беда. У меня хорошие скафандры — лёгкие и надёжные. Надеюсь, справитесь. Единственная опасность нашей экскурсии — мурены. Они заплывают в эти лабиринты. Придётся взять оружие. Попадаются и спруты, но небольшие. Крупные сюда забираются редко.
      “Ещё не легче, — подумал я. — Прогулка к вулканическому цоколю Муаи может оказаться богатой впечатлениями… Черт меня дёрнул согласиться! Впрочем, теперь отступать поздно… Пусть лучше воображает, что для меня все это — раз плюнуть…”
      Скафандры действительно оказались превосходными. Я натянул свой без труда, и Карлссон помог мне закрепить шлем. Дышать было очень легко. Гибкий металлический шланг соединял шлем с небольшими баллонами, укреплёнными за спиной. В баллонах, повидимому, находился кислород.
      — Сделайте несколько глубоких вдохов, — услышал я голос Карлссона. — Так, хорошо… Можете отвечать мне, скафандры радиофицированы.
      — Замечательная штука, — сказал я, имея в виду скафандр. — Последняя модель?
      — Нет. Они изготовлены лет пятнадцать назад. Впрочем, я не уверен, что сейчас научились делать лучше.
      — Я и таких не видел.
      — Эти сделаны по специальному заказу. Рассчитаны для глубин до трехсот метров.
      — Ого! Разве возможно такое погружение в лёгком скафандре?
      — После небольшой тренировки вполне возможно. Мне приходилось погружаться в нём и глубже…
      Я с сомнением покачал головой, но Карлссон не заметил этого движения. Мой шлем остался неподвижным, и я убедился, что он очень просторен: в нём можно было свободно вертеть головой.
      — В гребне шлема находится осветитель. Включающее устройство под левым баллоном, — снова услышал я голос Карлссона. — Вы можете включать и выключать свет левой рукой.
      Я засунул руку за спину и нащупал какойто язычок. Дёрнул за него. Вспыхнул яркий свет, похожий на свет автомобильных фар. “Фары” находились гдето над головой. Это напоминало фонарь шахтёрской лампочки, только свет был гораздо сильнее. Поворачиваясь, я мог теперь осмотреть подземелье. Ребристые стрельчатые своды уходили высоко вверх. Местами с них свисали ажурные каменные драпировки, похожие на белоснежные кружева. Сталактиты спускались к самой воде и отбрасывали на её поверхность резкие причудливые тени. Под водой скалы круто обрывались. В глубине царил густой фиолетовосиний мрак; там вспыхивали и гасли удивительные красноватые искорки. Картина была настолько фантастической, что, кажется, я даже позабыл на время о своих страхах.
      — Вы готовы? — прозвучал голос Карлссона.
      — Дда… — сказал я. Для меня самого это “да” прозвучало не очень убедительно.
      — Тогда в путь! Не отставайте и посматривайте по сторонам…
      Он спустился по каменным ступеням и исчез. Тёмная вода сомкнулась над его шлемом, но тотчас же озарилась изнутри. Это Карлссон включил свой осветитель. Я увидел на глубине красноватооранжевые ребра подводных скал. Тени крупных рыб метнулись в стороны.
      — Ну, где вы там? — послышался издалека голос Карлссона.
      Я вдруг вспомнил слова Питера: “В случае чего, шеф, мы устроим вам вполне приличные похороны…” В данной ситуации о похоронах не могло быть и речи. Я просто исчезну бесследно — и меня сожрут гнездящиеся в непроглядном мраке мурены. Боже, на какие идиотские выходки решаются иногда вполне благоразумные и уравновешенные люди.
      — Ну? — прозвучало издали.
      Мне пришло в голову, что это “ну” я уже слышал однажды…
      Впрочем, предаваться воспоминаниям было некогда. Свет фонаря Карлссона заметно ослабел, превратившись в размытое золотистое пятно.
      Если я не заставлю себя тотчас же войти в воду, Карлссон исчезнет на глубине…
      — Ух ты, бултых! — сказал я сам себе. Лет сорок назад так приговаривала моя бабушка, когда сажала меня в большой эмалированный таз, чтобы искупать.
      Я сделал шаг, потом другой. Тело вдруг стало удивительно лёгким, и я почувствовал, что плыву.
      Карлссона удалось догнать без труда. Мы поплыли рядом. Странные большеглазые рыбы с прозрачными плавниками равнодушно разглядывали нас, неторопливо уступая дорогу. Подводное ущелье, по которому мы спускались, постепенно сужалось.
      — Мурен сегодня не видно, — раздался у меня в ушах голос Карлссона. — Ушли с началом отлива. Зато вижу кальмара. Неплохой экземплярчик. Этот может и атаковать.
      Впереди появилось чтото похожее на веретенообразную торпеду. Торпеда плыла нам навстречу. Кажется, она была длиной в несколько метров.
      Мне вдруг ужасно захотелось очутиться на берегу, на горячем песке пляжа… Во рту сразу пересохло…
      Карлссон обогнал меня. Я заметил, что он засунул левую руку за спину и поворачивает диск на конце одного из баллонов.
      Бледная торпеда побагровела, изогнулась гигантской запятой и вдруг превратилась в тёмное мохнатое облако.
      — Удрал, — в голосе Карлссона послышалось удовлетворение. — Обозлился, покраснел и удрал. Они всегда багровеют, когда взволнованы… Ультразвуковой излучатель, — пояснил он, похлопывая по левому баллону. — Спруты не выносят его действия. Сразу выпускают “дымовую завесу” и ретируются. Тонкая нервная организация! С муренами хуже… Эти бестии — “толстокожие”. Иногда приходится их потрошить.
      Но мурен мы так и не встретили.
      Мы спускались по ущелью ещё минут десять. Потом оно резко расширилось, и мы оказались в огромной подводной пещере. Наши осветители словно пригасли. Их свет потерялся в толще воды, заполняющей гигантскую полость.
      — Эта пещера возникла вдоль границы вулканического конуса и рифа, — сказал Карлссон. — Видите чёрные породы? Это древние лавы — базальты. Обычные тихоокеанские базальты, а не кимберлиты…