Черно-белое знамя Земли

– Нет, вы имели в виду не учение о женском и мужском началах, смысл вашего вопроса был в другом! Вы назвали меня человеком-Ян, а не мужчиной. Почему?

– Хотите, чтобы я вызвала полицию?!

– Полицию вы не позовете, – уверено сказал Чжен. – Ваши друзья по ночной жизни называют себя людьми-Инь, а тех, кто ночью спит, – людьми-Ян? Оригинальное прочтение «И цзин». Это что, новый молодежный прикол?

Девушка промолчала и снова попыталась пройти мимо Чжена, но он снова ее притормозил.

– В точку, да? Я угадал?

– Нет!

– Вообще-то да, вы правы. В ночной толпе достаточно людей любого возраста. Даже дети есть. И это вообще разрывает мне мозги. Что происходит, госпожа соседка? Почему весь этот народ бродит по улицам в кромешной темноте, но не спотыкается? Особые линзы ночного видения?

Она снова промолчала.

– Допустим, – сам себе ответил Чжен. – Но в чем кайф ночного бдения? Почему все эти миллионы людей не спят, когда должны? Мода на лунный загар? Эпидемия аллергии на солнечный свет? Или что-то случилось с их биологическими часами? Объясните, пожалуйста, все-таки не чужие люди получаемся, под одной крышей живем.

– Уйдите с дороги! – сердито потребовала девушка. – Последний раз прошу!

– Нет, сначала вы объясните!

– Ну, все, ты сам виноват, – прошипела девица и тут же ударила Чжена кулачком в живот.

Линфань сложился пополам и отлетел метра на три, почти на середину тротуара. Так сильно его не били никогда в жизни. Даже неудачное падение с пятиметровой вышки в бассейне колледжа вспоминалось теперь как легкий шлепок. По сравнению с этим ударом меркли вообще все пережитые Чженом неприятные ощущения. Внутренности сжались в комок, а дыхание сбилось настолько основательно, что Линфань не был уверен, что когда-нибудь его восстановит. Минут пять он, скрючившись, лежал на мостовой, потом, «вспомнив» наконец, как дышать, сел по-турецки и прижал руки к животу. Боль никак не проходила. Чжен медленно наклонился почти к коленям. Так было вроде бы полегче, вот только с носа опять сползли «очки». Линфань снял «камеру-трансформер» и зажал в кулаке. Теперь эту вещицу следовало беречь как зеницу ока. Такая запись! Жаль, на ней нет эпизода в баре, зато имеются отличнейшие виды ночной жизни и настоящая потасовка! Любой «таблоид» с руками оторвет за любую сумму.

«Или руки оторвет полиция... – мелькнула тревожная мысль. – Со стороны должно было казаться, что я напал на эту девицу. Прохожие запросто могли вызвать копов».

Линфань поднял голову. Ночные прохожие не обращали на него никакого внимания. Впрочем, днем реакция была бы той же. Но полиция, похоже, им все-таки заинтересовалась. Чжен на секунду надел «очки» и тут же спрятал их за пазуху. Трудно сказать, по наводке рассерженной девицы или просто так, но двое людей в форме шли в его направлении. Линфань собрался духом и через боль заставил себя подняться. Получилось даже лучше, чем он ожидал. Полисмены ускорили шаг, но Чжен был ближе к своей цели, чем они к своей. Он нырнул-таки в спасительный подъезд и запер за собой дверь. Разблокировать замок полиция могла в два счета, но в этом случае патрульным пришлось бы писать подробные рапорты – на основании чего они проникли в частное здание, применив экстренный код доступа, какого такого преступника и за какое преступление они преследовали и так далее. Чжен Линфань вполне обоснованно предполагал, что писать рапорты полицейским не захочется, поэтому до лифта добрел в нормальном темпе. Дверь подъезда действительно так и не открылась.

Едва Чжен Линфань переступил порог квартиры, нервное напряжение отпустило, но боль в животе усилилась. Ему, с одной стороны, страшно хотелось спать, но с другой – уснуть было нереально. Во-первых, по причине недомогания, а во-вторых, Линфаня раздирало любопытство, ему не терпелось просмотреть запись камеры на приличной аппаратуре, с полным погружением. Какой-то скрытый в глубине сознания звонок настойчиво бренчал, указывая Линфаню на некий факт – увиденный им в реальности, но прошедший мимо внимания. Понять, что такого важного увидел или услышал, но не осознал, Чжен Линфань мог, только внимательно просмотрев запись. Возможно, несколько раз.

Качество объемной картинки было таким, что Линфань невольно вздрогнул. Он будто бы снова оказался на темной, недружелюбной улице в окружении странных людей, способных, как совы, видеть в темноте и ненормально энергичных, даже каких-то возбужденных, несмотря на поздний час.

Линфань пустил запись вдвое медленнее и попытался понять, что его так «зацепило» – незаметно, но сильно. Плавные движения пешеходов и машин сбивали с толку, а басовитые звуки вовсе потеряли информативность. Чжен Линфань включил нормальную скорость воспроизведения, просмотрел запись до конца и запустил ее снова.

«Зацепка» обнаружилась во время четвертого просмотра. Ею был обрывок беседы двух пешеходов. Тех, которые случайно толкнули замершего на крыльце Чжена Линфаня и тем самым вывели его из оцепенения.

Линфань приказал специальной программе обработать звуковую дорожку, восстановив потерянные звуки и слова по интонациям и артикуляции собеседников. Текст получился коротким, но содержательным. Слишком содержательным, если учесть, кто это говорит и что творится в этот момент вокруг.

По виду пешеходы были полисменами в штатском. «Закадровый» текст полностью подтверждал эту версию, хотя, как ни парадоксально, подошел бы и беседе двух преступников. Если конкретно – наемных убийц.

« – ...Золотой Дракон не обманул. Мы действительно втрое быстрее и сильнее обычных. Убить землянина было легко, как прихлопнуть комара.

– В первую очередь – необходимо. Пришить предателя следовало еще до того, как на него вышел этот шпион.

– Тогда мы не узнали бы, кто связной.

– Ну, узнали, и что толку? Землянин успел передать шпиону информацию, а тот ухитрился сбежать. Получается, мы остались в дураках. Ты понимаешь, что это значит?

– Ничего особенного. Наши люди наверху перехватят рапорт шпиона до того, как он поступит в служебное отражение СБЗФ.

– Ты настолько доверяешь земным людям-Ян?

– Мы единая нация, Сунь. Мы компоненты гармонии одного Великого Предела – люди-Инь и Ян. И не имеет значения, где мы живем: на Земле, Дао или где-то еще. Земные «драконы» понимают это не хуже нас. И работу свою знают не хуже нас. А возможно, и лучше.

– Очень на это надеюсь, ведь мы упустили шпиона! И что самое позорное – на Дао. На своей территории. Почему, интересно, враги выбрали для сделки именно Дао? Почему нельзя было встретиться где-нибудь на Земле?

– Так они думали запутать «драконов». Земных сыновей Золотого Дракона шпионы боятся больше, чем нас.

– Я тоже их боюсь, если честно. «Драконы» сильнее нас. Даже сильнее наших людей-Ян, и они себе на уме. Это плохо.

– В любом случае они свои парни, Сунь, а это самое важное. Золотой Дракон уже назначил дату: ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое. Когда обычные люди поймут, что их дни сочтены, и начнется Большой передел, такие парни, как земные «драконы». станут особенно полезны. Они пойдут в первых рядах нашей армии...»

Последние слова удаляющихся собеседников были уже невнятны, но Чжен сумел их расслышать. Сумел расслышать и усвоить для себя три основные вещи: люди-Инь и люди-Ян – это некая новая загадочная «нация», которой противопоставляются «обычные люди», а элита этой «нации» именуется «драконами» и проживает на Земле, причем в достаточном согласии с высшими эшелонами легальной власти. А главное – грядет Большой передел. И существует еще одно обстоятельство, пожалуй, самое главное – очень похоже, что никто из «обычных людей» даже не догадывается о грядущих неприятностях!

Линфаню стало немного не по себе. Он утер выступивший на лбу холодный пот и облизнул губы пересохшим языком. Все увиденное и услышанное было очень странным и опасным. Очень, очень опасным!

Рука сама потянулась к пиктограмме удаления записи, но в последний момент Чжен почему-то передумал. Он скопировал запись и повесил «кулончик» с инфокристаллом на шею.

Насколько опрометчивым был этот поступок, Чжен Линфань узнал буквально через секунду.

3. Земля, 17 декабря 2196 г.

Вряд ли кто-то может с полной уверенностью сказать, что знает, когда конкретно на берегу Хуанцу, правом притоке Янцзы, возникло рыбацкое поселение, ставшее нынешним Шанхаем. Когда-то во времена древних династий. Или раньше. Возникло, чтобы выжить во тьме веков и с течением времени превратиться в ценнейшую жемчужину восточного побережья Китая, да и всей Азии.

Как и многие другие древние города, Шанхай пережил немало «взлетов и падений», но никогда не выключался из активной жизни страны. Примерно к шестнадцатому веку он пробился в группу сильнейших и крупнейших городов и закрепился в ней на долгие годы, сейчас уже можно определенно сказать – навсегда.

Город формировался, как центр торговли и ремесел, а затем промышленности, но никогда не превращался в бездушную машину. Он всегда имел свой колорит и неуловимый шарм, связанный с ветром перемен, дующим в глубь континента с побережья Восточно-Китайского моря. Шанхай, как большой воздухозаборник, ловил это движение воздушных масс и, как дефлектор, направлял его, куда считал нужным. Вполне естественно, что самые новые и полезные веяния в первую очередь применялись на месте и зачастую под контролем людей из других частей света, главным образом из Европы.

Этот момент определил вторую особенность Шанхая – многонациональность и псевдоевропейский шик. Вот почему в девятнадцатом веке, во времена иностранных концессий, Шанхай называли Китайским Парижем, городом-отражением Запада на Востоке. И верно, как еще называть город, где смешались архитектурные стили и образ жизни самых разных народов? В наибольшей мере китайцам в Шанхае «досталось» от американцев, французов, японцев и русских. Последние буквально заполонили город в третьем десятилетии двадцатого века и придали его атмосфере изысканный декадентский колорит. Впрочем, спустя двести лет в крупнейшем городе Китая не осталось практически ни одного здания или иного свидетельства пребывания русской эмиграции. Скорее всего, они исчезли еще в начале двадцать первого века, когда Шанхай вновь уловил ветер перемен и практически избавился от древнего наследия. Именно тогда он превратился в сверхсовременный мегаполис, обогнав по части «продвинутости» даже такого, казалось бы, бесспорного лидера, как Сянган.

И внешне, и внутренне Шанхай, к тому времени ставший двадцатимиллионным, за кратчайшее время изменился на все сто процентов. Он стал шикарнее, солиднее и богаче, но, главное, гораздо влиятельнее, чем был каких-то тридцать лет назад, когда никому и в голову не пришло бы сравнивать его с Гонконгом. Рабочий грузовичок и лимузин, какое тут сравнение? Но в начале двадцать первого века произошел перелом, и Шанхай стал тем, чем стал, – не лимузином, но флаером на антигравитационной подушке. В нем не осталось почти ничего от старого облика.

В двадцать втором Шанхай разросся до двухсотмиллионной агломерации, присоединив к окраинам ближайшие города, и еще раз полностью перестроился на своих исконных территориях. Ни в его центре, ни на окраинах не осталось никаких старинных (старше пяти десятков лет) домишек, кроме музеев и храмов. Повсюду стали господствовать небоскребы, возведенные в рамках невообразимых архитектурных экспериментов, наземные и парящие в небе деловые центры, шикарные отели, рестораны, парки для развлечений и спорта... и так далее в том же духе. Если быть до конца точным, город не изменился, он родился заново.

– И продолжает рождаться ежедневно, теперь еще и в своей виртуальной версии. – Люси закрыла голографическое «окно» туристического ролика и перевела взгляд на иллюминатор.

Суборбитальный челнок снижался над космодромом в районе Цзясин. С двадцатикилометровой высоты и без подсказок виртуальных гидов было легко оценить грандиозные размеры мегаполиса: от залива Ханчжоувань до Юйшаня с юга на север, и от морского побережья до Сучжоу и озера Тайху с востока на запад. Площадь «города неограниченных возможностей» была воистину гигантской.

– Возможно, это его и губит, – негромко проронил Вальтер.

– Губит? – Люси удивленно подняла бровь. – Не заметила. Шанхай переживает свой расцвет. Заслуженный расцвет. Ему еще далеко до гибели.

– Страшны не заблуждения, а упорство их приверженцев. – Грайс состроил печальную мину и кивком указал на север. – Будущее там, Люси, на Северных территориях. Переполненные мегаполисы Поднебесной вроде Шанхая, Нанкина, Чжандяня, Пекина и Даляня скоро задохнутся. Я назвал только пять городов, но в них проживает около миллиарда человек. Это предел, даже при современном развитии муниципального хозяйства. Владивосток, Чита, Красчжоу, Новосиань, Омцзинь – вот города будущего. Там прохладнее, зато достаточно земель и ресурсов.

– После подавления Сурнаньского мятежа переселение на север стало проблематичным. Совет Федерации строго следит за соблюдением режима квот.

– Однако это не мешает сибирским городам расти, как на дрожжах. В столице округа уже проживает пятьдесят миллионов.

– Это естественный прирост.

– Согласен, но я о другом. В Новосиане живет пятьдесят миллионов человек, но проблема перенаселенности не стоит так остро, как в других местах. А все потому, что на Западно-Сибирской равнине достаточно земель с нормальным рельефом, чтобы разместить еще столько же народу и даже не заметить особой разницы. Шанхаю расти некуда, разве что вверх, но выше двадцати километров ему не подняться, летающие дома – флай-хаусы тоже имеют свой «потолок». Из всего этого и следует, что рано или поздно Шанхай ожидает коллапс.

– Если только его научный центр не нашел решения проблемы, – вставила Люси.

– Судя по всему, нашел. – Вальтер тоже взглянул через иллюминатор на приближающийся город. – Вот только какое? Не думаю, что это расширение территории за счет шельфовых городов под куполами или массового переселения людей на борта флай-хаусов. Версия с полным переносом города в сибирскую тайгу тоже не кажется правдоподобной, а освоение новых космических колоний – песня долгая и необязательно удачная.

– Потерпи, дорогой, мы скоро прилетим и увидим все своими глазами. – Люси взглядом указала на приближающуюся стюардессу.

Вальтер с удовольствием проследил за взглядом напарницы. Вряд ли Люси предлагала капитану оценить тщательность подбора персонала в авиакомпании «Чайна эйрлайнс», скорее она предупреждала, но ничто не мешало Грайсу совместить приятное с полезным. Бортпроводница была почти совершенна. Точеная фигурка, высокая грудь, идеальные черты лица. Если бы не «легенда»... впрочем, нет. Все равно Люси вызывала в душе гораздо более сильные чувства, причем реальные, а не «чисто теоретические». Грайс оценил достоинства стюардессы на твердую «пятерку» и вернулся к беседе с Люси.

– Да, милая. Куда мы отправимся в первую очередь?

– Думаю, сегодня мы успеем немного. Осмотрим центр Старого Шанхая, музей современных искусств Чжу Хэфэна и храмы, хотя бы Чэнхуанмяо и Юйфэсы.

– Тот, где стоит нефритовая статуя Будды?

– Да. Она украшена драгоценными камнями. Должно быть очень красиво.

Стюардесса чуть наклонилась и молча предложила напитки. Вальтер подозревал, что первое она сделала для него, а второе для Люси. Роскошные формы колыхнулись буквально перед носом у капитана.

– Рекомендую также осмотреть пагоду Лунхуа, – любезно улыбаясь, подсказала стюардесса. – Это тоже почти в центре. Хотите что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо. – Люси улыбнулась в ответ.

– И спасибо за совет. – У Вальтера улыбка получилась кислой. Впрочем, как всегда. Он все-таки проводил взглядом стюардессу и, будто бы сравнивая, уставился на Люси. – Ты не знаешь, дорогая, недалеко от берега есть острова?

Люси невольно поправила блузку на груди.

– Зачем тебе?

– Это было бы здорово: уединиться на островке и на недельку погрязнуть в дзен-буддизме.

– Вальтер, мы приехали сюда за другим. – Люси укоризненно покачала головой.

– Да, да, я помню. – Грайс вздохнул и снова уставился в иллюминатор. – «Два острова в молочно-белом озере и впадина водоворота, и водопад жемчужной раковины у горизонта». Кажется, так.

– Что это? Стихи?

– Джереми Кван. Мой вольный перевод. – Вальтер коротко откашлялся. – Это для конспирации. Не обращай внимания.

– Отчего же? – Люси улыбнулась и прижалась к плечу капитана. – Мне нравится. Ты первый мужчина, который читает мне стихи.

– У нас же медовый месяц. – Грайс заметно смутился. – По легенде.

– Этот стих о женщине, да? Очень эротично. И не пошло. Мне нравится. Продолжишь?

– Да, милая, но не сейчас. Мы садимся.

Коснувшись серой влажной полосы колесами шасси, челнок едва заметно вздрогнул. По ту сторону иллюминаторов замелькали посадочные огни, уровень шума в салоне вырос, но вскоре вновь пошел на убыль. Челнок затормозил и плавно подрулил к терминалу. Лирическая передышка закончилась. Теперь разведчикам следовало максимально сосредоточиться на задаче. Для начала – просто осмотреться и «сориентироваться на местности».

Зона прибытия и бегущие дорожки терминала выглядели привычно, ничего особенного, никаких чудес, а вот когда «уважаемые гости мирового техноцентра» очутились в зале прилета, совмещенном с посадочными платформами семи или восьми видов городского транспорта, челюсть слегка отвисла даже у видавшего виды Вальтера. Такого количества технологических новинок на кубический метр пространства он не встречал еще нигде.

В первую очередь поражало обилие точной и полезной (или не очень) информации, окружавшей, как кокон, каждого прибывшего пассажира. Каким-то немыслимым образом программе, формирующей виртуальное отражение терминала, удавалось с максимальной точностью определять, кого что интересует и на каком языке обращаться к каждому конкретному человеку. Мало того, по желанию пассажирам выделялись персональные голографические гиды, которые буквально за руку вели гостя через бурлящее море визуальных, звуковых и даже тактильных подсказок, ссылок, рекламных баннеров и прочей головокружительной виртуальной «всячины». Кстати сказать, тонкий психологический расчет просматривался и в этом элементе сервиса: гиды выглядели по-разному, но именно так, чтобы гостю было приятно. Например, перед Вальтером возникла пышногрудая блондинка, сильно смахивающая на обольстительницу-стюардессу.

– Спасибо, госпожа, мы сами. – Вальтер взял под руку Люси.

Виртуальная блондинка понимающе улыбнулась и растворилась в воздухе.

– Интересно, как они догадались? – Люси усмехнулась.

– Проанализировали мою реакцию в самолете. – Грайс незаметно оглянулся. – И это меня тревожит. Неужели нас раскусили?

– Кто? Местные полисмены?

– Получается, да. – Вальтер кивком указал на перрон монорельсовых экспрессов. – Тряхнем стариной? Транспорт неторопливый, зато надежный.

– Ты думаешь, нам стоило загримироваться и сменить имена?

– Нет. – Вальтер легонько подтолкнул робота-носильщика в нужном направлении. – Нас идентифицировали бы в любом случае. Надо просто гнуть свою линию. Служебный роман, свадебный отпуск, медовый месяц, путешествие по Азии и Европе. Для достоверности проложим обратный маршрут через Сеул в Гамбург. Как бы заглянем в родные места, раз уж вырвались в круиз.

– У тебя остался кто-то в Гамбурге?

– Нет, сестра живет на колонии Марта, а родители на Юнкере. Но мой старый дом пока не снесли, да и друзья детства остались. Прикажи роботу маркировать наш багаж как доставку в «Шанхай-Рэдиссон». Мой китайский далек от совершенства.

– Не слишком ли шикарно?

– Нормально. – Вальтер задержал взгляд на парочке туристов из Японии, направляющихся в сопровождении эфемерного гида к тем же платформам монорельса. – У нас же медовый месяц... А вот и филеры, поздравляю.

– Где?

– Не верти головой. – Грайс наклонился к Люси и чмокнул ее в щеку. – Достаточно, что их вижу я. Парочка пожилых японцев. Вообще-то странно, не находишь?

– Они могли вести нас виртуально. При здешней насыщенности электроникой это проще, чем следить за гусеницей на пустом столе.

– Вот именно, дорогая. – Капитан еще раз поцеловал спутницу.

– Что-то еще? – встревожилась Люси.

– Нет, – серьезно ответил Вальтер. – Просто пользуюсь служебным положением.

– Буду жаловаться командиру. – Лейтенант ответила Грайсу таким же легким поцелуем и незаметно ущипнула за руку. – Схлопочете выговор за сексуальное домогательство.

– Когда это будет! – Вальтер устало улыбнулся. – Продолжай щебетать, мы же молодожены.

– Думаешь, нас не слышат?

– Слышат, – кивнул капитан. – Но вряд ли понимают хоть слово. Я включил кодировщик. А по артикуляции им вообще ничего не понять. Лично я говорю сейчас на гамбургском портовом арго. В детстве я сбегал из дома и довольно долго жил среди грузчиков. А ты?

– На сленге колонии Даная. Его нет в официальных базах, даже полицейских, только в нашем кодировщике. Это жуткая смесь марсианского английского, португальского и модернизированного японского.

– Просто «царская водка», а не сленг. Я понимаю, слова можно чередовать, но как строить фразы? Ужас! Особенно для декодирования.

– Так точно, мой капитан. Может быть, их насторожил как раз включенный кодировщик?

– Девяносто процентов людей вокруг пользуются этими гаджетами. Никто не любит, когда его подслушивают, пусть и для его же безопасности. В нашем случае это тем более оправданно: воркуем о своем, очень личном, да еще на разных языках. Как тут обойтись без двухканального кодировщика-переводчика? Так что, щебечи о чем угодно, милая, и не забывай обнимать. Для конспирации этого будет достаточно... И все-таки зачем нам прицепили такой откровенный хвост?

– Предупреждают «по-хорошему»? – Люси легонько толкнула Вальтера локтем в бок. – Стоянка флаеров рядом с платформами. Может, долетим, раз уж мы такие богатенькие?

– Предлагаешь поселиться во флай-хаусе?

– Нет, лучше в пентхаусе, но долететь флаером.

– Ты права, шиковать так шиковать, берем пент-хаус в «Грейт Уолл-Риц».

– Я говорила не об этом! – снова встревожилась Люси. – Что ты задумал? Оторваться?

– Нас не выпустят из центра Шанхая, милая. – Грайс взглядом указал на новую партию шпиков. – Еще трое. Они не собираются следить за нами. Они намерены нас контролировать. Без постоянной угрозы физического контакта это невозможно. Понимаешь, о чем я?

– Физического... контакта? Ты имеешь в виду «угрозу расправы»?

– Я забыл, что ты тоже законник. – Грайс усмехнулся. – Да, если пользоваться полицейской терминологией, это именно угроза расправы. Черт! Еще трое! Нас берут в плотное кольцо.

– Есть вариант с мини-челноками. Можно сесть в «саб» и заказать полет в Сянган, например, а на самом деле...

– Не получится. От площадок флаеров и частных «сабов» нас отрезали первым делом. Да и не летают суборбитальные челноки на короткие расстояния. Триста километров – минимум.

– В Европе. – Люси усмехнулась. – А здесь только плати. Увезут хоть за угол. Не забывай, где мы, дорогой.

– А, ну да, согласен. – Грайс незаметно оглянулся и на секунду притормозил, явно выбирая момент. – Но мы поступим иначе. Когда скажу «вперед», беги к монорельсу. Примерно за три метра до платформы поворачивай направо и прыгай на эскалатор в подземку.

– Не самое просторное местечко.

– Зато людное. Наш единственный шанс уйти. Станцию назначения ты знаешь. Я постараюсь не отстать, но ты же понимаешь... я белый и старый. Меня могут задержать, а ты, как юная лань, легко оторвешься и смешаешься с толпой.

– Да ты и сам поэт, герр капитан, без подсказок Квана. – Люси хихикнула. – Но мне снова приятно.

– Честно говоря, думал, ты ответишь любезностью вроде: «что ты, милый, ты еще вовсе не старый...» – Вальтер подмигнул.

– Не хочу начинать совместную жизнь с вранья. – Лейтенант ответила тем же условным знаком.

– Вперед!

Трюк был простейшим, и филеры просчитали его мгновенно, однако гости все-таки сумели повернуть ситуацию в свою пользу. Вальтер догнал Люси, когда девушка только ступила на эскалатор. Подхватив ее на руки, он перемахнул через движущееся ограждение, спрыгнул на дорожку, бегущую вверх, и в три прыжка вернулся на площадку перед входом в метро. Четверо из семерых «топтунов» не успели отреагировать на заячьи прыжки капитана и, попав в плотный поток пассажиров, были вынуждены уехать вниз. Оставшиеся шпики бросились наперерез, но Вальтер успел запрыгнуть в готовый к отправке монорельсовый экспресс, двери за ним закрылись, и «группа физической угрозы» осталась с носом.

– Поставь меня на ноги, дорогой.

– Извини, – Вальтер отпустил Люси, – так было проще.

– Мы все равно не оторвемся. – Люси прошла в вагон и уселась в свободное кресло. – Наш маршрут им известен, все сомнения в своей миссии мы развеяли, и если не устранить, то остановить нас они теперь просто обязаны. До гостиницы пять минут, успеешь что-нибудь придумать?

– Постараюсь. – Грайс уселся рядом и привычно уставился на мелькающие за окном «урбанистические пейзажи».

Посмотреть было на что: в первую очередь, конечно, на дома всевозможных форм, этажности и окраски, опутанные хитросплетениями дорог-виадуков для всех видов наземного транспорта. Да и парящие в хмуром зимнем небе кварталы флай-хаусов, между которыми сновали сотни тысяч летающих машин, тоже производили сильное впечатление. Хотя самыми яркими были, понятно, объемные рекламные ролики и плакаты, раскрашивающие этот большой муравейник во все цвета радуги и придающие ему более-менее человеческий вид. Без рекламы и миллионов огней город действительно напоминал бы муравейник, утонувший в сероватом озере.

Неизвестно, какая из деталей вида за окном подстегнула творческую мысль Грайса, но решение он нашел ровно через три минуты задумчивого созерцания шанхайских красот. Люси едва раскрыла рот, чтобы поторопить «избранника», как он вдруг поднялся и потянул ее к дверям.

– Будем прыгать на ходу? – с опаской спросила девушка. – Триста километров в час, конечно, не скорость, но...

– Мы сдадимся, – успокоил Вальтер. – Как только откроются двери, выходи на платформу с вытянутыми вперед руками. Позволь им надеть «браслеты», затем назови свое звание и личный номер. Поняла?

– Да. Только я не понимаю... зачем?

– Если не судьба пробраться в ШНЦ, попробуем собрать максимум косвенных данных. Задерживать офицеров федеральной полиции имеет право только Служба внутренней безопасности. Если это сделает обычная полиция, программа надзора выдаст предупреждение и местный отдел «собеза» будет вынужден начать расследование инцидента.

– А если этого не произойдет, программа пошлет рапорт по инстанции.

– Вот именно. Если заговор существует, этого не случится.

– А если ШНЦ прикрывают высшие чины в Стокгольме?

– Программа есть программа. – Грайс пожал плечами. – Чины обязаны реагировать только на формальные рапорты, а их пишут офицеры рангом ниже и на основе программы. Узнав, где происходит блокировка информации, мы получим ответ на вопрос, кто всем этим заправляет.

Экспресс замедлил ход, но еще до его остановки шпионам «Омеги» стало понятно, что проверить теорию Грайса на практике не удастся. В работу программы, на которую рассчитывал Вальтер, вмешалась другая программа, явно местного изготовления и далеко не лицензионная. Поезд вдруг снова начал разгоняться, проскочил мимо платформы и, выйдя после длинного виража на прямую, развил скорость почти вполовину выше допустимой. Насколько разбирался в подобной технике Грайс, экспрессы могли мчаться со скоростью до шестисот километров в час, но правила запрещали такие эксперименты. Сейчас же происходило именно это – поезд уверенно набирал запрещенные шесть сотен и не собирался притормаживать. Вальтер негромко выругался на родном языке и потянул Люси в середину вагона.

Экспресс ощутимо затрясло. Вибрация была мелкой, но отчетливой. Пол медленно поплыл из-под ног, и, чтобы не упасть, офицерам пришлось вцепиться в подголовники ближайших кресел. В вагоне начали беспокойно переговариваться пассажиры.

– Шутки в сторону, – пробормотал Вальтер. – База, вы следите? Нужна срочная эвакуация!

– Понял тебя, Вальтер, – ответил Алекс. – Доступ к вам блокирует программа безопасности. Попытаемся обойти. Ждите!

– Алекс, официальные каналы не помогут, надо ломать! – Грайс бросил короткий взгляд на паутинку мелких трещин, поползшую по стеклам окон и панорамной крыши экспресса. – Нам очень не хочется сорваться в «штопор». Трое суток головной боли, и это в лучшем случае, малоприятная перспектива.

– Спокойно, капитан, – бодро сказал вместо Воротова Джейсон, – я вас не оставлю! В каком вы вагоне?

– Пятый... кажется.

– Суперджейсон спешит на помощь!

Связь прервалась, и почти одновременно под полом вагона что-то громко заскрипело. Вскоре скрип превратился в оглушительный скрежет, затем в отчаянный вой, а под занавес – в пронзительный свист. Предчувствуя крупные неприятности, Грайс заставил Люси пригнуться и закрыл ее собой. Через секунду стекла в окнах лопнули, и следом за колючей метелью из мелких осколков в вагон ворвался ураганный ветер.

Упругая холодная волна ревущего воздуха опрокинула офицеров и потащила к дверям тамбура. Вальтер попытался уцепиться за подлокотник кресла, но мгновенно замерзшие на холодном ветру пальцы соскользнули, и дальше капитана понесло боком. В принципе, успей Вальтер сгруппироваться, миновать широкий дверной проем он сумел бы и в этом неудачном положении, но капитан не успел. Воздушный поток швырнул Грайса на край отъехавшей двери, и он сильно приложился виском. В глазах потемнело, салон экспресса поплыл куда-то вдаль, а лицо Люси, попытавшейся оттащить Вальтера в строну, вытянулось, словно оплывающая свеча. Все это можно было пережить, легкий нокдаун не повод для беспокойства, но к этой мелкой неприятности добавилась еще одна – тугой воздух никак не получалось вдохнуть. Он, будто бы играя с носом Грайса в пятнашки, уворачивался и со страшной скоростью утекал куда-то назад, в лишенную стекла и прогнувшуюся, как воронка, дверь тамбура. Теоретически можно было попытаться поймать тугую воздушную струю ртом, но существовал риск превратиться в «вечно улыбающегося» урода. Ветер такой силы вполне мог разорвать рот. Вальтер прижался лбом к полу. Головокружение и темнота в глазах прошли, но были готовы вернуться, на этот раз от недостатка кислорода.

Визг под полом внезапно прекратился, и на смену бешеному ускорению пришло ощущение свободного полета. Куда летел терпящий крушение экспресс, было, в общем-то, не важно. Теперь вообще все было не важно. Кроме одного – успеет ли что-то сделать Джейсон Чу?