Все отшатнулись. Если бы перед пленниками предстали Николай II или батько Махно, они были бы меньше потрясены. Но сомнений быть не могло: перед ними был Андрис Лепет, живой и невредимый.
      Скобелев стиснул его в своих объятиях:
      - Андрис, голубчик! Разве со дна океана возвращаются?
      - Как видите, Геннадий Сергеевич!
      - Я не большой охотник до цитат, - сказал Апухтин, - но мне вспоминаются слова Марка Твена: "По-видимому, на свете нет ничего, что не могло бы случиться".
      На лице Кудоярова впервые за последние часы появилась улыбка.
      - Объяснитесь, Андрис. Я ведь в чудеса не верю.
      - Времени мало, скажу коротко. Я попал на подводную станцию и спас меня вот этот товарищ. Его тут знают под именем Мишеля Рузе. Но он наш человек. русский. Михаил Козлов. Во время войны оказался за рубежом, мыкнул горя. Сам он называет себя "Караязиджи".
      - Что это означает?
      - По-турецки - "Человек злой судьбы".
      - А что за подводная станция?
      - Есть у них такая в океане, что-то вроде подводных рудников, выработки в кратере потухшего подводного вулкана. Что они добывают там - не знаю. Но это "что", вероятно, ужасно. Работают там люди, завербованные за большие деньги, с них берут подписку о сохранении тайны. Впрочем, деньгами этими им воспользоваться не удается, так как никто оттуда не возвращается.
      - Адская кухня! - воскликнул Фомин.
      - Ну, доставили меня сюда с моим спасителем. Интересовались - где же шлюпка с вами. Им хорошо известно, что течение проходит близ этих берегов, выслали глиссер на поиски. Ну и расспрашивали об "Академике", о "Перехватчике ураганов". Говорю, не знаю, не видел. А особенно - о профессоре Румянцеве. Дался им этот профессор! Я им твержу: нет на "Академике" Румянцева, он на острове Буяне сейчас. А они все свое!
      - Ну, завязали они узелок, - сказал Кудояров, - Тут и чья-то разведка, и торговцы наркотиками, и нацисты... Такой клубок змей!
      - Как же вы попали сюда, к нам? - спросил Скобелев.
      - Потайным ходом, - ответил за Андриса Козлов. - Я совершенно случайно на этот секрет натолкнулся. Должен вам сказать, что когда я сюда завербовался, то месяца три, до отправки на подводную станцию кладовщиком в монастыре работал. Им как раз грамотный человек по этой части нужен был - знаете, отчетность, то да се, чтобы по-немецки все было - "ганцаккурат". Нибелунги мне доверяли, знали, что меня Интерпол разыскивает по одному старому делу, значит, податься мне отсюда некуда.
      Тут все уверены, что храм стоит на монолитной пирамиде. И ни монахи, ни нацисты не трехнулись, что здесь, в толще ее, имеются свои кулисы - да какие! У жрецов свои тайны были тут и ходы-переходы есть, лабиринты и подземелья. В одном скелеты навалом до потолка, аккуратненько так сложены...
      - Тысяча и одна ночь! - вырвалось у Апухтина.
      - Ну, скажу я вам, они, то есть те, которые на рисунках с орлиными головами, что жили здесь когдато, такие были механикусы! Ффф-у-у! Тут такая черная магия, и заметьте - действующая! Представьте себе, они электричество знали, летательные аппараты имели...
      Козлов выложил все это залпом, потом перевел дух и сказал:
      - Однако, товарищи, времени для разговоров у нас в обрез. Вам собираются сделать предложение: связать вас по радио с кораблем, чтобы он пришел за вами в определенное место.
      - Такое предложение уже было, - сказал Кудояров.
      - Неужели вы согласились?!
      - Да. Их главарь, надо думать, из ума выжил. И дурак поймет, что это ловушка.
      - Ну и слава богу. Ведь тут явно замысел овладеть судном. А все остальное "нибелунги" списали бы на ураган; ведь задача вашего корабля в том и заключается, чтобы идти навстречу урагану, не так ли?
      - Так. Что же вы посоветуете, Козлов?
      - Бежать и немедленно.
      - Как?
      - Я выведу вас отсюда.
      - А дальше?
      - Надо достигнуть затона. Там стоят два глиссера. Один мы выведем из строя, на другом уйдем вверх по реке и высадимся в ближайшем селении.
      - План толковый.
      - Боюсь только я...
      - Чего? Вы, по всем данным, бывалый и храбрый человек.
      - Боюсь, что принесу вам несчастье. Ведь я - "Караязиджи".
      - Полно, Михаил, Михаил... Как вас по отчеству величать?
      - Ефимыч.
      - Так вот, Михаил Ефимович, сейчас не до суеверий...
      - Я готов вести вас. Только если что со мной случится, учтите: Андрис знает, как глиссером управлять, он ведь судовой механик и вертолетчик. Когда шли сюда с подводной станции, я ему все показал...
      - Учтем. Только не нужно поддаваться мрачным предчувствиям, это плохие советчики.
      Тут в голову Кудоярова пришла какая-то мысль и он спросил:
      - А здесь где-нибудь поблизости обитают индейские племена?
      - Обитали. Одно из них, племя хиваро, "нибелунги" использовали на стройке колонии. Тут их большая часть и вымерла. А остальных они, кажется, попросту перестреляли.
      Кудояров положил локти на стол и стиснул ладонями голову.
      - Демоны!
      - Что вы имеете в виду? - спросил Апухтин.
      - Вы не читали книгу профессора Румянцева "Вызов демонам"?
      - Нет, - произнес Апухтин.
      - Напрасно. Хорошая научно-популярная и публицистическая книга. Вам как будущему тайфунологу обязательно нужно прочесть, я вам дам, когда на судно вернемся. Так там есть такое высказывание: "Человек открыл ящик Пандоры и оттуда вырвались демоны. Одних породила сама природа - они воплощены в стихийных силах ураганов, циклонов, тайфунов. Других породило само общество угнетения, насилия и эксплуатации - это милитаризм, фашизм, расизм. И те и другие демоны равно враждебны человеку, могущественны и жестоки".
      - Я вас понял.
      - Так вот: мы ведем борьбу на два фронта, и тут теряться нельзя. Вспомните слова Йаполеона: "Духовная сила относится к физической как три к одному". А в духе наших товарищей я уверен. Нет безвыходных положений, есть безынициативные и безвольные люди.
      - Не теряйте времени, - взмолился Козлов. - "Нибелунгам" сейчас не до нас: недавно был пойман экстренный сигнал предупреждения - с океана идет циклон большой силы.
      - Та самая "Жанна", за которой мы охотились, - заметил Кудояров. - Пошли.
      Они не заметили, как снаружи был поднят засов.
      Дверь неожиданно распахнулась, и в комнату вошел униформист, неся бачок с ужином.
      - Битте, абендессен! *
      Произнеся эти слова, он на несколько мгновений остановился, вытаращив глаза: в комнате вместо пяти пленников было семь. Почуяв неладное, он начал пятиться к двери. В этот миг Апухтин, оказавшийся почти нос к носу со стражником, как-то странно подпрыгнул и со словами "данке шон" * нанес униформисту удар ногой в солнечное сплетение.
      В системе "каратэ" *, которая далеко превосходит и самбо, и джиу-джитсу, и дзюдо, часто применяются удары ногами. У хорошо тренированных каратистов сила такого удара равна иногда удару лошадиного копыта.
      Стражник рухнул, как подкошенный, котелок и тарелки разлетелись по полу.
      - Теперь он надолго выведен из строя, - сказал Апухтин. Но на всякий случай нужно связать его и заткнуть рот.
      Униформиста скрутили и засунули под койку, под другую отправили кухонный инвентарь.
      - Андрей Сергеевич, возьмите у него пистолет и фонарик, скомандовал Кудояров. - Ну, быстрей, пошли.
      Пленники один за другим двинулись к выходу и оказались в узком коридоре, где идти можно было только гуськом.
      Фонарик пришелся очень кстати: беглецам пришлось спускаться по длинному ходу с наклоном в 45 градусов.
      В конце хода забрезжило слабое голубое сияние.
      - Сейчас вы увидите человека, - сказал через плечо Козлов шедшему за ним Кудоярову, - который является вроде бы последним хранителем жреческих тайн. Он - вроде свой; понимает, что я не из "нибелунгов". Только не удивляйтесь ничему.
      Беглецы оказались в покое, стены которого были отделаны пластинками из слоновой кости. Посредине на невысоком помосте стоял саркофаг из того же материала. Светильник в виде шара на точеном столбике излучал ровный голубоватый свет.
      Увидев Козлова, хранитель поднялся со скамеечки в изголовье саркофага и приветствовал вошедших, подняв раскрытые ладони на уровень плеч. Беглецы догадались сделать то же, индеец заулыбался. "Караязиджи" знаками объяснил ему - свои, мол, хорошие люди, даже похлопал Кудоярова по плечу,
      Это был нестарый индеец в длинном хитоне цвета той же слоновой кости с очень смуглым выразительным лицом и длинными волосами цвета воронова крыла. И было в этом облике нечто, роднившее его с изображениями людей на фресках.
      Козлов показал на саркофаг и вопросительно взглянул на индейца. Тот кивнул головой и поднял крышку саркофага. Там лежало тело, покрытое тканью из тонких пурпуровых и золотых нитей. Маска из оникса скрывала лицо мумии.
      Прислонив крышку к саркофагу, индеец снял покров и маску. Беглецы увидели человека гигантского роста, обнаженного, в одной набедренной повязке, подлинного орлиноголового. Никто не знал, вероятно, даже сам хранитель, сколько времени лежит здесь вождь или верховный жрец исчезнувшей расы. Но тело, набальзамированное, может быть, тысячи лет назад, сохранилось идеально, впечатление было такое, что человек спит. Кожа на лице и теле - гладкая и глянцевитая, сохранила свой естественный вид, в сиянии светильника голубовато-золотистый. Несомненно было одно - перед Кудояровым и его товарищами был не восковой муляж, а настоящая плоть, только не мертвая и не живая. И у всех мелькнула одна и та же дерзновенная мысль: возможно, он и в самом деле спит, находясь в состоянии, подобном анабиозу?
      И тут произошло невероятное: человек в саркофаге открыл свои круглые глаза. Глазные яблоки были золотые, а вместо зрачков вставлены сапфиры. Даже Кудояров, отличавшийся завидным самообладанием, ошеломленный отступил на шаг.
      Но вот веки мумии опустились, хранитель накинул на тело покров, водрузил на место маску и закрыл саркофаг.
      Никто не в силах был произнести ни слова. Наконец, Кудояров поднял голову и заметил в стене нишу с полками, уставленную цилиндрическими роликами. Он подошел и взял один из них. Это была, вне сомнения, рукопись, выполненная очень четкими, но непонятными знаками, на каком-то незнакомом, прочном и тонком материале, отдаленно напоминающем кинопленку.
      - Черт возьми, библиотека! - молниеносно пронеслось в голове. - Какое сокровище, какой ключ к тайнам веков! Да, любого археолога хватит кондрашка, заполучи он в руки хоть один такой цилиндрик. Но - какая жалость! - задерживаться дальше невозможно. Козлов уже трогал его за плечо: пора, пора! Индеец приблизился к начальнику экспедиции и пристально поглядел на него. Потом снял с пальца кольцо и протянул ему.
      - Возьмите, Евгений Максимович, - шепнул Козлов. - Это он неспроста дает, значит - пригодится.
      Кудояров поклоном поблагодарил хранителя и надел кольцо. Индеец подошел к стене, надавил одну из пластинок, и стена раздвинулась. Беглецы вступили в узенький проход и пошли вперед, задевая плечами за стены. Вскоре коридор кончился, и шедший последним Фомин ощутил, как за его спиной опустилась каменная глыба. Дальше шел лаз, запахло сырой почвой. Беглецы ползли на четвереньках, то и дело чувствуя, как на головы и спины сыпятся комья земли.
      Наконец Козлов сказал: "на выходе". Выход вывел в какой-то цепкий кустарник и над головами беглецов оказалось звездное небо.
      - Фонарик пока не зажигайте, Евгений Максимович, держитесь за меня, а остальные друг за друга, - шептал Козлов.
      Бетонная дорожка оказалась в нескольких шагах.
      - Теперь - бегом! Нужно как можно скорее сесть на глиссер и опередить ураган.
      И вдруг звезды исчезли, как будто незримая метла одним махом смела их с небосвода. Беглецы очутились в непроглядной тьме. Провыла в колонии сирена, и наступила зловещая тишина. Сельва чувствовала приближение урагана, все живое стремилось спрятаться, укрыться, уйти в норы, дупла и ямы. Ураган притаился, как тигр, готовый к прыжку. Дышать стало тяжело.
      - Идет! Она идет! - эта зловещая весть передается в колонии из уст в уста.
      Эфир заполнен трескотней морзянки: тире-тире-тире, три буквы "Т".
      Берегитесь, люди!
      Она родилась в Тихом океане, где-то близ Галапагосских островов и на крыльях ветра понеслась в опустошительный набег к берегам Южной Америки.
      ...А она, уже нареченная женским именем "Жанна". продолжает свой страшный истребительный путь...
      Она несется вперед, набирая силу, достигает берега, сотрясает чащобу, деревья валятся с грохотом и треском.
      Беглецы ощущают на себе прежде всего силу ветра. Он то и дело валит их с ног, стремится оторвать их друг от друга, разъединить. Стараясь перекричать шум ветра, Кудояров велит людям ни в коем случае не терять бетонной дорожки. Когда ветер достигает апогея, он приказывает лечь и зарыть лицо в землю, чтобы найти в почве воздух для дыхания и не быть задушенным. Воздух уже не текуч, это почти твердая материя, способная наносить страшные удары. Предметы, не закрепленные на земле, превращаются в метательные снаряды.
      Но вот "Жанна" разражается ужасающим ливнем. Всего несколько часов назад Кудояров и его товарищи страстно мечтали о глотке пресной воды. Теперь этой воды на них низвергается целая Ниагара, и беглецам угрожает вполне реальная опасность захлебнуться.
      "Жанна" достигает колонии и начинает крушить все на своем пути. Молнии следуют одна за другой, почти без перерыва, и одна из них ударяет в лабораторию.
      - Смотрите! - кричит Андрис и указывает на столб пламени, взметнувшийся к небесам. Вслед за взрывом запылали бараки. Один из них, охваченный огнем, поднят целиком на воздух и превращается в самолет. Распадаясь на части, он сбрасывает вместо бомбы стиральную машину.
      Колонисты, уже видевшие подобные феерии, укрылись в подвалах. Но некоторые новички, не вняв предупреждению, оказываются на улице. Ветер разносит крыши в клочья. Куски шифера, сорванные с крыш, носятся в воздухе и наносят раны, ужасный, как удар топора мясника. Одной женщине обломком шифера, как ножом гильотины, сносит голову. Все это напоминает кораблекрушение на суше.
      Доктор Альберих сидит в холле своего замка, считая его неприступной крепостью от людей и стихии. Но он не учитывает ярости "Жанны", циклона, редкостного по мощи. Это как бы гигантская турбина, которая вырвалась из космоса и свалилась на колонию, вращаясь и сметая все, что попадается на пути.
      Гаснет электричество. Альберих зовет на помощь - у него отнялись ноги. Но слуга не приходит на зов, каждый заботится только о собственном спасении.
      С треском вылетает из рамы витраж, выдавленный воздухом, портрет фюрера разлетается на мелкие осколки. Обломки каменных блоков носятся по воздуху. Один из них, как снаряд, обрушивает башню замка.
      А на просеке беглецы, цепляясь друг за друга, задыхающиеся и захлебывающиеся, вынужденные то и дело перелезать через стволы поваленных деревьев, продолжают пробиваться к затону.
      И вдруг ветер и ливень стихают, наступает тишина: повинуясь внезапному капризу, "Жанна" стремительно унеслась дальше. Беглецы останавливаются и в полном изнеможении переводят дух.
      Внезапно раздается треск - это свалилось еще одно дерево. Затем - отчаянный вопль Фомина: "Козлова придавило!"
      С неимоверными усилиями беглецам удается высвободить тело из-под дерева. При свете фонарика Кудояров убеждается, что дело безнадежно: у несчастного раздавлена грудная клетка.
      Все склоняются над Козловым, из груди его вырывается хрип и последние слова: "Оставьте меня. Умираю. К затону! Передайте... привет... родине".
      - Скончался! - констатирует Кудояров.
      Бедный "Караязиджи"!
      Беглецы продолжают путь. Осталось немного, но тут возникает новое препятствие: навстречу им идет вода. В результате ливня река вышла из берегов, глиссеры сорвало с якорей, и бурный поток уносит "Нифльгейм-1" к океану.
      Беглецы останавливаются ошеломленные: не возвращаться же назад. Все тяжело, натужно дышат, тела у всех в кровоподтеках, болят, как будто их несколько часов избивали палкой. А вода быстро прибывает, доходит уже до пояса, надобно отступать и побыстрее.
      В этот миг крушения всех надежд Андрис издает радостный крик: "Глиссер!"
      В луне фонарика ясно обозначаются контуры "Нифльгейма-2". Прибывающая вода несет его, покачивающегося на волне, к беглецам. Все обращают внимание, что вода кишит змеями, искавшими во время урагана спасения в затоне. Это "мокасины", из числа самых ядовитых гадов сельвы. Но Андрис бесстрашно пускается вплавь, быстро добирается до глиссера, открывает пластиковое перекрытие. Через минуту он на борту и помогает товарищам взобраться на судно.
      Баки полны горючего. Включен прожектор на носу глиссера. Взвывают моторы, Андрис выводит судно на фарватер и направляет его вверх по беснующейся реке.
      Свидетельства
      В ЗЕЛЕНОМ АДУ
      "Много дней подряд мы плыли вверх по реке, - рассказывает один швед, охотник за алмазами. - За это время мы не видели ни одного живого существа крупнее птицы. Стояла гнетущая тишина. Но это только днем. С наступлением ночи начинался настоящий бедлам, и джунгли не замолкали до рассвета.
      Ленивый ветерок приносил ни с чем не сравнимый "аромат" джунглей: зловоние гниющих трав и тошнотворный дух вздувающихся и лопающихся на болотах пузырей, приторный запах восковых цветов лиан - трупное дыхание зеленого ада, полного разложения и смерти...
      Джунгли могут замучить свою жертву, но есть в них нечто такое, что влечет путешественника, и он возвращается туда снова, и снова, пока не произойдет неизбежное, и от человека не останется кучка обглоданных костей на какой-нибудь муравьиной куче.
      ...Иногда после долгих однообразных дней мы вдруг оказывались среди буйных красок и бьющей ключом жизни, с роскошными цветами в темной зелени и с неумолкаемым гомоном пестрых птиц. На лианах раскачивались странные паукообразные обезьяны, по стволам шныряли зверьки, похожие на белок. Но такие оживленные оазисы попадались редко, и вскоре мы снова оказывались в дебрях, безмолвных и мрачных, как могила.
      Река суживалась, джунгли смыкались все плотнее, и наконец ветви деревьев над головой сплелись в сплошной полог, сквозь который с трудом пробивался дневной свет. Мы пробирались через жуткий лабиринт, нередко прорубаясь сквозь плотную завесу ветвей..."
      Автор этого красочного описания вскоре потерял проводника-индейца, укушенного змеей, и, лишившись всего снаряжения, в одиночку скитался в зеленом пекле. С огромным трудом он выбрался из джунглей, буквально разутый и раздетый, изнемогший и больной. В общем, по пословице "отправился за шерстью, а вернулся сам остриженный".
      Глава XIV. ЦВЕТЫ ДУХОВ
      Что-то сокрыто. Найди же.
      Смело за Грань загляни.
      То, что пропало за Гранью,
      Ждет тебя. Встань и иди.
      Р. Киплинг.
      "Исследователь"
      Вплоть до рассвета мчался "Нифльгейм-2" вверх по реке, высвечивая путь прожектором. Андрис поражался мощности двигателей, которые позволяли глиссеру легко преодолевать бурное течение. Впрочем, чем дальше, тем спокойнее становился поток. По-видимому "Жанна" задела эти места только краем своей мантии. Но река разлилась широко в обе стороны, затопив сельву и уничтожив ее обитателей, не успевших бежать. Погони нечего было опасаться, но спутников Кудоярова сейчас волновало другое.
      Когда все были на борту и глиссер тронулся, Кудояров спросил:
      - Товарищи, никто не укушен?
      Жалоб не было.
      - А вот меня, кажется, одна гадина укусила, - сказал Кудояров, засучивая левую штанину. Подсвечивая фонариком, Скобелев осмотрел ногу и, к ужасу товарищей, обнаружил выше щиколотки следы - даже не одного, а двух укусов.
      Андрис тотчас вызвался высосать ранки, но Кудояров категорически запретил это ему и другим: у всех были исцарапаны губы и яд через них проникнет в кровь. Скобелев предложил прижечь ранки. Выдернув из-за пояса отобранный у немца парабеллум, вынул магазин, достал патрон и, вытащив пулю, присыпал места укусов порохом.
      - У кого есть спички?
      В других обстоятельствах этот вопрос мог бы вызвать смех, все были мокры до нитки. Но сейчас ответом было трагическое молчание.
      - Может быть, найдется зажигалка?
      Молчание.
      Приходилось положиться на железный организм Кудоярова. Но надежда оказалась плохой: нога быстро опухала, приобретая сине-фиолетовый оттенок. Пошарив в шкафчике под щитом управления, Скобелев нашел большую флягу джина. Он промыл этой жидкостью укушенные места и, зная, что употребление спиртного внутрь помогает при укусах змей, уговорил Кудоярова выпить изрядную дозу. Однако укушенному становилось все хуже и хуже.
      К рассвету Кудояров лежал пластом, он уже не мог говорить, только открывал рот и моргал, показывая, что хочет пить, и Скобелев давал ему попеременно то воду, то джин.
      - Андрис, дела плохи, - сказал он на ухо Лепету (когда Кудояров впал в беспамятство, Скобелев со всеобщего безмолвного согласия принял на себя командование группой). - Дела плохи, надо приставать к берегу и что-то делать...
      Первые лучи солнца уже пробились через крышу зеленого туннеля. Тысячи птичьих голосов огласили сельву, приветствуя тихое утро после урагана. По мере подъема вверх по реке все меньше и меньше было бурелома. Вода продолжала спадать. Андрис выбрал небольшую лужайку на левом берегу и подвел к ней глиссер. Якорь остался в затоне, и Андрио, спрыгнув на землю, завел швартов за ближайшее большое дерево.
      Кудоярова вынесли на руках и опустили на траву. Он уже и глаза не открывал. Все склонились над ним. Скобелев, всегда такой уравновешенный, с отчаянием в голосе позвал: "Евгений Максимович!". Кудояров не отозвался, даже веки не шевельнулись.
      - Эх, батыр, батыр... Что делать? - повторил Скобелев.
      Молчание.
      Апухтин поднял глаза и оцепенел: их окружало тесное кольцо диких воинов, устрашающе раскрашенных, с дротиками, луками, и духовыми трубками, из которых индейцы пускают крохотные стрелки, намазанные паралитическим ядом. Их было человек тридцать, и появились они совершенно бесшумно, будто из земли выросли. В лицах их смутно угадывались черты орлиноголовых. Вид у них был весьма агрессивный. В ожидании зловещего знака, они вопросительно поглядывали на человека, который резко выделялся среди воинов. Нетрудно было догадаться, что это был вождь. Высокий, прямой, как копье, сухощавый и мускулистый, он был расписан красными и черными зигзагами, левая сторона лица была разукрашена зелеными кольцами, правая - синими. Голову венчал убор из ярких перьев. Но даже этот своеобразный ритуальный "камуфляж" не мог скрыть правильности этих черт лица. И - удивительное дело: в отличие от индейцев, волосы у которых поголовно были цвета воронова крыла, пряди белокурых волос ниспадали на плечи и такая же борода обрамляла лицо. Глаза были голубые. На груди, на цепочке, висело какое-то золотое украшение с крупным драгоценным камнем.
      Вождь поднял руку и дал знак опустить оружие. Индейцы беспрекословно повиновались. Вождь подошел к Кудоярову и, став на колено, поднял пальцами ему веки. Глаза, начинающие тускнеть, открылись ему. Он пощупал пульс и покачал головой. И тут ему бросилось в глаза кольцо на руке Кудоярова. Он несколько мгновений внимательно его рассматривал. Потом поднял руку Кудоярова с кольцом, показал ее индейцам и произнес несколько слов на наречии, похожем на клекот орла. Воины ответили изумленными восклицаниями, как бы отвечая на какое-то необычайное сообщение.
      Апухтин заметил, что точно такое кольцо было и у вождя.
      Вождь продолжал осматривать Кудоярова и обратил внимание на чудовищно опухшую ногу. Она заполнила всю штанину, и засучить ее не удалось. Вождь вынул из-за пояса нож и распорол ткань до пояса. Картина представилась ужасная: нога до самого бедра приобрела сине-фиолетовый цвет.
      Вождь поднялся на ноги и повелительным голосом стал отдавать отрывистые приказания. В несколько минут индейцы соорудили из лиан и дротиков нечто вроде носилок и положили на них Кудоярова. Четверо индейцев быстрым, пружинящим шагом двинулись в сельву, унося тело начальника экспедиции.
      Вождь обратился к спутникам Кудоярова и выразительными знаками объяснил, что беспокоиться не нужно и никто им не сделает дурного.
      ...И наступил еще один рассвет. Кудояров открыл глаза и увидел над собой чистое небо. Он лежал на цветах, густым ароматом которых был напоен воздух, под головой у него был сверток луба. Он чувствовал себя так хорошо, что не хотелось подниматься, и, устремив глаза вверх, припоминал последние события: кошмар бегства сквозь ураган, укус змей, охватившую его дурноту. Дальше он ничего не помнил.
      Наконец Кудояров приподнялся и сел. Взглянув на распоротую штанину, он ахнул: опухоли как не бывало. Кудояров стал осматриваться. Он решительно не мог понять - где он и как сюда попал: это было длинное и узкое ущелье, метров двадцать в ширину и примерно триста в длину, ограниченное с двух сторон почти отвесными стенами из красноватого гранита с прожилками кварца. Стены были гладкие, как бы отшлифованные, будто гигантский топор смаху рассек камень. Оба конца ущелья запирали хаотические нагромождения гранитных глыб. И если отвесные стены нельзя было счесть за дело человеческих рук, то заслоны, запирающие вход и выход из ущелья, явно не обошлись без их участия. Но это были руки титанов.
      Всюду, куда хватал глаз, были цветы, каких Кудояров никогда не видел: крупные, причудливых форм, нежно-сиреневого и золотисто-зеленого цвета, они сплошным ковром устилали ущелье и в первых лучах зари, казалось, опалесцировали.
      Тут внимание Кудоярова привлекло странное явление: на одной из стен медленно, как та проявляемом негативе, стали возникать изображения, гигантская фреска. Постепенно он стал различать фигуру орлиноголового, летящего на своем аппарате, единоборство с саблезубым тигром, и другие сцены, знакомые ему по рисункам в монастыре.
      Все эти огромные по размерам изображения были выполнены с необычайным мастерством. Сверху и снизу длинными лентами шли надписи, алфавит был не похож ни на один из известных Кудоярову.
      Все это было прекрасно видно в течение примерно трех минут, потом исчезло, как по мановению волшебной палочки. Снова перед глазами была глухая гранитная стена, и Кудояров, как ни напрягал зрение, не мог больше рассмотреть ничего. Потом он сообразил, что эффектное зрелище можно было видеть только при восходе солнца, под определенным углом и короткое время.
      Вскоре Кудояров увидел, что из глубины ущелья к нему идет, неслышно ступая по цветочному ковру, высокий, статный человек с пестро раскрашенным телом и лицом, в головном уборе из перьев.
      Не доходя шаг до Кудоярова, он остановился и протянул руку для рукопожатия (форма приветствия, как было известно Кудоярову, у индейцев Южной Америки не принятая). Он с удивлением отметил, что незнакомец не принадлежит к потомкам орлиноголовых - у него были черты лица европейца, северянина, белокурые волосы и голубые глаза.
      "Здесь что ни шаг, то загадка", - подумал Кудояров. Он пожал протянутую ему руку и вопросительно посмотрел на незнакомца.
      - Будем знакомиться, - произнес белокурый человек на хорошем английском языке. - Если не ошибаюсь - доктор Кудояров, известный географ. Очень рад. Меня зовут Лейф Альстад.
      Ошеломленный Кудояров даже отступил на шаг: он ожидал чего угодно, только не этого.
      - Лейф Альстад? Знаменитый этнограф и лингвист? Далеко же занесло вас из родной Норвегии! Знаете ли вы, что на поиски вас отправилась недавно вторая экспедиция?
      - Меня это мало беспокоит. Уже третий год я живу среди этого племени и не собираюсь покидать эти места до тех пор, пока не найду разгадки его происхождения, уходящего в такую даль веков, какую мы с трудом можем себе представить. Впрочем, что же мы стоим? Давайте сядем, спешить некуда, мои люди ушли на охоту.
      - Откуда вам известна моя фамилия? - спросил Кудояров.
      - Из разговоров ваших товарищей. Они говорят по-русски, и я, право был бы никудышным лингвистом, если бы не слыхал раньше вашего имени и не читал ваших трудов.
      - Но вас считают без вести пропавшим! Что за племя, в котором, судя по всему, вы занимаете видное место?
      - Два года, как я потерял связь с внешним миром. Племя же зовется чибча, а означает "Дети орла"...
      - Потомки орлиноголовых! - воскликнул Кудояров. Альстад встрепенулся:
      - Вам что-нибудь известно о них?
      - Да, - сказал Кудояров. - Но я вам все расскажу - после вас. Продолжайте, продолжайте!..
      - Другие племена называют чибча иначе - занабэ, что значит "невидимки". Раньше они обитали в прибрежной сельве, где климат здоровее. Но с приходом "цивилизаторов", которые устраивали форменную охоту на индейцев, чибча, спасаясь от полного истребления, от торговцев и миссионеров, от кори, дизентерии и оспы, которые белые принесли с собой, ушли в такие дебри и топи, что как бы перестали существовать для всего мира.
      Мой путь к сердцам людей чибча был труден и долог. Вы видите, что у меня белокурые волосы и голубые глаза. Мне помогло то обстоятельство, что один из предков племени, по преданию, спустившийся со звезд, был белокур и голубоглаз. Также помогло знание диалекта, на котором говорят чибча. Собственно, с диалекта все и началось. Не хочу хвастать, что я знаю все сто двадцать восемь диалектов, на которых изъясняются индейские племена, обитающие в южноамериканской .сельве, но скажу, что я в них разбираюсь. И вот в диалектах чибча и хиваро я нашел массу слов, корни которых отсутствуют в других наречиях. Историки утверждают, что последний индеец центральной Колумбии, говоривший на языке чибча, умер лет триста назад. Но мне посчастливилось найти грамматику их языка, составленную в начале XVII века монахом Бернардо Лучо. Это была поистине бесценная находка. Что касается индейцев хиваро, то это племя попросту исчезло,
      - Не исчезло, а истреблено, - вставил Кудояров.
      - Кем?
      - Нацистами. Но об этом я скажу потом. Пожалуйста, продолжайте.
      - Через эти поиски в области лингвистики я пришел к другой, большей загадке племени чибча. Я одел их кожу и стал чибча, больше того - вождем племени. Доверие индейцев ко мне безгранично. Мой предшественник, столетний индеец, умирая, передал мне многие тайны и вот этот знак власти.