Глава 1

Легкий ночной ветерок обдувал лицо Квин Хьюстон, трепал волосы и охлаждал ее разгоряченный лоб. Она взяла ружье на изготовку и еще теснее прижалась к стене дома, надеясь, что тьма скроет ее.

Квин плотно сжала рот и прищурилась, взяв на мушку человека, который притаился в аллее неподалеку от «Бара Уайтлоу». Интересно, как часто он развлекался таким вот образом?

Квин знала, что внимание Мортона Уайтлоу приковано к комнате ее сестры Лаки. По всей вероятности, Лаки раздевалась. Глядя на Мортона, Квин мысленно представляла, что именно снимает сестра в данный момент. Щелкнув затвором ружья, она вдруг ясно осознала, что на выстрел потребуется гораздо меньше усилий, чем на расстегивание «молнии» голубых джинсов… гораздо меньше времени!

Услышав короткий отчетливый звук, Мортон прервал свое занятие. Человеку, рожденному в горах Теннесси, этот щелчок, громкий и устрашающий, был отлично знаком. Он означал, что патрон уже послан в патронник ружья. Мортон Уайтлоу мигом очнулся, стоило лишь ему услышать в темноте:

— Ты еще пожалеешь об этом, сукин сын! Будь Джонни жив, он пристрелил бы тебя на месте.

Мортон побледнел. Квин Хьюстон! Даже в темноте он узнал ее по копне непослушных рыжих кудрей. Боже, лучше бы его застигла на месте преступления любая другая дочь Джонни Хьюстона! Эта же питала какую-то странную ненависть к мужчинам, причин которой он никогда не понимал. Теперь ему наверняка предстоит долгий разговор по поводу того, чему она была свидетельницей.

— Выходи на свет! — приказала Квин. — Ты уже достаточно насмотрелся.

Он невольно вздрогнул. Спокойный, лишенный каких-либо эмоций голос напугал его. Да к тому же ружье она нацелила прямо ему в промежность. Он опустил глаза и только сейчас осознал, что все еще продолжает мастурбировать. Она прошипела:

— Оставь! Ты так долго этим занимался, что ему не мешает поостыть.

— Это совсем не то, что ты думаешь, Квин… — начал Мортон. — Неужели не понимаешь? Я шел к вам домой, чтобы отдать деньги, и вдруг почувствовал естественную потребность. Я только хотел…

— Знаю я, чего ты хотел! Слышала твои стоны, ублюдок! Ты мастурбировал, глядя на мою сестру.

— Тьфу, — пробормотал Мортон, опуская руку. — А как насчет денег за дом? Ты не раздумала его продавать? — спросил он.

Квин указала ружьем на его карман.

— Вытаскивай деньги и убирайся к черту, пока я не застрелила тебя как вора. Сам знаешь, все вокруг решат, что произошло досадное недоразумение, несчастный случай. Ты не забыл, что мы совсем недавно похоронили Джонни? Никто не обвинит сестер Хьюстон в том, что они переусердствовали, защищая себя.

— Вот сука! Когда ты получишь деньги, дом перестанет быть твоей собственностью.

— Вполне вероятно, — ответила Квин, — но ты покупаешь дом и участок, а не нас с сестрой.

Вздохнув, Мортон потянулся за конвертом.

— Нет! Стой! — приказала Квин, как только он залез в карман, в котором находились чеки.

Уайтлоу застыл на месте, испугавшись ее грозного голоса и зловещего темного дула. Сейчас она целилась ему прямо в лицо.

— Лучше левой, Уайтлоу, — бросила она, вспомнив, чем была занята его правая рука минутой раньше,

Он покраснел и выругался, но это не помогло: Квин Хьюстон стояла на своем. Изрыгая проклятия, он вытащил конверт из кармана, бросил его на землю и, повернувшись, зашагал прочь, желая, чтобы она провалилась в преисподнюю.

Только когда дверь бара захлопнулась, Квин перевела дыхание и, наклонившись, подняла конверт, брошенный Мортоном Уайтлоу прямо в грязь.

Повесив ружье на плечо, она выбралась из засады и задержалась на крыльце, чтобы прочитать имена, проставленные на вложенных в конвертах чеках. Благодаря ярким красным огням рождественской гирлянды, висевшей над входом в бар независимо от времени года, здесь было достаточно светло, чтобы рассмотреть проставленную на чеках сумму.

Пять тысяч долларов! Трудно поверить! И все это заслуга ее сестры Даймонд. Вспомнив об отъезде Даймонд, она чуть было не заплакала, но это было не в ее правилах. Квин сунула чеки в конверт и еще раз оглянулась.

В ней все еще жило воспоминание: Даймонд уходит прочь под руку с Джессом Иглом, самым известным певцом Нашвилла. Даймонд покинула Кредл-Крик с блеском в глазах и мечтой в сердце. Квин ненавидела ее оптимизм, так как сама давно уже ни на что не надеялась и ни о чем не мечтала. Уж слишком она была занята воспитанием младших сестер и повседневными заботами.

Но сейчас, впервые в жизни, у нее появился шанс на личное счастье. К сожалению, всем трем сестрам неизбежно приходилось расставаться. Даймонд уже уехала, а Лаки «сидела на чемоданах». Со вчерашнего дня билет на автобус лежал у нее в кармане, и ей оставалось только дождаться денег, которые Мортон Уайтлоу заплатит за дом.

Неожиданно все поплыло у Квин перед глазами, и она с удивлением поняла, что плачет. Поразительно, она и не знала, что может плакать!

Высоко в горах залаяли собаки, и Квин, замерев, прислушалась. Должно быть, кто-то из местных жителей выгуливал своих питомцев. Она сделала глубокий вдох, надеясь уловить запах дыма от костра, вокруг которого расположились их владельцы, со смехом рассказывая друг другу байки о том, как их четвероногие любимцы берут след. Но воздух полнился лишь угольной пылью, зловонием выхлопных газов да сигаретным дымом из «Бара Уайтлоу».

Громкий хриплый смех мужчин вернул ее к действительности. Она вспомнила о своей полной беззащитности, вспомнила злобное лицо Мортона и быстро взбежала на крыльцо. Рывком открыв дощатую дверь, девушка ворвалась в дом, дрожащими пальцами повернула ключ в замке и сунула ружье в расположенную рядом кладовку.

— Квини… это ты? — донесся до нее голос Лаки, и не подозревавшей о том, что она побудила Мортона Уайтлоу заняться рукоблудием.

Прислонившись к дверце кладовки, Квин постаралась взять себя в руки. Никто не должен видеть ее слабости! Спустя минуту она откликнулась — громко и уверенно, как всегда:

— Да, Лаки, это я. Догадайся, что я получила? Я получила наши деньги.

На следующее утро сестры собирали свои скудные пожитки.

Стоя в дверях комнаты Лаки, Квин наблюдала, как младшая сестренка летала от шкафа к кровати и обратно, укладывая свою одежду в вещевой мешок, купленный на распродаже военного имущества несколько лет назад.

— Ты отошлешь Даймонд чек по почте? — спросила Лаки, сунув в мешок последнюю тряпку.

Квин кивнула.

— Представляю, как она обрадуется, — продолжала Лаки, не замечая напряжения в лице и позе старшей сестры. — Бьюсь об заклад, что через год пять тысяч долларов покажутся ей крохами. К этому времени она станет очень знаменитой. Я просто уверена!

Молчание Квин заставило Лаки посмотреть на сестру. Только сейчас она почувствовала всю горечь их расставания, и слезы потоком хлынули у нее из глаз. Лицо ее сморщилось, она зарыдала в голос.

— Не печалься, Квини, — наконец сквозь рыдания произнесла она и бросилась сестре на шею. — Но как я смогу уехать, если ты выглядишь такой несчастной!

Квин крепко обняла сестру и закрыла глаза. Лучше уж не думать о грядущем одиночестве. Столько лет она заботилась о младших сестрах, и вот сейчас, всего за какую-то неделю, она теряет, их обеих, как несколькими днями раньше потеряла отца, Джонни Хьюстона. Сердечный приступ подкосил его совершенно неожиданно. Впрочем, все в его жизни происходило неожиданно.

— Я рада за тебя, — ответила она и еще крепче прижала к себе Лаки. — Просто мне грустно расставаться. Так бывает со всеми родителями.

Из глаз Лаки снова хлынули слезы.

— В этом-то и весь ужас, Квини, — всхлипнула она. — Никакая ты мне не родительница, а просто сестра. — Она отвернулась и вытерла лицо полотенцем, которое протянула ей Квин. — У тебя даже не было нормального детства. Ты только и делала, что заботилась об отце и о нас. Я порой даже забывала, что ты всего на четыре года старше. — Она снова обняла Квин и порывисто поцеловала в щеку.

Пять минут спустя Лаки опять занялась своим багажом. Квин прерывисто вздохнула. Да уж! Любовь и привязанность к сестрам она ощущала всегда, но только сейчас они впервые заговорили об этом. Расставание пугало ее. А что если они никогда больше не увидятся?!

— Напиши мне, как только приедешь в Лас-Вегас, — попросила Квин.

Лаки оторвалась от своего занятия и удивленно посмотрела на сестру:

— А куда я пошлю письмо? Ты ведь тоже уезжаешь.

Квин побледнела. Взъерошив свои темно-рыжие кудри, она принялась ходить по комнате, стараясь что-нибудь придумать. Наконец ее осенило.

— Будем держать связь через Даймонд! Джесс Игл дал мне свою визитную карточку. Я воспользуюсь ею, чтобы отослать Даймонд чек. На ней указан адрес и номер телефона. Мы с тобой будем посылать письма Даймонд, а она будет поддерживать связь между всеми нами.

Лаки заулыбалась, страх моментально исчез. Конечно, ее Квини всегда найдет выход из положения. Так было и так будет.

Внезапно Квин выскочила из комнаты. Лаки поспешила за ней и увидела, что сестра судорожно перебирает одежду в шкафу в поисках блузки, которую надевала вчера.

— Я не могу найти ее! — в панике воскликнула Квин.

— Что не можешь найти?

— Визитку! Визитную карточку Джесса Игла! Она же у меня была! — выкрикивала Квин, разбрасывая свой скудный гардероб по постели. — Вчера на почте я воспользовалась его адресом. Я отчетливо помню… Господи! Какое счастье! Я забыла ее на столе. Надо скорее бежать на почту. Наверняка она лежит там, где и лежала. Мейрин никогда не убирается.

Лаки попыталась остановить сестру, схватив ее за руку.

— Но ведь это было вчера, — напомнила она. Квин резко выдернула руку.

— Да хоть две недели назад! Какое это имеет значение? Мне надо найти ее, иначе мы потеряем друг друга.

Она выскочила из дома и мигом оказалась у ворот.

Лаки медленно двинулась следом — не могла же она бросить сестру в беде: Они всегда держались вместе, потому что были дочерьми игрока. Так им было легче противостоять миру, который относился к ним с презрением.

Квин свернула за угол, а затем ее фигура в потертых синих джинсах и линялой, в коричневую клетку кофте замаячила далеко впереди — она бежала, ведь до почтового отделения еще пять кварталов! Лаки же в последний раз окидывала взглядом город, который, сколько она себя помнила, был ее единственным домом.

Вскинув голову и щурясь от яркого солнца, она на миг представила себя одетой сногсшибательно. Никаких линялых джинсов и желтой рубашки! Ведь она едет в Лас-Вегас и собирается там сразить всех наповал! Она снова вспомнила данную когда-то себе клятву: вернуться в злосчастную Неваду — туда, где отец, играя в покер, потерял все, в том числе и семейную реликвию.

Эту детскую мечту Лаки вынашивала годами и сейчас, повзрослев, чувствовала, что обязана разыскать фамильную ценность — золотые карманные часы и привезти их Джонни. Тот факт, что Джонни Хьюстон уже в них не нуждался, не имел никакого значения. Главное — выполнить свою клятву.

Проходя мимо одного из домов, Лаки услышала детский плач. Она отвернулась, стараясь не обращать внимания на шум и звуки шлепков. Надо выбросить из головы мысль, что бедность — это не просто отсутствие денег, это крушение всех жизненных планов и надежд, которое ведет к жестокости.

Да, бедность в Кредл-Крике была ужасающей. Основным источником рабочих мест в городе служила угледобывающая компания, которая цеплялась за свое существование с таким же упорством, с каким горцы оберегали свое уединение. Большинство домов обветшало, их серые, покрытые угольной пылью или вымазанные грязью стены почти сливались с таким же серым, однообразным ландшафтом.

Лаки знала: нет ничего унизительного в бедности там, где все так живут. Унизительно было то, что мужчины здесь стали зарабатывать себе на жизнь карточными играми. Конечно, тяжкий труд под землей за гроши способствовал этому, и тем не менее…

Она остановилась в нескольких шагах от почтового отделения, наткнувшись взглядом на Квин, которая беспомощно оглядывалась вокруг, словно пыталась что-то отыскать.

— Пропала, — выдавила Квин. — Мейрин убирает на этой проклятой почте раз в месяц, и надо же такому случиться именно сейчас!..

Растерянность на ее лице сменилась страхом. Она не знала, что теперь делать: то ли кричать на всю улицу, то ли сесть на ступеньку и заплакать. Нет, нельзя позволять себе ни то, ни другое. А потому Квин спустилась по лестнице и направилась обратно к дому.

— Как же мы теперь свяжемся друг с другом? — с недоумением спросила Лаки, глядя на охваченную отчаянием сестру.

— Все будет хорошо, — тотчас овладела собой Квин и взяла Лаки под руку. — Должно быть хорошо. Главное — устроиться на месте, а там наведем справки и свяжемся с Даймонд через студию Джесса или придумаем еще что-нибудь. Вряд ли это так уж трудно. И поторапливайся, — добавила она. — Твой автобус скоро отходит, мне тоже надо собираться. Я обещала Уайтлоу к завтрашнему дню освободить дом.

Стоя посреди улицы, Квин еще долго махала вслед автобусу. Наконец пыль осела, улыбка слетела с ее лица. Перевернулся и весь ее мир. Впервые за всю свою жизнь она осталась одна. Это было ужасно и в то же время возбуждало.

Пора. Она похлопала по карману и, убедившись, что чек на месте, направилась в банк. Подойдя к единственному кассовому окну, Квин легонько подтолкнула чек вдоль стойки.

За окошком восседал Тилман Харгер. Тот самый, что учился с Квин Хьюстон в одной школе. Он, как и остальные ребята их класса, когда-то держал пари, что первый переспит с этой рыжеволосой, с соблазнительными формами девчонкой. И, как и все, проиграл. Если Квин Хьюстон когда и назначала свидания, то делала это незаметно и с кем-то не из местных. А потому Тилман, подобно остальным мужчинам их города, ненавидел ее за такое пренебрежение.

— Чем могу быть полезен? — спросил он, взяв в руки чек и самодовольно ухмыльнувшись. — Или лучше сказать… как бы ты хотела, чтобы я был полезен?

Квин улыбнулась.

По телу Тилмана пробежала дрожь. Улыбка была недружелюбной, и он понял, что его грязная шутка не имела успеха.

— Две сотни долларов наличными, а остальное в дорожных чеках, — ответила она.

Брови Тилмана поползли вверх:

— А что ты будешь делать с дорожными чеками?

— Путешествовать. — Квин так посмотрела на кассира, что он моментально заткнулся.

Несколькими минутами позже она покинула банк с конвертом в руке и направилась к автозаправке, которая одновременно служила и автобусной стоянкой. Квин хотела купить билет.

Еще через час, уже в своей комнате, она упаковывала оставшуюся одежду. Завтра в это время она наверняка будет в Арканзасе, а может, даже в Оклахоме. Она не имела ни малейшего представления о том, как долго придется ехать до Аризоны, но это ее не беспокоило. Главное — добраться до такого места, где на ясном голубом небе сияет солнце, а пропитанный дымом воздух и угольная пыль станут лишь страшным воспоминанием о прошлом.

Впрочем, она не закончила еще одно дело. При мысли о встрече с Мортоном Уайтлоу ее чуть ли не выворачивало, но деваться некуда… Она взяла с кровати документ. На сей раз ее посещение «Бара Уайтлоу» будет последним.

Стоило Квин появиться на пороге, как Мортон тотчас заметил ее. Перед ее же мысленным взором всплыла ласка, на которую он был похож своими маленькими черными, близко посаженными глазами и заостренным, вечно принюхивающимся носом. Только вот зубы подводили — потемнели от многолетнего жевания табака.

— Что тебе здесь надо? — прорычал Мортон, забрасывая на плечо грязное полотенце, которым протирал стаканы.

Подтянув брюки на отвислом животе, он нервно пробежал пальцами по редким седеющим волосам.

— Ничего, — ответила она. — Я пришла, чтобы отдать купчую. Завтра в шесть утра я уезжаю, а до тех пор не вздумай даже приближаться к дому. И не рассчитывай поиграть со мной в свои игры, зная, что я всю ночь буду одна. Мне не хотелось бы нарушать покой отца, укладывая тебя на том же кладбище за заправочной станцией.

При упоминании о кладбище Мортон побледнел, затем покраснел от злости.

— Неужели ты думаешь, что какой-либо мужчина в здравом уме и твердой памяти захочет тебя, ведьма? Ты отвратительна, как змея, и слишком высокого о себе мнения. У тебя мозги набекрень. Мужчины ложатся в постель с женщинами, а не с такими суками, как ты.

Улыбнувшись, Квин бросила купчую на пол точно так же, как совсем недавно он бросил на землю их деньги.

— Запомни, Мортон: пока я там, чтобы ноги твоей не было на моей земле, иначе горько пожалеешь!

Она покинула бар так же неожиданно, как и появилась. Какое-то время Мортон молча смотрел на бумагу под ногами, словно ожидая, что она взорвется. Тишина, стоявшая в баре, постепенно вытеснила страх, и он, сорвавшись с места, схватил документ и сунул его в карман. Поскорее бы наступило завтра! Он бы пошел туда и первое, что сделал, — взорвал бы этот проклятый дом. Мортону уже давно была нужна земля, чтобы расширить стоянку для машин.

Сейчас не хотелось вспоминать, что жадность дорого ему обошлась. Годами он уговаривал Джонни Хьюстона продать ему дом за десять тысяч долларов, но все было напрасно.

Когда же игрок, который большую часть жизни проводил за карточным столом в комнатах его бара, неожиданно умер, он рассчитывал, что дочери Хьюстона, оставшись без средств к существованию, продадут ему дом за полцены. Надеяться им было не на что, и Мортон сделал им предложение о покупке.

Их гнев потряс его, но еще больше потрясла угроза Даймонд Хьюстон отдать дом и землю фанатичной секте баптистов. Уайтлоу прекрасно понимал, что тут уж его бизнесу придет конец: не пройдет и месяца, как он лишится не только бара, но и крыши над головой. Мортон был вынужден заплатить им втрое больше, лишь бы они убрались из его жизни.

Звук хлопнувшей двери заставил его подпрыгнуть и выругаться. Он осторожно подошел к окну, чтобы убедиться, что Квин не собирается палить в его дом. Но на улице было пусто, и он разглядел лишь занавешенные окна и серые стены дома Джонни Хьюстона.

Ее никто не провожал, да она и не рассчитывала на это. Кого волновал ее отъезд? Уставившись в спинку переднего сиденья, Квин старалась не думать о склоне холма за автобусной стоянкой. Просто нет смысла размышлять о том, что Джонни Хьюстон остается в Кредл-Крике совсем один. К тому же если есть Бог, в существование которого она свято, верила, то ее отец сейчас не там, а на небесах.

Вот появился шофер автобуса, на ходу застегивая ремень. Квин поняла, что настало время отъезда. Еще немного, и она уедет отсюда. Просыпаясь по утрам, она никогда больше не, будет дышать угольной пылью. И никогда больше не поймает на себе косых взглядов и не услышит злобного шепота за спиной…

Запах выхлопных газов ударил ей в нос, когда шофер завел мотор и стал осторожно выруливать на шоссе. Несмотря на данное себе обещание не смотреть в окно, Квин прилипла носом К стеклу, отыскивая взглядом одинокий белый крест в дальнем конце кладбища.

Автобус набирал скорость и двигался все быстрее, быстрее. Внезапно она вскочила с места, встала на сиденье на колени и стала неотрывно смотреть на холмик свежевскопанной земли — могилу своего отца. Взгляд Квин затуманился, подбородок задрожал, но слезы так и не появились. Когда очертания Кредл-Крика наконец исчезли из виду, она села на свое место, не обращая внимания на любопытные взгляды пассажиров, сидевших на задних сиденьях.

Мысленно она попрощалась с отцом. Слова шли от сердца, и их не надо было произносить вслух.

Рядом, на пустом сиденье, лежал ее жакет, из кармана которого торчала карта. На ней она желтым карандашом начертила свой путь. И вот сейчас, достав карту, Квин провела по желтой линии пальцем, желая лишь одного: очутиться как можно дальше от городка Кредл-Крик, штат Теннесси, и поскорее.

Впереди у нее будущее.

Глава 2

Пейзаж за окном автобуса уже давил однообразием: серое шоссе и зеленые деревья по сторонам. С приходом ночи Квин потеряла всякий интерес к происходящему. Сказывалось напряжение последних дней. Она даже не заметила, когда автобус, миновав Арканзас, въехал на территорию Оклахомы. Впрочем, рано утром, когда водитель сделал очередную остановку, она поняла, что приехала в совершенно незнакомое место.

Граничащая с Техасом земля сильно отличалась от великих Дымных гор. Квин привиделось, что ночью по земле прошелся огромный каток и сгладил мир, который она знала, исчезли высокие вершины в тумане и сочные, вечнозеленые растения. Пропали узкие извилистые дорожки поселков Теннесси, которые брали начало у подножия гор, а заканчивались прямо в каньоне. Уцепившись за спинку переднего сиденья, Квин смотрела в окно. Плоская коричневая земля, казалось, простиралась до бесконечности. Надо же, какие необъятные на самом деле Соединенные Штаты! Она подумала о сестрах и задалась вопросом: как они смогут найти друг друга в этой бескрайней стране?

— Стоим полчаса, — сказал, потягиваясь, водитель. — Можете выйти из автобуса, перекусить, осмотреть окрестности, но не опаздывайте. Я не могу нарушать расписание и не стану ждать отставших.

Снова взглянув в окно, Квин открыла рот, чтобы задать вопрос, но из застенчивости не стала. «Куда можно пойти? — подумала она. — Здесь некуда идти и нечего смотреть».

Впрочем, вместе с пассажирами, которых за ночь изрядно прибавилось, Квин вышла из автобуса, и все они направились к маленькой забегаловке, откуда пахло кофе и поджаренным беконом.

— Заходите, — пригласила официантка. — Занимайте места, я обслужу вас в долю секунды.

Квин предпочла столику единственный стул у стойки бара. Было слишком рано, чтобы вести светские разговоры, особенно с незнакомыми людьми.

После двух чашек кофе, яичницы с хлебом из муки грубого помола она заплатила по счету и вышла, намереваясь размяться за оставшееся до отъезда время.

Вокруг было тепло и сухо. Повернувшись, Квин подставила лицо ранним солнечным лучам. Тонкая хлопчатобумажная кофточка обтянула ее пышную грудь, когда она, закинув руки за голову, покрутила плечами из стороны в сторону, чтобы размять затекшие мышцы.

Водитель автобуса, сидевший в кафе, на миг застыл с чашкой кофе в руке, рассматривая ее изумительную фигуру. Она была красивой леди, но, как он заметил, редко улыбалась. По опыту он знал, что такие женщины ценят внимание противоположного пола, но эта, похоже, была исключением из правил.

Какая же она красивая! Огромные зеленые глаза, прямой, правильной формы носик, рот, который так и хочется поцеловать… Правда, упрямый подбородок и внутреннее напряжение девушки отнюдь не располагали к фривольному поведению. Ее темно-рыжие длинные волосы пламенели в лучах утреннего солнца. А походка, а эти длинные ноги! Представив, как хороша она в постели, он с трудом овладел собой.

Квин причесалась и почистила зубы. Хорошо бы теперь принять душ и переодеться. Увы, водитель уже просигналил. Пора отправляться в путь.

В салоне появились новые пассажиры: мать и маленький ребенок, и Квин затаила дыхание — не дай Бог, сядут рядом с ней. У нее не было ни малейшего желания вести пустые разговоры в дороге. К счастью, мать сразу же опустилась на переднее сиденье и взяла малыша на руки.

Через три часа Квин поняла, что рано радовалась. По всей вероятности, сидеть на коленях у матери ребенку надоело, и он решил погулять по автобусу. Вздрогнув от визгливого голоса матери, Квин уставилась в окно.

— Фрэнк, сейчас же вернись! Слышишь, что я сказала? Я тебя нашлепаю, если не вернешься, обещаю! — раздраженно кричала мамаша.

По-видимому, Фрэнк не раз уже слышал эту угрозу и перестал обращать на нее внимание. Он остановился рядом с Квин и беззаботно улыбнулся. Затем опустил глаза на карту, торчавшую у нее из кармана.

— Книга? — указал он пальчиком. Квин добродушно усмехнулась, глядя на немытое личико ребенка: на его подбородке засохли остатки завтрака.

— Нет, это не книга, — ласково ответила она. — Это моя карта.

— Карта, — кивнув, повторил малыш и радостно засмеялся в ответ на ласковый голос и приветливую улыбку Квин.

— Фрэнк, оставь девушку в покое! Ты слышишь?

Фрэнк даже не оглянулся. Квин решила, что ему нет и трех лет. Огромные карие глаза мальчика, худоба и раздувшийся животик свидетельствовали о том, что он недоедает и недостаточно ухожен.

В кармане у Квин лежал пакетик с сушеными фруктами, который она захватила, чтобы жевать в пути. Пожалуй, сейчас самое время достать лакомство. Боясь вызвать негодование матери Фрэнка, Квин посмотрела в ее сторону, но женщина уже забыла о сыне. По всей вероятности, ей было безразлично, где он и что с ним.

Сунув руку в карман, девушка вытащила пакетик и поманила мальчика к себе. Открыв пакетик, она протянула малышу курагу. Он тотчас взобрался на сиденье рядом с ней.

В отличие от многих других детей, которые бы обязательно рассмотрели угощение, парнишка даже не взглянул на то, что ему предложили, а сразу проглотил. Квин мелодично рассмеялась.

— Вот тебе еще, — сказала она, — но сначала надо разжевать. Жуй, жуй, жуй, — повторяла она, показывая, как это делается.

Целых полчаса Квин доставала из пакетика фрукты, а Фрэнк тщательно их пережевывал. Когда все сушеные фрукты закончились, Фрэнк перевел взгляд с пустого пакетика на Квин. Она лишь пожала плечами и развела руками.

— Все съел, — добавила спустя мгновение она. Фрэнк согласно кивнул и вдруг повторил:

— Съел, съел.

— Где ты был? — спросила мать сына, когда он вернулся. Тотчас раздался звонкий шлепок, и Квин невольно вздрогнула. Впрочем, Фрэнк не заплакал. Она сокрушенно покачала головой: какая же жизнь у этого ребенка, если он привык к лишениям и боли?!

О, как Квин хотелось броситься к матери малыша и отдубасить ее! К сожалению, это бесполезно. Таких матерей тысячи, всех не переделаешь. Оставалось только надеяться, что завтра в это время они разъедутся по разным штатам. С плеч Квин Хьюстон свалится всякая ответственность. Она не будет вмешиваться в чужие дела и никогда не станет воспитывать чужих детей.

— И когда же вы его почините? — спросил один из пассажиров, после того как автобус, заурчав и фыркнув, вдруг остановился в маленьком городке неподалеку от границы штата Нью-Мексико.

Водитель, сдвинув на затылок шляпу, нахмурился.

— Знаете, — сказал он, — я водитель, а не механик. Я уже позвонил на фирму, они отправили другой автобус. Часа через два-три он будет здесь. Подождите.

— Но мне надо быть в Лос-Анджелесе послезавтра! — возмутился мужчина. — В противном случае я могу потерять работу.

Водитель только плечами пожал.

Квин вздохнула. В ее планы задержка также не входила, но ей по крайней мере не надо было придерживаться строгого графика. Самое важное для нее — добраться до Аризоны, а там уж она решит, что делать дальше.

Прошло два часа, недовольство пассажиров, среди которых была и Квин, все усиливалось. Неизвестно, что произошло бы, но тут к остановке подкатил какой-то автобус.

— Это не ваш! — закричал водитель, прежде чем одобрительно загудевшая толпа бросилась к двери. — Это рейсовый, он идет только до Колорадо, а не в Калифорнию!

Последнее замечание было встречено тяжелыми вздохами и ворчанием. Квин нахмурилась, но через минуту морщины у нее на лбу разгладились.

— Не могла бы я сменить маршрут? — спросила она у водителя своего автобуса. — Мне не хочется ждать, я бы с удовольствием пересела на рейсовый.

— На нем вы не доедете до Аризоны. Если не ошибаюсь, автобус идет только до Денвера и поворачивает обратно на юг.

— Не имеет значения, — ответила Квин, — ведь я всегда могу пересесть на другой автобус, не так ли? Водитель почесал затылок и наконец кивнул:

— Полагаю, вам лучше знать, как поступить, леди. Постойте здесь, я попрошу водителя подождать и принесу ваш багаж.

Квин заметно оживилась. Меньше чем через полчаса она снова отправится в путь, оставив раздраженных пассажиров ждать аризонского автобуса. Не важно, как долго она будет добираться до цели, главное — не сидеть и не ждать на одном месте.

По мере продвижения автобуса на север Квин замечала, что реки в окрестностях становились быстрее и глубже, деревья мощнее и зеленее, а на горизонте появились знакомые очертания гор. Небольшой придорожный указатель «Граница штата Колорадо» говорил сам за себя.

Взглянув на далекие, покрытие снегом вершины гор, Квин вдруг вспомнила Смоуки, которые окружали Кредл-Крик. Впрочем, она тут же нахмурилась: сейчас ей меньше всего хотелось ворошить прошлое,

Чем дальше они ехали, тем выше становились горы, а когда прибыли в маленький городок, расположенный у подножия самой высокой горы, автобус стал сбавлять ход.

Квин вздохнула. Ее ноги затекли и гудели. Сейчас она бы с удовольствием размялась.

— Кому в Сноу-Гэп, готовьтесь на выход. Через пятнадцать минут будем на месте. Это последняя остановка перед Денвером, так что имейте в виду…

Квин вышла из автобуса, потянулась и осмотрелась по сторонам. Ландшафт, возможно, и был другим, но автобусная стоянка ничем не отличалась от всех прочих. Решив, что нет ничего хуже, чем провести всю ночь с жестким гамбургером в желудке, Квин в поисках чего-нибудь полегче двинулась по узенькой тропинке на улицу, по обеим сторонам которой располагались магазины с красочными витринами. Потом она пожалеет об этом, но…

Тишину улицы внезапно пронзил детский крик. За ним последовал другой, и Квин, не раздумывая, направилась на голоса. Она увидела, как мужчина в форменной одежде безуспешно пытался затолкнуть в фургон трех детей разного роста и возраста. Прочитав надпись на двери фургона: «Социальная служба департамента Колорадо», Квин нахмурилась. Она с детства терпеть не могла тех, кто занимался благотворительностью по долгу службы.