Все ближе и ближе желтый глаз иллюминатора… еще минута — и две глыбы — стальная и ледяная — соприкоснулись.
 

3. НОВЫЕ ИСПЫТАНИЯ

      Они лежали друг против друга на узких диванчиках и оба не могли уснуть. Алеша от усталости, а штурман — от тревожных мыслей.
      Тишину нарушали только щелчки автоматических приборов и тихий скрип обшивки "Зари". Это, чуть шевелясь, терлась о бок корабля ледяная глыба.
      — Товарищ штурман, — привстал Алеша, — вы не спите?
      — Нет, мальчик. Думаю, куда нас несет комета: к Солнцу или от Солнца, по эллипсу или по параболе. — Петерсен встал и потянулся: — Попробую спросить у нашего советчика.
      — Советчика? — Алеша соскочил с дивана.
      — Есть у нас кибер-советчик. Правда, данных маловато, но попробую, — и Петерсен углубился в вычисления. Он вытащил бортовой журнал, выписал из него последние данные, потом уселся с угломером у иллюминатора и долго ловил место наибольшего блеска…
      Кибер-советчик напоминал старинные стенные часы. Не было маятника, но зато на широком циферблате дрожали шесть стрелок разного цвета. Петерсен осторожно перевел их на нужные отсчеты и включил ток.
      Кибер-советчик загудел, защелкал и сказал металлически звонко:
      — Скорость около сорока километров в секунду. Расстояние от Солнца около ста восьмидесяти миллионов километров.
      Петерсен потер небритый подбородок:
      — Мы мчимся к Солнцу. Скорость еще увеличится. Мы пройдем вскоре мимо Земли. Неужели нас не заметят?.. Я хочу сказать, неужели наша комета не попалась на глаза ни одному астроному?
      Штурман встал и начал вытаскивать из ящика консервы, пачки концентратов и тубы с питательной пастой — традиционной "аварийной" пищей космонавтов.
      — Вот и все, — сказал старик, — мало.
      — Но вы же говорили, что пищи хватит на месяц? — удивился Алеша.
      — Это я так, чтобы ободрить тебя. Пищи хватит дней на пятнадцать. Разделим ее на пайки. Сперва будем есть консервы. Тубы — на конец.
      У Алеши сжалось сердце. Страх и горькое чувство беззащитности охватило его. Но он заставил себя выговорить побелевшими губами:
      — Нас найдут через несколько дней.
      Ответ как будто обманул Петерсена. Он поглядел на Алешу грустными выцветшими глазами и подумал: "Мне бы твою уверенность". А вслух заворчал:
      — Вот наша молодежь: всегда-то они спокойны, все им кажется обыкновенным. Как же! С детства привыкли слышать: десять миллиардов людей думают о тебе! Кругом автоматы. Захоти — и получишь…
      …Однообразно тянулись часы. Самым тяжелым было не ограничение в еде, а вынужденное бездействие, невозможность активно бороться с несчастьем.
      Они пересекли орбиту Земли, тщетно вызывая родную планету. В ответ, будто издеваясь над ними, гремела страшная какофония. Это возвращались к ним их же изуродованные передачи.
      Несколько раз Алеша просил Петерсена пустить его "поплавать" в космосе, но штурман не позволил:
      — Береги скафандр, Алеша. Если откажут наши автоматы и жить в каюте станет невозможно, скафандр спасет тебя.
      — А вы? Ведь скафандр у нас один.
      — Что я? Я — старик. Я прожил жизнь. А тебе еще только начинать ее.
      …Измученный Алеша крепко спал и не слышал, как осторожно поднялся со своего диванчика Петерсен. Старик был бледен до синевы и долго стоял, покачиваясь, упираясь плечом в стену. Потом, тяжело передвигая ноги, он подошел к ящику с продуктами и несколько минут о чем-то думал, перебирая тубы и пакеты с концентратами. Наконец, видимо приняв решение, вытащил из-под дивана противорадиационный плащ, и, громко шурша шершавой тканью, надел его на себя. Подошел к спящему Алеше, постоял над ним и, что-то прошептав, открыл в стене дверцу с красной надписью:
      "Без защиты не входить. Радиация".
      Долго не возвращался штурман. Из-за дверцы слышались странные звуки: шипение, свист, отрывистые фразы. Прошло два часа…
      Алеша открыл глаза. Перед ним в желтом, остро пахнущем плаще стоял Петерсен.
      — Проснулся, мальчик?.. Я тебе должен сообщить дурную весть: автоматы надо перезарядить, иначе мы пропали. Нам придется на время расстаться… Что же ты испугался? На время, да и голос мой ты будешь слышать. Я пойду, — старик указал на дверцу с красной надписью, — их перезаряжать. Это дело долгое. Я взял с собой продукты и воду. За меня не беспокойся. Ты будешь по-прежнему в каюте, а я там, за дверцей. Эта работа требует нескольких дней. Я там буду и днем и ночью. До свиданья, мальчик.
      — Подождите! — закричал Алеша. — Как же так? Я еще не понял: почему нельзя нам работать вместе? Я не хочу оставаться один! Я… я сойду с ума! Не уходите!..
      Лицо Петерсена стало строгим и угрюмым:
      — Замолчи и выполняй приказ! Ты обещал мне быть смелым, быть настоящим мужчиной, а скис при первом осложнении. Привыкай! Космонавт не должен бояться одиночества. А ты… Я же буду за дверцей, близко. — Петерсен резко отвернулся от Алеши. — Прощай!
      Дверца со звоном захлопнулась. Алеша остался один. "Черствый, злой старик, — думал обиженный Алеша. — Я так к нему привязался, жалел его, а ему до меня и дела нет! Я ему, наверно, наскучил, вот он и заперся со своими автоматами. Назло ему не буду с ним разговаривать. Пусть сидит и работает".
      Легко было так решить, но не легко выполнить. Прошло всего два дня, а Алеше уже стало невыносимо одиноко. Он много спал, ел и пил, не соблюдая строго установленной штурманом нормы, и валялся на диване, насвистывая любимые песни. Песен было много, но это занятие Алеше вскоре надоело. Он достал тетрадь и принялся за дневник. Но, чтобы писать, надо переживать какие-то события, а с того дня, как Петерсен скрылся в автоматной кабине, никаких происшествий не было. Из-за дверцы с красной надписью слышались вздохи, кряхтенье и хриплые восклицания. Иногда Алеша слышал надоевшие ему до жути советы Петерсена; они сводились к одному: надо сохранять спокойствие, а если станет невозможно жить в каюте, то следует надеть скафандр…
      Алеша поймал себя на том, что пишет одну и ту же фразу: "Что делать? Что делать? Скорее бы штурман закончил ремонт…"
      Так тянулись день за днем, день за днем…
      — Мы приближаемся к Солнцу, — неожиданно громко проговорил из-за дверцы Петерсен, — не волнуйся, мальчик. Автоматы снизят температуру. Сейчас плюс двадцать пять. Я продолжаю работать. Еще много, много работы. Не скучай.
      — Товарищ штурман! — завопил Алеша и, подскочив к дверце, забарабанил кулаками в холодную сталь. — Впустите меня!
      — Не волнуйся, мальчик, — прохрипел в ответ Петерсен, открыть дверцу не могу. Радиация, У тебя нет плаща. Помни, мы приближаемся к Солнцу. Если станет очень жарко, невыносимо жарко, надевай скафандр.
      Да, становилось жарко. Алеша взглянул на термометр. Плюс 32! Он снял верхнюю одежду, опустился на пол. Выпил стакан воды.
      Вот этого делать не следовало. Пот залил глаза. Стало еще жарче.
      — Спокойно, мальчик, — опять заговорил Петерсен, — если станет жарко, невыносимо жарко, надевай скафандр. Я продолжаю работать. Еще много работы.
      А термометр уже показывал плюс 40! Алеша изнемогал. Ему казалось, что еще немного — и кровь в нем вскипит…
      — Я больше не могу! — закричал он, подполз к дверце и прижался лицом к стальному листу.
      Он ожидал, что почувствует прохладу, но стальная дверца уже нагрелась, как печь.
      — Спокойно, мальчик, — захрипел из кабины штурман, — если станет жарко, невыносимо жарко, надевай скафандр. Я продолжаю работать. Еще много работы.
      Мокрыми от пота, вялыми руками Алеша медленно натягивал на себя скафандр. Прорезиненная ткань выскальзывала из рук.
      Термометр показывал плюс 55!..
      Уф! Какое облегчение почувствовал Алеша! Превосходный костюм отлично регулировал температуру. Алеша ожил, с жадностью сделал несколько глотков питательной смеси.
      Гермошлем не пропускал звуков. Связи с Петерсеном не было. Как он переносит такую температуру в тесной кабине автоматики!
      Скорее наружу!
      Алеша залез в тамбур, захлопнул за собой крышку. Некому было его катапультировать. Пришлось открывать наружный люк "вручную". С этой задачей он все-таки справился, и то, что Алеша увидел вокруг "Зари", на миг заставило забыть все: и уход Петерсена, и свое отчаянное положение.
 

4. РЯДОМ С СОЛНЦЕМ

      Огромное, раз в пять больше привычного Солнце! Его бело-желтый диск оброс кроваво-красными деревьями протуберанцев, испещрен иссиня-черными пятнами. Смотреть на него было страшно, но и оторваться совершенно невозможно — великолепное зрелище!
      Все тонуло в огне и свете. Сквозь скафандр Алеша, казалось, ощущал могучее жаркое давление лучей.
      Алеша отвернулся от Солнца и вскрикнул: где же глыбы льда, совсем недавно бороздившие пространство вокруг "Зари"? Их нет!
      Где зеленоватая дымка?
      Зеленый свет стал еще интенсивнее, он заливал полнеба.
      Но зато в светло-сером пространстве висел красновато-желтый диск, усеянный кольцами кратеров.
      Луна? Но какая же может быть Луна рядом с Солнцем…
      Меркурий! Ну конечно же, это Меркурий!
      Но ведь если это Меркурий, то на нем (Алеша знал) есть люди.
      Уже второй год работает на Северном полюсе планеты научная станция. Главная задача ее — изучение Солнца. У них есть небольшой планетолет на случай, если станцию придется срочно ликвидировать. Если бы Алеша мог дать о себе знать!..
      Долго он смотрел на голый морщинистый лик Меркурия. Эта планета оказалась очень похожей на Луну. Не случайно начальником станции поставлен видный селенограф Жан Лекок…
      Потом Алеша заметил, что если исчезли ледяные глыбы, то каменные метеориты продолжали кружится вокруг общего центра тяжести.
      Да, комета существовала, хотя и растеряла часть своих сокровищ. Она огибала Солнце и, как знать, уйдя вновь далеко от жаркого светила, возможно, опять обзаведется запасами льда.
      Было нестерпимо глядеть на огромное косматое Солнце. Даже сквозь сильный светофильтр Алеше приходилось то и дело закрывать глаза. Он переполз на "теневую" сторону "Зари", но обломок вращался, и очень скоро Алеше пришлось опять спасаться от губительного жара.
      Так прошло несколько мучительных часов. От всех тягостных происшествий, нарастающих опасностей, грандиозных, необыкновенных картин кружилась голова. Повинуясь скорее инстинкту, чем разуму, он несколько раз переползал, прячась от Солнца, в тень.
      Потом — он никак не мог вспомнить, как это случилось, приподнял крышку люка и, как ящерица, вполз в тамбур. Там он лежал долго-долго. Наконец сознание вернулось к нему.
      "Пищи и воздуха в скафандре лишь на сутки", — вспомнил Алеша.
      Он решил рискнуть вернуться в каюту штурмана. Если автоматы еще работали, то там был почти неограниченный запас воздуха. Правда, воздуха горячего, но не вечно же комета будет кружиться у самого Солнца…
      Со страхом он снял шлем. Все тихо. Петерсен молчит. Только щелкают приборы. Температура понизилась — плюс сорок. Это много, но вынести можно.
      — Товарищ штурман! — крикнул Алеша, подойдя к дверце с красной надписью. — Вы живы?
      — Все в порядке, Алеша. Не волнуйся, — ответил хриплый голос Петерсена. — Я продолжаю работу.
      Алеша с сожалением вылез из скафандра, с отвращением вдохнул пахнущий резиной и кожей воздух.
      — Когда же вы кончите работу? — спросил он, ложась на пол. — Я прямо с ума схожу от скуки.
      — Не волнуйся, Алеша, — опять повторил штурман, — работы много. Если откажут автоматы, надевай скафандр…
      Алеша задремал и очнулся от холода. Вскочил и не сразу понял, почему на щите управления автоматами зажглись красные огоньки. Дышалось трудно. Лампы светили в полнакала.
      — Товарищ штурман! Товарищ штурман! — отчаянно закричал Алеша, молотя кулаками в стальную дверцу. — Что случилось? Почему вы молчите?
      — Не волнуйся, Алеша, — медленным хриплым шепотом заговорил штурман, — ра-бо-ты мно-го. Ес-ли отка-жут ав-то… — голос перешел в еле слышный вздох и смолк…
      — Автоматы отказали! — Алеша кинулся к скафандру и дрожащими руками натянул на себя тяжелую, ледяную на ощупь одежду. Он понял, что теперь уже не жара, а стужа угрожала ему.
      Комета обогнула Солнце и неслась прочь от него во тьму и в холод.
      Лампы вдруг ярко засияли, заискрились заиндевелые стены каюты штурмана. Но это была последняя вспышка энергии.
      Несколько секунд — и ледяной мрак обступил Алешу.
 

5. "МЕРКУРИЙ-1"

      Над зазубренным близким горизонтом в черно-лиловом небе висит огромное желтое Солнце. Залитые палящим светом, изрезанные трещинами, высоко торчат красные горы Меркурия.
      Странный мир! Одно полушарие изнывает от дикого света и жара, а другое спит в вечном мраке и холоде. Воздуха нет. Есть реденькая атмосфера из чужеродных газов, придающих небу лиловатый оттенок.
      В широкой расщелине красной горы, на самой границе дня и ночи, тепла и холода, серебристо белеет научно-исследовательская станция "Меркурий-1". Это увенчанный высоким куполом широченный цилиндр, на одну треть врытый в скалистый грунт. Шесть секторов-кают глядят на суровый пейзаж шестью глазами-иллюминаторами. И, как толстые веки, прикрывают их мощные светофильтры.
      Вот уже второй год работает станция — самое близкое к Солнцу поселение людей. Трудные задачи стояли перед учеными: главная из них — научиться предсказывать вспышки на Солнце.
      Ни один космонавт, странствующий в пределах Солнечной системы, особенно меж планет земной группы, не может быть уверен, что его корабль не подвергнется внезапному лучевому удару. Знать о них заранее, иметь возможность защититься было проблемой номер один. Даже картографирование Меркурия стояло у исследователей на втором месте.
      Шесть человек различных характеров и привычек, на долгий срок оторванные от родных и друзей, работали (это может показаться странным) слаженно и без ссор.
      На каком же языке они меж собой объяснялись?
      Каждый владел, кроме своего родного, еще по меньшей мере двумя языками. У исследователей в ходу была шутка: "Мы здороваемся, прощаемся и ругаемся каждый на своем языке". Проще сказать, они говорили меж собой на языке дружбы.
      На столе начальника "Меркурия-1" лежал список личного состава станции:
 
      1. Жан Лекок — начальник, планетолог.
      2. Ганс Гюнтер — заместитель начальника, астроном.
      3. Роберт Джексон — физик, кибернетик.
      4. Анти Тимонен — пилот-космонавт, связист.
      5. Петр Орлянкин — биолог, врач.
      6. Джакомо Трояни — механик, кулинар.
 
      В распоряжении ученых имелись два вездехода. Один для поездок в холодную зону планеты, а второй — для путешествий по жаркому полушарию. Один с мощной обогревательной системой, другой с еще более мощной системой охлаждения.
      На случай бедствия, срочной эвакуации в их распоряжении был небольшой планетолет "Гермес".
      Космодром, склады горючего, продовольствия, запасного оборудования и, наконец, атомная установка — все это находилось на теневой стороне Меркурия.
      С холодом бороться легче, чем с жарой!
 

6. ВСЕМ! ВСЕМ! ВСЕМ!

      Жан Лекок видел неприятный и глупый сон: он стоит в белом лекционном зале Института космической физики и собирается рассказывать о действующих вулканах Меркурия. Народу — полно! Все смотрят ему в рот, а он никак не может выговорить первую фразу. Все смеются. Председатель звонит. Опять все смеются. Звон все громче…
      Тут только Лекок раскрыл глаза. Звонил видеофон.
      — Кто? — спросил он сипло.
      — Гутен морген, Жан, — в матовом экране проступило пухлое с голубыми глазами лицо Ганса Гюнтера.
      — Бонжур!.. Ты меня разбудил на час раньше срока. Что-нибудь случилось?
      — Плохая новость, Жан. Я дал анализировать свои годичные наблюдения Роберту…
      — Это я знаю.
      — Сейчас он получил ответ… впрочем, пусть он сам тебе скажет, — лицо Гюнтера отодвинулось, и Лекок увидел длинную, с могучим подбородком физиономию Джексона.
      — Салют, шеф! — забасил физик. — Так вот… надо ждать хромосферной вспышки исключительной силы.
      — А твои киберы не врут?
      Роберт пожал плечами.
      — Анализировано дважды. Результаты сошлись.
      — А когда ждать вспышки?
      — От ста до семисот часов.
      — Гм! — Лекок схватился за переносицу своего большого орлиного носа и сдвинул толстые черные брови — свойственный ему жест раздумья. — Зови всех! Надо срочно послать предупреждение.
      Вскоре все работники станции собрались в центральной комнате, кают-компании.
      — Тим, — обратился Лекок к рыжему зеленоглазому великану, — срочная передача! — И он громко прочел, старательно выговаривая каждое слово:
       — "Всем! Всем! Всем! Предупреждает "Меркурий-1"! Предупреждает "Меркурий-1"! Предупреждает "Меркурий-1"!
      Всем космонавтам, всем работающим по монтажу космических станций, всем исследователям планет, лишенных естественной защиты (атмосферы).
      На Солнце ожидается хромосферная вспышка исключительной силы. Необходимо принять меры защиты. Космическим кораблям вернуться на базы. Вспышка ожидается не раньше, чем через сто часов, и не позже, чем через семьсот часов.
       Предупреждает "Меркурий-1"! Предупреждает "Меркурий-1"! Предупреждает "Меркурий-1"!"
      — Все согласны с таким текстом?
      — Бене, бене, маэстро! — ответил маленький крепыш с синими, несмотря на ежедневное бритье, щеками — механик Джакомо Трояни.
      Остальные тоже не возражали.
 

7. СТРАННАЯ РАДИОГРАММА

      — А все-таки это замечательно! — воскликнул "самый молодой человек на планете", так называли товарищи двадцатипятилетнего Петю Орлянкина.
      Лекок наморщил лоб:
      — Замечательно?
      — Конечно, замечательно! Впервые за всю историю Земли! Вы понимаете? Впервые! Человек предсказал вспышку на Солнце! Ай да мы! Я горжусь нашей станцией!
      — А не рано ли? — ответил Лекок. — Наш прогноз может быть неточен. Еще хуже, если мы опоздали с предупреждением. Может, вот сейчас, сию минуту Солнце — бах!
      Орлянкин замолчал, но не надолго.
      — Представляю, как после нашего предупреждения опустеет космос. Рейсы на Луну, на Марс, на Венеру отменят до особого распоряжения. Сколько это вызовет непредвиденных разлук!..
      — Не задержали бы наш грузовой, — встревожился Трояни, мясо на исходе. Не хочется переходить на пасты в тубах.
      — Кстати, пора завтракать, — напомнил Джексон. — Надеюсь, сегодня не макароны?
      — Нет, о свирепый австралиец, тебе будет "стэйк" с луком, — и Трояни стал хозяйничать…
      Завтрак подходил к концу, и все удивлялись, что Тимонен опаздывает.
      — Неужели он все еще передает предупреждение? — спросил Лекок. — Ты его звал, Джакомо?
      — Звал. И в ответ услышал… как это?.. Перкеле! Финским я не владею, но это слово, как только узнал Тима, мне знакомо.
      Все засмеялись.
      — Наш радиомаэстро что-то ловит в космосе, — продолжал Трояни, — и у него сейчас такое лицо! Наверняка познакомился с прекрасной девушкой мира Альфа Центавра…
      — Сигнал бедствия! — прервал его Тимонен и положил перед Лекоком раскрытый вахтенный журнал.
       — "Говорит планетолет "Заря"! Второе сообщение. 16 часов по земному (московскому) времени. Открыли иллюминатор, — сперва тихо, потом все громче читал Лекок, — находимся в голове кометы, в огромном рое ледяных и каменных глыб. Первое сообщение о катастрофе вернулось, отраженное непроницаемым для радиоволн слоем. Повторяю, сохранилась только носовая часть корабля…"— Лекок дошел до конца и поднял глаза на Тимонена: — Ты ответил?
      — Да. Но он не отвечает. Может… погиб?
      — Какой ужас!
      — Несчастные!
      — Надо запросить Землю!
      — Я знал Петерсена. Бедный старик! — перебивая друг друга, заговорили ученые. К их удивлению, Лекок был невозмутим.
      — Успокойтесь, товарищи! Это мистификация. Шутка глупого радиста, обалдевшего от долгой вахты в космосе. Вы не обратили внимания на дату. Двадцатое июля! Если ей верить, то радиограмма шла к нам двадцать дней! Откуда же она послана? С Трансплутона? С соседней галактики?..
      — Подождите, Жан, — заговорил Гюнтер, — дату можно переврать при приеме. Тим, хорошая ли была слышимость?
      — Очень плохая, Ганс. Много помех, искажений. Но дату я слышал хорошо, — твердо сказал Тимонен.
      — Радиоволны не мясо, не овощи, — уже раздраженно кричал Лекок, — их нельзя законсервировать на двадцать дней! Через три часа — очередной разговор с Землей. Ручаюсь, мы узнаем, что "Заря" благополучно прибыла на Марс.
      — Но нельзя ждать три часа! — закричал Орлянкин.
      — Это особый случай! Надо срочно вызвать Землю! — подхватили все.
      Лекок обвел глазами ученых:
      — Вы так считаете?.. Хорошо. Запросим. Пошли, Тим! — и он скрылся с радистом в комнате связи.
      — А я пойду в обсерваторию, — встал Гюнтер.
      По винтовой лестнице он забрался под купол. Там была его рабочая комната.
      — Координаты, где у меня ее координаты? — бормотал астроном, роясь в ящиках стола.
      Спустя несколько минут труба телескопа с низким гудением плавно поднялась к центру купола. Купол с легким звоном раскрылся и снова сомкнулся, пропустив трубу в верхнюю часть обсерватории, предназначенную только для наблюдений.
      А Гюнтер сидел за столом, изредка нажимая кнопки. Там, наверху, автомат-наблюдатель искал недавно открытую комету, получившую наименование "Комета Гюнтера 2065".
      Число означало год открытия.
 

8. КАК ПОСТУПИТЬ?

      — Ну, что?
      — Ну, как?
      — Что Земля?
      Орлянкин, Трояни и Джексон обступили Лекока, а тот хмурился и медлил с ответом: он не любил огорчать людей.
      — Земля, как и мы, приняла радио "Зари", — медленно, будто нехотя, заговорил Лекок. — Земля считает, что "Заря" действительно погибла, не долетев до Марса. Корабль искали, но не нашли. Его вычеркнули из списков Космофлота.
      — А Петерсен и Донцов? — спросил Орлянкин.
      — Земля опять же, как и мы, не может понять, почему радио "Зари" шло двадцать дней. "Это необъяснимо, — сказали мне, — но штурман и пассажир если и были живы сразу после катастрофы, то теперь, увлеченные кометой к Солнцу, наверняка погибли".
      — И Земля не пошлет корабль на поиски? — почти со страхом спросил Орлянкин.
      — И Земля не пошлет корабль на поиски.
      — Но почему? Это бесчеловечно!
      — А потому, что мы сами послали в космос предупреждение. Забыли? Вспышка! Нельзя рисковать людьми ради туманной надежды найти где-то в окрестностях Солнца обломок "Зари" с двумя трупами. Да и где искать?
      — Черт возьми! — невесело усмехнулся Джексон. — Наша старуха Земля до ужаса логична. Действительно, кто ответит, что это была за комета? Где она?
      — Я отвечу, — раздалось откуда-то сверху.
      Все подняли головы. На лестнице стоял Гюнтер.
      — Это была моя комета, — продолжал он, с нажимом на слове "моя". — Комета Гюнтера 2065. Ее ядро окружено сильнейшим электромагнитным полем. Настолько мощным, что к нам не мог пробиться ни один из сигналов Петерсена.
      — Но мы их все-таки услышали, — возразил Орлянкин.
      — Да, потому что комета, огибая Солнце, потеряла свою броню и вообще претерпела ряд изменений. Так было, скажем, с кометой Биэлы в 1872 году, так было со знаменитой кометой Энке, породившей поток метеоров Тауриды, так было…
      — Не отвлекайся, Ганс, к делу! — крикнул Лекок.
      — Я к делу. Моя комета лишилась электромагнитной брони, но приобрела роскошный хвост, — и Гюнтер бросил на стол фотоснимок.
      — Как? Эта хвостатая красавица и есть та самая?.. — удивился Трояни.
      — Да, да. В момент открытия я обнаружил размытое пятнышко с яркой точкой — ядром. Теперь ее не узнать.
      — Но если брони нет, — заметил Орлянкин, — то, если Петерсен и Донцов живы, мы можем с ними связаться!
      Астроном кивнул головой:
      — Одного нельзя понять — неувязки с датами. Законсервировать радиоволны нельзя. Загадка! Хорошо бы слетать к комете. До нее сейчас сравнительно недалеко — десять миллионов километров. И это расстояние будет сохраняться несколько суток. Сейчас ее орбита и орбита Меркурия сблизились. Но потом она обгонит нас и уйдет далеко в сторону.
      — А ее скорость? — спросил Орлянкин.
      — Около сорока километров в секунду.
      — Можно разогнать корабль, уравнять скорости, и… — начал Джексон, но его прервал возглас Тимонена: — "Заря" нашлась! "Заря" ответила!
 

9. БУНТ ЧЕСТНЫХ ЛЮДЕЙ

      — Кто тебе ответил, Тим? Штурман?
      — Да. Хриплый такой бас. Только и успел сказать: "Говорит "Заря", перехожу на прием…" — и сразу прервался.
      Все переглянулись.
      — Что-то там опять случилось, — Лекок зашагал вокруг стола, — вот злополучный корабль!
      — Может, нет воздуха?
      — Может, они умирают от голода? — заговорили все.
      — Жан! — Гюнтер остановил начальника, — что же ты молчишь? Надо лететь на помощь. Назначай — кому?
      Лицо Лекока было угрюмо и печально.
      — Никто не полетит, — ответил он глухо, чуть отворотясь.
      — Почему? — спросили все разом.
      — Вспышка! Вы забыли о вспышке. Полет к комете займет в оба конца больше ста часов. Я не могу отправить вас на смерть.
      — Почему на смерть? — возразил Гюнтер. — Это рискованно, но всякий полет в космос рискован. Вспышка может быть и через семьсот часов.
      — Я сказал — нет! — Лекок резко отвернулся.
      — Тогда, начальник, — начал Тимонен и замолчал, но итальянец живо досказал:
      — Мы полетим без твоего разрешения.
      — Что? — поднял брови Лекок.
      Тимонен решительно зашагал к выходу.
      — Тимонен, стой! — закричал Лекок. — Что это? Где я нахожусь? На пиратском корабле или на научной станции середины двадцать первого века? Что вы молчите? Вы заодно с ним?
      — Пойми, Жан, — мягко остановил его Гюнтер, — если мы не полетим на помощь… как нам жить дальше? Ты не имеешь права запретить нам проявить человечность.
      — Я блокирую космодром! — Лекок бросился к щиту управления и натолкнулся на Джексона.
      — Ты, надеюсь, не будешь со мной драться? — усмехаясь, спросил австралиец.
      — Да поймите вы, — кричал в отчаянии Лекок, — я отвечаю за вас! Это мой долг! Исполнение долга — тоже проявление человечности. Как я буду смотреть в глаза людям Земли? Все десять миллиардов скажут: он погубил своих ученых! Он сознательно послал их на смерть!
      — А что скажут нам эти десять миллиардов? — вмешался Орлянкин. — Что скажут, если мы не попытаемся спасти две человеческие жизни?
      — В последний раз, — сухо спросил Гюнтер, — отпускаешь?
      — Нет, нет и еще раз нет!.. Или… действуйте без моего согласия! — и Лекок вышел, с силой хлопнув дверью.
      — Тогда… — Гюнтер пожал плечами, — беру все на себя… Вот мой первый приказ: Тимонен летит на помощь "Заре". Кто летит с ним? Инструкция не разрешает полетов в одиночку.
      — Я! — ответили хором все.
      — А я думаю, — Гюнтер улыбнулся, — командир корабля должен сам выбрать себе спутника.
      Все согласились, и когда пришел уже одетый в рабочий костюм космонавта Тимонен, Гюнтер предложил ему выбрать себе товарища.
      Зеленоватые глаза Тимонена пробежали по напряженным лицам ученых и, потеплев, остановились на итальянце.
      — О, грацие, грацие, радиомаэстро! — подпрыгнул от радости Трояни.
      — Тим, — Гюнтер вынул из кармана мелко исписанные листы, — корректировать полет буду я. Но, когда сблизишься с кометой, бери управление на себя. Там обстановка будет, думаю, сложная. Действуй, как найдешь нужным…
      Все, кроме Лекока, ушедшего в свою каюту, теснились за спиной Гюнтера. В глубине белого экрана они. видели блестящий в лучах прожекторов космодром, две фигурки, деловито поднимающиеся по узкой лестнице к входному люку "Гермеса". Вот экран мигнул и показал Тимонена и Трояни, лежащих в амортизационных креслах…
      — Как связь, Тим? — Гюнтер придирчиво вглядывался в экран. — Мутновато… а, вот теперь лучше.
      — Все в порядке, Ганс. Давай команду, — сказал Тимонен.
      — Разрешаю взлет, — спокойно, даже как-то буднично скомандовал Гюнтер.
      Палец Тимонена лег на кнопку…
      На столе звякнула посуда. Дом-цилиндр содрогнулся. Пол нажал на подошвы. Гюнтер тихо считал секунды:
      — Айн… цвай… драй… все в порядке. Летят.
 

10. "ГЕРМЕС" ДОГОНЯЕТ КОМЕТУ

      "Гермес" — небольшой космический корабль, рассчитанный лишь на шесть человек экипажа, имел один недостаток, точнее сказать — неудобство: на нем не было искусственной гравитации. Это сложное приспособление только-только входило в практику. Им оснащались лишь огромные пассажирские лайнеры, к типу которых принадлежала и погибшая "Заря".
      Зато автоматики на "Гермесе" было много: автоматы-синтезаторы воды, автоматы-возобновители и очистители воздуха, обогреватели, осветители — все они питались от атомного сердца корабля.
      В каюте штурмана, на видном месте, стояла небольшая кибер-машина. Трояни любил потешаться над ней, заставляя решать глупейшие задачи. Например: какое имя больше подходит космонавту: Жан, Роберт, Ганс, Петр, Анти или Джакомо?
      Бедная машина долго гудела и щелкала, добросовестно стараясь найти какой-то смысл в перечне имен, и, наконец, звонко отвечала: "Мало данных!"
      Когда "Гермес" достиг скорости пятьдесят километров в секунду, двигатели были выключены, и космонавтам пришлось привыкать к невесомости.
      — Мы делаем четыре миллиона триста тысяч километров за сутки, — Тимонен потер щеку, заросшую рыжей щетиной, — этого мало, чтобы догнать комету за несколько суток.
      — Так увеличим скорость, — Трояни висел над креслом пилота.
      — Рискованно.
      — Для нас?
      — Для горючего. Его понадобится много для торможения и для маневров, когда будем искать "Зарю".
      — Но… Тим, еще больший риск лететь тихо. Ты что, забыл о вспышке?
      — Ладно, — Тимонен положил руку на кнопку, — приготовься, сейчас тряхнет.
      "Гермес" вздрогнул, и Джакомо, не успевший пристегнуться к креслу, с проклятьем полетел вверх ногами.