Неприятности в клубе 'Беллона'

      - Это и есть смерть в результате остановки сердца, - терпеливо поправил доктор. Медикам давно осточертело объяснять, что сердечная недостаточность - это не какая-то там особая болезнь вроде свинки или воспаления сумки надколенника. Именно эта несовместимость профессионального и дилетантского взглядов и погружает адвоката и медэксперта в туман непонимания и взаимного недовольства.
      - Именно, - согласился Паркер. - Насколько мне известно, генерал Фентиман и без того страдал от болезни сердца? Разве в таких случаях дигиталин не принимают?
      - Да; при определенных заболеваниях сердца дигиталин служит превосходным возбуждающим средством.
      - Возбуждающим? А я думал, это успокоительное.
      - Поначалу дигиталин стимулирует сердечную деятельность; а на более поздних стадиях замедляет.
      - А, понимаю. - На самом-то деле Паркер слегка запутался: подобно большинству простых смертных, он смутно представлял себе, что каждое лекарство обладает одним-единственным определенным эффектом, и, следовательно, исцеляет одно либо другое. - Сперва дигиталин заставляет сердце биться быстрее, а потом - медленнее.
      - Не совсем так. Дигиталин стимулирует сердечную деятельность тем, что замедляет сокращения, так, что камеры опорожняются полностью и давление отчасти снижается. Мы назначаем это средство в определенных случаях при повреждении клапанов - соблюдая все меры предосторожности, разумеется.
      - Вы назначали дигиталин генералу Фентиману?
      - Да, время от времени.
      - А днем десятого ноября, - вы помните, что он обратился к вам по поводу сердечного приступа, - вы давали ему дигиталин?
      Мгновение доктор Пенберти колебался - словно во власти мучительных раздумий. А затем повернулся к столу и извлек на свет массивный фолиант.
      - Я буду с вами абсолютно откровенен, - проговорил он. - Да, я давал дигиталин. Когда генерал пришел ко мне, брахикардия и затрудненное дыхание свидетельствовали о том, что срочно требуется стимулятор. Я выписал лекарство, содержащее небольшое количество дигиталина, необходимое для нормализации состояния пациента. Вот рецепт. Я скопирую его для вас.
      - Небольшое количество? - переспросил Паркер.
      - Совсем небольшое; в сочетании с другими препаратами, нейтрализующими замедляющее последействие.
      - Меньше, чем доза, впоследствии обнаруженная в организме?
      - Боже милостивый, конечно, меньше - тут и вопрос не стоит! В случае таких пациентов, как генерал Фентиман, дигиталин следует применять с величайшем осторожностью.
      - Я полагаю, вероятность того, что вы допустили ошибку при приготовлении препарата, исключается? Вы не могли по чистой случайности дать чрезмерную дозу?
      - Это было первое, что пришло мне в голову; но едва сэр Джеймс Лаббок назвал цифры, я осознал, что о таком и речи идти не может. Доза была громадная: почти два грана. Но, чтобы убедиться наверняка, я приказал тщательно проверить свой запас лекарства; все учтено в точности.
      - А кто производил проверку?
      - Моя медсестра. Я покажу вам книги и аптечные квитанции.
      - Спасибо. Это медсестра отмеряла дозу для генерала Фентимана?
      - Нет, что вы; это лекарство я всегда держу под рукой, уже готовое. если хотите, сестра вам покажет.
      - Благодарю вас. Теперь вот что: генерал Фентиман обратился к вам по поводу сердечного приступа. Возможно ли, что приступ был вызван дигиталином?
      - Вы хотите сказать, не был ли генерал отравлен еще до того, как пришел ко мне? Ну, безусловно, дигиталин - препарат весьма непредсказуемый.
      - А как скоро подействовала бы столь большая доза?
      - Я бы предположил, что эффект не замедлил бы сказаться. При обычных обстоятельствах пациент ощутил бы тошноту и головокружение. Но в случае сильного сердечного стимулятора вроде дигиталина основная опасность состоит в том, что любое резкое движение, - ежели, скажем, пациент вдруг вскакивает на ноги из положения сидя или лежа, - влечет за собой мгновенную потерю сознания и смерть. Я бы сказал, что именно это и произошло с генералом Фентиманом.
      - И такое могло случиться в любой момент после приема дозы?
      - Именно.
      - Ну, что ж, я вам бесконечно признателен, доктор Пенберти. Если позволите, я побеседую с вашей медсестрой и скопирую записи в ваших книгах.
      Покончив с этим делом, Паркер отправился на Портмэн-Сквер, так толком и не осмыслив, как ведет себя самая обыкновенная наперстянка при приеме внутрь. Туман неясности не развеялся даже после обращения к соответствующим справочникам по фармакологии и фармакопее, а также к Диксону Манну, Тейлору, Глейстеру и прочим многоученым авторам, столь любезно и услужливо опубликовавшим свои мудрые мысли на тему токсикологии.
      Глава XVI.
      Кадриль.
      - Миссис Рашворт, познакомьтесь: это лорд Питер Уимзи. Наоми, это лорд Питер. Он страшно интересуется всякими там железами, так что я и его прихватила. И, Наоми, расскажи-ка поскорее про эту твою сенсацию. Кто он таков? Я его знаю?
      Миссис Рашворт, - длинная, неопрятная особа с длинными, неопрятными волосами, закрученными в валики над ушами, - близоруко заулыбалась Питеру.
      - Счастлива познакомиться. До чего удивительные штуки - железы, вы не находите? Ну, знаете, доктор Воронов и эти чудесные старые овцы. Нам всем теперь есть на что надеяться. Не то, чтобы дорогой Уолтер особенно интересовался омолаживанием. Возможно, жизнь и без того длинна и тяжка, вы не находите? - вокруг столько всяких разных проблем! И, насколько я понимаю, страховые компании восприняли это дело в штыки, так? Впрочем, если подумать, это только естественно, верно? Но самое любопытное - это воздействие на характер, не так ли? Вы, случайно, не интересуетесь малолетними преступниками?
      Уимзи признался, что проблема малолетних преступников не раз ставила его в тупик.
      - До чего справедливо подмечено. Именно что в тупик! И только подумать, что на протяжении стольких тысячелетий мы в корне заблуждались на их счет. Розги, хлеб и вода, и все такое прочее, и причастие; в то время как на самом-то деле им нужна только самая малость вытяжки из железы кролика, или как ее там, и дети становятся точно шелковые! Ужас, правда? И бедные уродцы в интермедиях, - ну, великаны и карлики, - возьмешь все эти шишковидные или гипофизарные штуки, - и несчастные тут же выправляются! Хотя, смею заметить, в таком виде, как есть, они куда лучше зарабатывают; ну как тут не задумаешься о вопиющем факте безработицы; вы не находите?
      Уимзи отметил, что во всем есть свои теневые стороны.
      - Вы абсолютно правы, - согласилась миссис Рашворт. - Но, по-моему, куда отраднее смотреть на мир под другим углом. Во всем есть свои светлые стороны; вы не согласны? Главное - увидеть вещи в их истинном свете. Наоми будет так счастлива помочь милому Уолтеру в его великом начинании! Мы как раз собираем средства по подписке на создание новой клиники; вы ведь наверняка тоже захотите поучаствовать?
      Уимзи полюбопытствовал, о какой клинике идет речь.
      - Ох! Разве Марджори вам не рассказывала? В этой новой клинике любой закоренелый злодей станет полезным членом общества - и все благодаря железам! Вот об этом-то наш дорогой Уолтер и собирается говорить в своем докладе. На редкость увлеченный молодой человек; и Наоми точно такая же! Я так обрадовалась, когда Наоми призналась, что они с Уолтером все равно что помолвлены. Не то, чтобы старушка-мать так-таки совсем не подозревала, куда ветер дует, - лукаво добавила миссис Рашворт, - но в наши дни молодые люди все такие странные; все у них секреты да тайны!
      Уимзи ответствовал, что жениха с невестой следует от души поздравить. И в самом деле, его светлость уже имел удовольствие созерцать Наоми Рашворт и считал, что уж она-то, по крайней мере, поздравления вполне заслужила: эта юная особа, с лицом, как у хорька, была страшна как смертный грех.
      - Вы ведь меня извините, если я отлучусь побеседовать с другими гостями, правда? - щебетала между тем миссис Рашворт. - Я вижу, вы уже вполне освоились. Вне всякого сомнения, в моем "салончике" вы встретите немало друзей.
      Уимзи огляделся вокруг и уже собирался вздохнуть с облегчением в связи с тем, что никого не знает, как вдруг в толпе мелькнуло знакомое лицо.
      - Как, - воскликнул он, - да это же доктор Пенберти.
      - Дорогой Уолтер! - воскликнула миссис Рашворт, поспешно оборачиваясь в указанном направлении. - Он самый, собственной персоной! Ну, вот и славно: теперь можно и начать. Собственно, его ждали куда раньше; но ведь врач своим временем распоряжаться не волен.
      - Пенберти? - воскликнул Уимзи, не сдержавшись. - Боже праведный!
      - Очень разумный человек, - раздался голос у него за спиной. - Не думайте плохо о его работе только оттого, что встретили беднягу в этой толпе. Неимущим поборникам доброго дела разборчивость не пристала; уж мы-то, священники, об этом слишком хорошо знаем!
      Уимзи обернулся. Перед ним стоял высокий, худощавый мужчина с лицом красивым и в то же время комичным, и его светлость сразу узнал известного католического священника, проповедующего в трущобах.
      - Отец Уиттингтон, если не ошибаюсь?
      - Он самый. А вы, я знаю, лорд Питер Уимзи. Нас с вами роднит интерес к криминологии, верно? А еще меня занимают железы и все, что с ними связано. Возможно, эта теория прольет свет на многие наши насущные проблемы.
      - С радостью отмечаю, что религия и наука уже не враждуют, проговорил Уимзи.
      - Конечно, нет. С какой бы стати? Все мы взыскуем Истины.
      - А эти? - усмехнулся Уимзи, взмахом руки указывая на охваченную любопытством толпу.
      - Тоже - но по-своему. Они хотят как лучше. Делают, что могут, как та женщина в евангельской притче; и притом, не скупятся. А вот и Пенберти; кажется, он ищет вас. Ну что ж, доктор, я тоже, сами видите, забрел послушать, как вы в котлету изрубите первородный грех.
      - Очень демократично с вашей стороны, - отозвался Пенберти, натянуто улыбаясь. - Надеюсь, вы не с враждой пришли. Мы с церковью не ссоримся, знаете ли, ежели она занимается своим делом, а в наши - не вмешивается.
      - Дорогой мой, если вы умеете исцелять от греха при помощи укола, я первым порадуюсь. Только уж постарайтесь не впрыснуть заодно чего похуже. Вы же знаете притчу о доме выметенном и убранном?20
      - Я буду предельно осторожен, - заверил Пенберти. - Вы меня извините на секундочку. Уимзи, вы, наверняка, уже знаете о результатах анализов?
      - Ну, да. Настоящая сенсация, верно?
      - Эта история чертовски усложнит мне жизнь! И вы тоже хороши, Уимзи, хоть бы намекнули вовремя! Мне ничего подобного и в голову не приходило!
      - А с какой бы стати? Вы ожидали, что старик помрет из-за болезни сердца; так он и помер от болезни сердца. Вас не в чем обвинять.
      - Вы так думаете? Плохо вы знаете суд присяжных! Именно сейчас я бы целое состояние отдал, лишь бы зачеркнуть этот эпизод. Более неподходящего момента и представить себе невозможно.
      - Все пройдет, все забудется. Такие ошибки случаются по сто раз на неделе. Кстати, я так понял, что вас можно поздравить? Когда это вы успели? И ведь ни словечком не обмолвились!
      - Я как раз начал вам рассказывать во время этой треклятой эксгумации, только кто-то меня перебил. Да, спасибо за поздравления. Мы обо всем сговорились... ах, да! - недели две-три назад. Вы ведь знакомы с Наоми?
      - Видел сегодня, но только мельком. Моя хорошая знакомая мисс Фелпс сей же миг похитила вашу невесту, чтобы порасспросить про вас.
      - Ах, ну да. Непременно улучите момент побеседовать с нею. Наоми очень милая девушка, и притом умница, каких мало. Вот матушка ее - тяжкое испытание, честно признаюсь, но, в конце концов, намерения у нее самые добрые. А уж в чем ей не откажешь, так это в умении приглашать людей, с которыми весьма небесполезно познакомиться.
      - Я и не знал, что вы - такой крупный специалист по железам.
      - Увы, пока мне сей громкий титул не по средствам! Да, мне довелось поработать в экспериментальной лаборатории доктора Слайго. Как говорят в прессе, железы - Наука Будущего. В этом ни тени сомнения нет. Начинаешь воспринимать биологию в совсем ином свете. Мы - на грани совершенно потрясающих открытий, и это непреложный факт. Вот только со всеми этими противниками вивисекции, и священниками, и старухами неграмотными двигаешься вперед не так быстро, как хотелось бы. Ох, Боже ты мой - мне пора начинать! Увидимся позже.
      - Одну минуточку! Вообще-то я пришел сюда с целью... ах, черт возьми, как неучтиво получилось! Но я понятия не имел, что с докладом выступаете именно вы. Я пришел сюда, первоначально задавшись целью (вот, так уже гораздо лучше!) взглянуть на мисс Дорланд в ореоле фентимановской славы. Но верный мой провожатый меня покинул. Вы знакомы с мисс Дорланд? Не подскажете, кто она?
      - Знаком, но не то, чтобы коротко. Но сегодня я ее не видел. Возможно, она еще не пришла.
      - А мне казалось, она просто помешана на... на всяких там железах.
      - Полагаю, что так и есть; во всяком случае, сама мисс Дорланд в этом свято уверена. Эти женщины все, что угодно проглотят, лишь бы в новинку; а уж если еще и с сексуальным подтекстом... Кстати, о сексе я говорить не намерен.
      - Бог да благословит вас за это. Ну что ж, возможно, мисс Дорланд объявится чуть позже.
      - Не исключено. Но... послушайте, Уимзи. Мисс Дорланд сейчас в весьма двусмысленном положении, верно? Не удивлюсь, если ей как-то не по себе. История уже угодила в газеты.
      - Черт подери, а то я не знаю! Этот вдохновенный пьянчуга Сэлком Харди каким-то образом обо всем пронюхал. Сдается мне, прохиндей приплачивает администрации кладбища, чтобы его заранее извещали о намечающихся эксгумациях. Сущее сокровище для своей газетенки; просто-таки на вес золота; да что там золота - скорее, банкнот! Ну, удачи! Желаю с блеском отчитаться! Вы ведь не станете возражать, если я усядусь не в первом ряду? Всегда предпочитаю занять стратегическую позицию у двери, поближе к харчам!
      ***
      Доклад Пенберти показался лорду Питеру как оригинальным, так и превосходно изложенным. В данной теме его светлость слегка разбирался, среди друзей Уимзи было немало выдающихся ученых, а слушать лорд Питер умел, - но об экспериментах, лектором упомянутых, детектив-любитель слышал впервые, а выводы, безусловно, наводили на размышление. Не успели еще отзвучать вежливые аплодисменты, а верный своим принципам Уимзи уже ринулся в столовую. Однако его опередили. Внушительный здоровяк в изрядно потертом фраке уже воздавал должное горе аппетитных сэндвичей и виски с содовой. Заслышав шаги, он обернулся - и влажные, невинные голубые глаза засияли радостью. Салли Харди, - как всегда, не вполне пьян и не вполне трезв, занимался любимым делом. Репортер услужливо подал собеседнику блюдо с сэндвичами.
      - Чертовски вкусные, - заметил он. - Что это ты тут делаешь?
      - А ты, если на то пошло? - парировал Уимзи.
      Жирная рука Харди легла на его локоть.
      - Думаю одним выстрелом убить двух зайцев, - выразительно проговорил толстяк. - Смышленый парень этот Пенберти. Железы-то нынче в моде. И он об этом знает. Того и гляди прогремит на всю столицу... - Салли повторил эту фразу дважды или трижды, опасаясь, что собеседник не уловил смысла за бульканьем виски с содовой. - Отнимает хлеб насущный у нас, бедолаг-журналистов, вроде как этот... и этот... (Харди помянул имена двух джентльменов, чьи статьи, то и дело публикуемые в ежедневных газетах, неизменно вызывали раздражение у штатных писак.)
      - Если только не погубит свою репутацию из-за этого фентимановского дела, - возразил Уимзи, но его мелодичный возглас прозвучал не громче шопота на фоне шумной лавины, хлынувшей вслед за ними к накрытому столу.
      - А! И ты о том же! - ухмыльнулся Харди. - Пенберти - сам по себе новости. Он - классный репортаж, ты разве не видишь? Надо только чуть пересидеть в сторонке, поглядеть, куда ветер подует. Но в конце концов я заметку-таки черкну; помяну, что он пользовал старика Фентимана. А со временем можно будет в красках порассуждать о необходимости потрошить покойничков во всех случаях внезапной смерти. Ну, сами видите: даже опытные доктора иногда ошибаются. А ежели на перекрестном допросе Пенберти "завалится", набросаем что-нибудь насчет того, что специалисты не всегда заслуживают доверия; ну, и помянем добрым словом несчастного, втоптанного в грязь врача общей практики. В любом случае, из Пенберти отличную статейку можно состряпать. Совершенно неважно, что о нем говорить; лишь бы хоть что-нибудь. А ты нам не удружишь? - слов восемьсот от силы, а? - насчет трупного окоченения, и все такое? Лишь бы броско и с треском!
      - Не могу, - отказался Уимзи. - Мне сейчас некогда, а деньги мне ни к чему. Да и с какой стати? Я не настоятель собора и не актриса.
      - Нет, но ты в курсе всех новостей. Деньги можешь отдать мне, если уж такой щедрый. Слушай, ты ведь наверняка всю подноготную знаешь! Этот твой приятель из Скотленд-Ярда словно в рот воды набрал. Мне нужно раздобыть хоть что-нибудь до ареста; а после того - это уж, что называется, сущий позор! А ты ведь к девице подбираешься? Расскажешь, что знаешь?
      - Да нет, я сюда пришел только взглянуть на нее, а мисс Дорланд так и не появилась. Слушай, а, может, ты и раскопаешь для меня ее темное прошлое? Рашворты наверняка что-то о ней знают, пари держу. Она вроде как живописью занималась, или что-то в этом роде. Как тебе эта зацепка?
      Харди просиял.
      - Уоффлз Ньютон наверняка что-нибудь да знает, - предположил он. Поглядим, не удастся ли чего выведать. Спасибо тебе преогромное, приятель. О, идея! На последней странице можно будет тиснуть ее картинку-другую. Почтенная старая леди, похоже, отличалась изрядной эксцентричностью. Странное завещание, что и говорить!
      - О, насчет этого могу просветить, - отозвался Уимзи. - Я думал, ты и так знаешь.
      Он пересказал Харди историю леди Дормер - в том же самом виде, как услышал ее от Мерблза. Журналист прямо-таки возликовал.
      - Потрясный материал! - одобрил он. - Просто класс! И романтическая любовь есть, и все, что угодно! "Дейли йелл" на этой сенсации хороший куш сорвет! Прости, бегу звонить; а то еще кто-нибудь другой перехватит. Ты уж никому больше не рассказывай, ладно?
      - То же самое можно узнать и от Роберта, и от Джорджа Фентимана, предостерег Уимзи.
      - А вот и нет! - с чувством возразил Сэлком Харди. - Нынче утром Роберт Фентиман старику Бартону из "Бэннера" так по зубам въехал, что бедняга отправился прямиком к дантисту. Что до Джорджа, он забился в "Беллону", а туда чужих не пускают. Так что с этой стороны я застрахован. Спасибо еще раз. Если тебе что-то понадобится, за мной не пропадет, вот увидишь. Пока!
      Газетчик исчез. А на локоть Питера легла изящная ручка.
      - Вы меня коварно бросили, - пожаловалась Марджори Фелпс. - И еще я адски проголодалась. Просто-таки сил не жалея, добывала для вас информацию!
      - Чертовски благородно с вашей стороны. Послушайте: пойдемте посидим в зале; там тише. А я стяну для нас какой-нибудь еды.
      Лорд Питер прихватил изрядное количество затейливых пирожков с начинкой, четыре петифура, сомнительного вида крюшон из красного вина и кофе, а заодно, стоило официанту отвернуться, похитил и поднос.
      - Благодарствую, - проговорила Марджори. - За то, что я побеседовала с Наоми Рашворт, я и не такое заслужила. Терпеть не могу эту девчонку. Вечно она намекает на всякие гадости.
      - Какие именно гадости?
      - Ну, спросила я про Анну Дорланд. А Наоми говорит, что она, дескать, не придет. А я: "Ох, да почему же?" А Наоми: "Она сказала, что неважно себя чувствует".
      - Кто сказал?
      - Наоми Рашворт сказала, что Анна Дорланд сказала, что не придет, потому что неважно чувствует. Но, разумеется, это всего лишь предлог!
      - Кто сказал?
      - Наоми сказала. Я ведь так и сказала, нет? Вот она и говорит; да, дескать, думаю, что сейчас Анне Дорланд не очень хочется честным людям на глаза показываться. А я говорю: "Да? Мне казалось, вас водой не разольешь". А она в ответ: "Ну, конечно, но кто же станет отрицать, что Анна всегда была слегка ненормальная?" А я говорю, что впервые об этом слышу. А она глянула на меня этак преехидно, и говорит: "Ну, как же, а Эмброз Ледбери? Но тебе в ту пору, разумеется, не до того было, верно?" Вот мерзавка! Это она про Комского. Сама-то хороша: так и вешается на шею этому типу Пенберти!
      - Простите, кажется, я слегка запутался.
      - Ну, мне тогда изрядно приглянулся Комский. Я даже почти пообещала переехать к нему, но тут прознала, что три последние любовницы от него сбежали. Я и подумала: ежели мужчину постоянно бросают, верно, с ним что-то не то. А впоследствии выяснилось, что Комский - ужасный грубиян; а эта его трогательная повадка заблудившейся собачонки - так, сплошное притворство. Так что я дешево отделалась. И все-таки, ежели уж Наоми целый год так и ходила хвостом за доктором Пенберти и так и ела его скорбными глазами спаниэльки, ожидающей порки, не вижу, с какой стати ей козырять передо мною Комским. А что до Эмброза Ледбери, да в нем любая может ошибиться!
      - Кто таков Эмброз Ледбери?
      - О, Ледбери снимал студию над Болтеровскими конюшнями. Что в нем привлекало - так это первобытная, властная сила и презрение к мирским условностям; тем он, собственно, и брал. Весь из себя такой грубый, ходил в домотканой дерюге, писал этаких дикарей в спальнях; но чувство цвета у него было просто потрясающее. Что называется, художник от Бога, так что ему и впрямь многое прощалось; но при этом он считался еще и профессиональным сердцеедом. Как сграбастает женщину, как стиснет в медвежьих объятиях - ну, какая тут устоит? И при этом - абсолютно неразборчив. Привычка, сами понимаете: сегодня одна интрижка, завтра другая. Но Анна Дорланд, видите ли, совсем потеряла голову. Попыталась перейти на этот грубоватый, аляпистый стиль, но не преуспела: чувства цвета у нее не малейшего, так что на недостатки техники при всем желании сквозь пальцы не посмотришь.
      - А мне казалось, вы говорили, что Анна Дорланд романам чужда.
      - Так эту историю и романом-то не назовешь. Думаю, Ледбери поразвлекся с нею раз-другой, когда никого посимпатичнее под руку не подвернулось, но для интрижки посерьезнее ему подавай красоток! А год назад он уехал в Польшу с Наташей как-ее-там. После чего Анна Дорланд живопись забросила. Беда в том, что она восприняла эту историю слишком уж всерьез. Парочка легких увлечений ее бы быстренько привела в норму; но Анна - не из тех, с кем приятно пофлиртовать. Нет в ней этакого изящного легкомыслия. Не думаю, что она стала бы терзаться и мучиться из-за Ледбери, если бы кто-нибудь другой подвернулся; да, видно, не судьба! Пытаться-то она пыталась, да все безуспешно.
      - Понятно.
      - И все-таки у Наоми нет ни малейшего права нападать на бедняжку. Эта чертовка себя не помнит от гордости: как же, заполучила и мужчину, и обручальное колечко; и теперь поглядывает свысока на всех и каждого!
      - Хм?
      - Ага; кроме того, мы теперь на все смотрим глазами дорогого Уолтера, а дорогой Уолтер, естественно, не слишком-то расположен к Анне Дорланд.
      - Почему нет?
      - Дорогой вы мой, да хватит уж деликатничать! Разумеется, все вокруг в один голос твердят, что убийство - ее рук дело.
      - Да неужели?
      - Ну, а кого еще прикажете заподозрить?
      Уимзи и впрямь сознавал, что все именно так и думают. По той простой причине, что сам он весьма склонялся к тому же мнению.
      - Должно быть, поэтому она и не пришла.
      - Ну, конечно! Она же не дурочка. Она все отлично понимает.
      - Верно. Послушайте, не могли бы вы оказать мне услугу? Еще одну, я хочу сказать; я и так уже перед вами в неоплатном долгу.
      - Что такое?
      - Из того, что вы сейчас сказали, получается, что мисс Анна Дорланд вот-вот останется в полной изоляции... ни друзей, ни знакомых! Если она объявится у вас...
      - Шпионить за ней я не стану. Даже если она с полсотни генералов извела!
      - Я не прошу за нею шпионить. Мне нужно, чтобы вы пригляделись к Анне, - абсолютно непредвзято! - и впоследствии рассказали мне, что думаете. Потому что я не должен допустить ошибки. А я уже предубежден. Я хочу, чтобы Анна Дорланд оказалась виновна! Так что я очень легко могу убедить себя в том, что она и есть преступница, в то время как это не так.
      - А почему вы хотите, чтобы Анна оказалась виновна?
      - Мне не следовало так говорить. Разумеется, я вовсе не стремлюсь уличить ее в том, чего она не совершала.
      - Хорошо. Я не стану задавать лишних вопросов. И обещаю вам, что повидаюсь с Анной. Но я не стану пытаться что-то у нее выведывать и выспрашивать. Это мое последнее слово. Я Анну не предам.
      - Милая моя девочка, - упрекнул Уимзи, - я вижу, что о непредвзятости и речи не идет! Вы считаете Анну убийцей.
      Марджори Фелпс вспыхнула до корней волос.
      - Вовсе нет. С чего вы взяли?
      - Потому что вам откровенно не хочется "выведывать и выспрашивать". Невинным людям расспросы не повредят.
      - Питер Уимзи! Ишь, сидит тут с видом безупречно воспитанного кретина, а сам исподволь, незаметно так и манипулирует людьми, заставляет их совершать такое, от чего со стыда провалишься! Вот уж не удивляюсь, что вы подались в детективы! Вот не стану выведывать, и точка!
      - А ежели не станете, так значит, и впрямь убеждены в ее виновности?
      Художница надолго замолчала.
      - До чего все это отвратительно! - проговорила она наконец.
      - Отравление отвратительно само по себе, вы не находите?
      Завидев приближающихся отца Уиттингтона и Пенберти, его светлость поспешно вскочил на ноги.
      - Ну, как, престолы пошатнулись? - осведомился лорд Питер.
      - Доктор Пенберти только что поставил меня в известность, что они лишены всякой опоры, - с улыбкой ответствовал священник. - Мы провели приятные четверть часа, отменяя категории добра и зла. К сожалению, его догматы я понимаю столь же плохо, как и он - мои. Зато я поупражнялся в христианском смирении. Я сказал, что готов учиться.
      Пенберти расхохотался.
      - Стало быть, вы не возражаете против того, чтобы я изгонял демонов при помощи шприца, ежели уж пост и молитва не сработали?
      - Никоим образом. С какой бы стати? Если, конечно, экзорцизм и впрямь удастся. И при условии, что вы уверены в диагнозе.
      Пенберти побагровел - и резко отвернулся.
      - Ого! - удивился Уимзи. - Умеете вы уколоть. А еще христианский священник!
      - А что такого я сказал? - воззвал искренне огорченный отец Уиттингтон.
      - Вы напомнили Науке о том, что непогрешим один лишь Папа, - загадочно изрек его светлость.
      Глава XVII.
      Паркер делает ход.
      - Ну что ж, миссис Митчэм, - любезно начал инспектор Паркер. Он всегда начинал разговор с дежурного: "Ну что ж, миссис Такая-то", - и не забывал подпустить любезности. Уж таков был заведенный распорядок.
      Домоправительница покойной леди Дормер ледяным кивком дала понять, что покоряется неизбежности.
      - Мы всего лишь пытаемся прояснить все мельчайшие детали и подробности касательно того, что происходило с генералом Фентиманом за день до того, как старика обнаружили мертвым. Я уверен, что вы сумеете нам помочь. Вы не вспомните, в котором часу генерал явился в особняк?
      - Где-то без четверти четыре, никак не позже; боюсь, что с точностью до минуты сказать не могу.
      - Кто его впустил?
      - Лакей.
      - Значит, вы гостя видели?
      - Да, генерала провели в гостиную, а я сошла к нему и проводила его наверх, в спальню ее светлости.
      - А мисс Дорланд, выходит, при этом не было?
      - Нет; она находилась у постели ее светлости. Она передала через меня свои извинения и пригласила генерала Фентимана подняться наверх.
      - С виду генерал казался здоровым и бодрым?
      - Насколько я могла судить, да... разумеется, учитывая его преклонный возраст и еще тот факт, что генералу только что сообщили дурные вести.
      - Может быть, у него губы посинели, или дышал он с трудом, или еще что-нибудь?
      - Ну, подъем вверх по лестнице изрядно его утомил.
      - И это вполне естественно.
      - Генерал постоял несколько минут на лестничной площадке, пытаясь отдышаться. Я спросила, не дать ли ему какое-нибудь лекарство; но генерал сказал, что нет, с ним все в порядке.
      - Ах! Смею заметить, куда разумнее с его стороны было бы последовать вашему мудрому совету, миссис Митчэм.
      - Генерал, разумеется, лучше знал, что ему нужно, - чопорно отрезала домоправительница. Почтенная особа со всей определенностью считала, что комментировать события в обязанности полисмена отнюдь не входит.
      - Значит, вы проводили его наверх. А не удалось ли вам пронаблюдать встречу между генералом и леди Дормер?
      - Разумеется, нет (подчеркнуто-выразительно). Мисс Дорланд встала, сказала: "Здравствуйте, генерал Фентиман", и поздоровалась с ним за руку, а я вышла из комнаты, как на моем месте и следовало поступить.
      - Понятно. Мисс Дорланд оставалась наедине с больной, когда объявили о приходе генерала Фентимана?
      - Ни в коем случае - там еще была медсестра.
      - Медсестра - да-да, конечно. А мисс Дорланд и медсестра никуда не отлучались из спальни за то время, пока генерал Фентиман оставался с сестрой?
      - Почему же? Минут через пять мисс Дорланд вышла и спустилась вниз. Заглянула ко мне в комнату, а сама-то такая расстроенная! И говорит: "Бедные старички", - вот так прямо и сказала.
      - А еще что-нибудь к тому не прибавила?
      - Мисс Дорланд сказала: "Они поссорились, миссис Митчэм, много-много лет назад, еще совсем молодыми, и с тех пор друг с другом не виделись". Разумеется, я об этом знала; ведь я состояла при ее светлости все эти годы; и мисс Дорланд тоже
      - Для леди столь юной, как мисс Дорланд, зрелище и впрямь было жалостное, верно?
      - Вне всякого сомнения. У мисс Дорланд сердце отзывчивое; уж не чета нынешним девицам!
      Паркер сочувственно покачал головой.
      - И что потом?
      - Переговорив со мною, мисс Дорланд снова ушла, а вскорости спустилась Нелли, - это наша горничная.