Теперь они помчались вон из города. Блестящие, многолюдные улицы одна за другой отлетали направо и налево. Надвигалось пустынное шоссе с мрачными редкими постройками, окруженными садами, с бесконечными заборами и огородами.
      Прохожих становилось все меньше и меньше. Наконец автомобиль свернул в сторону, въехал на асфальтовый двор и остановился у мрачной черной решетки, за которой расстилался парк.
      - Ждите меня здесь. Если не дождетесь, поднимите тревогу. Я генеральный прокурор штата Иллинойс, - повелительно сказал он шоферу, спрыгивая на землю.
      На звонок мистера Туска дверь приотворил высокий мужчина в белом фартуке, с лицом, изрытым оспой.
      - Что надо? Приема нет! - грубо крикнул он, не снимая цепочки.
      Туск махнул в воздухе своим документом:
      - Сию минуту впустить меня! Я генеральный прокурор, посланный сюда ревизовать сумасшедшие дома.
      - Директора нет в Нью-Йорке, сэр, - в замешательстве ответил мужчина. Я имею приказание не пускать никого до его приезда.
      - Государство назначило ревизию как раз в отсутствие директоров, невозмутимо ответил Туск, пристально глядя на привратника. - Впустите, пока я не свистнул полицейского.
      Сильно побледнев, привратник снял цепочку.
      Туск быстро вошел, нащупал свой револьвер и пропустил вперед высокого мужчину. Тот нехотя повел его вдоль тусклых, мрачных коридоров, в которые выходили бесчисленные двери. Из-за дверей несся дикий вой, плач и исступленные крики несчастных, от которых в жилах менее спокойного человека остановилась бы кровь. Но Туск шел как ни в чем не бывало, приказывая открывать камеры и заглядывая в них бесстрашным оком. Он видел истязуемых, умирающих, катающихся в корчах, видел оцепеневших и глядящих в одну точку, видел пляшущих - пожалуй, более страшных, чем первые. Но самым потрясающим были странные, бледные бритые люди, сидевшие, как сторожевые собаки, на цепи, ввинченной в стену. У одного из них был вырезан язык.
      - Я здоров, - шепнул мистеру Туску бледный человек на цепи. - Меня здесь держат родственники. Расследуйте мое дело!
      - Все они так говорят! - прорычал привратник, покосившись на несчастного с дикой ненавистью.
      Туск спросил имя и фамилию пленника, занес в свою книжку, вышел в коридор и пристально поглядел на привратника:
      - Вы показали мне все камеры?
      - Все! - отрезал мужчина.
      - Вы лжете! Ведите в сто тридцать второй номер!
      - Там сидит личный родственник директора, мы за него отвечаем, пробормотал привратник, становясь из бледного красным, а из красного фиолетовым.
      Туск уставился на него повелительно, и мужчина побрел вперед неверной походкой.
      Они вышли на лестницу и стали спускаться вниз. Один, два, три этажа... Стены стали сочиться сыростью; на лестнице стоял отвратительный запах плесени; лампочки горели тускло. Глубоко внизу шел еще один коридор со странными нишами. Здесь царствовало безмолвие. Ни единого звука не доносилось, кроме тихого шелеста воды по стенам. Шаги гулко отдавались в ушах.
      Привратник загремел ключами и с большим трудом отпер тяжелый железный замок.
      Камера N_132 была темным, сырым погребом. Свет проникал через коридорное окно. В углу на соломе, скорчившись, спал узник.
      Привратник направил на него свет фонаря. Спящий человек зашевелился, вскочил, повернул к мистеру Туску бескровное лицо и дико вскрикнул.
      - Не бойтесь, я генеральный прокурор штата Иллинойс! - отчеканил мистер Туск, подойдя к нему вплотную и пристально на него глядя. - Я получил ваше письмо. Расследование начато. Одевайтесь, я беру вас с собой!
      Привратник уронил на пол ключи.
      - Профессор убьет меня! - пробормотал он дико. - Я не выпущу этого человека, будь вы хоть сам президент!
      - Поворачивайтесь, милейший! - крикнул Туск, направляя на него свои серые глаза. - Что это еще за чепуха! Выдать одежду мистера Друка! Раз, два, три!
      Через десять минут Туск и Роберт Друк как ни в чем не бывало вышли из дверей сумасшедшего дома и уселись в автомобиль, к великой радости перепуганного шофера.
      - Ну, - отрывисто сказал Туск, когда они тронулись, - я вас слушаю, Друк.
      52. ДОКТОР ЛЕПСИУС В ПОИСКАХ ПРОФЕССОРА ХИЗЕРТОНА
      Мисс Смоулль сидела на корточках, а мулат Тоби - у нее на плечах. Они отнюдь не показывали акробатического номера. Целью их была замочная скважина, ведшая в кабинет доктора Лепсиуса.
      - Сидит! - бормотала мисс Смоулль, роняя слезы. - Сидит, наш голубчик, на том же месте с самого утра! Не кушает, не звонит, не ходит, не ругается... Господи боже мой, я прямо разрыдаюсь!
      Она не успела привести свою угрозу в исполнение, как Лепсиус неожиданно бросился к дверям, распахнул их и опрокинул живую пирамиду в обратном порядке, так что мисс Смоулль очутилась на плечах у Тоби.
      - Автомобиль! - рявкнул он. - Тоби, звони шоферу!
      Вслед за этим он метнулся обратно, схватил шляпу, перчатки, трость и кубарем слетел с лестницы. Лицо его было красно, глаза сверкали решимостью. Он обдумал план вторжения к профессору Хизертону.
      - Университет! - приказал он шоферу, садясь в автомобиль.
      Через десять минут он был на месте. Войдя в канцелярию, он осведомился, в какой аудитории читает Хизертон. Служитель удивленно посмотрел на Лепсиуса.
      - Как, сэр, разве вы не знаете, что профессор командирован на съезд психиатров в Петроград?
      - Он уже выехал? - вырвалось у Лепсиуса.
      - Вероятно. Впрочем, вы можете осведомиться у него на дому: Береговое шоссе, сто семьдесят четыре.
      Лепсиус записал адрес и снова прыгнул в автомобиль.
      - Береговое шоссе, сто семьдесят четыре! - крикнул он шоферу.
      Снова пустынная улица, чем дальше, тем мрачней и безлюдней. Снова черная решетка у ворот жуткого дома, закупоренного и безмолвного, как если б все живое окостенело в нем на манер музейных чучел.
      Лепсиус резко дернул звонок. Рябой привратник, весь белый от бешенства, высунул нос из-за решетки.
      - Убирайтесь к черту! - заорал он, разглядев Лепсиуса. - Приема нет! Убирайтесь, а не то спущу собак!
      - Друг мой, - шепотом произнес доктор, - я должен передать профессору Хизертону важную вещь. Дело идет о спасении его жизни.
      - Поздно! - угрюмо ответил привратник. - Директор уехал на съезд в Россию, а сегодня была ревизия. Все дочиста записали и увели из камеры сто тридцать два...
      - И все-таки еще не поздно. Речь идет о том, что знает один только Хизертон. Я его самый близкий друг. Он поручил мне в случае чего обратиться к вам. Если вы хотите спасти собственную шкуру, придумайте, как мне его догнать.
      Привратник уставился на Лепсиуса подозрительно:
      - Как ваше имя?
      Лепсиус поперхнулся.
      - Олеумрицини! - пробормотал он первое, что пришло на язык.
      В ту же секунду лицо привратника прояснилось. Он снял цепочку и почтительно произнес:
      - Войдите, сударь, войдите! Как видно, вы тоже будете итальянец?
      - Разумеется, - пробормотал Лепсиус, входя вслед за ним в мрачное жилище смерти.
      Но рябой повел его совсем не туда, где только что был Туск. Он отворил маленькую дверь и впустил Лепсиуса в блестящий докторский кабинет, сияющий безукоризненной чистотой.
      - Сядьте, сударь, сядьте. Я сейчас позову нашу секретаршу, она обмозгует дело.
      Лепсиус сел, чувствуя себя крайне плачевно. Он знал по-итальянски не больше десятка слов. Что, если секретарша заговорит с ним на этом языке!
      Не в силах сидеть, он опять вскочил и пробежался раза два по кабинету, утирая с лица холодный пот. Вдруг взгляд его упал на превосходные картины, развешанные по стенам, и в ту же секунду он почувствовал, что за ним наблюдает пара черных глаз.
      - Питореско э... э каскара саграда! - пробормотал он, не отводя глаз от картин. - Рома. Акрополи. Мультатули!
      Поток его восхищений был прерван чистой английской речью:
      - Здравствуйте, сэр!
      Перед Лепсиусом стояла уже немолодая брюнетка с лицом, до странности похожим на кого-то, кого он знал очень хорошо... но кого? Черт побери, как ни напрягал он свою память, не мог припомнить!
      - Я восхищался картинами, хотя душа моя в полном хаосе и смятении, смущенно пробормотал он, идя навстречу секретарше. - Дорогая мисс или миссис...
      - Мисс Кроче. Как итальянка, я понимаю ваш восторг, сэр, но, к сожалению, не знаю родного языка. Что привело вас к профессору?
      - Синьорина Кроче, - зашептал Лепсиус, выкатывая глаза из орбит и, насколько это возможно, стремясь достичь максимальной экспрессии, - я его близкий друг! Мы затеяли вместе одно важное дело... одно тайное дело чрезвычайного значения. Оно сорвалось. Если профессор не примет меры, его уберут с пути. Я должен во что бы то ни стало догнать его и предупредить.
      Мисс Кроче стала серьезной:
      - Опасность грозит ему в Петрограде?
      - Именно, именно!
      - В таком случае, дорогой сэр, я немедленно устрою вам все документы, и вы завтра утром сядете на пароход.
      - Чудесно! - воскликнул Лепсиус.
      - Ах, произнесите это по-итальянски! - мечтательно проговорила мисс Кроче, закрывая глаза. - Мне так отрадно слышать родную речь...
      - Хипероксидато! - улыбаясь, повторил Лепсиус.
      Он чувствовал себя как на рельсах, и тревога его улеглась.
      - Но только, сэр, до отъезда вам нельзя больше показываться в городе. Мы спрячем вас у себя до самого утра.
      - Меня ждет автомобиль, - попытался Лепсиус протестовать.
      - Вот и отлично! Передайте шоферу, что вы уезжаете и чтобы вас не ждали дома.
      Лепсиус сошел вниз, к шоферу. Доверчивые лица привратника и мисс Кроче выглядывали из дверей.
      - Передай Тоби и мисс Смоулль, что я уехал на три недели! величественно сказал Лепсиус шоферу и повернул обратно.
      Когда автомобиль скрылся, рябой привратник с грохотом запер дверь.
      - А теперь... - произнесла мисс Кроче, обращаясь к слуге, - брось эту жирную свинью в камеру сто тридцать два и мори ее голодом до тех пор, пока она не признается, какая шпионская шайка ее подослала!
      В ту же минуту ошеломленный Лепсиус был схвачен за шиворот, и железные руки привратника потащили его по страшному коридору. Как сквозь сон, слышал он визг, вопли и стоны, как сквозь сон, видел мрачные мокрые стены, вдоль которых влекли его вниз да вниз, пока не всунули в страшный склеп, где и бросили на солому.
      Привратник дьявольски расхохотался, захлопнув железную дверь, и шаги его смолкли. Лепсиус остался один.
      - Дурень! Дурень! Махровый дурень! - шептал он самому себе, остервенело дубася себя в лоб. - Сиди теперь, капуста, клюква, редиска, сиди, околевай!
      Злоба на самого себя спасла доктора Лепсиуса от беспробудного отчаяния. Израсходовав на нее весь запас своей нервной энергии, он стал вяло раздумывать о том, что предпринять. Как только глаза его освоились с сумраком, он разглядел низкий и страшный склеп, его окружавший. Стены сочились от сырости. Только в одном углу, возле соломы, было сухо, и Лепсиус, начиная чихать и дрожать, забился в этот угол. Коснувшись ладонью стены, он почувствовал, что она вся в зазубринах и выемках. Лепсиус вытащил свой докторский электрический фонарик, счистил солому и нагнулся к стене. Каково же было его изумление, когда он прочитал великолепно выгравированное письмо:
      МОЕМУ ПРЕЕМНИКУ.
      ПОДНИМИ БЛИЖАЙШУЮ К СТЕНЕ ПЛИТУ НОЖОМ, КОТОРЫЙ ОСТАВЛЯЮ ПОД СОЛОМОЙ. СПУСТИСЬ. КОПАЙ НА ПОЛ-АРШИНА НИЖЕ. УВИДИШЬ ОТВЕРСТИЕ. ЕСЛИ ТЫ НАБЛЮДАТЕЛЬ, ОТКРЫВАЙ СЕКРЕТЫ, ЕСЛИ ТЫ ТРУС, ПЫТАЙСЯ УДРАТЬ. И В ТОМ И В ДРУГОМ СЛУЧАЕ БЛАГОДАРНО ПОМЯНИ ЗНАМЕНИТОГО
      БОБА ДРУКА.
      - Это мне нравится! - сказал себе Лепсиус. - Здесь был, невидимому, человек с очень крепкими нервами. Попробуем!
      Он порылся в соломе и без труда нашел нож, которым осторожно поднял плиту. Под ней оказалось земляное отверстие, очевидно прокопанное его предшественником. Он сунул туда ноги с такими телодвижениями, как если б лез в холодную воду. Пол был недалеко. Спустившись в яму, Лепсиус стал рыть землю. Он рыл, как крот, и довольно скоро дошел до отверстия шириной с человеческую голову, а длиной с аршин. Оно было обложено каменной рамой, и сквозь него что-то слабо светилось. Лепсиус опустил над своим тайником плиту, чтоб его не увидели в вырытой яме, и, скрючившись в ней, принялся выглядывать в мерцавшее отверстие.
      "Открывай секреты"! Хорошее занятие для человека, приговоренного к голодной смерти. И что тут можно открыть, кроме того, что отверстие выходит в длинный каменный коридор, уходящий в бесконечную даль, превосходно мощенный и залитый тусклым светом лампочек!"
      Лепсиус просунул руку и помахал ею в воздухе. Отверстие слишком крепко замуровано, чтоб можно было отсюда бежать. Отчаяние опять овладело несчастным пленником.
      - Я пропал! - пробормотал он истерически. - Эта мерзкая мисс Кроче... а, черт, как это раньше мне не пришло в голову!
      Лепсиус выпучил глаза и разинул рот. Он вспомнил, на кого была похожа мисс Кроче. Несмотря на цвет волос, некрасивость, худобу, возраст, она безошибочно походила на миссис Элизабет Морлендер - тем страшным сходством, какое бывает у близких родственников.
      Пока Лепсиус сидел в яме, пораженный своим открытием, в сумасшедшем доме шли события другого порядка. Взвод полицейских арестовал рябого привратника и мисс Кроче, а судебный следователь с многочисленными спутниками обходил одну за другой страшные камеры. Он заглянул и в N_132, но никого в нем не нашел.
      - Молодчага этот генеральный прокурор штата Иллинойс! - пробормотал следователь в результате своего осмотра. - Недаром о нем прокричали газеты.
      53. МИК В ПОИСКАХ ГРЕГОРИО ЧИЧЕ
      - Тю! - сказал Ван-Гоп трубочисту Тому с полнейшим презрением. Тю-тю-тю!
      Том только что признался в своей любви к горничной Дженни.
      - Это ты от зависти, - пробормотал он, покраснев как рак.
      - Тю! - повторил Ван-Гоп еще выразительнее.
      - Завидуешь, брат! - настаивал бледный Том, болтая ногами в воздухе.
      - Тю-тю! - отчеканил Ван-Гоп.
      - А вот посмотрим! - вскрикнул Том, кидаясь к водопроводчику и дубася его по спине.
      За стенной обшивкой что-то щелкнуло, и перед обоими драчунами выросла внушительная фигура Тингсмастера.
      - В чем дело, ребята? - коротко спросил он, выведя Бьюти из-за стены и сомкнув за собой обшивку.
      - Он ругается, Мик! - вскрикнул Том, не переставая угощать Ван-Гопа. День-деньской только и слышу одни издевки. Сидишь тут в трубе, как оборотень, да еще он тебя обзывает самыми последними словами!
      - Тю-тю-тю! - послышалось со стороны Ван-Гопа.
      - Видишь! Видишь! - неистово заорал Том, бросаясь на противника с удвоенной силой.
      Будь Микаэль Тингсмастер ученым человеком, он сразу открыл бы, что буквы - далеко не самое главное в образовании речи, и мог бы даже написать целый том по-латыни о птичьем и собачьем языке. Но теперь он ограничился тумаком, отбросившим Тома от Ван-Гопа, и пристальным взглядом в сторону того и другого. Том и Ван-Гоп молчаливо почесали затылки.
      - Так-то, парни, - произнес он медленно. - Вы чертовски избаловались! Видно, подслушивание да подглядывание портит и нашего брата. Слушайте-ка в оба уха: я с Бьюти отправляюсь на поимку Чиче. Весь наш союз уже оповещен. Коли что случится, вы получите от меня вести. Я установлю здесь приемник и беру с собой батарею.
      - Мик! - воскликнули Том и Ван-Гоп в один голос. - Он укокошит тебя, не ходи!
      Тингсмастер молча потушил трубку, установил в нише, где помещалась сторожевая будка Ван-Гопа, небольшой приемник и побежал вместе с Бьюти по стенам в верхний этаж "Патрицианы". Том и Ван-Гоп, как убитые, побрели за ним.
      Сетто из Диарбекира наслаждался полным покоем. Ни один беглый претендент не тревожил в этот мертвый сезон стен его гостиницы. Даже князь Феофан Оболонкин выехал с дипломатическим визитом к новому алжирскому бею, которого он должен был склонить к открытому выступлению против Советской России, переведя с этой целью на алжирский язык оскорбительные выпады русского писателя Гоголя. Все было тихо и мертво в гостинице, и Тингсмастер без всяких хлопот добрался до комнаты без номера.
      Он нажал невидимую полоску, и дверь, запертая изнутри, неслышно открылась. Том и Ван-Гоп вошли за ним.
      Комната Чиче казалась еще пустыннее, чем раньше, Слой пыли поднялся на мебели едва ли не выше курса доллара. Ниточка, с которой Мик сорвал недавно камешек фабионита, все еще болталась на занавеске.
      - Сдается мне, здесь так никого и не было! - произнес Мик, оглянувшись по сторонам.
      Он без всякого труда нашел люк, неслышно приподнял половицу и поманил к себе Бьюти.
      - Песик, - сказал он, - ты молодцом провела первый рейс, теперь мы должны пуститься во второй. Найди мне человека, которым пахнет это место, слышишь!
      Он несколько раз нагнул голову Бьюти к вещам и углам, где мог еще сохраниться запах Чиче, и толкнул ее к отверстию. Но прежде чем сойти туда вслед за нею, он повернулся к трубочисту и водопроводчику.
      - Менд-месс, ребята! - сказал он им серьезно. - Не валяйте дурака.
      - Месс-менд, Мик! - с жаром ответили оба.
      Тингсмастер махнул им рукой и исчез в люке. Собака дожидалась его, взволнованно дыша и высунув язык.
      Они были в потемках длинного ступенчатого коридора, выложенного ровными каменными плитами. Тингсмастер засветил ручной фонарь и двинулся вперед, придерживая Бьюти за ошейник. Бесконечный ход снижался все больше да больше и наконец превратился в туннель, изредка расширявшийся в полукруглую нишу. Они пробирались вперед, не слыша ни малейшего звука, пока нога Микаэля не наткнулась на что-то. Он издал изумленное восклицание.
      Это был рельс. По туннелю проходила одноколейная дорога.
      Мик опустился вниз и тщательно изучил рельс, рассмотрел гайки, винты, гвоздики. Работа была старая, крепкая и не американских заводов. Тогда он двинулся дальше, время от времени поглядывая на часы. Черт побери! Они шли уже без малого полдня, а впереди темнела все такая же дыра туннеля, уходящая в бесконечность, и если б оттуда показался таинственный вагон, и Мик и Бьюти были бы раздроблены.
      Выбившись из сил к десятому часу пути, Тингсмастер залез в нишу, достал кусок хлеба и принялся за еду. Бьюти, нисколько не утомленная, уселась возле него, вертя хвостом и ловя куски из рук хозяина.
      - Мы, должно быть, уже за городом, Бьюти, - задумчиво сказал Мик. Таких вещей, как этот туннель, спроста не строят. Мы с тобой охотимся за крупным зверем.
      Поев и отдохнув, они двинулись дальше. Однообразие пути уже начинало утомлять Микаэля до дурноты, как вдруг он увидел, что туннель делает крутой поворот и колея внезапно обрывается. В ту же минуту Бьюти опередила его, повернула к нему голову с умным, зазывающим взглядом и бесшумно бросилась вперед. Он со всех ног побежал за ней.
      Каково же было его удивление, когда за поворотом он увидел, как собака неистово кидается на стену, повизгивает и машет хвостом. Подойдя к ней, Тингсмастер почувствовал судорожное пожатие чьей-то руки, и хриплый голос произнес близехонько от него:
      - Рад вам несказанно, сэр! Счастливая и спасительная встреча!
      Мик тщетно искал глазами человека, произнесшего эти слова, пока не заметил скрытого в стене отверстия длиной не больше аршина. Снаружи его не было видно вовсе, и если б не Бьюти, Мик спокойно миновал бы его. В отверстии виднелась растерянная и всклокоченная голова толстого человека, бледного и дрожащего, как в лихорадке, и его просунутая рука.
      - Я в плену, сэр! Заперт в сумасшедшем доме! Умоляю вас всеми богами, сэр, освободите меня!
      Тингсмастер молча осмотрел дыру, вынул лом и с полчаса работал над кирпичами. Вынув один, он принялся расшатывать другие, пока не образовал дыры, достаточно широкой, чтобы пропустить доктора Лепсиуса со всеми его принадлежностями.
      - Уф! - пробормотал толстяк, вываливаясь в туннель. - Благословен будь этот Боб Друк и на земле и на небесах, если он уже не нуждается во врачебной помощи. Спасибо вам, сэр! Спасибо вашей собаке! Я доктор Лепсиус.
      - Ладно! - ответил Тингсмастер, критически оглядев своего компаньона. Вы говорите о Друке. Кто это такой?
      - Мой предшественник по камере, выкопавший это отверстие.
      Мик задумался. Он понял теперь, как письмо Друка очутилось на шее его собаки.
      - Идемте с нами, - обратился он к Лепсиусу решительно. - Мы в погоне за крупным негодяем. Вам ничего не остается, как усилить нашу партию.
      Доктор Лепсиус почистил фалды своего костюма, пригладил волосы, надел перчатки и философски ответил:
      - Я тоже охотился за преступником. Надеюсь, сэр, что в дальнейшем это дело пойдет у меня удачнее.
      Они опять двинулись по туннелю, изредка обмениваясь односложными словечками. Бьюти весело бежала вперед. Дорога была ей, по-видимому, хорошо знакома и не скрывала в себе ничего страшного. Изредка собака останавливалась и поглядывала на своего хозяина умными черными глазами.
      Пройдя шагов сто, они снова запнулись о колею. На этот раз Тингсмастер вынул лупу и пристально изучил обе стены с правой и с левой стороны. Но все его поиски оказались тщетными: в стенах не было ни щелей, ни скважин, ничего похожего на скрытые двери в депо или гараж.
      - Куда девается вагон, черт побери? - спросил он себя. - Сэр, пока вы сидели у своей лазейки, вы не заметили проходивших тут поездов или вагонов?
      - Ни звука, ни шороха, ни шелеста! - воскликнул Лепсиус. - Лай вашей собаки был первой живой вестью.
      - Странно! - пробормотал Тингсмастер.
      Еще два часа - и у них подкосились ноги. Забравшись в нишу, Мик и Лепсиус поели хлеба и мирно заснули, в то время как верная Бьюти караулила их, бегая взад и вперед по туннелю.
      Проснувшись, Тингсмастер мгновенно вскочил с места.
      - Бегом! - скомандовал он доктору, и толстяк без малейшей досады засеменил за гигантом вдоль бесконечного коридора.
      Колея прекратилась опять. На этот раз Мик уловил странные отзвуки в стене, показывавшие пустоту. Но он недолго интересовался этим.
      - Мы спускаемся, взгляните-ка! - шепнул он, показывая на туннель.
      И действительно, дорога круто спускалась вниз. Со стены начала сочиться вода. Отверстие туннеля становилось все уже и уже, до тех пор покуда не превратилось в цилиндрическую дыру. Бьюти как ни в чем не бывало взмахнула хвостом и поползла вперед. Тингсмастер стал осторожно ползти вслед за нею, а за ним, тяжело отдуваясь, втиснулся в дыру и Лепсиус.
      Здесь было трудно дышать. Металлические стены цилиндра казались сильно нагретыми. Откуда-то доносились какие-то странные, ритмические звуки. Вдруг собака схватила зубами металлическое кольцо, с силой рванула его, и в ту же минуту она, Тингсмастер и Лепсиус, как из пневматической пушки, были выброшены из своего цилиндра куда-то вниз, а отверстие сейчас же захлопнулось за ними со скользящим звуком.
      При падении их друг на друга раздался страдальческий стон. Тингсмастер ощупал доктора Лепсиуса, Лепсиус ощупал Тингсмастера, оба ощупали собаку, - целехоньки!
      - Кто простонал? - в один голос спросили они друг Друга.
      - Я! - ответил кто-то в углу до жути знакомым голосом.
      Это не был ни Лепсиус, ни Тингсмастер.
      В ту же секунду Тингсмастер засветил фонарь, уронил его вниз и с криком кинулся в угол:
      - Биск! Дружище!
      - Мик! Менд-месс!
      Прошло полчаса, прежде чем оба друга пришли в себя и смогли наконец пуститься в расспросы. Тем временем Лепсиус обозрел пространство при помощи оброненного Миком фонаря и, найдя большую кадку с сухарями, принялся безмятежно за подкрепление.
      - Мы на "Торпеде", - шепотом заговорил Биск. - У меня переломлены обе ноги и рука, но, по счастью, уже срастаются. Ты выловил из бутылки мое донесение?
      - Нет, я получил девять голубей сразу, - ответил Мик, - и понял, что с тобой случилось несчастье.
      Биск вкратце рассказал ему обо всем, что нам уже известно из его дневника. А потом докончил свой рассказ:
      - В ту минуту, дружище, я думал, что часы мои сочтены. Я схватился за отверстие, выбросил бутылку в воду, как вдруг оно втянуло меня, будто в воронку, закрутило по зубьям и переломало порядком кости. Не будь я Биск, шотландец, оно, должно быть, сделало бы из меня котлету. Только каким-то чудом я зацепился за стержень и был сброшен в этот угол с переломанными ногами. Дня три я истекал кровью. Здесь никогда не бывает света. Раза два тут хлопали тайники и мимо прошмыгивал кто-то, по счастью, меня не заметивший. Один раз из тайника выскочила собака. Она зализала мне раны, высосала мне язвы, нашла сухари и воду, притащила их ко мне, сухари - в зубах, а воду - на языке. Не будь так темно, я мог бы ее разглядеть. Честное слово, мне показалось, что это Бьюти! Я оторвал лоскут от рубахи, написал в темноте своей кровью: "БИСК. ТОРПЕДА" и навязал ей лоскут на лапу. С того дня и началась моя поправка, Мик! Потом как-то, когда качка прекратилась и я понял, что мы остановились, с воронкой стало что-то приключаться: она задвигалась, завертелась, собака кинулась к ней и исчезла в дыре. Да, Мик, я прозакладываю голову, что это была мертвая собака капитана, завывавшая весь наш рейс внизу под палубой!
      - Это была Бьюти, дружище! - весело воскликнул Мик. - Она-то и доставила нам твой лоскут. А теперь мы с тобой поохотимся на Чиче!
      - Какой там Чиче... - тихо произнес Биск, и голос его дрогнул. - Помяни мое слово, Мик, главный преступник - не кто иной, как рыжий капитан Грегуар!
      - Ну, извините! - спокойно процедил Лепсиус с торчащим изо рта сухарем. - Я слышал все ваши речи, друзья мои. Я скомбинировал факты. Пари на сто против одного, что главный преступник - профессор Хизертон!
      Не успели еще прозвучать эти слова, как собака судорожно взвизгнула. Под ними начались ритмические содрогания; весь их тайник пришел в мерное движение.
      - "Торпеда" тронулась! Мы опять поплыли! - горестно воскликнул Биск.
      И в то время как эти трое вместе с собакой пустились в далекое путешествие, не подозревая куда, - наверху, в одной из кают "Торпеды", ехал в Кронштадт молчаливый и важный генеральный прокурор штата Иллинойс мистер Туск, оставив спасенного им Друка на попечение счастливой матери. Он прошел в свою каюту не замеченный никем. За все время плавания он ни разу не показался на палубе. И, что всего удивительнее, его ни разу не видел даже сам капитан Грегуар.
      54. ЧАСЫ-ПОДАРОК
      - Ну, а теперь можно и доложить, - сказал себе Сорроу, тщетно прождав Лори, Нэда и Виллингса.
      Лихорадка совершенно покинула его, высыпав наружу, как это всегда с ним бывало, болячками и язвами.
      Заклеенный пластырями, но веселый и довольный, Сорроу вышел из своего жилища и заковылял к Петросовету. Вечером должно было состояться торжественное заседание, на котором оглашено будет соглашение с Америкой о торговле. И тогда же будет поднесена штучка... Сорроу знал, что карты в руках Кресслинга перепутались и прямая опасность русским друзьям не угрожает, но куда девалась эта штучка? И кто будет ее подносить? И где молодой Морлендер и Вивиан Ортон? На все эти вопросы он не имел ответа. И нужно было похлопотать, чтоб выпустили на свободу ребят.
      Однако у дверей Петросовета его ждала неожиданность. Высокий милиционер, стоявший у входа, коротко объявил ему, что заседание уже состоялось.
      К десятку вопросов, мучивших Сорроу, прибавились новые. Когда и почему перенесли заседание? Что произошло на нем? Поднесена ли штучка?
      Побродив без толку по улицам вокруг Петросовета, Сорроу решился наконец заглянуть в дом на Мойка-стрит, где жил мнимый Василов. Но и тут было безлюдно и безмолвно. У дверей уже не сидел веселый чистильщик сапог, на лестнице ему никто не встретился, на дверях комнаты Василова висел замок.
      Сорроу нахмурился и медленно вышел на улицу. Неизвестно, куда бы он делся, если б вдруг веселое "менд-месс" не раздалось возле его уха и улыбающаяся рожица Лори, порядком раздобревшего на тюремных хлебах и от тюремного бездействия, не вынырнула из-за его плеча.
      - Месс-менд! - быстро ответил Сорроу, не сдерживая своей радости. Откуда ты? Где прочие?
      - Я за тобой, старина, бегаю по всему Петрограду. Нюхом догадался, куда ты пойдешь. Шагай побыстрее, нас ждут у товарища Реброва, а дорогой я тебе буду рассказывать все как есть, по-газетному, вроде романа с продолжением...
      И пока они шагали по улицам, Лори Лен - почти бегом, а Сорроу вприпрыжку, едва поспевая за ним, - Лори со вкусом и толком рассказал ему о происшествии на Аэро-электростанции, о загадочном четвертом Василове.
      - Мы малость применили к нему ручной способ, Сорроу. Конечно, если смотреть с точки зрения арифметики, нас трое, а он один. Может, это и неправильно в сумме. Но мы, Сорроу, старичина, посмотрели с другой стороны. Кусался он изрядно. А все-таки я выудил у него, какому богу он молится, да и нетрудно было понять... Ну-с, на допросе мы все втроем повинились в маскараде и так далее. Русские товарищи, Сорроу, вдоволь нахохотались с нами. А потом все было как по писаному. Приехали мы в одно место, а там уже стоит наша штучка в ящике, и оба налицо - мисс Ортон и Морлендер...
      Но тут они дошли до места, и Сорроу, сделав Лори красноречивый знак убрать язык за зубы, быстро, как молодой, взбежал вверх по лестнице.
      Лори был прав. Молодой Морлендер и Вивиан, как только затекшие члены их стали способны к движению, вдвоем выбрались тихонько из окна своей тюрьмы, спустились по крышам на улицу и в полном изнеможении добрались до квартиры Реброва. Выслушав, их накормили, напоили, растерли спиртом, уложили отдохнуть, а через полчаса рослые красноармейцы, обыскавшие пустую квартиру мнимой нищенки, доставили оттуда и ящик с часами. Крупный специалист, руководимый советами Нэда и Виллингса, распаковывал его, когда Сорроу в сопровождении Лори ворвался в комнату.
      Ребров, уже знавший его понаслышке, крепко пожал руку знаменитому рабочему-изобретателю.
      - Осторожней, друзья! - крикнул Сорроу, приблизившись к ящику. - Мы, правда, сделали что могли, но все-таки...
      - А что вы сделали? - спросил специалист, медленно отвинчивая резной футляр часов.
      - Намудрили малость, - сконфуженно ответил Сорроу. - Есть такое древнее выражение насчет бдительности. Так вот, мы его фонографически присоединили к бою, а бомбу, разумеется, вынули.