Леди Женевьева безмолвствовала.
      - Вы знаете, как соприкасаются человеческие руки, - настойчиво повторил Хоксмур. - Когда я добьюсь такого же ощущения - пожалуйста, скажите мне об этом.
      - Пожалуй, сейчас оно совпадает, - неохотно признала Женевьева. - Или почти совпадает. То есть мне кажется, что оно почти совпадает. Или, возможно, мне так кажется только потому, что вы... - Неожиданно Женнн оборвала фразу.
      - Потому, что я - что?
      - Потому, что вы как-то перепрограммировали меня, так что я теперь считаю правдой то, что мне подсказывает программа! Если вы скажете, что от человеческого прикосновения должно появляться именно такое ощущение, значит, так оно и будет мне казаться.
      - Я не делал ничего подобного! - Ник вложил в это восклицание все свои оскорбленные чувства. Потом он умолк. Конечно, он не собирался этого делать. Но раз уж он начал потихоньку корректировать программу, может, и вправду стоило бы предпринять такую попытку?
      На некоторое время эта мысль засела в каком-то уголке сознания Ника. Какие бы удовольствия материального мира ни ждали их впереди, здесь, в его мире, настало время перейти от простых прикосновений к невероятному проекту, к попытке рассчитать, оценить и запрограммировать все радости плотской любви.
      Но сейчас, когда леди так настороженно и неохотно соглашалась даже на легкие прикосновения, любая попытка продвинуться вперед будет обречена на неудачу - Хоксмур отлично это понимал.
      Время от времени Хоксмур проводил кое-какие тесты, надеясь побольше узнать об этих запутанных процессах. Когда он убедил Женни, что эти тесты необходимы, чтобы получить как можно больше сведений для ее будущей перезаписи в тело, она тут же с радостью согласилась.
      Частью этих тестов было изучение последних событий жизни Женевьевы - в смысле, жизни в материальном мире, - которые сохранились в ее памяти. На самом деле Женни не могла понять, какой полезный опыт можно из этого извлечь. Вспоминать последнее, что произошло перед гибелью ее физического тела, Женни не хотела. Последним событием, которое произошло в ужасные минуты, предшествовавшие смерти мозга, была перезапись сознания, а тело тем временем лежало на койке медотсека. В то время она не понимала, что с ней на самом деле творится. Ее гаснущее сознание даже не заподозрило правды.
      Последнее, что Женевьева помнила совершенно точно, - это как Ник спас ее, вынес с разбитого, гибнущего корабля. Тогда она думала, что ее действительно спасли, в обычном смысле этого слова. Женни помнила, как в пассажирский отсек шагнула закованная в скафандр фигура и защищающим жестом заключила ее в объятия. И помнила, какое облегчение испытала, целуя своего спасителя.
      Она призналась Нику, что у нее до сих пор сохранилось беспокоящее, какое-то неуютное воспоминание о странной пустоте внутри шлема. Эта картина снова возникла перед ее внутренним взором и тут же исчезла, словно стертая очередным потоком информации из кратковременной памяти.
      Ник задумался: а может, процесс перезаписи, отчасти происходивший после того, как главные системы тела Женни перестали функционировать, перекачка информационного содержимого клеток, уже начавших гибнуть миллионами, - сам по себе имел тенденцию восстанавливать краткосрочную память, которая в противном случае была бы уничтожена?
      Хоксмуру никак не удавалось убедить Женевьеву отважиться хоть на минутку покинуть ее виртуальное убежище и выйти в более будничный мир - мир микросхем. Женни проводила все свое время в пределах Вестминстерского аббатства, в одиночестве или в обществе Ника. Аббатство было таким огромным, что Женни не могла отделаться от ощущения, будто на пристальное изучение, которого это место, несомненно, заслуживало, уйдут годы субъективного времени. Внутри комплекса зданий и вокруг него было множество вещей, которые Женевьеве хотелось как следует рассмотреть и подумать о которых хотелось, и еще большее количество вещей, которыми она непременно бы заинтересовалась, если бы не зацикленность на своем нынешнем положении.
      Удаляясь в свою комнату, Женевьева нетерпеливо и беспокойно ожидала, когда же Ник принесет ей свежие новости. Иногда она ложилась спать, зная, что проснется при появлении Хоксмура. Каждый раз, когда Ник появлялся, Женни встречала его. Иногда она издалека слышала звук его шагов. А однажды, когда Женни проснулась и вышла из комнаты, Хоксмур просто материализовался, возник из воздуха рядом с ней.
      Такой трюк он проделал только раз. Женевьева немедленно заставила Ника пообещать, что он никогда больше не будет так пугать ее и выкидывать такие нечеловеческие фокусы.
      Во время этих визитов, обычно вполне мирных, пара чаще всего проводила время в монастырском дворе. Леди тосковала по солнцу, но, когда Ник сказал, что они легко могут отправиться куда-нибудь в другое, более солнечное место или, точнее, создать его копию, Женни не согласилась. Хоксмур мог с той же легкостью заменить характерный для Британии уровень освещения тропической яркостью, но и это Женни не устроило.
      - Нет, дорогой, не нужно этого делать. Неужели вы не понимаете? Если обстановка вокруг меня будет меняться с такой скоростью, как вы предлагаете, я окончательно утрачу ощущение реальности.
      Всякий раз, когда Женевьеве надоедала приглушенная, замкнутая красота монастыря или когда программа, действующая по принципу генератора случайных чисел, вдруг запускала дождь вне расписания и небо над двором серело, а лица и руки гуляющих людей покрывались налетом влаги, Женни радовала эта иллюзия неподвластной контролю природы. Тогда они отправлялись внутрь, бродить по мрачноватым глубинам аббатства, или скрывались от дождя и уныния в местах, которые Ник называл Иерихонской гостиной и Иерусалимской палатой - старинные, непонятные названия некоторых помещений в жилой части, чья вневременная, нематериальная роскошь до странности не сочеталась с древней каменной кладкой стен.
      В этой жилой части Ник, никогда не отказывающийся от попыток достичь наибольшего правдоподобия - как для того, чтобы предвкусить жизнь человека во плоти, так и для того, чтобы успокоить Женни, - поместил виртуальных роботов обслуги, подающих им виртуальную же пищу и напитки. Процесс еды и питья, похожий на тот, который Женни помнила по материальной части своей жизни, утолял голод и жажду - или вызывал изменения, казавшиеся им аналогом утоления настоящего голода и жажды, насколько она помнила это ощущение.
      Не то чтобы Женевьева во время пребывания в аббатстве на самом деле испытывала голод или жажду или хотя бы уставала до изнеможения - точно так же, как не испытывала она и боли. Ник неусыпно заботился о том, чтобы жизнь Женевьевы протекала с наибольшими удобствами. Потому он оставил ей лишь размытое подобие плотских ощущений.
      Постепенно Женни поняла, что в таком образе жизни недостает многих вещей, тонких, неуловимых, не настолько очевидных, как дыхание или прикосновения. Это вызвало у Женевьевы беспокойство. Она никак не могла точно вспомнить, что же это за недостающие ощущения и чего же еще она лишена.
      - Ник, я не могу описать тебе все, чего здесь недостает. Но на самом деле тут не хватает очень многих деталей настоящей жизни.
      Конечно, Ник удивился - каким глупым он иногда бывает! - и заинтересовался. Он был одновременно смущен, заинтригован и задет за живое.
      - И что это за детали? - настойчиво поинтересовался он.
      - В том-то и дело! Я не знаю, я лишь чувствую, что чего-то не хватает! Если бы я знала, чего именно... - Женни махнула рукой и стиснула кулаки, дав наконец выход раздражению.
      В конце концов Женевьева сумела подобрать слова, чтобы описать хотя бы один из недостающих компонентов реальной жизни.
      - Здесь, в нашем мире, как вы называете это место, нет ничего достаточно прочного. Все скоротечно, преходяще, в любой миг готово измениться. Вы, я, дождь, камни, небо - все- Мне кажется, - возразил Хоксмур, - что в мире, который вы называете настоящим, тоже нет ничего неизменного. Даже наши тела, если мы их получим, со временем износятся и разрушатся.
      - Но не скоро, Ник, очень не скоро! А пока у нас будут тела, мы будем настоящими. Тем временем мысли Женни зацепились за камни аббатства, как за нечто такое, что хоть отчасти предлагало некую длительность, баланс между постоянством и непрерывным изменением. В этом было что-то утешительное.
      Однажды Женни поинтересовалась у своего кавалера, встречался ли он когда-нибудь с кем-нибудь еще из электронных людей.
      - Нет. Если, конечно, не считать вас и экспертных систем наподобие Фрейи или Локи, нового телохранителя босса. Но это совсем другое дело.
      - А что собой представляет этот Локи?
      - Как бы вам объяснить... В общих чертах характер совпадает с моим, но гораздо более параноидальный. Что еще... Локи подвижен и силен - в том смысле, в каком может быть силен оптэлектронный человек.
      - У вас с ним хорошие отношения?
      - Не очень. Полагаю, у него ни с кем нет хороших отношений. Локи не для этого создан.
      Как-то раз Ник, чтобы сделать Женни сюрприз, не предупредив ее, добавил к звуковому оформлению аббатства весьма реалистичные звуки бегущей воды - это не считая шума дождя. То был шум потока, и он становился тем громче, чем ближе Женни подходила к западному входу. Женевьева никогда прежде не открывала эти двери. Теперь же Хоксмур распахнул их перед ней, и Лондон исчез. Осталась лишь небольшая речушка с мостиком из замшелых камней. За мостиком начиналась тропинка, ведущая в глухой лес.
      - Нет, Ник. Нет. Закройте дверь. Я не хочу никаких развлечений. Единственное, что мне нужно, - это...
      - Да, я знаю, любовь моя. Я знаю, чего ты хочешь, и делаю все, что в моих силах, чтобы достать это для тебя.
      На следующий день, когда они поднялись на самый верх северной башни, Хоксмур указал на Темзу, поднявшуюся от прилива. Ее было неплохо видно, если знать, куда смотреть. Посмотрев за здание парламента (так назвал его Ник), Женни без труда нашла широкую извилистую реку, в точности совпадающую видом с описаниями. За завесой виртуального дождя в отдалении виднелись лондонские башни, явно более поздней постройки, чем аббатство.
      Но все было без толку. У Женевьевы хватало сил выносить свое нынешнее состояние лишь благодаря способности в любой момент погружаться в сон одним лишь усилием воли. Женни бессчетное количество раз пользовалась этим убежищем, но часто, проснувшись, обнаруживала, что не чувствует себя отдохнувшей, вне зависимости от того, сколько длился сон. Самое большее, на что могла надеяться Женни, - это продлить процесс временного выключения, просто входя в свою спальню и впадая в постепенно усиливающуюся дремоту.
      Оставшись наедине со своими мыслями, пока Женни снова погрузилась в сладкий сон, - во всяком случае, Хоксмур надеялся, что ее сон действительно сладок, - Ник убрал со своего виртуального тела одежду и теперь обнаженным стоял перед электронным зеркалом, действующим во многих измерениях. Ник сам изобрел это зеркало. Оно не могло существовать в обычном пространстве, но зато здесь одновременно показывало Хоксмура спереди, сзади, с боков, сверху и снизу.
      Знания Ника о человеческой анатомии и о том, какие формы, размеры, устройства и ткани тела обычно считаются желательными, были почерпнуты им не только из банка данных, но и непосредственно из наблюдений за поведением людей. Ник наблюдал за ними и в этом путешествии, и в предыдущих, причем наблюдал и в такие моменты, когда сами люди были уверены, что сейчас их никто не видит.
      До введения в строй Локи тайное наблюдение Хоксмура распространялось и на премьера, особенно когда Варвара Энгайдин делила с Дираком комнату и постель.
      Но в лице Локи Дирак приобрел удобное средство держать Ника на расстоянии, когда его присутствие было нежелательно, и вызывать его, когда в том появлялась нужда.
      Ник почти убедил себя в том, что его познания в человеческой любви уже куда значительнее, чем просто теоретические. С момента своего создания первые воспоминания Хоксмура относились к тому моменту, когда он осознал себя и ощутил, что может контролировать большую часть яхтенной электроники кончиками своих электронных пальцев и делать все, что захочет, - так вот, с этого момента ему неоднократно представлялась возможность наблюдать за самыми интимными биологическими действиями и хорошо знакомых ему людей, членов команды, и гостей яхты. Несомненно, для воспроизведения сексуального возбуждения, любви и удовольствия требовалась невероятно сложная программа, но Хоксмур гордился тем, что не существовало программистской задачи, которая оказалась бы ему не под силу.
      Но в то же самое время Ник чувствовал - он полагал, что наиболее точно это ощущение описывается словом "инстинктивно", - что неистовое стремление Женевьевы обрести тело в чем-то глубоко правильно. Вполне возможно, что в его мире действительно очень многого не хватало. Он ведь исходил только из своего собственного опыта, ограниченного рамками электронной вселенной, единственной, в которой он мог существовать. События, которые люди называли "радость", "любовь" и "удовлетворение", обладали куда большим потенциалом, чем тот, который Ник или любое другое существо могли бы самостоятельно запрограммировать. Чтобы полностью познать эти явления, нужно было получить их извне. Женни понимала, что это такое, - но что могла дать ему Женни в своем нынешнем состоянии?
      "До тех пор пока у нас нет своих тел: мы не более чем призраки", как-то сказала она Хоксмуру. А в их мире никакие раз сказанные слова уже не могли быть забыты.
      С тех пор как Дирак осмелился высадиться на станцию и во время боя потерял, в числе других, и Фрэнка Маркуса, прошел стандартный год.
      Нику до сих пор не удалось уговорить Женни удовольствоваться каким-нибудь из тех зародышей, которые он предлагал ей на выбор. Проект выращивания тел для них двоих завис на неопределенное время.
      ГЛАВА 13
      Локи, оптэлектронный телохранитель премьера, не был вспыльчивым. Если кто-нибудь - органическое существо или что-то другое - обращался к нему как к человеку, Локи напоминал, что он таковым не является, а скорее принадлежит к категории явлений или предметов - как там следует называть персональные системы?
      Но Нику казалось, что Локи во многих отношениях действует как самостоятельная личность.
      Сам Локи не высказывал мнения - поскольку от него этого не требовалось - о наличии человеческих качеств или об отсутствии таковых у Хоксмура или любого другого существа, в том числе и у себя.
      Охранная система по имени Локи, выполняющая также функции личного слуги, была полезна премьеру в числе прочего и тем, что при ее помощи удобно было вызывать или отсылать пилота, архитектора и отчасти телохранителя Дирака по имени Хоксмур.
      Вне зависимости от того, обладал Локи самосознанием или нет, он являлся эффективно действующим существом с искусственно созданным интеллектом, обладающим определенной специализацией, и при необходимости он был способен отдавать приказы Хоксмуру.
      Обдумав эту ситуацию, Хоксмур решил, что еще с момента своего появления должен был понять, что Дирак из осторожности непременно отыщет способ утвердить над ним свою власть. Но на самом деле факт существования Локи и его характер обнаружились совсем недавно и внушали немалую тревогу.
      К счастью для надежд Ника на независимость и для его тайного проекта, Локи редко работал в полную силу, а когда и работал, уделял относительно мало внимания Нику. Но Хоксмур периодически обращался к боссу с жалобами. Он утверждал, что Локи его изводит и утомляет. Если премьер хочет, чтобы он, Хоксмур, наилучшим образом справлялся с множеством порученных ему задач, систему нужно будет несколько видоизменить.
      Дирак согласился произвести некоторые изменения и ограничить деятельность Локи чисто охранными задачами.
      Ник поблагодарил босса и с рвением принялся за работу.
      Теперь по ходу его самостоятельно затеянного тайного проекта Нику нужно было присматривать за группой примитивных роботов, оборудующих ясли. Это был небольшой объем пространства, отделенный от остальной территории станции только что построенной переборкой. Там их новые тела, выйдя из маточного репликатора, смогут в полной безопасности дорасти до зрелости, или почти до зрелости и при этом можно будет проследить, чтобы в них не развивался собственный разум и собственная личность. Эти "ясли", как мысленно называл их Ник, конечно же, следовало разместить рядом с втайне задействованными репликаторами в той части станции, куда люди заглядывали редко.
      Женни все еще колебалась, не решаясь остановить окончательный выбор на каком-нибудь из зародышей, предложенных Ником. Поисковый робот уже проверил не один миллион пробирок, но это была лишь ничтожно малая часть груза станции. Хоксмур сам просматривал наиболее вероятные кандидатуры, прежде чем представить на рассмотрение Женевьевы лучшие из лучших. Потом он откладывал в сторону те экземпляры, которые Женни отвергла, - как правило, отсев был стопроцентен, - и держал их про запас, на тот случай, если леди вдруг откажется от стремления к полному совершенству и понизит уровень требований.
      А тем временем поисковый робот моделировал парад обнаженных женских тел без проблеска мысли в глазах - возможные варианты облика Женни - для одного лишь Хоксмура. Время от времени показ обнаженных женщин забавлял и возбуждал Ника. Хоксмур развлекался, заставляя эти изображения вести себя таким образом, как вели себя живые женщины, за которыми он втайне наблюдал.
      Но это развлечение было довольно утомительным. И, кроме того, после него Ник чувствовал себя каким-то грязным и не мог избавиться от чувства вины. Как будто он безразлично стоял в сторонке и позволял кому-то грязно насмехаться над женщиной, которую он любит. Из уважения к своей госпоже и к себе самому Хоксмур превращал гарцующую процессию в медленное, чинное шествие. Конечно, это не избавляло его от необходимости просматривать найденные образцы. Но следующих кандидаток он уже рассматривал как человек, отягченный грузом ответственности.
      Стремление Ника обрести плоть проистекало не только из его желания быть вместе с Женни. Отчасти оно возникло еще до того, как Хоксмур спас Женевьеву с курьерского корабля. Но до встречи с Женевьевой подобные желания были по большей части подсознательными, и Ник думал, что это просто какие-то отклонения. В те времена Хоксмуру и в голову не приходило усомниться, что он сам и его нынешний образ существования полностью самодостаточны.
      Но теперь Хоксмур уже не был уверен ни в чем - во всяком случае, в тех вопросах, которые касались его самого.
      "Или... мне кажется, что у меня есть чувства. Насколько я могу судить, я действую так, словно они у меня есть. Что еще я могу сделать, чтобы разобраться в себе поглубже?"
      Да, Ник думал, что его желание получить тело превратилось в навязчивую идею, в побудительный мотив только после того, как Женевьева, не удовольствовавшись попытками сделать что-либо с изображениями, поклялась, что ей необходимо снова обрести тело - красивое, женственное, здоровое, во всех отношениях удовлетворительное тело, - или она сойдет с ума.
      Услышав эти слова, Ник испугался. Он боялся безумия и сам боялся сойти с ума, а также чувствовал, что подобная возможность существует, хотя не мог себе в точности представить, какие формы безумие может принять у опт-электронной личности.
      В дальнем уголке сознания Хоксмура гнездился и другой страх. И хотя Ник старался убедить себя, что его беспокойство неразумно, он все равно продолжал бояться. А вдруг Женевьева, снова получив тело, захочет вернуться к мужу? Конечно, она говорила, что любит Ника и боится Дирака, но ведь, как ни крути, Дирак был отцом ее ребенка.
      Был и еще один повод для беспокойства. А вдруг процесс выращивания тел пойдет таким образом, что Женни получит тело раньше его? Что будет тогда?
      Леди Женевьеву, со своей стороны, также посещали периодически возвращающиеся страхи. Она боялась того, что должно было произойти и что произошло с ее проторебенком. Ее и Дирака.
      Частью этих чувств были обида и страх, что ребенок каким-то образом станет ее заменой, ее соперником.
      Теперь Женевьева все более настойчиво говорила Нику, что она на самом деле боится Дирака. Она будет только счастлива, если никогда больше не увидит своего мужа-тирана.
      По большей части Ник охотно верил этим заявлениям - хотя бы по той причине, что они заставляли его чувствовать себя счастливым. И даже в моменты сомнения Хоксмур продолжал неистово надеяться, что эти слова правдивы.
      Николас готов был взвалить на себя дополнительные трудности, связанные с добыванием двух тел вместо одного, готов был отказаться от единственного мира, который он знал, и принять таинственное и великолепное бремя плоти. Его решимость поддерживало обещание Женевьевы. Женни ведь сказала, что, если это произойдет, они будут вместе.
      Зачем ему тело, если Женни останется бестелесной?
      Но отсюда напрашивался и другой вывод. Разве он выдержит, если после обретения тела Женни покинет его?
      - Ты вправду хочешь остаться со мной, когда вернешься в свой мир?
      - Конечно, Ник.
      - Тебе необходимо понять, что если в том мире буду я, там не должно быть Дирака. И наоборот. Пойми это, пожалуйста. Он никогда не согласится стерпеть то, что я сделал. То, что мы с тобой собираемся сделать.
      Само собой разумеется, прежде у Ника не было никакого генокода. Программистам, сотворившим неорганического человека, и в голову не приходило двигаться к своей цели таким окольным путем. Сперва, решившись присвоить плоть, Хоксмур готов был удовольствоваться почти любым сколько-нибудь приличным телом. Но теперь Ник решил, что не только можно, но и необходимо воспользоваться помощью экспертной системы и как следует поработать, но подобрать именно те физические черты, которые ему приятно будет иметь, а потом вложить их в подходящую форму или выбрать наиболее похожий образец из запаса наличествующих зародышей.
      Конечно, переходя в плотское состояние, ему придется смириться со значительно уменьшившейся скоростью и точностью мышления. С этим ничего нельзя поделать, оставалось лишь сожалеть о неизбежности потерь. Несомненно, в других сферах появятся и приобретения, проистекающие из природы его нового, органического мозга. Но потери были вполне понятны, а приобретения - расплывчаты, едва уловимы. В своем нынешнем состоянии Хоксмуру было сложно не то что четко определить их границы, но и вообще представить эти преимущества.
      Само собой, все эти трудности перевешивал тот факт, что, обретя тело, он получит и Женни. Она будет принадлежать ему целиком и полностью, душой и телом. Плотское соитие было глубокой тайной, внушающей благоговейный ужас, и эта тайна пока что оставалась недоступной Нику.
      Хоксмуру необходимо было, чтобы его успокоили. Он с мольбой спросил у Женевьевы:
      - А ты хочешь быть тем человеком, который научит меня жить в теле? Ты же понимаешь, даже сама идея, сама концепция обладания настоящей плотью для меня является чем-то чужим, малознакомым. Мне потребуется какое-то время, чтобы научиться использовать мышцы вместо мыслей. Я забуду, где нахожусь, стану ужасно медлительным и неуклюжим. Я буду падать, набивать себе синяки и... даже не знаю, что еще будет.
      Эти слова вызвали у Женевьевы смех. Ник впервые услышал, как она смеется. Но длилось это недолго.
      Приняв этот смех за выражение симпатии, Хоксмур продолжал:
      - Я понимаю, что такой образ жизни совершенно естествен для людей. "Точно так же, как естественно пребывание в материнском чреве или в колыбели, но я туда не хочу", - подумал про себя Ник. - Но все же... Мне может понадобиться обширная медицинская терапия или даже помощь хирурга только для того, чтобы поддерживать свое тело в жизнеспособном состоянии. Может оказаться так, что мне придется провести первый месяц настоящей жизни в медотсеке.
      Фрейя Вторая действительно предупреждала Хоксмура, что такое вполне возможно.
      Женни поспешила успокоить своего кавалера:
      - Я научу тебя, как жить в твоем большом неуклюжем теле. Я научу тебя всему. И я буду заботиться о тебе, когда ты будешь нуждаться в помощи. Ах, Ник... Кстати, ты не нашел для себя какую-нибудь новую модель, которая понравилась бы тебе больше прежней?
      Хоксмур действительно успел кое-что подобрать, и теперь предъявил Женевьеве последний вариант его возможной телесной оболочки.
      Женни с интересом принялась рассматривать изображение, которое то расхаживало из стороны в сторону, то останавливалось и начинало принимать разнообразные позы.
      - Знаешь, Ник, оно выглядит как-то иначе...
      - Тебе не нравится? - забеспокоился Хоксмур.
      - Нет, оно мне кажется вполне подходящим. Но, кроме того...
      - Что - кроме того?
      - Кроме того, это лицо что-то мне напоминает. Какого-то человека, которого я видела прежде. Но, насколько я понимаю, моя память теперь полностью преобразована.
      - Да- Но если так, то получается, что я должна либо помнить что-то, либо не помнить, а не испытывать этих смутных ощущений...
      В том, что Женевьеве показалось знакомым лицо нерожденного человека, было нечто странное. Но случайность и квантовые эффекты могут сыграть шутку с любым мозгом.
      Ник почувствовал смутное беспокойство, но постарался заглушить его.
      - В большинстве случаев процесс происходит именно так. Во всяком случае, если речь идет о чем-нибудь важном. Я так полагаю. Не хотелось бы тебя беспокоить, но не исключено, что твой мозг мог немного пострадать, прежде чем я успел произвести перезапись. Отсюда и проистекает некоторая неопределенность. Да и процесс перезаписи редко проходит абсолютно безукоризненно. Так что неудивительно, что время от времени могут появляться лакуны.
      Но у леди Женевьевы так и осталось смутное и мучительное впечатление, что она уже где-то видела это новое лицо Ника.
      Ник, как он думал про себя и несколько раз пытался объяснить Женни, испытывал угрызения совести при мысли о том, что можно просто взять взрослое, полностью развитое тело у какого-нибудь человека. Во всяком случае, Ник сильно сомневался, что у него хватит моральных сил это сделать. Базовая программа Хоксмура запрещала ему убивать людей или причинять им вред - кроме ситуаций, когда любые его действия не могли помочь избежать такого результата.
      Женни же, кажется, была лишена каких бы то ни было сомнений. Она заявила, что находится в слишком отчаянном положении, чтобы позволить себе сомневаться. Складывалось впечатление, что во время жизни в теле леди Женевьева при необходимости была вполне способна на жесткие и безжалостные действия.
      - Как ты думаешь, почему премьер выбрал в жены именно меня? Не только из-за моих родственных связей. И не за мою красоту, смею тебя уверить, - в этом отношении я не представляю собой ничего особенного. Нет. Ему нужен был решительный союзник.
      Эта откровенность резко противоречила тому идеальному образу Женевьевы, который существовал в воображении Хоксмура. И Ник решительно отказался думать об этом.
      Женни все еще колебалась и никак не могла выбрать себе тело.
      Ник с горечью думал, что великий план получения тела и завоевания плотской любви до сих пор продолжал существовать лишь в его воображении, как и почти все остальные события, составляющие жизнь Николаса Хоксмура, хотя препятствий к его исполнению вроде бы и не осталось. Стоящие перед ним проблемы, похоже, не относились к числу тех, которые можно было решить перестановкой символов или перетасовкой информации. По наблюдениям Ника, выходило, что, где бы мир электроники ни входил в контакт с миром плоти, электроника имела тенденцию занимать господствующую позицию.
      Но Хоксмур твердо решил преуспеть. В свете этого становилось очень важно добиться, чтобы все его расчеты и схемы были настолько точны, насколько только удастся. Ему нужно было попытаться предвидеть все. Было ли глупостью надеяться, что ему удастся вырастить два тела под носом у людей, сохраняющих контроль над биостанцией, и что их удастся прятать до тех пор, пока новые оболочки для него и Женни не достигнут зрелости? Возможно, это было безрассудной надеждой. Что ж, он узнает это из опыта. И когда-нибудь все же преуспеет - пусть даже не с первого раза.
      Но даже если предположить, что его план будет успешно выполнен и ему каким-нибудь образом удастся с помощью станционных компьютеров, маточных репликаторов, генетических образцов и Фрейи Второй восстановить тело леди Женевьевы и воплотиться самому...
      Им не удастся навсегда укрыться в новых телах. Не получится ли так, что рано или поздно, но ему придется объяснить премьеру или, по крайней мере, другим людям, что он сделал, объяснить и попытаться оправдаться? Такой момент наверняка наступит. А потом...
      Николас тщательно обдумывал множество проработанных сценариев, один безумнее другого. Он даже подумал, что, может быть, ему удастся обмануть и в то же время задобрить Дирака. Интересно, что скажет премьер, когда его возлюбленная жена, чудесным образом воскресшая, снова предстанет перед ним - не в том же самом облике, что прежде, но вполне узнаваемая и ни на день не постаревшая? Даже выглядящая моложе, если уж говорить точно.
      Некоторое время Хоксмур обдумывал дерзкую идею: а что, если сказать правду? Просто взять и признаться во всем? Существует ли способ убедить премьера в том, что Ник хочет иметь тело, намерен тем или иным способом обрести его и что необходимо ему это позволить? - Нет, этот план был самым безумным. Хоксмур был убежден, что Дирак никогда не пойдет на уступки. Он ни за что не согласится, чтобы старина Ник приобрел плоть и кровь и навсегда потерял свои уникальные полезные свойства.
      Но все эти трудности, какими бы огромными они ни казались, были лишь началом. Потом ведь потребуется объяснять, почему и каким образом факт спасения леди Женевьевы был утаен ото всех. "Объясните-ка мне, Ник".
      Хоксмур очень остро осознавал полную невозможность таких объяснений и тратил чертовски много времени, пытаясь найти какой-нибудь умеренный выход из ситуации, не требующий применения насильственных методов.
      Он даже вызвал в воображении несколько вариантов объяснения, каждый из которых пока находился в процессе формирования, но мог сработать лишь чудом. Например: предположим, что Женни на самом деле никогда не бывала на борту биостанции. Она отправила какую-то другую женщину, своего двойника, подменить ее на время этого визита, а сама тайком пробралась на яхту, чтобы сделать сюрприз своему обожаемому мужу.